Текст книги "Шпион с пеленок: детство (СИ)"

Автор книги: Jana Mazai-Krasovskaya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

====== 1. А значит, конец твой – еще не конец, конец – это чье-то начало! (В.Высоцкий) ======

– Ну нет! Я так не желаю! – стукнула по собственному идеальному бедру кулаком темноволосая красавица.

– Тебе было не интересно? – спросил ее молодой человек, похожий на нее, хотя и заметно старше.

– Очень интересно, многое было просто захватывающе, но… так много несправедливости по отношению к тем, кто, в принципе, имеет полное право называться хорошими героями. На мой взгляд, конечно.

– А, тебе так понравился тот зельевар? Точно! По глазам вижу! Ну что же, Джемма, если тебе не нравится, что у меня получилось, попробуй сама, пока картина еще не устоялась. В этой точке сейчас возможно что угодно, но стазис я продержу не больше трех минут.

– Братик! Можно? Правда-правда? Ураааа!

Девушка схватила разноцветные нити, переданные ей братом, ухитрившись в мгновение ока распустить предыдущий узор почти полностью, чуть задуматься, нахмуриться, улыбнуться и начать совершенно новый рисунок.

Адская боль все усиливалась, отчего-то перейдя из района шеи и плеча на все тело. Мыслей не было уже никаких. Его сжимало и выворачивало, пока сознание окончательно не померкло. Внезапно на него буквально обрушился свет, исчезла боль, а когда он попытался рефлекторно вдохнуть и закашлялся, какая-то сила подвесила его вниз головой…

Северус закричал… И услышав звук, отключился.

Проснулся он от совершенно удивительного ощущения мягкого, обволакивающего тепла. В рот ему аккуратно запихивали что-то большое и теплое, а через пару секунд он понял, что… в рот полилось молоко. И он сосет громадную женскую грудь. Поперхнувшись, он закашлялся, тут же был поднят мягкими осторожными руками и уставился в самые прекрасные черные глаза.

Эйлин осторожно похлопала сына по спинке:

– Ну что ты, милый, не торопись. Все молочко твое.

И снова приложила малыша к груди.

Рефлекс сработал. Он снова сосал грудь и, постепенно чувствуя насыщение, уплывал в сон. Из мыслей в голове было лишь одно слово: “Мама”.

Хотя для новорожденного малыша и это было слишком…

Его сознание плавало… Наконец проявилось во всей красе взрослое недоумение от того, кем он стал, от того, что его куда-то несут, и он воскликнул:

– Это невозможно!

Но услышал требовательное:

– Агу!

И снова увидел мать. Это действительно была она, еще молодая и красивая, одетая в простую белую рубашку и какой-то застиранный халат, видимо, все больничное. Глаза были опухшие, нос красный, но это была мама, и она была прекрасна… Она всхлипнула, и по щеке прокатилась слезинка.

Чувствуя ее состояние, Северус автоматически передал ей волну спокойствия и тепла…

После рождения сына и первого кормления прошло три часа, половину из которых Эйлин проплакала. Она никак не могла понять, как это все произошло, что она оказалась женой странного магла, когда она успела выносить ребенка. Ужас от того, что ушла из семьи, порвала со всеми знакомыми, неизвестность и неопределенность будущего пугали ее, а тут еще малыш. Материнские чувства в ней пока дремали, но малыша ей было жалко, а еще больше жалко – себя. Но вот ребенка принесли еще раз, и она вдруг встретилась взглядом с его глазами. Таких глаз просто не могло быть! Малыш смотрел на нее, а она чувствовала волнами исходящее от него успокоение и, наконец, впервые попробовала хотя бы сказать себе: чудеса случаются, и все еще может повернуться к лучшему.

====== 2. В пеленках ======

– Какой умнисенький мальчик! А какой серьезный! – с восторгом говорила мадам Ринуччо, старшая медсестра единственного роддома Коукворта.

Она восторгалась всем: дитя было таким идеальным, что даже представить трудно.

