Текст книги "Тайфун"

Автор книги: Иван Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Угораздило встретить Ольгу в санатории... Влюбился как мальчишка и за два года совместной жизни даже не замечал её лицемерия, не догадывался о её планах. А она под видом поиска работы искала состоятельного любовника. С её внешность труда особого это ей не составило... Теперь вот вернулась. Зачем? Почему? Спрашивать не имеет смысла – он не поверит ни одному её слову: солгавший однажды, солжет дважды...

– Я тебя чем-то обидела? – заметила внезапную смену его настроения Ольга.

Он разлил остатки коньяка по рюмкам.

– Не будем говорить об обидах. Не скрою, рад видеть тебя. И, вместе с тем, огорчен. Не твоим присутствием, а твоей неискренностью. Если у тебя и есть сердце, то, во всяком случае, принадлежит оно не мне. И не надо бросаться такими громкими фразами. Ты знаешь, я этого не люблю. А больше всего не люблю предательства. И никому его не прощаю. Даже любимой женщине. Останемся просто знакомыми. – Он одним глотком осушил рюмку.

Ольга не пила, долго сидела молча, опустив голову. Потом глянула ему в глаза, открыто, понимающе.

– Я знала, что ты не простишь. И все равно рвалась к тебе. Но ты прав – предательства не прощают. А я, по существу, предала тебя, бросила в трудное время. Почему, зачем – какое это имеет значение... Останемся, как ты хочешь, просто знакомыми. Но в знак благодарности за любовь, за счастливые дни и месяцы, которые ты подарил мне, и в виде компенсации за боль и страдания, причиненные тебе, прими от меня и от фирмы, где я работаю, в качестве презента пять цистерн авиационного топлива. Через три дня его доставят в порт Ванино. Как его переправить к вам, уже твоя забота. – Она допила коньяк и поднялась. – Спасибо, что сразу не выгнал. До свидания.

Она пошла к двери. Ему так хотелось остановить её, обнять, прижать к груди и целовать, целовать как в первую ночь в Сочи, но внутренний голос удерживал его, твердил как заклинание: "Пусть уходит. Так будет лучше для обоих".

4

Эдик – он привык к этому имени как к нареченному – не думал и представления не имел, что таким тяжким и нестерпимо гнетущим окажется одиночество. Четвертый месяц пошел как он осел на необитаемом острове. Правда, здесь не океан, а всего лишь протока Амура, отделившая кусочек земли, чтобы сократить и облегчить путь основному потоку, но жить на этом клочке суши не лучше, чем Робинзону. Тот хоть живность какую-то заимел, а здесь, кроме птиц да проклятых мышей с крысами, ничего. И землянка, построенная рыбаками, любителями зимней рыбалки, не иначе авиаторами, базирующими три года назад невдалеке от этого места – Эдик нашел в землянке авиационные эмблемы, старый, пожелтевший от времени журнал "Авиация и космонавтика", – в которой он обосновался, изрядно обветшала, того и гляди завалится. Да и мыши с крысами одолели так, что спать становится невозможно. Летом комары и мошка заедали, теперь ночные холода загнали их в траву, а мыши и крысы так озверели, что того и гляди нос или уши отгрызут; едва заснешь, гонки по нему устраивают. Какие только ловушки он ни изобретал, какую отраву ни замешивал, никакая зараза их не берет. И это ещё хорошо, что есть пища – растения, всякая мелкая живность, дохлую рыбу на берег выбрасывает. А что будет поздней осенью? Нет, надо быстрее сматываться отсюда. Только вот куда? Ажиотаж у ментов с его поимкой, конечно, спал, и коль по горячим следам его не взяли, теперь поубавят прыть.

Здорово он обвел всех вокруг пальца: наверняка кинулись искать его в аэропорт, на железнодорожные станции; в самолетах, поездах, в автобусах и автомашинах искали его. А он преспокойненько на моторке умчался. Правда, если быть честным, не так уж и преспокойненько. Он отчетливо и зримо помнил ту злосчастную ночь, когда понял, что его ищут. Узнать в убитой бухгалтершу из Южно-Сахалинска при современной технике ментам труда не составит – её фотокарточка в личном деле фирмы, несомненно, имеется и розыскники сразу же бросились по её следу. И хотя он, пока был знаком с нею, старался не мельтешить у людей на глазах, кто-то все же видел его. Да и не такие менты дураки, чтобы всерьез полагать, что женщина одна, по личной инициативе решилась провернуть такое дело.

