Текст книги "Роковой рейс"

Автор книги: Иван Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– С кем? – не понял Геннадий.

– С Колобком. Нашим командиром отряда. Так все его зовут. Мужик он крутой, но не вредный…

Геннадий, зная аппетит лётчиков – «Водки много не бывает…», купил пять бутылок «Смирновской», колбасы, сыра и рыбы, с двумя сумками в руках явился на квартиру командира. Его встретила довольно милая худощавая женщина лет сорока, и когда Геннадий протянул ей сумки и она заглянула в них, недоуменно проговорила:

– Да вы что?.. Виктор, пойди сюда, – позвала она мужа. – Ты посмотри, что он принёс. Тут на весь ваш отряд хватит.

Биктогиров глянул в сумку с водкой и удовлетворенно усмехнулся:

– Ничего, уговорим…

Пил он действительно много. И не пьянел. Только лицо наливалось кровью, и он становился агрессивнее. Жена, зная его характер, посоветовала сбавить темп, муж вспылил и велел ей убираться в другую комнату: «Не женское дело лезть с советами, когда разговаривают настоящие мужчины».

Колобок пил меньше, но пьянел заметнее, и когда был уже на хорошем «взводе», засобирался домой. Геннадий с радистом тоже встали из-за стола. Биктогиров пошел их провожать. На улице вдруг предложил:

– А не навестить ли нам ночных бабочек? Завтра полетов нет, сам бог велит повеселиться.

– Зря ты, – сказал с укоризной Колендо. – Менять такую милую жену на грязных путан? Брры-ы, – брезгливо помотал головой.

– Милая! – в сердцах повторил Биктогиров. – А знаешь, как она меня называет?.. Татарской мордой. Я этого ей никогда не прощу, буду трахаться со всеми подряд.

– Ну и СПИД или еще чего-нибудь подхватишь… Лучше и ты обзови ее русской мордой, – посоветовал Колобок. – Я ничего оскорбительного в этом слове не нахожу: морда – вполне литературное слово, и красавцами нас не назовёшь.

– Но я не татарин, а башкир.

– Тем более, значит, это тебя не касается. Иди, извинись перед женой, поблагодари от нашего имени ещё раз за гостеприимство, за вкусный ужин и ложись спать. У тебя новый член экипажа, завтра надо с ним работать.

Биктогиров закивал и полез обниматься к командиру отряда – его обида и злость улетучились.

Лётчики простились и разошлись по своим квартирам.

8

И вот он снова за штурвалом! Двигатели «Ан-24» весело поют, будто радуются вместе с ним свершившемуся! Прав поэт: «Человеку много ль надо…» Любимая работа, безмятежность, доверие! Да, только в небе он чувствует себя спокойно, отрешается от недавних кошмаров, забывает о том, что его ищут. Что же касается доверия, то после одного полета, в котором с Биктогировым случился конфуз – отравился некачественными продуктами, и второму пилоту пришлось взять управление на себя, посадить самолёт в сложных метеоусловиях, – к нему стали относиться с уважением даже те, кто поначалу принял его за чьего-то высокопоставленного сыночка. А командир экипажа теперь просто боготворил второго пилота.

С желудком у Биктогирова то ли после отравления, то ли от постоянного переедания – поесть и выпить он любил как заправский гурман, – творилось что-то невероятное. В полёте, на высоте, где воздух и так разрежен, он частенько производил такие громкие выхлопы, будто под ним разрывается граната, и зловонный запах мгновенно распространялся по кабине. Правда, за счёт хорошей вентиляции и улетучивался быстро. Поначалу Биктогиров шутил:

– Опять жена накормила чем-то взрывоопасным. Ты уж извини.

Геннадий подначивал:

– Это она специально, чтоб ты к чужим бабам не бегал.

А баб у Биктогирова было как у турецкого султана – чуть ли не в каждом городе, куда они летали и где останавливались хотя бы на одну ночь. Геннадия удивляла его сексуальная потребность и неразборчивость – по пьянке он готов был переспать с первой попавшейся шлюхой. Наутро плевался и матерился, окатывая себя струями нестерпимо горячей воды под душем, а потом основательно обтирался одеколоном.

– До сих пор запах ее чудится.

