Текст книги "О недугах сильных мира сего (Властелины мира глазами невролога)"
Автор книги: Иван Лесны
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
Умерли ли они насильственной или естественной смертью, но начала ходить молва о "черном злодействе", а его организатором был назван Ричард III. Надо было опорочить память о нем, очернить добрую славу, которой он все еще пользовался в королевстве, превратить его в циничного узурпатора престола. Особая заслуга в этом принадлежит Джону Мортону, епископу Элийскому, заклятому врагу Ричарда. Генрих VII отблагодарил его за это архиепископством Кентерберийским и кардинальской митрой.
Официальная версия об участии Ричарда в ликвидации мальчиков стала известна общественности лишь в 1502 году, через семнадцать лет после Босворта. Тогда якобы сделал признание некий сэр Джеймс Тиррел, бывший при Ричарде кем-то вроде мажордома Тауэра. Он сказал, что в то время, когда король путешествовал, он якобы по его подсказке задушил обоих заключенных сыновей Эдуарда...
И следующий этап кампании опорочивания имени Ричарда, который проходил во время правления второго Тюдора – Генриха VIII, также связан с епископом Джоном Мортоном. Тогда-то возникла уже упоминавшаяся вначале "История Ричарда III", которая была фактически пасквилем на последнего Плантагенета. Его авторство приписывается Томасу Мору, философу и гуманисту, известному как автор "Утопии" и основоположник утопического социализма. При Генрихе VIII он был канцлером королевства (позже за разногласия с королем был казнен). Во времена правления Ричарда Мору было пять-восемь лет, так что в любом случае эта хроника – свидетельство из вторых рук. Информатором Мора был не кто иной, как епископ Джон Мортон. Эти порочащие данные переписывали другие историки, а так как и во время правления Елизаветы I иных источников не существовало, то ими пользовался также Вильям Шекспир, когда писал свою хронику "Ричард III". Он изобразил короля как отрицательного героя, великолепно увенчав таким образом, хотя и невольно, упорные усилия Тюдоров по преданию анафеме последнего Плантагенета... Правда, Генрих VII не был таким пристрастным только в отношении Ричарда III. Свои планы он реализовывал последовательно, не оставляя ничего на волю случая. Шаг за шагом он избавлялся от всех возможных претендентов на трон, особенно от наследников Йоркской ветви, оставшихся в живых после Босворта, включая незаконного сына Ричарда, Джона Глусестера. А то, что ему не удалось сделать до 1509 года, доделал его сын и преемник Генрих VIII, по прозвищу "Синяя Борода".
Ричард III как больной человек. Уже в самом начале мы дали понять, что нас интересует этот государь как человек, страдавший физическим уродством. Так, в хронике Мора (или Мортона?) это физическое уродство связывается с тем, что он был недоношенным, т. е. родился раньше нормального срока. В этой связи мы уже говорили о нем в 1972 г. в предисловии к книге "Детский церебральный паралич с точки зрения невролога". Мы исходили тогда из старейших отечественных работ об этом заболевании, написанных неврологом Ладиславом Гашковецем и психиатром Антонином Геверохом в конце прошлого века. К сожалению, оба они, очевидно, опирались на Шекспира (горбатое чудовище, на которое даже "собаки лают"!).
И так как в обеих работах говорилось о непропорциональности фигуры, мы предполагали спастическую гемиплегию с расстройством движения одной половины тела.
Только британский ортопед П. Роудз, который в 1977 г. очень подробно рассмотрел "физическую деформацию" Ричарда III, вообще не допускал детский паралич. Он считал, что небольшие ортопедические дефекты лопатки и плеча могли быть результатом плечевого паралича верхнего типа с парализованным плечевым сплетением и предплечьем. Это довольно часто бывает в результате тяжелых родов.
