Текст книги "Роковой рейс"

Автор книги: Иван Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Что можно думать о сволочи? Судить таких надо.

– Судить, – усмехнулся Андрей. – Судили. И что получилось? Через два-три года всех выпустили, хотя «вышку» заслуживали, и снова правят бал. Кто такой Курдюмов? Генеральный директор? На бумаге. А заводом управляет мафия под непосредственным руководством Абрека.

– Абрека? – удивился Геннадий, вспомнив процесс над налетчиками. – Шарипов его фамилия?

– Не знаю. Может, и Шарипов. Но абреками обычно называют кавказцев. – Достал сигарету, прикурил. – Завтра выясним. – Глубоко затянулся несколько раз ароматным дымом и продолжил: – «АвтоВАЗ» и другие крупные заводы мафия давно прибрала к рукам. И если ее не уничтожить, она скоро страной управлять станет. Вот для чего создана партия «Патриотов отечества». Надо уничтожать новоявленных буржуинов, как бешеных собак, а поскольку наши правоохранительные органы не в силах с ней справиться, сами сотрудничают с криминальными структурами, мы покажем, как надо бороться с ними…

Так вот куда мы едем, понял Геннадий. Значит, из него хотят сделать настоящего убийцу… Таких, как Курдюмов и Абрек, ему было не жалко. Но совершать самосуд – тоже преступление…

– И давно ваша партия существует? – спросил Геннадий. – Что-то я о ней раньше не слышал.

– А мы и не собираемся заявлять о себе во весь голос. Как премьер нас учит? «Поменьше слов, побольше дела», – усмехнулся Андрей. – Нравится тебе этот постулат?

– Не очень. Ведь это тоже насилие, беззаконие.

– Ну, насчёт закона ты лучше помолчи. Это по закону освободили из тюрьмы убийц автовазовцев, не пожелавших платить им дань? А тебя по закону арестовали? И скажи спасибо: если бы не мы, ты бы уже парился на нарах. Что же касается насилия, да, к сожалению, это пока единственный метод борьбы. Забастовками, манифестациями тут ничего не добьёшься.

А они не такие уж тупоголовые и примитивные, способные только на убийство, подумал об Андрее и Константине Геннадий. Тут возразить им нечего. Страну действительно опутали пауки и кровососы, подобные Курдюмову. Грабят народ, разбазаривают ресурсы, меняя совесть на престижные иномарки, коттеджи на лазурных берегах зарубежья. Нет, Курдюмова и Абрека ему было не жаль. А если это тот Абрек, который хотел лишить его жизни из-за машины, рука у него не дрогнет. У Абрека тогда тоже не дрогнула бы – жадность подвела, кожаную летную куртку захотел. Приказал раздеться, чтобы не запачкать её кровью…

– Так что ты скажешь о нашей программе и тактике? – прервал размышления Геннадия Андрей.

– Откровенно? Если ваша партия создана только для того, чтобы очистить страну от насильников, убивать убийц, то ваша программа и тактика не выдерживают никакой критики. Такое уже было. Вспомните народовольцев, и чем всё это кончилось?

– Наша цель, разумеется, не только в том, чтобы очистить страну от насильников. Это только начальный этап. Но нас пока слишком мало. И главная задача – вытравить из российского человека раба, вдохнуть в него смелость, уверенность в свои силы, заставить бороться за справедливость. Только когда народ почувствует себя свободным, сильным, гордым, только тогда он выберет себе достойных правителей. Только тогда мы избавимся от нищеты, беззакония. Согласен со мной?

Геннадий не знал, что ответить. Намерения благие. Но это мечты романтиков. Осуществить их с помощью пистолета и автомата… Даже если в партии будет миллион человек, вряд ли удастся.

– Благими намерениями дорога выстлана в ад, – только и мог сказать Геннадий.

– Вполне возможно, – согласился Андрей. – Но мы смерти не боимся. Рано или поздно она никого не минует. А жить пресмыкающимся… увольте.