– Зачем же ты тащил её в номер?

– А хрен его знает. По принципу: «Всякую тварь…»

Особенно он любил летать в Комсомольск-на-Амуре и в Уссурийск. Там у него были «самые, самые… прекрасные вакханки», о которых он рассказывал с наслаждением, не упуская малейших подробностей.

В Уссурийске жила «морячка», жена моряка рыболовецкого сейнера, который по полгода не бывал дома. Геннадий видел ее – ничего особенного, кареглазая шатенка с простоватым моложавым лицом, еще сохранившим на щеках девчоночьи веснушки. Звали ее Рита. Работала продавцом в газетном киоске. «Чтобы не умереть со скуки», – нелестно отзывалась она о своей профессии.

Они ужинали втроём в ресторане. Рита поначалу со стеснением посматривала на Геннадия, а когда немного подвыпила, вдруг предложила ему:

– А хотите, я познакомлю вас со своей подругой? Изумительная женщина. Красавица.

– Тоже замужняя? – поинтересовался Геннадий.

– А вы что, осуждаете это или мужей боитесь? – с ехидцей спросила Рита.

– Зачем судить? Я тоже не безгрешен. Но когда представлю, что и моя жена будет блудить, отправив меня в командировку, желание обзаводиться семьей напрочь отпадает.

– Вы ещё не женаты? – удивилась Рита. – Вот не думала.

– Почему?

– Вы такой серьеёный, положительный… Как порядочный семьянин. Кстати, подруга тоже не замужем. Вернее, была замужем. За лётчиком. В прошлом году разбился…

Упоминание о гибели коллеги тут же высветило перед глазами картину падения «Руслана». Настроение испортилось. Это заметил Биктогиров и поспешил наполнить рюмки.

– За память о товарищах! – осушил он рюмку одним глотком.

Выпил и Геннадий.

– А подружка далеко живёт? – спросил Биктогиров.

– Нет. Позвоню, она минут через пятнадцать будет здесь.

– Не стоит, – без особой настойчивости возразил Геннадий, хотя двухмесячное одиночество опостылело ему и познакомиться с интересной девушкой давно хотелось.

– Может, ты неправильно ударение сделал? – подколол командир. – Не строй из себя невинную девочку. – И к Рите: – Иди, звони. Только чтоб побыстрее…

Валя, так звали молодую вдову (ей было не более двадцати пяти), пришла в ресторан минут через двадцать. Она действительно была красавицей: черноокая, смуглолицая, с утонченными чертами лица, подчеркивающими ее интеллигентность; стройная и робкая. В ней было все, что нравилось Геннадию в женщинах. Правда, после своей первой любви, Жени Астаховой, он стал больше ценить не красоту, а доброту и порядочность, но по-прежнему на дурнушек его не тянуло.

Он тоже, кажется, произвел на Валентину приятное впечатление. «У вас такие симпатичные усы, – сказала она между прочим. – Вы случайно не потомок Лермонтова?» – «Увы. Мои предки запорожцы», – пошутил Геннадий…

Во всяком случае, Валя охотно поддерживала с ним разговор и принимала его ухаживание. После ресторана Геннадий проводил молодую вдову до дома, а когда она, поблагодарив, стала прощаться, он спросил с веселой укоризной:

– И вы не пригласите на чашечку кофе?

Она помотала головой.

– Нет, запорожский казак. Не люблю мимолётных знакомств. Будете в нашем городе ещё, звоните. Пожелаете встретиться – не откажусь. Мне было приятно с вами…

Но в Уссурийск, как назло, командировок больше пока не выпадало. Сегодня они летели в Якутск. Выполняли коммерческий заказ на доставку японских компьютеров и ширпотреба. Для горожан. А для «патриотов» – и там, оказывается, они были – тоже везли ящик. Но не с компьютерами, в этом Геннадий был уверен. Такие «посылки» ему уже приходилось доставлять: из Комсомольска-на-Амуре в Хабаровск, из Хабаровска в Благовещенск. В ящиках под видом основного груза, вероятнее всего, пряталось золото, оружие и ещё какие-то контрабандные товары.

