Текст книги "«Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии"

Автор книги: Изольда Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)

Непонятно только, почему он разговаривал с девушками по-немецки. Ведь не двойника же Власова немцы возили показывать советским людям, работавшим на строительстве дороги?

Долгие годы меня занимала вся эта история. Теперь в ней можно поставить точку: Власов сдался немцам добровольно! Все дальнейшее, происходившее с ним в качестве лидера антибольшевистского сопротивления под знаменами РОА и КОН Ра, – логическое продолжение шага, который он сделал 12 июля 1942 г. в Туховежах.

А. И. Орлов,

журналист

И. А. Иванова
Пропавший батальон

…А труднее всего приходилось солдатам без оружия – бойцам 5-го отдельного военно-дорожного батальона…

Ф. Андриенко, ветеран 2-й ударной армии

Федор Семенович Андриенко был первым человеком, от которого я услышала о реальном существовании этого батальона. Прежде загадочную аббревиатуру 5-го овдб я видела лишь на конвертах с фронта: так мой отчим Наум Самойлович Файнштейн, командир дорожной роты, обозначал свой адрес.

«Пишу с нового места службы. Теперь я техник-строитель дорожной части, расположенной в глубоком тылу», – прочли мы с мамой в декабре 1941 г. Тыл, конечно, был относительный: станцию Хвойную, где формировался батальон, ежедневно бомбили. Да и недолгий: батальон, приданный штабу 2-й ударной армии, двигался вслед за частями, прорвавшими вражескую оборону на Волхове. Спустя месяц на конвертах появились слова: «Действующая армия», и, несмотря на бодрый тон писем, они тревожили маму. Я же, девятилетняя, эвакуированная в спокойный г. Киров, не представляла толком, что такое фронт, и просто радовалась ласковым письмам дяди Наума.

«Здравствуй, моя любимая Елочка (так отчим называл мою маму) и твоя ветка Изочка! Добрый день, мои дорогие! Сегодня получены подарки для бойцов и командиров [53]53
  В марте 1942 г. во 2-ю ударную армию поступили посылки с продовольствием из Киргизии и Казахстана.


[Закрыть]. В землянке живется хорошо. Спим на еловых лапах. Мягко и ароматно».

О том, как спали по три часа в сутки, работая ночи напролет, недоедали, укрывались в лесу от снарядов, прикрывая головы лопатами вместо касок, как теряли ставших родными товарищей, – обо всем этом Наум не писал. Много лет спустя нам рассказали об этом ветераны.

– Кормились дорожники по III категории, а люди все больные, ослабленные, – вспоминал Федор Семенович. – Мой товарищ по Одесскому пехотному училищу Гриша Альтшуллер по дороге на фронт заболел сыпным тифом. Сняли его с поезда, а после госпиталя определили в 5-й овдб. Сил у него вовсе не было, от ветра шатало. А работать надо – и бревна таскать, и землю копать. Когда рядом стояли – ходил ему помогать… [54]54
  Ф. С. Андриенко служил в 191-й сд.


[Закрыть]

В один из таких дней Андриенко и застал Альтшуллера за разговором с его комроты. Федора Семеновича удивило, что Гриша называл своего ротного по имени-отчеству. Видно, и в армии наш дядя Наум, горный инженер по профессии, оставался гражданским человеком. Погиб он, думается, как солдат, но об этом чуть позже.

А с фронтовой фотокарточки он смотрит на нас, одетый в овчинный полушубок и лохматую черную шапку, совсем не по-командирски, а как-то застенчиво. И приписка маме: «Посылаю тебе фотографию. Она хоть и смешная, но по ней видно, сколь тепло одет твой Умка». «Он самый» – сразу узнал Наума Федор Семенович.

Весной им довелось встретиться еще раз. Андриенко возвращался из бани, устроенной в дальней деревушке, а Наум торопился на помывку и спросил на ходу: «Как баня?» Андриенко поднял вверх палец: «Во!»

Об этой бане узнали и мы из апрельского письма. «Сегодня ходил в баню за 18 км. Зато какая чудная была баня! Я испытал истинное удовольствие. Было очень жарко, но я насыпал на голову снега и чувствовал себя прекрасно».

Как и все тылы, 5-й овдб в апреле стоял еще далеко от передовой. Дорожники слышали стрельбу, и им казалось, что стрелковые полки вот-вот прорвутся к Ленинграду. Наум писал нам: «Вчера был большой бой. Казалось, что от канонады расколется земля. Била наша славная артиллерия и „катюши“. Надеюсь до мая побывать на нашей даче».

