Текст книги "Волны памяти (СИ)"
Автор книги: Изольда Рыбкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Глава 5
– Смотрю, ты основательно готовишься к сегодняшней ночи, дорогая? Выбрала уже себе комплектик?
Хотелось съязвить в его же духе и выдать что-то наподобие «сам выбери, если ты такое носишь» или «не привыкла спать обмотанной нитками», но прикусила язык.
Во-первых, хоть с виду Игорь и не похож на маньяка, но я его совершенно не знаю, и чего от него ожидать – только предстоит выяснить. Поэтому дразнить его точно пока не стоит.
Во-вторых, отвечать сарказмом на сарказм – значит продолжать эту традицию, а мне хотелось бы наоборот поскорее её прекратить и нормально уже поговорить.
– Да, я подготовилась к ночи, – говорю спокойно, проходя мимо и забирая из его рук бельё. – Выпила таблетки, которые мне прописал доктор, – показываю ему коробку и кладу на парящую полочку со стороны окна. – И комплектик, как ты выразился, я тоже выбрала подходящий. Думаю, что сегодня прекрасно посплю в этом.
Я хватаю первую попавшуюся футболку из чемодана и что-то, похожее на леггинсы. Игорь всё это время просто следил за мной, не произнося ни слова и даже не шевелясь.
– Если ты не против, я бы хотела остаться одна.
– А если я против? – с вызовом тут же отвечает муж, а я непонимающе смотрю на него. – Это наша общая спальня. Ты – моя жена. Мы шесть лет спим в этой постели. С какой стати я должен куда-то уходить?
Я захлебнулась воздухом. Сердце заколотилось в бешеном ритме от негодования.
– Я не буду спать с тобой, – чеканю глядя в красивые карие глаза.
– И с кем же будешь? – специально делает акцент на другом слове Игорь, встаёт с кровати и идёт на меня. – Кого тебе пригласить? Кирилла, Валеру или, может, Виктора? Кого из них хочешь вспомнить первым?
Последние слова он говорит, нависая надо мной в нескольких сантиметрах от лица. Его взгляд злой, колючий, но вместе с тем в нём плещется что-то еще. Неужели, это – желание?
Мне становится так обидно от того, как он нарочно унижает меня своими обвинениями, что я не выдерживаю. Забыв, что собиралась не реагировать на его провокации, я залепляю Игорю звонкую пощечину.
Он этого никак не ожидал. Игорь обескуражен и, кажется, в ярости. Я с затаившимся страхом жду, что он сделает дальше, готовясь к самому неожиданному. С полминуты мы смотрим друг на друга не мигая. Моя цель – показать, что я решительна и не боюсь (хотя на самом деле боюсь), а он будто пытается что-то увидеть во мне или собирается с мыслями, или борется с какими-то желаниями. Так или иначе, Игорь резко разворачивается и покидает комнату. Он не хлопает дверью. Он её даже не закрывает…
Смотрю на дверной проём и думаю, что это могло бы значить? Люди хлопают дверями, чтобы оставить за собой последнее слово, чтобы продемонстрировать свою обиду или выместить на неживых предметах свою злость на живых. А если человек открывает дверь, но, уходя, оставляет её открытой? Может, это безразличие к тому, кто остаётся там, откуда он вышел? Или зацикленность на собственных переживаниях, не позволяющая концентрироваться на каких-либо других вещах? А может, это декларирование оппоненту права выбора: хочешь оставайся там, где ты есть сейчас, или можешь последовать за мной…
Я подхожу к двери и… закрываю её. Мне нравится Игорь, он вызывает трепетное волнение где-то в районе живота. Я внутренне ликую, что он мой муж, и хотела бы стать ему настоящей женой. Но не сейчас. Я хотела бы любить Игоря, но чтобы любить кого-то нужно сначала полюбить себя. А я слишком плохо себя знаю для этого.
Да, мне нужно сначала разобраться с тем, кто я такая, узнать, что произошло со мной, понять, почему Игорь не верит в мою амнезию. А еще надо бы выяснить, кто те мужчины, имена которых сегодня называл мой муж? Кирилл, Валера, а кто третий? Забыла третье имя… Неужели у меня мог быть роман с ними? Или просто у меня ужасно ревнивый муж и подозревает всех, кто находится рядом?
