Текст книги "Я знал его (СИ)"

Автор книги: Kadmon Adam

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

***

Поездка заняла весь день. Она гналась за солнцем к горизонту, несясь по пустому шоссе. Городок, встретивший её, когда она поднялась на вершину холма, был мал: кучка домов, окружавших электростанцию, которая пускала клубы дыма в бесконечное оранжевое небо. Когда она въехала туда, несколько детей убежали, побросав свои игрушки прямо на улице. Мана их осторожно объехала.

Через несколько минут она нашла нужный дом. Она припарковалась и удивилась тишине городка. Ни машин, ни прохожих, дети, убегающие из-под её взгляда. Слегка тревожно.

Мана позвонила в дверь, оглядывая скромный дом. Она улыбнулась, заметив аккуратно расставленные на подоконниках цветы. Она почувствовала уют.

Дверь открылась и из-за неё выглянула устало выглядящая женщина.

– Здравствуйте? – сказала она. Каштановые волосы спадали на её глаза.

– Здравствуйте. Я доктор Кирисима. Я приехала, чтобы поговорить с вами. Вас предупредили, верно?

– А, да. Это вы, – она открыла дверь. – Входите, пожалуйста.

– Спасибо, Хирамото-сан.

Мана зашла внутрь и заметила маленького ребёнка, прячущегося за женщиной.

– Кто это? – спросила она, улыбаясь.

– Это мой сын, Сюити. Сю-тян, скажи "здравствуйте".

– Здравствуйте, – прошептал мальчик, выглядывая из-за ног матери.

– Здравствуй, Сюити. Я Мана. Ничего, если я немного поговорю с твоей мамой?

Мальчик медленно кивнул, по-прежнему цепляясь за платье. Женщина аккуратно отцепила его руки, сказав пойти поиграть в своей комнате.

– Маме надо поговорить с ней, хорошо? Иди пока. Папа скоро придёт.

Мальчик пожевал свой большой палец и пошаркал по коридору, поглядывая при этом на двух женщин. Его дверь закрылась и женщина вздохнула.

– Простите, что так поздно, и что не предупредили вас пораньше, – сказала Мана. – Это важно.

– Знаю, – сказала женщина. – Проходите, пожалуйста.

Они прошли на кухню и уселись за кривоватый стол. Мана увидела холодильник с наклеенными на нём детскими рисунками и улыбнулась.

– Сколько лет вашему сыну?

– Пять, – она слабо улыбнулась. – Всё ещё любит цепляться за меня. Но он хороший мальчик. Очень застенчивый.

– Завидую вам, Хирамото-сан.

– Спасибо. Могу я предложить вам что-нибудь? Чай? Кофе?

– Нет, спасибо. Если вы не возражаете, мне хотелось бы начать.

– Ничего.

Мана кивнула и вытащила блокнот.

– Для моих записей я могу узнать вашу девичью фамилию?

– Хораки Хикари. Можете звать меня Хикари, если хотите.

– Спасибо, Хикари-сан. Извините, но мне придется задать несколько очень личных вопросов. Я заранее извиняюсь, но помните, пожалуйста, что это нам сильно поможет.

– Знаю. Я разговаривала с людьми вроде вас раньше, – Хикари охнула и прикрыла рот рукой. – Простите! Я не имела в виду...

– Ничего, – Мана улыбнулась, успокаивая её. – Не волнуйтесь. Давайте начнём. Вы ходили в школу в Токио-3 в 2015 году, верно?

– Да.

– Вы контактировали с Икари Синдзи, верно?

– Так дело в нём?

– Да. Вы думали, что оно было о ком-то ещё?

– Нет, нет, я... – Хикари покачала головой. – Забудьте. Простите меня, продолжайте, пожалуйста. Да, я знала его. Не сильно хорошо, но мы иногда разговаривали.

– Хорошо. Что вы о нём знаете?

Женщина смотрела мимо Маны, на точку на стене. Она вздохнула.

– Он был... очень застенчивый. Очень закрытый. Легко краснел и обычно смущался, когда с ним разговаривали. Много извинялся. Аска обычно злилась на него.

– Аска? Вы имеете в виду пилота Сорью?

– Да. Аска, – сказала Хикари. – Они жили вместе, знаете. Не... в этом смысле, а как часть их обучения или что-то такое. Не знаю. Она не любила говорить об этом.

– Вы с Сорью-сан были подругами? – спросила Мана.