До войны мы снимали дачу в Вырице. В 42-м 2-я ударная не дошла до нее 26 км, остановленная немцами в Порожке.

Положение наших войск, углубившихся в леса на 75 км, с трех сторон окруженных противником, было далеко не блестящим, но знало о том лишь высокое командование. В частях каждый выполнял свое дело. Стрелковые подразделения держали оборону на вверенных им участках; дорожники, не покладая рук, прокладывали лежневки и гати по раскисшим тропам. Наступили северные белые ночи – раздолье для вражеской авиации. «„Гансы“ все так же летают, – писал Наум. – Два дня назад немецкая сволочь разбила сделанное нашими руками. Поправили».

Доставка продовольствия и боеприпасов в окруженную армию производилась по узкому 5-километровому «коридору» от д. Кречно до Мясного Бора. Горловина зимнего прорыва к весне превратилась в пульсирующий клапан, который то захлопывался немцами, то вновь открывался нашими дорогой ценой. Спустя много лет нам стали понятны строки Наумовых писем: «Нас хотели послать в „горлышко“ – основание нашего клина, но отменили, ибо мы там уже достаточно пробыли».

Письма еще шли, и будущая встреча мамы с отчимом не казалась такой уж немыслимой. «Что касается встречи с тобой, то я не остановился бы перед тем, чтобы два раза пройти через Долину смерти или „чертов мост“ (есть у нас такое место, где сильно пахнет могилой), да не пускают. Этой ночью отрезанные „гансы“ пытались пробиться, но были наказаны. Скоро их всех отправят к предкам – псам-рыцарям!»

Об истинном положении дел в 5-м овдб, видимо, не догадывались: немцы вовсе не пробивались из окружения, а, наступая с севера и юга на «горлышко», отрезали 2-ю ударную…

В письме от 18 мая Наум сообщает: «Заканчиваем выполнение правительственного задания». По времени это совпадает с завершением строительства узкоколейки, по которой удалось вывезти из «мешка» часть раненых. Последнее письмо от 23 мая, мы получили в июне. Как всегда, оно было оптимистичным. «Все мы здесь, да и вы у себя, наверное, очень обрадовались успехам нашего оружия на Харьковском направлении. Чем бить – у нас теперь есть, а желание драться – огромное. Всегда помню твой наказ и, по возможности, берегу себя, но краснеть тебе за меня не придется. Я не трус, и никто из нас этого сказать не может».

Больше писем не было. С июля маме перестали выплачивать деньги по аттестату. На все запросы о судьбе отчима в военкомате отвечали одно и то же: «В списках убитых, умерших от ран и пропавших без вести не значится».

Прошло долгих два года, и мы вернулись в освобожденный от блокады Ленинград. Дома было пусто и тихо: кто умер от голода, кто еще воевал. В нашем Ленинском военкомате о судьбе Наума также ничего не знали. Однажды маме даже сказали: «Прекратите сюда ходить! Не значится – значит, в плену, а предателей мы не ищем!»

Мама хорошо помнила слова Наума, сказанные им на прощание: «Куда бы я ни делся, знай, что в плену меня быть не может…» Он ведь понимал, что еврею в гитлеровском плену делать нечего.

После войны мы много раз посылали запросы в Министерство обороны, в отдел кадров и архивы и получали однотипные невразумительные ответы: не числится, не состоит.

В 1985 г. письмо из ЦАМО оказалось более пространным: «Полевая почта № 1550 относится к штабу 2-й ударной армии». Первая мысль была обжигающе горькой: «Боже мой, в той самой, власовской…» Ведь четыре десятилетия после войны наименование этой армии постоянно связывалось с именем генерала А. А. Власова, сформировавшего в плену РОА, воевавшую на стороне Германии. И хотя это случилось два года спустя после гибели 2-й ударной первого формирования, Главному Политуправлению Красной Армии показалось удобным списать неудачу Любанской операции на изменившего генерала. Ведь эта операция (немцы называли ее Волховским сражением) длилась более полугода и стоила нам 150 тысяч солдатских жизней, но главные виновники трагедии сидели столь высоко, что никто не решался их назвать.

Поездки в Мясной Бор, встречи с ветеранами позволили представить положение, в котором оказались окруженцы. Голод, до предела сжатое кольцо, тысячи невывезенных раненых и отчаянный прорыв к своим 24 июня 42-го года. Вырваться из адского котла удалось немногим. Из 5-го овдб – никому.

