Текст книги "Он, она и Анжелика"

Автор книги: Кара Колтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Когда Тони, глядя на деревья, с каким-то детским восторгом воскликнула: «Ой, рождественные елки!» – в душе у Гаррета что-то произошло. А потом еще, когда она побежала по дорожке к дому… До этой минуты между ним и ею росла степа. И что общего могло быть у него с этой топ-моделью? Рыжее облако волос, ярко-зеленые глаза, прямой носик, пухлые губки, кожа – кровь с молоком. А ноги – длинные и стройные, а фигура – гибкая и тонкая, да еще в прекрасно сшитом костюме. И юбка как раз той самой длины, от которой сразу сохнет во рту.

Вот все это ему в ней сразу и не понравилось. Именно такие женщины превращают мужчин в жалких существ, готовых на все ради их благосклонности. А он никогда ничьей благосклонности не добивался, и не собирается.

И все же… Когда она, запрокинув голову, приняла черные ели, сосны и пихты за рождественские елки, из стены выпал первый кирпич. А когда наклонилась и подняла горсть снега, стена треснула. И совсем не потому, что короткая юбка высоко задралась и обнажила безупречные бедра. Вовсе нет. Просто в этот миг под броской внешностью прекрасной женщины открылась по-детски чистая душа.

Она оглянулась – вокруг губ у нее налип снег – и стыдливо вспыхнула.

И стена рухнула.

Ему оставался единственный способ обороны – ледяное безразличие. В результате она решила, что он принимает ее за воровку.

В принципе, чувство уязвимости ему было несвойственно, как, возможно, и чувства вообще. Но после гибели брата Мэтью и его жены Сары и особенно с приходом в его жизнь Анжелики короста спала, и его сердце осталось беззащитным.

Теперь ей надо только захотеть – и он не устоит. Очень ей это нужно, мысленно усмехнулся Гаррет.

А какое доброе было у нее лицо, когда она увидела в дверях Анжелику на плечах у Фрея, как ласково сияли ее глаза! Нет, лучше было бы на нее совсем не смотреть – она может разбить вдребезги его и так уже раненое сердце, сама того не осознавая.

А если она и в самом деле такая, какой кажется? Прекрасная и телом и душой? И впереди четыре дня?

– Что ты сказал, дядя?

– Что? Ничего!

Фрей посмотрел на Гаррета с ухмылкой, довольный, словно кот, только что съевший канарейку.

Анжелика, удостоверившись, что окончательно очаровала Тони, подбежала к Гаррету и уселась к нему на колени.

– Ты привез мое печенье?

Гаррет вскинул брови, делая вид, что не понимает.

– Какое печенье?

Но она ему не поверила.

– Ну мое, с бумажками. Где оно?

Он засмеялся – это была их традиционная игра.

– Печенье с предсказаниями, – поправил Гаррет. – Оно там, у входной двери.

Через минуту она вернулась с большим пакетом. Вежливо обойдя всех по очереди, она взобралась коленками на свой стульчик и, разломив одно печенье, стала водить глазами по бумажке, словно читая.

– Ты первый, – обратилась девочка к Гаррету.

– Ваши старания будут вознаграждены сторицей, – прочитал он.

В своей спасательной команде они неизменно к каждому предсказанию добавляли: «в постели». Гаррет скосил глаза на сидевшую неподалеку мисс и мысленно подставил-таки желанное словечко в конце фразы. Было бы неплохо.

Он одернул себя – посолиднее, глава семейства!

– Теперь ты. – Анжелика повернулась к своему обожателю Фрею.

– Ты поймаешь много преступников и прославишься, – с непроницаемой миной прочел тот.

Анжелика недоверчиво сощурилась.

– Обманщик, – крикнула она.

Фрей со смехом прочитал:

– Забудь о прошлых тревогах. Будущее прекрасно.

– А теперь ты. – Анжелика посмотрела на Тони.

– Ты узнаешь много счастья. – Лицо Тони не выразило ни малейшей радости. Наоборот, уголки губ у нее опустились, брови чуть сошлись на переносице.

Гаррет мысленно добавил «в постели» и почувствовал такое невыносимое возбуждение, что быстро подошел к раковине и сунул чайник под кран – налить воды для какао.

