Текст книги "Волны памяти (СИ)"
Автор книги: Изольда Рыбкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Изольда Рыбкина
Волны памяти
Глава 1
Я открываю глаза и вижу синюю бездну… Она пугает и манит. Затягивает в чернеющую глубину, похожую на летнее ночное небо – даже пузырьки воздуха, порождаемые движением моих рук, светятся, как звезды. Если смотреть с этой стороны, то передо мной не бездна, а Вселенная…
Внезапно всё внутри сковывает необъяснимым спазмом, который парализует сознание. И также внезапно приходит осознание того, что я не могу дышать. Даже маленький вдох сделать не получается. В панике отчаянно машу руками, но кроме пузырьков воздуха, которые вырываются из меня и исчезают в темноте, со мной ничего не происходит. Страх смерти, которая, словно рыба, раскрыла надо мной свою пасть, накатывает так сильно, что вот-вот проглотит меня раньше того, как я задохнусь в этой пучине.
Но в этот момент невидимая сильная рука толкает меня вверх. Бездна расступается, я стремительно поднимаюсь к свету. С трепетом жду тот миг, когда смогу вынырнуть на поверхность. Вокруг меня уже совсем светло, яркие лучи вспышками пробиваются со всех сторон, глазам становится больно и хочется зажмуриться. До меня уже доносятся звукиоттуда– с поверхности воды. Кажется, что вот-вот я достигну желанной цели.
Рывок… и я просыпаюсь.
Это пробуждение совсем не похоже на ожидаемое мной выныривание из воды. Никаких лучей солнца, а только светящие в лицо лампы, вместо чаек, парящих над морем, куча людей в белых халатах и масках, нависших надо мной.
Они суетятся, что-то говорят на непонятном языке, и это очень меня пугает. Пытаюсь вспомнить, что со мной случилось, но в голове черная дыра, похожая на ту бездну, из которой я мечтала выбраться во сне.
– Мадам, не волновайтесь, с вам всьо будьет хорощо, – на ломаном русском говорит мне один из врачей, который снял медицинскую маску, и становится понятно, что передо мной азиат. Получается, я не в России?
Хочу спросить, где я и что со мной произошло, но во рту пластмассовая трубка, которая мешает дышать и вызывает рвотный рефлекс. Хочу откинуть её, но обнаруживаю себя привязанной к кровати.
Мои попытки мычать и выпутываться остаются без внимания. Хотелось заплакать от бессилия, но слёз будто не было в организме, только страх и пустота…
Спустя около получаса с меня всё-таки сняли злополучную кислородную маску, отцепили какие-то проводки, но руки так и не освободили, и куда-то повезли. Везли, по моим ощущениям очень долго, меня даже укачало, и я начала отключаться, но вдруг услышала четкую русскую речь и тут же проснулась.
– Элен, ну наконец-то! Как ты всех напугала! – кричал женский голос где-то справа, метрах в десяти от меня.
Я повернулась посмотреть, на говорящую и на саму Элен, которая её чем-то напугала, но увидела только одну девушку неопределенного возраста, которая смотрела… на меня и стремительно приближалась.
– Я не Элен, – прочему-то первое, что захотелось ей сказать.
– А кто же? – настороженно и уже намного тише произнесла она.
В это время моя кровать остановилась перед пластиковой дверью, с которой возились двое медбратьев, которые сопровождали меня в поездке по больнице.
– Так кто же ты? – повторила свой вопрос девушка, похожая на куклу. Нет, не на Барби. На какую-то другую, название которой я не могла вспомнить. У девушки всё было огромным: огромные губы, которые при разговоре хлопали одна о другую и казалось создавали дополнительный шум; ресницы были настолько густые и изогнутые, что в этот изгиб можно было бы положить малыша сказочной Дюймовочки и укачивать его. Правда, учитывая, как часто она моргала, малышу бы не понравился такой аттракцион. Но самым отталкивающим в этой особе были ногти. Даже правильнее было бы сказать – когти. Они, словно продолжение длинных тонких пальцев, создавали ощущение. что передо мной не женщина, а спрут с огромным количеством щупальцев.
Меня завезли в палату. Девушка осталась в коридоре, так и не получив моего ответа. Медбратья переложили меня с кушетки на обычную постель, и в этот миг вдруг стало так удобно, тепло и спокойно, что я погрузилась в сон.
Не знаю, сколько я находилась в царстве морфея, но проснулась от того, что в палату вошли какие-то люди – двое мужчин и девушка – и тут же начали меня радостно приветствовать и поздравлять. Они говорили на русском, но смысл их слов был мне не понятен.