Нам точно неизвестно, были ли в случае Ричарда тяжелые роды, или нет, но у нас есть несомненные свидетельства его няни, которая подавала сведения матери о детях, доверенных ее заботам. Каждый раз она говорит: Ричард пока жив. Таким образом, в раннем детстве он был очень слабым. На его портрете, написанным, очевидно, вскоре после его смерти неизвестным художником, который определенно очень хорошо знал Ричарда III, без сомнений, левое плечо ниже правого; видно также, что правый уголок рта оттянут книзу. Более того, имеется много сведений о том, что он хромал и что стопы у него свисали ("конская" стопа?). Этих свидетельств столько, что их нельзя не принимать во внимание.
Несколько противоречивы сведения о его родах. Был он недоношен, или плод выходил тазом вперед? Роудз указывает, что при одиннадцатом ребенке, к тому же не полностью доношенном, роды бывают при тазовом предлежании плода, что может вызвать осложнения. А такие тяжелые роды могли привести к некоторой форме детского церебрального паралича и даже к парезу, т. е. к параличу плечевого сплетения. Мы проверили у наших акушеров, и они считают этот взгляд правильным.
И все же я думаю, что от первоначального диагноза, в соответствии с которым Ричард III перенес детский паралич, мы должны будем отказаться. Его нельзя полностью исключить, но он неправдоподобен. Человек, который в битве при Барнете размахивал в тяжелейшей сече боевым топором, вряд ли мог иметь большое расстройство двигательного аппарата центрального происхождения, особенно если принять во внимание, что боевой топор пятнадцатого века был изрядно большим и тяжелым.
Однако он вполне мог страдать параличом периферийных нервов (вялый паралич), вызванным травмой корешков двигательных нервов, исходящих из шейного пояса, – довольно частая травма при тяжелых родах. В таком случае, были парализованы лишь мускулы плеча и предплечья, рука была в порядке. А если к тому же еще это была левая рука – на портрете у Ричарда левое плечо ниже, – то он мог бы размахивать топором или мечом, держа их в правой руке, а левой только вести коня.
Почти определенно речь шла о раннем (послеродовом) заболевании, ведь в раннем детстве он был настолько слаб, что няня постоянно сомневалась, что он вообще выживет.
Почему он хромал? Доказано, что при параличе шейного сплетения в меньшей мере бывает затронута и центральная нервная система по тем же причинам, т. е. в результате трудных или вообще ненормальных родов. Такое небольшое церебральное нарушение, сопутствующее верхнему типу послеродового плечевого паралича, могло быть причиной не только хромоты (легкого расстройства движения нижних конечностей), но и возможных более темных сторон характера Ричарда.
Вообще-то, кто знает, не было ли первоосновой отчаянного крика о помощи, ставшего крылатыми словами "Королевство за коня!" то, что левой слабой рукой Ричард не мог держать поводья так крепко, как правой рукой. Так под ним пал конь в тот момент, когда на карту были поставлены королевство и жизнь.
Это, вполне понятно, никто уже не сможет доказать. Так же, как никто уже не сможет полностью объяснить таинственную смерть племянников Ричарда в Тауэре. И то и другое закрыто от нас пеленой времени, непроницаемым занавесом шести столетий.
Но все же одно нам удалось – показать Ричарда III в несколько ином, нетрадиционном свете. Ведь он был нисколько не хуже (если не был лучше), чем его современники и наследники в борьбе за престол. И уж, в любом случае, он не был таким извергом, каким его изобразил Шекспир.
Однако, чтобы не произошло недоразумение: этой нашей констатацией мы ни в коей мере не хотим умалить художественную силу шекспировской трагедии. Целью великого английского драматурга, определенно, не было ни в "Ричарде III", ни в других трагедиях, где главный герой – узурпатор королевского трона, давать точный исторический образ, и уж, тем более, подменять историю. Как каждый настоящий художник, он хотел прежде всего постигнуть общие проблемы изображаемой действительности – конкретную взаимосвязь между властью и жаждой власти. Не в последнюю очередь он также предупреждал о возможном повторении кровавых боев за престолонаследие, имевших место в прошлом, Историческую хронику о Ричарде III он писал к концу правления Елизаветы I, вскоре после казни Марии Стюарт, когда было ясно, что династия Тюдоров вымрет по мужской и по женской линии.