У молодой матери было мало молока, так что его понемногу начали прикармливать. Новорожденный ел прямо с ложки! Стоило подойти к нему в определенное время, взять на руки, присесть за столик и поднести ложку – тут же открывал крошечный ротишко и аккуратно глотал. Боже ж ты мой, он даже пеленки ухитрялся почти не пачкать! Правда, терпеть не мог тугого пеленания, но не плакал, не кричал – тихонько возился какое-то время и, в конце концов, оказывался на свободе. Стоило малышу «захотеть», он каким-то непонятным образом выпрастывал ножку и поднимал ее вверх. Нянечки смеялись:

– Антенну выкинул! Несу, несу!

И ребенок, рожденный два (ДВА!!!) дня назад, начал ходить почти исключительно на горшок. Конечно, если нянечка не спала. Но правила в Коуквортском роддоме были довольно жесткими, так что случалось это нечасто. Вот тогда все понимали, что легкие у этого крохи в полном порядке…

Ребеночек был такой серьезный: его строгий взгляд стал просто притчей во языцех среди тех, кто не успел что-то нужное сделать вовремя, так что с подачи все той же мадам Ринуччо медсестры между собой часто называли мальчика “Северино” или “Рино”.

Почему-то никто так и не задался вопросом, кому и как вообще пришло в голову, увидев эту самую «антенну», подержать малыша над горшком… И почему молоко ему спокойно давали с ложки, а не из соски или рожка.

В результате прикорма ребенок, родившийся слабеньким и худым, обещал уже к концу недели прибавить в весе и хорошел с каждым днем. На ровной и чистой нежной коже не наблюдалось и следа раздражений и опрелостей. Взгляд умных черных глазок уже мог фокусироваться на отдельных предметах... Доктора бегали смотреть на это чудо, но, слава богу, дел у них хватало и без малыша, так что специально им заниматься никто не собирался. Жив, здоров, хлопот минимум – вот вам и радость жизни.

Радовали и молодую мать, заодно рассказывая ей массу полезного. Эйлин с удивлением узнала, каково это – гордиться своим малышом, пусть пока еще таким крошечным. А уж нянечки и медсестры всегда рады были рассказать симпатичной молодой мамаше об ее таком удивительном малыше. Таком умном, таком… удобном. Жалко только, что к ним почти не приходит отец.

Отец получил свое на выписке.

Забирая жену с сыном и будучи слегка навеселе после пинты-другой, Тобиас с удивлением узнал, что его ребенок – звезда роддома. Самый здоровый, самый красивый, самый… Тобиас заглянул в белый сверток, да так и замер.

Малыш действительно был красив. Огромные темные глаза Эйлин смотрели на него с нежного личика, недлинные, но густые ресницы были доверчиво распахнуты, крошечный ротик улыбался (Ему! Отцу!!!), и Тобиас вдруг понял, что заровняет в асфальт любого, кто осмелится вызвать хотя бы слезинку из этих глаз. Мужчина ласково похлопал жену по спине, улыбнулся, забрал свертки с вещами, и, выслушав все восторги и напутствия старшей медсестры, Снейпы ушли.

Сына назвали Северус… Эйлин чувствовала, как подходит имя его маленькому, но такому серьезному личику, а отцу понравилось само звучание имени – строгое, мужское.

– Вылитая ты, – не без зависти говорил жене Тобиас.

– Значит, следующий наш малыш или малышка будет вылитый ты, – ответила ему жена.

– Ну уж нет, если девочка, то на меня быть похожей не стоит, – усмехнулся тот.

– Почему? – Эйлин возмутилась: – Я хочу, чтобы у девочки были такие густые волосы, как у тебя, и такие же глаза.

Тобиас вдруг почувствовал совершенно ему не свойственные радость и смущение. У него красивая, любящая жена и удивительный ребенок... Такой очаровательный. Спокойный. Дружелюбный. И умный, говорят.

– Я тут взял подработку, – сказал он жене. – Нам надо привести в порядок дом. Завтра уйду с утра и до ночи.