Как же мне не хватает тех, кто мог бы прояснить хоть какие-то из мучавших меня вопросов…
Глава 6
Замечательные всё-таки таблетки дал мне тайский врач. Вот уже две ночи подряд я сплю сном младенца, не вижу кошмаров, не мучаюсь от бессонницы, и, самое главное, на утро чувствую себя бодро.
Сегодня я встала довольно рано, что было понятно по неяркому свету, робко пробивающемуся через стеклянную стену. Машинально попыталась нащупать под подушкой телефон, чтобы посмотреть время. Телефона там не оказалось. Да его вообще у меня не было. А привычка, видимо, – была! Это открытие стало для меня очень важным, я ведь начинаю знакомиться с собой, и каждая мелочь здесь играет большое значение.
Попыталась проанализировать. Зачем мне смотреть на время с утра? Я где-то работала? Но почему мне никто не сказал об этом?
Почему-то мысль о работе меня воодушевила. Я попыталась представить, кем я могла бы быть по профессии, но в голову приходили только какие-то стандартные специальности: врач, учитель, инженер.
Врач… Могла бы я быть доктором? Пытаюсь представить себя в кабинете, принимающей пациента. Отторжения нет. Пожалуй, это возможно. Только интересно, смогу ли я вспомнить что-то из своей профессии?
Учитель. Множество детишек, кричащих, бегающих и прыгающих вокруг. Эта картина заставила широко улыбнуться. Даже если я не была учителем, то наверное, хотела бы им быть…
Инженер. Звучит страшно. Вряд ли я могла бы связать свою жизнь с цифрами, графиками и техникой.
Похоже, что Елена Максимовна Петропавловских гуманитарий…
* * *
В доме тихо, но ощущения, что все спят, нет. Где-то едва слышно льётся вода, с улицы доносится гул голосов, в какой-то из комнат явное движение.
Я спускаюсь со второго этажа, рассматривая всё вокруг. Мне интересно найти хоть какую-то вещь, которую я могла бы вспомнить.
Весь дом обставлен в едином стиле. Здесь минимализм в каждой детали. Даже картины на стенах такие, будто стояла задача изобразить минимум предметов, потратив при этом минимум краски: черный круг, серые параллельные линии. Была даже просто черная рамка с белым фоном.
Я вошла в большую комнату, которая, очевидно, являлась гостиной. Здесь было так же скучно, уныло и до тошноты концептуально и современно. Совершенно неуютный диван, напоминающий лежанку, который только благодаря подушкам, создаёт подобие жилого помещения. Такие же кресла, расставленные вокруг журнального столика в центре, который больше похож на большую коробку из-под обуви. Черную, лаковую коробку, в которой возможно, до сих пор лежат рыбацкие заброды. Но никто из посетителей этой комнаты, наверняка, даже не догадывается об этом, потому что сверху на этом гробике неправильной формы стоит «ваза». Ну, как – ваза… Скорее, урна. В таких хранят прах предков в американских фильмах. Интересно, для чего она здесь?
В этой комнате есть несколько напольных ламп, точь-в-точь таких же, как фонари на участке. Окна во всю стену, без каких-либо штор или занавесок, создают ощущение, будто ты находишься не в доме, а на улице. Хотелось бы сказать «на веранде», но мысленно это слово ассоциируется с чем-то уютным, домашним, а нахождение здесь вызывает прямо противоположные чувства. Я будто попала в какое-то апокалиптическое будущее, которое населяют люди-роботы. Огромный экран на полстены как нельзя лучше вписывается в интерьер – это словно портал в этот «дивный новый мир».
– Хаксли, – слышу голос за спиной, который вырывает меня из мыслей.
– Что? – поворачиваюсь на звук и замираю, увидев мужчину в новом для меня образе.
На Игоре белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей, серый строгий костюм и классические туфли в тон. Поза расслабленная, он стоит, привалившись одним плечом к дверному косяку и внимательно меня рассматривает.
– Олдос Хаксли – это автор романа «О, дивный новый мир».
Похоже, что последние слова я всё же произнесла вслух. Но я и понятия не имела, что они значат.
– Не знал, что ты читала его… – будто сам с собой размышляя, говорит мужчина.
– Ты много обо мне не знаешь, – тут же подхватываю эту мысль, чтобы продолжить разговор и, возможно, растопить лед между нами.
– Это уж точно, – ухмыляется Игорь. – Но знаешь… Мне это и не надо.
– Почему ты так говоришь? – делаю к нему шаг и умоляюще произношу. – Что я сделала тебе? Можешь нормально объяснить причины своего отношения?