– То же самое сказал мне тот человек в китайском квартале, который дал мне кольцо, – произнесла Тони задумчиво.

Какой густой, мягкий голос, прямо сбитые сливки. Хотя что это за сравнение? Оно ей совершенно не подходит.

– Прочти мое. – Анжелика сунула бумажку в руку Тони.

Гаррет почувствовал себя задетым. Уже сместили? Да нет, просто Тони ближе, а он все еще возится с шоколадом. Это старушки возятся. А мужчины что? Обеспечивают?

Смешно, еще час назад ни о чем подобном он и подумать не мог. Чувствуешь? Она из тех женщин, которые могут заставить тебя даже думать по-другому.

– Люди видят в тебе лидера, – прочла Тони.

Как раз в этот момент Гаррет с подносом в руках направился к столу. Он посмотрел на сияющую племянницу, потом на Тони, на лице у которой расцвела широкая улыбка. На щеках появились ямочки.

Что-то она очень часто улыбается. Кое-кто наверняка многое бы отдал, чтобы заставить ее вот так улыбаться.

Гаррет с грохотом поставил поднос обратно на стойку. Хватит с него.

– Это что? – спросила Анжелика.

– Это то, что доедай свое печенье – и спать. И мы все тоже пойдем. Уже поздно.

Анжелика принялась по крошечке откусывать печенье, умудряясь одновременно допрашивать Тони:

– А в Калифорнии все время жарко? Ты каждый день ходишь на пляж? А бикини надеваешь?

Гаррет представил Тони в купальнике, и у него стало сухо во рту. Слишком долго он жил отшельником.

Говорит, что не надевает. Интересно почему? Уж кому его и надевать, как не ей?

– А ты видела китов? А дельфинов? А кенгуру? А сусликов?

Гаррет понял, что его дорогая племянница прибегла к испытанной тактике – тянуть время, чтобы не ложиться спать, хотя глаза уже сами закрываются. Не пройдет и минуты, как ее головка упадет на стол, и все – она спит. Однажды она так неожиданно сползла со стула на пол, что он даже не успел сообразить, что к чему.

– Анджи, пора спать, – строго сказал Гаррет, поднял девочку со стула и понес в прихожую.

Через несколько минут она уже была в красной фланелевой ночной рубашке, которую Гаррет ей сегодня купил, и с кое-как завязанными лентой волосами.

– Покойной ночи, дядя, – пробормотала она, высовываясь из-под толстого ватного одеяла. – Пусть тетя пожелает мне покойной ночи.

– Она тебе никакая не тетя, – возразил Гаррет с совершенно неуместной горячностью.

– А, – сонно отмахнулась Анжелика. – Пусть она придет и поцелует меня на ночь.

– Анджи, ты ведь ее почти не знаешь.

– Знаю! – В голосе девочки проскользнула гневная нотка.

Гаррет даже вздрогнул.

– Но откуда?

Она с серьезным видом ткнула себя пальчиком в грудь.

– Отсюда.

– Ах ты, маленькая озорница, – проговорил он облегченно.

– Я тебя люблю.

Она говорила ему это каждый вечер, и всякий раз Гаррет чувствовал, как к горлу подкатывает комок.

Она так легко отдала ему свою любовь, так безоглядно доверилась человеку, который будет теперь ее папой. То, как она смеется, с какой доверчивостью вкладывает свою пухлую ручку ему в ладонь, ее бесконечные вопросы и как она вдруг бросается ему на шею с поцелуями – разве все эти ее маленькие дары не расцветили ему жизнь новыми красками?

Он привык иметь дело в основном с мужчинами. До последних лет женщин в поисково-спасательных отрядах практически не было. Ему приходится принимать трудные решения, от которых порой зависит жизнь или смерть. Поручить ему, человеку, которого считают жестким и некоторые даже жестоким, заботу о маленькой девочке – разве это не дар богов?

– Я тоже тебя люблю, – Нежно проговорил Гаррет.

Когда он вернулся в кухню, Фрея уже не было, а Тони мыла посуду. Как это выходит, что простая серая юбка, которую так любит служивая Америка, выглядит так чертовски соблазнительно? И как эта девушка, будто сошедшая с обложки «Vogue», ухитряется быть такой естественной в его простецкой кухне?

