Текст книги "Сладкий обман (ЛП)"

Автор книги: К. Акваа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

6

Во время нашего путешествия я размышляла о том, почему Ремо так мало со мной спорит.

Я думала, что он будет сопротивляться. Я думала, что он откажет мне во всем, о чем я попрошу, заставит меня усомниться в собственном существовании, и вот я здесь, сижу в машине, подъезжаю к его вилле, куда, как он сказал мне, часто приезжает его семья.

Почему он сидит рядом со мной, разговаривая по телефону, и не напоминает мне, что это не что иное, как брак по расчету?

Почему?

Чего мне не хватает в этой головоломке?

Времени на размышления у меня не остается, потому что мы подъезжаем к той самой вилле, которая, как сказал мне Ремо, станет нашим местом пребывания на ближайшие четыре дня. Мы приехали на его личном транспорте. Частный самолет, но я, честно говоря, мало что помню, так как почти всю дорогу спала. Путешествие было не таким уж долгим, но я устала. На Капри светло. Из машины я вижу голубые, красные и нежно-коричневые цвета, кирпичные дома, узкие улочки и красивые лестницы. Я вижу Средиземный океан, и мне не терпится исследовать этот остров с богатой культурой.

Мы подъезжаем к вилле слева, где уже припарковано несколько машин. Я выхожу из машины, предвкушая знакомство с этим местом, и, обойдя ее, обнаруживаю красивую арку из зеленых лоз и листьев. Я прохожу через нее, обнаруживаю, что она ведет к фасаду виллы, и жду, когда Ремо присоединится ко мне.

Я оглядываю виллу, руки так и чешутся потрогать кирпичную кладку, посидеть на улице за завтраком или даже пройтись по коридорам этого места.

По обеим сторонам виллы есть ступеньки, ведущие к двойным деревянным дверям наверх. Пока я жду Ремо, я замечаю, что передо мной стоят люди, которых я не заметила, торопясь осмотреть виллу.

Некоторые из них – охранники, которые, похоже, держат оружие наготове, другие – нет, у них просто наушники. Женщины одеты в простые, но классические черные юбки, на талии повязан белый полуфартук, волосы убраны в аккуратный пучок у основания шеи.

Я моргаю, не зная, как к этому отнестись.

Сердце выпрыгивает из груди, когда я чувствую перьевое прикосновение к своей руке, а затем оно исчезает, и Ремо стоит рядом со мной. Его руки засунуты в карманы, он смотрит на посох перед собой, подняв подбородок.

Наступила тишина, но я все еще слышу птиц, лодки вдалеке и кого-то, кто стрижет газон. Я чувствую расслабленность, покой, но присутствие Ремо рядом со мной не позволяет мне думать ни о чем, кроме его сильного присутствия.

–

Lei è mia moglie. La signora Aurora Cainn. – На, кажется, абсолютно идеальном итальянском языке Ремо обращается к персоналу, который не двигается с места.

– Аврора, это мой персонал

в вилле.

Один за другим сотрудники поворачиваются к нам лицом и кивают.

Он кивает в сторону дома, и персонал расходится. Я стою и смотрю на все это.

Меня душит то же самое чувство страха.

За кого я на самом деле вышла замуж?

– Теперь они будут называть меня мисс? – шучу я, но Ремо просто смотрит на меня.

Я закрываю губы молнией. Ремо вздыхает, но это не похоже на раздражение.

– После тебя.

Я указываю на него, заставляя его покачать головой. Я сдерживаю смех, глядя на его лицо. Он выглядит так, будто я ему надоела.

– Пойдем. Я провожу тебя в твою комнату.

Я начинаю идти за Ремо, пока мы поднимаемся по лестнице, ближайшей к нам слева от виллы, и идем вверх по красивому месту.