Какое-то время он молчит и будто решается на что-то, а потом говорит:
– Доктор сказал, что рано или поздно память к тебе вернется. Наберись терпения, дорогая. Я же терпел тебя шесть лет…
Выплюнув мне лицо эти слова, он ни секунды не задержавшись, разворачивается и просто уходит. Спустя несколько мгновений хлопает входная дверь. Игорь ушёл, оставив меня «обтекать». После услышанного возникает одно желание – выйти в это отвратительное панорамное окно. Но во-первых, это первый этаж и, во-вторых, вряд ли такой поступок хоть что-то решит.
Я бреду по этому мерзкому дому, уже не вглядываясь и не разбирая его обстановки. Здесь всё чужое, не моё. Я этого не помню и не хочу вспоминать.
Мне нужно попасть на кухню. Ужасная жажда мучает с самого момента пробуждения. Я заметила, что так всегда после приёма таблеток.
Долго бродить в поисках не пришлось, ибо до меня стали доносится сначала запахи готовящейся еды, а приблизившись, я услышала разговор.
– Куда это Игорь Эдуардович так быстро уехал? – узнала я голос Татьяны. – Даже не позавтракал.
– Ему в офис нужно срочно, – этот неприятный тембр я уже слышала. Он принадлежит отцу Игоря. – Я дал ему задание, которое не терпит до завтра. Так что сегодня его не жди раньше ужина. Кстати, ты тоже можешь отдохнуть сегодня. До обеда не появляйся в доме, поняла?
Мне показалось, или последнее слово он произнёс с нажимом? Как же не хочется мне видеть этого типа и тем более оставаться с ним наедине, а последнее неминуемо, если Татьяна покинет дом.
Собираюсь незаметно развернуться и сбежать к себе в комнату, но тут же слышу позади фальшивую радость:
– Эленочка Максимовна, вы уже встали!?
– Доброе утро, Татьяна, – говорю обреченно и переступаю порог кухни.
– Элен! Ну, наконец-то! – восклицает мужчина и вскидывает руки, изображая раскрытые объятия.
– Здравствуйте, Эдуард Викторович, – сдержанно киваю свёкру, всем своим видом показывая нежелание тактильных приветствий.
Но он то ли правда не понимает, то ли прикидывается, то ли плевать хотел на мои сигналы, ибо в следующую секунду решительно кидается в мою сторону, что я даже не успеваю предпринять каких-либо экстренных защитных мер. Мерзкие влажные ладони обхватывают мою спину: одна – в районе талии, а другая – прямиком на… в общем, ниже талии ровно на одну ладонь.
Я вскрикнула и попыталась отскочить, но не тут-то было. Он сжал еще крепче, а я уперлась ладонями в его грудь и начала вертеть головой в поисках Татьяны, которая только что находилась рядом с нами. Но услышала только закрывающуюся на кухню дверь и торопливые удаляющиеся шаги.
Что происходит???
– Эдуард Викторович, – говорю, повышая голос. – Прекратите немедленно! Как Вам не стыдно!?
– Я соскучился, кисунь, – говорит мне шепотом и впивается в шею, так как до губ не смог дотянуться, будучи немного ниже меня ростом.
– Да что вы делаете!? – я уже почти кричу и начинаю с силой пытаться его оттолкнуть, но руки мои зажаты его торсом. – Я буду кричать!
– Не здесь, – похотливо хрипит, усаживая меня на стол. – Здесь сделаем всё по-тихому, а в спальне можно будет и покричать, – он начинает лапать меня и одна рука уже проникает под майку и устремляется к груди, когда я резко освобождаю свою ладонь и силой бью его по лицу.
– Ты чего? – смотрит на меня не понимающе. – Я не буду оставлять следы как в прошлый раз, не волнуйся, кисуня моя, папочка будет осторожен, – пока я ошарашенно перевариваю смысл его слов, понимая, что они могут значить, этот престарелый извращенец возвращается к прерванному моей оплеухой занятию.
Нужно действовать кардинально. В следующую секунду моя коленка попадает точно в цель. Папаша оставляет меня и сгибается пополам, хватаясь за то место, которое у него явно было проблемным.
– Никогда! НИКОГДА больше не смейте так делать!!! – в ярости ору на старикашку. – Еще хоть один подобный намёк – я всё расскажу Игорю!
– Только попробуй, – хрипит вслед.