– Я покажу вам вашу комнату, – сказал он, почему-то испытывая неловкость.

Она отвернулась от раковины и вытерла руки.

– Я не слишком вас стесню?

– Вы же меня выручаете, – проговорил отрывисто Гаррет.

Она улыбнулась.

– Племянница у вас – просто прелесть. И так на вас похожа.

– Мы с братом близнецы… были. – Гаррет до сих пор не мог говорить об этом без боли.

– Были?

Она смотрела на него так открыто, с такой теплотой, будто и не осознавала своих женских чар. А может, и осознавала, но ей это было все равно.

– Он погиб в авиакатастрофе. Вместе с женой. – Ему все еще было невыносимо тяжело произносить эти слова, хотя он говорил их не в первый раз.

Тони посмотрела на него расширенными глазами.

– Я вам так сочувствую, – сказала она дрогнувшим голосом и, подойдя, положила руку ему на предплечье.

Гаррету показалось, что сам ангел коснулся его своим легким, теплым крылом. На него пахнуло дивным ароматом.

У нее в глазах, которые были теперь так близко, он заметил затаенную грусть. Возможно, от собственных воспоминаний. Сразу захотелось спросить, но вместо этого он сделал шаг назад – еще немного, и она догадается, а он совсем не собирался осложнять себе жизнь. Хватит с него и того, что случилось за последние полгода.

Гаррет резко повернулся и направился в комнату, отведенную для Тони. Распахнул дверь и почти втолкнул Тони внутрь. Все, никаких колебаний, это не для него. Он устал, а завтра у него масса дел. Стоит ему сейчас хоть на секунду остановиться, и он не выдержит, откроет эту дверь…

И не думай, приказал он себе, не делай глупостей.

Тони секунду постояла с закрытыми глазами, прислонившись к двери.

Она в очередной раз пожалела, что не взяла фотоаппарат – она бы ухватила тот момент, когда девочка взобралась на колени к Гаррету и его суровое лицо смягчилось, а глаза потеплели.

А когда он сказал ей о гибели брата и невестки, у него в глазах стояла такая боль, что она поняла: рана еще слишком свежа, чтобы расспрашивать. Слишком мало прошло времени.

И потом, когда она положила ладонь ему на руку и почувствовала стальную твердость его мускулов и – на какой-то миг – его смятение. Казалось, еще немного, и он наклонится к ней и примет то, что она ему предлагает.

Но он отшатнулся, почти отскочил от нее, словно обжегшись.

Тони со вздохом открыла глаза. А что она, собственно, ему предлагала? Может, утешение? Которое в любой момент могло перерасти в нечто гораздо более серьезное. И небезопасное. Этот человек, такой сильный, излучающий спокойную уверенность в себе, вызывал в ней что-то смутное, грозное, с чем она была бы не в силах совладать.

Нет, хватит. Тони встряхнулась и принялась осматривать комнату.

И здесь золотистые стены и пол были единственным украшением, придавая комнате приятный вид. Безукоризненно застеленная узкая кровать имела бы окончательно казарменный вид, если бы не одноцветное ватное одеяло. Старинному комоду очень бы не помешала какая-нибудь композиция из засушенных цветов. У кровати – простой стол, на нем радиобудильник. Окно без занавесок.

Интересно, почему у него нигде нет занавесок? Она подошла к окну – все ясно. Луна заливала серебром большой двор. Между деревьями виднелись ледяная горка и качели, окруженные сугробами. Дальше сплошной стеной нависали горы. Даже сейчас, в темноте, они подавляли своим величием, внушая благоговейный страх.

Вот почему он не повесил занавесок – в окна просто некому заглядывать. Зато есть на что посмотреть.

Тони вдруг почувствовала, что смертельно устала. Она подошла к кровати и тут только сообразила, в каком неловком положении оказалась. У нее ничего нет – ни пижамы, ни белья и одежды на завтра, пи лосьона для снятия макияжа, ни щетки для волос. Нечем даже почистить зубы.

Нет, ей нельзя здесь оставаться. Это было просто сумасшествие с ее стороны – согласиться пожить в этом доме.

Она вспомнила улыбающееся лицо девочки – нет, не сумасшествие, скорее какое-то волшебство.

И все-таки она не может спать голая в доме незнакомого мужчины. Да и в тесной юбке тоже.

