Текст книги "Два Поттера (СИ)"
Автор книги: Jana Mazai-Krasovskaya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
– Поэтому столько чистокровных семей присоединились к…
– В том числе. У всех резоны разные.
Минерва очень хотела поинтересоваться, что за резоны были у Северуса, но, в конце концов, это было не ее дело.
– Пойдемте к Гарри? – предложила она, вставая, и Северус легко поднялся вслед за ней.
* * *
Гарри Поттер очнулся на сероватых, почти как дома, простынях, и застонал от боли, которая, кажется, пронзала каждую его мышцу.
– Пить хочешь? – услышал он чей-то голос, но голова трещала так, что он даже не мог понять, кому он принадлежит – мужчине или женщине. Да это его и не интересовало.
Зато стакан воды, оказавшийся возле его рта, вызвал яркую, ни с чем не сравнимую жажду…
– Погоди, – стакан убрали, когда он не выпил и половины. – Выпей, – ему протянули таблетку. – Это обезболивающее, тебе будет лучше.
Гарри покорно проглотил таблетку и получил возможность допить воду.
– Хочешь еще? Как тебя зовут?
Гарри осторожно помотал головой и с ужасом понял, что не знает, что ответить.
– Не помню, – выдохнул он, сглотнул и повторил испуганно: – Ой… Ничего не помню…
– Не бойся, с черепно-мозговой травмой так часто бывает. Поправишься, и все вспомнишь. У нас хорошая больница, мы тебя вылечим и все будет хорошо.
Лицо перед глазами расплывалось, и Гарри откинулся обратно на подушку.
– Дать тебе снотворного? Говорят, что сон – лучшее лекарство…
Но он и без этого уплывал куда-то, и это было так хорошо, так замечательно, особенно заботливые прохладные руки на висках, что на глаза навернулись слезы.
"Я поправлюсь и все вспомню, и узнаю, кто я..." – было его последней мыслью перед тем, как окончательно уснуть – крепко и без сновидений.
Глава 3. Что в имени тебе моем?
«Кто я? Что со мной будет?» – размышлял Гарри, пялясь в больничный потолок.
Только что прошел обход, сменились дежурившие ночью нянечки и медсестры, а перед глазами Гарри теперь долго будет стоять картина удивленных врачей – как те склонились над его постелью, не веря, что он может двигать руками и даже не загипсованной ногой. Его заставили несколько раз сжать и разжать пальцы, согнуть локти, колено, вытянуть носок ноги и натянуть к себе, и, если бы правая нога не была привязана к какой-то идущей с потолка штуковине, без сомнения, начали бы крутить и вертеть.
Он несколько раз услышал, что у него «потрясающая скорость регенерации», и, кажется, даже сообразил, что это значит, хотя в первый раз очень хотел спросить, хорошо это или плохо. Определенно хорошо. Плохо только то, что он ровным счетом ничего не может вспомнить.
Дни шли один за другим, и вот после того, как его свозили на рентген, правую ногу решили снять с растяжки – правда, гипс снимать пока не решились – вроде бы полагалось это делать не раньше чем через три недели. Гарри подумал, что с ума сойдет, но ему дали костыли и разрешили немного передвигаться по палате и ходить в туалет, который был там же.
Та самая добрая ночная нянечка, миссис Смит, которая была с ним в его первую ночь в больнице, принесла умывальные принадлежности и расческу. А потом и пижаму, которая принадлежала ее сыну, который давно вырос. Так что Гарри скоро перевели из экстренной хирургии в общую палату, и он стал как все. Вот только бы вспомнить, как его зовут, а то было так неловко, когда он не смог представиться соседям по палате – оба мальчика были явно постарше его и тоже на костылях, причем у второго в гипсе были даже обе ноги, вот только не бедро, а голень и стопа.
Дэниел и Уильям оказались братьями-погодками и тоже жертвами автомобильной катастрофы, в которой, увы, погибли их родители. А поскольку к Гарри никто не приходил, хотя объявление было давно разослано и опубликовано, то его приняли как товарища по несчастью, то есть сироту.
Из родственников у братьев оставались только дедушка с бабушкой – и дед был совсем больным, по крайней мене, бабушка все время за ним ухаживала и смогла приехать к ним в больницу всего один раз – передать необходимые вещи. И теперь братья гадали, отдадут их родственникам или поместят в патронатную семью. Тогда Гарри впервые услышал, что такое «Фостер-семья» и немного узнал об этом.