– Тоби, я могу чем-то помочь?

Тот пожал плечами. С одной стороны, ему не хотелось изменять своей «пивной компании», а с другой… Разве он не мужчина, чтобы создать своей семье условия получше? А еще жена – маг; он долго не мог смириться с этим, но, может быть, это поможет сэкономить? И он предложил ей заняться обстановкой дома.

Отчего-то Эйлин начала не с детской, не с гостиной и вообще не с комнат. Первый день, точнее, сутки, когда муж ушел на «двойную» работу, она посвятила кухне, ванной и прихожей. С помощью заклинаний она убрала пыль и пятна, с удивлением обнаружив под грязью неплохой паркет и отличного качества бежевую плитку. Оставалось лишь добавить им блеска и лоска, с чем она быстро справилась. А вот со стенами надо было что-то делать.

Трансфигурация, конечно, могла бы решить проблему, но беда в том, что в доме просто не было нужного количества бумаги или ткани, а магическое увеличение объема или площади слишком недолговечно.

Женщина, спохватившись, всплеснула руками и побежала в детскую – точнее, в угол, отгороженный для малыша в гостиной, – и взяла его на руки. После кормления, подержав сына вертикально, чтобы срыгнул (строго по инструкции старшей медсестры!), она уложила его в кроватку, потому что в голову снова пришла гениальная мысль…

Эйлин собрала в судок нехитрый, но питательный обед и отправилась к мужу на фабрику.

“Тобиас еще ни разу так не удивлялся”, – думала она, хихикая про себя, как маленькая девочка.

Тобиас был поражен. Ублажен. В общем, нереально доволен. Особенно поймав на себе завистливые взгляды своей компании после того, как его жена зашипела и отшила одного его приятеля. “Бывшего приятеля”, – подумал он и проводил супругу к мастеру смены.

Мастер долго не раздумывал. То, что предложила эта женщина… Приведенные в порядок бракованные ткани можно прекрасно продать и положить все себе в карман!

В результате к дому Эйлин впервые в жизни подкатила на машине. Правда, грузовой. С полным кузовом. Пара рабочих выгрузила все и помогла ей разместить рулоны в кладовой, гостиной, чулане, коридоре и занять весь полуподвал. Хорошо хоть на чердак тащить не пришлось.

“Тут работы на пару недель”, – подумала женщина и вдруг испугалась. Как же она могла оставить сына одного? Он же, наверное…

Она метнулась наверх, но, уже войдя к малышу, осознала, что при всех заботах все-таки отсутствовала даже меньше часа. Малыш спокойно спал, сухой и чистый. Эйлин перевела дух и занялась делами, периодически прислушиваясь к «детской».

Комментарий к 2. В пеленках Просвещенному вниманию мамочек, считающих, что их опыт – единственный. У автора детей двое, почти на подходе внуки. Нормальный (физиологически зрелый) новорожденный прекрасно умеет ползать (рефлекс Бауэра), замечательно может питаться с ложки (что нальют, главное – не соленое и не горькое), кости его прекрасно держат (иначе как их носят в слингах и пр.), и их отлично можно после кормления подержать над тазиком (горшком, главное, чтобы был большим) на собственных коленях. Кто не согласен, пишите на форумы мамочек. Или хотя бы в интернете посмотрите. Единственное упущение автора, это то, что здесь не расписан рост и развитие ребенка по месяцам, по умолчанию проходящим в течение данной главы.

====== 3. Грудничок )) ======

«М-м-м, ням-ням… Бывают же подарки в этой жизни», – думал мужчина в теле грудничка, лаская языком нежную ареолу.

Вот уже два месяца прошло этой «новой старой жизни», а его существование оставалось вполне комфортным во всех отношениях. Северус понимал, что, пока ему удается это тончайшее влияние на разум окружающих, он в безопасности. А потому продолжал осторожно оттачивать навык, позволяя себе формирование новых мыслей у матери не чаще одного раза в день-два, а у отца и того реже – один-два раза в неделю. Или вообще по обстоятельствам. Снейп был шпионом из будущего в собственном прошлом, лазутчиком в недрах своей семьи… И чрезвычайно приятно было при этом понимать, что в этот раз он работает исключительно на самого себя. Ну, еще в какой-то мере на мать, конечно.