Тони подергала тугую дверь ванной – как она и ожидала, там ничего не было. Итак, придется идти и просить дать ей что-нибудь. От самой этой мысли ее бросило в дрожь.

Да что с ней такое? Мадам Йелтси учила ее не теряться ни при каких обстоятельствах. Но она не могла даже подумать без робости о том, чтобы пойти и постучать ему в дверь.

Однако это надо сделать, и поскорее, пока он не уснул. А она даже не знает, где его спальня.

Тони вышла в прихожую. Дверь в комнату Анжелики была приоткрыта. Она осторожно заглянула внутрь и улыбнулась. Девочка спала. Из-под одеяла выглядывал носик и длинные густые ресницы.

Вздохнув, Тони пошла дальше. Под одной из дверей виднелась полоска света. Тони тихонько постучала. Ответа не было.

Неожиданно дверь резко распахнулась. Он был в джинсах и явно надетой наспех, незаправленной, застегнутой кое-как рубашке.

– Да?

Тони слышала, как гулко бьется у нее сердце. В полутьме он снова показался ей таким же, как в первый раз, – морской разбойник, ковбой, звездный странник.

Вот оно, неожиданное и невероятное олицетворение ее самых смелых и заветных мечтаний.

Но что за мечтания могут быть у протеже мадам Йелтси? Уж во всяком случае, не те, что уводят в сторону от дороги, ведущей вверх к успеху.

– Ммм… – Тони замялась. – Мне… мне бы что-нибудь, в чем спать. Какую-нибудь рубашку. И что-нибудь надеть завтра.

Он мгновение смотрел на нее.

– Минуточку. – Он отошел в сторону.

Тони сделала шаг вперед и остановилась в дверях, осматриваясь с напускным равнодушием. Спартанская комната, как и все другие. Видно, что здесь живет одинокий мужчина. Огромная кровать, привезенная не иначе как на старинном конном фургоне. Край простого пледа отвернут, видны простыни. На комоде небольшая фотография в серебряной рамке. Она вгляделась – он. И женщина.

Причем красивая: длинные черные волосы, высокие скулы, темные выразительные глаза.

А чего она ожидала?

Сердце снова застучало, но она заставила себя отвести взгляд. Итак, на полу никаких носков не валяется, на спинке кровати никаких рубашек не висит.

– Вы необыкновенно аккуратны для холостяка, – заметила Тони.

Он перестал копаться в степном шкафу и оглянулся.

– Вы что, эксперт по холостякам?

– Ну, одного-двух знавала. – Тони подошла к кровати и присела на краешек. – В духовке была грязная посуда.

– Может, у меня тоже в духовке грязная посуда. – Он посмотрел на нее через плечо, лицо его приняло озадаченное выражение: это, что ли, она у него на постели сидит?

Ишь ты какой, подумала Тони про себя.

– Готова поспорить, у вас там ее нет.

Легкая улыбка тронула уголки его губ.

– Согласен, нет.

Простите меня, мадам Йелтси.

Он подошел и бросил рядом с ней на кровать кучу одежды, которой хватило бы на целую неделю.

– Посмотрите, может, что-нибудь подойдет.

Тони начала рассеянно перебирать вещи, всей кожей ощущая стоящего над ней широкоплечего мужчину, у которого за строгим выражением глаз – и губ – прячется улыбка. Она почти не видела всех этих фланелевых рубашек, джинсов и свитеров.

Она наедине с великолепным мужчиной. В его спальне. Перебирает тряпки.

– А бюстгальтера у вас не найдется? – спросила она с шутливой озабоченностью, всеми силами стараясь вернуть себе былую легкость, которая позволяла ей кокетничать и флиртовать. Впрочем, вполне невинно.

Может, ей просто до смерти необходимо, чтобы он улыбнулся еще раз?

А ведь всего какой-то час назад она точно знала, чего хотела.

– К сожалению, ист.

Ну как его расшевелить?

– Ладно, что-нибудь придумаю, – сказала она, как бы размышляя сама с собой.

Удивительно, но он покраснел.

– Ну вот и хорошо. – Гаррет в один миг оказался у двери и распахнул ее, недвусмысленно приглашая Тони покинуть его владения.

