Текст книги "Мелодия любви"

Автор книги: Изобел Чейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Изобел Чейс
Мелодия любви

Глава 1

Ветровое стекло треснуло и разбилось. Либби Макферсон, словно во сне, смотрела, как осколки посыпались ей на колени. И только скрежет и лязг металла привели ее в чувство. Вокруг кричали и суетились люди, потом в машину внезапно хлынул поток ледяного воздуха, когда дверь со стороны водителя сорвали с петель.

– Хайме! – позвала Либби.

В ответ – тишина.

– Сначала вытаскиваем его, – распорядился человек в белом халате. – Девушку потом. Кажется, у нее всего-навсего повреждена рука.

Ее рука! Либби поднесла ладони к лицу и внимательно уставилась на них. Левая рука была вся в крови, и пальцы не шевелились. Либби закричала. Кто-то сделал ей укол, и все вокруг погрузилось во тьму.

– Либби, детка, тебе нельзя это делать! Неужели ты забыла, что надо беречь руки?

Нет, она прекрасно помнила. Стоило ей отрезать кусок хлеба, родители тут же делали ей замечание. Другие дети могли играть с ножами, лазать по камням, а Либби должна была беречь руки. Каждый день она часами просиживала за пианино, страстно мечтая вырваться на свободу. Либби была самой одаренной юной пианисткой в стране. Ее семья даже переехала в Лондон, чтобы Либби могла заниматься с лучшими учителями. Они настаивали, что девочка должна изучать теорию и технику игры. Талант нужно пестовать и развивать, а не ослеплять им падкую на сенсации публику.

Ее родители были разочарованы. Сами они не имели никакого отношения к музыке и безгранично гордились своей дочерью, жертвуя ради нее всем. Либби с радостью училась в Лондонской школе музыки и легко сдавала все экзамены. Когда она впервые появилась на сцене, то вызвала всеобщий восторг, и ее стали всюду приглашать с выступлениями.

Это была ее первая поездка в Америку. Жаль, что родители не смогли сопровождать ее, но зато Либби впервые в жизни познала вкус свободы. Она играла в Чикаго, Вашингтоне, Сан-Франциско и вот теперь была в Нью-Йорке. Либби была в восторге от Америки. Поистине, это страна возможностей, и девушка с радостью пользовалась ими.

Ее менеджер Хайме Запата сопровождал Либби повсюду. Он и его жена Хуана стали ее самыми близкими друзьями. Хайме вез ее домой после концерта, когда черный седан возник, будто из ниоткуда и врезался в их машину. В салоне стоял тошнотворный запах смятых цветов, недавно полученных Либби посреди бурных оваций. А после этого ничего, кроме забытья и теплоты больничной палаты.

– Хуанита!

– Я здесь, – раздался успокаивающий грудной голос.

Либби всегда восхищалась чуть заметным испанским акцентом Хуаны и ее мужа.

– Ты должна быть с Хайме!

– Он спит. – Хуана прикусила губу.

– С ним все в порядке? Ответь мне!

– Он в порядке. Ему наложили гипс, но врачи говорят, что ничего страшного. По правде говоря, Хайме больше беспокоится о тебе.

– Но это же смешно! Я чувствую себя просто превосходно.

В темных глазах Хуаны показались слезы.

– А твоя рука?

И только теперь Либби вспомнила. Ее рука была перевязана, под пальцы подложена дощечка, чтобы зафиксировать ладонь. Либби прикрыла глаза.

– Я смогу играть?

Хуана вытерла слезы.

– Никто не знает. Врачи сказали, что порвана связка. Они сделали все, что могли…

– Значит, я не смогу играть? – перебила Либби.

– Немножко сможешь. Но только не всю программу целиком.

– Тогда мне лучше вернуться домой, – ровным голосом произнесла Либби, хотя мысль о встрече с семьей приводила ее в ужас.

– Думаю, тебе надо немного повременить. Так считает Хайме. После лечения станет лучше. Ты можешь остаться с нами в Сан-Франциско.

– Но у тебя и так довольно забот с Хайме, – слабо возразила Либби.

Хуана поднялась.