– Думаю, да. Она тоже была очень закрытым человеком. Но по другому, думаю. Словно она была слишком гордой для того, чтобы подпускать людей к себе. Мы с ней гуляли, болтали, но никогда не разговаривали по-настоящему. Помню, что ближе к концу мне стало её действительно жаль.

– Она говорила об Икари-сане?

– Да... да, – она улыбнулась, – много. Не так много, как о... как же его звали? Мужчина, работавший на NERV...

Мана прекратила писать, удивлённая открытостью Хикари. Путешествие по глубинам памяти казалось для неё лёгкой прогулкой.

– Что она говорила об Икари-сане? – спросила Мана, пытаясь вернуться обратно к теме.

– Она обычно говорила каким он был неуклюжим, глупым и извращённым. Не знаю. Каждый раз, когда он говорил со мной, он был джентльменом. Он был любезен ко всем, кого я знаю. Никогда не грубил и не хамил. Думаю, он был немного наивным, не особо разбирающимся в людях, но не в плохом смысле, понимаете? Просто... незнающим.

– Сорью-сан когда-нибудь рассказывала, каков он был в Евангелионе? Вы можете рассказать мне, у меня есть разрешение.

– Хорошо. Честно говоря, она никогда о нём так не говорила. А я и не спрашивала. По правде говоря, эти штуковины меня немного пугали. Порой я останавливалась и поражалась тому, что всё это происходит вокруг меня. Что я жила в такое время. Что все жили в такое время. Аска рассказывала только в общих чертах. О том, как хороша она была в этом деле, как замечательно чувствовала себя внутри машины и как Икари-кун и Аянами были не нужны.

– Аянами?

– Аянами Рей. Она тоже была пилотом. Она была очень тихой, сдержанной. Никогда не говорила, если к ней не обращались, да и в этом случае могла не отвечать. Я пыталась быть её подругой, но она, по сути, всех игнорировала.

– Вы ведь уже рассказывали другим людям об этих вещах? – спросила Мана. Ей не понравилось, как глаза Хикари начали стекленеть.

– Да. Раньше казалось, что каждый день со мной будет разговаривать кто-то новый, – Хикари пожала плечами. – Я просто поняла, что лучше их не расспрашивать и отвечать так хорошо, как только могу. Я делаю что-то не так?

– Нет-нет. Можете рассказать что-нибудь ещё об Икари Синдзи?

– Он мне нравился. Я думала, что он приятный человек. Но... не думаю, что многие считали так же. Девочки говорили, что он милый, а мальчишки завидовали, но никто с ним особо не общался. То есть, он был не самым доступным человеком, но всё же. Мне было его немного жаль. О! Но у него были друзья. Айда и Судзухара. Они много гуляли вместе спустя... некоторое время. Они были друзьями.

Мана почувствовала, что солнце садится на её стороне комнаты. Она глянула из окна на оранжевые облака и кровавое кольцо, постепенно набирающее цвет в темнеющем небе, и подавила в себе желание включить на кухне свет.

– Айда Кенске и Судзухара Тодзи. – объяснила Хикари, – они были друзьями. Ну, до... того случая с Судзухарой.

– Происшествие с Евой-03? – спросила Мана, покопавшись в памяти. – Когда он был ранен?

Хикари кивнула, отведя взгляд.

– Никто мне так и не рассказал, что произошло. Даже Судзухара и Айда. Словно они скрывали это от меня. Вы... вы знаете, что произошло, доктор Кирисима?

– Не особо, – уклонилась от ответа Мана. – Я знаю не больше вас.

– О. Простите, что спросила. Я просто... Не знаю. Наверное, чем меньше я знаю, тем лучше? – она слабо усмехнулась.

– Когда вы уехали из Токио-3?

– Это было... вскоре после того. Аску ранило в бою... она плакала передо мной. То есть, она вообще обычно не плакала. Никогда. Она осталась у меня дома на несколько дней... только играла в игры, не ходила в школу или домой... она никогда мне так и не рассказала, что произошло. Я слишком боялась спрашивать. Всё пошло наперекосяк... а потом я уехала. Ещё я заботилась о пингвине Кацураги-сан...

– Попечителя Икари-сана?

