Текст книги "Он, она и Анжелика"

Автор книги: Кара Колтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Он тряхнул головой, и в глазах как будто появилось прежнее ласковое выражение.

– Просто я уже давным-давно так не смеялся. Думал, вообще никогда больше не буду.

Куда девался сухой, безапелляционный тон – он произнес это нерешительно, даже с какой-то робостью.

– Мне это знакомо, – сказала Тони. Прекрати, приказала она себе, но слова уже лились сами собой. – Мне было семнадцать, когда умерла мама. Во мне будто все застыло, казалось, весь мир померк.

– И когда это прошло?

Только что, подумала Тони, вот сейчас, во время этого приступа смеха, пока голос у тебя не стал ледяным, словно Северный полюс. До которого, судя по всему, отсюда не так уж и далеко.

– Не могу точно сказать, – проговорила она вслух. – Честно говоря, я никогда не переставала тосковать о ней. Даже сейчас, когда прошло уже столько лет, мне порой кажется, что она со мной. Когда случается что-то хорошее, мне кажется, это помогает мама.

Тони еще никогда и никому об этом не рассказывала. Она почувствовала, что краснеет.

– Вам все это кажется, наверное, ужасно глупым, – выговорила она с усилием.

Он мгновение помедлил.

– Это звучит… обнадеживающе, – задумчиво сказал он наконец. – Значит, после смерти матери вы остались с отцом?

– Папа умер, когда я была совсем маленькой.

– А братья или сестры есть?

Тони отрицательно качнула головой, впервые за долгое время почувствовав, как она одинока.

– То есть вы остались совсем одна? В семнадцать лет? Наверное, это было тяжело.

«Тяжело»… Это слово и наполовину не передает того, что ей пришлось пережить. Она как раз собиралась поступать в художественное училище – и вдруг такой страшный удар. Об училище пришлось забыть, надо было зарабатывать на жизнь.

– Горы бывают разные, – сказала Тони. – Я устроилась на работу продавщицей в магазин женской одежды. А сейчас я коммерческий директор сети таких магазинов.

– Должен вам сказать, вы и на самом деле такая бесстрашная, какой выглядите.

– Еще какая.

Вернулась Анджи. Вместо красной ночной рубашки на ней был хлопчатобумажный комбинезон и оранжевая сорочка.

– Я приготовлю завтрак. Что вы будете – овсяные хлопья, крекеры, хрустики, воздушную кукурузу? А вы сделаете мне французскую косу?

– К завтраку? – спросила Тони и смущенно умолкла.

Гаррет взмолился:

– Ну, девочки, не смешите меня. У меня уже живот болит.

Девочки. Вот уж чего она никогда не хотела, так это чтобы на нее смотрели как на обычную женщину.

– Французская коса – это такая прическа, – назидательно сказала Анджи.

– Я как раз это и имела в виду. Я умею ее плести. Иногда я самой себе ее делаю. А на завтрак я ем хрустики, крекеры или поп-корн с сахарной пудрой.

Анджи широко улыбнулась.

– Я так и знала, что ты любишь хрустики, крекеры и поп-корн.

– Я тоже, – торжественным тоном добавил Гаррет. – Значит, прическа. Будем знать.

Нет, она должна радоваться, что этот необыкновенный, потрясающий человек не питает к ней никаких романтических чувств. В конце концов, у нее такие планы на будущее. А ее начальница-наставница презирает женщин, способных бросить все ради мужчины.

Даже ради такого. Тони задумчиво смотрела, как он с легкостью подхватил Анжелику и подбросил к потолку. Поймав визжавшую от восторга девочку, он посадил ее на широкое плечо и вышел, прикрыв за собой дверь. И только теперь Тони заметила, что за окном пасмурное, серое утро.

Она привстала и, потянувшись к комоду, посмотрелась в висевшее над ним зеркало. Все оказалось гораздо хуже, чем она ожидала: пятна туши под глазами были иссиня-черными, а спутанные волосы торчали во все стороны. В голове тут же всплыла мадам Йелтси. «Ну, знаешь, – сказала бы она, – доведись тебе играть на сцене ведьму, ты могла бы и рта не раскрывать – и так все было бы ясно».