Не дожидаясь его дальнейшего ответа, я выскакиваю из кухни и в несколько секунд оказываюсь в своей комнате. Запираюсь на все замки и прямиком иду в ванную. Сначала пью воду прямо из-под крана, а потом захожу в душ. Мне необходимо смыть с себя прикосновения этого урода.
Горячие струи обжигают кожу, но не могут её согреть. Меня трясёт, а из глаз потоком текут слёзы.
Что же я за дрянь такая?! Получается, что я спала с отцом собственного мужа! Мне мерзко от этого понимания. Я сама себе противна.
И тут в голове словно складывается паззл: а может, Игорь потому так общается со мной, что узнал о связи своей жены и отца?
Это многое объясняет. Но я не представляю, почему он терпит меня в этом доме, почему сразу не выставил, узнав об этом?
Что-то тут не сходится… Да и папаша угрожал, чтобы я не говорила.
Получается, есть еще что-то. Наверняка не менее отвратительное…
Сколько же еще у меня скелетов в шкафу? Сколько еще грязи я о себе узнаю?
Мне становится не просто плохо, а по-настоящему тошно. Если бы я успела позавтракать, наверняка извергла бы всё в эту же минуту. Голова раскалывается, всё тело трясёт, как лихорадке.
Я выхожу из душа и дрожащими руками достаю из коробки две таблетки. Смотрю на свою ладонь с двумя белыми кружочками на ней. Потом поднимаю глаза на зеркало и рассматриваю то жалкое, существо, которое смотрит на меня. Дорогой интерьер, белоснежный махровый халат будто смеются над той, кого поместили внутрь этой роскоши.
Я не на своём месте. Всё здесь для меня чужое. Я не хочу вспоминать эту жизнь. Я не хочу жить этой жизнью…
Открываю коробку и начинаю одну за другой выколупывать белые кругляшки…
Глава 7
Открываю глаза снова в палате. Здесь всё не так безупречно, как в тайской клинике, но мне нравится. Моя палата больше напоминает жилую комнату, чем та, в которой я хотела умереть, всыпав в себя всю пачку прописанных мне препаратов.
Урывками помню, как надо мной суетились люди в белых халатах, среди которых я различала лишь одно лицо. Перед глазами постоянно стояло лицо Игоря. Может, это были галлюцинации от интоксикации, я не знаю, но он был единственным, кого мне хотелось видеть. А самое главное – он смотрел на меня совсем иначе, чем обычно. В его глазах было беспокойство и… боль? Или страх? Неужели, он не хотел моей смерти? Или я всё это себе придумываю?
– Эленочка, как вы нас напугали! – скалится Татьяна, которая сидела у моей кровати.
– Замечательно, что вы пришли в себя, – говорит незнакомый мужчина, который, по-видимому, был священником: на нём черная риза, поверх которой надет священнический крест.
– Здравствуйте, батюшка, – цепляюсь за него взглядом, боясь, что он уйдёт. – Вы ко мне пришли?
– Я приходил в соседнюю палату, больную причастить и вот услышал, что с вами произошло, – скромно говорит чернобородый пастырь, будто оправдываясь. – Если хотите, могу вас исповедовать…
Он говорит тихо, словно стесняясь Татьяны, на лице которой выражено презрительное недовольство. Но я тут же даю ответ.
– Хочу! Пожалуйста, останьтесь!
Батюшка счастливо улыбается, будто я сделала для него большое одолжение, кладёт на стол свой чемоданчик, достаёт из него маленькую книжечку и крест и подходит ко мне.
Татьяна замечает, что батюшка не может подойти ко мне из-за неё, некоторое время сидит, делая вид, что не понимает, но потом фыркает и встаёт со стула. Она отходит на несколько шагов и становится у стола в двух метрах от нас и демонстративно наблюдает за каждым нашим шагом.
– Исповедь – это таинство, – кротко, словно самому себе даёт наставление батюшка. – На ней могут присутствовать только тот, кто кается, и священник, принимающий исповедь.
После этих слов он поворачивается и назидательно смотрит на Татьяну. Видно было, что ей хотелось сказать ему что-то язвительное, но, видимо, моё присутствие её останавливало.
– Я в туалет схожу, – словно между прочим говорит женщина и наконец оставляет нас с батюшкой наедине.
– Как вас зовут? – спрашивает священник.
– Елена.