– Хайме так решил, детка, и, как его жена, я должна исполнять его волю. Как только вы немного окрепнете, мы полетим в Сан-Франциско!

Либби откинулась на подушки. В ноздри опять вошел аромат цветов. Надо сказать сестре, чтобы она их выбросила. Если Либби когда-нибудь решится сажать цветы, то они будут совсем без запаха, как кактусы! Правда, корявые, мясистые листья кактусов всегда вызывали у нее отвращение. Либби отвернулась к стене и разрыдалась. Лучше бы она вообще умерла! Она ведь ничего не умеет, кроме, как играть на рояле.

– Нет, ты только послушай! – со смешком произнесла Хуана. – Ни за что не поверила бы, если бы не увидела своими глазами.

– Что такое? – Либби выхватила у нее из рук музыкальный журнал.

– Вот, в разделе объявлений! – Хуана ткнула ярко-красным ногтем в страницу.

Либби прочла:

«Требуется молодая, музыкально одаренная женщина для обучения одаренного мальчика. В перспективе возможен брак. Обращаться к Джонатану Хоупу, ранчо «Биг Джей», Рэттлснейк».

– Рэттлснейк! – воскликнула Либби. – Ничего себе название!

– Ну и как тебе объявление? – спросила Хуана.

– Здесь перечислены требования, – задумчиво протянула Либби. В ее взгляде была смесь изумления и гнева. – Я собираюсь попробовать.

Хуана улыбнулась:

– Неплохая мысль. Сможешь пока собраться с мыслями. Напиши ему, что живешь у нас в Сан-Франциско.

– Если я соглашусь, то только затем, чтобы преподать ему урок. Как вообще можно предположить, что человек, соответствующий этим требованиям, вдруг бросит все и отправится в Рэттлснейк учить какого-то сосунка играть на пианино!

– Возможно, мальчик действительно талантлив.

– Еще бы нет! Неужто он не понимает, что люди жертвуют всем и отказываются от всего, чтобы добиться таких вершин?

Однако Хуана хранила полное спокойствие.

– Напиши ему, а я опущу письмо в почтовый ящик.

– Я сама! – Либби гневно смотрела на объявление.

Ей понадобилось очень много времени, чтобы сочинить письмо. Либби хотела, чтобы оно было обидным и одновременно изысканно вежливым.

– Возможно, я даже съезжу к нему на ранчо, – заявила она. – Я не могу вечно жить у вас, а вернуться домой к родителям у меня пока не хватает духа. Понимаешь, изменилась не только моя жизнь, но и их. До этого все вращалось вокруг музыки.

– Оставайся с нами, сколько хочешь! Ты не думала, что преподавание – это выход для тебя? Необязательно именно эта работа.

– Может быть.

Правда, сама Либби была не в восторге от такого предложения. Ее не радовала мысль, что придется учить других, создавать музыку, она хотела делать это сама. Либби взглянула на свою забинтованную руку. Такая маленькая, а разрушила всю ее жизнь!

– Пожалуй, пошлю ему несколько последних снимков, – решила Либби. – И автограф на память! Конечно, мое имя ему ни о чем не скажет, зато заставит хорошенько подумать.

– А вдруг он не такая уж деревенщина? – с сомнением произнесла Хуана. – Нельзя же определить по адресу.

– Можно! – Либби размашисто подписала фотографию и сунула ее в конверт.

Хуана задумчиво посмотрела на нее:

– Ты считаешь, что тебе никто не нужен, но это не так.

Либби покачала головой:

– У вас с Хайме все иначе. Но у меня есть музыка… – Она запнулась. – Была музыка. И больше я ни в чем не нуждалась.

Хайме с Хуаной справедливо гордились своей квартирой. Из окна открывался роскошный вид на "Золотой мост», а все комнаты украшали американские и мексиканские антикварные безделушки, которые Хайме собирал по всей южной Калифорнии. Одним из его увлечений были музыкальные инструменты – они висели на стенах и прятались по углам.

Либби чувствовала себя здесь как дома. Честно говоря, эта семья была более музыкальной, нежели ее собственная. Конечно, ее родители гордились достижениями дочери, но больше любили ее славу, нежели музыку. У Хайме с Хуаной все было по-другому. Всю свою жизнь они посвятили музыке – собственной и чужой.