Мадам Йелтси считает, что внешний вид – это преимущество и оружие женщины. Она не выносит небрежности в одежде, и, если у тебя что-нибудь хоть чуть-чуть не так с макияжем или прической, непременно получишь от нее замечание, а то и головомойку.

Тони выглядела ужасно, когда проснулась, но как ласково смотрела на нее эта малышка.

А вчера вечером как раз наоборот: ее внешний вид вполне соответствовал стандартам мадам, а он решил, что жизнь на природе не для нее, ей не справиться.

С чем ей не справиться? С тем, что величественно возвышается за окном, или с чем-то другим – с духом непокорности, что живет в нем самом?

Во всяком случае, смеялись они над ней совершенно беззлобно.

Надо позвонить мадам, сообщить ей обо всем случившемся. При мысли об этом Тони вдруг почему-то стало боязно. Она решительно прогнала эту странную робость и принялась подбирать одежду на сегодня. Джинсы подойдут, надо только будет подпоясаться ремнем. И вот этот шерстяной свитер. Мадам Йелтси то и другое очень бы не понравилось. Тони не могла вспомнить, когда она в последний раз надевала джинсы. Да и футболок у нее тоже нет.

А он это знает.

Сунув вещи под мышку, Тони осторожно открыла дверь и пробежала в ванную.

Из кухни доносился лепет Анжелики и хмыканье многотерпеливого Гаррета.

– Это она там поет? – спросила Анжелика, прерывая свой бесконечный рассказ о каких-то Понго и Пердите, которых Гаррет, как предполагалось, знает. На самом деле дядя и понятия не имел, кто это.

Он достал молоко из холодильника, прислушался, ухмыльнулся.

– Наверное, она.

– Ой! – восторженно воскликнула Анжелика. – Ужас какой-то!

– Ты собиралась вести себя как воспитанная девочка, не забыла?

– Я чего-то не понимаю. Значит, иногда можно говорить неправду? Это же будет неправда, если я скажу тете, что она хорошо пост.

– Она тебе не тетя.

– Это от Антонио, я тебе уже говорила. Анжелика упрямо сдвинула брови. Ничего не поделаешь – она решила, и ее уже нипочем не переубедишь.

– Ну так что, я должна ей сказать, что она хорошо поет?

– Самое правильное будет просто не говорить об этом.

– Ладно, поняла. Так о чем я говорила до этого?

– Что-то такое о парне по имени Понго.

– Это собака, глупый. Ты вообще меня слушаешь?

– Очень внимательно.

– А может, ты просто делаешь вид, потому что воспитанный? – Анжелика бросила на Гаррета испытующий взгляд.

Из ванной сквозь шум воды доносился голос Тони – она напевала песенку «Черноглазая девушка».

Нет, это что творится? У него начинаются четырехдневные курсы, к которым он даже не подготовился как следует, а он хохочет? У него странная гостья, которую и на десять минут нельзя оставить одну в горах, а он находит ее очаровательной?

С какой стороны ни посмотреть, все просто ужасно. Как ее пение.

– Мне нравится, когда ты смеешься, – заметила Анджи.

– Мне тоже, – неожиданно для себя ответил Гаррет. У него откуда-то вдруг появилась уверенность, что все будет просто замечательно. И не только на курсах.

Тони появилась в джинсах, подвернутых снизу и затянутых ремнем на талии, и в его свитере с медведем, который был ей ужасно велик, хотя она была и не маленькая. На голове у нее было некое подобие французской косы, на лице – ни следов косметики.

Она была невероятно соблазнительной. Намного соблазнительнее, чем во вчерашней узкой короткой юбке. А утром он вообще не мог от нее глаз оторвать – розовая после сна, волосы рассыпались по подушке, в разрезе рубашки белеет нежная шея. А от смешных пятен туши цвет глаз у нее сделался только гуще – они были ярче тех изумрудных озер, что встречались ему в горах.

– Она умеет ее заплетать, – сказала Анджи, показывая глазами на Тони.

Гаррет вздрогнул.

– Что?

– Французскую косичку.

– Ах да. Умеет.

Ну все, теперь она станет в глазах Анджи непререкаемым авторитетом. Однако вот уже большая прядь волос выбилась из косы. Гаррет был бы не против, если бы и остальные последовали ее примеру.

– Есть что-нибудь новое о пропавшем ювелире? – спросила Тони, садясь за стол.