Как правило, в таких случаях с основным отправщиком груза находился еще один человек: выбрав удобный момент, когда поблизости никого не было, он называл пароль, и, получив ответ, указывал на ящик, который следовало передать на аэродроме назначения человеку с паролем.

За грузы полностью отвечал Геннадий. Биктогиров в его функции не вмешивался, всецело полагаясь на второго пилота. О контрабанде он вряд ли догадывался. Да и в отряде, похоже, никто с «патриотами» не связан, возможно, и ничего о них не слышал. Во всяком случае, с паролем к Геннадию никто не подходил, и если что случится, отвечать придётся ему одному. Но, как ни странно, таможенники чрезмерного внимания к их перевозкам не проявляли. Они будто сами охраняли таинственный груз и беспокоились за его благополучную доставку. После таких рейсов Геннадий звонил по оставленному Андреем телефону и сообщал о месте и времени выполнения задания. В своем блокноте он шифром фиксировал все нелегальные грузы на случай отчета перед главным хозяином. Кто он, пока установить не удавалось. Но дело у таинственного босса было поставлено на широкую ногу: куда бы самолет ни прилетал, Геннадия встречал «свой» человек. И несмотря на «голод» с топливом, для их экипажа всегда оно находилось. Даже на Сахалине и Камчатке, где из-за отсутствия керосина не летали даже военные самолеты, не выходили в море боевые корабли и подводные лодки.

Геннадий ломал голову: неужели у «патриотов» такая мощная организация и руководит ими довольно неглупый и хитрый человек? Никаких сбоев в работе, никаких задержек с зарплатой, превышающей во много раз его капитанскую получку. А какие масштабы закупок дорогостоящих товаров! Значит, есть у кого-то деньги… Но почему эти «патриоты» заботятся только о себе?

Порой от таких мыслей становилось не по себе: значит, и он принимает участие в обворовывании, в обмане своего народа?.. Но что он может сделать? Пойти в милицию или в ФСБ и обо всем рассказать? Но они и без него всё видят… Бросить работу и стать бомжем?.. А не лучше ли махнуть на все рукой и жить, ни о чем не думая, беспрекословно выполнять повеления невидимых боссов? Другие же молчат. Даже если не молчат, возмущаются во весь голос, выходят на демонстрации, объявляют голодовки – толку-то никакого!

И всё-таки время от времени мысли эти снова и снова будоражили его душу. Лишь в полете он полностью отдавался пилотированию и забывал о земных заботах…

До Якутска оставалось двести километров. Геннадий связался по радио с командно-диспетчерским пунктом:

– Я – Борт двадцать один ноль один, прошу сообщить атмосферное давление и погоду.

– Понял вас, Борт двадцать один ноль один, – тут же отозвался диспетчер. – Передаю погоду: безоблачно, ветер юго-западный, слабый. Давление семьсот пятьдесят два миллиметра. Температура минус тридцать четыре. Как поняли, прием.

– Спасибо, «Соболь». Буду у вас в двенадцать десять. Прошу обеспечить посадку…

Биктогиров, дремавший в кресле, открыл глаза и спросил:

– Не устал? Может, на автопилот перейдешь? А то он у нас с твоим пренебрежительным отношением совсем заржавеет.

– Можно и на автопилот, – согласился Геннадий, хотя усталости не чувствовал. Но чтобы настраивать этот чудный, точный и очень чувствительный аппарат, надо тоже иметь хорошие навыки. Он включил тумблеры питания и стал регулировать устойчивость ручками настройки. Самолёт немного покапризничал и успокоился – летел, не шелохнувшись, на заданной высоте, с заданным курсом.

– Какой там морозец? – поинтересовался Биктогиров.

– Тридцать четыре.

– О-о! Это нам повезло. Тут и за пятьдесят бывает. – Он зябко передернул плечами: – Жуть как не люблю холод… и этих узкоглазых. Ни одной порядочной бабы. Ни сисек, ни попы, а с таким гонором. И страшные националистки – лучше пять раз даст своему якутенку с воробьиной писькой, чем русскому или башкиру с настоящей шишкой.

– Может, потому они и боятся тебя? – пошутил Геннадий.