Прикуренная папироса давно затухла. Андрей вспомнил о ней, сунул в рот и выбросил. Прикурил новую. Затянулся, помолчал немного и продолжил сочувственно:

– Я понимаю тебя, твои сомнения, недоверие к нам. Пойми и нас – нам нужны свои люди, особенно в фирмах, занимающихся экспортом, импортом. Ты пилот, попал в беду. Мы слышали о тебе как о смелом и порядочном человеке. Верим, что к катастрофе самолета ты не имеешь никакого отношения. Мы – тоже. И если бы знали, кто сотворил такое, ему была бы первая пуля. Но виновником всегда оказывается стрелочник. На этот раз в положении стрелочника оказался ты. Твои друзья попросили вызволить тебя из беды. Что мы и сделали. Тебя интересует, какую плату мы потребуем? Небольшую. Буду с тобой откровенен: нам нужны гарантии, что ты не предашь нас и будешь с нами сотрудничать: информировать о перевозках, иногда выполнять кое-какие услуги. А мы тебя обеспечиваем твоей любимой работой, лётной. У меня в кармане твой новый паспорт и пилотское удостоверение, в рюкзаке летная книжка и другие документы, подтверждающие твою личность и твою профессию. Короче, все необходимое для продолжения нормальной жизни. Есть и договоренность с командиром отряда, где ты будешь работать. Но это после выполнения задания. А оно заключается в следующем – убрать Абрека и Курдюмова. Можешь отказаться, и мы тебя отпустим. За дальнейшую твою судьбу мы не в ответе.

Геннадий верил в откровенность своих похитителей-«освободителей», но что-то было за этим, чего они и сами могли не знать. Скажем, они его отпустят. А что дальше?.. Грешков за ним, мнимых и реальных, уже предостаточно. Его либо убьют, либо посадят в тюрьму. А тайна «Руслана» так и останется нераскрытой. То, что Андрей и Константин связаны с заказчиками какой-то невидимой нитью, он по-прежнему не сомневался.

– Буду тоже с вами откровенен, – сказал Геннадий после некоторой паузы. – Хотя я и военный человек, но убивать мне не приходилось даже тогда, когда летал в Чечню – мы доставляли туда оружие и продовольствие. И убийство вообще я считаю противоестественным, недостойным человека занятием. Но есть люди, для которых это стало профессией. Не на войне, а в мирной жизни. Таких, разумеется, надо изолировать от общества. Но поскольку государство наше не в состоянии содержать такую армию заключенных, возможно, вы и правы – с убийцами надо бороться их методами. Но повторяю – это не для меня.

– Даже если на тебя поднимут руку? – раздавил Андрей в пепельнице окурок.

– Это другой вопрос. Подставлять лоб под пулю я не собираюсь.

– Но пока ты будешь соображать, намерен ли твой противник применить оружие, он ухлопает тебя. А мы едем не к теще на блины, а к убийцам. Так что решай. Можем высадить хоть сейчас. Геннадий снова помолчал.

– Куда ж я теперь от вас, – сказал обреченно, но без уныния, – когда повязаны одной верёвочкой.

– Вот и хорошо, – одобрил Андрей. – Все будет о'кей…

К месту назначения они добрались далеко за полночь. Это был дачный поселок с небольшими участками, но добротными кирпичными или деревянными двухэтажными домами, огороженными, как правило, высокими заборами. У одного из таких особняков машина остановилась, мигнула фарами, и в доме сразу зажегся свет. Спустя пару минут из калитки вышел мужчина лет сорока, коренастый, приземистый, с заросшим щетиной лицом, в довольно поношенной куртке.

Андрей вышел ему навстречу, пожал руку. И хозяин поспешил открыть ворота.

Войдя в комнату на первом этаже, Геннадий понял, что их ждали – на столе тарелки с закуской, водка, коньяк.

– Что-то припозднились вы, – сказал мужчина. – Я уж беспокоиться начал – не случилось ли чего.

– Всё в порядке, – ответил Андрей. – Погода хреновая, и дорога сложная – заносы, скользко. – И представил Геннадия: – Это наш новый товарищ, Гена. А это – Леонид Михайлович, тоже наш, – с улыбкой кивнул на хозяина.

Геннадий и Леонид Михайлович пожали друг другу руки.

– Раздевайтесь, и прошу за стол. Наверное, устали.