Анжелика уже успела до краев наполнить ей тарелку рисовыми хлопьями, умудрившись рассыпать добрую половину пакета. Тони сделала вид, что ничего не заметила.

– Я разговаривал сегодня с Фреем. Пока ничего. Он просил вам передать, чтобы вы никуда не звонили.

– Но мне нужно позвонить на работу!

– Он позаботится об этом.

– Вы не понимаете. Мне нужно поговорить с…

– Нет.

– Когда дядя говорит «нет» таким голосом, – прошептала Анжелика, наклонившись к Тони, – лучше не делать того, чего он не разрешает.

Глаза у Тони вспыхнули, Гаррет понял, что она не уступит. Ни за что. Он вздохнул – да, плохой из него дипломат.

– Попробуй сказать ей по-воспитанному, – вмешалась Анджи.

– Дорогая мисс Карлтон, по моему твердому убеждению, в интересах вашей безопасности было бы нежелательно, чтобы вы звонили сегодня на работу. Очень вас прошу.

– Ой, – выдохнула Анджи. – Не очень попятно, зато вежливо. Правда, тетя?

На лице у Тони заиграла легкая улыбка, потом показались ровные белые зубы, глаза потеплели и стали ярче, чем зеленые листочки кислицы.

– А я поняла те слова про безопасность! – заявила Анжелика. – Дядя хотел сказать, что, если не будешь его слушаться, он тебя отшлепает.

– Я… надеюсь, что нет, – Тони рассмеялась.

Как хорошо она смеется.

– Нет, ты не подумай, что дядя меня шлепает, – заговорщицки глядя на Тони, сказала Анжелика. – Он только грозится.

– Что ж, я придумаю что-нибудь другое, – громко произнес Гаррет.

– А что?

– Ну, например: «Если не соберешь игрушки перед тем, как идти спать, целую неделю не получишь мороженого».

– Ты серьезно? – ужаснулась Анжелика.

– Это просто к примеру.

– К какому примеру?

Гаррет понял, что, если дело так пойдет и дальше, он вообще не уйдет из дому.

– Давай я тебе потом скажу.

– Он думает, что я забуду, – сказала девочка, глядя на Тони, и снова повернулась к Гаррету. – Ты мне только скажи: ты обманываешь или хочешь вести себя по-воспитанному, когда говоришь, что если я не соберу свои игрушки перед сном, то ты мне целую неделю не будешь давать мороженое? Разве у нас есть мороженое?

Гаррет обескураженно вздохнул.

– Ладно, забудь про игрушки.

– Ну вот!

– И про мороженое тоже. Вряд ли оно у нас будет на этой неделе.

Анжелика бросила на дядю задумчивый взгляд и со вздохом повернулась к Тони.

– Нет, я, наверное, никогда не научусь понимать мужчин.

– Все в порядке, детка, – сказал Гаррет. Он поставил на стол кувшин с молоком и поцеловал Анджи в макушку. – Ты просто учишься быть женщиной, вот и все. Ну, мне пора.

Он повернулся и пошел к выходу. Уходить не хотелось. Хорошо бы провести с ними целый день, вместо того чтобы идти на работу.

Нехорошие мысли.

Уже в дверях Гаррет обернулся:

– Тони, там, на холодильнике, фотоаппарат моего брата. Кажется, очень неплохой. Если хотите, возьмите.

Непонятно, с чего вдруг ему пришло это в голову. Он как положил фотоаппарат на холодильник шесть месяцев назад, так ни разу и не вспоминал о нем. Но вышло очень кстати – она просияла, словно он предложил ей не фотоаппарат, а кольцо с бриллиантом.

Хотя, пожалуй, нет, колец она не любит. То, что у нее было вчера, ей явно не нравилось. И с бриллиантом тоже наверняка не понравится. Да он ей вроде пока ничего и не предлагает!

Уже за дверью он сформулировал свою мысль иначе: она просияла, словно получила повышение по службе.

Вот это ближе к делу и сразу напомнило о том, кто она и кто он и что они живут в разных мирах, разделенных тысячами миль.

И это чистая случайность, что их миры встретились и соприкоснулись.

Соприкоснулись? Столкнулись. Лоб в лоб, вот так оно вернее.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Тони и Анжелика вернулись домой мокрые, продрогшие и веселые. В прихожей они со смехом стряхивали снег.