В Центральном архиве Министерства обороны удалось узнать, что сформирован батальон был 29 декабря 1941 г., придан штабу 4-й армии, с февраля – 2-й ударной. На 01.01.42 г. в батальоне состоял 621 человек, имелось 44 лошади, 4 грузовика, 1 трактор и 5 винтовок. Командовал батальоном кадровый военный, майор Михаил Алексеевич Шелепин. Его, а также начальника автодорожного отдела 2-й УА H. Н. Шешминцева близко знал полковник В. А. Кременицкий, рассказавший о совместной службе в железнодорожных войсках на Дальнем Востоке.

К июню 42-го 5-й овдб насчитывал 342 человека и 23 июня был придан для осуществления прорыва 46-й стрелковой дивизии. После 25 июня и дорожный батальон, и 46-я дивизия перестали существовать. Из 5-го овдб не вышел никто, из АДО – один майор Шешминцев, погибший в 1943 г. Судьбы комбата Шелепина и командиров рот неизвестны.

Заново сформированный в августе 1942 г. 5-й отдельный дорожно-строительный батальон не имел в своем составе ни одного человека из 5-го овдб, разделившего трагическую судьбу солдат 2-й ударной. Остались лишь скупые строчки в архиве да память в осиротевших семьях, пожелтевшие письма и выцветшие фотокарточки…

И. А. Иванова,

дочь воентехника 1 ранга

командира 4-й роты 5-го овдб Н. С. Файнштейна

Послесловие

После событий, описанных в этой книге, минуло более шести десятилетий. Но все так же съезжаются в Долину смерти поисковики и выносят каждую весну сотни останков солдат, насмерть стоявших здесь в 42-м.

На месте чахлого послевоенного леса выросло в Мясном Бору неоглядное кладбище с белой часовней и десятками братских могил, где нашли упокоение более 70 тысяч человек. Лежат здесь восемнадцатилетние новобранцы из всех уголков России, и кадровые командиры Красной Армии, и жители 45 деревень, освобожденных 2-й ударной.

Никто из них не знал заранее своей участи. В частях, оторвавшихся от места прорыва на 60–70 км, в Дубовике и Красной Горке, Радофинникове и Коровьем Ручье, Ольховке и Вдицко долго не сознавали безвыходности своего положения. С вековечным русским терпением они просто воевали в тяжелейших условиях, выпавших на их долю. Голодали и замерзали, прокладывали в болотах лежни и гати, стреляли по врагу считаными патронами и верили, несмотря ни на что, в Победу.

Немногие из участников Волховской битвы дожили до 9 мая 1945 г. Еще меньше – до наших дней, когда смогли рассказать обо всем, что видели и пережили. Каждый из 200 дней, проведенных под Мясным Бором, был подвигом. Комдив 327-й сд И. М. Антюфеев считал его равным подвигу героев Брестской крепости. И те и другие были скрыты от нас полувековой завесой молчания.

Авторы книги смогут считать выполненным свой долг перед павшими, если им удалось отразить обстановку боев на Волхове в первой половине 1942 г., стереть тень клеветы с героев и мучеников 2-й ударной армии первого формирования и оставить след в отечественной военной истории: война 1941–1945 гг. не оказалась, к сожалению, для нашего народа последней, но еще не все ее уроки учтены и изучены.

И. Иванова

Условные сокращения

А – армия

ак – армейский корпус

ап – артиллерийский полк

БМП – батальонный медицинский пункт

БОП – бригадный обменный пункт

ВС – Вооруженные Силы (СССР)

ВФ – Волховский фронт

гап – гаубичный артиллерийский полк

ГШ – Генеральный штаб

дзот – деревоземляная огневая точка

ДОП – дивизионный обменный пункт

дот – долговременная огневая точка

кк – кавалерийский корпус

КП – командный пункт

командарм – командующий армией

комбриг – командир бригады

комбат – командир батальона, батареи

комдив – командир дивизии, дивизиона

лап – легкий артиллерийский полк

мсб – медико-санитарный батальон, медсанбат

мср – медико-санитарная рота

НП – наблюдательный пункт

НШ – начальник штаба

ОП – опорный пункт (нем.)