– Ага... она отдала мне пингвина, потому что больше не могла о нём заботиться. Она сказала, что для него безопасней было остаться у меня, – губы Хикари задрожали. – Но... потом... когда случился Удар... и я... – она всхлипнула, её тело дёрнулось. – Когда я вернулась в мой старый дом... чтобы проверить, что он в порядке... Пен-пен, так его звали... когда я вернулась, я пошла проверить его, потому что Кацураги-сан хотела бы знать, что он в порядке. То есть, он доверила мне его, поэтому... Но когда я нашла его, он был мёртв. Он был мёртв, похоже, уже давно... весь высох, словно мумия, и по нему ползали жуки... Я... – она подавила несколько всхлипов, – Я похоронила его на заднем дворе. Я сделала надгробие из картона, но я не знала, когда он родился, и не знала, какой был год... поэтому я просто написала его имя. Это всё, что я знала.

Мана поджала губы, отведя взгляд из вежливости. Слёзы покатились по лицу Хикари.

– Я... я просто... – она шмыгнула носом. – Простите. Просто я так больше никогда и не увидела Кацураги-сан, или Аску, или Икари-куна, или кого-нибудь ещё. Я никого не видела.

Она наклонила голову, плач сотрясал её плечи. Через некоторое время она вздохнула, шумно дыша носом.

– Я думала, что они могут быть в новостях, или найдут меня однажды, но... прошли годы. Но я не могу их забыть. Не могу.

Мана молчала, в её горле застрял комок. Она видела такие срывы, даже хуже, но всё равно ей было плохо. Ей было больно. Это была она, она заставила вспомнить, она довела до слёз. Но она ничего не могла сказать ей. Она могла лишь ждать. Интервью должно было продолжаться.

В этот момент открылась входная дверь. Обе женщины подпрыгнули на месте.

– Хи-тян! Сю-тян! Я дома!

Хикари вскочила с места, её слёзы пропали, на лице появилась натянутая улыбка.

– Кадзу! – засияла она, когда на кухню зашёл высокий мужчина. – С возвращением!

Она поцеловала его в щеку, он положил ей руку на плечо.

– У нас гости? – спросил он.

– Да. Это доктор Кирисима, из армии. Доктор, это мой муж, Кадзу.

Вытянутое лицо мужчины дрогнуло на слове "армия", но мгновенно восстановилось.

– Рад встрече, – сказал он. На мгновение они остались в неудобной тишине, напрягая лица, чтобы не допустить ссоры.

– Скажи-ка, где там наш сын? – спросил Кадзу.

– Сю-тян в его комнате.

– О? Надеюсь, он вёл себя хорошо, – он сказал последнее слово с улыбкой.

– Нет, я просто не хотела, чтобы он мешался, пока мы разговариваем.

Мана сдвинулась под давлением в комнате. Она отложила блокнот.

– Можешь проверить его, милая? Не хочу, чтобы он поджёг дом или ещё чего, – он усмехнулся.

Хикари поколебалась, потом шагнула в сторону.

– К-конечно, – она остановилась и обернулась к нему.

– Всё в порядке, – прошептала она.

Кадзу улыбнулся и кивнул. Он держал это выражение лица до тех пор, пока она не закрыла дверь комнаты Сюити. После вздохнул и нахмурился.

– Извините, – сказала Мана, проклиная себя, – могу я узнать ваш возраст?

Он выглядел старше, он определенно был старше, но она должна была убедиться.

– Мне тридцать, – сказал он. – В чём дело?

– Простите. Просто надо было проверить. Простите меня.

Кадзу вновь вздохнул, потирая веки пальцами.

– Что вам ещё от неё надо? Она рассказала вашим людям всё, что знает. Можете оставить её в покое? Можете позволить ей забыть?

– Простите.

– Она не знает ничего об этих машинах, – тихо сказал Кадзу. – Она никогда не была рядом с ними. Она едва знала этих чёртовых пилотов. Но вы продолжаете заставлять её вновь переживать это, не даёте ей времени отдохнуть и быть счастливой. Сейчас у неё семья, ясно? У неё сын. Мне надоело, что вы звоните ей каждый раз, когда вам надо освежить память.

– Простите, – сказала Мана. – Это было... – она покачала головой. – Нам следовало знать лучше. Простите меня. Я не знала.

Кадзу выдохнул и опёрся об стену.

– Всё в порядке... просто... просто не возвращайтесь, хорошо? Она сильная женщина, но она не может вечно оставаться в прошлом. Её нельзя вечно затягивать туда. Пожалуйста, просто... уйдите и никогда не возвращайтесь, – он взглянул на неё. – Я люблю её. Я люблю её и Сю больше, чем что-либо ещё. Они словно причина моего возвращения. Поэтому, пожалуйста, просто уйдите.