– Ты ездишь как сумасшедшая, – заявила Анджи, сбрасывая сапоги на толстой подошве.

– Ничуть! – Тони вылезла из огромных ботинок Гаррета, которые они отыскали в шкафу. Внутрь вместо стелек она насовала шерстяные носки.

– Ты чуть не опрокинула мои качели!

– Но там же нет рулевого колеса.

– Я же велела тебе наклониться.

– Я наклонилась.

– Не в ту сторону.

– Вы что, врезались тобогганом в качели?

Тони вздрогнула от неожиданности – возле кухонной двери стоял Гаррет и с веселой усмешкой смотрел на них.

– Да нет, не успели, опрокинулись, – начала объяснять Тони. – Это было потрясающе.

– Она хочет сказать: весело, – уточнила Анджи. – Она так хохотала. Я думала, она описается.

– Анджи, – строго сказал Гаррет, – так нельзя говорить. И потом, я сам слышал.

Он глянул на Тони поверх головки Анджелы, и взгляды их встретились. Он смотрел с теплотой и даже, пожалуй, с одобрением, но Тони не клюнула. Нет, твердо сказала она себе, он доволен, что Анжелике было с ней весело и она не нарушила его приказа не выходить со двора.

– Я не заметила, как вы пришли, – произнесла она вслух. Он слышал ее смех? Отсюда? Через эти толстые бревенчатые стены?

– Я вошел через переднюю дверь. Подумал, надо что-нибудь приготовить на обед.

– Я сама бы приготовила!

– У меня нет микроволновки.

Тони хмыкнула.

– Ничего страшного. Я варю суп. – Гаррет пошел обратно в кухню, и за ним хвостиком Анджи, взахлеб рассказывая в мельчайших подробностях эпопею с тобогганом.

Тони вытерла мокрые следы, которые они с Анжеликой оставили в прихожей, и пошла туда же.

В кухне хорошо пахло. Как дома. Гаррет у плиты помешивал суп и внимательно слушал Анжелику. Стол был накрыт на троих.

А не на одного, как у нее дома.

Как будто она вообще когда-нибудь накрывает на стол. И что это за стол – из стекла и прутьев, куда только цветочки сушеные ставить, а не вилки с тарелками. И уж точно не детей за него сажать.

Обычно она брала свой купленный в магазине вегетарианский бургер в гостиную и включала телеканал, где показывают моды. Иногда слушала рок-н-ролл, чувствуя при этом, что делает нечто недозволенное – мадам Йелтси терпеть не может рока.

Такой образ жизни ее никогда не тяготил. Почему же сейчас он кажется ей таким удручающим?

Может, потому, что, если посмотреть со стороны, как она сидит в одиночестве перед телевизором и жует свой бургер, ее жизнь покажется одинокой и пустой?

Но ведь это ерунда! Ни у кого из ее знакомых жизнь не была такой интересной и насыщенной, как у нее: высокооплачиваемая работа, масса поездок, симпатии и благосклонность мира моды.

– Я сегодня приготовлю ужин, – выпалила Тони. Она ему докажет, что деловые женщины способны на большее, чем ему кажется.

Но почему ее все время подмывает ему что-то доказывать?

Тот же вопрос стоял у него в глазах, когда он, обернувшись, посмотрел на нее через плечо.

– Вам совсем не нужно этого делать. Достаточно, что вы сидите с ребенком. Правда.

Наверное, испугался, что придется обедать крекерами.

– Я же вам говорила, что умею готовить!

– Ну, если вы уж так хотите… Это было бы прекрасно. У нас ужин обычно очень простой – салат и макароны с сыром.

– И хот-доги, – вставила Анджела. – Мои любимые.

Тони подумала, что уже целую вечность не ела хот-догов. С удовольствием бы съела. Но не сегодня. Сегодня она сделает кое-что посложнее.

– Я что-нибудь придумаю, – проговорила она.

Что-нибудь традиционное – вот что она приготовит. Он думает, что она ни на что не способна? Что ж, увидит! Ростбиф с картофельным пюре, а на десерт – яблочный пирог.

Уж не хочется ли ей произвести на него впечатление? Отнюдь. Просто этот человек ведет себя так вызывающе, у него такие отсталые взгляды на деловых и вообще городских женщин.

Мадам Йелтси, и та согласилась бы, что его надо поставить на место.

