Текст книги "История языкознания"

Автор книги: Иван Сусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Внутренняя лингвистика расчленяется на лингвистику языка (la linguistique de la langue) и лингвистику речи (la linguistique de la parole). Язык квалифицируется как система знаков, для которой существенны прежде всего отношения между её элементами, их оппозитивные, релятивные, негативные свойства, различия между этими элементами, а не их позитивные, субстанциальные свойства. Элементы языка понимаются как единицы, обладающие каждая не только своим значением (le sense), но и своей значимостью (le valeur), исходя из её места в системе отношений. Признаются вторичными материальные характеристики, в силу чего фонология (= фонетика) выведится за пределы лингвистики. Объявляется несущественным способ реализации языкового знака. Различаются два вида отношений между языковыми элементами – ассоциативные и синтагматические.

Этой системе (языку в узком смысле) приписывается психический и социальный статус. Она локализуется в сознании говорящих. Объект лингвистики речи квалифицируется как остаток, выделяемый при вычитании языка (la langue) из речевой деятельности (le langage). Этому объекту приписывается психофизиологический и индивидуальный статус. Допускается возможность соотнести с этим объектом отдельный речевой акт и возникающее в его результате сочетание знаков (синтагму), считать речь реализацией языка. В "Курсе общей лингвистики" даётся изложение только характеристик языка в узком смысле, отсутствуют намётки лингвистики речи.

Последователями Ф. де Соссюра давались разные трактовки дихотомии языка и речи (социальное – индивидуальное, виртуальное – актуальное, абстрактное -конкретное, парадигматика – синтагматика, синхрония – диахрония, норма -стиль, система – реализация системы, код – сообщение, порождающее устройство – порождение, (врождённая) способность (competence) – исполнение (performance). Последователи женевского учёного распространили эту дихотомию на изучение других сторон языка (разграничение фонологии и фонетики у Н.С. Трубецкого).

Наконец, лингвистика языка была расчленена на менее важную эволюционную, диахроническую лингвистику, наблюдающую за отношением фактов на оси времени, и более существенную для говорящего и для исследователя языка статическую, синхроническую лингвистику, исследующую отношения языковых элементов на оси одновременности. Понятие системы было отнесено только к синхронии. Диахроническая лингвистика подверглась делению на проспективную и ретроспективную. Было проведено отождествление синхронического подхода с грамматикой и диахронического с фонетикой. Разнообразны трактовки этой дихотомии у других авторов (статика – динамика, система – асистемность, организованное в систему целое – единичный факт, Miteinander – Nacheinander, т.е. одновременность – последовательность во времени).

Языковой знак понимался как целиком психическое образование, как произвольное, условное, не навязанное природой причинно-следственное соединение двух сторон – акустического образа, означающего (le signifiant) и идеи, понятия, означаемого (le signifie). Ф. де Соссюр сфомулировал ряд законов знака, утверждающих его неизменность и вместе с тем изменчивость, его линейность. Дискуссии в основном развернулись вокруг проблемы условности -мотивированности языкового знака.

Имеется большой ряд изданий "Курса" на французском языке и его переводов на различные языки. Идеи Ф. до Соссюра оказали воздействие на деятельность Женевской и французской школ социологического языкознания, на формирование и развитие исследовательских программ формально-структурного и структурно-функционального течений, школ и отдельных концепций. Многочисленные дискуссии велись в советском языкознании вокруг учения Ф. де Соссюра о природе и структуре языкового знака и вокруг его дихотомий языка – речи, синхронии -диахронии.

Глава 9

ОСНОВНЫЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ НАПРАВЛЕНИЯ

И ШКОЛЫ, СЛОЖИВШИЕСЯ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 20 в.