Мана согнулась в поклоне.

– Простите. Благодарю за ваше понимание. Я больше вас не побеспокою.

Мана выпрямилась и ушла. Она села в машину и откинулась на сиденье, закрыв глаза. Она ждала, вдыхая и выдыхая, утопая в темноте. Она, не смотря, завела машину и почувствовала свет панели на лице. Мана медленно открыла глаза и взглянула на дом Хикари. На кухне был включен свет, внутри перемещались люди. Мана запомнила этот образ и уехала.

Глава 3

– Синдзи? Да, я знал его. Я был его другом.

Мана сидела в тесной квартире Айды Кенске, спиной опираясь на два стеллажа с нелегальным, как она была уверена, компьютерным железом.

Она поёрзала на месте, пытаясь найти удобную позу. Стулом ей служил сгоревший монитор с ослепительно пепельным экраном. Айда, как ни в чём не бывало, сидел в мягком кресле напротив.

– И я не верю тому, что говорят люди из правительства. Он был героем. Он рисковал своей жизнью ради всех, хотя и ненавидел это делать, – он покачал головой. – Не могу поверить, что хотел быть военным.

"Хорошо, значит я не буду его другом, – подумала Мана. – Эта дорога закрыта. Сейчас лучше всего быть просто профессионалом".

– Значит, вы знали его. Как вы встретились в первый раз?

– В школе, – сказал он, точно общение с ней было худшей пыткой на свете. – Где ж ещё? Его заставили признаться, что он был пилотом Евы-01, и все набросились на него. Мой друг Тодзи, его сестру ранило во время битвы с Сакиилом.

Как он узнал его имя?

– Её придавило обломками. Она была жива, но Тодзи это тяжело воспринял. Он позвал Синдзи за школу и ударил его. Просто так, без задней мысли, – Кенске нахмурился. – Синдзи не хотел никого ранить. То есть, они засунули его в эту штуку без какой-либо подготовки, словно он должен был схватить всё на лету, – он усмехнулся, – ну, мы знаем, чем всё это кончилось.

Так, откуда этот парень получал информацию? Мана слегка кивнула, внезапно почувствовав страх. Возможно, приходить сюда в одиночку было не самой лучшей идеей.

– После этого, во время следующей битвы – с Самусиилом, кажется, мы с Тодзи выбрались наружу и увидели, как сражается Синдзи. Ему неплохо так доставалось. Такие удары наверняка на него плохо повлияли, понимаете? Так вот, Ангел подкинул его в воздух и он приземлился рядом с нами, едва не убив. Мы до усрачки перепугались. Потом Ангел оказался прямо перед ним, но он не мог двигаться, иначе бы задавил нас. Потом шея Евы открылась и оттуда вылезла эта длинная трубка, контактная капсула. Он зовёт нас залезть внутрь и мы подчиняемся.

И он, и Мана наклонились друг к другу, увлечённые рассказом. Она это уже знала и весьма неплохо, но слушать непосредственного свидетеля было странно волнительно.

– Мы залезли внутрь, и она была наполнена этой... жидкостью. LCL – Link Connect Liquid, или как-то так. Пахнет, как кровь. Так вот, Синдзи закрывает капсулу и отбрасывает Ангела назад, запустив его в город. По рации майор Кацураги... погодите, тогда она не была майором... капитан Кацураги кричит, чтобы он отступал, но Синдзи всё повторяет эту фразу. Что-то вроде "Я не могу уйти". Не знаю. Он шептал её. Я не мог её хорошо расслышать из-за криков Тодзи и приказов Кацураги.

Он сделал паузу, чтобы облизнуть губы.

– Синдзи встаёт и вытаскивает вибронож. Он держит его низко, примерно у талии, и рвётся вперёд, на Ангела, с криком. Чёрт, лёгкие у него были ого-го. Вот он бежит на него, но Ангел выстреливает своими двумя хлыстами сквозь его живот. Клянусь, я почувствовал боль, когда она проходили через него. Но Синдзи не останавливается и втыкает нож в ядро, по-прежнему крича. Его пуповина была повреждена во время боя, поэтому энергия кончается, все кричат, Синдзи сходит с ума, и, клянусь, чёртов Ангел сдох точно тогда, когда таймер дошёл до ноля. Клянусь.

Он откинулся на спинку кресла, переводя дыхание, его глаза улыбались за линзами очков. Мана тоже отдалилась, желая услышать больше.