Это грандиозная вилла, которую действительно следовало бы назвать особняком. Перед виллой – большой двор с зеленью, окруженный высокими деревьями, что создает ощущение уединения. Вокруг стола стоят несколько белых стульев, вероятно, для утреннего завтрака на свежем воздухе, и я замечаю нескольких садовников, работающих над обрезкой высоких деревьев.

Когда мы поднимаемся на самый верх, дверь уже открыта, и как только я ступаю внутрь, то не могу скрыть своего удивления.

Внутри дом такой большой. У него открытая планировка, и в помещении светло. Огромные открытые окна пропускают яркий солнечный свет. Занавески из марли мягко колышутся и танцуют на свежем теплом ветерке.

Просторно, просторно, просторно и, безусловно, соответствует тому, на что я рассчитывала.

– Ремо?

Он смотрит на меня, поднимаясь по ступенькам, и я прикусываю губу, не уверенная, что могу задать ему этот вопрос здесь или если рядом будет персонал.

– Они знают, что это… подделка? – Я сокрушаюсь при этих словах, но Ремо лишь качает головой и снова начинает идти.

– Значит ли это, что нам придется действовать? Перед ними? Насколько они тебя боятся? Должны ли мы просто наплевать и делать, что хотим, или продолжать этот фарс? – Я пристаю к нему со своими вопросами, но Ремо не отвечает.

Хорошо.

– Нужно ли мне будет называть тебя мужем? Мне как-то не нравится это прозвище.

Мы выходим на площадку наверху лестницы, а там длинный коридор с дверями по обе стороны.

Он гораздо современнее, чем нижний этаж, который больше соответствовал итальянскому стилю. Коридор широкий, в нем бледно-кремовые тона сочетаются с темной дубовой древесиной. Конец коридора ведет в какое-то открытое пространство, которое я не могу разглядеть.

– Все это – спальни. Спальни для гостей. Моя спальня – в конце слева, – говорит Ремо.

Мы идем туда, и мои раздвинутые губы показывают, насколько я поражена и восхищена красотой этого места.

Ремо открывает дверь в свою спальню, и я затаиваю дыхание, готовая к взрыву.

У левой стены стоит кровать королевских размеров, каркас кровати выглядит так, будто она была сделана для королевских особ, а прямо перед кроватью стоит туалетный столик. Раздвижные двери передо мной открыты, и кремовые шторы мягко колышутся.

Я вижу большой балкон, о котором он говорил, и могу с уверенностью сказать, что вижу заднюю часть виллы. Сад больше, чем перед ней, и из него открывается потрясающий вид на бескрайний голубой океан. Побережье, которое я хочу посетить в один из дней.

– Это… прекрасно. – Я осторожными шагами вхожу в спальню.

Она такая открытая, такая красивая.

– Это моя комната, и чтобы не было никаких слухов, нам придется спать вместе.

Я ничего не отвечаю, слишком занята тем, что иду к балкону и смотрю на сад и море перед собой.

– Ты меня слышала? – сурово повторил Ремо, как будто я не услышала его в первый раз.

– Значит ли это, что мне тоже придется носить пижаму?

Я прикусываю губу, чтобы сдержать смех. Повернувшись, я обнаружила, что Ремо стоит прямо передо мной и хмурится от моих слов.

– Аврора, – прорычал Ремо.

Я знаю, что он ждет от меня драки, разгрома дома из-за того, что я не хочу спать рядом с ним, как будто я пятилетний ребенок, не получающий того, что хочет.

Я вполне дееспособная двадцатидевятилетняя женщина, которая построила бизнес с нуля. Женщина, которая так близка к тому, чтобы вырваться из лап своего отца, своей семьи.

Я могу спать в одной постели с человеком, который по документам является моим мужем.

Я не настолько не люблю мужчин, чтобы думать о том, чтобы спать где-нибудь еще, кроме этой удобной кровати.

– Кажется, в чем проблема, красавчик? Я уже слышала тебя в первый раз, что ты хочешь, чтобы я отказалась, потому что ты не можешь?