Громче и эмоциональнее всех был мужчина лет пятидесяти. Он был среднего роста, с начинавшейся проседью и уже хорошо заметным животиком, но несмотря на это одет был, как заправский модник: в рваные джинсы, зауженные книзу, футболку оверсайз с принтом в виде каких-то черепов и графити. Выглядело это глупо и несуразно. Он первым кинулся ко мне и полез целовать меня в щеки. Влажные пухлые губы мерзко холодили кожу, и я уворачивалась, как могла.
– Не надо, пожалуйста, – только и смогла пропищать, чтобы остановить его лобызания, которые сместились уже к моим рукам.
– Элен, мы так волновались, – подключается еще одна девушка примерно одного возраста с той, что пристала ко мне в коридоре. – Мэри такая расстроенная там сидит, – она показывает рукой куда-то за спину, – говорит, ты не захотела с ней разговаривать.
– Вы кто? – задаю вопрос, как только мне предоставляют такую возможность. – И почему я должна с вами разговаривать?
В палате повисает тишина. Девушка и престарелый модник тревожно переглядываются, а третий мужчина, с виду лет сорока, на которого будто никто и не обращал внимания всё это время, говорит:
– Доктор же сказал, что у неё амнезия, что вы пристали к человеку?
Амнезия… Это же потеря памяти?
Я пытаюсь понять, прав ли этот человек, и копаюсь в своей голове, чтобы вспомнить… А что вспомнить? Мыслей не было никаких.
– Элен, – снова позвала меня девушка.
– Я не Элен, – снова повторила я на автомате то, что единственное казалось мне важным.
– Ты не помнишь даже своего имени? – поразилась девушка.
И тут до меня начало доходить. Я ведь не могу ничего ей возразить, потому что… не помню своего имени! Отсутствие мыслей и воспоминаний – это же и есть амнезия.
Я закрываю глаза, пытаясь осознать, что происходит.
Я потеряла память. Нет, это глупая фраза! Она не передаёт смысла. Я потеряла воспоминания. Близких людей.
Я потеряла себя…
Глава 2
Идеально белые стены и такой же потолок. Белый шкаф в углу, белый стол и два стула. Обстановка палаты будто специально подобрана под человека с потерей памяти – чистый лист внутри и снаружи: пиши, что хочешь. Прошлого нет.
Пытаюсь найти хоть какой-нибудь изъян, за что-то зацепиться взглядом, но вокруг меня только чистота и сияние.
«Вечное сияние чистого разума». К чему мне это вспомнилось? Что это вообще означает? Это лежало где-то в моей голове и вот внезапно всплыло. Может, так всплывут и другие воспоминания?
Сегодня я не смогла узнать никого из приходивших людей. Они рассказали, что меня зовут Елена, но я ненавижу это имя, поэтому называть меня можно только Элен и никак иначе.
Мне это очень странно. Внутренне у меня нет отторжения от имени Елена. А вот Элен звучит чужеродно – всякий раз, когда меня так называли, мне хотелось произнести одну и ту же фразу, что я не Элен. Может, у меня были какие-то причины не любить это имя? На этот вопрос мне пока никто не дал ответа.
Зато мне сообщили другую информацию о женщине, с которой я будто только знакомлюсь. Оказывается, мне на прошлой неделе исполнилось двадцать восемь, у меня есть муж и мы с ним и компанией друзей приехали сюда отмечать мой день рождения. «Сюда» – это в Тайланд. Мне сказали, что я очень люблю эту страну, и меня знает уже добрая часть полуострова.
Я спросила у моих посетителей, как я потеряла память, но из оборванных ответов поняла только то, что это случилось, когда я упала за борт яхты. Подробнее, якобы, может рассказать только мой муж, который, кстати, должен приехать буквально вот прямо сейчас.
После их ухода прошло уже два часа. За это время я успела переварить всё услышанное за сегодняшнее утро, позавтракать и много-много раз отрепетировать, как я буду прикидываться спящей, когда мой супруг, а по сути – совершенно чужой мне человек – войдёт в белые двери палаты. Я прикинула тысячи вариантов, как он может выглядеть, напрягала голову изо всех сил, чтобы вспомнить хоть отдаленно его очертания или что-то, связанное с ним, но безрезультатно. Казалось, даже фантазия отключилась, и ни один образ не проник в голову.