оп – огневые позиции

ОТ – огневая точка

обс – отдельный батальон связи

овдб – отдельный военно-дорожный батальон

ОЛБ – отдельный лыжный батальон

ОРМУ – отдельная рота медицинского усиления

осбр – отдельная стрелковая бригада

пд – пехотная дивизия (немецкая)

ПМП – передвижной медицинский пункт

ПНШ – помощник начальника штаба

ППГ– полевой передвижной госпиталь

ППД – пистолет-пулемет Дегтярева

ППС – полевая почтовая станция

ПТР – противотанковое ружье

ППШ – пистолет-пулемет Шапошникова

РГК – резерв Главного командования

РОА – Русская освободительная армия

сб – стрелковый батальон

сд – стрелковая дивизия

сп – стрелковый полк

тбр – танковая бригада, танковый батальон

УА – ударная армия

ЦАМО – Центральный архив Министерства обороны

штарм – штаб армии

штадив – штаб дивизии

Иллюстрации

^{В штабе Волховского фронта. Справа налево: комфронта К. А. Мерецков, член Военного совета А. И. Запорожец, начштаба Г. Д. Стельмах}

^{Командующий 2-й ударной армией Н. К. Клыков (справа) и член Военного совета армии дивизионный комиссар И. В. Зуев. 1942 г.}

^{Командир 13-го кавалерийского корпуса генерал-майор Н. И. Гусев (справа) и начальник штаба корпуса генерал-майор Казачок}

^{Командиры и политработники 92-й стрелковой дивизии}

^{Приготовление пищи в лагере. Март 1942 г.}

^{Мясной Бор. Пулеметный расчет на огневой точке}

^{Передний край немецкой обороны. Фото Гудлаха}

^{13-й кавалерийский корпус на марше}

^{Бойцы 13-го кавалерийского корпуса в засаде}

^{Советский танк, захваченный немцами. Фото Гудлаха}

^{После зимних боев. Фото Гудлаха}

^{Раненые немцы. Фото Гудлаха}

^{Дороги. Фото Гудлаха}

^{Доставка боеприпасов и продовольствия возможна только при помощи лошадей. Фото Гудлаха}

^{Немецкий артиллерийский расчет. 1942 г. Фото Гудлаха}

^{Немецкий пулеметный расчет. 1942 г. Фото Гудлаха}

^{Просека «Эрика». Беженцы. Фото Гудлаха}

^{Болотная «дорога». 1942 г. Фото Гудлаха}

^{Советские военнопленные в Долине смерти. Фото Гудлаха}

^{Взорванный русский состав. 1942 г. Фото Гудлаха}

^{«Здесь начинается ад!» Фото Гудлаха}

^{«Осторожно, местность просматривается противником!» Фото Гудлаха}

^{Любимое место для фотографирования у шоссе Чудово – Ленинград. Фото Гудлаха}

^{Обратная сторона надписи. Юмор не потерян («Подумай, стоит ли сюда идти? Гета фон Берлихинген»). Фото Гудлаха}

^{Немецкие солдаты делятся едой с беженцами. Фото Гудлаха}

^{Выведенное из строя орудие. Фото Гудлаха}

^{Беженка рассказывает о страданиях в «котле» Фото Гудлаха}

^{В лесу. Чтобы утолить голод, жевали кору. Фото Гудлаха}

^{Группа русских детей, голодавших неделями. Фото Гудлаха}

^{Трофеи. Фото Гудлаха}

^{Раненые советские военнопленные. Фото Гудлаха}

^{Раненые советские военнопленные. На заднем плане оголенные стволы деревьев. Корой утоляли голод. Фото Гудлаха}

^{Раненые советские военнопленные. Фото Гудлаха}

^{Беженцы. Фото Гудлаха}

^{По шпалам раненый пытается добраться до просеки. Фото Гудлаха}

^{Захваченные советские орудия. Фото Гудлаха}

^{Разрушенная железная дорога. Фото Гудлаха}

^{Выведенные из строя советские орудия на железной дороге Тосно – Каменка. Фото Гудлаха}

^{Группа русских солдат направляется в плен. Фото Гудлаха}

^{Просека «Эрика». Фото Гудлаха}

^{Беженцы. Фото Гудлаха}

^{В плен. Фото Гудлаха}

^{Питание советских пленных. Фото Гудлаха}

^{Немецкое кладбище под Чудовом. Фото Гудлаха}

^{Прибыло пополнение}

^{Командир партизанского отряда Д. Ф. Косицын}

^{Боевая тревога в подразделении}

^{Немецкая листовка}

^{Немецкая листовка}

^{Красноармейская газета}

^{От дома остались только трубы. Фото Гудлаха}

^{Ездовая лошадь в укрытии}

^{«Дорога» в Волховской власти. Фото Гудлаха}