– Есть малость. – Константин сбросил куртку и налил себе полный стакан кока-колы. – Всё во рту пересохло.

– Ну, докладывай обстановку, – едва сели за стол, потребовал Андрей.

– Кузьмич сообщил, что Курдюмов пожалует сегодня в баньку. Как всегда, с девицами. Наверняка и Абрек с ним будет. Кто ещё – не знает.

– Разберёмся. А банька – это хорошо. Да ещё с девицами. – Андрей разлил по рюмкам водку. – Со свиданьицем. По одной – и спать…

Геннадий, несмотря на усталость и на то, что легли уже в четвертом часу утра, проснулся в начале седьмого – сказывалась привычка рано вставать на полеты. Соседи – Андрей и Константин (они спали в одной с ним комнате на втором этаже) – громко храпели, а он лежал с закрытыми глазами и снова думал о своем положении: и убийцей становиться не хотелось, и назад пути нет – лучше погибнуть, чем оказаться в тюрьме. А партия «Патриотов отечества», оказывается, не какая-то самопровозглашенная шайка, как он посчитал поначалу, а серьезная организация: Кузьмича внедрили в окружение Курдюмова, Михалыч служит здесь в качестве осведомителя… Нападение на офис гендиректора планируется, по всей видимости, вечером или ночью, когда хмельная компания будет блаженствовать с девицами в бане – излюбленное развлечение ныне «новых русских». Большая ли охрана у босса? И какую роль отводят Андрей с Константином Геннадию? Не побоятся ли дать ему пистолет?.. Не побоятся. Им надо повязать его кровью, чтобы впредь не рыпался и выполнял их приказы…

Как быть?.. Предвидеть предстоящее никакой фантазии не хватит. Придется положиться на судьбу, на обстоятельства да на свою смекалку. Успокоенный таким решением, он снова задремал.

В начале первого дня, когда вся четверка сидела за столом, завтракала, к ней присоединился и сторож дачи Курдюмова, Кузьмич, приземистый плотный старичок лет шестидесяти, широкоплечий, длиннорукий, с квадратным плоским лицом, будто небрежно вытесанным из крепкого, корявого дерева: то ли от рождения, то ли от перенесенной в детстве оспы оно было истыкано мелкими крапинками.

Андрей предложил ему выпить, но Кузьмич отказался и довольствовался лишь чашкой кофе, пояснив, что уже позавтракал. Посидел за столом минут десять, бросая на Геннадия изучающий взгляд, и лишь когда Андрей сказал, что это свой человек, доложил:

– Звонил босс. Обещал приехать к шести. Стол приготовить на шестерых, не считая охраны. Истопить баньку.

– Охрана обычная, не прибавилась? – поинтересовался Андрей.

Кузьмич пожал плечами:

– Вряд ли. И эта троица десятерых стоит. Так что на лёгкую победу вы не рассчитывайте. Продумайте все до мельчайших подробностей.

– А ты как будто нам не собираешься помогать, – с усмешкой пожурил старика Андрей.

– Почему не собираюсь, – обиделся Кузьмич. – Свое дело я сделаю.

– Не беспокойся, Кузьмич. Все продумано. Вот сейчас подкрепимся и отправимся с тобой. Ты рассуешь нас по закуткам, а когда, как говорил герой известного кинофильма, клиент созреет до нужной кондиции, мы и сделаем своё дело.

– А как решили поступить с девицами?

– Что ты предлагаешь?

Кузьмич пожал плечами.

– Свидетели нам ни к чему.

– Вот именно, – согласился Андрей. Подумал: – Они молодые, красивые?

– Георгий Оскарович дурнушек не привозит.

– Жаль. Пусть живут. Наденем маски. Потом ты ими займёшься. Мне вот с ним, – кивнул он на Геннадия, – найди захоронку в бассейне, Константин и Михалыч берут на себя внутреннюю охрану, ты – наружную.

– Ума не приложу, где вас можно спрятать в бассейне. Там голые стены. Если только в шкафах для белья… А вдруг кто-то сунется туда раньше?

– Значят; раньше начнется операция.

– Выдержите там, пока они будут париться, трахаться?

– Выдержим. Мы потом наверстаем. Жаль, что девиц трое, – нас-то пятеро. Жребий будем тянуть или «ромашку» устроим?