Либби трудно было поверить, что можно уехать так далеко и все же остаться в одной стране. Из пронизанного ледяным ветром Нью-Йорка они вылетели в теплой одежде, а несколько часов спустя очутились в ласковой, солнечной Калифорнии, где зима уже уступала место очаровательной весне. До изнурительно жаркого лета, когда Техас, Нью-Мексико и другие юго-западные штаты изнемогают под палящими лучами, было еще далеко. Сейчас можно было нежиться под калифорнийским солнцем, лакомиться апельсинами и купаться в теплых водах Тихого океана.

Либби еще не привыкла к частым перелетам. Один раз она уже летела из Нью-Йорка в Сан-Франциско, но тогда все было по-другому. Всю дорогу она репетировала на ручной клавиатуре мелодию, которая вскоре должна была зазвучать со сцены концертного зала. Но когда самолет приземлился, Либби поняла, что, невзирая на расстояния, в Сан-Франциско царил тот же американский дух, что и в Нью-Йорке.

Из аэропорта они выехали на машине Хуаны. И вновь Сан-Франциско удивил Либби. Она восхищалась красотой улиц и старинными зданиями. Когда они остановились перед домом, Либби втайне надеялась, что ей не придется часто ездить, потому что после аварии стала бояться машин.

– Жаль, что с нами нет Хайме, – вздохнула Хуана, когда они вошли в лифт.

– Мне тоже. Если бы не я, тебе не пришлось бы так рано возвращаться.

– Глупости, детка. Нью-Йорк слишком дорогой город! Я не смогла бы вечно жить в гостинице.

– Ты права.

– Давай больше не будем об этом, ладно?

– Не знаю. Я не могу злоупотреблять твоим гостеприимством.

Хуана рассмеялась:

– А кто злоупотребляет?

Но Либби все равно понимала, что не сможет долго оставаться в Сан-Франциско. Ей придется подумать о будущем. Надо будет все рассказать родителям. Как она станет жить без музыки?

И, тем не менее город очаровал Либби. Через неделю ее руку освободили от повязки, и, хотя пальцы еще болели и плохо гнулись, Либби была рада этому. На том месте, где была разорвана связка, остался уродливый шрам. Либби он казался еще более ужасным оттого, что ее руки всегда были такими ухоженными и красивыми.

– Я смогу нормально пользоваться рукой? – спросила она у врача.

– Понадобится время, чтобы она окрепла.

Когда он ушел, Либби долго сидела на веранде, любуясь проплывавшими в гавани кораблями. Ее губы пересохли, когда она начала изучать длинный красный шрам на левой руке.

– Тебе письмо! – крикнула Хуана. – Прочтешь или я оставлю его в прихожей?

Либби не ответила, потому что готова была расплакаться.

– Из Рэттлснейка, – продолжала соблазнять ее Хуана.

– Да? – Либби уже почти позабыла о своей обиде и о человеке по имени Джонатан Хоуп.

– Если ты не откроешь, это сделаю я! Мне не терпится узнать, что он написал.

Либби медленно вскрыла конверт. Он оказался толще, чем она ожидала.

– Кажется, ему было что сказать, – без интереса заметила она.

Хуана выхватила из рук Либби конверт, и на пол посыпалось его содержимое.

– Да здесь билет! Похоже, он уже все решил.

На авиационном билете стояло имя Либби. Неужели он, правда решил, что она приедет?

– Я не знаю, где Рэттлснейк.

– Почти на границе с Мексикой.

Либби удивило, что Хуане известно про такое захолустье. Но возможно, оно кажется захолустьем только ей? Либби развернула письмо и положила его на колени.

«Уважаемая мисс Макферсон!

Внутри вы найдете билет и инструкцию, как добраться до Рэттлснейка. Простите, что не смогу быть у вас в Сан-Франциско, поэтому вынужден просить вас приехать для собеседования сюда. Если условия вас не устраивают, сообщите.

Искренне ваш, Джонатан Хоуп».

– Ты ведь не поедешь?

– Не знаю.

– Подумай пока. Мне надо уйти ненадолго. Будь как дома, я скоро вернусь.