Но тогда ему было легче – прямыми уликами против него менты не располагали и если искали его, то довольно по приблизительному описанию: в Южно-Сахалинске, кроме Бакурской, он ни с кем знакомства не водил. Во всяком случае, он почти год прожил в Хабаровске без всяких помех, даже в рыбацкой артели три месяца поработал. Для отмывки ворованных баксов... И чего, дураку, спокойно не жилось?! Миллионером себя посчитал, решил пожить на широкую ногу: "Мицубиси" купил хозяину квартиры с доверенностью на себя – Витя Козорез, летчик авиакомпании, почти все время был в разлетах, и Эдик единовластно владел машиной; по ночным притонам стал шляться, к игре в рулетку пристрастился. И за полгода спустил почти все баксы. А тут эта дура Оксана подвернулась, в командировку прилетела. Будто её дьявол ему подсунул. Может, и не совсем дура, но жадная очень, быстро клюнула на его приманку... И очень уж хороша в постели. Немало у него перебывало женщин, и худеньких, и полных, и совсем ещё "зеленых", и бальзаковского возраста, темпераментных и холодных, опытных в сексе и неумех; Оксана оказалась необыкновенной: мало того, что красивая, с фигурой Венеры, девственно упругая, страстная и необычно изобретательной. Она возбуждала его при воспоминаниях, при малейшем мысленном прикосновении и изматывала пуще зимней рыбалки, где целыми днями приходилось рубить лед под проруби, куда спускались сети. И у него в душе зашевелилось сомнение – а надо ли убирать ее? Умом он понимал – надо: её уже ищут, а сердце противилось, не хотело подчиняться разуму... Судьбу её решил кто-то за него...

В аэропорт после гарнизонного откровения он, разумеется, не поехал, а завалился к одной знакомой путане, жившей недалеко от лодочной станции, провел с нею ночь, а утром зашел в магазин спорттоваров, купил рюкзак и подходящую для рыбалки робу. Выбрал спиннинг, блесны и крючки – благо неплохо в этом разбирался, – в продовольственном магазине запасся консервами, хлебом, чаем и спустился к Амуру, на лодочную станцию. По пути в кустах переоделся. Время приближалось к полудню.

Как он и рассчитал, на лодочной станции, кроме сторожа, никого не было. Тщедушный мужичонка лет шестидесяти сидел в будке, в холодке, спасаясь от знойного солнца. Эдик поздоровался. Мужчина ответил неохотно то ли устал, то ли был не в духе, – вопросительно посмотрел на пришедшего.

– Прости, отец, что беспокою, – извинился Эдик, – на тот берег надо перебраться, к Бешеной протоке. Говорят, там лещ и сазан хорошо начал брать.

– А я-то причем? – развел мужчина руки. – Я сторож.

– Вижу. Ты свези меня туда – днем твои лодки никто не украдет. Тут и делов-то на полчаса. А я хорошо заплачу за труды. Зелененькими.

Сторож подобрел лицом, почесал затылок.

– А ежели кто из хозяев объявится? Неприятностей не оберешься.

– Подождет, никуда не денется. Скажешь, мотор после ремонта опробовал, или ещё что. Мне ли тебя учить.

– Так-то оно так, – заколебался мужичонка. – И сколько же ты дашь?

Эдик достал сотенную купюру. Глазенки у старика заблестели, словно он хватил стакан горячительного, с сомнением глянул на щедрого рыболова.

– Хватит? – спросил Эдик.

– Само собой. – Сторож засуетился, взглядом стал выбирать лодку.

– Возьми, какая побыстроходнее да понадежнее, – посоветовал Эдик.