– Может. – Биктогиров молодецки расправил плечи. – Я бы показал им настоящего мужчину… Ночевать в Якутске не будем. Правда, жена просила присмотреть ей соболиную мантушку – «новой русской», ей, видишь ли, захотелось стать… Перебьётся. Загрузимся, дозаправимся – и сразу обратно.

– А ты ящичек один домой прихвати, там не только на соболиную мантушку, и тебе на шубейку хватит, – пошутил Геннадий.

– В прошлом году у нас один летун такое и отчебучил, – ухмыльнувшись, стал рассказывать Биктогиров. – Пока летели, он вскрыл ящичек и умыкнул с десяток собольих шкурок жене на шубейку. Всё обошлось без сучка и задоринки. Только через месяца три, когда жена возвращалась от подруги, её у своего же подъезда средь бела дня вытряхнули из той шубенки, золотые серьги и перстень с пальца сняли, вдобавок хорошего пинка под зад дали. Грабителей, правда, вскоре поймали – приметы она хорошо запомнила, – но на суде они рассказали, что это за шубенка и почему они раздели любительницу собольих мехов…

Закончив рассказ, Биктогиров сладко потянулся и, снова откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза.

«Ан-24» летел словно по ниточке, и Геннадий, посматривая на приборную доску, подумал о том, что намеченный накануне план, похоже, сорвется, если экипаж не останется ночевать в Якутске. Правда, валяться на гостиничных кроватях с продавленными пружинами ему тоже удовольствия не доставляло, но пора, пора было послать «подарок» Ларисе. Он помнил о её пристрастии к дорогим украшениям – серёжкам, колье, перстням, и как только стало известно о полёте в Якутск, где, по рассказам побывавших там лётчиков, можно за бесценок купить алмазные самородки, решил воспользоваться такой возможностью и расплатиться с несостоявшейся невестой за ее «любовь и освобождение».

План был прост: в Волжанске жил старый друг отца, отставной подполковник КГБ Гринберг. В 1991 году его уволили за поддержку гэкачепистов. Гринберг был не только специалистом по борьбе со шпионами, но и золотых дел мастером – он занимался гранением камней и алмазов, создавал такие украшения, от которых у женщин глаза разбегались, и они готовы были заплатить за них любые деньги. Слава искусного ювелира быстро облетела город…

Как Геннадий и рассчитал, посадку произвели ровно в двенадцать десять. Их уже поджидали машины с ящиками, в которых были упакованы дорогие меха. Но на вопрос, где топливозаправщик, ему ответили, что пока керосина раздобыть не удалось. Договорились с военными обменять завтра на продукты.

– В таком случае мех грузить будем тоже завтра, – категорично заявил Геннадий.

– Куда же нам с ним? Везти обратно? – растерянно моргал глазами представитель фирмы «Якутмехэкспорт».

– Дело ваше. Но оставлять в самолете дорогой товар я не собираюсь.

– У вас же охрана, – попытался уговорить коммерсант.

– Самолёта, а не пушнины, – отрезал Геннадий. Он был озабочён не только отсутствием топлива, но и неявкой посредника от «патриотов», о котором предупредил Андрей. Что-то случилось?..

Торговец пушниной попробовал пожаловаться на второго пилота командиру экипажа. Биктогиров развел руками:

– Ничего не могу поделать. За груз отвечает он.

Сдав привезенные компьютеры и ящики с ширпотребом, Геннадий опечатал самолет, и экипаж отправился в гостиницу, где был заказан номер.

– Не желаете пройтись по магазинам? – предложил Геннадий командиру с радистом.

– По такому морозу? – передернул плечами Биктогиров. – Да гори они синим огнем. Лучше пойдём в ресторан, погреемся.

– Нет, у меня серьезный заказ.

– Это от кого же? От Валентины? Ну, тихоня! Говорил, что за порог не пустила, а сам… Или решил подкупить? Тоже верно – все они бабы продажные…

Геннадий не стал уточнять, для кого и что он решил купить. Расставшись с командиром и бортрадистом, он отправился в первый попавшийся ювелирный магазин. Там алмазы открыто не продавались, это он прекрасно понимал, но из рассказов сослуживцев слышал, что продавцы подскажут, где и у кого купить. На рынке спекулянты тоже промышляли этим товаром, но там запросто могут всучить подделку, а Геннадий никогда в руках не держал алмазные самородки.