Я ждала и боялась встречи с ним. С одной стороны, я не знала, как мне реагировать на чужого мужчину, с которым у меня, очевидно, были очень близкие отношения, как жить дальше под одной крышей с тем, о ком ничего не знаю… С другой – он, оказывается, единственный мой близкий человек в этом мире, ибо, как успели мне поведать друзья и свекр, тот мерзкий молодящийся дядька с влажными губами, – я выросла в детском доме и родственников у меня нет.
Этот факт, несмотря на то, что я страдаю амнезией и всё равно бы не вспомнила никого, меня сильно огорчил. Почему-то внутри была уверенность, что встреча с родным по крови человеком помогла бы мне вернуть память…
В палату входит мужчина в белом халате. Нет, это не мой муж, это тот самый человек, который на плохом русском языке говорил со мной в реанимации. Я немного разочарована, что это не мой супруг, но рада, что не свекр и не подруги.
– Добрый день, Элен, – с натянутой улыбкой произносит он.
– Здравствуйте.
– Как ви себья чувствуете? Голова больит? – доктор задаёт стандартные вопросы, а я честно отвечаю. что с моим самочувствием всё хорошо.
– Ми будьем готовы вас отпустить домой завтра. В Россия очьень хороший врачи, у вам всьо будьет хорощо.
Я уже заметила, что тут мне постоянно повторяют эту фразу, и всякий раз она вызывает всё больше раздражения. Как может быть всё хорошо в моём положении?
Мне хочется высказать свои эмоции доктору и попросить не говорить больше этого, но только я открываю рот, чтобы возмутиться, как дверь в палату распахивается, и я зажмуриваюсь от слишком яркого света, который резко проник в мою темную комнату. Перед тем, как закрыть глаза, я всё же увидела в этом сиянии силуэт мужчины, и мне показалось, что это не свет из коридора так ослепил меня. В голове запечатлелся образ, источающий свечение. Меня прошибло внутри словно разрядом реанимационного дефибриллятора. Сердце забилось сильнее, мне захотелось поскорее увидеть черты лица того, кто вошёл в палату. Я распахнула глаза…
Моя палата снова была погружена в полумрак, который я попросила создать уходящих первых гостей. Доктор стоял на том же месте, где и был пару секунд назад, только теперь рядом с ним стоял мужчина и пожимал ему руку.
Свечения никакого, конечно же, не было. Пока они говорили с доктором по-английски (я разбирала некоторые слова, улавливая общий смысл, но многое не понимала, видимо, в своей той жизни я не знала этот язык на хорошем уровне), я рассматривала профиль своего мужа. На голову выше доктора, что говорит о его значительном росте, крепкий, даже подкачанный, что выдаёт футболка, обтянувшая мышцы на руках. Его лица в анфас я не видела, но из представленного для моего обозрения, можно было отметить прямой нос и крепкий подбородок с легкой щетиной.
Мужчина не посмотрел на меня ни разу с того момента, когда я открыла глаза. Мне стало не по себе, и от пробежавшего холодка я поёжилась, но продолжила наблюдение. В течение нескольких минут он разговаривает с врачом, и даже короткого взгляда не кинул в мою сторону, будто меня и нет здесь. Единственное, что выдавало волнение в мужчине – его отрывистая жестикуляция и дергающийся кадык.
Наконец, они с доктором попрощались, и мой супруг повернулся ко мне. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, я рассматривала красивое лицо с карими глазами в окружении черных завивающихся ресниц, родинку на скуле, красивые рельефные губы. Его лицо казалось мне идеальным… и смутно знакомым! Я впервые поймала себя на мысли, что глядя на него, где-то появился отклик. Я так обрадовалась этому чувству, что даже немного задохнулась при очередном вдохе. Если бы этот мужчина подошел ко мне с поцелуями и объятиями, то я бы, наверное, не оттолкнула.
Но вышло совсем иначе…
– Привет, – обыденно произнёс мой муж и, будто нехотя, подошёл ближе. – Как чувствуешь себя?
– Я ничего не помню, – впервые доверительно признаюсь, надеясь на сочувствие и поддержку.
И тут меня словно снова бросают в ту бездну, из которой я с таким трудом вынырнула:
– Удобно, – ухмыляясь говорит мужчина и показывает мне большой палец, поднятый вверх. – Прям как ты и хотела, да? Прошлого нет, и можно всё начать с чистого листа…
Глава 3
– Удобно, да? Как ты и хотела: прошлого нет, и можно всё начать с чистого листа?