А это было время, когда Англия, также благодаря Тюдорам, постепенно становится морской, торговой и колониальной державой первой величины. Но это было также время, когда господствовавший до тех пор феодализм близился к своей агонии, охваченный болезнью, признаки которой Шекспир, бесспорно, распознал. Ее лечение начнут пятью-десятью годами позже Оливер Кромвель и сила, которую он будет представлять – английская буржуазия. Но этот вид заболевания уже находится за пределами исследований невролога.
ЖАННА Д'АРК
Выйдя из народа, выражая мнение трудовых и творческих слоев, она сделала для спасения монархии – символа национального единства, залога силы и общественного авторитета – больше, чем правящие слои, руководимые эгоистическими классовыми интересами. ВИКТОР Л. ТАЛЬЕ
Как уже упоминалось, в 1422 году почти одновременно умирают два главных действующих лица Столетней войны: несчастный эпилептик Карл VI и его английский соперник Генрих V. С их смертью спор вокруг французского престола получил новый импульс. Ведь для англичан – иначе и быть не могло – вопрос был совершенно ясен: наследником английского и французского трона является английский принц, которому к тому времени исполнилось несколько месяцев -он же позднее Генрих VI. Разумеется, с этим согласна и бургундская сторона – французские союзники или, точнее, коллаборационисты англичан. Англичанами захвачена почти вся Франция, и правит ею чужеземец – герцог Бедфордский, регентствующий от имени короля-младенца.
Большего унижения Франции трудно себе представить.
В стране усиливаются нищета и болезни, взимается все больше налогов и пошлин – герцог Бедфордский явно не деликатничает с подданными. Возрастает всеобщая неприязнь к английским оккупантам и французским коллаборационистам. Англичан насмешливо называют "годдемами" по тому, как они чертыхаются: "God damn!". Национальное самосознание и патриотизм, до сих пор распространявшиеся преимущественно в так называемых высших кругах, растут, как лавина в самых широких массах, становясь почти революционной силой, особенно в провинции: во многих деревнях крестьяне набрасываются на ненавистных "годдемов" с косами и вилами.
Однако число французских "друзей" англичан тоже растет Пятую колонну представляют уже не только бургундцы, к ней относится также герцог Бретонский, город Париж и парламент (высший суд). Так что многочисленные народные бунты по всей Франции удается легко подавить.
В руках англичан и их так называемых союзников находится, таким образом, не только вся северная, но и большая часть южной Франции, в частности Гиень, Истинные приверженцы дофина, в сущности, законного французского короля, оказываются в явном меньшинстве. Но это лишь оптический обман. В массах постепенно зреет чувство принадлежности к своему народу и своему королю.
На стороне Карла VI стоит мало дворян, но большинство народа.
Однако действительность была такова, что Франция имела двух королей: одного – грудного младенца и второго – одинокого и напуганного юношу. Фактически не правил ни тот, ни другой – правил ненавистный английский регент.
При этом военные силы англичан в оккупированной Франции были немногочисленными – для успеха дофину Карлу было бы достаточно одного победного сражения. Но для этого нужен был меньший раскол в его собственных рядах и, очевидно, больше мужества, а также дипломатического и военного таланта дофина, позднее – Карла VII... В сражении под Верней (1424) он потерпел поражение, после чего укрылся со своим двором и приверженцами на юге от Луары в городке Бурж, который еще остался верен ему.
