Текст книги "Иван Андреевич Крылов"

Автор книги: Иван Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Но не забвение ожидало Крылова. У него было свое русло в океане жизни, в сменяющих друг друга поколениях родного народа. Его имя хранилось для бессмертия.

И, взяв один из лавровых венков, которыми щедро наградили его сегодня, он разобрал его и раздал по листику лавра всем, кто пришел приветствовать его, завидовать, негодовать или восхищаться.

ЗАКАТ

Орехи славные, каких не видел свет;

Все на отбор; орех к ореху – чудо!

Одно лишь только худо:

Давно зубов у белки нет.

Крылов, «Белка».

Юбилеем подводился итог жизни. Торжественные статьи, золотые, серебряные и бронзовые медали с изображением баснописца, речи, похожие на погребальные слова, стипендии его имени, учрежденные почитателями... Все это было утомительно и, пожалуй, не нужно. Рядом с Крыловым на юбилее сидели новые люди – ни одного старого товарища, старого друга. Все они уже ушли, умерли. Это была вечная ошибка, ирония жизни – награждать старую белку возом орехов...

На закате дней восхваляли его талант. А разве тридцать лет назад он был менее талантлив?

Вот у него сейчас слава, богатство, а счастья нет, как не было его и пятьдесят лет назад, а оно могло быть, если бы он тогда владел тем, чем владеет сегодня.

Но Иван Андреевич не умел горевать. Горе – это удел слабых. Жизнь – это труд, вечный труд, только он приносит радость.

Крылов продолжал трудиться – готовил последнее издание. Он приводил в порядок те двести пять басен, что написал за долгую свою жизнь.

Пять месяцев спустя ему в последний раз пришлось вернуться к новым рифмам. С грустью сочинял он эпитафию для надгробия Елизаветы Марковны.

Все вокруг него умирало. Старый мир рушился.

Старость отягощала плечи Крылова. Под тяжестью лет он становился еще грузней, еще медлительней.

С каждым месяцем ему труднее было вставать по утрам, чтобы итти в должность. Ему разрешалось иногда не приходить вовсе, и тогда он лежал на широком диване в гостиной, похожей на пыльную сцену заброшенного театра. Смутные зеркала, тусклые столы красного дерева, угасшие краски английских ковров и выцветших гобеленов – все походило на декорацию и бутафорию. За окном шумел, грохотал, затихал город, шел снег, хлестал дождь, светило солнце, рассветы всех оттенков отражались в перламутровых от старости стеклах окон. А Крылов лежал недвижно, прикрыв ноги клетчатым пледом, и только синий табачный дымок призрачно свидетельствовал о том, что тут еще теплится жизнь.

Время, казалось, остановилось, как большие часы, чьи стрелки бессменно показывали десять минут одиннадцатого. Давным-давно хозяин затерял ключ, и, стоя в своем углу, как надгробный страж времени, они молча караулили покой своего господина. И в шелковом чехле, похожая на длинный серебристый кокон, висела на стене дорогая, работы итальянского мастера скрипка с лопнувшими струнами.

Редко приходили к Ивану Андреевичу гости. Они говорили с ним негромко, как с больным, и это его раздражало. Хозяин не подавал виду, гостеприимно улыбался, шутил, не выпуская изо рта сигары в длинном мундштуке. Она погасала постоянно. Он звонил. И тогда входила с тоненькой восковой свечкой постаревшая Фенюша или девочка, помогавшая ей по хозяйству. Накапав воску прямо на овальный столик красного дерева, придвинутый к дивану, она укрепляла свечку и, осторожно прикрыв за собой дверь, уходила. Все чаще и чаще думал Иван Андреевич о том, что ему идет восьмой десяток.

Он завел себе превосходную английскую коляску. Ему было трудно ходить. Быстро уставали ноги. Даже во дворце, куда его время от времени приглашали, он старался бывать редко. На службе он дремал. Пора было на отдых. Он подал прошение об отставке– Ее приняли. «По уважению долговременной службы и не в пример другим», как сказано в последнем аттестате Ивана Андреевича, ему полностью сохранялось жалованье по библиотеке в сумме 2 486 руб. 79 коп. серебром в год, сверх пенсии в 6 000 рублей ассигнациями.