Литература: Звегинцев, В.А. Очерки по истории языкознания XIX–XX веков в очерках и извлечениях. Часть 1. М., 1963; Алпатов, В.М. История лингвистических учений. М., 1998; Амирова, Т.А., Б.А. Ольховиков, Ю.В. Рождественский. Очерки по истории лингвистики. М., 1975; Березин, Ф.М. История лингвистических учений. М., 1975; Кондрашов, Н.А. История лингвистических учений. М., 1979; Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990 [переиздание: Большой энциклопедический словарь: Языкознание. М., 1998] (Статьи: Европейская языковедческая традиция. Классификация языков. Законы развития языка. Социологическое направление в языкознании. Сравнительно-историческое языкознание. Сравнительно-исторический метод. Родство языковое. Праязык. Генеалогическая классификация языков. Индоевропеистика. Германистика. Славистика. Романистика. Кельтология. Гримма закон. Вернера закон. Типология. Типологическая классификация языков. Морфологическая классификация языков. Контакты языковые. Субстрат. Суперстрат. Диалектология. Лингвистическая география. Языкознание в России. Московская фортунатовская школа. Казанская лингвистическая школа. Структурная лингвистика. Дескриптивная лингвистика.).

9.1. Петербургская лингвистическая школа

Многие теоретические и методологические принципы концепции И.А. Бодуэна де Куртенэ повлияли на становление и развитие Петербургской / Петроградской / Ленинградской / Петербургской лингвистической школы, где его непосредственными учениками были Лев Владимирович Щерба, Евгений Дмитриевич Поливанов, Лев Петрович Якубинский (1892–1945). К "бодуэнизму" тяготели Макс Юлиус Фридрих Фасмер (1886–1962), Казимир Буга (1879–1924), Борис Яковлевич Владимирцов (1884–1931), Сергей Игнатьевич Бернштейн (1892–1970), Борис Александрович Ларин (1893–1964), Виктор Владимирович Виноградов (1894 или 1895–1969), Николай Владимирович Юшманов (1896–1946), Александр Александрович Драгунов (1900–1964), П. В. Ернштедт, Алексей Петрович Баранников (1890–1952), Василий Васильевич Радлов, Всеволод Брониславович Томашевский (1891–1927) и др.

Им было присуще понимание языка как процесса коллективного мышления, как языковой деятельности, непрерывного процесса. Социальный аспект языка сперва сводился ими к психическому, возобладание социологического ("идеологического") подхода наметилось в 20-х гг. "Бодуэновцы" последовательно разграничивали в языковом мышлении сознательное и бессознательное, различали поэтическую и практическую речь. В целом развивался целевой подход к языку, ставший впоследствии основным в Пражской лингвистической школе. Последовательное развитие получила идея различения описания языка "со стороны", т.е рефлексии над ним лингвиста, и исходя из "чутья говорящих на данном языке людей". Разграничивая историческое и описательное языкознание, они отводят приоритетную роль последнему. Фонетико-фонологические исследования петербургских учёных постоянно были связаны с исследованиями в области теории письма и с работой по созданию новых алфавитов. В основу была положена бодуэновская теория письма и письменной речи (Л.В. Щерба, С.И. Бернштейн, Г.О. Винокур, В.В. Виноградов, Н.В. Юшманов, Е.Д. Поливанов, Л.Р. Зиндер).

Одним из ведущих деятелей Петербургской школы был выдающийся языковед, оригинальный мыслитель, теоретик и экспериментатор Лев Владимирович Щерба (1880–1944). Диалектологические исследования на материале тосканских диалектов в Италии и одного из лужицких диалектов на территории Германии были его первыми научными опытами. Они послужили формированию исходных идей о функциональной природе звуков речи, способствуя становлению широкого понимания языка, данного в опыте через непосредственно наблюдаемые акты социально обусловленной речевой деятельности (говорение, с одной стороны, и восприятие и понимание, с другой).

Тексты/высказывания, по его мысли, образуют исходный для лингвистического исследования языковой материал. В текстах обнаруживается языковая система (язык в узком, специальном смысле слова). Речевые акты, тексты и языковая система представляют собой аспекты той же речевой деятельности. Он указывает на наличие индивидуальной психофизиологической языковой системы (речевой организации индивида), соотносящейся с общей для всех говорящих языковой системой. Грамматика определяется как сборник правил речевого поведения, а языковая система – как совокупность правил речевой деятельности.

Концепцию Л.В. Щербы характеризует ярко выраженный семантизм (функционализм), проявившийся также в исследованиях звуковой стороны языка и обусловивший создание оригинального учения о фонеме, оказавшего сильное воздействие на формирование фонологической концепции Н.С. Трубецкого и ряда других теорий фонемы. Всемерно подчёркивалась существенная роль функционального (смыслового) фактора в члененении звукового потока, выделении звуков речи и установлении состава фонем данного языка.