Однако среди запруженной англичанами и бургундцами Франции оставался еще один крупный город, который не предал Карла: Орлеан. Англичане решили во что бы то ни стало захватить его и тем самым окончательно поставить дофина на колени. В начале весны 1429 года (в то время дофин как раз находился со своими придворными в Шиноне – одном из немногих замков, еще оставшихся у него) англичане уже захватили предместья Орлеана; казалось, что его окончательное падение – это вопрос нескольких дней, если не часов.
В этот момент в Шинон приезжает семнадцатилетняя девушка сопровождении вокулерского кастеляна де Бодрикура и шести солдат-наемников. Приезжает для того, чтобы, как она сама заявляет изумленному дофину, спасти Францию. И для того, чтобы, хотя она еще сама этого не подозревает, войти в историю как Орлеанская дева.
ЖАННА Д'АРК родилась в восточной Франции в деревне Домреми, по всей вероятности, в 1412 году. Сложившаяся позднее легенда (одна из многих) о несчастной бедной пастушке не совсем точна. По происхождению она была из семьи зажиточных крестьян, по всей видимости, вольных, хотя и изнуренных налогами и барщиной. Деревня Домреми находилась в герцогстве Вокулерском, в королевском анклаве между Лотарингией и Бургундией; вероятно, это также способствовало формированию у нее гипертрофированного патриотизма.
Дело в том, что в вокулерском поместье была особенно видна тогдашняя нищета и унижение Франции. Кое-что Жанна, наверное, усвоила из рассказов дома и в деревне. Анатоль Франс считает, что наибольшее влияние на нее оказал, очевидно, ее дядя – священник. Он не только возвысил ее набожность (в этой связи грустной иронией кажется акт, что она якобы написала чешским гуситам послание, в котором упрекала их во мнимых прегрешениях против веры – и сама вскоре взошла на костер, как за шестнадцать лет до нее Ян Гус, будучи такой же невиновной, как и он), но главным образом, укреплял в ней чувство патриотизма рассказами о былой славе Франции и непоколебимой верой в ее возрождение. Однозначно (и по праву) виновниками несчастья Франции считались англичане. И вот Жанна как будто бы услышала "голоса". Это были голоса святых – Михаила, Маргариты и Екатерины, и они приказывали ей: "Нужно изгнать англичан из Франции!".
Было, наверное, непросто убедить вокулерского бургграфа (управляющего королевским замком и владениями), чтобы он предоставил ей сопровождающих для того, чтобы она могла проехать по дорогам Франции, почти целиком занятой англичанами. Кроме того, неизвестно было, где именно находится дофин; это предстояло выяснить в пути.
Можно себе представить, как выглядел дофин, когда Жанна попросила его доверить его незначительные военные силы ей – девушке, которая не могла иметь никакого представления, о военном искусстве, и уж тем более о дипломатии. Кроме того, она не была дворянского происхождения – а в те времена это было серьезным недостатком. Но Жанна д'Арк, наконец, уверенно провозгласила, что с ее помощью дофин станет фактическим королем Франции. По-видимому, именно это заявление – как ни казалось оно невероятным -наконец все решило.
Не менее сложным, а может быть, еще более сложным, оказалось договориться с военачальниками дофина в Орлеане. Это были талантливые полководцы, такие, как Динуа, побочный сын герцога Орлеанского, и Жиль де Ре, которым казалось невыносимым подчиниться простой деревенской девушке. Но ее личное обаяние и фанатическая уверенность, что именно она предопределена для того, чтобы изгнать из страны англичан, сделали невозможное. Ее воодушевление покорило, в конце концов, даже непоколебимых военачальников. Простые солдаты разделяли его – и, пожалуй, еще больше ее веру в то, что кажущееся невозможным удастся – и именно с ней. Перед всеобщим подъемом патриотизма не устоял и простой орлеанский народ. И успех не заставил себя ждать: в результате контрнаступления англичане были отброшены, и Орлеан освобожден.