Этот красивый мужчина, которым я только несколько минут назад любовалась и радовалась первым проблескам воспоминаний, теперь стал совсем другим. Я пыталась разглядеть хоть что-то знакомое, но вся его красота будто покрылась коркой льда. У меня внутри затрепетал страх. Захотелось закрыть глаза и не видеть этого укоряющего взгляда, и вместе с этим спросить, что же такого между нами произошло, что он воткнул в меня столько острых слов? Не могли ему не сказать, что моя амнезия не придуманная, почему же он так ранит? Неужели я могла сделать ему настолько больно, что теперь получаю такой ответ?
– Что ты молчишь? – с вызовом нападает на меня мужчина, обвиняя в чем-то, о чем я не имею представления. Да я даже имени его не знаю!
– Мне нечего тебе сказать.
Я вру. Мне хочется задать ему огромное количество вопросов, мне столько всего нужно знать о себе, о нём, о том, что произошло… Но с огромным разочарованием я вынуждена признать, что пока не встретила среди окружающих меня людей ни одного, кому могла бы довериться.
– Ну, раз так, – говорит он после некоторого раздумья, – то не вижу смысла тут торчать, – эти слова бьют наотмашь. – Завтра приеду к пяти, как сказал доктор. Будь готова.
Не прощаясь, он уходит. Я словно загипнотизированная продолжаю смотреть на белую дверь, пока что-то холодное не попадает на кожу. Опускаю взгляд и замечаю, что руки дрожат, а на тыльной стороне ладоней капли. Оказывается, я уже какое-то время плачу…
И тут в моё сознание проникают слова: «Отче наш, иже еси на Небесех». Я повторяю эту фразу несколько раз. Точно знаю, что это молитва. Не «помню», а просто «знаю». Как то, что земля круглая, а «жи-ши» нужно писать с буквой «и». Но я не могу вспомнить продолжение. Повторяю снова и снова, но кроме первых шести слов больше ничего на ум не приходит.
Почему вообще в голове появились эти слова? Я не собиралась обращаться к Богу, не хотела читать молитв. Это само пришло. Но откуда? Может, произошедшее несколько минут назад навеяло какие-то воспоминания? Я мучаю себя этим вопросом, но в мозгу, по-прежнему, вакуум.
К вечеру голова начинает раскалываться на части. А что если дождаться, когда совсем расколется, да посмотреть, наконец, что там скрывается внутри?
В палате появляется медсестра и делает мне укол.
Просыпаюсь я уже на следующий день. Именно «день», ибо часы показывают 11.30. Я проспала почти шестнадцать часов. Наверное, из-за укола, но стоит признать, что чувствую себя сегодня значительно бодрее и лучше, чем вчера.
До самого вечера посетителей у меня не было, но вымоталась я за этот день вполне: меня водили на различные процедуры, брали анализы, проводили какие-то тесты с подключенными к голове проводками, – поэтому когда приехал мой супруг, у меня уже не было сил на то, чтобы злиться на него или обижаться за сарказм и насмешки в мою сторону.
К моему удивлению, он вёл себя сегодня вполне прилично: поздоровался, помог встать с постели и, взяв под локоть, довольно заботливо отвел к машине. Когда я попыталась спросить, не нужно ли нам забрать выписку и документы, он коротко ответил «я всё сделал», и я решила больше не задавать лишних вопросов.
Мы ехали в машине молча. Вернее, я молчала на заднем сиденье, а супруг время от времени общался с водителем. Из этого диалога я узнала самое главное – моего мужа зовут Игорь, так как парень называл его Игорем Эдуардовичем. Отсюда, кстати, следует, что моего мерзкого свекра зовут Эдуард. Вот теперь это имя точно вызывает во мне отвращение, потому что ассоциируется с тем типом, приходившим в первый день.
Меня удивило, что водитель был славянской внешности, и говорили они по-русски, но когда мы все вместе сели в частный самолёт, Игорь представил мне нашего спутника:
– Если ты не помнишь, – бросил он небрежно в мою сторону, – это Валера, твой водитель и охранник.
Валера сначала смотрел то на меня, то на Игоря, потом неловко кивнул и явно ожидал какой-то реакции. Я тут же улыбнулась ему. И это было совершенно искренне: молодой парень, лет двадцати семи – тридцати, выглядел добрым и позитивным. Его речь выдавала южанина: фрикативный «г», и частое «чо», вместо «что». Это совсем не раздражало, а даже немного веселило, особенно когда он пытался произносить тайские географические названия.