Л.В. Щерба создаёт при университете лабораторию экспериментальной фонетики, где проводились и проводятся инструментальные исследования звукового состава многочисленных языков мира (и прежде всего своей страны). В школе Л.В. Щербы проводится требование применять строгие исследовательские методы (в частности метод лингвистического эксперимента, в котором угадываются черты будущего трансформационного метода) и одновременно допускается обращение и к "субъективному" методу (внутренней интроспекции лингвиста). Сегодня особенно ясна несправедливость многочисленных упрёков того времени в адрес Л. В. Щербы со стороны представителей лингвистического формализма в психологизме, который как раз придавал щербовской концепции функционально-деятельностную (антропологическую) направленность.

Им по-новому трактуется проблема классификации членов предложения и частей речи; выдвигается понятие синтагмы как минимальной интонационно-смысловой единицы речи; разрабатываются проблемы теории интонации и теории ударения; различаются полный и неполный (разговорный) стили произношения; создаются собственные системы общефонетической классификации гласных и согласных и собственная система фонетической транскрипции, опирающейся – как и транскрипция МФА – на использование знаков латинского алфавита. Л.В. Щерба вносит вклад в разработку проблемы двуязычия и признаёт смешанный характер всех языков Особенно важны его исследования в области теории письма, теории лексикографии, методики преподавания родного и иностранных языков. Он участвует в работе по составлению алфавитов ранее бесписьменных народов, сочетает активную научную деятельность с преподавательской и общественной работой. Интересны его опыты лингвистической интерпретации поэтических текстов. Л.В. Щерба был редактором большого ряда учебников и словарей (русского, французского, немецкого языков). Заслуги Л.В. Щербы широко признаны как в отечественной, так и в зарубежной лингвистике.

Ярким представителем Петербургской школы был выдающийся языковед, получивший мировую известность ещё при окончившейся трагически жизни, Евгений Дмитриевич Поливанов (1891–1938). Он сочетал одновременное обучение на историко-филологическом факультете Петербургского университета и на японском разряде Восточной практической академии, занимался тибетским и китайским языками в магистерские годы, хорошо знал множество языков (французский, немецкий, английский, латинский, греческий, испанский, сербскохорватский, польский, японский, китайский, узбекский, каракалпакский, туркменский, казахский, киргизский, татарский, таджикский) и пассивно владел абхазским, азербайджанским, албанским, калмыцким, ассирийским, арабским, грузинским, дунганским, корейским мордовским (эрзя). Защитив магистерскую диссертацию (1914), он преподавал японский и китайский языки в Петербургском университете (профессор с 1919).

Научное и жизненное кредо Е.Д. Поливанова формировалось под воздействием его учителей – И.А. Бодуэна де Куртенэ и Л.В. Щербы. Он был активным участником экспериментально-фонетических семинаров Л.В. Щербы и хорошо овладел техникой инструментальных исследований. На первом этапе Е.Д. Поливанов проводил исследования по японскому языку (диалектология, акцентуация, историческая фонетика). Здесь он выдвинул гипотезы о смешанном характере японского языка, о наличии в нём малайско-полинезийского и алтайского компонентов, создал первую практическую русскую транскрипцию японских текстов. Он вёл также исследования по китайскому языку, введя понятие слогофонема, развитое в дальнейшем А.А. Драгуновым, Н.Н. Коротковым и распространённое на другие языки слогового строя М.В. Гординой, Б.В. Касевичем. Он участвовал -вместе с другим бодуэновцем Л.П. Якубинским – в деятельности ОПОЯЗа, создав ряд работ по лингвистической поэтике. Большое место в его жизни занимало активное участие в общественно-политической работе после Октябрьской революции, с чем был связан переход на работу в Москву (1921).

Длительное время он находится в командировке в Ташкенте (изучение узбекского языка и всех его многочисленных диалектов; создание учебников русского языка для узбеков, таджиков и казахов; участие в работе по созданию новых алфавитов для тюркских народов; чтение лекций по общему и сравнительному языкознанию в университете и восточном институте в Ташкенте, собиравших большую аудиторию). В 1926–1929 он работает в ряде научных учреждений в Москве, где ведёт полемику с представителями фортунатовской формальной школы в языкознании.