* * *

Весною 1841 года Крылов оставил службу, удалился на покой. Из шумного центра столицы он переехал на Васильевский остров. Здесь была тишина. Свободно росли деревья – никто их не подстригал, не уродовал, не сажал за решетку. На улицах, вдоль тротуаров, зеленела трава. Это была тихая провинция в шумной столице. Поэт доживал свой век, как генерал в отставке.

Он почти перестал бывать в «свете», почти ни с кем не встречался и только изредка выезжал в Английский клуб. Широкая коляска, запряженная парой коней, не спеша катилась по городу, где Иван Андреевич провел почти всю свою жизнь. Все вокруг менялось. Петербург строился, тянулся вверх трубами новых фабрик и заводов, полз в стороны, подминая под себя пустынные болота и чахлые перелески.

Иван Андреевич работал сейчас по мере своих сил. Он обучал детей своей крестницы грамоте, занимался с ними музыкой и радовался успехам маленькой Наденьки, убеждая редких гостей, что у девочки настоящий талант артистки.

Он давно уже не был в театре – старая страсть к нему угасла. Шум толпы, резкий свет, звонки и аплодисменты его утомляли. Лишь музыка тянула к себе с прежней силой. Ранней осенью 1844 года в Петербург приехала знаменитая французская певица Виардо-Гарсиа. Концерты ее были блистательны. Иван Андреевич слушал певицу в университете, где она выступала перед петербургскими студентами. Ее пение привело в восторг Крылова, и после концерта он просидел несколько часов в кабинете своего друга Плетнева, ректора университета, беседуя о музыке, о том, что и в этом искусстве талантливый русский народ не уступит никому в мире.

Он редко оживлялся так, как на этом вечере. Друзья узнавали прежнего Ивана Андреевича – остроумного, живого, тогда как в последнее время он бывал обычно вял, молчалив, неподвижен. Последний литературный портрет его написал И. С. Тургенев. Он встретился с Иваном Андреевичем в доме «одного чиновного, но слабого петербургского литератора». Это была единственная встреча молодого Тургенева с великим баснописцем.

«Он просидел часа три с лишком, неподвижно, между двумя окнами – и хоть бы слово промолвил! – вспоминает Тургенев. – На нем был просторный поношенный фрак, белый шейный платок; сапоги с кисточкой облекали его тучные ноги. Он опирался обеими руками на колени и даже не поворачивал своей колоссальной, тяжелой и величавой головы, только глаза его изредка двигались под нависшими бровями. Нельзя было понять: что он, слушает ли и на ус себе мотает, или просто так сидит и «существует»? Ни сонливости, ни внимания на этом обширном, прямо русском лице, – а только ума палата да заматерелая лень, да по временам что-то лукавое, словно хочет выступить наружу и не может – или не хочет – пробиться сквозь весь этот старческий жир. Хозяин наконец попросил его пожаловать к ужину. «Поросенок под хреном для вас приготовлен, Иван Андреевич», заметил он, как бы исполняя неизбежный долг. Крылов посмотрел на него не то приветливо, не то насмешливо... «Так-таки непременно поросенок?» казалось, внутренне промолвил он...»

Попрежнему Иван Андреевич любил вволю и всласть покушать и угостить гостя. Хороший обед, плотный ужин, стакан вина и добрая сигара – все это было доступно ему, человеку со средствами. Он мог ни в чем не отказывать себе – ни в заморских фруктах, ни в устрицах, ни в дорогих и редкостных яствах. Однако он не изменял своим старым привязанностям и оставался верным доброй русской кухне с ее щами, кулебяками, поросенком в сметане, многообразными пирогами и дикой птицей, которую готовили ему во всех видах.

Он поздно вставал с постели и, накинув просторный халат, подолгу сидел у окна с книгой или пером в руках над корректурными листами последней книги басен в девяти частях. На склоне дней он обрел наконец дом, уют, семью – это была семья его крестницы. За ним ухаживали, как за родным отцом или дедушкой. Его окружала ласка, забота, нежность.