Либби услышала, как хлопнула входная дверь, но даже не пошевелилась. Она перечитала письмо и неторопливо изучила все содержимое конверта. На самолете она доберется до столицы штата, а потом автобус отвезет ее в Рэттлснейк. Либби никогда прежде не путешествовала так далеко одна. Ее удивило, что Джонатан Хоуп пошел на такие расходы, и в этот момент поняла, что уже приняла решение. В следующую минуту раздался телефонный звонок.

– Миссис Запата? – спросил мужской голос.

Либби поинтересовалась, чем она может помочь.

– Завтра из Нью-Йорка доставят ее мужа. Пусть она перезвонит мне, чтобы уточнить подробности. Нам придется организовать машину, чтобы доставить его из аэропорта, потому что в самолете он будет на носилках.

– Я передам. Как хорошо, что его привозят! Ему лучше?

– Боюсь, мне это неизвестно.

Либби повесила трубку и, только когда вернулась в комнату и вновь увидела письмо Джонатана Хоупа, поняла, что значит для нее этот звонок.

Хуане придется ухаживать за мужем. Несмотря на все ее протесты, Либби знала, что она будет ей только мешать. Значит, придется ехать, хочет она того или нет. Если пока она не может вернуться в Англию к родителям, то придется воспользоваться билетом в никуда. Либби вздохнула и только сейчас заметила среди бумаг в конверте цветную фотографию.

На ней был заснят мужчина верхом на лошади. Из-под ковбойской шляпы выглядывало смеющееся лицо. На оборотной стороне снимка было написано: «Ваш Джонатан Хоуп».

Либби с изумлением разглядывала фотографию. Так это и есть Джонатан Хоуп? Она представляла его совсем другим. При взгляде на его смеющееся лицо ее губы невольно изогнулись в улыбке. Либби пристальнее вгляделась в снимок, пытаясь разгадать характер запечатленного на нем человека. Джонатан Хоуп был рослым мужчиной с большими, крепкими руками. Цвет его коротких волос и глаз невозможно было разглядеть. А еще Либби убедилась, что была права: он ничего не смыслил в музыке. Ни один человек, ведущий простую, трудовую жизнь, не сможет оценить кропотливого труда музыканта.

Когда вернулась Хуана, Либби уже написала мистеру Хоупу, что согласна приехать. Приклеив на конверт марку, она положила письмо в прихожей. Жребий был брошен, и Либби испытала огромное облегчение.

– Ты уверена, что хочешь ехать? – несколько раз переспросила Хуана.

– Абсолютно! Мне не терпится увидеть настоящую Америку. Это будет здорово!

Хуана поверила ей.

– Если только не будешь принимать этого Джонатана Хоупа всерьез, – предупредила она. – Но ты права: на ранчо жизнь кипит. Мы с Хайме время от времени навещаем друга, кстати, его ранчо тоже недалеко от Рэттлснейка. Нам там очень нравится. Точнее, нравилось…

Либби стало стыдно, что она говорила только о себе.

– Вы опять поедете туда, – мягко произнесла она.

– Если он будет ходить.

– Обязательно будет! Просто нужно немного подождать, Хуанита.

Хуана слабо улыбнулась:

– Время и Хайме всегда были злейшими врагами. Ему никогда не хватало времени. И вот теперь он ничего не может делать. Возможно, навсегда!

– Всего на несколько месяцев. Самое время наверстать упущенное и почитать. Вот увидишь: так и будет!

– Надеюсь. Либби, я буду так по тебе скучать!

– Ничего подобного. Тебе придется ухаживать за Хайме, а я только мешала бы…

– Но ты ведь уезжаешь не поэтому?

– Конечно, нет! Я действительно хочу поехать. Я благодарна тебе, что ты позволила мне пожить у вас, но теперь мне пора.

Либби знала, что убедила Хуану, но не была уверена, что ей удалось убедить себя. У нее холодело на сердце, когда она представляла, что ей придется оставить Сан-Франциско, знакомых людей и отправиться одной в незнакомую страну. Америка была такой огромной! И хотя здесь везде говорили по-английски, Либби не всегда всех понимала. Но кроме страха испытывала и любопытство.

