Текст книги "Волны памяти (СИ)"
Автор книги: Изольда Рыбкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Глава 26
– Стас звонил, – говорит Игорь, когда мы выходим из аэропорта в Волгограде. – Похоже, нам удалось оторваться от преследователей. По крайней мере, Калина «проводила» Стаса до самого «Прибоя», что в двухстах километрах от Москвы.
– Думаешь, они не догадаются, что их обманули? – наивно интересуюсь я.
– Думаю, что они это уже поняли, а теперь пытаются выяснить, где нас можно найти, – разрушает мои надежды муж. – Не волнуйся, их координаты уже в полиции, поэтому стоит им показаться где-то на камерах или совершить попытку нам навредить, то их тут же арестуют.
– А сейчас нельзя их арестовать, не дожидаясь, пока они что-то сделают? – возмущенно спрашиваю.
– А за что их сейчас арестовывать? – отвечает Игорь. – Они пока ничего не нарушили. Слежка идёт из другой машины, которая не была замечена ни около гостиницы «Каприз», ни у Центра, где убили доктора. В общем, сейчас им нечего вменить в вину…
– Ты прав, – грустно соглашаюсь с Игорем, и мы садимся в машину, которую Кирилл заранее арендовал на ближайшие три дня.
– До Рыбинок два часа езды, поэтому мы успеем немного отдохнуть, – говорит муж, снимая куртку и сворачивая её валиком. – Ложись, поспи немного, – он похлопывает ладошкой по куртке на своих коленях, приглашая меня прилечь.
– Не знаю, смогу ли уснуть, – говорю, принимая его предложение.
Я действительно очень сильно волнуюсь, боюсь, и вместе с тем предвкушаю грядущую встречу с местами, которые могут помочь мне вспомнить своё детство.
Несмотря на ожидание и тревогу уснула я почти сразу, а когда проснулась, то поняла, что машина замедляет ход и останавливается.
– Алён, одъехали к гостинице, – сообщает Игорь, и мы идём размещаться.
– Петропавловских, двухкомнатный номер на троих, – сразу после приветствия говорит Игорь на ресепшене.
Вообще, «ресепшеном» это вряд ли можно назвать. Скорее – комната вахтера. Тут стоит обыкновенный письменный стол, старый шатающийся деревянный стул, на котором мягкое сиденье протерлось и теперь застелено куском какой-то цветастой ткани, на стенах бумажные аляпистые обои и репродукции художников девятнадцатого века в старых, местами поврежденных рамах.
«Хозяйка» всего этого великолепия – женщина лет шестидесяти, в трикотажных брюках и вязаном свитере, несомненно, ручной работы, о чём красноречиво свидетельствуют швы, соединяющие детали изделия, да неумело обвязанные манжеты. Накинутый поверх и без того теплой одежды шерстяной платок поселил во мне сомнения на счёт того, что здесь мы найдём комфортные для жизни условия, а работающий в каморке обогреватель их только подтвердил.
– Отродясь у нас не бывало двухкомнатных нумеров, – заявляет женщина и с вызовом смотрит на нас.
– Как это не было? – удивляется Кирилл, который занимался бронированием. – Вот же, на сайте написано, – он достаёт телефон и что-то там ищет.
– На заборе у Степаныча знаешь, сколько всего написано!? А за ним только дрова хранятся, – не дожидаясь предоставления доказательств нагло отвечает администратор и тут же смеётся, довольная собственной бородатой шуткой.
– Но я ведь предоплату внёс! – не унимается Кирилл. – Верните деньги или селите нас в двухкомнатный номер.
– Деньги не верну, – невозмутимо парирует женщина. – Поселить могу только в два отдельных номера. Мужчин отдельно, женщину отдельно.
– Нам это не подходит, – отрезает Игорь и собирается молча уйти. Он даже берет меня за руку и ведёт к выходу.
– Как хотите, – хмыкает администраторша. – У нас и на лавках в парке ночуют. А что? Гостиниц-то кроме нашей в городе больше нет, – это её звёздный час! Ликование в голосе явно говорит о том, что она не просто ждала этого момента, а скорее всего для того и затеяла весь сыр-бор.
– Селите в соседние, – едва не скрипнув зубами от негодования, говорит Игорь. – Только меня с супругой в один номер.
– Давайте паспорта, – торжествующе произносит победительница и начинает оформление.
* * *
Детский дом в Рыбинках находился практически в центре. Трёхэтажное здание, если верить информации из интернета, должно было вместить сто пятьдесят детей. По всему периметру возвышался розовый забор из бетонных панелей с небольшим орнаментом вверху. Глядя на него я поймала внутренне чувство узнавания, как, собственно, и всего того, что видела на всех центральных улицах, которые мы проезжали.