Однажды утром размеренная тишина крыловского дома была нарушена внезапными криками и суматохой. Он услыхал вопли: «Пожар! Пожар!» и в первый раз в жизни не испытал никакого волнения. Домашние, вбежав к нему, торопили его одеваться и поскорее собрать те бумаги, которые ему были дороги. Горел соседний дом, и пламя грозило перекинуться дальше. Иван Андреевич не обращал внимания ни на уговоры, ни на крики, ни на слезы. Приказав приготовить ему стакан крепкого чаю, он начал медленно одеваться, старательно повязывая галстук, не спеша уселся за стол, не торопясь выпил чай и долго курил, слушая причитания в доме и шум за окном. После этого он нехотя вышел на улицу, поглядел на горящее здание опытным глазом и, буркнув: «Не для чего перебираться», вернулся домой, разделся и лег отдыхать.

И только поздней ночью, внезапно проснувшись, он понял, что ничто уже не интересует его, что жизнь кончается и что смерть стоит за его плечами.

5 ноября Иван Андреевич серьезно заболел. Тогдашняя медицина оказалась бессильна помочь больному.

Иван Андреевич стойко переносил мучительные боли. Он ободрял своих домашних, шутил с друзьями.

До предсмертного вздоха он не терял ясного сознания и твердой памяти. Он попрощался с близкими, отдал распоряжения и попросил, чтобы выполнили одно его желание – порадовали его друзей приятным сюрпризом. Он рассказал, как и что надо для этого сделать, и умер на смутном петербургском рассвете в 7 часов 45 минут 9 ноября 1844 года[56]56
   21 ноября по новому стилю.


[Закрыть].

* * *

Его басни переживут века,

К. Батюшков.

Смерть Крылова поразила многих. Им трудно было себе представить его мертвым, так же как многим казалось, что он жил уже века и века.

Его басни и он сам стали бессмертными при жизни.

И вот бессмертный Крылов был мертв.

Скромная квартира баснописца стала местом паломничества всего Петербурга. Сообщение с Васильевским островом было трудным, погода стояла пасмурная, с утра и до ночи тяжелые облака висели над городом, моросил дождь, но потоки людей беспрерывно текли мимо гроба старейшего русского литератора, последнего писателя екатерининского века.

С ним прощались люди всех классов, всех возрастов, всех состояний: аристократы, крепостные и купцы, приказчики, фабриканты и мастеровые, чиновники и лакеи. Старики шли со своими сыновьями, и те несли на руках своих ребят, – это были бесчисленные поклонники крыловского гения.

Николай I для собственного спокойствия взял на себя заботу о похоронах. Вельможи, сановники, министры, генералы окружили гроб Крылова; митрополит, епископ и духовенство провожали его в последний путь. И тысячные толпы народа шли за гробом великого писателя.

Правительство, аристократия, дворянство хоронили «покорного» поэта, а народ прощался со своим мудрым бунтарем, учителем, другом, который всегда был недругом его врагов.

В канун похорон вспомнили, что у дворянина Крылова не было дворянского герба. А полагалось, чтобы на траурных лентах и покрывалах был изображен герб покойного дворянина. Нужно было срочно придумать герб. Среди книг Крылова лежал лавровый венок, которым увенчали Крылова в день его юбилея. И знаком венка решили заменить дворянский герб. Этим гербом украсили траурные покрывала, и на огромную седую голову мертвого рыцаря поэзии возложили старый венок с неувядающими листьями лавра.

«Санкт-Петербургские ведомости» писали: «Крылова не стало. Поэт истинно самобытный, когда литература наша еще жила подражанием, поэт по преимуществу народный, когда еще самое слово «народность» не употреблялось... Крылов всегда имел успех, каким не пользовался никто из других наших поэтов, потому что Крылов был поэт чисто русский – русский по уму, здравому, светлому и могучему, русский по неизменному добродушию, русский по игривой, безобидной иронии, столь свойственной нашему народу, – иронии, которая всегда сопровождается улыбкою благорасположения. В многочисленных своих произведениях он говорил всем и каждому истины всегда меткие, всегда горькие, никому не обидные, именно потому, что они запечатлены печатью доброжелательства, что в насмешливости его не было ни капли желчи»[57]57
   «С.-Петербургские ведомости» № 252, 17/ХI 1844 года,


[Закрыть].