– Дядя, сколько человек приедет завтра на курсы?

– Двенадцать.

– А где они будут спать? – спросила Тони.

– Если пойти по дорожке, то позади дома будет большой сборный павильон. Там внутри спальни, кухня и классное помещение. Маловато удобств, но ничего, обходимся. Приедет и повар, так что о еде можно не беспокоиться. Будете приходить к нам туда с Анджи.

– А я и не беспокоюсь.

– Мне там так нравится кушать, – сказала Анджи, поворачиваясь к Тони. – Чарли так хорошо готовит. И все меня так любят.

– Только смотри, в этот раз не забирай у всех сладкое, – сказал Гаррет.

– Я больше не буду. У меня после этого долго животик болел. Я не знала, что он может болеть от шоколадного пудинга.

– Он и не будет болеть, если только не есть девять порций подряд.

– А если восемь, то не будет болеть?

Гаррет и Тони прыснули.

– Одну порцию. – Гаррет для ясности показал один палец. – Одну порцию шоколадного пудинга.

Зазвонил телефон. Гаррет о чем-то поговорил и едва успел вернуться, как телефон затрещал снова. Тони невольно прислушалась: Гаррет, не повышая голоса, отдавал распоряжения. Тони нравился в руководителе такой деловой тон, а что он руководитель, это ясно.

О Господи. Не надо себя обманывать и делать вид, будто тебя привлекают в этом человеке острый ум и воля, когда на самом деле это широкие плечи, бугрящиеся мускулами под рубашкой, узкая талия, крепкие бедра…

О Господи.

– Я пошел. Надо поговорить с людьми.

Гаррет опрокинул кастрюлю над супницей и надел куртку. Потом наклонился к Анжелике, и та крепко обняла его за шею.

Куда подевались суровость и сдержанность? Была лишь любовь – глубокая, искренняя, непосредственная.

И Тони вдруг почувствовала тоску, которую не испытывала уже много лет, – чтобы и ее кто-нибудь вот так любил. Именно этого ей больше всего не хватало после смерти матери…

Тогда, оставшись одна и чувствуя себя никому не нужной, она в поисках спасения с головой окунулась в работу, и до самого последнего времени это неплохо помогало.

И вдруг ее жизнь показалась ей ущербной. Что значат все твои успехи, если тебя никто не любит? Разве любовь – это не самое важное в жизни? Может, даже единственно важное?

Опасные мысли для женщины, которая, можно сказать, дала обет сделать карьеру.

– Тебе грустно? – спросила Анжелика, с шумом втягивая вермишелину.

Тони подняла голову. Наблюдательный, однако, ребенок.

– Да, вспомнилось кое-что не очень приятное.

– А ты подумай о чем-нибудь хорошем, и пройдет.

– Я так и сделаю. Буду думать о том, как мы катались сегодня утром.

– Это было замечательно. – Анжелика согласно кивнула головой и вздохнула. – А завтра пойдем?

– Будем кататься каждый день, пока я не уеду.

– Ты не уедешь.

– Ты же знаешь, что уеду. Через несколько дней.

Анжелика втянула еще одну вермишелину, и Тони вдруг поняла, что будет скучать по девочке.

Тони поднялась и взяла с холодильника пыльный футляр, подула на него и вытащила фотоаппарат. Очень хороший аппарат, раза в два дороже, чем ее. Она повертела его в руках – пленка внутри есть, использован только один кадр.

Она навела объектив на Анжелику и нажала на спуск, послышался легкий щелчок, потом жужжание. Все в порядке. Тони сделала еще несколько снимков, радуясь естественности, с которой девочка держалась перед объективом, и стараясь ухватить переливы света на бревенчатой стене.

– Я уже слишком большая, чтобы спать днем, – объявила Анжелика.

Это был намек. Тони посмотрела на малышку – разрумянилась, глаза слипаются.

– Может, поспишь еще разок? Только сегодня, хорошо?

– Хорошо, только сегодня. – Анджи удовлетворенно потянулась и пошла к своей двери.

Дом погрузился в тишину. Пожалуй, в такой глубокой тишине Тони не доводилось оставаться еще ни разу. Дома всегда что-то шумело: машины за окном, пролетавший самолет, кто-то сигналил, кто-то плескался в бассейне, журчала вода в соседних квартирах, кто-то что-то громко говорил на улице.