Старик так и поступил. Лодка действительно оказалась, что ракета дюралюминевая, с новеньким мотором "Вихрь", понесла по течению будто на крыльях, едва касаясь днищем воды.

До Бешеной протоки они добрались минут за двадцать, и едва лодка приблизилась к берегу, старик выключил мотор и сосредоточенно стал всматриваться, выбирая место поудобнее. Эдик схватил весло и изо всех сил ударил лодочника по голове. Тот чуть ли не вывалился за борт. Эдик успел подхватить его и мертвой хваткой сжал худую, морщинистую шею. Старик не дергался, даже не хрипел, сразу обмяк, безжизненно повиснув на его руках.

Эдик обшарил карманы старика. К счастью, паспорт оказался при нем, что и нужно было убийце, денег всего около пяти тысяч рублей. Да и по скудной одежонке видно было, что сторож жил небогато.

На берегу нашелся приличный булыжник и Эдик затолкал его под рубашку старика, закрепив груз брючным ремнем. Теперь можно не беспокоиться – скоро не всплывет. Оттолкнул лодку от берега, завел мотор и на середине Амура свалил труп в воду...

И вот он на этом острове, километров за сто пятьдесят от Хабаровска. Прожив в землянке неделю, стал подумывать, куда и как убраться отсюда. Прежде всего нужно раздобыть бензин для мотора. Еще по пути сюда он отметил на берегу два охотничье-рыболовных хозяйства – там стояли катера и моторки. Взял их на заметку, и потом похвалил себя за сметливость: дважды ночью под выходные дни, когда у причала было около десятка лодок, а на базе шел пир горой, он подплывал туда на своей "ракете" и вначале "позаимствовал" две канистры с бензином, а потом и более объемную емкость литров на сорок. Во второй раз даже рискнул пробраться на рассвете в домик и стащить оттуда два рюкзака с продовольствием. Догадывался, какой там устроил скандал. Однако больше на такой "подвиг" не отважился – могли подстеречь. Да нашелся и другой способ добывать пропитание – километрах в тридцати от острова располагалось село Свободное, где проживали русские староверы и нанайцы. Там имелся сносный магазин и кое-что из продовольствия можно было купить. Рублей у него, правда, осталось немного, а доллары лучше не показывать ментовские филеры везде рыщут. Приходилось пробавляться рыбой...

Пора, пора отсюда мотать удочки. Только вот куда?..

Можно, конечно, махнуть и к Черному морю, продлить летний сезон, отмыться в морской воде от подземной затхлости, от рыбьей вони. Рыба так ему осточертела, что от одного запаха воротит. Но где гарантия, что там его не ищут? Бывшая подружка, оставшаяся, к несчастью, живой, молчать о его планах не станет, все выложит ментам... Как он опростоволосился с южно-сахалинской бухгалтершей. Понадеялся, что в хлорке и испражнениях тело к весне в тлен превратится, а по костям даже Николая Второго не могут определить... Едва не лопухнулся в гарнизоне – со следователем чуть нос к носу не столкнулся... Вот смеху было бы...

Думай, не думай, а путь к Черному морю заказан. Ориентир надо на Японию держать. Там с долларами он не пропадет, да вот только как туда добраться? До Николаевска-на-Амуре он, конечно, на своей лодке доплывет запросто, а вот до Охи через Татарский пролив на такой посудинепереправляться очень рискованно. Придется обращаться к местным рыбакам. Тоже риск немалый – среди них и стукач может объявиться. А куда денешься...

Жаль, что у него нет никакого оружия. Давно мечтал приобрести пистолет, да все тянул – с ним тоже можно запросто подзалететь; попробуй потом оправдаться, доказать, что купил для самообороны... Там, в Хабаровске, пистолет ему, по существу, был без надобности, а вот здесь и на пути в Японию очень пригодился бы... Подождать, когда начнется охотничий сезон, и свистнуть у охотников хотя бы ружье? Неудобное оружие, в карман не спрячешь, но все-таки лучше, чем нож. Хотя он и боевой, с пружиной, а "дружок" слабоватый, далеко не достанет...