То была правда пополам с ложью. Таким правительство хотело видеть Крылова, таким оно пыталось сохранить его в памяти народа, уверить всех, что Иван Андреевич был послушный слуга монархии, добропорядочный верноподданный, смиренный христианин, в большом великодушном сердце которого никогда не просыпались ни злоба, ни ненависть.

Ивана Андреевича похоронили в Александро-Невской лавре, где покоились останки многих великих и замечательных людей России и первого среди них – Михайлы Ломоносова. Новый могильный холмик вырос рядом с могилами Карамзина и Гнедича, старого друга Крылова.

В день похорон многие петербуржцы получили небольшие пакеты в траурной обертке, на которой было напечатано:

Приношение

на память об Иване Андреевиче

по его желанию

Санкт-Петербург, 1844 г., 9 ноября ¼ 8 утром

В пакете лежали басни Крылова в девяти книгах – последнее издание, которое предпринял и окончил сам автор, но не успел выпустить в свет.

Это был нежданный, подарок-сюрприз покойного баснописца. Книга должна была защитить память поэта от обвинений в том, в чем он был не повинен: он не хотел лживых похвал, лживой славы доброго, незлобивого, безобидного мудреца. Смерть обрекла его на вечное молчание, и только басни могли сказать о нем правду.

Таких «приношений» было разослано по воле Ивана Андреевича свыше тысячи. Последней своей книгой Крылов начал свою бессмертную, третью жизнь.

И эта жизнь, пожалуй, была самой опасной для царского правительства. Охранители монархии и крепостничества старались убедить всех, что Крылов – это просто бытописатель-моралист, а не создатель острейших сатирических произведений. Усилия царских чиновников не остались тщетными. Ивана Андреевича запрятали в детские хрестоматии, объявили детским писателем, старались издавать его басни пореже, и полное собрание сочинений Крылова вышло только после первой русской революции.

Один из героев комедии «Горе от ума» – подловатый болтун Загорецкий говорил:

 
...а если б, между нами,
Был цензором назначен я,
На басни бы налег: ох! басни – смерть моя!
Насмешки вечные над львами! Над орлами!
Кто что ни говори:
Хотя животные, а все-таки цари,
 

Грибоедов в письме к приятелю[58]58
  П. Катенину, январь 1825 г. Собр. соч., Переписка, стр. 316.


[Закрыть] писал: «Карикатур ненавижу, в моей картине ни одной не найдешь... Портреты и только портреты...» Оригинал портрета Загорецкого можно было найти без труда. За год до смерти Крылова попечитель Петербургского учебного округа писал министру просвещения о необходимости сократить популярность баснописца, так как «знаменитый» Крылов, изображая пороки людей в своих баснях, метит часто на обстоятельства и события современного общества...» Запуганные чиновники и обыватели испытывали страх перед злыми баснями-сатирами. Князь Одоевский вспоминал: «Еще в недавнее время нашелся господин, который по усердию к пользе отечества ходатайствовал о запрещении большей половины басен Крылова» [59]59
  Русский архив, 1874 г., т. II, стр. 18.


[Закрыть].

Никто и никогда не продвигал Крылова «в массы»: не существовало ни крыловских обществ, ни специальных крыловских организаций, ни крыловских чтении, которые постоянно напоминали бы об этом писателе. Басня Крылова сама пролагала себе путь к сердцу народа. И по пути, проторенному Иваном Андреевичем, шли многие русские писатели.

Сто лет назад друг Пушкина, поэт Вяземский, говорил, что крыловские басни «не могут потерять» цены из-за изменений вкуса, языка и требований. времени. На Крылова никогда не пройдет мода, потому что успех его от нее никогда не зависел».

Сто лет спустя это можно повторить слово в слово.

Памятник И. А. Крылову в Ленинграде, в Летнем саду, открытый в 1855 году.