Жанна д'Арк торжественно въезжает в освобожденный город, и начинается ее триумфальное и, к сожалению, короткое шествие по Франции. Ее первой целью был город Реймс, место коронации французских королей. Символ, напоминающий – разумеется, в другом случае и в другой связи, – наши земли чешской короны. Впрочем, с Реймсом у чехов связано и другое воспоминание: здесь французские короли давали присягу на священной книге, которая не была ничем иным, как старославянским литургическим текстом, так называемыми "Фрагментами реймсскими", авторство которых (вероятно, не по праву) приписывалось сазавскому аббату Прокопу...
Реймс находится сравнительно далеко от Орлеана. Однако влияние Жанны на рыцарей, солдат и простой народ было огромным. Возглавленная ею небольшая армия дофина покоряла один город за другим, или, точнее говоря, один город за другим покорялся своему законному правителю. Сопротивление оказывал только город Труа, где в 1420 году Карл VI Безумный подписал тот самый недостойный и злополучный договор, который стал причиной последовавшей затем катастрофы Франции. Город был взят штурмом.
18 июня 1429 года англичане потерпели поражение при Патай, а 17 июня дофин был коронован в Реймсе королем Франции Карлом VII.
И все это было – сказать "делом" было бы преувеличением – благодаря усилиям Жанны д'Арк...
Итак, какой же она была в действительности! Большим заблуждением было бы представлять ее себе бледной и витающей в облаках, презирающей земные дела святой (спустя почти пятьсот лет после сожжения она была канонизирована) или, с другой стороны, обворожительной женщиной-вамп, или созданием, наделенным некой колдовской силой, благодаря которой ей удавалось вести французское войско так, что оно побеждало, сбивая англичан, как кегли. Это была довольно обычная девушка, в наше время мы могли бы с улыбкой сказать, что девушка очень современная: уже тогда она носила брюки вместо юбки. (Это ей также вменялось в вину во время инквизиционного процесса).
"Характер ее миссии может быть истолкован по-разному, – считает французский историк Тапье, – в зависимости от различия религиозного или философского понимания. Однако бесспорно то, что в душе Жанна была глубоко убеждена в том, что она слышит голоса святых Михаила, Маргариты и Екатерины, которые возвещали о том, что она должна выполнить задачу, сложность которой вначале ошеломила ее, но за выполнение которой она бесстрашно принялась, когда почувствовала рядом с собой помощь небесных сил. К тому же следует добавить еще уравновешенность этой деревенской жительницы, хорошо сложенной, сильной, умной, обладающей ясным разумом и веселым характером, – девушки, похожей на многих француженок той эпохи. Она любила блестящее оружие, красивую одежду и божию природу; была высоконравственна..."
Жанну д'Арк нельзя назвать и метеором, который вдруг появляется на небе. Она представляла собой квинтэссенцию французского национального духа – того самого разросшегося и готового на самопожертвование патриотизма самых широких масс, которые закономерно появляются всегда, когда в тупик заходят те, в чьих руках именно в этот момент находится судьба народа. Несмотря "а жестокие преследования английских оккупантов, повсюду, особенно в Нормандии, формировались отряды народного ополчения, что-то вроде партизан, и они держали в постоянном страхе как англичан, так и их французских пособников. Впрочем, хроники того времени сообщают и о других французских женщинах – воительницах, которые также принимали участие в антианглийском движении.
Жанна, Орлеанская дева, стала символом и победоносной вершиной этого движения, а со временем и легендой. Личностью, которая привлекла внимание многих поэтов и писателей, например, Вольтера, Фридриха Шиллера, Анатоля Франса, Оскара Уайльда, Дж. Б. Шоу, Марка Твена. Они не всегда трактуют ее образ положительно – в конце концов, это и не представляется возможным. Образ этот чересчур сложен и, кроме того, под наслоением времени в значительной степени расплывчат.