Как он к ней относился?

О, он мог теперь трезво ее оценивать. Она была избалованной размазней, не любившей никого, кроме самой себя, жившей на всем готовом, воспитанной в традициях пренебрежения всеми, кто не входил в ее «высокий круг». Во многом это было виной не ее, а семьи, но…

Как она оказалась замужем за маглом, да еще ничего особенного собой не представлявшим, для сына оставалось загадкой, впрочем, как и для нее самой. Неконфликтная, мягкая, она совершенно не умела (и не хотела) ничему сопротивляться, но представляла собой мягкий воск… Из которого Северус легко лепил необходимое. Беда была в том, что постоянно приходилось следить, чтобы «скульптура» не оплывала: при возникновении любых затруднений Эйлин так и норовила растечься лужицей.

Но как бы ни был мягок воск, в конце концов и он застывает, а со временем может и закаменеть. И, видя в матери постепенно проявляющиеся новые черты, замечая среди них наконец пробуждающуюся материнскую любовь, Северус чувствовал… нежность. И благодарность: она все же дала ему жизнь. А с остальным он уж сам разберется.

И он работал.

Видя ее неприспособленность, неумелость, он «налаживал контакты» с теми, кто умел многое, чувствуя падение настроения и депрессивные нотки – успокаивал, веселил, развлекал… И, наконец, осознал, что да – он опять кого-то спасает.

По сравнению с матерью отец был довольно опасным существом и, если говорить о материале, походил отнюдь не на воск, но… Северус задумался. Камень, определенно, камень, но какой? Песчаник! – осенило его. Да, жесткий, не гнущийся, но он легко ломается и рассыпается при чуть более сильном воздействии. Можно только аккуратно отсекать и отшелушивать лишнее. Его форму все время необходимо закреплять, но не как у матери, а совсем иначе. Задабривать чем угодно приятным. Едой. Сексом. Послушанием. Вниманием. Показным уважением. Лестью. Но не факт, что закрепить получится надолго: песок есть песок, и только хорошая плавка может сделать из него что-то путное – кроме пляжа, конечно.

Эйлин не умела ничего из списка «закрепителей». К счастью, новые подруги могли многим поделиться, и вопросы еды, внимания и послушания начали решаться, причем довольно неплохо. А вот проблему с сексом, увы, пришлось взять на себя самому. Уж Северусу-то было неплохо известно, как может влиять на характер и мироощущение молодого мужчины длительная неудовлетворенность… И он осторожно, понемногу, но при каждом кормлении ласкал ее грудь, транслируя в мысли матери размытый образ отца и глубоко внутри себя тихо шипя (надо ж хоть как-то сбрасывать раздражение).

Через некоторое время это стало действовать: Северус видел, как мать стала чаще обнимать отца и прижиматься к нему грудью. Увы, этого оказалось недостаточно.

«Драконьи яйца, как вы меня вообще зачали-то?» – подумал Северус, транслируя легкое возбуждение отцу, когда оба родителя находились рядом с ним. Тот с интересом посмотрел на приоткрытую кормящую грудь жены и хмыкнул. Эйлин подняла голову, их глаза встретились.

Почувствовав, наконец, их возбуждение, не доевший Северус предпочел отвалиться и сделать вид, что спит.

Притворяться и играть на пределе собственного немалого артистизма ему особо не приходилось, младенческое тело прекрасно справлялось с этим само. Развивать его мужчина не торопился, чтобы не вызывать особого внимания. Ребенок должен «просто быстро и хорошо развиваться», и опережать события определенно не стоит. Уж что-что, а ждать и терпеть он умел. Раздражение же от беспомощности чаще всего перекрывалось осознанием пользы этой самой беспомощности. Ну, и было достаточно времени хорошенько продумать и представить линию развития собственной жизни и заодно жизни самых близких.