Надежды его оправдались. Выбрав глазами в помощницы ярко крашенную блондинку лет сорока с золотыми перстнями и серьгами в ушах, он подошел к ее прилавку и стал расспрашивать о достоинствах то одного, то другого украшения. Блондинка восприняла интерес покупателя к бижутерии, как желание познакомиться, кокетливо стала объяснять, с милой улыбкой разглядывая его. Когда запас её красноречия и познаний в ювелирном деле иссяк, она ласково спросила:

– А что, собственно, предпочитает ваша супруга?.. – Она сделала паузу. – Или возлюбленная? Из каких камней?

– О-о, моя возлюбленная с большими запросами, – улыбнулся Геннадий. – Дочка «нового русского». Только я с небольшими возможностями. У нее юбилей, двадцать пять. А в таком возрасте, говорят, дарят только бриллианты. Но откуда у бедного пилота деньги на бриллианты… Вот если бы вы торговали алмазами… Я сам умею гранить и делать оправу.

Блондинка развела руками.

– Чего нет, того нет. С удовольствием помогла бы. А вы откуда?

– Из Хабаровска.

– К нам частенько прилетают оттуда лётчики. Но вас я вижу впервые.

– Я действительно прилетел первый раз.

– Красивый город, – вздохнула блондинка. – Я год там прожила, потом мужа сюда перевели. А он возьми и замерзни здесь по пьянке, – заключила она без особого сожаления. Помолчала. Внезапно лицо её озарилось, словно она что-то вспомнила. – Постойте, кажется, моей подруге молодой человек подарил алмаз, и она не знает, что с ним делать. Позвонить?

– Я буду признателен вам.

– Хорошо. Зайдите через часок…

Продавщица, видимо, усомнилась – не из милиции ли он, не проверка ли это? Но когда Геннадий зашел через час, озабоченность с лица её исчезла, и она, набросив на плечи шубу, вышла с ним на улицу. Протянула прозрачный, почти круглый минерал:

– Вот. Сколько вы за него дадите?

Геннадий повертел в руках алмаз.

– Настоящий, не подделка?

– Ну что вы. Я за подругу ручаюсь.

– А сколько она просит? Я понятия не имею о цене.

– Тысячу дадите? Можете мне верить, он стоит этих денег.

Геннадий отсчитал ей десять сотенных купюр…

– Только найдите красивую коробочку.

Блондинка принесла ему бархатный футляр из-под медальона…

– Ну что, купил презент своей возлюбленной? – поинтересовался Биктогиров, когда Геннадий вернулся.

– Купил, – ответил Геннадий и, зная любопытство командира, показал ему алмаз.

Биктогиров повертел в руках покупку, посмотрел на свет, достал зажигалку и поджёг фитилек. Провел язычком пламени по минералу. Глубоко вздохнул.

– Плакали твои денежки, – сказал с сожалением. – Страз, подделка. Не пойму только, неизвестный это минерал или так ловко из стекла научились мастерить.

– Ты шутишь? – не поверил Геннадий.

– Можешь проверить у ювелира. – Голос командира звучал серьёзно и сочувственно. – Я на Дальнем Востоке десять лет служу и научился разбираться в драгоценных камнях и стразах.

Бортовой механик Костя Снегин подтвердил заключение Биктогирова – страз.

– У меня жена работает в ювелирном, я тоже насмотрелся этих цацек, – сказал он со знанием дела. – Эта хреновина не поддается обработке, крошится. Лучше вернуть сразу.

Но шёл уже восьмой час вечера, магазин работал до семи.

– Сходишь со мной завтра утром? – попросил механика Геннадий.

– Нет проблем. Поставишь бутылку…

Но утром крашеной блондинки в магазине не оказалось.

– Она сегодня не работает, – сообщила её напарница.

– А где она живёт?

Напарница внимательно и с насмешкой посмотрела на лётчика.

– Таких сведений, молодой человек, мы не даём. Приходите завтра.

– Мы сегодня улетаем. А мне очень хотелось её увидеть.

Геннадий понимал, что объяснить настоящую цель своего визита – значит, испортить всё дело, поэтому кое-что придумал заранее.