Шутка Кузьмичу не понравилась.

– Не надо делить шкуру неубитого медведя.

– Извини, старик, – настроение хорошее. Значит, всё будет о'кей.

Они закончили завтрак, проверили и зарядили оружие. Андрей вручил Геннадию пистолет Макарова. Раздал маски.

– Как, летун, не разучился стрелять? А то, говорят, в армии денег и на патроны не хватает, не тренируетесь.

– Могу на спор продемонстрировать.

– В бассейне продемонстрируешь, если хочешь остаться в живых…

Вилла Курдюмова поразила Геннадия своими размерами и роскошью. Это был настоящий дворец, какой могут себе позволить только сказочно богатые люди: стены из красного дерева увешаны дорогими картинами, на полу мягкие ковры, в которых нога утопает, как в густой траве, в дверях меж комнат – роскошные витражи; итальянская мебель с инкрустированной отделкой и позолоченными ручками, хрустальные люстры…

Кузьмич провел их по этажам, показывая все закутки, где можно было спрятаться и где хранились всевозможные дорогостоящие вещи, непонятно для чего и для кого предназначенные; видимо, про запас.

На третьем этаже под одной из картин Кузьмич указал Андрею на вмонтированный в стену сейф с наборным замком.

– Только хозяин знает, как его открыть, – пояснил сторож.

Андрей покрутил ручку, издающую щелчки, и поставил стрелку на прежнее место.

– Разберёмся, – сказал уверенно.

Потом спустились на первый этаж, в небольшую комнату сразу за прихожей. Здесь было просторнее и скромнее: полированный стол без скатерти, тяжелые кресла с толстыми спинками, напоминающие бронеспинки в пилотских кабинах, диван, обтянутый кожей. Окно узкое, с решеткой, как и в других комнатах первого этажа.

«Сторожка телохранителей», – догадался Геннадий.

Чтобы попасть в дом, надо было пройти через нее, открыв две стальные двери.

– Один телохранитель дежурит на улице вместе с Джоем, – продолжал Кузьмич вводить в курс дела прибывших. – Собака куплена у пограничников и отлично обучена. Знает только хозяина, меня и телохранителей.

В этом Геннадий убедился, когда только вошли на территорию особняка: громадный бультерьер выскочил из будки и рванулся им навстречу, гремя цепью. Но едва Кузьмич скомандовал: «На место, свои», кобель остановился, в знак повиновения вильнул обрубком хвоста и полез в будку, недовольно урча.

Дворец был громадный, со всевозможными подсобками и закутками, Андрей с Кузьмичом потратили немало времени, чтобы осмотреть все, где могло прятаться оружие, и найти для себя надежное укрытие. Константин и Леонид Михайлович спрятались в бильярдной, в подсобке, где хранились кии и прочие запасные принадлежности, Андрею и Геннадию пришлось рассчитывать только на бельевые шкафы.

Время до прибытия Курдюмова с гостями тянулось мучительно долго, и Геннадий чувствовал, как с каждой минутой напрягаются нервы. Чтобы как-то отвлечься, он, расхаживая с Андреем вокруг бассейна, старался представить себе картину предстоящей схватки, продумать свое поведение (хотя Андрей довольно подробно определил каждому задачу). На его долю выпал Абрек. Как ни удивительно, тот самый Абрек-Шарипов, с которым однажды уже скрещивались их пути, чуть не окончившиеся для Геннадия трагически. Кузьмич так красочно его описал, что не оставалось сомнения – это он. Да и «почерк» его бандитских дел уже после отсидки подтверждал догадку. Тогда, пять лет назад, когда удалось обезоружить Абрека и его сообщника, Геннадий и Вячеслав так были озлоблены, что чуть не прикончили бандитов. И, наверное, прикончили бы, если были бы уверены, что это не милиционеры. Но время притупило злость, и Геннадий с замиранием сердца думал о том, что придется убить человека. Хотя вряд ли таких, как Абрек и Курдюмов, можно считать людьми. Настоящие люди трудятся до пота, чтобы прокормить семью, некоторые голодают, бедствуют, а эти грабят, жируют за чужой счёт. Они заслуживают суровой кары. Но убивать… Геннадий содрогался от одной мысли, что придется целиться в человека и нажимать на курок.