Вечером, укладываясь в постель, Либби поставила рядом с собой на столике фотографию Джонатана Хоупа. Она решила, что если будет часто смотреть на нее, то легко узнает его при встрече.

Глава 2

Сквозь запыленные стекла автобуса Либби разглядывала Рэттлснейк. – Рэттлснейк! – уже во второй раз объявил водитель, сурово посматривая на нее.

– Вы уверены? – нервно спросила Либби.

– Проезжаю здесь каждую неделю!

Либби принялась собирать вещи. Один из пассажиров любезно помог донести ее чемодан до остановки.

– Вас кто-нибудь встречает? – осведомился он.

Либби кивнула и огляделась. Автобус с ревом свернул за угол и исчез в пустыне. А Либби осталась совершенно одна среди декораций к вестерну. В Рэттлснейке было два ряда магазинов, отель, бар и кафе у автобусной остановки. Песок из пустыни покрывал единственную улицу, и колеса проезжавших машин оставляли на нем узоры, в придорожных кюветах он собирался в небольшие холмики, которые при малейшем ветерке разлетались и слепили прохожих.

Взгляд Либби упал на витрину кафе, которую почти загородила широкая спина в ярчайшей голубой рубашке. Почему-то она решила, что спина принадлежит Джонатану Хоупу.

Либби помедлила, не зная, можно ли оставить чемодан на улице, но он был слишком тяжел, чтобы идти в кафе с ним. В конце концов, она робко постучала в стекло, и Джонатан Хоуп оглянулся. В следующую секунду он уже выбежал за дверь.

– Добрались? – весело произнес он.

Либби гордо вскинула голову:

– Я только что приехала.

– Да, мэм. Я видел автобус.

Либби поняла, что ее городской костюм и модная шляпа резко выделяются на фоне окружающего пейзажа. Ее смущали любопытные взгляды прохожих, но Джонатан Хоуп будто ничего этого не замечал.

– Чашечка кофе вас взбодрит. Поездки на автобусе очень утомительны.

– Мне было даже интересно, – застенчиво возразила Либби. – Я никогда так далеко не ездила.

– Правда? Вы полюбите это место, когда привыкнете к нему. Это все ваши вещи? – Джонатан указал рукой на чемодан. – Если что-то понадобится, тут все можно купить…

Он уверенно повел Либби в кафе. Там царила безупречная чистота. Владельцы кафе – семейная пара – не были похожи на американцев, как их представляла себе Либби, скорее всего, они были мексиканцы.

– Да? – обратилась официантка к Джонатану.

Мистер Хоуп откинулся на спинку стула и из-под надвинутой на глаза шляпы оглядел Либби.

– Две содовые.

– Но… – начала Либби.

– Если вы никогда не пробовали содовую, то не знаете, что потеряли. – Он кивнул официантке, и та удалилась, очевидно, сгорая от нетерпения узнать, кто такая Либби.

– Они будут задавать множество вопросов, пока к вам не привыкнут, – предупредил Джонатан. – Но они привыкнут.

– Если я останусь, – напомнила Либби.

Он усмехнулся:

– Вы останетесь.

Либби не выдержала и улыбнулась в ответ:

– Откуда вам знать?

– Вы здесь всего несколько минут, а вам уже нравится!

Содовая по вкусу напоминала шипучее мороженое. Либби мгновенно позабыла про долгое, утомительное путешествие.

– Сколько отсюда до вашего ранчо, мистер Хоуп?

– Около двадцати миль. «Биг Джей» доходит до окраин городка, а сам дом расположен в горах. – Джонатан показал туда рукой, но Либби ничего там не увидела, кроме дрожащего в воздухе марева.

– В письме говорилось, что там немного пустынно. Кто еще живет с вами?

– В данный момент мой племянник.

– Вот как!

– Он сын моей сестры. Она вышла замуж за мексиканца. Сейчас его отец в Германии, и мальчик пока живет у меня.

– Ясно.

– Допивайте вашу содовую, и поедем.

Либби послушно опорожнила стакан и вышла на раскаленную улицу. Джонатан Хоуп нес ее чемодан так легко, словно это была пушинка, а она проклинала свои высокие каблуки, застревающие в выбоинах на тротуаре. Либби приходилось почти бежать, чтобы поспевать за Джонатаном. У джипа он остановился и забросил чемодан на заднее сиденье.