В это утро у него на душе было особенно тоскливо, всякие непутевые и тревожные мысли в голову лезли. И рыба как на зло не клевала. Поплавок будто замер. А со спиннингом он так намотался, что рука заболела. И утро-то было самое рыбацкое: ветер не шелохнет, на небе ни тучки, солнце как в июне греет. Только на юго-западе, у самого горизонта, белые барашки появились. Еще когда он был курсантом Балашовского летного училища, преподаватель метеорологии объяснял, что такие облака – признаки холодного фронта, обостряющегося с прогревом земли, и несущего, как правило, ливневые дожди, грозы. А здесь, на Дальнем Востоке, такие фронты нередко сопровождаются ураганными ветрами – тайфунами, как называют их местные жители, а на море смерчами. Не дай Бог попасть под такой шквал – говорят, людей, как щепку, поднимает в воздух и выбрасывает где-то за десятки километров.

Эдик внимательно присмотрелся к облакам. Так, белая полоска у горизонта, чуть розоватая снизу. Спокойная и почти недвижимая. "Никакого дождя, тем более, грозы не будет", – решил про себя. Но странно, почему тогда не ловится рыба – за все утро ни одной поклевки. Неужто, чувствует приближение ненастья?.. Ерунда. Все эти приметы, россказни о предвестниках – досужие выдумки. Да и преподаватель метеорологии сам как-то в шутку признался о призрачности прогнозов погоды: "Метеорология – не медицина, штаны не снимешь, в задницу не заглянешь..."

Чудесное время было – курсантские годы! Сколько девчат на танцы в училище приходило! И какие все красавицы! И он был парень, что надо, любая шла охотно с ним танцевать, рассчитывая на дальнейшее знакомство и перспективу выйти за него замуж. Но он был не дурак, не собирался с ранних лет вешать себе ярмо на шею...

Однажды с другом Николаем Мельничновым, долгоносым коротышкой, они познакомились в парке с Тоней и Тамарой, подружками. Красивые были девчата. Тоня – шатенка, Тамара – брюнетка. Эдику больше понравилась Тоня. Хотя из рассказов бывалых курсантов он слышал, что темпераментнее брюнетки, выбрал Тоню. И не ошибся – покладистая оказалась девица, и он такие штучки с ней вытворял, что Николаю и во сне не снились. А его Тамара даже под подол не допускала. Позже, как выяснилось, она встречалась с Николаем, чтобы видеть Эдика – по уши влюбилась в него. И когда временно у него связь с Тоней прервалась – шатенка в больницу попала после аборта, – он трахнул и Тамару...

Воспоминания так разбередили душу, что впору сегодня же умчаться с острова, чтобы трахнуть хотя бы немытую и пропахшую рыбой нанайку... Дурак он тогда был, упустил свое счастье. Жадность подвела. Хотелось не только трахать красивых девчат, но и по-человечески посидеть с ними в ресторане или хотя бы в кафе. А курсантских денег на такие развлечения явно не хватало. Вот и свистнул он у одного сверстника дорогие швейцарские часы. Загнал их. Все обошлось, как говорится, без шума и пыли. Во второй раз он "увел" у курсанта хромовые сапоги. Тоже сошло с рук. А на третий... Не зря кто-то вывел закон вероятности: "Сколько вор не ворует, все равно попадется". Попался и он, как воробей на мякине. Ох и досталось ему тогда. Курсанты одеялом накрыли и так безжалостно лупили ремнями, пока он благим матом не заорал и не прибежал старшина... На другой же день его с позором вытурили из училища...

Да, грустные воспоминания. Но, видно, на роду ему написано быть вором. В юности он глупый был, на мелочи разменивался, а ещё в детстве отчим по пьяной лавочке не раз поучал: "Если трахнуть – так королеву, а украсть так миллион"... Вот и сорвал он большой куш, и не деревянных рублей, а долларов. Правда, часть осталась у Оксаны, часть он потратил. Но и этих денег ему до нового дела хватит. А что оно будет, он не сомневался – его уже сейчас тянуло на какую-нибудь рискованную, дерзкую авантюру...