Внезапно включившийся холодильник заставил ее испуганно вздрогнуть. Она с сожалением покачала головой и принялась убирать кухню. Надо поискать, нет ли здесь поваренной книги. Даже если и есть, наверняка припрятана. Хотя вряд ли. Тони проверила шкафы. Там было множество банок с супом, макароны с сыром, джем, кетчуп, но ничего из того, что ей нужно.

– Пойдем сходим в магазин, – сказала она Анджи, когда та появилась в кухне, протирая кулачками заспанные глаза. Под мышкой у нее был плюшевый медведь.

– В магазин? Я люблю туда ходить! – встрепенулась кроха.

Пока они шли до магазина, мимо проехала только одна машина. Снег блестел и переливался под лучами послеполуденного солнца. Вокруг белели горы, исчерченные серыми тенями, их вершины, казалось, уходили в самое небо.

И здесь царила та же благоговейная тишина. Сквозь кроны высоких деревьев, стоявших по обе стороны дороги, пробивались лучи света. Как в соборе, подумалось Тони, в гигантском соборе под открытым небом. Такая же тишина. Такая же благость.

В тесном пыльном магазине попахивало плесенью. Продавец, которому можно было дать лет сто, молча всматривался в Тони сквозь толстые стекла очков. Увидев Анджи, он с непроницаемым лицом вручил ей круглый леденец.

Заглянув в набросанный наспех список, Тони двинулась вдоль витрины с полуфабрикатами и замороженными продуктами. Ничего из того, что ей было нужно, не наблюдалось. Были почерневшие бананы, но что с ними делать? Тони взяла две луковицы, смутно припоминая, что мать что-то такое делала с луком и говядиной. Потом бросила в пакет несколько не внушавших доверия картофелин. В маленькой холодильной камере не было ничего похожего на ростбиф, пришлось обойтись синюшной замороженной курицей, как будто случайно затерявшейся среди пакетов с колотым льдом. Надежда на то, что обнаружится какой-нибудь замороженный пирог, тоже быстро развеялась – кроме эскимо, там ничего не было.

Тони прошла туда и обратно вдоль витрин, добавила к своим припасам банку соуса и банку креветок для солидности.

– Значит, это будут не хот-доги? – разочарованно спросила Анджи, заглядывая в корзину. – Здесь нет ничего такого, что я люблю.

– Вот приготовлю, тогда и будешь говорить.

Было видно, что Анджи, которая с озабоченным видом пыталась отлепить приставший к зубам леденец, это не убедило.

– Хот-доги будут завтра на обед, – сказала Тони.

– Ой, как хорошо! Только с булочкой. Дядя все время забывает булочки, и приходится есть жареные сосиски с хлебом. Он говорит, это еда уличных мальчишек, но я ведь не мальчишка, правда? А вот это мы тоже любим, мы их жарим.

Анджела достала кулек с колбасками. Тони положила его в корзину, с содроганием подумав, что это не самая подходящая еда для детей.

Ничего, сегодня они узнают, что такое настоящий домашний ужин.

Захватив еще зубную щетку и пыльную коробочку туши для ресниц, Тони подошла к прилавку. Тут ей попалось на глаза объявление о проявке фотопленок.

– Какой у вас срок проявки?

– Получите на следующий день.

– Правда?

– А как вы думаете, где мы находимся? В Хиксвиле, что ли?

Тони посмотрела на старика: может, он пошутил и надо как-то отреагировать? Но нет, какие шутки.

– У вас случайно нет поваренной книги? – спросила она.

– Нету.

– А в городе есть библиотека?

– По четвергам приезжает книжный автобус.

– Ты меня возьмешь с собой? – вмешалась в разговор Анджела. – Они там сказки рассказывают. Мне так нравится. Дядя Гаррет водит меня туда.

Тони до сих пор не приходилось общаться с детьми, но у ее коллеги по работе Нэнси было двое – мальчик и девочка, и что-то она не слышала, чтобы им нравился книжный автобус. Насколько ей известно, Нэнси только и делает, что таскает их то в бассейн, то на пейнтбол, то на балет.

Как хорошо, что Анджеле нравится книжный автобус. Хотя, возможно, он ей нравится потому, что она ходит туда с дядей.