Мне было до боли знакомо всё, что меня окружало. Но самым странным было другое чувство – ностальгия. Я будто скучала по всему, что видела.
– Игорь, мне хочется плакать, – призналась я, когда мы остановились у железных ворот, которые были также выкрашены в розовый, чтобы не диссонировать с остальным забором.
– Ты что-то вспомнила? – взволнованно обращается ко мне муж. – Что-то плохое связано с этим местом?
– Не знаю, – в который раз повторяю одну и ту же фразу. – Мне всё знакомо в этом городе… Но плакать хочется не от чего-то плохого. У меня странное чувство…
– Какое? – трепетно сжав мои ладони, спрашивает Игорь.
– Будто я… дома, – говорю на выдохе и ощущаю жжение в груди, произнося это слово.
– Алён, это неудивительно, – скромно улыбается мужчина, – ты провела в этом городе всё детство и юность, а эти годы считаются самыми счастливыми у человека.
Я молча киваю, соглашаясь с мужем, и мы входим в железную калитку, набрав код и связавшись с охранником. Объяснив, по какому мы вопросу, нас провожают в кабинет директора Людмилы Алексеевны.
– Здравствуйте, – приветствуем сухощавую низенькую женщину лет шестидесяти пяти.
– Здравствуйте, – нехотя отвечает директриса.
– Вы меня не узнаёте? – спрашиваю у неё.
– Как же, не узнаю? Ещё как узнала тебя, Лена, – говорит Людмила Алексеевна, всем видом показывая, что мы отвлекаем её от более важных дел, чем разговор с нами. – С чем пожаловала? – спрашивает она, косясь на Игоря, и у меня создаётся впечатление, что если бы не он, то она сформулировала бы вопрос по-другому, менее деликатно. – Ни за что не поверю, что ты приехала, потому что соскучилась по нам.
– Моя жена потеряла память, – вклинивается Игорь и пытается прояснить ситуацию. – Не могли бы Вы помочь нам?
– Помочь? – саркастично переспрашивает директриса. – Я десять лет помогала тебе, и что я получила взамен?
– Что? – не растерялся муж и тут же задал вопрос.
– Как минимум испорченный праздник…
– А как максимум? – не унимается Игорь.
– Ну, давайте посчитаем, – приподнимается на стуле Людмила Алексеевна и начинает загибать пальцы, неприязненно глядя на меня. – Новый год в компании полицейских – раз, стоптанные ноги и обмороженные пальцы, когда мы обходили все заброшки города, чтобы тебя найти – два, испорченные нервы, когда так и не нашли – три. Ну и под занавес – миллионы звонков, характеристик, протоколов, анкет, которые нужно было предоставить в связи с твоим побегом из детского дома.
– Мне было очень плохо здесь? – спрашиваю я тихо, сильно сомневаясь в положительном ответе.
– Конечно! – язвительно восклицает директриса. – Тебе здесь запрещали курить! Пить! И таскаться по мальчикам. А тебе ой как этого хотелось! Причём всего сразу! И в Новогоднюю ночь перед своим восемнадцатилетием ты оторвалась по полной.
– Простите, – говорю искренне. – Мне ужасно стыдно за своё поведение…
– Знаешь, Лена, я простила тебя, – уже не так раздраженно говорит женщина. – Простила сразу, как только ты покинула эти стены. Я выпустила тебя и наконец выдохнула. Поэтому, если ты приехала успокоить свою совесть…
– Нет, мы не для этого здесь, – прерывает её преждевременные выводы муж. – Мы хотели узнать, кто были родители Алёны? Нам очень важно это…
– Извините, но ничем не могу помочь, – отрезает Людмила Алексеевна, поднимаясь из-за стола. – У меня работа, и сейчас нужно идти в столовую. У детей обед через полчаса, а я не проверила готовность блюд.
– Постойте, – просит Игорь. – Мы с Алёной хотели бы внести благотворительные пожертвования для детей, – многозначительно говорит он, и Людмила Алексеевна замедляется у дверей. – А также хотели бы купить какие-то угощения или игрушки… А может, детскому дому нужно что-то из техники? Или мебели?
– У малышей в группе сломался телевизор, – словно делает заявление директриса, а Игорь одобрительно кивает. – Старшие девочки давно просят стационарный фен в душевую, – Игорь кивает. – А мальчикам компьютер, – подытоживает она.
– Сегодня вечером всё подвезём, – говорит Игорь. – Когда заканчивается Ваш рабочий день?