– Светлана (он слышал, как подруги называли блондинку) мне очень нужна, – продолжил он разговор. – Вчера я у нее купил одну замечательную вещицу, и вот товарищ тоже хочет приобрести такую же.

Напарница подумала и кокетливо покрутила головкой. Было видно по всему, что Геннадий ей понравился.

– Постараюсь вам помочь, – одарила лётчика улыбкой. – Подождите минутку. – И удалилась. Отсутствовала недолго – звонила по телефону, догадался Геннадий. – Все в порядке, – сказала девушка обнадёживающе. – Светлана приехать не может. Если есть время, можете навестить её дома, – и протянула бумажку с адресом.

– Спасибо, – поблагодарил Геннадий. – Вы очень добры, и в следующий раз я привезу вам из Хабаровска цветок женьшеня.

– А разве женьшень цветёт? – усомнилась девушка.

– Как и папоротник: один раз в жизни, в ночь на Ивана Купалу.

– Что ж, – усмехнулась напарница блондинки, догадавшись, что летчик шутит, – я не против ночи.

– Договорились. Я обязательно прилечу к вам на Ивана Купалу. – И протянул ей руку: – Геннадий.

– Сима, – ответила девушка. – Прилетайте…

– А она ничего, фигуристая, – одобрил знакомство бортовой механик. – Но Валентина симпатичнее, – вспомнил он пассию Геннадия из Уссурийска.

Пилот промолчал. Его мысли были сосредоточены на предстоящей встрече с блондинкой. Ясно, что она окажется не одна. И не с подругой, а с ловкими и тренированными в рукопашных схватках охранниками: даже фальшивые камни нуждаются в прикрытии. Возможно, по указанному адресу Светланы и не окажется. На всякий случай Геннадий переложил пистолет из нагрудного кармана пиджака в карман куртки, сняв его с предохранителя. Константин, словно прочитав мысли летчика, сделал то же самое. Для рукопашной механик не пригоден ни с какой стороны: и ростом не вышел, и силенкой его бог обошел, зато умом и смекалкой не обидел, схватывал все с полуслова, самолет знал как свои пять пальцев и содержал его в образцовом состоянии. Как говорят на Руси: мал золотник, да дорог.

Указанный в записке дом нашли быстро. Поднялись на третий этаж и позвонили в нужную квартиру. К удивлению обоих, их встретили только женщины: Светлана и, видимо, та самая торговка драгоценными камнями, лет сорока, рыжеволосая, с ярко накрашенными губами широкого, почти до ушей, рта.

– Проходите, мальчики, – приветливо пригласила в комнату Светлана. – Значит, понравилась покупка? На ваше счастье, у Таисии оказался ещё один камешек. Может, чайку попьёте? Тогда раздевайтесь.

– Спасибо, – поблагодарил Геннадий. – Но нам некогда, сейчас улетаем.

– Жаль. – Блондинка повернулась и подошла к туалетному столику. Взяла там точно такую же коробочку, в какую уложила покупку Геннадия, открыла её и протянула Константину: – Вы хотели купить?

Геннадий перехватил коробочку, вытащил страз. Достал свой и сравнил. Одинаковые по форме, размеру, цвету.

– Не сомневайтесь, точно такой же, – подтвердила блондинка.

– Очень жаль, – сказал Геннадий. – Я надеялся, что вас самих кто-то надул. А выходит, вы торгуете стразами. Возьмите обратно и верните деньги.

– Да вы что, мальчики?! – возмутилась было блондинка. – Кто вам сказал?

– Специалист сказал. – Геннадий сунул в руки Светланы поделки. – Деньги! Не будь вы женщинами, морды бы набил.

– А может, мне набьёшь? – вдруг вышел из другой комнаты верзила под два метра, в футболке с короткими рукавами, демонстрируя накачанные бицепсы. Из-под пояса брюк торчала рукоятка пистолета. Но по лоснящемуся подбородку и выпиравшему животику было видно, что верзила ведёт слишком необузданный образ жизни и нерегулярно занимается спортом. А мускулы накачивает для вида, как и большинство культуристов.

– Вот это качок! – весело произнёс Геннадий. – Благоверный или сутенер? – И чтобы отвлечь внимание верзилы, повернул голову к Светлане, не упуская из поля зрения лицо противника.