И все равно хорошо. Только представить себе, как этот большой и уверенный мужчина сидит в компании детишек и внимательно слушает сказки только потому, что это очень нравится его племяннице, которую он так любит.

– Я, наверное, уже уеду до четверга.

– Нет, ты не уедешь.

Лучше бы Анджи больше этого не говорила, особенно таким непоколебимым тоном, будто она одна знает что-то такое, чего не знают все остальные.

В этот момент дверь громко заскрипела, пропуская еще одну покупательницу. Да, у этого добряка продавца сегодня просто ни минуты свободной.

Вошедшая была просто ослепительна, хотя ей и не помешало бы сбросить несколько килограммов. На ней была совершенно потрясающая куртка – легкая парка, украшенная аппликацией: круглощекие детишки на коньках, на лыжах и на санках. Аппликация была очень яркой, разноцветной, стилизованные изображения частично заходили друг на друга, создавая очень интересное общее впечатление.

Следом показались двое детей примерно одного возраста с Анджи, чрезвычайно похожие на женщину и в таких же куртках.

– Анжелика! – с некоторым надрывом выкрикнула женщина – Анджи в этот момент сердито смотрела на мальчишку, показывая ему язык. – Почему ты сегодня не пришла?

Девочка сунула ладошку в руку Тони.

– Я сегодня с Тони.

– Тони? – Женщина повернулась и удивленно моргнула.

Тони сделала шаг вперед. Она была намного выше этой женщины, во взгляде которой явственно читалась неприязнь.

– Здравствуйте. – Тони протянула руку. – Я Тони Карлтон, приехала к Гаррету на несколько дней.

– А я Кенди Фристоун. Гаррет никогда не упоминал о вас. А ведь он рассказывает мне все.

– Я приехала без предупреждения. – Значит, он рассказывает ей все? Или это она хочет, чтобы он рассказывал ей все?

Что ж, попробуем подружиться.

– У вас такие прелестные куртки. Где вы их купили?

– Сама сшила, – не без гордости сказала Кенди. Вид у нее был уже не такой настороженный.

– И аппликации тоже?

Кенди кивнула.

– Они просто великолепны. У вас талант.

– Просто я немного шью. – Кенди явно застеснялась. – Талант, не талант, я как-то об этом не задумывалась.

– А Тони будет готовить ужин, – вставила Анжелика.

Кенди скользнула взглядом по скудному содержимому корзины. На губах проскользнула усмешка – корзина сказала ей о Тони все, что ее интересовало, и ее приговор совпал с приговором Гаррета.

– Это правда? Хотите, я вам дам рецепт тунцовой запеканки? Гаррет ее очень любит.

Тони вовсе не собиралась готовить рыбную запеканку.

– Спасибо, не надо, я что-нибудь соображу.

В этот момент за магазином что-то загрохотало. Кенди оглянулась и, не обнаружив рядом сына, с криком «Салливен!» бросилась на улицу.

– Тебе понравилась Кенди? – спросила Анджи по дороге домой.

Жаль, она не может себе позволить говорить по-детски прямо и открыто.

– Одной встречи недостаточно, чтобы сказать что-то определенное. А вот куртки мне понравились.

– Она все умеет. И булочки с корицей. И французскую косу.

Идеальная мать, подумала Тони, а Анджи как раз матери и не хватает. Но почему от одной мысли об этом ей так тяжело? Ведь она скоро уедет, может быть, еще до приезда книжного автобуса.

– А тебе она нравится? – спросила Тони.

– Конечно. – Анджи легонько пожала плечами.

Не спрашивай, приказала себе Тони.

– А Гаррету?

– Ага.

Ни о нем больше не спрашивай. Имей гордость.

– Она что, его подруга?

– Нет!

Ладно. Все.

– А вообще у твоего дяди есть подруга?

– Конечно!

– О!

– Это я. Я его подруга.

Тони громко рассмеялась.

– Я не это имела в виду. Там, на комоде, фотография – он и какая-то девушка.

Анджела посмотрела на псе с недоумением.

– Но на комоде нет его фотографии.

– Ну та, в серебряной рамке.

– Ой, да это не дядя. Это мои папа с мамой.

Облегчение, которое Тони испытала, несомненно, стоило этих расспросов.

– Они похожи друг на друга как две капли воды!