– Мой рабочий день ненормированный, – отвечает Людмила Алексеевна, – поэтому вот Вам мой номер, как только будете готовы, позвоните, – протянув Игорю скромную картонную визитку, она приглашает нас вместе с ней покинуть кабинет, что мы и делаем.
– Сейчас дам задание Кириллу, – говорит муж, когда мы выходим из детского дома. – Пока он разберётся с «заказом», у нас будет время погулять по городу. Давай пообедаем где-нибудь, заодно, возможно, ты что-то вспомнишь…
Город Рыбинки, как кажется на первый взгляд, получил этот статус с большим авансом. Здания здесь не превышают пяти этажей, а большинство построек конца прошлого столетия и в них еще хранится отголосок нашего советского прошлого, когда архитектура служила исключительно практичности, не заботясь об эстетике. Дороги Рыбинок, очевидно, вообще времен царя Гороха, и чтобы проехать или пройти пешком нужно преодолевать целый квест, выбирая маршрут без ям и луж, коих после вчерашнего дождя тут больше, чем жителей.
– Аккуратнее, там люк открыт, – говорю Игорю, перепрыгивая очередное грязное озерцо.
– Откуда ты знаешь? – спрашивает мужчина, останавливаясь и шокированно глядя на меня.
Я понимаю, что знала это, и сейчас память сработала автоматически, подкинув мне это знание. Не найдя, что ответить Игорю, просто развожу руками, но он и без моего ответа всё понял.
– Алён, ты вспомнила это? Но ведь ты была тут несколько лет назад, неужели этот люк не ремонтировали столько времени?
Мне снова нечего сказать, слова вообще застряли в горле. Я прекрасно понимаю, что память возвращается и подкидывает мне всё новые и новые подробности моей жизни, но по-прежнему у меня огромное количество вопросов, ответы на которые я так и не нашла.
Мы пообедали в кафе, потом долго прогуливались и, когда начало темнеть, решили вернуться в гостиницу, чтобы немного отдохнуть и отправиться в детский дом, как и обещали.
За время нашего пешего путешествия по городу моего детства, я вспомнила около десятка разных мест. Все они были мне настолько знакомы, будто вчера только там бывала. Я даже узнала женщину, которая торговала на углу у супермаркета шерстяными вещами ручной работы собственного производства. Женщина меня тоже узнала, она радостно помахала мне рукой, широко улыбаясь, а когда я отходила, то внезапно она меня догнала и всучила мне пушистые варежки со словами:
– Это чтобы ваши добрые ручки никогда не мёрзли.
– Что Вы! – попыталась я не принять подарок. – Давайте я куплю у Вас их…
– Не обижайте меня. Я специально для Вас их вязала, столько ждала, когда Вы вновь придёте… Дай Вам Бог всех благ за Вашу доброту!
Мы с Игорем попытались её задержать и побольше расспросить о том, что она имела в виду, но женщина поспешила вернуться к своему столику, у которого появились покупатели. Я посмотрела на варежки, которые остались в моих руках, и впервые почувствовала тепло, а не отвращение к себе прошлой. Это была пока единственная женщина, которая знала меня до амнезии как хорошего человека.
Когда мы подошли к гостинице, Игорю позвонил незнакомый номер.
– Игорь Эдуардович, еще раз приветствую Вас, – пропела трубка голосом Людмилы Алексеевны. – Ваш помощник привёз от Вас подарки детям, и они просто в восторге. Не оскудеет рука дающего, – соловьём разливался поток благодарностей. – Мы даже подумать не могли, что можно так быстро решить наши проблемы. Я жду Вас завтра у себя в кабинете к девяти часам, Вам удобно будет? – спохватилась она.
– Да, конечно, – Игорь еще немного послушал дифирамбы в свою честь, а потом, попрощавшись с директрисой, отбил звонок. – Выходит, у нас сегодня свободный вечер. Чем займёмся? Ещё погуляем? – спросил он у меня.
– Честно говоря, я уже не чувствую ног, и прогулка сегодня меня совсем не вдохновляет, – говорю, падая на диван и вытягивая уставшие конечности.
– Слава Богу, что ты не согласилась, потому что у меня, кажется, после сегодняшней прогулки подошва стерлась на ботинках. Предлагаю заказать ужин в номер, как тебе идея?
* * *
Мы поели прямо в постели, потом включили телевизор и стали выбирать фильм.
– Может, наши любимые советские комедии? – спрашивает Игорь, листая ленту обложек различных фильмов, рекомендуемых платформой.
– Подожди, – вдруг взгляд вырывает из списка одно название. – Немного назад пролистай.