Его лицо превратилось в жесткую маску. Эти густые ресницы, прикрывающие его такие же черные глаза, которые так пристально смотрят на меня. Его высокая, широкая грудь почти заставляет меня чувствовать себя слишком маленькой перед ним.

– Нет. Единственное, о чем я тебя прошу, – не беспокоить меня, пока мы здесь. Счастливого медового месяца, жена.

Он разворачивается и уходит через двери, прежде чем я успеваю что-то ответить.

Я бегу за ним, но как только я переступаю порог спальни, он исчезает. Я проверяю обе стороны, нет ли открытых дверей, но их нет.

Я не вижу его в течение всех четырех дней моего пребывания здесь.

Даже в спальне, где, как я думала, по его словам, он будет спать. Но он не спал. За все время моего пребывания здесь я не видела его ни разу.

Поэтому я решила воспользоваться едой, которую готовит для меня София, главный повар, воспользоваться водителями, оставленными на улице, и пойти на пляж, покататься на яхте, на которой я хотела, позагорать на пляже. Я также съела джелато и большую пиццу в одиночку, а охранник Ремо стоял за моей спиной и смотрел, как я поглощаю ее целиком.

Я посылала Камари свежие новости и фотографии, часто заходя в странные места, чтобы найти сигнал, если я была на пляже или где-то далеко. Я не позволяла себе грустить, и все же… это было больно. Одиночество ощущалось в глубине моего сознания.

Что-то пустое, что-то глубокое и ноющее образовалось в моей груди за те несколько дней, что я провела здесь, и не уходит. Даже когда в последний день я стою на балконе своей спальни и пытаюсь запечатлеть на фото красивый красный закат.

Может быть, я и променяла свою жизнь на долгий год одиночества, пустых комнат и фальшивой видимости, но я знаю, что это поможет мне в будущем. После этого фальшивого медового месяца я вернусь к тому, чтобы лучше построить свой бренд, использовать то внимание СМИ, которое я получаю, и поднять его на более высокий уровень, чем когда-либо.

Хлопающий звук и писк птицы, летящей прямо на меня, заставляет мое сердце выпрыгнуть из груди. Передо мной падает что-то белое, и я вздрагиваю, выронив телефон.

Нагнувшись, я хватаю телефон. Рядом с ним лежит листок бумаги.

Я поднимаю его и думаю, что Ремо, наверное, уронил один из своих документов.

Я открываю листок и читаю его.

Я моргаю, глядя на бумагу, сердце болезненно колотится внутри меня. Слова кажутся слишком знакомыми.

Руки дрожат, бумага выпадает из моих рук. Дрожащей рукой я зажимаю себе рот, чтобы не закричать.

Нет.

Этого не может быть.

Это я должен был стоять рядом с тобой у входа в церковь.

7

Она бесит.

Даже раздражает.

Почему бы ей просто не подражать своей сестре и не уйти от меня, как только я войду в комнату?

Почему она должна улыбаться мне и заставлять меня настороженно относиться к ее намерениям?

Почему она не может просто держаться подальше и избавить меня от необходимости разбираться в ней?

Почему же я приехал, как только София позвонила мне насчет того, что Аврора собирается на пляж, прекрасно зная, что она любит много болтать?

Я не знаю.

Я не разговариваю с ней, не смотрю на нее ни секунды дольше, чем нужно. Я точно знаю, чья она дочь. Мейс Торре – человек, с которым я не хотел бы связывать себя. Однако моя репутация возросла только благодаря свадьбе, так что я не могу сильно жаловаться. Я сам навлек на себя это. Позитивное подтверждение в СМИ и рост цен на мои акции выгодны для меня и могут означать, что наследство от деда не заставит себя ждать.

Вокруг этой женщины, стоящей передо мной, столько загадок. Я хочу раскрыть их все, но как это сделать, если я избегаю ее?

Она мне не нравится, ни капельки. Ни ее улыбка, ни ее доброта, ни ее желание заставить меня заговорить с ней. Ничего в ней нет. Я выбрал ее из-за ее положения в обществе и в средствах массовой информации.