Однако вернемся к ее блистательному пути, точнее говоря, к его кульминации – в Реймс. К коронации дофина Карла и наречению его французским королем Карлом VII. Сегодня, спустя определенное время, такая церемония может казаться нам хотя и торжественным, но все же формальным актом. В те времена все было совершенно иначе. Каждая подобная церемония имела свое, почти мистическое значение: коронованный в Реймсе французский король становился вторым по величине правителем западного мира – первым был император "Священной Римской империи" (между прочим, во времена Карла VII это был чешский король Сигизмунд) – и по традиции, которая берет начало еще со времен Людовика Святого, ему приписывался дар исцелять больных. При каждой реймсской коронации перед собором ожидали толпы больных, в основном, парализованных. В тот день, 17 июля 1429 года, Карл VII так же вышел из собора, он обходил немощных, дотрагивался до них рукой и каждый раз повторял традиционную фразу: "Король коснулся тебя, Господь тебя исцелит". О том, насколько успешным было такое "лечение", мы, к сожалению, не располагаем никакой информацией...
Во время коронации Жанна д'Арк держала в руках флаг королевской Франции.
Но на этом ее миссия не закончилась – ее мечтой было изгнать англичан изо всей Франции. Она намерена двинуться на Париж, центр английского и бургундского сопротивления; но против нее уже начали плестись неясные, но несомненные интриги королевского двора. Высшее дворянство не может смириться с тем, что "неблагородная", простая девушка сумела сделать и оказалась способна на большее, чем до этого они с дофином, вместе взятые. Нельзя полностью исключить возможность того, что нити вели даже к англичанам или бургундцам, ведь они должны были четко осознавать, что после реймсской коронации их собственное положение заметно ухудшилось... Это вполне подтверждается дальнейшим ходом событий, если иметь в виду стремление англичан любой ценой доказать, что Жанна д'Арк была еретичкой и колдуньей, – тем самым коронация Карла VII считалась бы недействительной.
Поход на Париж осуществился лишь в сентябре – и не имел Успеха. При этом Жанна была ранена в плечо. Но она не пала духом и не перестала верить, что ей, в конце концов, удастся выполнить свое обещание, данное ею в Орлеане перед наступлением, когда она написала англичанам: "Я пришла, посланная Господом, Царем небесным, чтобы изгнать вас из Франции".
Ее непоколебимая вера в окончательную победу не могла не воздействовать на других. И французы, несмотря на неудачу под Парижем, одержали несколько важных побед на севере Франции и пробились к городу Компьень, осажденному врагами. И здесь увы, блистательный путь Орлеанской девы завершился... 23 мая 1430 года во время одной смелой вылазки из города ее небольшой отряд был окружен, и, несмотря на отчаянное сопротивление Жанна д'Арк была взята в плен бургундцами. Позднее все поверили в то, что она попала в устроенную ловушку и что к этому имело отношение окружение Карла VII. Говорили о том, что комендант города Компьень Гийом Флави умышленно опустил решетки крепостных ворот так быстро, чтобы перекрыть Жанне и ее отряду дорогу в безопасное укрытие.
Карл VII мог выкупить Жанну у бургундцев, но он не сделал этого. Тем самым он подтвердил иронию истории, что он действительно "самый христианский" король, второй могущественный правитель западного мира. В нравственном плане он приблизился к западному "властителю номер один" -Сигизмунду, который сначала выдал Яну Гусу охранную грамоту, а потом, после формального протеста, отказал ему в защите и сделал возможным его сожжение. Трудно сказать, осознавал ли Карл VII, этот ничем особенным не выдающийся правитель, значение и последствия своего поступка – скорее создается впечатление, что он поддался давлению своего окружения.
Итак, некто Жан (Ян) Люксембургский продал Жанну д'Арк англичанам за десять тысяч золотых франков. (И снова парадокс: малоизвестный офицер и мелкий дворянин носит имя чешского короля, который погиб под Креси в бою против англичан бок о бок с французами.)