Снейп не собирался дать опуститься матери, намеревался по возможности воспитать отца, а еще ему очень хотелось узнать, каким все-таки образом его родители вообще оказались вместе. Потому что по всем законам логики, и не только логики, но и здравого (и даже не очень здравого) смысла, такого быть в принципе не могло.

И он понемногу, осторожно погружался в сознание матери все глубже и глубже, исследуя как саму память, так и особенности процесса.

Поначалу у него возник дискомфорт от невозможности вести записи, но ученый нашел выход, мысленно создав гибрид гримуара и журнала наблюдений в своем воображении и отмечая там все важные моменты. К собственному удивлению, нарисованная в сознании полка с книгами оказалась удобной и доступной, как в настоящем книжном шкафу.

Вскоре Северус с наслаждением выстроил себе шикарную библиотеку, представлявшую собой нечто среднее между его собственной и библиотеками Хогвартса и Малфой-мэнора. Из последнего он взял некоторую роскошь вроде мягкого кресла-лежанки и великолепного стола, полки были по количеству и качеству – хогвартсовские, а по удобству расположения и минималистичности – его собственные. Когда тело нуждалось во сне (а это было слишком часто и много для взрослого разума!), он проводил просто прекрасные часы именно там.

Интересно, что в собственном внутреннем пространстве Северус ощущал (и даже видел) себя тем, кем и был – взрослым мужчиной, с соответствующими телом и разумом. И магическим уровнем, разумеется.

Так началась его «внутренняя жизнь», текущая параллельно реальной, и Снейп решил, что уж в ней он не без удовольствия нарушит все устоявшиеся каноны. Хотя бы просто потому, что они ему надоели. Он задумался и сконфигурировал под ноги огромный шикарный ковер нежно-молочного цвета, а под себя – большое темно-вишневое кожаное кресло. В библиотеке сразу стало светлей и уютнее. Мужчина с удовольствием сел и задумался.

Вспоминая прошлый образ матери, Северус отлично понимал, что теперь рядом с ним во многом другая женщина. Неприспособленная, неумелая в быту и необщительная Эйлин не стала моментально хорошей хозяйкой, но первое, что удалось изменить, – ее общительность.

Еще в роддоме он почувствовал, как ей приятно, когда другие восхищаются ее ребенком. Дома ей этого не хватало, и она стала чаще и подолгу гулять с малышом, неосознанно ища новых контактов.

Однажды она нашла детскую площадку с удобными скамеечками, небольшими крытыми верандами и редкой для этих мест зеленой зоной. На верандах всегда можно было спрятаться от мокрого снега, дождя и ветра промозглой английской зимы, было сухо, чисто, а главное, были другие такие же мамочки с детьми. Они радостно отвечали на все вопросы, обменивались рецептами и сплетнями и с наслаждением говорили о своих малышах. Эйлин впервые попала, можно сказать, в женский клуб, и ей было интересно. А то, что она гордилась своим ребенком, помогало ей понять и других женщин, так же гордящихся своими детьми. Все же законченной дурой и эгоисткой она не была…

Постепенно образовывались и более глубокие связи. В обновленном доме уже можно было принимать гостей, кого попроще (хотя в этом районе других-то и не было). Ответные любезности и предложения не заставили себя ждать, и женщина радостно окунулась в новый для себя мир, где, к своему удивлению, оказалась вовсе не одинокой. Общих проблем было море: от подгузников и детского питания до режима и режущихся зубок, от детей до мужей, от отношений с родственниками до бытовых неурядиц.

Зубки, кстати, числились чуть ли не главным врагом тех, кто кормил грудью. Услышав об этом, Эйлин была крайне удивлена, и ее реакция не осталась незамеченной…

Однажды во время чайных посиделок с подругами, смущаясь и краснея в ответ на расспросы, молодая мать поведала о том, какие удивительно приятные ощущения она испытывает, когда кормит сына, хотя у него уже прорезались верхние и нижние пары зубиков. Женщины были заинтригованы. Наконец, самая смелая решилась спросить, когда у них кормление и… нельзя ли… тоже попробовать… Тут уже покраснели все, но женское любопытство есть женское любопытство, в любой стране и любой культуре. А «бедный ребенок», мысленно иронически хмыкая, перемножал в уме трехзначные числа.