Через пару дней его соседям надоело звать его «эй, ты», хотя сам Гарри не видел в этом ничего необычного или неудобного, но новые приятели предложили ему самому выбрать себе имя и даже фамилию, и это привело его к раздумьям, которыми он тут же поделился.
– А вдруг я так и не смогу вспомнить свое настоящее имя?
– А вдруг оно тебе не понравится? – неожиданно спросил Дэн. – Мама говорила, что если человек чего-то очень-очень хочет, то это рано или поздно получается.
– Вот только родителей вернуть это не поможет, – срезал его энтузиазм Уилл и повернулся к Гарри. – Но вспомнишь ты или нет, все равно надо же тебя как-то называть.
И Гарри согласился. Вот только те имена, что он мог припомнить, ему не нравились, а брать имя или фамилию своего доктора или ночной няни, наверное, нельзя без спроса. А если он спросит, они могут подумать, что он хотел бы, чтобы они его…
Гарри прикусил губу. Да, он хотел, чтобы его усыновили, миссис Смит в особенности, но он никогда не будет об этом просить и даже намекать!
А потом Уилл предложил прикольную штуку: написать на бумажке все известные им троим имена и фамилии. Которые нравятся, конечно. И теперь Гарри сидел на постели, а вокруг него была разложена куча рваных бумажек – он выбирал себе имя.
«Оливер, Чарли, Джошуа… нет, Джошуа я быть не хочу, – он отложил карточку в сторону и продолжил. – Гарри, Элфи, Томас, Уильям, Джеймс… Уильям – классное, но точно не мое...»
– Это что за грязь? – возмутилась санитарка миссис Робертс, входя в комнату. – Сейчас же уберите!
Мальчишки дружно воспротивились, с трудом объяснив, что их сосед выбирает, как его будут звать. Та еще немного похмурилась, но, больше не найдя, к чему придраться, выдала всем лекарства и вышла, напоследок приказав все прибрать, как только они закончат.
– Конечно, миссис Робертс! – заявил Гарри. – Обязательно.
– Ты всегда такой правильный? – усмехнулся Дэн, но Гарри только пожал плечами в ответ.
Откуда он знал?
В конце концов у него осталось всего три карточки – Джек, Чарли и Гарри. Еще немного подумав, он вернул на место еще одну карточку – Джеймс. А потом подумал, что не возражал бы называться Дэном или Уильямом, вот только и Дэн, и Уилл уже были. И имели полное право воспротивиться. Хотя, может быть, они не будут против, если он возьмет одно из их имен вторым? Но которое?
Он вздохнул.
– Что, не можешь выбрать? – Дэн подскакал к нему на одной ноге. – А давай я?
– То есть?
– Я буду доставать листочки, но не буду показывать тебе, что вытащил. А ты возьмешь и выберешь, не глядя. Если хочешь, я и сам смотреть не буду.
И Гарри решил, что более крутой идеи он никогда не придумает. Тем более Уилл даже в ладоши захлопал – интересно же!
– Ну? – достал одну их бумажек Дэн.
Гарри помотал головой.
– Это?
Гарри посмотрел на листок и вздохнул:
– Нет.
– Это?
– Ну... давай!
Дэн протянул ему сложенную вдвое бумажку и нетерпеливо уставился, как Гарри ее разворачивает.
– Джек! – немного разочарованно выдохнул Гарри.
– Поздравляю, Джек! – помахал рукой Уильям.
– Привет, Джек, приятель!
Теперь новое имя показалось Гарри куда симпатичнее, и он кивнул.
– Давай сейчас второе имя! – подпрыгнул на постели Уилл.
– А можно, – осмелел наконец Гарри. – Я бы хотел… Вы мне здорово помогли, парни, в общем, можно я возьму вторым Дэн или Уильям?
– Ух ты, прикольно! – просиял Уильям.
– Я не против, – поддержал Дэниел.
Улыбка сбежала с лица Гарри.
– А… два можно?
– Тогда кто будет первым?
– Не знаю…
– Погодите вы!
Все уставились на Дэна, который явно был самым изобретательным в их компании. И он это подтвердил.
– Можно взять наши короткие имена и составить из них одно. Дэнвилл, как тебе?
– Джек Дэнвилл! – широко улыбнулся Уилл.