Когда я увидел ее в день нашей свадьбы, идущую к алтарю с улыбкой на лице, и то, что моя мама не могла оторвать глаз от нее и ее большой, живой улыбки, только укрепило мое решение. Тогда я не хотел отступать. Они не поверили мне, когда я сказал им, что женюсь и что это произойдет через две недели.

Ее улыбка и сияющие глаза, наблюдавшие за мной, когда я поднимал фату… Это было похоже на то, как если бы я проснулся и попал в сказку. Конфетти сыпались с потолка, когда я поцеловал уголок ее губ, ради всего святого; а потом была та небольшая заминка, которую я услышал, когда приблизился к ней.

Это неправильно и в то же время так правильно. Неправильно, что я всех обманываю, но правильно, потому что все идет точно по плану.

Это похоже на ту самую привязанность, которой я хотел избежать, но оказался втянут.

Должно быть, для Авроры это было волшебно, ее мечты сбылись. Я знаю, что она не ненавидит этот брак так сильно, как ненавижу его я. Как она может любить то, что может разрушить ее отца?

Я наблюдаю за ней – моей женой – издалека. Ее мокрые волосы прилипли к спине, а белый купальник, в который она одета, только подчеркивает ее восхитительную фигуру. Она завораживает так, что я не могу этого объяснить.

В день свадьбы мы просто чмокнули друг друга. Просто прикосновение моих губ к уголку ее мягкой подушки. Это зажгло во мне пламя, которое разгоралось с каждым ее прикосновением.

Я держался подальше.

Я шел в другую сторону, и вот, черт возьми, я снова здесь.

В Лондоне моя репутация опережает меня, и мои коллеги-бизнесмены прекрасно знают, во что они ввязываются, когда просят у меня «инвестиции».

Я делаю хреновые вещи.

Я совершаю поганые поступки.

О некоторых из них я сожалею, а о некоторых не задумываюсь.

Тогда почему я здесь, пытаюсь запятнать эту женщину, которая похожа на ангела? Почему я так стараюсь, чтобы она убежала, и преследую ее, как только она это делает?

Я медленно приближаюсь к красивой женщине, к той, к которой я привязан, к той, которая не перестает говорить, к той, которая ни разу не отвернулась от меня.

Ничто в ней меня не успокаивает.

Ее взгляд, ее улыбки, ее ответы, ее разговоры. Все. Абсолютно все вызывает сомнения, и я не знаю, передает ли она какую-то информацию своему отцу. Какой бы милой она ни была, я не могу ей доверять, и это первое, что стоит в списке моих приоритетов.

Я не холодный человек, которому неведомы эмоции; просто я никогда не находил ничего достойного смеха или улыбки.

– Твой отец связывался с тобой? – осторожно спрашиваю я.

Она пожимает плечами, оглядывая пляж. Она увидела меня и подошла ко мне, радуясь встрече, но я здесь только для того, чтобы спросить ее об отце. Сегодня последний день; завтра утром мы уезжаем.

– Отвечай, Аврора.

Она смотрит на меня твердым взглядом. – Нет. Я не поддерживаю связь со своей семьей.

Я недоверчиво хмыкаю. – Хорошо.

Она сужает глаза и поджимает мягкие губы. – Это правда. Я не общаюсь со своей семьей. Не верь мне, если не хочешь.

Я не верю, и я буду придерживаться своего решения, пока мне не докажут обратное.

– Мы вернемся в Лондон завтра утром.

Аврора мотает головой в сторону, ее брови приподнимаются, как будто она собирается разыграть спектакль.

Через мгновение она произнесет нечто такое, что заставит меня вздохнуть и еще больше пожалеть о своем решении.

– Правда? Я была более чем счастлива остаться еще на один день.

Она взмахнула ресницами, опустив руку на бедро, чтобы завязать шнурок прозрачного белого шарфа, обернутого вокруг ее бедер.