«М-м-м… Да-да, и ням-ням. И еще раз м-м-м…»

Кормящая грудь не бывает некрасивой…

Эксперимент все же состоялся, и Северус принял в нем самое активное участие. Кроме того, кушать-то хотелось! Столько обнаженных грудей, предоставленных в его пользование… Он отфыркивался молоком на этот театр абсурда, внутренне давясь от смеха, но словно вселившийся в него бесенок заставлял его проделывать все те не такие уж сложные движения языком, а иногда чуть прикусывать, но именно только чуть, когда чувствовал ответ. А он… о да, он чувствовал…

Наконец, его отдали матери, и он получил возможность успокоиться хотя бы в привычном и родном. Когда он поел, сыто рыгнул и, бережно поддерживаемый матерью, уселся у нее на коленках, то обнаружил, что они окружены шестью изрядно разрумянившимися и… несколько возбужденными дамами.

– Ты была права… Он так это делает…

– О, да…

– Ой, у него глазки стали больше!

– Какой он у тебя славный, Эйлин…

– Эйлин… как ты думаешь, кем он вырастет?

Больше сдерживаться Северус не мог и просто зашелся первым в своей жизни смехом. За что немедленно был заласкан и зацелован так, что у бедняги голова пошла кругом и он закатил глаза. О, если бы он мог говорить…

«Какое счастье, что речь еще не развита», – думал он, изо всех сил сдерживая весьма своеобразное постанывание и стараясь не намочить пеленки.

«А интересный звук мог бы получиться, с детскими-то данными этого тельца», – наконец, нашел он мысль, которая смогла его отвлечь. Усталый детский мозг, отягощенный взрослым разумом и слишком взрослыми ощущениями, понемногу отключался.

Мать не на шутку испугалась:

– А если это было ему вредно? О, зачем я вообще вам рассказала?

– Но, Эйлин, его еще в роддоме прикармливали молочной смесью от других, все же было хорошо? – одна из мамочек работала медсестрой, когда родился Северус, и пока ее дочке был всего месяц.

– Да он просто спит! Устал, много впечатлений…

«О, вашу мамашу за… знали бы вы, как много», – усмехнулся про себя Северус и, наконец, провалился в сон.

Ребенок проспал оба вечерних кормления, а что ему снилось… знает только он! И вряд ли кому расскажет, даже когда будет прекрасно говорить. Но воспоминания останутся – никуда их теперь не денешь – и порой будут изгибать усмешкой уголки его губ. Не злой, не ироничной, не саркастичной – веселой.

Комментарий к 3. Грудничок )) “Грудное” шоу вычитано мужем. Особо одобрено им перемножение трехзначных чисел ;) Ну, и само шоу в целом )))

====== 4. Скандал ======

Воспитанное в Эйлин презрение к маглам под давлением обстоятельств выветривалось необыкновенно быстро. Новые подруги все чаще приводили ее в восторг. Конечно, сначала ей нравилось поголовное восхищение ее малышом, но, поскольку совсем уж неблагодарной дурой молодая женщина не была, скоро научилась ценить помощь, информацию и личные качества.

Маглы оказались удивительными! Они могли приготовить что-то съедобное практически из ничего, могли прожить на суммы вдвое меньшие, чем получала она от мужа, безо всякой магии из старья делали новые и даже красивые вещи... И при этом успевали заботиться о детях, ходить в гости, чему-то радоваться и даже делать подарки!

А так стойко переносить разные удары судьбы! Две молодые мамы были одиночками – мужья погибли (одного убили в пьяной драке, с другим на фабрике произошел несчастный случай). От них Эйлин узнала, что такое страховка, и тут же этим озаботилась.