– Круто… – Гарри действительно нравилось. – Ваще…
– Ура! Получается, мы твои крестные! Классное имечко получилось! Смотри не посрами!
– Да ни за что!
– Это что тут за веселье? – на шум в палате снова явилась миссис Робертс.
– Теперь его зовут Джек Денвилл, круто, правда? – представил Гарри Дэн.
– Ну… Звучит неплохо! – миссис Робертс потрепала новоявленного Джека по голове. – Поздравляю! Кажется, вы получили редкую возможность самому себе выбрать имя и неплохо это использовали. А фамилия?
– Спасибо, миссис Робертс, фамилию еще не успели.
– Вам осталось не более получаса до того, как я погашу свет, имейте в виду! – и она вышла из комнаты, пряча улыбку.
Этим детям совершенно не обязательно знать, что она, едва выросла, побежала менять данное родителями дурацкое имя Офелия на куда более симпатичное Оливия.
– Я думал, она стерва, – прокомментировал Уилл. – А она просто строгая.
– Давай быстрей, Джек Дэнвилл, – ухмыльнулся Дэниел, но Гарри уже перебирал карточки с фамилиями.
– Смотри чтобы к имени теперь подходило! – напутствовал его Уилл, садясь в кровати поудобнее.
«Смит, Робертс, ой, нет, Браун, Уилсон, Джонс… Джон Дэнвилл Джонс? Хм, не слишком ли много "Дж"? Браун… – Гарри вытащил еще две карточки. – Тэйлор и Эванс. Хм. Эванс…»
– Как думаете, Джек Дэнвилл Эванс – звучит хорошо?
– Нормально, – кивнул Уилл. – Ну что, с имянаречением!
– Ур-ра-а! – грянули мальчишки, попутно перейдя на громкий шепот – миссис Робертс раздражать не стоило.
– Джек Дэнвилл Эванс, поздравляю тебя с имянаречением, – поднялся с его постели Дэн и продолжил как мог торжественно: – В этот замечательный день я желаю, чтобы ты пронес свое имя незапятнанным, чтобы оно принесло тебе удачу и друзей, и… – он неожиданно сдулся.
– И семью, – твердо добавил за брата Уильям.
– И семью, – улыбнулся ему новоявленный Джек. – Спасибо вам, парни.
– Да было здорово!
– У нас тут еще не было ничего такого же интересного.
– Скажи лучше, что в жизни не думал поучаствовать в таком!
– Ну да, не думал. Можно подумать, ты…
– Так, имянареченные и не очень, ну-ка быстро спать! – скомандовала миссис Робертс, но не выдержала, чтоб не спросить: – Ну и каков результат?
– Джек Дэнвилл Эванс! – гордо преставился Гарри.
– Кстати, если ты вдруг вспомнишь свое старое имя, может, потом поставить его первым.
– Или третьим. Чур, наше второе не трогать!
– Ах, так вот оно откуда. Ну что ж, гордитесь, желательно молча. А теперь спать! Сможете похвастаться завтра утром, если после обхода вам разрешать выходить из палаты.
– А нам разрешат?
– Только если вы будете как следует спать и выполнять все распоряжения врачей.
В ту же секунду трое мальчишек демонстративно засопели в подушки.
* * *
«Бедные дети», – шептались у них за спиной, когда мальчишки втроем начали выходить в коридор и обследовать все, до чего могли дотянуться. Правда, братья далеко не ходили – из них троих только Гарри первым избавился от костылей. Но смелели они с каждым днем – Гарри и не знал, что так можно. Или забыл… Он узнавал мир заново, и ему это нравилось, а поскольку ребенком он был совершенно непритязательным и в то же время искренним, то нравился практически всем.
Ему заменили очки – первые он получил почти сразу – при обследовании после черепно-мозговой травмы осмотр у офтальмолога был обязателен, но зрение удивительным образом улучшилось, хотя до нормы было еще далеко, но сам факт радовал.
«Такой славный мальчик» стало почти прозвищем Гарри, то есть теперь Джека, конечно же.
Вот только… одно дело – потрепать мальчика по голове, принести ему гостинец, ответить не его бесконечные вопросы, если есть время, пока идет дежурство, в конце концов, принести ему что-нибудь детское почитать. И совсем другое – поселить его у себя дома и ввести в семью и потом всю жизнь, по крайней мере довольно долгие годы за него отвечать.