Она сгребла в охапку отобранные вещи и протиснулась мимо него. Возможно, она, конечно, ошибается, но дверь за ее спиной вроде как-то уж очень сильно хлопнула.

Когда она вышла, Гаррет еще с минуту стоял с закрытыми глазами, опершись о притолоку.

Великий Боже, прости и помилуй.

Первое, что пришло в голову, когда раздался стук в дверь, было: о, Боже, предсказание из коробки с печеньем насчет «постели», похоже, станет реальностью.

И тут же понял, что это совсем не то, чего ему бы хотелось.

Он теперь отвечает за маленькую девочку, которой в ближайшие лет двенадцать должен будет показывать пример, помогать найти свое место в этом диком мире.

А Тони, как он понял, женщина совсем другого сорта. Почему-то он был уверен, что ей суждено выйти замуж за кого-то совсем другого.

Но как хороша, какие формы!

Слава богу, ему есть чем заняться. Не только воспитание Анжелики. Еще и работа. Та, что дает хлеб насущный и поглощает все время, не говоря уж о душе.

Гаррет подошел к окну, посмотрел на заснеженный двор, перевел взгляд на горы. Гора Гарибальди, Бриллиантовая Голова, Черный Клык – вот они все, почти у него во дворе.

Он вздохнул, довольный – или таким ему хотелось выглядеть в собственных глазах, – и отошел от окна.

Фотография в серебряной рамке на комоде – его брат с женой. Он никогда не видел, чтобы муж и жена так любили друг друга. Они смеялись и играли друг с другом, словно дети.

Много лет назад он решил, что не женится, пока не встретит такую любовь. Он тогда еще не знал, как это редко бывает. Сейчас знает, но все равно ни о чем не жалеет.

То есть в принципе не жалеет. Но иногда, в такие долгие ночи, как эта, на исходе суровой, морозной зимы, он чувствует себя одиноким. Какая-то точка в душе болит и ноет.

Это не имеет никакого отношения к появлению этой чужачки, которая не поймешь что собою представляет. Ни малейшего. У нее в комнате скрипнули кроватные пружины.

Ну ладно, может быть, какое-то отношение все же имеет.

Сумасшествие, со вздохом сказал себе Гаррет. Он разделся и натянул тонкие спортивные штаны. Вообще-то, он всегда спал голый, но с приездом Анжелики пришлось от этого отказаться – она иногда кричала по ночам так жалобно и надрывно, что надо было срочно бежать, не теряя ни секунды на одевание. Гаррет залез под одеяло, скрестил руки под головой и уставился глазами в потолок.

Он представил себе Тони, ее полные губы, рыжие, как пламя, волосы, соблазнительную фигуру и то, как она пробует снег на вкус. Потом возникли ее грустные глаза – это когда он сказал ей о гибели брата.

Сумасшествие, снова сказал он себе.

Или, может быть, чудо, отозвались горы.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Тони открыла глаза и тихонько ойкнула: на нее, глаза в глаза, смотрел ангел.

Округлые щечки, завитки черных волос, широко расставленные сапфировые глаза, в которых пляшут веселые искорки.

В следующий момент вспомнила: Анжелика. Но первоначальное чувство радости и удивления не исчезло.

В своей хорошенькой красной ночной рубашке с белой ленточкой у шеи девочка была почти точь-в-точь ангел, которого, сколько Тони себя помнит, они с мамой сажали на верхушку рождественской елки.

– Можно я буду звать тебя тетей?

Пожалуй, спросонья сразу и не сообразишь. Конечно, этот ребенок вызывает у нее необычайно теплое чувство. Но все же они ведь чужие. И потом, Тони совсем не уверена, что сможет выступать в качестве «тети» по отношению к «дяде».

Гаррет. Судя по тому, с какой легкостью он всплыл у нее перед глазами, она поняла, что он просто не уходил, оставаясь у нее в сновидениях.

– Может, лучше тебе звать меня просто Тони?

Анжелика разочарованно поморщилась.

– Ну пожалуйста, – протянула она тихонько.

Разве перед этим устоишь?

– Ладно, раз уж тебе так хочется, зови меня «тетя», – сказала Тони и была вознаграждена улыбкой, осветившей всю комнату и ее душу.