Умение некоторых женщин любить и ценить своих мужей, порой даже пьющих, приводило ее чуть ли не в священный трепет. Что весьма неплохо сказывалось на жизни ее собственного мужа. О да, теперь это была далеко не та изнеженная аристократка с ветром в голове, которая только закончила Хогвартс. Для женщины началась новая школа, и ее уроки приходилось усваивать. Иногда с радостью, чаще – в слезах, но других вариантов не было.

Как она относилась к мужу? Скорее, как к данности. С недавнего времени ей иногда хотелось его ласки, но получить желаемое удавалось далеко не всегда. И не совсем то – муж в интимные моменты часто бывал просто груб.

Как ни пыталась она вспомнить, как они познакомились, как поженились – в памяти не было ничего. Конечно, это магический блок, но что с ним делать, Эйлин понятия не имела. К ментальной магии, как она считала, у нее не было никаких способностей, да и не поощрялись в ее мире подобные наклонности. В бывшем ее мире… Депрессия радостно подняла голову, но плачущая Эйлин уже шла кормить ребенка, после чего ей вдруг стало так хорошо, что она даже застыдилась своих слез.

Тобиас уже почти не вспоминал, как ожидал неприятностей после возвращения семьи из роддома. Он помнил свое детство: вечный рев младшей сестры и брата, вечный бардак в доме, сломанные и порванные вещи, вечно занятые ванную и туалет… Уж пусть пока у них будет только один ребенок. И в доме тихо, а жена, как ни странно, быстро научилась готовить. Хоть разнообразием еда не отличается, но она вкусна, а к разносолам его никто и не приучал. Но вот шарлотки бы он съел. Хотя домой и так идти приятно...

“Да скажу ей про шарлотку”, – подумал он, проходя мимо когда-то любимого паба.

На следующий день Эйлин просто пригласила к себе подругу, и пирог к приходу мужа был готов.

Жена… С какой стати он вообще женился? Мужчина вспоминал только минуты страсти, и больше ничего. Может, она его околдовала? Его до звезд в глазах злила эта мысль, кулаки сжимались, но он приходил домой, вкусно обедал, и гнев затухал. Жена неудобств не доставляла, даже напротив. По утрам она готовила для него одежду, спрашивала разрешения перед тем, как достать палочку, и все ее умения пока шли ему на благо. Внешне он стал чистым и ухоженным, что и на работе не прошло незамеченным: к его мнению начали прислушиваться.

Северус всегда оставался настороже. Работы ему хватало: эмпатически проверять мать, все так же склонную к унынию, и мягко менять ее настроение на более позитивное, контролировать агрессивные замашки отца (которые на самом деле никуда не исчезли)... Однажды, когда тот разошелся по поводу очередного уменьшения зарплаты, крича и брызгая слюной, сын неожиданно сел, вызвав восторг матери и недоумение отца.

Мужчина знать не знал, в каком возрасте дети начинают что-то уметь делать. Эйлин же просветила его, как другие матери с детской площадки ждали после полугода, когда их малыши начнут садиться, как волновались, что это пока не получается, – а их сын взял и сел. Сам! А полгода ему будет на следующей неделе! Их сын развивается лучше других!

Мужчина недоверчиво хмыкнул, но начал успокаиваться, а жена вдруг удивила его еще одним интересным предложением: одна из ее знакомых мамочек оказалась очень стеснена в средствах и собиралась выйти на работу на ту же фабрику. Эйлин просила согласия мужа на то, чтобы брать к себе домой ее ребенка и получать оплату няни. Пусть это совсем немного, зато сведет на нет уменьшение его зарплаты. А может быть, в цехе снова накопился брак?

Тобиас задумался. Еще один ребенок в доме?

“Но ведь это только на время, когда меня дома нет”, – сказал внутренний голос.

И он согласился.

Северус незаметно перевел дух.