Медики больницы, где находился Гарри, искренне теперь считающий себя Джеком, были заняты работой и своими семьями и делами – их альтруизм не простирался так далеко. Им и на работе хватало.
– Мы были уверены, что тебе здесь придется провести не меньше полутора-двух месяцев – такие травмы это очень, очень серьезно, – мистер Фергюсон подождал, пока его пациент кивнет, и продолжил: – Но ты всех нас удивил. Мы взяли все, чтобы исследовать твой организм, передали твои данные в исследовательский центр, но они не обнаружили у тебя никаких отклонений. И на плохое самочувствие ты больше не жалуешься, верно?
Гарри снова утвердительно кивнул.
– Мы приготовили твои документы к выписке. Ты сам выбрал себе имя, так что мы его и использовали, Джек. Тебе нужно учиться – учебный год уже идет, догонять, особенно после того, что с тобой произошло, будет не просто, но ты же не хочешь пропустить целый год?
Гарри помотал головой, хотя не очень понял, что это значит, кроме того, что ему придется покинуть больницу – единственное знакомое ему место.
– С-спасибо… И… куда мне теперь? – голос у Гарри чуть не сорвался – он плохо представлял, что будет делать.
– Но отпускать тебя просто так, в никуда, никто не собирается, не беспокойся. Тебя переведут в специальный пансионат, где с тобой продолжат заниматься реабилитолог и психолог. Мы надеемся, что твой организм, так быстро восстановивший твои кости и ткани, справится и восстановит память.
– Я хорошо запоминаю, мы проверяли, – вставил Гарри.
– Я знаю, – просто ответил мистер Фергюсон. – В пансионате ты сможешь и продолжать лечение, и учиться. Там будут другие – и дети, и взрослые, у которых самые разные проблемы с функционированием мозга.
– То есть это пансион для ненормальных?
– Почему ненормальных? Головной мозг – это важнейшая часть человека, и после его травм люди приходят в себя по-разному. Кто-то заново учится ходить, кто-то – разговаривать, а тебе вот надо будет учиться вспоминать. Для этого и существуют такие заведения, где работают специалисты. У нас же несколько другие задачи.
– Вылечить! – подхватил Гарри.
– Правильно, мистер Эванс. Мы не можем помочь вам вернуть память – у нас в штате таких специалистов не предусмотрено. Так что готовься, собирай вещи… и да, провожать тебя будет представитель социальной службы, так что не волнуйся.
Легко сказать «не волнуйся», а как это сделать, если ты не представляешь, что тебя ждет впереди? Гарри немного потряхивало, когда он собирал свои немногочисленные пожитки и прощался с… наверное, это называется друзья.
– Джек, ты адрес-то нам напиши. Мы, конечно, не особо любим письма писать, но на двоих, наверное, страничку будем наскребать, – заявил Дэн.
– А… я не знаю…
– Так сбегай спроси.
Заведующего в его кабинете Гарри не застал, но успел догнать его у самого выхода и адресом все-таки разжился.
– Ну вот, другое дело. Когда мы будем знать свой, мы тебе напишем!
– Ой, а я же могу вам сюда написать?
– Врачи говорят, мы тут еще на пару недель застряли, так что пиши, конечно! – обрадовался Уилл.
– Наши старые кости не так быстро зарастают, как твои молодые, – Дэн был в своем репертуаре. – Так что не прощаемся.
Тут Гарри приуныл – он сообразил, что для того, чтобы написать письмо, надо как минимум купить конверт – пара тетрадей, альбом для рисования и карандаши у него были, пожертвованные самыми разными людьми, а вот конвертов – ни одного. У братьев тоже не оказалось.
– Попросишь у этого, кто там будет из социальной службы, – успокоил его Дэн. – А может, там, в пансионате, дадут. Это же не заключение без права переписки.
Гарри улыбнулся. Дэн был неистощим на интересные рассказы, и он очень много узнал благодаря ему – тот пересказывал фильмы, которые они смотрели с братом, а иногда просто придумывал истории или вспоминал анекдоты. Делать-то в палате было все равно нечего, а на костылях или на одной ноге далеко не упрыгаешь. Как же будет грустно без них!
– Джек Эванс, за вами приехали, – позвала его новая медсестра. – Поторопитесь.