Мысли его прервал внезапно появившийся рокот вертолета, вынырнувшего из-за кустов тальника, разросшихся на острове. В одном из них Эдик прятал лодку. Вертолеты над островом пролетали и ранее, правда, намного выше и потому не застигли его врасплох – он успевал юркнуть в заросли. Сейчас он тоже, пожалуй, успел бы спрятаться, но им вдруг лень, безразличие овладели, и Эдик даже не пошевелился; задрав голову, стал наблюдать за снижающейся винтокрылой машиной. Она сделала круг над островом и... пошла на посадку. У Эдика от запоздалого страха даже волосы зашевелились на голове. Неужто за ним?!

Вертолет приземлился на мыску, песчаной отмели, чистой от зарослей. Кто-то стал из него вылезать. Эдик, бросив удочки и спиннинг, юркнул в кустарник и стал оттуда наблюдать за происходящим.

Из вертолета вылезли трое в комуфляжной форме, один в генеральской фуражке. Им сбросили два объемных тюка, и вертолет улетел в сторону Хабаровска. Прибывшие споро развернули один тюк и стали ставить палатку.

Не за ним! Эдик облегченно вздохнул. И тут же снова холодок страха пробежал по спине – а вдруг они знают про землянку? Даже если не знают, избежать встречи с ними вряд ли удастся... Скорее всего, попытался он рассуждать логически, большое начальство прибыло на рыбалку. А большое начальство меньше всего знает о каких-то мошенниках, похитителях долларов... А вот пистолетик у кого-то из них должен быть. Что ж, Эдик, или тебе снова удача подвалила или...

5

Аркадий Борисович спустился с вертолета на землю, обвел вокруг взглядом и облегченно, с радостью вздохнул: наконец-то он отдохнет. В последние три месяца его преследовали одни неудачи и неприятности – что на службе, что дома. После возвращения из Алушты, выслушав от начальника упреки за медлительность и потерю следовательского чутья, он принял новое дело, судя по датам совершения преступления, связанное с похищением из фирмы "Моррыба ".

В то самое утро, когда Аркадий Борисович со своими помощниками искал Фонарева в аэропорту, в поездах и на автостанциях, с лодочной станции вместе с лодкой одного из рыбаков пропал сторож Лощинин, отец двоих детей, болезненный и хилый старик. Сам он вряд ли мог куда-то сбежать. Вероятнее всего, преступник насильно завладел лодкой и увез с собой старика, а чтобы замести следы, убил его и выбросил труп в воду.

Милиция оповестила все охотничье-рыболовецкие хозяйства, егерей и службу рыбнадзора о приметах преступника и о пропаже старика с лодкой. Были организованы поисковые группы, курсировавшие по Амуру, несколько раз вылетали вертолеты Хабаровской авиакомпании и воинских частей. Преступник и сторож с лодкой словно в воду канули. Лощинин, похоже, и в самом деле канул в воду, а вот куда пропала лодка с преступником? Спуститься вниз по течению до Николаевска-на-Амуре вряд ли он смог, на это потребовались бы недели две, и за это время оповещенная милиция, несущая службу в прибрежных городах и поселках, обнаружила бы его. Аркадий Борисович не исключал возможности, что преступник мог до поры до времени обосноваться в каком-нибудь охотничье-рыболовецком хозяйстве, и не раз с рыбаками побывал на различных базах. Фонарева, разумеется, нигде не встретил и ни один из егерей не видел и ничего не слышал о преступнике. Зато от рыбаков Аркадий Борисович кое-что узнал.

В начале июля, спустя две недели после исчезновения Лощинина, у одного рыбака в хозяйстве Хвостикова ночью кто-то спер рюкзак с продовольствием. А спустя ещё неделю, такой же случай произошел в хозяйстве Цыкалова. Рыбаки, разумеется, были далеки от мысли, что какой-то воришка охотится за их "бортпайками", посчитали, что это проделки подвыпившего и не очень умного шутника. В то же утро "шутник" сам объявился.