Курдюмов был по-военному точен: едва стрелка часов, висевших на стене в бассейне, остановилась на шестерке, как сигнал машины возвестил о прибытии босса с гостями. Кузьмич нажал кнопку в прихожей, железные ворота открылись, и на территорию особняка вкатили два чёрных лимузина. «Патриоты» и Геннадий заняли определенные ранее места.

Геннадию частенько приходилось сидеть в самолете почти без движения по нескольку часов. Но стоять… И в самолете можно было поговорить с экипажем, встать и пройтись по салону, чтобы размяться. А здесь, в бельевом ящике, пропахшем стиральным порошком «Тайд», он почти задыхался. И не пошевелиться, не чихнуть. Время, пока Курдюмов со своими друзьями и подругами выпивали, парились и занимались любовью, показалось ему вечностью. Злость Геннадия разрасталась, и он уже без прежних угрызений совести сжимал в руке пистолет.

Наконец-то прелюбодеи пожаловали в бассейн. В узенькую щелку Геннадий увидел, как все они, голые, хохоча и дурачась, подошли к краю и дружно шлепнулись в воду. Не успели доплыть до середины, как из-за стены донесся негромкий треск, словно кто-то забавлялся трещоткой – стреляли из автомата с глушителем. Геннадий и Андрей, натянув на головы маски, выскочили из своих укрытий. Ошеломленные мужчины и девицы замерли на месте. У Курдюмова глаза чуть не вылезали из орбит, челюсть отвисла, и он лишь шевелил ею, пытаясь закрыть рот.

Второй мужчина, такой же жирный, преклонного возраста, недоуменно переводил взгляд с напавших на Курдюмова.

Первым опомнился Абрек. Он то ли инстинктивно, то ли вмиг протрезвев под дулом автомата и пистолета нырнул было, рванулся к противоположной стене. Но бассейн был небольшой, метров двадцать в длину, и стена там глухая, укрыться негде. И все-таки Геннадий выстрелил. Не в Абрека, а чуть вперед, и крикнул:

– Назад!

Абрек повиновался. Он и тогда, при их первой встрече, произвел на Геннадия должное впечатление – двухметрового роста, косая сажень в плечах. Теперь, голым, Абрек выглядел еще внушительнее: накачанные бицепсы угрожающе бугрились на загорелом, словно бронзовом, теле. И, несколько оправившись от неожиданности, он со звериной злобой сверкал чёрными, узкими зенками то на Андрея, то на Геннадия.

– Мужчинам налево, девушкам направо! – скомандовал Андрей.

Путанам не потребовалось и двух минут, чтобы выбраться из бассейна и выстроиться, как на конкурсе королев красоты. Они было загалдели, но Андрей прикрикнул:

– Тихо! Я говорить буду!

Мужчины подплыли к борту бассейна, но вылезать не торопились. Присоединился к ним и Абрек.

– Ну чего застеснялись? Вылезайте, вылезайте! – прикрикнул на них Андрей.

– Кто вы такие? Что вам надо? – обрёл наконец дар речи Курдюмов, трясущимися руками цепляясь за скользкие кафельные плиты, с трудом выбираясь из бассейна. Вылез, прикрыл руками член.

– Скоро узнаешь. Топайте по одному в предбанник, и можете одеться.

В бассейн вошел Константин и что-то шепнул Андрею на ухо. Тот в знак одобрения кивнул.

– Веди этого бугая на третий этаж. Мы скоро поднимемся туда.

– А нам что делать? – подала голос длинноногая блондинка. – Мы тоже хотим одеться.

– Вы так лучше смотритесь, – усмехнулся Андрей. – Поплавайте пока, дойдёт и до вас очередь.

Курдюмов в сопровождении Константина протопал в предбанник.

– Следующий, – дулом автомата указал Андрей на второго толстяка.

Абрек шел последним, зыркая по маскам напавших, словно желая заглянуть под них. Поравнявшись с Геннадием, он вдруг молниеносным движением руки смахнул с его лица вязаную накидку, одновременно пытаясь поймать руку с пистолетом. Геннадий машинально нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Абрек, перегнувшись пополам, зажал на животе рану. Со звериной злобой глянул на стрелявшего.