Тот тоже перевёл взгляд на блондинку, ожидая, что она ответит.

Это-то Геннадию и требовалось: молниеносно, изо всей силы он рубанул ребром ладони по шее верзилы, метя в сонную артерию, как не раз отрабатывал этот приём на тренировках в спортивном зале, а потом и на злополучной даче с Андреем, и угодил точно – верзила, всхрапнув, грохнулся на пол.

На шум из той же комнаты выскочил другой качок, чуть пониже ростом и постарше, потянулся было к кобуре, висевшей под мышкой, за пистолетом, Геннадий зычным голосом остановил его:

– Стоять! Руки за голову. – Дуло пистолета лётчика упёрлось ему в подбородок.

Тот повиновался.

– Забери у него пистолет, – скомандовал Геннадий Константину.

Бортмеханик и без команды спешил другу на помощь, одним ловким рывком извлек из кобуры «вальтер». Заодно проверил у обоих карманы.

– Лицом к стене! – приказал охранникам Геннадий. И повернулся к блондинке: – Ну что, красотка, дашь настоящие алмазы или милицию будем вызывать?

– Ко-конечно, ма-мальчики, – заикаясь и дрожа от страха, пролепетала Светлана. – Дадим, дадим настоящие.

– Неси.

Блондинка неуверенно повернулась и, оглядываясь на Геннадия, прошла к книжному шкафу, открыла дверцу и достала довольно потрёпанный томик Пушкина. Извлекла из него два блестящих минерала. Сунула томик обратно. Вернулась к Геннадию, но протянула один.

– Простите…

– Бог простит, – сказал с усмешкой летчик. – Костя, забери у неё и второй. Это тебе за моральные издержки.

Блондинка послушно отдала и второй…

– Ну, Гена! – восхищенно воскликнул на улице механик. – Где ты научился так драться? Такого верзилу уложил.

– Поживешь с моё, не такому научишься, – пошутил пилот, хотя был ровесником Константина. – Если хочешь, приходи по субботам в спортивный зал Дома офицеров. Я там тренируюсь.

– Обязательно приду…

На аэродроме их уже поджидал командир. Поворчал незлобиво:

– Дались вам эти сраные побрякушки. Сейчас керосин привезут.

И действительно, не прошло и десяти минут, как к самолету подъехал топливозаправщик. Его подвел молодой якут, оказавшийся из команды «патриотов». Подавая Геннадию шланг, он сказал с улыбкой: «И дым отечества…»

Геннадий от удивления даже забыл назвать ответный пароль, широко открытыми глазами смотрел на нежданного представителя борцов за Россию.

Якут покивал головой и повторил на ломаном русском: «И дым отечества…»

Наконец до Геннадия дошло, и он, тряхнув головой, словно отгоняя наваждение, ответил: «Нам сладок и приятен».

Якут кивнул на картонную коробку, отличающуюся от других небольшой вмятиной на боку.

– Вот эта…

В Хабаровске Геннадия поджидала ещё одна неожиданность: за контрабандным грузом прибыл не кто иной, как сам Андрей. Значит, в коробке было что-то более ценное, чем мех. Но поговорить с «опекуном» обстоятельно не пришлось – его поджидал другой самолет, вылетающий в Благовещенск.

Они обменялись рукопожатием, и Геннадий достал из кармана футляр с алмазом.

– Ты можешь передать это Ларисе? У неё скоро день рождения.

– Сам не смогу. Но через товарищей сделаю.

9

– Ну как, гусар, корейский язык выучил? – весело спросил Биктогиров, шагая рядом с Геннадием на аэродром. Командир экипажа был в хорошем настроении – предстоящий полет в Южную Корею радовал его, и он ещё вчера, когда объявили о задании, воспринял это как подарок. Заграничные командировки он просто обожал – и платили хорошо, и купить там дешёвые вещи можно.