Гарри очень не хотелось показывать свои слезы, от которых было так горячо глазам, так что действительно прощание вышло коротким и каким-то скомканным. И вот невысокая полная женщина, представившаяся как мадам Браун, открывает ему дверь, он садится в машину, на заднее сиденье, после чего у него перехватывает горло – ему кажется, что сейчас на место водителя опустится крупный толстый мужчина с усами как у моржа, дядя, дядя…
– Джек, с тобой все в порядке? – оборачивается к нему мадам Браун, сверкая очками в яркой золотистой оправе.
– Д-да, – отвечает он, как никогда ясно понимая, что его на самом деле зовут не Джек. Но…
«Мальчишка», «этот», «урод», – всплывает в голове, пока вдруг с полной ясностью не возникает «Гарри».
– Я вспомнил!
– Не отвлекай меня во время движения. – ровным голосом говорит мадам Браун, и Гарри замолкает, настороженный, но счастливый. Он вспомнит. Он обязательно вспомнит!
Глава 4. Во имя справедливости
Северус Снейп понял, что не давало ему покоя с тех пор, как Гарри Поттер оказался в Больничном крыле Хогвартса. Он же был обязан защищать Поттера, почему клятва не сработала – не заставила его, как минимум, вскочить с места, не дала отката? Или это было просто обещание, но все равно – он же маг, он должен был почувствовать!
Да, ему было очень худо утром первого сентября, но… недомогание прошло слишком быстро. Что-то здесь не так. Быть может, Дамблдор поставил какие-то специальные чары на Гарри? То, что дело могло быть в нем самом, Северусу даже в голову прийти не могло. Он твердо знал, что клялся директору защищать Поттера. Вспоминать тот день было адски мучительно, и он делал все, чтобы к этому не возвращаться.
Тогда он был готов заплатить за содеянное своей жизнью, но директор остановил – его жизнь, оказывается, могла еще пригодиться, и расплата откладывалась. Сперва вынужденно: первый год работы не было дня, когда он не проклинал Альбуса, который успел вовремя, на полном серьезе считая, что сдохнуть тогда было бы куда предпочтительней, но потом…
Северус привык. Ему нравилось зельеварение – конечно, не как школьный предмет, который он считал неизбежным злом и, пожалуй, частью расплаты, как и ненавистных учеников, удерживать которых в рамках было воистину титаническим трудом. Зельеварение увлекало, это было уникально – сочетать свойства разных ингредиентов так, как никому раньше в голову не приходило, и получать новые и новые результаты. Он действительно мог все то, что говорил из года в год этим неучам. Сначала в надежде, что кого-то это проймет, затем – по привычке.
Ждал, когда он понадобится такому же сопливому мальчишке, который был ненавистен ему одним тем, что выжил он, а не его мать. И вот Поттер в Больничном крыле – побитый и утративший то, что придавало смысл всему, по мнению Северуса, – без магии. И это было хуже, чем смерть. Много хуже. Почему ему было не плевать? Он и сам не мог сказать.
Может, потому, что на Поттера мальчишка похож был весьма опосредованно: вроде все черты те, но вместе с тем… нет, не он. И светло-серые глаза, то немного отливающие зеленоватым, то голубым, никого ему не напоминали и не бередили старую рану – все, что осталось от его сердца.
Северус не выдержал, чтобы не посетить Больничное крыло, когда Поттер очнулся – благо тому всегда требовались свежие зелья, и понял, что тот боится буквально всего и явно старается подольститься к Помфри. А вот ответов на свои вопросы он получить не смог – мальчишка то ли талантливо симулировал амнезию, то ли действительно не помнил ничего.
Лезть в мозги ребенку после такой травмы, да при утрате магии – настолько сволочью Снейп все же не был. Если Поттеру плохо помогали зелья и совсем не помогала магия, то подобное вмешательство могло стать фатальным. Нет уж, хватит с него смертей по его вине.
Этими мыслями, кроме последней, конечно, он не без труда, но все же поделился с Минервой – с ней оказалось возможным даже перейти на «ты», и довольно быстро. Особенно после ее разговора с Дамблдором, которым та была крайне недовольна, а Северус понял, что совершенно зря ее недооценивал. И они решили искать ответы сами.
И прежде всего отправились, конечно же, на Тисовую улицу, дом четыре. Там им пришлось поделить работу: Снейп просматривал воспоминания Дурслей-старших, а МакГонагалл пришлось приложить все усилия, чтоб он их не убил. Работа для обоих была трудной и напряженной, счастье еще, что Дадли был на учебе – он уехал в свою частную школу и появлялся дома только на выходные.