– Опять ты, сука. – И грохнулся на кафельный пол.

– Добей, – повернулся к Геннадию Андрей.

Выстрел будто разбудил Геннадия от долгого, кошмарного сна. Он со страхом смотрел на растекающуюся лужу крови под бандитом, не веря, что это реальность, что это он убил человека. То, что перед ним лежал налётчик, тоже убийца, он забыл напрочь. Перед ним лежал человек, и он не мог заставить себя выстрелить ещё.

– Ну, ты чего шары выкатил? – сердито глянул на него Андрей. – Крови испугался? – И, поведя стволом автомата к голове лежавшего, нажал на спуск.

Что происходило дальше, Геннадий воспринимал смутно, будто всё ещё продолжался кошмарный сон. Толстяка Андрей пристрелил в бане. Потом они поднялись на третий этаж, где Константин держал под дулом пистолета Курдюмова у его потайного сейфа, заставляя открыть. Бизнесмен что-то мычал невнятное, плакал и просил оставить его в живых, но сейф не открывал. Приход Андрея ускорил дело. Главарь достал нож и приставил острие к горлу босса.

– Открывай, или я потихоньку буду протыкать твою глоталку.

По шее Курдюмова потекла густая красная струйка. И он сдался, стал крутить круглую ручку то по часовой стрелке, то обратно. Наконец дверца открылась, Курдюмов неожиданно быстро сунул внутрь руку, но выдернуть ее обратно с пистолетом не успел – Андрей черканул ножом по горлу…

Минут через пятнадцать, оставив Константина с Кузьмичом и Михалычем довершить дело, Андрей с Геннадием мчались в Самару, где, как утверждал старший охранник, их ждали билеты на самолёт в Хабаровск. На заднем сиденье иномарки лежал кейс, набитый долларами и рублями, изъятыми из тайника Курдюмова.

5

Самолёт пробил облака, и перед Геннадием, сидевшим у иллюминатора, раскинулось бескрайнее белоснежное поле с возвышающимися кое-где холмами, похожими на сугробы. Сердце заныло – несколько дней назад он сам был летчиком, водил могучий лайнер, а теперь сидел, пристегнутый ремнями к креслу, как арестант. Его будто магнитом тянуло в кабину, за штурвал. Он отдал бы половину оставшейся жизни, чтобы недавнее прошлое развеялось как сон и вернулись прежние, хотя и нелегкие, дни с ранними побудками, тренировками в классе на тренажере, дальними полетами по новым трассам, в незнакомые города, в неведомые страны. Он любил самолёт, как живое существо, и скучал по полётам даже в отпуске. А теперь… Теперь его везут в чужой, холодный город, в котором он ещё не бывал и ничего хорошего о нем не слышал: по радио и телевидению чуть ли не каждый день передавали о невыплатах по нескольку месяцев зарплаты, о нехватке мазута и холоде в квартирах, о грабежах и убийствах. Что ожидает его там?..

Андрей сидел рядом и безмятежно храпел, будто совесть его была чиста и никого он несколько часов назад не убивал. А Геннадий все никак не мог успокоиться, как ни старался воспоминаниями о лучших днях своей жизни отвлечься от случившегося. Нет, ни Курдюмова, ни его сообщника, ни телохранителей ему было не жаль – все они бандиты и заслуживали смерти, а на душе было муторно, даже гадко. Разве он им судья, разве его дело нападать было на них, тем более пускать оружие в ход? Теперь он сам превратился в бандита. И несмотря на то, что Андрей, как только сели в самолет, вручил ему паспорт на имя Раполенко Геннадия Евгеньевича, пилотское удостоверение и лётную книжку, заверив, что документы настоящие и в Хабаровском авиаотряде его уже ждут, радости это ему не принесло.