– Садитесь! А я позвоню судье и скажу, что мы едем.

Узкая юбка совсем не годилась для поездок на такой машине, но Либби все же как-то удалось залезть в нее и устроиться на жестком, обтянутом парусиной сиденье. Она смотрела вслед Джонатану и думала, что он выглядит точно так же, как на фотографии, которая стояла у нее на столике всю неделю. Поглядывая на нее время от времени, Либби находила в этом странное утешение, особенно после того, как привезли домой Хайме. Хуана и Хайме были нужны друг другу, и, хотя Либби в любое время была их желанной гостьей, сейчас у них не было на нее сил. Либби не обижалась, но чувствовала себя одиноко и страшилась будущего.

Заметив привязанных у бара лошадей, Либби ничуть не удивилась. Даже здесь конь уступил место автомобилю. В этом странном, заброшенном городке не чувствовалось недостатка в деньгах.

Наконец Джонатан Хоуп вернулся к машине, сел за руль и завел двигатель.

– Судья сказал, что все уже готово и мы можем заехать к нему по пути домой. Полагаю, вам уже есть двадцать один год?

– Мне двадцать пять, – нахмурившись, ответила Либби.

Джонатан усмехнулся:

– Не переживайте! Мне в прошлом месяце исполнилось тридцать три.

Либби удивилась. Ей показалось, что Джонатан выглядит старше. Вокруг его глаз залегли глубокие морщины, на вид ему было около сорока.

– Судья ваш друг? – полюбопытствовала она, чтобы сменить тему.

– Можно и так сказать. Мы выросли в этих краях. Ходили в одну и ту же школу. Правда, он немного старше меня.

Либби недоумевала. Кажется, они не были особенно близки, зачем же им тогда заезжать к судье по пути?

– Я привезла с собой диплом. Ваш племянник очень талантлив?

– Он неплохо играет. Но ведь вы не поэтому приехали в Рэттлснейк?

– Не совсем. Я жила у моих друзей в Сан-Франциско. Мы с Хайме попали в Нью-Йорке в аварию. Он сильно пострадал, поэтому вполне естественно, что я им немного мешала…

– И вам было некуда идти?

– Вообще-то я не уверена, что останусь здесь. Я приехала только на собеседование, не забывайте!

Джонатан засмеялся:

– Я уже успел позабыть об этой формальности. Давайте пока отложим собеседование. Вы ведь все равно едете на ранчо, так? Назад дороги нет.

– Согласна.

– Так, все решено?

Либби кивнула. Была какая-то особая прелесть в том, чтобы так быстро принимать решения. Она так привыкла, что ее распорядок дня составляется другими, что с наслаждением пользовалась случаем все решать самой.

– Я никогда прежде не была на ранчо, – призналась Либби. – Так не терпится посмотреть!

Ласковый взгляд Джонатана совершенно ее обезоружил.

– Вот и отлично!

Они проехали по единственной улице городка, свернули в переулок и остановились у старого деревянного дома, выбеленного лучами солнца и затененного огромными деревьями.

– Это дом судьи, – сообщил мистер Хоуп. – Отец несколько запустил его, но сам судья планирует все восстановить. Новая краска поистине сотворит чудеса. Но внутри все равно уютно. – Джонатан помог Либби вылезти из джипа.

Из-за угла дома выбежал маленький негритянский мальчик и с интересом наблюдал за ними, сунув палец в рот.

Когда Либби поднялась на веранду, деревянный пол предательски затрещал. Мистер Хоуп рассмеялся:

– Возьмите меня за руку, и я вас поймаю, если вы вдруг захотите упасть!

Либби проигнорировала его шутку. Сам Джонатан легко и непринужденно шагал по скрипучим доскам. Стукнув в затянутую сеткой дверь, он громко позвал хозяев. В проеме возник седой мужчина с сутулыми плечами и пальцами со следами никотина. Либби тут же прониклась к нему симпатией. У него был прямой и уверенный взгляд, а его мягкая, располагающая улыбка помогла ей почувствовать себя как дома.