– А потом? – спросила она.

– Потом в капсуле выключился свет. Мы были в тишине. Единственным звуком был плач Синдзи. Он низко держал голову, так что мы не могли видеть, но мы слышали. Чёрт, – сказал он, качая головой, – мы ничего не могли сделать. Нам же было четырнадцать. Что мог сказать ребёнок?

Мана кивнула.

– Ну, после этого нас забрали, дали по шее и отправили домой. Синдзи... после этого он не пришёл в школу и мы с Тодзи пошли проведать его. Знаете, что он жил с Кацураги? – он засмеялся. – Короче, оказалось, что он убежал. Верно. Как я мог забыть? Я потом встретил его в поле. Я пошёл в поход, а он набрёл на мой лагерь. Мы ели и, как идиот, я сказал, что завидую ему. Я завидовал его шансу быть пилотом. Каким же дураком я был... так вот, он сказал... сказал, что хотел бы смотреть на это так же, как я. Он выглядел грустным. Опять же, что я мог сказать?

Кенске выдохнул, взял с пола кружку остывшего кофе и сделал глоток.

– Утром его забрал Второй отдел NERV. Потом я и Тодзи встретились с Кацураги. Красивая женщина. Не могу поверить, что Синдзи жил с ней. Мы поговорили и она сказала, что Синдзи покидает город. Я помню, что у меня было чувство... не знаю, противоречивое. Я знал, что ему было тяжело, но не мог заставить себя сказать это. Думаю, я завидовал ему, его способности, его жизни. Я будто оказался в какой-то драме.

Он медленно покачал головой.

– Тодзи и я встретили Синдзи на станции, прямо перед тем, как он собирался уехать. Тодзи, как идиот, настоял на том, чтобы Синдзи ударил его, чтобы сравнять счёт. Он просто не мог убрать свои понты хоть на секунду, чтобы извиниться. Синдзи ударил его. Он не сдерживался. Тодзи выдержал как мужчина, не заплакал. Глаза заслезились, но он не заплакал.

Кенске закрыл глаза.

– Когда... когда парни из NERV уводили его... Синдзи, он обернулся... он сказал, что это он заслуживает побоев. Что он подлый и трусливый. Но... этого же быть не может, верно? Он же рисковал своей жизнью так много раз. Ни один трус бы так не смог.

Он вздохнул.

– После этого на станцию примчалась Кацураги, смотрела, как отходит поезд. Она выглядела такой грустной. Но... он не уехал. Синдзи остался. Я был действительно рад. Как будто вместе с ним было безопасней. Ну, после этого я, Тодзи и он стали друзьями, знаете, какими друзьями могут быть глупые четырнадцатилетние мальчишки. Мы тусовались вместе, я докучал ему вопросами о Евах и NERV. Он был терпеливым со мной. Я знал... знал, что он ненавидел говорить об этом, но всё равно... – он прервался, вновь покачав головой. – Чёрт.

– Каким... каким он был вне Евы? – спросила Мана мгновение спустя.

– Он был тихим... Немного грустным. Как будто жил, пытаясь особо не отсвечивать. Некоторое время было здорово. Мы тусовались, снимали всякое, дурачились. Но потом... потом из Германии приехала та сука. Аска, – сказал Кенске голосом, полным яда. – Она сделала его жизнь ужасной. То есть полнейшим адом. И самое поганое? Он улыбался всё время, что она обращалась с ним, как с дерьмом. Нет, хуже дерьма. Как с чем-то, что она вытащила из уха. Как с грязью. Как с землёй, на которую она плевала. Он всё время улыбался.

– Я слышала, что Сорью-сан ему нравилась.

Кенске нахмурился.

– Может быть. Не знаю. Она была милой, если вы просто смотрели на неё, но стоило ей рот открыть... Боже. Между ней и Аянами Синдзи всё время был как на американских горках. Но чем меньше о ней сказано, тем лучше, верно?

Настала очередь Маны хмуриться. Он что, пытается попасть за решётку?

– Чёрт, а ведь он должен был жить с ней. Аской, – он вздрогнул. – Боже.

– То есть он и Аска не ладили?

– А то. Большую часть времени она кричала на него или называла извращенцем, что, кстати, было совершенной чушью. Синдзи всегда было наплевать на такие вещи. Мне кажется, это она думала об таком, но никогда бы не призналась в этом и поэтому наказывала его. Не знаю. Он говорил, что она может быть милой, но он бы так о любом сказал. Таким он был парнем.