– А меня можно называть отец Иоанн. Ну, или отец Иван, если вам так будет удобнее.
– Отец Иоанн, – говорю поспешно, словно боюсь опоздать. – Я скоро умру… – мне действительно очень плохо, сил нет, и кажется, что нахожусь на грани. – Я выпила таблетки… – мне трудно говорить не из-за состояния, а потому, что стыдно признаваться в том, что хотела совершить.
– Я знаю, Елена, – батюшка успокаивающе похлопывает по моей руке своей теплой ладошкой. – Не волнуйтесь, Вы с Вами всё будет хорошо. Ваш муж вовремя вызвал скорую, и врачи смогли спасти вам жизнь.
Я ничего не отвечаю, но по щекам текут слёзы. Получается, я не умираю. Мне дали второй шанс. Или третий?
– Елена, Господь видит наше сердце, Он знает о нас даже больше, чем мы сами знаем о себе…
Эти слова прошивают насквозь.
– Вам рассказали о моей амнезии?
– Нет, простите, я не то имел ввиду, – говорит отец Иоанн. – Порой мы не знаем, на что способны, не видим своих истинных возможностей. Нам кажется, что наша ноша не по силам…
– Батюшка, – прерываю его, – я хотела умереть, потому что я ужасный человек! Вы даже не представляете, насколько я низкая, падшая женщина!
– Елена, послушайте. Когда ко Христу пришла блудница, её хотели побить камнями. Люди видели в ней только грех. Но она искала в Боге спасение. И нашла его. Он заслонил её Собой и сказал всем находящимся там: «Кто без греха, пусть первый бросит в неё камень». Это слова всем нам. Мы не можем считать себя лучше других, только Господь знает, что у человека внутри.
– А если я сгнила внутри? Если у меня ничего хорошего не осталось? – говорю сокрушенно.
– А вот здесь вы не правы, – по-доброму улыбается священник. – Если человек осознаёт, что поступал неправильно, если он раскаивается и хочет исправиться, значит не сгнил он внутри. Наоборот! Ваша жизнь только начинается! Сейчас. В этот самый момент. Вы можете всё исправить, всё изменить. Бог дал Вам этот шанс.
Удивительно, но батюшка повторил ту же мысль, которая крутилась у меня в голове. Неужели, это действительно «шанс»?
– Но как я смогу исправить то, чего даже не помню? – вырывается у меня отчаянный всхлип.
– Постепенно. Начните с того, что знаете, а потом вспомнится и всё остальное. Главное, не отчаиваться, не опускать рук. Давайте-ка я вас исповедаю, и вам станет легче.
Батюшка объясняет мне, что делать и что говорить. А когда заканчивает исповедь, то я задерживаю его.
– Отец Иоанн, – говорю, когда он уже собрался уходить, – я ничего не помню из своей прошлой жизни. Не помню ни одного человека, ни одного события, не узнаю себя в отражении зеркал. Но у меня в голове часто всплывают слова какой-то молитвы. Может, вы подскажете, что они значат.
Я произношу ему «Отче наш! Иже еси на Небесех», а батюшка очень проникновенно улыбается.
– Это молитва Господня. В народе её называют «Отче наш». Я дам Вам текст, – и он, покопавшись в своём чемоданчике, достаёт оттуда маленькую ламинированную иконку, на которой изображен Иисус Христос с открытой книгой, а на обратной стороне написана молитва.
– Елена, – окликает меня священник уже у самой двери, когда я простившись с ним уже начала жадно вчитываться в слова, – Если вы так и не вспомните чего-то из своей прошлой жизни, не огорчайтесь. Может быть, Господь не просто так скрыл это от Вас. Ему виднее, ведь возможно, Вам чего-то лучше и не знать…
Я внимаю каждому слову. Чувствую, что это важно для меня и хочу запомнить, чтобы, когда он уйдёт, поразмышлять над всем, что услышала.
– И еще… – батюшка будто волнуется, прежде чем сказать последнюю фразу. – Вы забыли всё, но не забыли Бога. Это ваш самый главный маяк. Идите на Него, и всё будет хорошо.
Глава 8
Татьяна вошла в палату сразу, как только её покинул отец Иоанн. Даже не вошла, а влетела, словно фурия.
– Элен Максимовна, – начала она строго, – что это такое? Зачем вы пустили этого попа?
– Во-первых, пустили его Вы… – закончить мысль я не успеваю, ибо меня обрывают на полуслове.