– Так ты привез ее, – проговорил судья, обращаясь к Джонатану.

– Она приехала добровольно! Спроси сам.

– Это так? – Судья проницательно посмотрел на Либби.

Она кивнула:

– Почему нет?

Судья пожал плечами:

– Я тоже не вижу причины. Идем, пора начинать. – Его взгляд упал на встревоженное лицо Либби. – Надеюсь, именно этого вы и хотите?

– Мне больше некуда идти.

Судья хмыкнул:

– Вы могли бы вернуться в Англию.

Либби поморщилась:

– Сейчас мне не хочется встречаться с родителями. – Она покраснела. – Конечно, я их очень люблю, но теперь все изменилось…

Судья остановил ее кивком головы:

– Вы не должны ничего объяснять. Все, что нужно, – это сказать, что вы согласны, а потом расписаться где следует.

Либби изумленно уставилась на него:

– И все? Похоже на постоянное соглашение.

– Обычно так и бывает.

Мистер Хоуп усмехнулся, и Либби не стала больше спорить. Она приняла из рук судьи стакан с каким-то напитком и принялась терпеливо ждать. Она не заметила, как в комнату проскользнула жена судьи и коснулась ее руки прохладной ладонью, шепнув на ухо:

– Думаю, вы хотели бы помыться перед церемонией? Не беспокойтесь о мужчинах, они подождут. И, кроме того, по традиции вы должны опоздать!

Либби открыла было рот, чтобы ответить, но желание смыть пыль и грязь было слишком соблазнительным. Она послушно пошла следом за хозяйкой и с удивлением обнаружила в соседней комнате накрытый стол.

– Конечно, вы мечтали не о таком, – вздохнула женщина, – но это лучшее, что я успела приготовить за столь короткое время. Пройдемте сюда.

Либби включила оба крана и смотрела, как бледно-розовая раковина наполняется водой. Зачем устраивать такие сложности по поводу совершенно обыденного дела? От мыла приятно пахло жимолостью. Либби погрузила руки в воду. Шрам на левой руке защипало, и она вновь угрюмо уставилась на него. Через какое-то время, бесстрастно подумала она, шрам станет еле заметен, кроме того пальца, на котором носят обручальное кольцо… В голове у Либби все завертелось. Свадьба! Вот что должно случиться. Перед ее мысленным взором отчетливо всплыли слова из объявления. Но этого не может быть! Она не согласна!

Удивляясь собственному хладнокровию, Либби вытерла руки пестрым полотенцем и вернулась к хозяйке.

– Я советовала отложить все на пару дней, – засуетилась женщина, – но Джону так не терпелось, что я сочла нужным не настаивать. Полагаю, вы встретились в Сан-Франциско?

– В Нью-Йорке, – солгала Либби.

– Должно быть, очень романтично так быстро принять решение! Да, Джонатан – настоящий романтик. Все окрестные девушки вздыхали по нему, и не только из-за ранчо. Нет, сэр Джонатан Хоуп – это нечто особенное!

Либби не знала, что ответить, и только улыбнулась, мечтая, чтобы все поскорее завершилось и ее оставили в покое.

– Тогда идем к ним, – предложила жена судьи. – Ожидание ужасно, правда? Я так горжусь, что буду вашей свидетельницей. И какое у вас прелестное платье! Весь Рэттлснейк только и будет об этом говорить. Вы привезли всю одежду из Англии?

– Почти всю. У меня никогда не было достаточно времени, чтобы ходить за покупками.

– Да уж, Джонатан об этом позаботился. Счастливица!

Когда Либби вошла в комнату, он с легким волнением взглянул на нее, и его голубые глаза задержались на ее бледном, встревоженном лице. При появлении женщин судья тут же вскочил.

– Все готовы?

Либби кивнула. Ее ноги словно приросли к полу, и она уже жалела о том, что согласилась выпить содовой в кафе. Либби осторожно сглотнула и попыталась следить за происходящим, но вместо этого ее вдруг охватило потрясающее ощущение нереальности. Судья вопросительно взглянул на нее.

– Согласна, – подсказала его жена.

– Согласна, – повторила Либби. Ее голос звучал странно спокойно.