– Когда вы видели его в последний раз?

Кенске вздохнул, копаясь в памяти. Он поправил очки.

– Это был... день, когда Тодзи поранило в Еве-03. Мы обедали и тут ему позвонили. Он умчался. Потом бах, и Тодзи в госпитале без ноги, а Синдзи уезжает. Я на самом деле не знаю, что там произошло, но быть не может, чтобы Синдзи умышленно поранил кого-нибудь. Никогда. В нём просто нет такого.

– Но он не уехал из города, – сказала Мана.

– Да, он вернулся. Победил Зеруила... вернулся. Потом всё... полетело к чертям, – он испустил длинный вздох. – Я больше его никогда не видел. Я скучаю по нему, знаете. Хотел бы я извиниться за то, что вёл себя тогда как дебил. За то, что не видел, как сильно он страдал. Интересно, видел ли это хоть кто-нибудь.

– Что... что вы помните об Ударе?

– Я был у моего двоюродного брата в... да какая разница? Я сидел на кровати, потом... – он щёлкнул пальцами. – Бац – и жидкость. Вернулся примерно через четыре года, кажется. Хотел бы я вернуться раньше. Тогда бы я мог снова встретиться с Синдзи. Было бы здорово поговорить с ним вновь. Спросить его... – он замолчал, глядя в окно. Оно было тёмным. – Что ж, я устал, поэтому мне придется прогнать вас, доктор Кирисима.

– Да, мне пора идти. Спасибо за уделённое время, Айда-сан.

– Ага. Эй, если вы увидите Синдзи... если он жив... передайте ему привет, хорошо?

– Я ничего не могу обещать, Айда-сан, простите.

– Да, я понимаю, – он кивнул, – я понимаю.

Мана остановилась на пороге, обернувшись через плечо.

– Я думала, что вы не любите военных. Почему вы столь разговорчивы?

– Потому что люди должны знать правду. Синдзи – герой. Почему мы не кланяемся ему в ноги, прося прощения, выше моего понимания. Он спасал нас так много раз, а мы относимся к нему, как к прокажённому. Мы зовем его монстром, дьяволом, чем-то нечеловеческим, и знаете что? Он снова пройдёт через всё это, чтобы спасти нас. Я уверен в этом. Он пройдёт через ад, чтобы спасти наши вонючие неблагодарные задницы. Потому что он такой человек. Он чёртов герой.

***

«Айда Кенске. Возможный член культа. Проверить финансы. Возможно, хакер».

Мана закрыла блокнот и завела машину. Она поехала обратно в свой маленький дом, настраивая радио в надежде найти хорошую песню.

***

– З-здрасьте?

– Здравствуйте, – сказала Мана, – я доктор Кирисима. Я здесь, чтобы встретиться с вашим братом.

– А... да, – сказала девушка, медленно открывая дверь. – Военный доктор, которая хотела увидеть моего брата. Входите, пожалуйста.

– Спасибо, – Мана вошла и едва не споткнулась о груду неоткрытой почты.

– Можете оставить обувь где угодно, – сказала девушка, не глядя на неё.

– Хорошо.

Они ушли из прихожей и сели в маленькой кухне. Мане предложили единственный стул. Девушка села на ящик.

– Извините за беспорядок, – сказала она, – у нас мало гостей бывает. Вы первая за долгое время. Когда-то казалось, что они каждый день приходят. В то время было легче содержать квартиру в чистоте. Но времена меняются, – девушка моргнула. – Ой, простите меня. Меня зовут Адзуми.

У неё была медленная манера речи, словно она постоянно боролась со сном. Её глаза были полузакрыты. Нет, только один. Кожа над её левой глазницей свисала вниз, частично закрывая деформированный мутный глаз.

– Рада знакомству, Адзуми-сан, – Мана подождала некоторое время. – Эмм, ваш брат дома?

– О, да, он всегда дома, – она улыбнулась, прищурившись. – Да, он дома, но он спит. Очень важно, чтобы он правильно спал. Очень важно.

– Понятно.

Мана оглянула комнату в поисках чего-то, что бы отвлекло её от этого глаза. Он был очень плох, правда. Адзуми была симпатичной девушкой с хорошей фигурой. Вот только глаз...

– Мне разбудить его? – спросила Адзуми.

– Ой, не хочу быть помехой...

– Не волнуйтесь. У нас гость. Пускай встаёт, – она поднялась с ящика, поплелась к боковой двери и постучалась. – Брат, просыпайся, у нас гость!