– Попробуй его не пустить – прёт как танк! Совсем эти шарлатаны обнаглели! Хорошо, что я не успела вам сумку передать, а то неровен час облапошил бы вас…
– Татьяна, – хотелось бы мне сказать это громче и строже, но слабость во всём теле не дала. – Мне не нравится, ни то, что вы говорите, ни каким тоном это делаете. Вы мне не мать, чтобы отчитывать. Я попрошу Вас впредь не обсуждать мои решения и поступки.
– Извините… – обескураженно прошептала женщина, не сводя с меня пристального взгляда. Спустя несколько мгновений в глазах мелькнул злобный огонёк, который она тут же попыталась скрыть за фальшиво-добродушным щебетанием. – Что ж вы так, Элен Максимовна? Если бы не Игорь Эдуардович, вы бы не выжили. Второй раз вас спасает.
– Что значит «второй раз»? – спрашиваю, но ответить она не успевает. В палату входит Валера.
– Элен Максимовна, – порывисто произносит парень, – Игорь Эдуардович велел Вам передать.
Он неловко ставит пакет на стол и собирается быстро ускользнуть, но пакет сначала заваливается на бок, а затем из него высыпается как минимум половина содержимого: по гладкой поверхности мебели катятся апельсины, яблоки, какие-то ещё фрукты… Я не успеваю и слова сказать, а Татьяна тут же подскакивает и начинает практически орать на Валеру:
– Ты что притащил, идиот?! Какие апельсины! Элен Максимовна просила об этом? Собирай немедленно и выметайся вместе с этим всем!
– Валера, – уловив паузу в речи Татьяны, наконец, пытаюсь обратиться к водителю. – Ничего уносить не надо. Спасибо тебе большое! Я с удовольствием поем, как только врачи разрешат мне.
Татьяна смотрит на меня удивленно и зло, но не перечит и, словно набрав в рот воды, больше не пытается вставить ни слова в наш разговор.
– Элен Максимовна, – робко говорит Валера, явно с оглядкой на всевидящее око недовольной женщины, словно цербер наблюдающей за нами. – Игорь Эдуардович передал вам еще это.
Он вынимает из пакета коробку, но поняв, что я слишком слаба и мне нужна помощь, сам открывает её и достаёт очень дорогой, судя по логотипу, телефон.
– Ваш, вероятно, утонул, когда вы упали. Номеров здесь пока немного, но вашу сим-карту удалось восстановить, поэтому сможете принимать звонки и добавлять в телефонную книгу.
– Спасибо, Валер, – говорю искренне. Мне приятно, что муж позаботился и не просто купил аппарат, а добавил туда номера, чтобы я могла им пользоваться по назначению. Жду – не дождусь, когда останусь одна и смогу проверить, как он записал своё номер. И записал ли вообще? – И… передай мою благодарность Игорю Эдуардовичу.
Валера добродушно улыбается и, кивнув мне, затем Татьяне, уходит.
– Я бы хотела немного поспать, – говорю женщине, намекая, что ей лучше оставить меня одну.
– Мне велено вас не оставлять ни на минуту одну. Поэтому спите. Я вам не помешаю.
Всё-таки ужасно упрямая она. Интересно, кто принимал её на работу?
– Татьяна, скажите, а как вы попали к нам в дом?
Некоторое время она недоверчиво смотрит на меня, а затем нехотя всё-таки отвечает.
– Вы сами позвали меня на место экономки.
– А как мы с вами познакомились? – мне кажется, что эта женщина что-то скрывает, и я стараюсь говорить безразлично, но при этом быть очень внимательной к её ответам, чтобы не пропустить ни единой детали или оговорки.
– Я уже и не помню… – уклончиво и нервно отвечает. – Это было давно.
– Насколько давно?
– Я не помню, может четыре или пять лет назад…
– У вас что, тоже амнезия? – говорю полушутя, но с понятной целью – она должна понять, что я буду выяснять этот вопрос, даже если она не даст прямого ответа. – Пять лет это совсем небольшой срок, чтобы не помнить, как познакомился с человеком.
– Я работала у вашей подруги, – говорит с плохо скрываемым недовольством. – У Марины. У вас еще будут вопросы?
– Конечно, – говорю не зло, но уверенно. – У меня же полностью стёрлась память, а значит, мне нужно знать очень много.
– Доктор сказал, что Вам вредно долго разговаривать, Вы слишком слабы и нужно много спать, чтобы восстановиться.