Е.Д. Поливанов выступал как наиболее активный критик марризма, что повлекло за собой в условиях господствовавшего тогда тоталитаризма к трагической развязке. Первоначально он спокойно относился к выдвинутой Н.Я. Марром в 1922 и окончательно оформившейся в 1926 яфетидологии -стадиально-типологической теории яфетических языков как продуктов языкового скрещивания, в которой содержались и ценные идеи, и нелепые догадки об исторических связях языков. Н.Я. Марр произвольно возводил все языки к четырём первоначальным элементам – сал, бер, ён, рош. Но ученики и почитатели Н.Я. Марра возвели марровское учение в предмет культа и сделали его впоследствии (с конца 20-х гг. и вплоть до 1950) единственной официально признанной научной и политико-идеологической доктриной в советском языкознании. Е.Д. Поливанов критически выступил по поводу признания чувашского языка яфетическим. Серьёзная критика в адрес марристов была продолжена им в последующие годы в связи с выдвижением ими "нового учения о языке" (прежде именовавшейся яфетидологией) на роль единственно верной диалектико-материалистической марксистской лингвистики. Положительно оценивая достижения Н.Я. Марра в сравнительно-историческом изучении южнокавказских языков, он категорически не принимал и яфетическую теорию в силу её необоснованности языковыми фактами, и новые глоттогонические идеи и стадиальную теорию Н.Я. Марра, привязывающую типы языков к определённой социально-экономической формации. Он выдвинул своё понимание (тоже в духе марксистской идеологии) социальной природы языка и роли социального фактора в развитии языка.

В эти годы и началась травля Е.Д. Поливанова (а заодно с ним многих представителей фортунатовского и бодуэновско-щербовского направлений) сторонниками Н.Я. Марра – В.Г. Аптекарем, С.Н. Быковского, Ф.П. Филина. Последовало изгнание его в Среднюю Азию (там он продолжил занятия тюркскими языками и преподавание; участвовал в многочисленных диалектологических экспедициях). Постепенно его лишали возможностей печататься. Были утрачены в связи с этим многие неопубликованные труды. Последовал арест его как "врага народа" (1937) и расстрел (1938). Полная политическая реабилитация была объявлена в 1963. И сегодня сохраняют свою актуальность многие идеи Е.Д. Поливанова, касающиеся методов сравнительно-исторического анализа, теории эволюции языка и роли в этом процессе социальных факторов, структуры и задач социальной лингвистики, лингвистической поэтики, прикладной лингвистики.

В русле бодуэновско-щербовского направления складывается и развивается Ленинградская / Петербургская фонологическая школа. Начиная с 1912, ученик И.А. Бодуэна де Куртенэ Л. В. Щерба разрабатывает развёрнутое учение о фонеме как минимальном элементе слова, связанном со смыслом. Известно длительное противостояние щербовской и Московской фонологических школ. Щербовская школа преимущественно ориентируется на учёт человеческого фактора в языке, раскрывающегося через призму психологизма и социологизма, в то время как Московскую школу характеризует заметная ориентация на формальный, имманентно-структуралистский подход.

В щербовской школе сегментация потока речи на отдельные звуки объясняется воздействием фонологической системы языка, опосредованной связью фонологических явлений со смыслом. К структурно-функциональным (т.е. в конечном итоге опять-таки не только строевым, но и семантическим) критериям щербовцы обращаются при отождествлении фонем (разграничивая фонематические и нефонематические звуковые различия). Они различают оттенки (варианты) фонем (в терминологии дескриптивистов – аллофоны) обязательные и факультативные, а среди обязательных – основные и специфические, а также разграничивают комбинаторные и позиционные оттенки (варианты). В фонемном анализе исследователь ориентируется не столько на морфемы, сколько на менее абстрактные текстовые слова (словоформы), что обеспечивает более тесную связь фонемы как элемента языковой системы и звука речи как её индивидуальной реализации. Система фонем определяется как система функционально значимых противопоставлений между ними. Щербовцы принимают понятие фонологического дифференциального признака и вместе с тем отказываются считать его минимальной фонологической единицей. Не все петербуржцы следуют классификации фонологических оппозиций по Н.С. Трубецкому и предлагают собственные классификации (Л.Р. Зиндер, Ю.С. Маслов). Представителями щербовской школы не допускается возможность пересечения двух разных фонем в одной позиции (в отличие от МФШ). Многие из них отказываются от понятия нейтрализации. Особый интерес представляют идеи Л.В. Щербы и Е.Д. Поливанова об особом характере минимальной фонологической единицы в языках слогового строя.