Геннадий летел с ним за границу второй раз. Первым был Китай, и второму пилоту не очень-то понравилось, хотя, глядя на командира, приобрел в Стране дракона кожаную куртку и командирские часы со светящимся циферблатом – точная копия наших, бывших советских, подаренных Геннадию еще в училище за отличные успехи в боевой и политической подготовке. Он забыл надеть их, когда пришли за ним фээсбэшники. А китайские часы оказались дрянными – ни с того ни с сего останавливались, и он выбросил их. Южная Корея, судя по прессе, более процветающая страна, и увидеть новый город, новых людей, их жизнь и культуру, несомненно, интересно. Но у второго пилота и бортового механика это связано и с большой ответственностью – они отвечают не только за груз, но и за безопасность самолёта: своей охраны нет, а на чужую надеяться… Может случиться как с «Русланом». Геннадий был уверен, что катастрофа – дело рук диверсантов. Правда, там была своя охрана. Однако ныне и среди своих немало чужих…

– А зачем? Я не собираюсь кореянкам в любви объясняться, – пошутил и Геннадий.

– Вот и зря. Кореянок и японок знатоки считают самыми сексуальными бабами. – И продекламировал, перефразировав Есенина: – «Струилися запахи сладко, И в мыслях был пьяный туман… Теперь бы с младой кореянкой Завесть хорошо роман».

– Ну, командир, – помотал головой Геннадий. – И откуда у тебя силы берутся? С женой четверых настругал, а сколько на стороне по лавкам бегают?

– Много, Гена. Хорошо, что они по лавкам бегают, а не за мной…

Бортмеханик был уже у «Ан-24» и доложил, что самолёт к полёту готов. Не успели они произвести осмотр, как подвезли груз. Это были тяжёлые ящики с оловом. Один, поменьше, отправляемый «патриотом» из Якутии, явно был с алмазами. Но проверке он не подлежал…

Геннадий с бортмехаником прочно закрепили ящики, и второй пилот занял свое место в кабине. Диспетчер дал «добро» на взлёт.

Едва набрали высоту, как у командира с желудком снова начались неприятности. Он так громко разряжался и испускал такое зловоние, что Геннадий отмахивался рукой, как от ядовитого газа.

– А ещё к кореянкам намыливаешься.

– К тому времени я весь запас выпущу, – с усмешкой отвечал Биктогиров. – Это атмосфера виновата.

Но через пятнадцать минут полета командиру стало не до шуток: от страшной боли в желудке он согнулся в три погибели, до крови закусив губу. С трудом промолвил:

– Веди. Мне совсем хреново.

– Давай вернемся, – предложил Геннадий.

– Ты что?! А груз? – Передохнул. – И меня спишут… А кто кормить детей будет?

– Но с этим шутить нельзя…

– Достань аптечку, – прервал его Биктогиров. – Там фестал, но-шпа… Я всегда беру.

Геннадий, всецело доверившись автопилоту, вылез из кресла и достал из аптечки лекарства. Из термоса, который всегда брали с собой, налил горячего чаю.

Биктогиров проглотил сразу две таблетки фестала и две но-шпы. Но боль не отпускала.

– Сраная колбаса! – сквозь силу выругался командир. – Из чего только ее варганят… Позавтракал, называется… Сразу она мне не понравилась. – Превозмогая боль, стал выбираться из кресла.

– Ты куда?

– На толчок, куда ж ещё, – со злостью ответил командир и в полусогнутом состоянии, придерживая живот рукой, направился в хвост самолёта. Не возвращался минут десять, и Геннадий забеспокоился – не случилось ли худшего. Но бросить управление без присмотра, несмотря на безупречную работу автопилота, не мог – за техникой глаз да глаз нужен.

Биктогиров вернулся бледный, позеленевший, будто после продолжительной болезни. Взялся за спинку кресла, но тут же заторопился обратно. И ещё отсутствовал столько же.

– Я запросил посадку на Угловой, – сказал Геннадий, когда тот сел в кресло, проверяя, как отреагирует командир на его намерение.

– Да ты что! – сердито выкатил глаза командир. – Мне уже лучше. Сейчас же отмени запрос. – И потянулся рукой к самолетному переговорному устройству, чтобы переключиться на командную связь.

– Я ещё не успел, – успокоил его Геннадий. – Только собирался.

– Ты брось мне такие шуточки. – Биктогиров, похоже, действительно обиделся: голос его зазвучал требовательно, сурово. – Вот станешь командиром, тогда будешь принимать решения.