Капитана Раполенко Геннадий знал – вместе заканчивали Балашовское военно-транспортное авиаучилище летчиков, потом служили в разных местах. Звали, правда, коллегу не Геннадием, а Александром, имя в документе изменили преднамеренно на случай, если встретится кто-то из прежних сослуживцев и назовет его по имени. По рассказу Андрея, в конце прошлого года часть, где служил Раполенко, расформировали, лётчиков уволили в запас. Александр поехал было на родину, на Украину, но ни в Киеве, ни в других городах места в авиации ему не нашлось. Он вернулся в Волгоград, где служил ранее и где надеялся устроиться в гражданскую авиацию. Но и там ему не повезло – десятки безработных лётчиков месяцами обивали пороги отдела кадров и уходили ни с чем.

Раполенко остановился у бывшего однополчанина, который тоже еле сводил концы с концами. Выходное пособие у Александра кончалось, и однажды, крепко напившись, он выбросился с балкона девятого этажа. Поскольку родных у него не было, его похоронили в Волгограде, а документы и летную книжку товарищ сохранил. Заменить в паспорте фотокарточку и исправить имя для мастера фальшивок труда не составило…

Двигатели монотонно и уныло тянули бесконечную песню, которая раньше так радовала Геннадия, а теперь навевала безысходную тоску, будто скорбели о ком-то, бередили душу о пережитом, тревожили о предстоящем. Даже если он снова станет летать, разве будет спокоен, удовлетворен делом? Как же так случилось, что он стал изгоем в своём государстве? Чем он провинился? Выпил сто пятьдесят граммов коньяка, согласился положить на свою книжку сто тысяч рублей, остался жив? Но разве это преступления?.. Ему ни в чём не поверили. Такие, как Возницкий, наверное, и себе верят раз в год… Разложили армию, развалили Союз, теперь растаскивают Россию. Скольких людей пустили по свету, превратили в бомжей, в бандитов!.. И его, Геннадия, сделали изгоем… Но что бы с ним ни случилось, он должен, обязан найти настоящих виновников катастрофы «Руслана», гибели товарищей…

В Хабаровск прилетели уже ночью. Их встретил молодой мужчина в меховой летной куртке с летной эмблемой на шапке, поздоровался с Андреем и протянул руку Геннадию.

– Сергей.

Геннадий назвал себя.

– Как долетели? – задал мужчина обычный в таких случаях вопрос.

– Без приключений, – ответил Андрей. – Почти всю дорогу дрыхли без задних ног.

– В ночное кабаре вас на ужин завезти или сразу в гостиницу?

Андрей глянул на Геннадия.

– Куда прикажет второй пилот?

– Я не очень-то голоден.

– А я плотно поужинал в самолёте.

– Тогда в гостиницу, – скомандовал Геннадий.

Мужчина подвел их к блестевшей в свете фонарей «Мицубиси» и, едва они сели, рванул с места. Здесь снега почти не было, дорога оказалась чистой и свободной от машин – ночью, видимо, не каждый отваживался пуститься на своем транспорте в путь, – и до города они добрались в считанные минуты. Водитель, назвавшийся Сергеем, привез их к самой престижной и самой дорогой гостинице «Дальний Восток».

– Завтра в десять ноль-ноль в штабе отряда вас ждёт Виталий Иванович, – обратился он к Геннадию.

– Где это?

– Я знаю, – сказал Андрей. – Отвезу тебя туда. А потом уж сам во всем ориентируйся.

– А ты куда?

– Буду недалеко. Здесь всюду наши. Тебе придётся с ними контактировать.

– Патриоты отечества? – непроизвольно вылетело у Геннадия.

– Именно. Наш пароль: «И дым отечества…» Отзыв: «…нам сладок и приятен». Они тебя сами найдут. Пока будешь воздушным курьером. Держи ушки на макушке. Ментов и фээсбэшников тут тоже полно. И провокаторов…

Номер им был заказан люксовский. И Геннадий, приняв душ, уснул, едва коснувшись подушки. Но сон был зыбкий, тревожный…

6

В десять утра, как и было велено, он явился к командиру отряда местных авиалиний низкорослому крепышу, не по годам располневшему, круглолицему и короткошеему, похожему на картинного колобка. Но все недостатки телосложения компенсировали большие темно-карие глаза, умные и живые. Так, во всяком случае, показалось Геннадию. Ему было не более сорока. Дослужиться в гражданской авиации до командира отряда в таком возрасте редко кому удается: либо летчик обладал особым талантом, либо имел в верхах мохнатую руку.