Основные положения учения о фонеме Л.В. Щербы и идеи Е.Д. Поливанова получили развитие в работах последователей (Маргарита Ивановна Матусевич, 1885–1979; Лев Рафаилович Зиндер, 1904–1995; их ученики Лия Васильевна Бондарко, Людмила Алексеевна Вербицкая, Мирра Вениаминовна Гордина, Лев Львович Буланин, Вадим Борисович Касевич). Близки к щербовским позициям были фонологические концепции Сергея Игнатьевича Бернштейна, Георгия Петровича Торсуева.

9.2. Женевская лингвистическая школа

Женевская школа сформировалась на основе собственных университетских традиций (самоназвание с 1908). В дальнейшем она стала ориентироваться в основном на идеи "Курса общей лингвистики" (1916) Ф. де Соссюра, объединившие в первом поколении Ш. Балли, А. Сеше, Л. Готье, С. О. Карцевского, в последующем поколении Анри Фрея, Эдмунда Солльбергера, А. Бургера, Робера Годеля и др. Своего рода декларацией исследовательских принципов этой школы послужила статья А. Сеше "Женевская школа общей лингвистики" (1927). С 1941 начал издаваться свой непериодический орган – "Cahiers F. de Saussures", вокруг которого сплотился "Кружок Ф. де Соссюра".

Преимущественный интерес женевцы проявляют к проблемам языковой системы, к понятиям языковой сущности и единицы, ценности, синтагмы, к соотношению индивидуального и социального в явлениях языка и речи, к дихотомии диахронии и синхронии, дихотомии означающего и означаемого, к связи языка и мышления, к проблемам семиологии, семантики, фразеологии, синтаксиса, стилистики. Много внимания они уделяют поискам более широкого круга источников для реконструкции текстов лекций Ф. де Соссюра. Так, Р. Годелем доказывается неаутентичность идей Ф. де Соссюра и изданного под его именем "Курса", с учётом этого появляются последующие комментированные издания "Курса". Среди представителей Женевской школы должны быть названы прежде всего Ш. Балли, А. Сешэ, С.О. Карцевский, А.Фрей, Р.Годель.

Шарль Балли (1865–1947) был преемником Ф. де Соссюра по кафедре, одним из составителей (вместе с А. Сеше) канонического текста соссюровского "Курса общей лингвистики". Он автор двухтомного труда "Французская стилистика" (1909), книги "Язык и жизнь" (1913), фундаментальной работы "Общая лингвистика и французская лингвистика" (1932, русский перевод: 1955). Им принимаются почти все положения учителя. Особое внимание он уделяет отношению языка и внеязыковых (социальных и психических) явлений, проблеме знака, отношениям означающего и означаемого, диахронии и синхронии. Им подчёркиваются ущербность и ограниченность возможностей исторического языкознания, не имеющего доступа ко всем фактам. Ш. Балли признаёт, что вне истории язык не существует и что вторжение истории нарушает гармонию внутри языковой системы. Ему принадлежит тезис о неразрывности непрестанного изменения языков и необходимости их неизменности для эффективного функционирования, о равновесии традиции, задерживающей развитие, и активных тенденций, толкающих к изменениям. Он стремится противодействовать соссюровской интеллектуализации языковой системы и обращается к исследованию действия эмоционального и аффективного факторов, к стилистике, изучающей язык в связи с повседневной жизнью человека. Им проводится разделение стилистики общенародного языка и стилистики языка писателя (в противовес К. Фосслеру).