– Все так говорили, но это неправда. Я их никогда не путала.

– Твоя мама была красивая.

– Как я? – спросила Анджи с надеждой.

– Точно как ты.

Анджи снова сунула леденец ей в руку.

– Точно как я, – радостно повторила она. – А Салливен и Триш просто избалованные дети.

Этот мгновенный переход очень позабавил Тони.

– А кто это?

– Их мама – Кенди. Я не хочу, чтобы они стали моими братом и сестрой.

– А-а.

Значит ли это, что между Кенди и Гарретом все-таки что-то есть? Хотя Анджи это отрицает. Да еще с такой горячностью.

Но какое ей, в конце концов, до этого дело? Даже если и есть что-то?

– Я не избалованная, – гордо заявила Анджи.

– Твой дядя просто не надышится на тебя.

– Глупая, это вовсе не значит, что он меня балует. Он меня просто любит.

От этих бесхитростных слов у Тони подступил комок к горлу. Она крепче сжала маленькую ладошку – эту девочку нельзя не любить.

– Итак, – сказала Тони, когда они пришли домой и выложили продукты, – ты знаешь, как готовить курицу?

Анджи осмотрела закоченевшую птицу.

– Мне кажется, мама клала ее в большую кастрюлю и наливала воды.

– Ты уверена?

– Хочешь, я ее спрошу?

– Радость моя, – сказала Тони, – как же ты ее спросишь?

Анджи пожала плечами.

– Иногда она говорит со мной.

Тони с суеверным страхом уставилась на малышку.

– Она сказала мне, что ты приедешь. И что ты – моя тетя. Она сказала, что давно-давно мы друг друга знали.

Здравствуйте опять.

По спине Тони побежали мурашки.

– Анджи, тебе это, наверное, приснилось.

Девочка снова пожала плечами.

– Может быть. Я пойду посмотрю видео.

Тони проследила за ней взглядом: пятилетний ребенок, значит, должен был помочь ей готовить курицу.

Надо непременно сказать Гаррету, что Анджи разговаривает со своей умершей матерью! Может, девочку стоит показать доктору?

Тони вздохнула. Потом нашла в шкафу большую кастрюлю, налила воды и положила в нее курицу. Затем, словно по наитию, разрезала луковицы пополам и бросила туда же.

Когда в кастрюле весело закипело, Тони замесила тесто для печенья из найденной в шкафу смеси и быстренько сделала салат – единственное, что она умела. Поставив на плиту кастрюльку с соусом, она открыла банку креветок, собираясь добавить их к салату.

И тут зазвонил телефон. Тони сняла трубку, не выпуская из руки банку.

– Дорогуша, этой Элизы нет даже на карте. Где она вообще находится?

– Мадам Йелтси!

– Этот болван, с которым я говорила по телефону, не хотел мне даже дать твой номер. Ты представляешь? Я ему сказала, что если он мне его не даст, то поедет работать туда, куда не забредают даже белые медведи. Недоумок.

Бедный констебль Фрей, подумала Тони и сняла крышку с банки.

– Что там с тобой произошло, Тони? Мне приехать?

– Нет, не надо! Я просто застряла здесь на несколько дней. А потом все опять будет нормально.

– Прекрасно. У нас тут такие дела. Если тебя долго не будет, прямо не знаю, что и делать.

В кастрюле забулькало, серая пена вздыбилась и потекла на конфорку.

– Что там за шум?

Тони на мгновение остолбенела, потом, очнувшись, с трудом дотянулась до плиты и закрыла конфорку. Кастрюля продолжала шипеть. Тони прижала трубку к подбородку, ища глазами, куда поставить креветки, и нечаянно задела рукой кастрюлю. Руку обожгло горячей пеной.

Бах! Банка выскользнула из руки и бухнулась прямо в соус, кипевший на другой конфорке. «Черт!».

– Что там такое?

Тони полизала ошпаренную руку.

– Вы не знаете, как готовить курицу?

Ответом было многозначительное молчание.

– Я договорилась с Мартином Йингом, он сделает для нас коллекцию одежды. Вот увидите…

– Я уже с ним говорила. Ты что, готовишь курицу?

– Да нет, я пошутила.

– Слава богу.

– Тони, – громко позвала из гостиной Анжелика. – Иди посмотри! Так смешно! Плохая леди упала прямо в грязь…