Я видел, как мужчины поворачивали головы, когда она проходила мимо них в мою сторону.

Она вздыхает, ее глаза осматривают все вокруг, не задерживаясь на одном месте и не глядя на меня дольше секунды за раз.

Нам нужно было приехать в медовый месяц, чтобы брак выглядел правдоподобно для прессы, но эта часть Капри – частная, и никаких СМИ или папарацци здесь нет, чтобы запечатлеть нас не вместе.

– Да. Будь готова отправиться завтра.

Она смотрит на меня безучастным взглядом. Я оставляю ее и сажусь в машину.

Я знаю, что охрана будет стоять снаружи и наблюдать за ней, пока я буду держаться подальше.

Я нехороший человек.

Мы с ней не навсегда.

Я следил за ней, пока меня не было дома.

Я работал по своему графику, чтобы не сталкиваться с ней, но в те несколько раз, когда я замечал ее, я поворачивался и шел в другую сторону.

Я буду рядом, когда ей понадобится присутствовать на вечеринках.

Я буду присутствовать в ее офисе в Лондоне, чтобы папарацци могли нас заметить.

Я буду выполнять свою роль в этом соглашении, но я хочу соблюдать границы и держать ее на расстоянии.

Я прохожу через подземную винодельню, расположенную прямо напротив моего производственного склада, приказав сотрудникам, не беспокоить меня здесь в течение ближайшего часа.

В подземном хранилище винного погреба, заполненного до отказа разными сортами вин, которые мои сотрудники создают каждый сезон, витает запах сотен различных ароматов.

Я чувствую изменение в воздухе, прежде чем вижу его. Его шаги тихие, но я представляю себе, как он нагло ухмыляется, осматривая винодельню.

– Это единственное место, которое ты нашел?

Точно. Именно так.

Я оборачиваюсь. Его щеки приподнимаются, и он улыбается мне, приподняв брови.

Шрам, идущий вдоль глаза и заканчивающийся на верхней части щеки, растягивается, когда он улыбается мне, в его шаге чувствуется некое головокружение, а его глубокие изумрудные глаза сфокусированы на мне. Его высокая фигура одета в черный костюм, соответствующий деловой встрече, даже если нашим сегодняшним делом было убийство.

– Я даже не буду спрашивать, чем ты занимался до приезда сюда, чтобы на твоем лице была такая улыбка.

Улыбка растягивается еще больше. Я вздыхаю.

– Нет, я думаю, ты должен спросить, – говорит он.

Его взгляд падает на ближайшие бутылки с вином, которые все еще находятся в процессе доведения до совершенства, – вся небольшая полка забита бутылками до отказа.

Он выбирает одну, откупоривает пробку зубами и нюхает бутылку, затем хмыкает и кивает.

– Пахнет хорошо. Можно попробовать?

– Хелия. Не надо портить мои вина своей слюной, – ворчу я, с напряженным выражением лица наблюдая за тем, как он делает глоток.

– Может быть, оно даже станет соленым. – Он подмигивает мне.

– Оставь себе. Я больше не хочу.

Он ставит бутылку на приставной табурет и качает головой.

– На самом деле, оно было не таким уж и вкусным. Но представь, что мы подсыпали яд в стакан, и бац – вся комната мертва, как в старых добрых сказках.

Он делает рукой взрывное движение и улыбается мне.

– Это ты сделал? – спрашиваю я.

– А ты что думаешь? Ты вдруг усомнился в моих способностях, господин винодел?

Один этот вопрос заставляет меня понять, что я не должен сомневаться в Хелии.

Если я даю ему задание, он его выполнит, какие бы границы оно ни переступало. Стоит только взглянуть на его лицо, и никто не сможет забыть больной и извращенный взгляд его глаз и злобу, затаившуюся в его мягкой улыбке.