Ш. Балли развивает общую теорию высказывания, исходящую из примата языка по отношению к речи и включающую понятия грамматических актуализаторов, грамматической транспозиции, актуальных знаков, диктума и модуса высказывания. Он требует рассматривать речевые единицы в контексте неязыковых явлений (жесты, эмоциональная интонация). Им исследуются случаи согласованности и несогласованности означающего и означаемого в знаке, приводящие к полисемии, омонимии, эллипсису, нулевому знаку. Ш. Балли принадлежит разработка принципов контрастивной лингвистики (на материале сопоставления французского и немецкого языков).

Альбера Сеше (1870–1946) характеризует интерес к отношению языка и мышления, к интеллектуальным аспектам мышления, к взаимодействию индивидуального и социального в языке. Он объявляет стилистику важной, но не имеющей лингвистического статуса дисциплиной. Грамматику он относит к языку, а стилистику к речи; рекомендуя заниматься стилистикой после грамматики. Им выдвигается теория двух ступеней в образовании грамматических явлений -дограмматической (язык жестов в широком смысле) и грамматической, в соответствии с которой всякое грамматическое явление возникает в индивидуальном дограмматическом акте, выражающем душевное состояние говорящего, и лишь затем переходит в область грамматики. Логика объявляется высшим правилом всякой грамматики. Различаются ассоциативная и синтагматическая грамматика. В синтагматике должен исследоваться с формальных и психологических позиций конфликт между грамматической формой предложения и процессом мышления.

А. Сешэ в статье "Три соссюровские лингвистики" (1940) предпринимает существенную ревизию подхода учителя к трактовке дихотомии языка и речи. Он выделяет в речевой деятельности организованную речь, которая связывает статику языка с его динамикой, дограмматические аффективные (психофизиологические по своей природе) индивидуальные элементы выражений с языком как социальным явлением, с грамматикой знаков.

В жизни Сергея Осиповича Карцевского (1884–1955) были предреволюционная эмиграция в связи с преследованиями в царской России, обучение в Женевском университете у Ш. Балли и А. Сеше, невозвращение в советскую Россию, преподавание в Женевском университете, сближение с пражцами (особенно с Н.С. Трубецким и Р.О. Якобсоном). Он придерживаался семантико-структурного подхода к описанию языка. Ему принадлежат исследования с позиций семиологии словообразовательной и морфологической структуры русского глагола, отношения фразы и предложения, предложения и суждения (1927, 1928). В знаменитой статье "Об асимметрическом дуализме лингвистического знака" (1921) им были рассмотрены проблемы взаимного движения относительно друг друга планов означающего и означаемого и своеобразного скрещения в силу этого омонимии и синонимии.

Анри Фрею (1899–1980) был присущ функциональный подход к явлениям языка. Он призывал изучать живую речь, включая и ошибки ("Грамматика ошибок", 1929), обосновывал необходимость идеографического словаря наиболее употребительных предложений французского языка ("Книга двух тысяч предложений", 1953). Им был введён в обиход (и ему последовал Андре Мартине) термин монема для знака, означаемое которого далее неделимо.

Робер Годель известен как специалист по классическим, турецкому и армянскому языкам, общей теории языка (проблемы омонимии или тождества знаков в отношении к их месту в парадигме, нулевого знака и эллипсиса; теория предложения) и особенно как составитель антологии работ представителей Женевской школы (1969).

К числу представителей младшего поколения Женевской школы принадлежат Рудольф Энглер (издание автографов Ф. де Соссюра и библиографии соссюроведения; семиология и семантика), Рене Амакер (семиологический синтаксис), Луис Прието (общая лингвистика, семиология).

9.3. Школа А. Мейе и социологический подход к изучению языка

Имя А. Мейе обычно связывают с французской социологической школой в языкознании. Социологическое языкознание в целом представляет собой совокупность течений, школ и отдельных концепций, трактующих язык прежде всего как средство общения людей, связанное с их общественным статусом, сферой занятий, образованием и т.п., и лишь затем как орудие мышления и как способ выявления эмоций. Оно выдвигает на первый план коммуникативную функцию языка наряду с признанием его системности и знаковой природы его единиц. В нём существенно учитываются результаты исследований в области социальной психологии, социологии и философии, структурной антропологии. Проявляется внимание к проблеме этногенеза, к исследованию территориальных диалектов как свидетельств исторического развития общества и социальных диалектов как отражения классового и профессионального расслоения общества, к взаимосвязям диалектов с национальным языком. Социологизм в языкознании способствовал развитию диалектологии и лингвистической географии. В его русле ведутся исследования истории языков и диалектов, соотношения языка и культуры, языковых и социальных структур. Он связан со становлением в тот же исторический период структурной антропологии, изучающей соотношение социальных и языковых структур в процессе развития мышления на разных ступенях этногенеза (Люсьен Леви-Брюль, Бронислав Каспер Малиновский, Клод Леви-Строс). Ряд положений, выдвигаемых социологическим направлением языкознания, соотносимы с идеями философии языка (Людвиг Витгенштейн, 1889–1951; Джон Л. Остин, 1911–1960).