Рыбаки, опохмелившись после вечернего застолья холодной ушицей и чаем, сидели на берегу, разбросав около себя закидушки и спиннинги с наживкой. Вдруг из-за поворота вылетела моторка и промчалась у самого берега на большой скорости, рубя винтом лески закидушек и спиннингов. Добро, рядом с рыбаками находился егерь Хвостиков, лодка которого была причалена тут же. Он в один миг вскочил в лодку, с ним ещё один рыбак из спортивного общества боксеров, запустил мотор и устремились в погоню. Догнать одуревшего от спиртного злоумышленника не составило большого труда. Его вместе с лодкой отбуксировали к месту преступления, где обозленные рыбаки так отходили "налетчика" по заднице прутьями и крапивой, что поле этого пропаж больше не случалось...

Рыбаки необычное ЧП с рюкзаками списали на незадачливого выпивоху. Аркадий Борисович же усмотрел в происшествии совсем иные мотивы. Он разыскал возмутителя спокойствия, и тот клятвенно заверил, что никаких рюкзаков не крал, а всю ночь кутил со своими напарниками. Те подтвердили алиби "гонщика".

Выходило, что продукты кому-то очень потребовались. Возможно, Фонареву. А когда до Аркадия Борисовича дошли слухи о пропаже из лодок двух канистр с бензином, гадать больше не приходилось. Поиски по побережью Амура продолжили. Еще целый месяц рыбинспекторы бороздили амурские волны, вертолеты барражировали от Благовещенска до Николаевска-на-Амуре – и все впустую.

Начальник уголовного розыска рвал и метал, – с него требовал результата начальник управления краевой милиции, – и все шишки сыпались на следователя по особо важным делам. Он понимал – преступник под боком и, значит, жди нового преступления. А тут ещё домашние проблемы, жена будто с ума сошла, цепляется при малейшем поводе и без повода, устраивает истерики. Дернул его черт записать в своем дневнике об отношениях с Оксаной, о своих чувствах к ней. Не знал, не догадывался, что жена роется в его служебных папках, где держал он и дневник. Дочку посвятила, и та тоже смотрит на него разъяренным зверьком... Так все осточертело, хоть беги куда глаза глядят. И когда начальник уголовного розыска, видя как измаялся его подчиненный за последние месяцы, как похудел и извелся, велел передать дело Фонарева другому, а самому взять отпуск. Врабий без особой радости согласился – он интуитивно чувствовал, что близок к цели: преступник на одной из Амурских проток или островке, где есть землянка, построенная рыбаками для зимнего подледного лова; чтобы разыскать там Фонарева, нужно время...

Начальник уголовного розыска советовал Аркадию поехать в санаторий. Соблазнительное предложение, да как в той присказке: имею потребность, но не имею возможности – с его зарплатой при нынешних ценах далеко не уедешь. А вот махнуть на рыбалку, на дальний почти необитаемый остров, на котором он однажды был с генералом Дмитрюковым на зимней рыбалке, идея очень заманчивая. Хороший тогда был улов – и сиг, и щука, и даже таймень шел на блесну. За двое суток по два мешка наловили. А как славно провели они время! За рюмкой водки, за чашкой чая такие потешные анекдоты, необычные истории рассказывали, что от хохота за животы хватались... Еще смешнее получилось бы, если бы... А чем черт не шутит! Островок действительно привлекательный и мало кто знает о его сокровищах. На вертолете бы туда. А прежде чем сесть, покружить окрест...

Врабий так размечтался, что не мог больше сидеть на месте, набрался смелости и позвонил генералу Дмитрюкову. Будто бы по делу Родионова. Услышав, что с подполковником все в порядке, поинтересовался, не собирается ли генерал в ближайшее время отправиться на Кривую протоку – так называлось то удачливое место. И попал в точку: Дмитрюков тоже был в отпуске и планировал махнуть на рыбалку – малек, а за ним и хищная рыба скатывались по протокам с горных рек, и клев ожидался необыкновенный.