– Я так и поступлю, – смотрю ей прямо в глаза. – Но хочу услышать ответ на последний вопрос, – Татьяна откровенно зла и уже это не скрывает. – Почему вы перешли к нам, если у вас была работа в другом доме?
Экономка не отвечает, а мне кажется, что она придумывает очередную ложь.
– Вы это тоже забыли? – да, после этого разговора она точно будет понимать, что я ей не доверяю. Возможно, не стоило мне наживать врага в её лице, но мне хочется действовать открыто, а не врать и строить за спиной тайные планы разоблачения.
– Помню, – выдавливает из себя. – У нас был небольшой конфликт. Не сошлись характерами с хозяйкой.
– Так всё-таки конфликт или характеры? – лукаво улыбаюсь, понимая, что она уже на грани.
– Ей не нравилось, как я готовлю, – сквозь зубы отвечает Татьяна.
– Ну вот, теперь понятно, – говорю максимально спокойным и равнодушным тоном. – И чего вы так разволновались?! Не переживайте, нас вполне устраивает, как вы готовите. Я, правда, еще не пробовала, но раз вы целых пять лет в нашем доме, значит, всё в порядке.
Татьяна чуть не фырчит от недовольства, а я спокойно беру телефон с тумбочки и отворачиваюсь от неё на другой бок. Чувствую, как её взгляд жжёт где-то в области шеи. Наверняка, хочет меня придушить. Из меня вырывается смешок. Нисколько не страшно, после всего, что со мной случилось…
* * *
Телефон не запоролен. Провожу пальцем вверх и попадаю на главный экран. Здесь какие-то значки приложений, которые меня совершенно не интересуют. Захожу в телефонную книгу… Всего девять контактов. Только имена, без пояснений. Скудненько, однако.
«Альбина». Это вроде та девушка, которая была в больнице с Мариной и еще одним парнем.
«Валера». Тут всё понятно, с охранником-водителем нужно быть на связи.
«Игорь». Вот так просто? Не «Муж», не какое-то ласковое слово, которое мы могли бы придумать друг для друга за шесть лет брака… А может, и было такое, да он из-за какой-то обиды, которую мне не рассказывает, не захотел так подписаться?
«Кирилл». Вроде тоже охранник, но нужно будет уточнить.
«Марина». Барби с накаченными всеми частями тела. Не хотелось бы с ней общаться, как и контактом «Эдуард Викторович», но придётся, я должна перепроверить показания контакта «Татьяна».
И вот остались два незнакомых пока мне контакта: «Наталья Ивановна» и «Снежана».
Снежаной могут звать мою очередную модную подружку. Я уже поняла принцип их имён и стиль поведения. Неужели, я такая же манерная? Как это пошло выглядит со стороны…
– Татьяна, а кто такая Наталья Ивановна? – спрашиваю через плечо, не поворачиваясь к ней.
– Ваша свекровь. Мать Игоря Эдуардовича и законная супруга Эдуарда Викторовича.
Слова «законная супруга» она намеренно выделила. Тогда на кухне я тоже подумала, что она всё знает о наших отношениях со свёкром. Теперь я в этом не сомневаюсь.
– А где она? У нас с ней конфликт? – приходит именно такая версия, так как свекровь ни разу не приехала меня проведать.
– Нет, она не конфликтная. Вообще женщина со странностями, может, она и не знает, что с Вами случилось… Она на даче живёт.
– В Подмосковье? – уточняю, а в голове уже вертится идея вскоре навестить маму мужа.
– Да, два часа на машине.
– Спасибо, – говорю поспешно и возвращаюсь к телефону.
Мне хочется позвонить Игорю. Поблагодарить его. Да просто услышать голос…
Но я боюсь, что снова нарвусь на негатив, поэтому захожу в сообщения и набираю текст:
«Спасибо тебе. За апельсины, за телефон. Спасибо за жизнь»
Отправляю. Игорь тут же появляется в сети, но сообщение остаётся непрочитанным. Спустя несколько минут загораются две голубые галочки. Прочитал.
Гипнотизирую телефон, но ответ не приходит.
У меня созрело новое послание.
«Я не помню, что было в моей прошлой жизни. Но я сегодня поняла, что мне дали шанс сделать всё по-другому, без груза прошлых ошибок и воспоминаний. Я начинаю жить свою новую жизнь. Я была бы рада, если бы ты был рядом».