Обращение к социологизму было реакцией на натурализм А. Шлайхера, индивидуалистический психологизм младограмматиков и эстетизм представителей идеалистической неофилологии К. Фосслера. Оформляется социологическое направление на рубеже 19–20 в. с опорой на представления Джона Локка, Джамбаттисты Вико, Дени Дидро, Жан Жака Руссо, М.В. Ломоносова, В. фон Гумбольдта, Х. Штайнталя, В. Вундта, Мориса Бреаля, Эмиля Дюркгейма, на идеи основоположников марксистской философии о социальной природе языка, в частности, на работу марксиста Поля Лафарга (1842–1911) о влиянии революции на французский язык. Складывается социологическое направление в ряде стран: во Франции (французская социологическая школа), Швейцарии (Женевская школа), США (У.И. Уитни, Э. Сепир, этнолингвистика и антропологическая лингвистика), СССР (Л.В. Щерба, Л.П. Якубинский, Е.Д. Поливанов, Виктор Максимович Жирмунский, 1891–1971; Борис Александрович Ларин, 1893–1964; Николай Яковлевич Марр, 1864 или 1865–1934; следовавшие за ним представители "нового учения о языке": Розалия Осиповна Шор, 1894–1939; Николай Сергеевич Чемоданов, 1903–1989). В ряде позиций к социологическому направлению близки учёные Норвегии (Альф Соммерфельт, 1892–1965), Великобритании (Джон Руперт Фёрс, 1890–1960; созданная им Лондонская школа), представители Пражской лингвистической школы, немецкого неогумбольдтианства.

Французскую школу в социологическом языкознании возглавил Антуан Мейе (1866–1936), специалист по общему и сравнительно-историческому индоевропейскому языкознанию; автор исследований почти по всем древним и новым индоевропейским языкам (в том числе по латинскому, армянскому, тохарскому, славянским и германским языкам), имеющий в списке опубликованных трудов 24 книги (некоторые из них переведены на русский язык) и 540 статей. А. Мейе принадлежит капитальная разработка проблемы принципов и методов сравнительного исследования в историческом языкознании. Он потребовал коренного совершенствования сравнительно-исторического метода, объявив сравнительно-историческое исследование не целью, а методом. Он скептически относился к возможности реконструировать праязык, предложив ограничиться установлением совокупности соответствий между засвидетельствованными языками как собственно индоевропейского языка. А. Мейе предпочитал наблюдения над современными условиями речевой деятельности, дающие доступ ко всей совокупности необходимых фактов. Отсюда и его стремление реализовать метод лингвистической географии.

А. Мейе обращатеся к философии О. Конта, Э. Дюркгейма, Б. Кроче. Для него ошибочно обращение к психологии при трактовке исторических изменений в языке. Он предпринимает попытки найти социологическое истолкование большинству языковых явлений, сводя причины языковых изменений только к изменениям в обществе, пользующимся этим языком, и понимая нацию как "волю к единству". А. Мейе выдвигает тезис о социальной дробности языка и приписывает каждой социальной группе специфические интеллектуальные способности. Семантические изменения слов объясняются их переходом из более широкой социальной группы в более узкую или наоборот. Заимствования из языка в язык или из диалекта в диалект признаются одним из существенных факторов языкового развития. Подчёркивается роль смешения языков в их эволюции. Дифференциация языков объясняется расселением народов, а унификация (интеграция) – завоеваниями. А. Мейе стремится видеть социальную обусловленность также и в звуковых изменениях, осуществляющихся лишь в случае соответствия системе языка и общим тенденциям развития, предполагающим лучшее удовлетворение потребностей данного общества.