– Еще как хочется! – воскликнула Анжелика. – Тони – это ведь мальчишеское имя, разве нет? Я даже знала одного мальчишку, которого так звали. Он был такой противный.

– Вообще-то, мое полное имя Антония. Как у тебя – полное имя Анжелика, а короткое – Анджи.

– А анти [1]1
  Анти (ласк.) – тетя. Девочка использует созвучие слов «анти» и «Антония». – Прим. перев.


[Закрыть]так же похоже на Антонию, как и Тони! – победно проговорила Анжелика.

– Ну, в общем, да.

– А ты знаешь, что у тебя глаза как у енота?

– Анжелика!

В дверях стоял Гаррет в черных джинсах и плотной черной рубашке. Он выглядел не таким серьезным, как прошлым вечером, а слегка влажные волосы и матовость щек говорили о том, что он уже успел побриться и принять душ. В руке у него была чашка с дымящимся кофе, и ноздри Тони защекотал упоительный аромат кофе вперемешку со свежим запахом мужского лосьона.

И тут случилось то, чего Тони никак от себя не ожидала, – сердце подпрыгнуло и забилось, словно пойманная бабочка. Это был тот самый романтический бред, который мадам Йелтси на дух не переносила, а сама Тони весело высмеивала, к величайшему удовольствию мадам.

Оказалось, что просто Тони никогда ничего подобного не испытывала.

А когда это происходит с тобой, тут уж не до смеха.

Ей вспомнился сон, приснившийся этой ночью.

Она стоит в высокой траве на берегу реки, на ней длинное струящееся белое платье, а перед ней – он в охотничьих кожаных штанах с бахромой. Он смотрит на нее сверху веселыми глазами, как будто только что смеялся. Когда и где это происходило?

В сладостный миг между сном и пробуждением как-то само собой разумелось, что так было всегда и всегда она знала его и была с ним.

Тони украдкой взглянула на Гаррета. Он совсем не походил на человека, который часто смеется или способен поверить в судьбу. В его голубых, как и у племянницы, глазах не было веселья. В их глубине что-то таилось, и на четко очерченных, твердых губах ни следа улыбки. Лицо человека, привыкшего распоряжаться и без колебаний принимающего трудные решения. И они, эти решения, наложили свой отпечаток на его лицо и душу.

– Анжелика! – Строгий голос отвлек Тони от ее мыслей. – Я же тебе говорил: не мешай леди спать.

Глаза как у енота, вспомнилось Тони. Наверное, тушь с ресниц размазалась под глазами. Как бы незаметно спрятаться под одеяло?

– Она уже выспалась, – заявила Анжелика. – Правда, тетя?

Тони бросила беспомощный взгляд на пачку бумажных салфеток рядом с кроватью. Может, как-то прикрыть лицо?

– Тетя? – повторил Гаррет. – Анжелика, по-моему, мы это уже обсуждали?

– А мы с тетей тоже сегодня утром обсуждали, и она сказала, что согласна.

Гаррет мрачно взглянул на Тони, которая как раз обдумывала, как бы так потеатральнее воздеть руки ко лбу и заодно прикрыть черноту под глазами.

– Я согласна, если согласится твой дядя, – сказала она Анжелике.

– Ее полное имя Антонио…

– Антония, – бессильно поправила Тони.

– Просто ужасное имя, – с обезоруживающей откровенностью заявила Анжелика. – А Тони – это мальчишеское имя, а она совсем не похожа на мальчишку, поэтому я решила называть ее анти [2]2
  Анти (ласк.) – тетя. Девочка использует созвучие слов «анти» и «Антония». – Прим. перев.


[Закрыть], и она согласилась. Антонио. А глаза у нее как у енота. Ты заметил?

Гаррет будто в раздумье посмотрел на нее.

– Да нет, не заметил.

Что-то произошло у него с голосом – он как будто дрогнул.

– Да вот же, посмотри, вот здесь, – возмущенно проговорила Анжелика, проводя пальчиками у Тони под глазами.

– Анжелика! Прекрати!

Он явно еле сдерживал смех. Вот, значит, кто умеет вытаскивать его глубоко запрятанную веселость.

Она и сама еле удерживалась, чтобы не расхохотаться. Анжелика с расстроенным видом спрятала руки за спину и повернулась к дяде.

– Я просто хотела тебе показать.