В самолете кроме нас троих и, наверное, пилота, больше никого не было. Я было подумала, что, возможно, это такой чартерный рейс специально из-за моей травмы, но когда мы прибыли в Москву и сели на частном аэродроме, а к Игорю подошёл пилот и подобострастно поинтересовался, всё ли в порядке, у меня закралось сомнение.
– Это твой самолет? – не удержавшись, я всё-таки задала вопрос, когда мы остались вдвоем на стоянке, пока Валера отправился за машиной.
– Да, – снова с ухмылкой произнес Игорь.
Отмечаю, что такое ироничное выражение лица ему вовсе не идёт. Пока я наблюдала за ним в самолёте, слушала его голос в разговоре с Валерой, даже забыла, что так говорит мой муж – тот, который со мной не был таким простым и общительным, который колол словами, а не по-доброму подкалывал сейчас своего водителя.
Мне хотелось спросить, куда мы едем, но я понимала две вещи: первое – Игорь снова будет ёрничать, второе – куда бы мы ни поехали, я всё равно не вспомню этих мест, и куда бы меня ни отвезли, я не могу этому противиться.
– Елена Максимовна, – обращается ко мне Валера, когда машина въезжает в ворота огромного особняка. – Я принесу чемоданы к вам в спальню, как только поставлю машину на парковку.
– Хорошо, – пищу в ответ, не зная, как реагировать.
– Не волнуйся, Валер, – тут же подаёт голос супруг. – Я сам её вещи возьму. Сегодня можешь быть свободен.
Игорь посмотрел таким странным взглядом, после которого у меня сковало спазмом горло. Я представила нашу совместную спальню, ухмылку «своего мужа» и пустой огромный дом, который я совершенно не знаю.
«Отче наш, иже еси на Небесех»…
Глава 4
Двухэтажный дом в стиле Хай Тек был воплощением роскоши и господства современных технологий. Большие, во всю стену, окна некоторых комнат напоминали витрины магазинов, металлическая отделка стен прямыми параллельными линиями вызывала ассоциации с офисным зданием. Придомовая территория представляла собой ровное поле с идеально подстриженным газоном и широкими дорожками, выложенными серой плиткой.
По всему участку были расставлены фонарные столбы, дополняющие стиль дома, и кое-где росли кустарники в форме полусфер.
– Это ты не любишь деревья или… – я запнулась, задавая Игорю вопрос. Мне не хотелось отхватить очередную порцию сарказма, но при этом не могла не спросить, почему на такой большой территории нет ни одного дерева.
– Это дизайн-проект, – сухо отвечает Игорь. – И он был тобой одобрен, – всё-таки не может обойтись без иронии…
Я ничего не отвечаю, но мысленно размышляю над его словами. Почему я одобрила такой проект? Здесь ведь ни капли жилого уюта! Ни деревца, ни цветочка, ни скамеечки, чтобы посидеть летним вечером с книгой… Здесь что-то явно не так. Наверняка, у меня были причины выбрать такой дизайн. Я обязательно всё выясню! Нужно только найти человека, кто мог бы рассказать обо мне. Обо мне настоящей, а не той Элен, которую я вижу глазами «подруг», «свекра» и «мужа».
– Ну, наконец-то! – с радостным восклицанием прямо с порога ко мне бросается женщина лет шестидесяти, с сильно морщинистым лицом желтоватого оттенка и одетая в форму официантки какого-нибудь ресторана: светло-голубая блузка, темная юбка-карандаш до середины колена, поверх которой повязан фартук в цвет блузки. – Игорь Эдуардович, Эленочка Максимовна, слава Богу! Мне Валера как позвонил три дня назад, так я спать не могла – всё переживала, как вы там… Эленочка Максимовна, как ваше самочувствие?
– Спасибо, со мной всё хорошо, – натягиваю улыбку, ибо женщина вызывает какие-то странные внутренние ощущения: что-то в ней будто отдаленно мне знакомо, но это совсем не те чувства, которые я испытала и продолжаю испытывать к Игорю, когда он не язвит и не иронизирует в мою сторону. От общения с этой особой у меня появляется волнение и необъяснимое беспокойство. Да и её тон и жестикуляция говорят о том, что женщина не искренна.
– Татьяна, – обращается к ней Игорь, избавляя меня от нужды спрашивать её имя. – Отнесите вещи Элен Максимовны в комнату. Ужин готов?
– Да-да, Игорь Эдуардович, сейчас я вам накрою, вот только подниму вещи Эленочки Мак…
– Не спешите, я сам разберусь, – отрезает Игорь и уходит, оставляя меня с Татьяной в прихожей.