Через несколько секунд все было кончено. Джонатан Хоуп взял ее за левую руку и надел на палец простое золотое кольцо. Либби пыталась спрятать уродливый шрам, но Джонатан, похоже, ничего не заметил. Либби вздохнула с облегчением, когда судья произнес последние слова:

– Объявляю вас мужем и женой!

Сразу после церемонии жена судьи увлекла Либби в соседнюю комнату, где сунула ей в руку бокал шампанского и тарелку со всякими вкусностями. Только сейчас Либби поняла, как сильно проголодалась. Судья с женой проводили их до крыльца, болтая и смеясь без умолку. Либби по-прежнему никак не могла поверить в реальность происходящего.

Она украдкой взглянула на кольцо, когда Джонатан свернул в проулок между двумя деревьями.

– По-моему, неплохо получилось? – заметил Джонатан, когда они выехали на пыльную дорогу и очутились в пустыне.

– Не понимаю, как я могла согласиться на все это?! – горячо воскликнула Либби.

– Мне кажется, ты вела себя вполне естественно.

– Меня чуть не стошнило.

Джонатан расхохотался:

– Хорошо, что ты не испортила новый ковер судьи! Он бы тебя ни за что не простил. Я рад, что ты пришла в себя и отдала должное гостеприимству миссис Косли.

Либби поморщилась:

– Я и представить не могла, что так проголодалась. Но почему ты все-таки сделал это?

– Мы приличные люди, – объяснил Джонатан. – Кроме меня и племянника, на ранчо больше никто не живет. Нам надо защищать свою репутацию, и это был единственный выход.

Либби не могла с ним согласиться, но решила не спорить. Джонатана она совсем не знала, и вот сидит рядом с ним с кольцом на пальце и, кажется, вполне довольна! Миссис Джонатан Хоуп, промолвила она про себя, и вспыхнула. Навстречу их машине быстро неслось облачко пыли.

– Кажется, ребята нас встречают, – ухмыльнулся Джонатан. – Разве они могли это упустить!

– Твой племянник?

– Возможно. Но скорее парни, что работают на ранчо.

Либби заметила, что навстречу им тоже несется джип. В нем сидело всего четыре человека, но они шумели за десятерых, оглашая пустыню радостными возгласами, нажимая на клаксон и подпрыгивая, словно в седле. В машине были белый мужчина, два негра и индеец, все в пестрых рубашках и свободных жилетах из воловьих шкур. На головах у них красовались шляпы с широкими полями. Когда они увидели Либби, то немедленно замолчали и смущенно приветствовали ее.

– Так ты ее привез.

– Верно, – улыбнулся в ответ Джонатан.

– Мэм! – дружно кивнули работники.

Либби сняла шляпу и тряхнула волосами. Машина с ковбоями развернулась и помчалась обратно к дому.

– Сейчас я покажу, что такое настоящая езда! – мрачно усмехнулся Джонатан. – Держись, любимая!

Либби поморщилась от его фамильярности, но не решилась возражать. Джип рванул вперед. Либби обеими руками вцепилась в сиденье. Стоило Джонатану поравняться с джипом, как ковбои принялись кричать и махать руками. Они выписывали немыслимые зигзаги на дороге, пытаясь вырваться вперед, но Джонатан был опытным водителем. Он дождался удобного момента и промчался мимо них. Впереди показались огромные красные ворота с надписью «Биг Джей», украшенные черепами техасских лонгхорнов. От ворот начиналась длинная дорога к дому. Само ранчо виднелось вдалеке, окруженное белой изгородью в испанском стиле, за которой скрывались фруктовые сады. Но больше всего внимание Либби привлек сам дом. В просторном дворе она заметила бассейн и белую садовую мебель с ярко-голубыми подушками.

– Добро пожаловать на «Биг Джей», – дрогнувшим голосом произнес Джонатан.

На многие мили вокруг простиралась пустыня. То тут, то там торчали высокие кактусы и виднелись причудливо изрезанные ветрами скалы красных, лиловых, желтых и коричневатых оттенков. А на горизонте лежали холмы, за которыми начиналась индейская территорий и Мексика.

– Красота! – благоговейно прошептала Либби.