– Только невоспитанные дети показывают на такие вещи.

– Я очень хочу быть воспитанной девочкой.

– Вот и хорошо. А сейчас мы пойдем завтракать, а Тони…

– Тетя!

– Тони, – повторил он твердо, – присоединится к нам, как только будет готова.

– Посмотри, посмотри! – закричала Анжелика, глядя широко раскрытыми глазами на свои пальцы. – У меня остались енотские глаза! – Она повернулась к Тони: – Ты пачкаешься, как та черная ручка, которую дядя не велел мне брать.

Наступило напряженное молчание. Тони бросила взгляд на Гаррета – лицо у него было непроницаемо, но плечи подрагивали. Было ясно, что ему очень хочется приструнить племянницу, но он боится открыть рот.

И тогда Тони залилась смехом. Смех или слезы – третьего было не дано, и смех легко победил.

Он перестал сдерживаться и расхохотался, во весь голос, от души.

Анжелика посмотрела на обоих с недоумением.

– И что тут смешного?

У Тони от смеха потекли слезы. Она вытерла глаза длиннющим рукавом белой сорочки, которую надела вчера вместо ночной рубашки, и на рукаве остались черные пятна. Тони расхохоталась еще пуще.

Анжелике стало скучно.

– С этими взрослыми ничего не поймешь, – заявила она и, тряхнув волосами, важно прошествовала к двери.

Устав от смеха, оба одновременно замолчали. Лицо у него, еще хранившее отсвет веселья, стало как-то по-особому серьезно.

– Спасибо, – сказал он негромко.

– За то, что похожа на енота? – Тони хотелось превратить все в шутку, разрядить образовавшуюся неловкость. На самом деле ее трясло, словно героиню какого-нибудь дешевого романа. – Это – пожалуйста. Это мы умеем.

Мадам Йелтси хватил бы удар. Да она и сама была не очень-то собой довольна – слишком много себе позволила, отпустила тормоза и помчалась неизвестно куда, не оглядываясь и не понимая, что с ней происходит…

Нет, пора прибрать к рукам разбушевавшиеся эмоции.

– Я почему-то сомневаюсь, чтобы вы часто играли в енота, – раздался голос Гаррета.

– Правда?

– Вы умная, уверенная в себе женщина, и вас нелегко застать врасплох. У вас это на лице написано.

Это было сказано довольно жестко, и она внутренне сжалась – кажется, еноты ему правятся больше, чем умные и уверенные в себе женщины. Тем лучше.

– И что ж такое написано на моем лице?

Она совсем не была уверена, что ответ ей понравится.

Похоже, этот человек неплохо разбирался в людях, и теперь она с тревогой ждала его приговора. Многое бы она дала, чтобы казаться равнодушной, но ничего не получалось.

– Так что же такое есть в сильных и независимых женщинах, что вам не по душе? – переспросила Тони, подталкивая его к ответу.

– Не цепляйтесь к словам.

– Выкладывайте!

Глаза у него сузились – он не привык, чтобы ему приказывали.

– Вы же меня совсем не знаете. – Тони усмехнулась.

– Ну хорошо, тогда слушайте, – начал он спокойно. – У вас высокооплачиваемая работа.

– Я сказала вам об этом еще вчера.

– Я это понял еще раньше по вашему костюмчику. Вы живете в кондоминиуме, с камином и бассейном, причем ни первым, ни вторым практически не пользуетесь.

– Бассейном пользуюсь!

Он скептически улыбнулся.

– Время от времени, – призналась Тони и, словно оправдываясь, добавила: – Эта вода портит цвет волос!

– У вас полным-полно шелковых платьев, топкого белья и туфель на каблуках.

– И что в этом плохого?

– У вас есть компьютер и мобильный телефон, в городе вы как рыба в воде, знаете все что надо. Думаю, вам достаточно одного взгляда, чтобы отшить любого, кто к вам пристанет.

– Или пары метких слов, – не без гордости подтвердила Тони.

– Вы покупаете в магазине готовую вегетарианскую или низкокалорийную еду и разогреваете ее в микроволновке.

– Я умею готовить! – Это была откровенная ложь. Но читать-то Тони умеет, и вряд ли так уж трудно что-нибудь приготовить, если купить поваренную книгу и прочитать рецепт.