В наши дни слава Крылова продолжает сиять тем же ясным, не затухающим пламенем. Сто лет назад поэт был так же знаменит, как и сегодня.

В чем же тайна этого беспримерного успеха? Или это еще одна загадка загадочного писателя?

Нет, тайна вечности открывается просто, как знаменитый ларчик.

Она заключена в глубочайшей народности крыловских басен. Рожденные мудростью и духом народа, они вновь вернулись в народ. «В его баснях, как в чистом, полированном зеркале, отражается русский практический ум, с его кажущейся неповоротливостью, но с острыми зубами, которые больно кусаются; с его сметливостью, остротой и добродушно-саркастической насмешливостью; с его природной верностью взгляда на предметы и способностью коротко, ясно и вместе кудряво выражаться. В них вся житейская мудрость, плод практической опытности, и своей собственной и завещанной отцами из рода в род».

Так говорил Белинский о баснях Крылова, которого считал гениальным русским поэтом. Самое понятие «народности» литературы родилось вместе с его баснями.

Необычайная простота и богатство языка, ясность и глубина мысли приближали творчество Крылова к народу. Реалистическое, правдивое изображение действительности роднило его с миллионами людей. А проникновенная мудрость внушала к нему любовь и уважение. Он заставлял думать и размышлять,

Но больше всего в его баснях привлекал сердца бесчисленных читателей душевный оптимизм, бодрость, твердая вера в торжество справедливости, свойственная духу русского народа. Крылов не ноет над судьбой бедняка, не проливает горьких слез, а хитро посмеивается над врагом, издевается над ним и злой насмешкой снижает силу врага и страх перед этой силой.

Вот в этом оптимистическом реализме Ивана Андреевича Крылова и заключается магическая сила поэта и тайна бессмертия его произведений.

Нет ни одного русского, который не знал бы имени великого баснописца и не обогащал бы свою речь его крылатыми образами, меткими пословицами, острыми поговорками. Перечитайте письма замечательных русских людей, воспоминания о них, и всюду вы столкнетесь с именем Крылова или его басен.

Великий Ленин в своих речах, в сочинениях, в письмах и в беседах с друзьями часто пользовался крыловскими образами, сравнениями, насмешкой, когда ему надо было уязвить политического противника, разоблачить и высмеять врага. Крылов был одним из любимых писателей Владимира Ильича.

В ораторском арсенале товарища Сталина хранится и оружие крыловской иронии. Оно не ржавеет, не теряет от времени своей остроты и в умелых руках вождя действует без промаха.

Крыловская насмешка, ирония, лукавый намек помогают нам бороться со всеми пороками и с носителями этих пороков. В годы радости и в часы отчаяния Крылов всегда с нами – он помогает нам жить, смеяться, бороться и побеждать.

Живут и не умирают бессмертные творения великого баснописца. И будут жить они дотоле, пока жив русский народ, пока звучит на земле его язык и пока бьется в мире хотя бы одно русское сердце.

★

ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ КАНВА

1769. 2 февраля (13-го по новому стилю) у поручика Андрея Прохоровича Крылова и жены его Марии Алексеевны родился сын Иван. Семья уезжает в Оренбург.

1773. Капитан Крылов назначается помощником коменданта крепости в Яицком городке. Мария Алексеевна с сыном остается в Оренбурге; осенью город подвергается осаде восставшими казаками под водительством Пугачева.

1775. После подавления восстания А. П. Крылов уходит в отставку и переезжает в Тверь, где назначается помощником председателя губернского магистрата.

1777. Рождение брата Крылова – Льва Андреевича. Крылова записывают на казенную службу подканцеляристом земского суда в г. Калязине.

1778. Смерть А. П. Крылова. Малолетнего Крылова переводят тем же чином из Калязина в Тверской магистрат.

1779. Начало действительной, а не фиктивной службы в Тверском магистрате.

1782. Подканцелярист Крылов получает месячный отпуск для поправления здоровья и для поездки по семейным делам в Петербург.