Женщина тут же меняется в лице. Приветливая и лебезящая, она вдруг начинает пристально меня рассматривать, скрывая это за словами, которые уже произносит вовсе не тем тоном, которым она щебетала при моём супруге.
– Вы, что же, Элен Максимовна, совсем-совсем ничего не помните?
– Ничего, – подтверждаю я, пытаясь подавить желание сбежать от её тяжелого взгляда.
– Может, сохранились хоть какие-то воспоминания? – продолжает расспрашивать Татьяна. – Какие-то лица, образы? Может, что-то из детства? – последнюю фразу она добавила будто невзначай, но меня она заинтересовала тем, что при этих словах женщина взглянула в сторону. Это приём отвлечения внимания собеседника, когда говорящий хочет от тебя что-то скрыть. При этом она непроизвольно заломила кисти рук, что выдало её волнение.
– А что я должна, по-вашему, помнить из детства? Детский дом? – на этих словах женщина вздрогнула.
– Откуда… Вам кто-то рассказал про это, видимо? – спохватилась она.
– Да, Эдуард… – я запнулась, не сумев вспомнить отчества, – отец моего мужа.
– Не волнуйтесь, Элен, – женщина назвала меня по имени вполне обыденно, но снова, будто вспомнив, добавила, – Максимовна, мы всё вам расскажем о вашей жизни. Пойдёмте, я покажу Вашу комнату.
Нельзя доверять этой Татьяне, сделала я внутренне пометку. Она что-то скрывает, и, вероятно, ведёт какую-то игру. Нужно будет проследить за ней, чтобы подтвердить свои догадки…
Передо мной открывается огромная спальня с панорамным окном во всю стену. Здесь всё также дорого, стильно, роскошно, как и во всех других комнатах, которые я успела увидеть. В обстановке господствовал минимализм: большая кровать по центру с мягким, но геометрическим изголовьем в серых оттенках, вместо прикроватных тумбочек с двух сторон парящие полки в таких же цветах, огромный экран напротив кровати, словно портал в стене. Единственная вещь, которая мне понравилась в этой комнате – большой светлый мягкий ковёр в центре. То, что он мягкий, я поняла, как только встала на него босыми ногами.
– Что вы делаете? – будто осуждающе фыркнула Татьяна, увидев, как я разулась и сняла носки, чтобы походить по ковру.
– Я расслабляюсь, – спокойно и уверенно отвечаю, не желая оправдываться перед ней. – Устала сегодня и хочется тишины и покоя, – говорю с нажимом, намекая, что ей пора оставить меня в комнате одну.
– Хорошего вечера, – фальшиво улыбается женщина и уходит.
Я сажусь на кровать, так и не убрав ноги с ковра. Голова снова раскалывается жуткими болями. Доктор предупредил, что боли могут сохраняться довольно долго, и дал мне с собой таблетки, которые помогут избавиться от них и преодолеть бессонницу.
Я вспоминаю, что положила коробку в чемодан с вещами, так как дамской сумочки мне никто не принёс. Открываю молнию и просовываю руку внутрь, пытаясь нащупать нужный мне предмет, но ничего не попадается. Тогда я кладу чемодан на пол и открываю его полностью – видимо, таблетки при переносе вещей провалились глубже. Начинаю рыться в поисках маленькой коробочки и вынимаю одну вещь за другой: шелковые сорочки, ажурное нижнее бельё самых нескромных фасонов и с лейблами каких-то дорогих брендов, вечерние платья в пайетках и стразах, длиной напоминающие майки или, на худой конец, туники…
Мне становится жутко от увиденного – неужели яэтоносила??? Даже сейчас при рассматривании гардероба у меня краснеют щеки, как же я смогу надеть хоть что-нибудь из этого на себя?
Наконец, нужная коробочка находится на самом дне чемодана, я жадно выколупываю две таблетки и бегу в сторону двери, за которой, по логике, должна быть ванная, чтобы поскорее запить их водой. Но, когда я возвращаюсь в комнату, меня в ней ждёт сюрприз.
На кровати, где раскиданы вещи из моего чемодана, сидит Игорь и, держа в руках красные трусы, которые выглядят вовсе не как предмет одежды, а скорее как атрибут для взрослых игр, рассматривает их, держа прямо перед собой.
– Смотрю, ты основательно готовишься к сегодняшней ночи, дорогая? Выбрала уже себе комплектик?