– Стоит только отключить электричество, и вы пропали.

– Вовсе нет. – Еще одна ложь. В последний раз, когда был перебой с электричеством, ей пришлось завтракать овсяными хлопьями с водой из-под крана, и, честно говоря, ей бы не хотелось повторить такое еще раз. Да еще потом пришлось целый час сидеть в машине, кипя от злости, потому что в ее гараже нет автономного источника питания, а без электричества эта чертова дверь никак не хотела открываться.

– В прошлом году гору Гарибальди посетили восемьдесят тысяч человек. Многие из них прекрасно осознавали, где находятся. Но были и такие, которым дикая природа казалась чем-то придуманным специально для их развлечения, как Диснейленд например. Они были уверены, что все здесь можно наладить и отрегулировать, как температуру воды в бассейне при помощи термостата, включить или выключить, как электрокамин. Но это не так. Прямо за моим порогом на 480 тысяч акров простираются горы, которые не знают пощады и требуют уважительного к себе отношения.

– Спасибо за лекцию, господин спасатель.

– Вы спросили, что я думаю, и я ответил. Вы считаете себя сильной и независимой, и это хорошо. Но это в вашем мире. А сейчас вы находитесь в моем.

Он был прав, она в его мире и должна прислушиваться и подчиняться его правилам. Все так. Но только он напрасно думает, что она так просто сдастся.

– Мне кажется, не стоит все обобщать. Я, например, не жду, чтобы вы носили шапку с енотовым хвостом… – она тут же пожалела, что напомнила ему о еноте, потому что он невольно посмотрел на черноту у нее под глазами, – или держали ручного медвежонка гризли у себя на заднем дворе. Хотя вы же не станете отрицать, что вы в некотором смысле человек гор.

– Это в каком же смысле?

А в таком – жесткий, независимый, неприступный и… убийственно мужественный.

– Я имею в виду, что вы – человек, живущий в горах. Но поймите: если я городской человек и представитель совсем другой среды, это еще не значит, что я полная дура.

– А если бы я попал в чужую среду, то выглядел бы полным дураком. Может, получил бы солнечный удар. Или меня бы любой обвел вокруг пальца.

Тони взглянула на него внимательнее. Он действительно не знает того мира, в котором она живет.

– Никому бы этого и в голову не пришло.

– Это почему?

– В вас есть что-то такое…

– И что же?

Цельность. Сила. Уверенность.

– Мошенники охотятся на слабых. Я, собственно, это к тому, что, окажись вы там, где живу я, вы наверняка прибегли бы к своему здравому смыслу. Так же, как я здесь у вас буду действовать в соответствии с моим.

– Это, что ли, вчерашний случай я должен принять за образец вашего здравого смысла?

– Вчерашний?

– Ну да. Когда вы готовы были смело отправиться в путь среди ночи в шелковой блузке и босоножках. Это и есть ваш здравый смысл?

– Ах, это.

– Этого было вполне достаточно, чтобы где-нибудь часа в четыре утра я снимал вас с обрыва еле живую от холода.

Сердце у нее снова сладко забилось. Господи, как приятно было представить, как бы он ее спасал. Просто чудо. А ведь мадам Йелтси всегда считала ее такой благоразумной девушкой.

– Вы все еще хотите, чтобы я присматривала за вашей племянницей? – спросила Тони с некоторой долей ехидства.

– Я не сомневаюсь, что Анджи будет с вами в полной безопасности. Но поскольку вы спросили, я скажу то, что, так или иначе, должен был сказать. Горы коварны. Того, кто попадает сюда в первый раз и не знает местных условий, опасность подстерегает на каждом шагу. Погода здесь меняется иногда с молниеносной быстротой. Вы не поверите, но можно обогнуть гору и обнаружить, что вы уже не знаете, где восток, а где запад.

Тони решила не говорить, что она и так понятия не имеет, где, собственно, восток, а где запад.

– Я думаю, вам лучше не выходить со двора и, уж во всяком случае, не сходить с дороги. Идите прямо по дороге, которая ведет в город. И не заходите в лес.

Настоящий тиран. И все-то он учел. Нет, она не любит таких людей.

Тем лучше.

– Почему вы так беспокоитесь о малознакомом человеке? – спросила она.