За дверью послышался громкий стон, за которым последовал ещё более громкий крик.

– Кто это?

– Доктор из армии, брат. Не заставляй её ждать, – Адзуми обернулась к Мане, улыбаясь. – Он всегда такой.

Потом повернулась обратно к двери.

– Тодзи, вставай!

– Хорошо, хорошо! Я встаю! – высокий мужчина выбрался из спальни, опираясь на трость. Каким-то образом в процессе пробуждения он забыл про свою футболку. Он уставился на Ману.

– Вы кто?

– Я доктор Кирисима, из армии. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, если вы не против. Вам должны были позвонить по этому поводу...

– Да, да. Я помню. Просто забыл, вот и всё, – Тодзи нахмурился, когда увидел, что Мана сидела на стуле. Он рухнул на ящик. Его протез остался торчать под неестественным углом. – Итак, что вы хотите знать?

– Эмм... вы не против того, что ваша сестра будет слушать? Не хочу показаться грубой...

– Нет, – сказала Адзуми. – Мне в любом случае уже пора на работу, – она накинула на себя куртку. – Отвечай на все её вопросы, брат. Я вернусь к ужину, хорошо? Я оставила обед в холодильнике. Удачного дня.

Дверь квартиры хлопнула и они остались одни.

– И? Что вам надо? – он почесал нос, чтобы скрыть свой взгляд на её тело.

– Я хотела поговорить с вами об Икари Синдзи. Вы знали его, верно?

Тодзи согнулся от смеха.

– Конечно, это о нём. Всегда так было. Конечно! Я поговорю о старике Син-тяне. Что вы хотите знать? Его размер обуви? Его любимое мороженое? Как насчет музыки, которую он всегда слушал на своём старом плеере? Или что-то более личное? Как насчёт того, как я увидел, что он плачет поздно ночью в тот раз, когда он остался переночевать у меня? Плакал как дитя, оставленное мамашей. Что ещё вы хотите знать?

Мана разгладила складки юбки. Сидя напротив этого полуобнажённого мужчины она чувствовала себя немного скованной.

– Что вы знаете об его семейной жизни? – она решила применить непрямой подход.

– О Боже, вы не собираетесь задавать содержательные вопросы, а? Хорошо, хорошо. Конечно. Его домашняя жизнь. Жил с отпадной деткой, Мисато. Просто богиня. Он всегда вёл себя так, будто не замечал её, но я-то знал. Я знал. Он никого не мог обмануть. И Аска. Боже, какая сука. Какая ж сука. Каталась на его горбе каждый день, словно у неё от этого в трусах теплело. Пощёчины раздавала будь здоров, – Тодзи сделал вдох. – Дайте каждому покататься на Синдзи! Все они ездили на нём, как на осле драном.

Мана кивнула, гадая, может ли она просто уйти.

– Знаете, что он никогда не хотел пилотировать? – спросил Тодзи. – Серьёзно. Я тоже никогда не хотел. Но одна блондинистая овца сказала, что я могу помочь сестре, если соглашусь.

Он согнул палец вокруг своего глаза.

– Да, они чудо сделали. И это стоило мне всего лишь ноги. Какая сделка! Надо было присосаться к кормушке Евы ещё давным-давно.

– Вы ненавидите NERV?

– Я и все люди на Земле. А вы?

– Вы ненавидите Икари Синдзи?

Тодзи зашипел.

– Не знаю. Боже, как же я хочу его ненавидеть. Я слышал слухи о том, будто он вызвал эту срань. Удар. Наше возвращение в мёртвый мир, – он фыркнул. – Мой дедушка вернулся и заболел раком. Охуенно смешно, правда? Его счета за лечение сожрали все наши деньги. Некоторое время правительство нам помогало, а потом явилось ООН и отымело нас в зад. Я ни хуя не могу делать, а единственная работа, которую смогла найти Адзуми – это официантка в какой-то тошниловке. Мы едва выживаем. Боже, нам пришлось смотреть, как умирает дедушка, потому что больше не могли платить.

– Мне жаль.

– Угу. И что с того? Вы можете забраться в Еву и починить весь мир? Вернуть всё так, как должно было быть? Нифига. Даже Синдзи не может. Да и стало бы это ссыкло это делать, даже если бы у него был бы шанс.

– Когда вы начали ненавидеть его?

– Когда вернулся. Все говорили, что это он сделал. Не ебу, как. То есть, да, Ева могла творить безумные вещи, но убить весь мир? Блин... это как будто какой-то кошмар, а?