1783. Крыловы в Петербурге. Тверской магистрат разыскивает пропавшего подканцеляриста. Крылов едет в Тверь, добивается отставки с переводом в следующий чин – канцеляриста – и возвращается в Петербург. Служба в казенной палате. Первое произведение Крылова – комическая опера «Кофейница»,

1785—1786. Крылов получает очередной чин – провинциального секретаря. Трагедия «Клеопатра» и «Филомела». Знакомство с Дмитревским. Начало работы в журналах Рахманинова и Туманского.

1787. Крылов уходит из казенной палаты и поступает на службу в горную экспедицию к Соймонову. Музыкальная комедия «Бешеная семья», комедия «Сочинитель в прихожей», опера «Американцы».

1788. Разрыв с Соймоновым. Смерть Марии Алексеевны Крыловой. Сближение Крылова с Рахманиновым.

1789. Издание «Почты духов».

1790. После закрытия «Почты духов» Крылов уезжает в Орловскую губернию и, возвратившись в Петербург, основывает типографию и книжную лавку «Крылова с товарищи».

1792. Работа в журнале «Зритель», где опубликовано лучшее прозаическое произведение Крылова – восточная повесть «Каиб».

1793. Издание журнала «Санкт-Петербургский Меркурий».

1794—1799. Крылов уезжает из Петербурга и в течение нескольких лет ведет скитальческий образ жизни. К этому же периоду относится его сближение с князем Голицыным и первая поездка на запад – в Ригу.

1799—1800. Крылов вместе с опальным Голицыным уезжает в его имение Казацкое. Постановка в Петербурге оперы «Американцы» (в переработке Клушина). Крылов пишет шуто-трагедию «Трумф, или Подщипа».

1801. После смерти Павла I Голицын назначается губернатором Эстляндии, Лифляндии и Курляндии. Крылов едет в Петербург, получает назначение в Ригу.

1802. Служба в Риге. Постановка комедии «Пирог» в Петербурге. Второе издание «Почты духов».

1803. Губернский секретарь Крылов уходит в отставку. Отъезд на родину.

1804. Крылов живет у брата в полку, бывает в Москве. Московский театр ставит комедию «Пирог».

1805. Крылов приезжает в Москву. Встреча с Дмитриевым; Крылов передает свои басни для печати.

1806. Переезд в Петербург. Комедия «Модная лавка».

1807. Комедия «Урок дочкам», героическая опера «Илья Богатырь». Крылов занимает видное положение как драматург. Публикация первой оригинальной (не переводной) басни «Ларчик». Сближение с Олениным.

1808. Крылов поступает на службу в Монетный двор к Оленину.

1809. Выход в свет первой книги басен Крылова.

1810. Крылов уходит со службы и работает над баснями.

1811. «Новые басни Крылова». Крылов избирается членом Российской академии.

1812. Начало службы в Публичной библиотеке в должности помощника библиотекаря Сопикова. Басни Крылова, посвященные Отечественной войне.

1814. «В уважение отличных дарований и за заслуги в русской словесности» Крылов получает чин коллежского асессора.

1815. Выход книги «Басни Ивана Крылова в трех частях».

1816. После смерти Сопикова Крылов назначается библиотекарем. Издание четвертой и пятой книг басен.

1819. Издание басен в шести частях.

1823. Болезнь Крылова – первый и второй удары (паралич).

1824. Поездка Крылова в Ревель. Смерть брата – Льва Андреевича Крылова.

1825. «Басни И. А. Крылова в семи книгах».

1830. Крылов получает очередной чин – статского советника. «Басни Ивана Крылова в осьми книгах».

1838. Юбилей И. А. Крылова.

1841. Академия наук избирает Крылова академиком. После тридцатилетней службы в Публичной библиотеке он уходит в отставку.

1844. 9(21) ноября – день смерти Ивана Андреевича Крылова.

1855. Открытие памятника Крылову в Петербурге.

1869. Празднование столетия со дня рождения Крылова. По решению Академии наук выпускается специальный сборник, посвященный Крылову.

1905. Первое издание полного собрания сочинений Крылова в четырех томах.

1918. Переиздание полного собрания сочинений по старым матрицам 1905 года.

1944. Постановление правительства СССР о праздновании столетия со дня смерти великого баснописца и об открытии ему памятника в столице Советских республик – Москве.