И вот они на острове: генерал Дмитрюков, подполковник Родионов, чей вертолет доставил их к месту рыбалки, и он, капитан милиции Врабий Аркадий Борисович. Как и планировал Врабий, прежде чем посадить вертолет, летчик по его просьбе сделал не одну петлю вокруг, давая возможность рыболовам полюбоваться рыбацкими угодьями, а следователю поискать лежбище убийцы. Но, к сожалению, ни лодки, ни человека увидеть ему не удалось. Да и не мудрено: лодку преступник постарался так запрятать, что днем с огнем её не отыщешь, а при гуле вертолета и сам, как крот, в нору зарылся... Ничего, завтра Врабий обследует этот островок вдоль и поперек. Особенно ту заветную землянку...

Вертолет высадил отпускников и сразу улетел. Как и положено по чину, командовать стал генерал. Втроем рыбаки быстро поставили палатку и размотали снасти. Дмитрюков попытался было блеснить, но даже верхогляд, бурливший поверху в скоплении мальков, не прельщался на красивую приманку.

– Похоже, ветродуй наш прав: циклон не пройдет стороной, – сделал заключение Родионов. – И барашки на юго-западе видите как быстро начали расти? Хорошо, если обойдется без тайфуна.

– Какой ещё тайфун? – не согласился генерал. – Ветерок не шелохнет.

– Затишье перед бурей, – стоял на своем подполковник. – Надо палатку как следует закрепить. – Забросил с приманкой удочки и спиннинг и, найдя на берегу увесистый булыжник, стал забивать им глубже в песок металлические костыли.

– Все равно здесь прекрасно! – вмешался в их разговор Врабий. Посмотрите, какой простор, какое чудесное небо и какой могучий, величественный Амур-Батюшка! Даже если тайфун нагрянет. Как это у Горького: "Пусть сильнее грянет буря!"

У Аркадия Борисовича действительно так радостно и хорошо было на душе, что он не огорчался даже тем, что ничего примечательного не рассмотрел сверху и рыба не клевала, предпочитая наживке мелкоту, которая стайками собиралась на отмели. Он расставил удочки и закидушки и расхаживал вдоль берега, напевая себе под нос веселую песенку: "Пан поручик, вашу дочку капитан обидел..."

– А я слышал народную примету, – отреагировал на его восторги Родионов, настроение которого, как заметил Аркадий Борисович, оставалось желать много лучшего; и объяснил это прежними стычками генерала с подполковником, уверенный, что Дмитрюков отправился на рыбалку с подчиненным, чтобы наладить отношения, – тайфун – к несчастью. И как тут не поверишь в примету – помните майский тайфун? После него наш Соболевский погиб, а меня чуть ли в убийстве не обвинили.

– Да как не помнить, когда и меня этот тайфун до печенок достал, до сих пор неприятности как из рога изобилия сыплются, – отозвался следователь. – Но дело, по-моему, не в приметах, а совпадении. Чаще всего в явлениях природы мы привыкли наблюдать негативные стороны. А если посмотреть с другой стороны, то можно доказать обратное, что тайфун доброе предзнаменование: к вам вернулась жена, я побывал в Алуште и могу заверить, что это были лучшие дни моей жизни. Да и генерал, по-моему, извлек из прошлого немало полезного.

– Вон как вы повернули, – усмехнулся Родионов. – Что ж, пусть будет по вашему, тайфун – добрый вещун. Посмотрим, каким он ныне окажется.

А на юго-западе облака росли как воздушные шары, будто надуваемые гигантскими мехами. Росли, поднимаясь ввысь и растекаясь по горизонту, темнея и принимая более контрастные очертания – уже не круглыми белыми барашками, а нагромождением громадных валунов у подножия возвышающихся за ними гор. Особенно могучим и быстро растущим казалось облако, двигавшееся прямо на островок. И когда его вершина стремительно изменилась, став похожей на наковальню, Родионов уверенно заявил:

– Быть грозе с ливнем.

Приближение тайфуна нисколько не волновало Аркадия Борисовича. Наоборот, он чувствовал прилив энергии, радости. И не считал предосудительным скрывать свой восторг.

– Вы только посмотрите на вершину облака! Это же настоящая золотая корона. И будь я художником, непременно запечатлел бы этот пейзаж на холсте.