– А ведь я говорила ему, что эти магглы просто ужасны! И не потому, что это магглы, а… – МакГонагалл взмахнула рукой, потому что подобрать слова для вопиющего безобразия, каким она считала поведение Дурслей, не смогла.
Снейп молчал, понимая, что если он сейчас откроет рот, из него вылетит либо Круцио, либо Авада Кедавра, либо что-то куда больше приличествующее коуквортским подворотням, что Минерва просто не поймет. А то еще попросит истолкование, дочь пастора.
Странным образом эти размышления помогли ему выпустить пар без разрушительных последствий. А потом Минерва предположила, что его неважный вид и, видимо, самочувствие в последние годы как-то связано с клятвой, что он дал, и в очередной раз посетовала на Альбуса – ведь как он мог такое допустить? У нее в голове это не укладывалось, а потому пришла идея – а действительно ли Северус поклялся?
Произнесенное ею заклинание проявления клятвы вогнало их обоих в тихий ступор: на руках у Северуса не оказалось ровным счетом ничего – только левое предплечье дало знать о себе, задергав болью, словно нарыв.
– Как? – только и смог он произнести.
– Выходит, Альбус доверял тебе куда больше, чем хотел показать, – Минерва тоже была удивлена. – Но может… голова не болит?
– Нет, – выдохнул Северус. – Да, это значит, что это не ментальная закладка. Но почему?
– А может быть, ты просто поверил тому, во что, сам не сознавая, хотел верить?
– Я?!
– Альбус умеет быть убедительным.
– Вы правы… Какой же я идиот…
– Теперь ты сбежишь из школы?
Северус во все глаза уставился на Минерву – она, в свою очередь, всматривалась в его лицо очень внимательно и медленно произнесла:
– Эта мысль не вызывает у тебя отторжения?
Он медленно покачал головой, все еще в шоке от того, его, оказывается, просто убедили, а он уже сам повязал себя по рукам и ногам. Совершенно самостоятельно. А значит, сам за это отвечает.
– И что теперь? – спросила Минерва.
– Я… – Северус сглотнул, – все равно в долгу. Перед вами, потому что вы открыли мне глаза… И, как ни странно, перед Поттером. Если бы не то, что случилось, все бы катилось, как катилось, и я даже подумать бы не мог…
– Ты так торопишься возложить на себя новое ярмо?
– Нет. Не знаю. В любом случае мы же с вами решили, что будем делать.
– Ты до сих пор желаешь обеспечить Гарри тем, что необходимо?
– Я хочу попробовать вернуть ему магию.
– Я с тобой, и это не обсуждается. Но и Альбус говорит, что хочет того же.
– Значит, нам всем пока по пути? Ф-фу, – он резко выдохнул. – Так странно это сознавать. Вот только боюсь, что если наши усилия увенчаются успехом, Поттеру не позавидуешь.
– Но что делать тогда?
– Помочь ему адаптироваться в маггловском мире. Дать доступ в сейф, перевести достаточно средств для учебы в средней школе и следить, как он будет себя чувствовать. Потом, если Альбус откажется от него, как от Избранного, тогда…
– А не может быть поздно?
– Думаю, лучше поздно, чем никогда. Но проверить этот момент, конечно, не помешает. Беда в другом – в маггловском мире, как я понял, у Поттера нет других родственников, а до совершеннолетия ему еще семь лет. Да, у магглов это восемнадцать. И мне тут точно нечего предложить.
– Хорошо, я поищу… А может быть, ты поработаешь с Дурслями?
– Вы действительно предлагаете мне сделать ментальные закладки магглам в обход Службы контроля за Статутом?
– Какой Статут, если в этой семье одинна… десять лет жил маленький волшебник?
– Который в результате их стараниями магии все же лишился.
– Может, ее отсутствие как-то смягчит…
– Вы им еще денег предложите. Минерва, вы сперва посмотрите в думосборе, а уж потом судите, ладно?
* * *
Больничное крыло встретило их пустотой, и едва довольная Поппи Помфри сообщила им, что директор наконец распорядился, чтобы Гарри отправили в Мунго, пошли к нему в кабинет. Разговор получился тяжелый и неприятный – для всех. Для начала пришлось признаться, что навестили Дурслей – Минерва явно чувствовала себя не в своей тарелке под взглядом пронзительных, вовсе не старческих глаз Альбуса, хотя в конце концов тот согласился с необходимостью такого шага. С трудом, но все они сошлись на том, что первоочередная задача – помочь Гарри вернуть магию. А потом едва не случился серьезный конфликт, потому что Альбус настаивал при неудаче в Мунго отправить Гарри обратно к родственникам.