– «Вечное сияние чистого разума», – читает Игорь название старого голливудского фильма. – Ты смотрела его?
– Не помню, – говорю задумчиво. – А ты?
– Я точно нет, – усмехается муж. – Согласно подписи, это мелодрама, а судя по названию и обложке – сопливая мелодрама. Но если хочешь…
– Хочу, – не даю закончить вопрос Игорю.
* * *
– «Можно стереть любовь из памяти. Выкинуть из сердца – это уже другая история», – произносит Игорь слоган фильма, когда мы смотрим последние титры. – Знаешь, применительно к нашей истории, я бы перефразировал так: "Можно стереть любовь. Но чтобы она родилась, память вовсе не нужна».
– Интересная мысль, – поворачиваюсь к мужу и вижу его прекрасные глаза, которые смотрят на меня так проникновенно, что под ребрами становится жарко. – Что ты хочешь этим сказать? – решаю задать вопрос, но голос внезапно подводит и слова звучат интимным шепотом.
– Думаю, ты уже догадалась, что я хочу тебе сказать, – Игорь приближается к моему лицу и обнимает одной рукой за талию. – Я тут на днях чуть не проговорился… – на лице мелькает лукавая улыбка. – Но если ты не поняла, то я собираюсь сказать это четко и внятно, чтобы ты наверняка услышала…
Моё сердце готово выпрыгнуть из груди, я даже не моргаю, ловя каждый вдох мужчины, который смотрит на меня так… так…
– Я люблю тебя.
Глава 27
– Игорь, что случилось? – взволнованно спрашиваю у мужа сразу после нашей близости. – Всё в порядке?
– Д-да, всё хорошо… – мычит в ответ как-то неопределенно и странно смотрит на меня, а потом прижимает к себе.
А я совершенно уверена, что вовсе всё не в порядке. В самый ответственный момент Игорь как-то странно замер, мне показалось, что на лице отразилось не просто удивление, а настоящий ужас. Долго размышлять об этом я в моменте просто не могла, ибо тело прошибло резкой болью.
«Неужели мне всегда было так больно?!» – забилась в голове мысль. Теперь я понимаю, что что-то явно не так, раз Игорь такой задумчивый и… он плачет?
– Игорь, не пугай меня… – у меня глаза тоже начинают вырабатывать слёзы. – Ты скажешь, что случилось или я сейчас же уйду и больше ты меня не увидишь! – я кричу, потому что меня разрывает изнутри от боли, не столько телесной, сколько душевной. Разве это нормальная реакция мужчины на близость с женщиной?
– Алёна… – он осекается и продолжает говорить, пытаясь скрыть слёзы. – Любимая…
Снова замолкает, будто не решаясь сказать мне что-то, и вновь и вновь прижимает к себе, хотя кажется, что крепче уже невозможно обнимать.
– Тебе было плохо со мной? – сдавленно произношу, пытаясь объяснить его нежелание признаться. – Я в прошлом, наверное, многое умела… Прости.
Игорь уже не скрывает и не прячет своих эмоций. Мы рыдаем уткнувшись друг в друга несколько минут. А потом я понимаю, что пора заканчивать то, что, очевидно, не получилось и не получится у нас – быть вместе, – и пытаюсь оттолкнуть мужчину. Мне не удаётся, он ещё сильнее меня сжимает. Уровень моего стресса и переживаний настолько зашкаливает, что я начинаю бить Игоря, чтобы он меня отпустил.
– Отпусти! Я уйду… Давай разведёмся! Не будем больше мучить друг друга… – повторяю снова одно и то же.
– Нет. Я никуда и никогда тебя не отпущу! – парирует он. – Ты даже не представляешь, что я сейчас узнал…
– Что? – спрашиваю с явной обидой.
– Во-первых, я люблю тебя, – говорит Игорь и своим взглядом подтверждает каждый звук, произнесённый в этих трёх словах. – А во-вторых, любимая, – делает он акцент на этом слове, – ты не Элен.
– Спасибо, что напомнил, – ворчу, пытаясь отстраниться, воспользовавшись ослабшей хваткой. – Я ненавижу, когда меня так называют.
– Ты не поняла, – говорит Игорь уже с улыбкой, которая выглядит как никогда доброй и искренней, – Ты не Элен, не Елена и даже не Алёна.
– А кто же? – обреченно спрашиваю, ожидая услышать какую-то несвоевременную шутку.
– Я не знаю, – говорит мужчина и нежно проводит рукой по моему лицу, словно любуясь или рассматривая каждую черточку. – Пока ты просто моя любимая женщина. Только моя.
Я вымученно смотрю на Игоря, пытаясь понять, зачем он говорит загадками.