– Новый помощник должен быть нанят в ближайшее время. О теле позаботился ваш человек. Теперь мы ждем, когда Мейс оступится и все испортит. Она будет обо всем информировать, а я передам подробности тебе. – Его пальцы перебирают деревянные полки, и он с интересом разглядывает бутылки с вином, хотя ему все нипочем.

– Насколько она хороша?

Его глаза переходят на мои, изумруд в них такой глубокий, такой черный, что почти поглощает его взгляд. Это единственный в своем роде цвет.

Там, где я в костюмах, с чистой репутацией и чистыми руками, Хелия – грязный, контролируемый эмоциями ублюдок, который уничтожает все, что попадается ему на пути.

Я скрываю все, что делаю, потому что нахожусь на виду у СМИ. Мне нужно поддерживать этот фронт, но Хелий на данный момент неизвестен. Его никто не знает. Ему не нужно делать эту работу, но он легко заметает следы.

– Убедись, что ты начал следить за Эмброуз Торре. У меня есть ощущение, что у Мейса Торре есть сообщник, который помогает ему в принятии деловых решений. Но он безрассуден. Слишком.

Хелий не отвечает мне, вместо этого он наклоняет голову, и по его лицу пробегает маниакальное выражение, заставляющее меня внезапно насторожиться.

– Как твоя… жена?

Я засовываю руки в карманы, не давая им потянуться и обхватить его шею. Мне вдруг захотелось вырвать из него всю жизнь.

– Прекрасно, – выдавил я из себя, ожесточенно глядя на него.

– Ты делай свою работу. А я буду делать свою, – выдавливаю я из себя, моя челюсть тикает.

Затем я разворачиваюсь и ухожу от него, фактически отстраняясь от него.

– Не скучай по мне слишком сильно, пока меня нет!

Наступит день, когда все встанет на свои места.

Каждое домино упадет одно за другим, я буду наблюдать, как разворачивается мой план, и тогда будет объявлено о моей победе.

Это удивительный последний день на Капри, и я стою перед своей машиной, ожидая, когда Аврора выйдет, чтобы мы могли отправиться в аэропорт. Туман, окружающий виллу, смягчает линии и придает ей мечтательный характер. Утренняя прохлада освежает, и легкая дрожь ласкает мою кожу. Скоро будет палящая жара.

Когда Аврора выходит, на ее лице появляется мягкое хмурое выражение, а глаза продолжают метаться по сторонам. Тревожно. Подозрительно.

Прямо как на пляже.

Что она ищет?

Ее руки суетливо двигаются, и что-то в ней не так. Я тоже нахмурился. Я избегаю ее, но это не значит, что она будет в опасности, пока я с ней.

Я уже выделил ей трех охранников: двух скрытых и одного на виду. Моя охрана – это не шутка. Это специально обученные люди, и я могу защитить Аврору не хуже, если не лучше.

Никакого беспокойства быть не должно. Моя охрана предупреждает меня, если что-то вызывает беспокойство. Я хочу обеспечить ее безопасность из чувства долга.

Я выпрямляюсь, готовый спросить ее об этом, как только она посмотрит на меня, но она не смотрит. Она проходит мимо меня, забирается в машину, не взглянув на меня, не поздоровавшись, и просто садится.

Слегка растерявшись, я щелкаю водителю запястьем и сажусь на заднее сиденье.

– Мне нужно быть в офисе в ближайшее время, потому что скоро выходит моя новая коллекция. Как ты думаешь, ты сможешь прийти на мою вечеринку по случаю презентации? – Аврора начинает разговор, как только захлопывается дверь, но не дожидается моего ответа и переходит к новой теме.

Я только и делаю, что смотрю на нее. В самолете она ест десерты, заставляя меня есть их вместе с ней, и рассказывает, как она создавала свою новую коллекцию и что послужило вдохновением для ее создания.

– Твои вещи будут доставлены ко мне домой через два дня. Где тебя высадить? – спрашиваю я Аврору, когда мы садимся в машину.