Тобиас шел домой довольный: он получил повышение! Он стал мастером смены! Наконец-то его начали ценить по достоинству, и это нельзя было не отметить. Он зашел в паб. Из угла ему уже махали приятели…

Мужчина ввалился домой, громко хлопнув дверью. Удивленная Эйлин выскочила в коридор и увидела, как падает на пол пьяный муж, зацепившийся за рулон бракованной ткани, которой снова был завален весь дом. Мужчина безобразно выругался, а когда она подошла помочь ему подняться, больно дернул ее за руку и чуть не уронил.

– Это все твои маговские штучки! – порычал он и замахнулся.

Эйлин сжалась в комочек.

– Дома пройти негде! – качаясь, продолжал он.

– Но, Тоби, это же дополнительные деньги для нас, – нерешительно возразила жена.

И тут же отлетела к стене, а из глаз посыпались искры и потекли слезы. Эйлин была в шоке: кошмар, который она уже почти забыла, начинался снова.

– Тоби, что ты делаешь?! За что?!

В детской впервые за все это время зашелся громким плачем сын, и Эйлин, несмотря на боль и растерянность, вывернулась из рук мужа и бросилась к малышу. Не успела она взять плачущего ребенка на руки, как пьяный мужчина ворвался в детскую со словами:

– Ты чертова ведьма, и твой мерзкий ублюдок…

Но продолжить не смог.

От кроватки малыша к нему повернулась не привычно тихая и послушная жена, а бешеная волчица.

– ВОН!!! И попробуй только тронуть моего сына! – она сказала это негромко, но у Тобиаса мурашки побежали по спине.

Он смотрел на знакомое лицо и не узнавал. Горящие темным огнем глаза, бросившаяся в лицо кровь, вызвавшая на нем румянец, встрепанные волосы и эти страшные слова, сорвавшиеся с алых губ. Он словно впервые увидел ее. И испугался.

На женщину можно наложить какие угодно заклятия, полностью поработив ее разум и волю, но если в ней проснется материнский инстинкт, эта мощная древняя сила, которую еще никому не удавалось обуздать, она станет Матерью: кормилицей и защитницей. И никакие ритуалы, заклятья и зелья ничего не смогут сделать. На что способна мать ради собственного ребенка? Да на все. Именно это и произошло с Эйлин.

Нет, наложенные на нее полтора года назад чары не спали, но преобразилась сама основа. Во многом «виноват», конечно, сын: все его действия, так или иначе, способствовали пробуждению инстинкта. Но внезапная агрессия мужа оказалась последней каплей, выстрелом из стартового пистолета, после которого женщина могла жить только как Мать.

Северус не сразу пришел в себя после потока бешеных эмоций родителей, но делом занялся быстро.

Тобиас сделал пару шагов назад, неожиданно покачнулся и уснул, мешком свалившись поперек ближайшего кресла. А Эйлин бросилась на кухню, схватила полотенце, намочила его и вернулась.

“Ах да, я же, вроде, тут орал, придется продолжить…”

“Как это трудно, реветь и колдовать одновременно”, – думал Северус, сводя с лица матери здоровенный фингал ее же собственными руками.

Как? Да очень просто. Та сама аккуратно разминала и массировала лицо холодным мокрым полотенцем, он лишь ослабил, ну ладно, почти блокировал неизбежные при этом болевые ощущения. Он хорошо помнил неприятности своего детства в виде банды соседских мальчишек в то далекое время, когда в нем еще не проявилась магия.

А еще ему очень хотелось понять, что произошло с матерью, потому что у него даже мысли не было воздействовать на нее ТАК. Увы, психологом он не был и о природе материнства не знал.

Но и без этого вопросов у него было много. Например, как у него – ребенка получается такое тонкое, но сильное воздействие в возрасте, когда тело еще не может быть наполнено магией и каналы, по которым она должна течь, еще не развиты. Частично это подтверждалось тем, что он неоднократно пробовал несколько визуализированных заклинаний, которые успешно применял в прошлой жизни, – а в этой не получалось ровным счетом ничего. Получается, пока он мог воздействовать только на разум, причем только тех, кто находился недалеко от него. Можно ли увеличить расстояние? Это скоро может стать необходимым.