– Любимая, я только что… – Игорь говорит почти шепотом, но я ловлю каждое слово, ибо у меня предчувствие, будто сейчас прозвучит какое-то признание, – стал твоим первым мужчиной.
– Что? – мне послышалось что-то, чего никак не могло быть по моему представлению.
– Я – твой первый. И, надеюсь, единственный мужчина, – добавляет он с улыбкой.
– Игорь, твои метафоры прекрасны, но ты можешь объяснить, что подразумеваешь под этими словами?
– Я говорю то, что реально существует. Ты несколько минут назад лишилась девственности.
Некоторое время я молчу, пытаясь найти в этих словах какой-то другой смысл и, не найдя его, подскакиваю на кровати и ищу подтверждения его словам. На простыни действительно кровь…
– Как это может быть?
– У меня есть только одно объяснение: ты не Лена. Хотя и очень похожа на неё…
– А кто тогда? – у меня в голове всё перевернулось, мысли рассыпались и не хотят выстраиваться в какую-то логичную цепь.
– Пока не знаю, но у меня есть кое-какие подозрения… Но, давай об этом потом?
– Игорь, я ничего не пойму… – растерянно смотрю на мужа, который, получается, вовсе и не муж.
– А вот у меня, кажется, наконец-то всё стало на свои места.
– Что ты имеешь в виду?
– Знаешь, я долго не мог понять своих чувств к тебе… Не мог понять, почему меня впервые к тебе тянуло, влекло не только физически, но душой. С тобой я столько открыл в самом себе…
– Например? – с интересом слушаю Игоря, который гладит мою руку, лежащую у него на груди.
– Например, с тобой я понял, что с человеком можно спать в одной постели, не вступая при этом в интимную близость. Можно получать удовольствие от касания, от запаха волос, от звука любимого голоса… Я впервые почувствовал ужасающую опустошенность, когда ты пыталась уйти от меня. За те несколько минут, когда прочитал твою записку и не успел ещё позвонить Валере, чуть не разгромил дом.
– Я заметила криво висящие картины, – вспоминаю я.
– Ха, картины! – невесело усмехается Игорь. – Ты не видела, во что превратился мой кабинет…
– Игорь! – вдруг осеняет меня мысль. – Если я здесь, то где тогда настоящая Лена?
– Честно, я предпочёл бы никогда не знать этого. Но обязательно узнаю, – как-то воинственно произносит мужчина.
– Думаешь, она жива?
– С чего бы ей умирать! – хмыкает Игорь. – Думаю, что она причастна ко всему, что происходило с тобой в последние дни. И пропажа трёх миллионов тоже её рук дело.
– Хочешь сказать, что она хотела меня запугать? Или даже…
– Убить. Да, любимая, я почти уверен, что она хотела тебя подставить и устранить физически.
– Но зачем ей это?
– Смотри. Ты была на яхте, на которую Лена вызвала меня. Там тебя какой-то Толик толкнул в воду. Внизу была моторная лодка. Случайно ли всё это? Ответ, думаю, очевиден. Ты должна была сыграть роль Лены, а меня эта тварь хотела подставить. Помнишь, я говорил, что мой отец там прогуливался? Так вот его там быть не должно было. Марина проболталась, что подслушала, как Лена говорила ему, чтобы он потерпел, чтобы приходил к яхте через двадцать минут. Зачем, как ты думаешь? Чтобы он стал свидетелем того, что я был на яхте, и стал единственным подозреваемым.
– Игорь… – решаю, что пришло время ему узнать очень неприятную, но необходимую в данной ситуации правду. – Лена и твой отец были любовниками.
– Откуда ты знаешь? – недоверчиво переспрашивает.
– Он приставал ко мне в первый день дома, когда ты поехал в офис…
– Как приставал? – хмурится мужчина.
– Грязно и мерзко.
– Сволочь! – выкрикивает Игорь.
– А еще, – вспоминаю я свои подозрения, – Татьяна, похоже, была в курсе этого…
– Они с Леной наверняка заодно, – говорит он. – Что же их связывает? И кто ты? Не верю, что бывает такое сильное сходство у чужих людей…
– Думаешь, что Татьяна – наша мать?
– А ты как думаешь? – без подвоха спрашивает Игорь. – К родному человеку должны же быть какие-то чувства…
– Я ничего не чувствую к Татьяне, кроме неприязни, – говорю уверенно. – Да она еще и подставить меня хотела, когда позвала в «Каприз». Разве мать сделала бы такое?
– Вот это мы и узнаем завтра утром, – говорит Игорь и целует меня. Нежно. В губы.