Погода здесь, в Лондоне, намного тусклее, несмотря на то, что весна уже не за горами. Я не ненавижу ее, но и не люблю.

– Пытаешься избавиться от меня так скоро, муж?

Я закатываю глаза и вздыхаю. – Забудь, что я спрашивал.

Она смеется. – Подбрось меня до моей квартиры, и ты сказал "дом"? Не квартира?

Я киваю, глядя на телефонный звонок.

Мейс Торре.

Мое настроение портится, а уши мгновенно перекрывают все звуки. У этого человека хватает наглости звонить мне после того, что он вытворял в прошлый раз.

Но я все равно беру трубку.

– Ремо.

– Для тебя мистер Кэйн.

В бизнесе возраст не имеет значения. Не тогда, когда власть измеряется только твоим банковским балансом и людьми, которых ты знаешь. Он должен знать, кто именно находится у власти.

У тебя нет денег? Ты никто в мире бизнеса.

У тебя больше денег, чем ты можешь сосчитать? Ты выше всех.

Это горькая правда.

– Мистер Кэйн, как прошел ваш медовый месяц? – начинает он.

– Какова причина твоего звонка? Сделка не состоялась? – спрашиваю я. – Ты уже должен был ее получить.

Мейс от души смеется над тем, что он практически продал свою дочь, чтобы получить от меня большую инвестицию.

– О да, конечно. Мой помощник только что сообщил мне об этом, – злорадствует он, его голос звучит воздушно и взволнованно.

– Тогда я уверен, что тебе не нужно беспокоиться о том, чтобы звонить мне, – говорю я.

Часть договора заключается в том, что он не должен связываться со мной без крайней необходимости. К сожалению, он нужен мне живым. Мне нужно, чтобы дела его компании шли хорошо, а для этого нужно вкладывать в нее деньги, чтобы она взлетела как никогда высоко. И нужно, чтобы все это произошло без того, чтобы Мейс понял, почему я женился на его дочери.

– Я звонил, чтобы спросить, почему Аврора не отвечает на мои телефонные звонки. Я пытался связаться с ней много раз, но она ведет себя очень сложно.

– Аврора. – Я поворачиваюсь к ней.

Она оглядывается, ее волосы перекидываются через плечо, и когда она видит, что я протягиваю ей свой телефон, она хмурится, а затем прикладывает его к уху.

– Алло?

Мейс что-то рявкнул, и Аврора напряглась. Ее глаза бросаются на меня, широкие и большие, но затем быстро отводятся. Ее плечи напряжены, а рука сжата на коленях.

Я не знаю, что ей говорят, но от ее напряжения у меня что-то закололо в груди. Щиплет, усиливая боль. Я стряхиваю с себя это ощущение и смотрю в окно, продолжая прислушиваться к приглушенным словам на другом конце телефона.

Мое подсознание подталкивает меня к тому, чтобы выхватить телефон обратно, ведь я видел, как она реагирует на разговор с отцом.

Она прекрасно себя чувствовала в кабинете отца.

– Хорошо.

Ее голос звучит как шепот, затем она кладет трубку и передает мне телефон.

– Ремо? – Мое имя звучит странно на ее языке, почти по-иностранному, и все же оно кажется неправильным.

Почему оно должно казаться неправильным, если это буквально мое имя?

– Да?

Она смотрит на меня долгим взглядом, как раз когда машина останавливается.

– Никогда больше не давай мне свой телефон. Особенно если позвонит мой отец. Ясно? Я не врала, когда говорила, что не разговариваю с ними.

Ее голос такой низкий, что я едва ее слышу.

А следующие слова заставляют меня пожалеть о том, что я дал ей телефон. Может быть, в глубине души я действительно хотел посмотреть, как она отреагирует, когда ей позвонит отец, и понаблюдать за их разговором.

– Ты не должен меня так испытывать.

Она открыла дверь машины и вышла, ее поведение изменилось.

Я ведь действительно хотел ее проверить, не так ли? Я, конечно, получил то, что хотел.