То, что он назвал короной, а Родионову представилось наковальней, действительно заслуживало кисти художника: белоснежный кокошник на голубом фоне, переходящий по краям в дымку, сквозь которую просвечивали лучи солнца и золотили его, создавали необычную, прямо-таки сказочную картину, от которой трудно было отвести взор. А внизу облако стало уже темно-сизым, темнело и гнало впереди себя неподъемные валуны. Один валун будто бы рассыпался в пыль и завихрился, поднимая с земли на сотни метров всевозможные предметы; вода в протоке почернела, заходила рябью, словно дрожа в испуге, и вдруг ударила в берег крупными волнами.

– Сматываем удочки, рыбаки-чудаки! – крикнул Родионов и, первым, выбрав снасти, помчался к палатке. Там, схватив уже ранее использованный вместо молота камень, он лихорадочно стал забивать вокруг палатки дополнительные костыли.

– Веревку бы, – высказал вслух тревогу. – Придется лесками крепить.

– У меня есть миллиметровка, – подоспел Аркадий Борисович. – На тайменя приготовил. Она прочнее любой веревки.

– Давай сюда.

Через полчаса, перед самым вторжением тайфуна на остров, они надежно закрепили палатку и, с шутками и прибаутками, закрывшись изнутри, стали раскладывать на брезенте закуску.

6

Тайфун бушевал всего несколько минуть и захватил остров лишь левым крылом, обрушив всю силу на правый берег Амура, выворачивая там деревья, срывая листья и кружа их в небе подобно птичьей стае. Эдик лежал в кустах и наблюдал за происходящим. В землянку он побоялся идти: прибывшие на остров летуны наверняка знают о ней, и, когда буран унесет их палатку, – он был почти уверен в этом, – они рванут туда. А встречаться с ними в открытую желания у него не было.

Но палатка выдержала и, едва ветер стих, летуны вылезли и занялись рыбалкой. На этот раз им везло, рыба стала клевать как после длительной голодовки – все трое то и дело выбрасывали на берег карасей, сазанов, реже – сигов.

В Эдике проснулся рыбацкий азарт – так хотелось бросить свое укрытие и спуститься к воде, поймать хотя бы пару сигов, мясо которых, пахнущее свежим огурцом, он очень любил. Но... важнее было понаблюдать за прибывшими, досконально выяснить все их слабые и сильные стороны. То, что он задумал на сей раз, покруче прежних его деяний. Задушить бухгалтершу, прихлопнуть старикашку сторожа ни труда особого, ни риска не представляло. А тут три бугая, один другого здоровее. Военные. А военные, даже летуны, и спортом занимаются, и различные приемы единоборства отрабатывают. Вероятнее всего, и оружие при себе имеют. Пистолет же ему сейчас нужен как воздух на пути в Японию без стычек не обойтись...

О чем разговаривали летчики, ему не было слышно. Да это для него и не столь важно. Важно, что они уже малость поддали. Значит, есть у них водочка, и вечером под ушицу они хлебнут покрепче. И сон их будет безмятежнее.

Эдик потрогал на поясе небольшой тесак в ножнах, приобретенный ещё после отсидки на Колыме за ограбление таксиста. Глупый ещё был, за мелочевкой гонялся... Благо, президент после своего избрания амнистию объявил... Теперь с кучей долларов очень обидно будет попасться... Нет, надо продумать каждый свой шаг, каждое свое движение. "Терпение, мой друг. Терпение", – как говаривал киногерой. И он, Фонарев Павел, по кличке Эдик, будет терпеть столько, сколько потребуется, дождется, когда эти служивые дьяволы насытятся ушицей, напьются и отдадутся во власть Морфея. А он, Эдик, поможет им уснуть вечным сном.

7

Генерал откупорил вторую бутылку и наполнил складные стаканчики, которые возил с собой вот для таких случаев – и места занимают мало и годятся, хоть для водки, хоть для чая.

– За что теперь выпьем? – Обвел взглядом своих коллег. – За удачную рыбалку мы пили, за безаварийность полетов пили. Теперь я предлагаю выпить за первую жену.