– Когда вы вернулись? – спросила Мана.

– Дайте подумать... около пяти лет назад. Адзуми уже была здесь к тому времени. Чудо, что я вообще её нашел. Теперь мы вместе, как в старые-добрые, – Тодзи ухмыльнулся, наполняясь жалостью к себе. – Она заботится обо мне, знаете. Словно я калека. Словно сам нихера не могу. Ненавижу, когда она себя так ведёт, но, Боже, она это всё, что у меня есть. Больше ничего не осталось.

– Вы связывались с армией по поводу вашей ситуации? Может быть, они могли...

– Что? Сделать что? Я им не нужен. Им насрать. Я не важен, как Синдзи или даже Аска, или эта, как её... Аянами. Им нужны эти трое. Чёрт, да им нужен только Синдзи. Чудо-мальчик. Так Аска его называла? Непобедимый Синдзи-сама. Вот всё, что им нужно.

Мана расправила брови, пытаясь оставаться настолько нейтральной, насколько возможно.

– Когда вы в последний раз видели Икари-сана? – спросила она.

– Не могу вспомнить. В школе, наверное, или что-то такое. У меня память не очень. Хех. Знаете, что есть культ, поклоняющийся ему? Поклоняются пилотам, словно они божьи посланники. И Евам. Они тоже как боги. Что за чушь. Синдзи богом не был. Он и на мужика-то не тянул, – он покачал головой. – Слышал, что когда первые люди вернулись, тут была просто куча Ев, распятых в море крови. Та ещё срань, а?

– Я не знаю, Судзухара-сан.

– Реально? Нет? Я думал, коль вы в армии, то можете знать об этом. Нет, а? Плохо, – он засопел. – Почему вы вообще хотите знать о Синдзи? Вы одна из тех двинутых, которые хотят заделать от него ребенка?

– Про... простите?

– Что? Вы не знали? Зайдите как-нибудь в подземку, встретите там одну из них, бегающую полуголой и молящую небо, чтобы Синдзи накончал в неё, – Тодзи усмехнулся. – Если бы Синдзи услышал их, то покраснел бы как ребёнок, знаете? Отвёл бы взгляд, говоря, что в нём нет ничего особенного. Чёрт. Готов поспорить, что он ещё девственник. Он бы так занервничал, что вырубился бы или ещё чего. Так что? Хотите его?

– Думаю, мне стоит уйти, – сказала она, собирая вещи. – Спасибо за уделенное время, Судзухара-сан. Я посмотрю, могу ли я что-либо сделать для вас. Можете не верить, но любой человек, связанный с NERV, – это незаменимый ресурс.

Тодзи уставился на неё.

– Не обманывайте себя. Делайте что хотите, но не думайте, что оказываете мне услугу. Каждый раз, когда приходит один из ваших военных козлов, он говорит одно и то же, – он покачал головой. – Я ничего не стою. Я был в не том сраном месте в худшее возможное время. Я даже в NERV-то никогда не был. Я даже не знаю, почему выжил. Это просто какая-то сраная шутка. Я возвращаюсь по-прежнему без ноги, моя сестра возвращается по-прежнему разъёбанной. А Синдзи... он новый ссаный бог этого мира.

– Он лишь человек, – сказала она.

– Он сделал это! – крикнул он. – Вы должны знать больше меня. Вы знаете, что он сделал эту срань! Он и его ёбаный демон, который расхерачил меня, – Тодзи нахмурился, трясясь от гнева. – Вы должны оказать нам всем услугу и пристрелить этого сукиного сына.

Мана ушла. Мудрость военных шептала в её ушах. Почему?.. Почему пилоты ещё живы? В этом мире права человека практически отсутствовали. Несколько тихих казней никого бы не удивили.

Эта планета была сломанной, и населяли её сломленные люди, проживающие сломанные жизни. Для Маны, существовавшей внутри отделённой от общества армии, было легко дистанцировать себя от жестокой реальности. Да, она слушала их, видела их умирающие души, наблюдала за их жалкими жизнями, но всегда могла оставаться глухой, пропуская информацию сквозь тщательно выстроенную систему, хранящую её рассудок все эти годы. Но часто она признавалась себе, что была такой же, как и все, существующей на грани безумия. Время от времени вспышка гнева или ветер одержимости заставлял её колебаться, но она стала акробатом, способным балансировать на лезвии бритвы.