– Вы хотите, чтобы он не только магию, но и жизнь потерял, раз уж больше не Избранный?
– Северус, держи себя в рамках! – воскликнула Минерва.
– Тогда смотрите, прах вас побери, и если после этого вы скажете то же самое, – Снейпа передернуло, – то…
– Погоди, Северус. Не говори того, о чем потом можешь пожалеть. Давайте действительно посмотрим.
После экскурса в жизнь Гарри Поттера у Дурслей Альбус Дамблдор понял, что не просто ошибся, а ошибся преступно. И с этим нужно было что-то делать. И расплачиваться за это Гарри Поттер точно не должен – больше никогда!
Выход был только один: вернуть ребенка туда, где он был, предварительно подправив отношение к нему родственников. Это можно было бы поручить Снейпу, но… он может и перестараться. Вообще, в последнее время Альбус получил слишком много неприятностей именно из-за того, что доверял другим, так что лучше всего сделать все самому. А потом проверить. Тоже самому. Впрочем… Он может прихватить с собой Северуса – пусть поработает с Дурслем.
– Другого выхода я не только не вижу, его попросту нет, – хмуро закончил Альбус. – И защита Лили будет действовать до совершеннолетия мальчика, но мы наложим дополнительную…
– Мы? Я не ослышался?
– Если вы все равно уже тем побывали, то какая разница. Вот только если Том вернется, Северус, кое-кому придется дать Непреложный обет.
– Кстати, у меня есть пара вопросов по поводу клятв…
– Каких клятв? Я тебя ни к чему не обязывал.
– Тогда не поделитесь, почему я был уверен в обратном?
– Я просто убедил тебя в том, что будет лучше для тебя самого. Или ты считаешь, что тогда был готов предложить вариант лучше?
Крыть было нечем. С меткой, после показаний Каркарова, после суда Северус не имел шансов устроиться в мире победителей – желания, правда, не имел тоже. Дамблдор привязал его к жизни, как пса на цепь посадил. И именно за это, как ни странно, Северус был в долгу. Потому что… просто потому, что он все же дал слово. Самому себе.
– Я предлагаю вернуть Гарри возможность распоряжаться частью денег из его сейфа, – предложила Минерва. – Но давать деньги его опекунам после всего, что они натворили – это уже слишком. Может, нанять мальчику консультанта?
– Это возможно, но я бы предложил просто ограничить траты. Скажем, не более ста галлеонов в месяц. Как опекун я могу внести это требование.
– Если Поттер не сможет учиться в Хогвартсе, вы, наверное, оформите документы на опекунство – ведь автоматически оно распространяется только на сирот и магглорожденных на время их обучения?
– Вы интересовались законами, Северус? – острый взгляд над очками-половинками, казалось, хотел просветить Снейпа насквозь, но тот сохранил равнодушно-непрошибаемый вид.
– Нет, меня просветили. Желаете уточнить?
– Это твои дела, – вздохнул Альбус так, что захотелось тут же покаяться во всех грехах – только острый локоток МакГонагалл остановил Снейпа от очередного искреннего признания.
* * *
– Вот как он это делает? – первым делом спросил Снейп, когда они вышли. – Кстати, благодарю вас…
– Мы вроде уже были на ты, – Минерва вздохнула. – Зато я теперь понимаю, что такое Альбус-политик. Он действительно очень могуществен. И я рада, что нам не придется идти против него – он не желает мальчику зла. И нам, кстати, тоже.
– Пока мы делаем то, что нужно ему.
– Не только. Наша инициатива ему понравилась.
– Почему вы… ты так считаешь? – Снейп был поражен.
Они не заметили, как задумчиво смотрел им вслед Альбус Дамблдор, думая, как дальше работать с этим неординарным, случившимся без его ведома, союзом.
«Кстати, Северуса стоит сразу отправить в Мунго, – подумал Альбус. – Он снова почувствует доверие, поскольку ему будет поручено не только варить зелья для выздоровления Гарри, но и докладывать о том, как продвигается лечение. А вот Минерва… Она поймет, что меня разочаровала. И Северус в ее глазах снова станет конкурентом. Разделяй и властвуй».