Андрей о командире отряда ничего путного рассказать не мог, не знал. Назвал фамилию, имя, отчество: Колендо Виталий Иванович.

Командир отряда поздоровался с Геннадием за руку, указал на стул напротив и принялся изучать его летную книжку. Пролистал от корки до корки.

– Маловат налет, – закрывая книжку, сказал с сожалением. – Особенно в сложных метеоусловиях. – Почесал массивный подбородок. – У нас, правда, тоже сейчас не разбежишься – и керосину маловато, и заказов не густо, – но пока на харчи зарабатываем. – Вернул летную книжку. – Ну что же, Геннадий Евгеньевич, приступайте. Даю вам десять дней сроку на изучение района полётов, самолёта, двигателя, наставления по производству полётов, наставления по штурманской подготовке. Достаточно? Не уложитесь – скажите. Зачёты сам буду принимать. И технику пилотирования. На высоких московских покровителей не надейтесь. Плохих, нет, даже средних лётчиков я не держу. Скидок не будет, несмотря на то, что вы мой земляк…

7

Всё пока складывалось так, как обещал Андрей, и Геннадий несколько успокоился, план поисков убийц друзей отошел на второй план.

На самолёте «Ан-24» Кленов летал после окончания авиаучилища чуть более года, и возобновить знания конструкции не составило большого труда. А вот изучить район полётов оказалось непросто: Хабаровский край – от речки Бурей на западе до Охотского моря на востоке, от Бикина на юге до Кулу на севере – тысячи километров однообразных сопок, покрытых лесами, изрезанных извилистыми быстрыми реками; и редкие города, селения. Надо все запомнить, знать назубок: в полете, особенно в сложных ситуациях, на карту смотреть будет некогда и на решение даются секунды. «Чуть зевнёшь, – как говорил ещё в училище инструктор, – и полон рот земли». Добро, ничем другим заниматься не приходилось, и Геннадий часами просиживал за картой, инструкциями.

Командир отряда гонял его, как школьника на выпускных экзаменах, каких только каверзных вопросов не задавал, Геннадий аж вспотел, но отвечал спокойно и уверенно. Длившиеся более часа испытания окончились благополучно, Колендо, удовлетворенно хмыкнув, сказал:

– Ну что ж, память у тебя хорошая, теоретические знания приличные. Теперь посмотрим, чего ты стоишь в небе. Готовься, денька через два слетаем…

Пилотированием он тоже остался доволен. Геннадия зачислили в экипаж засидевшегося в рядовых командирах Биктогирова, сорокадвухлетнего пилота с большим стажем лётной работы, самолюбивого и вспыльчивого, зачастую с плохим настроением, что нередко сказывалось на взаимоотношениях с подчиненными. Но лётчик он был первоклассный, управлял самолетом, как игрушкой, за что и держали в авиации и прощали некоторые слабости, одной из которых было пристрастие к спиртному.

Когда на построении зачитали приказ о назначении Геннадия, он, поздравляя нового подчиненного, сказал без шутливого намёка:

– С тебя причитается, гусар. – Это за усы и бакенбарды, которые отрастил Геннадий по совету Андрея, что действительно в какой-то степени изменило его лицо. – Куда и когда прикажешь явиться? – Они сразу договорились разговаривать на «ты».

Геннадий предложил ресторан «Дальний Восток», где, пока они с Андреем жили в гостинице, успел познакомиться с симпатичной официанткой Реней и ее подругой администраторшей Верой.

Командир экипажа удивленно вскинул густые чёрные брови:

– Ты так богат?

– Не очень. Но выходное пособие ещё не успел истратить, – покривил душой Геннадий: не станешь же рассказывать о сейфе Курдюмова, из которого Андрей отвалил ему сто тысяч долларов. – На ресторан хватит.

– Не фасонь, гусар, выходные тебе ещё пригодятся, – посоветовал Биктогиров. – Мы люди не избалованные, пьём всё, кроме керосина. Так что возьми бутылки три «Столичной» и приходи вечерком ко мне. Жена что-нибудь приготовит. Кстати, поближе познакомишься с радистом и Колобком.