Англичане, разумеется, были в восторге. И не только потому, что в их руки попал опасный противник, из-за которого фортуна войны начала отворачиваться от них. Здесь было нечто гораздо более важное. Дело в том, что английский регент герцог Бедфордский решил короновать в Париже английским и французским королем Генриха VI, восемнадцатилетнего сына Генриха V и Екатерины, сестры Карла VII. Бердфорд, несомненно, хорошо осознавал значение реймсской коронации и ее влияния на позиции "своего" короля из династии Ланкастеров. Поэтому он решил, что Жанна д'Арк должна быть любой ценой
Обличена в ереси, что будет означать незаконность реймсской коронации Карла VII. Необходимо было поставить Жанну перед супом инквизиции. Но в Англии инквизиции не было. Однако обнаружилось, что там, где оказывается в растерянности оккупант, ему приходит на помощь коллаборационист. Им стал епископ Пьер Кото из Бове, которому англичане в виде вознаграждения пообещали богатую руанскую епархию и, кроме того, парижский университет, который в то время еще полностью находился в распоряжении англичан.
Под предлогом, что Жанна д'Арк была захвачена в плен на территории его епархии, он официально потребовал ее выдачи. Когда его просьба была охотно выполнена, епископ заточил Жанну в мрачное подземелье одного из руанских замков и с усердием занялся подготовкой "процесса". Целый год томилась Жанна в тюрьме, месяцы тянулся суд инквизиции. Для Кошо, который прекрасно разбирался в инквизиционной практике, было сущим пустяком направить судебный процесс по тому руслу, которое ему требовалось. При этом он старался создавать видимость, что речь идет об обычном акте справедливости. Незадолго до начала процесса Жанна д'Арк была подвергнута (в присутствие герцогини Бедфордской) медицинскому осмотру, целью которого было установить, является ли обвиняемая действительно Virgo intacta – дело в том, что от этого зависело, как именно будет сформулировано обвинение в "союзе с дьяволом" и в "безнравственном образе жизни". Из этого ничего не получилось; от второго обвинения комиссия была вынуждена отказаться.
Жанна была заточена в крепости, которая находилась в ведении англичан, что являлось еще одним нарушением юридических норм – если обвиняемая должна была предстать перед судом инквизиции, ее обязаны были содержать в женском отделении церковной тюрьмы.
Официально судебное заседание началось 9 января 1431 года Кошо тщательно подготовился к нему; учитывая то, что в ходе инквизиционных процессов обвиняемый не имел право на адвоката и полагая, что простая деревенская девушка не способна будет оказывать сопротивление, он считал, что осуждение Жанны д'Арк будет пустяковым делом. В сложном и, кроме того, написанном по латыни обвинительным акте Орлеанской деве, например, вменялось в вину то, что ее посещают голоса святых и ангелов, ей было предъявлено обвинение в лжепророчестве и ереси, поскольку она утверждает, что нужно подчиняться Богу, а не церкви (которой Кошо, разумеется, в первую очередь считал самого себя); не преминули ее обвинить и в том, что она носила мужскую одежду. Суд продолжался долгие месяцы. Сначала предварительные допросы, затем главное разбирательство. На протяжении всего этого времени Жанну д'Арк в тюрьме и на суде осыпали градом вопросов. Многие из них не имели никакого отношения к процессу, однако их цель была ясна: подготовить западню, в которую бы попала обвиняемая.
Однако, к удивлению Кошо и его пособников, нужного эффекта достигнуть не удавалось. Их предположения, что Жанна была наивным созданием, не оправдались.
В ходе судебного процесса Жанна захворала. Если бы она вдруг умерла в заточении, это серьезным образом перечеркнуло бы планы англичан. Поэтому ей был оказан всевозможный медицинский уход, ее даже лечил личный врач герцогини Бедфордской. И она выздоровела.
В начале мая Жанну официально ознакомили с обвинениями, выдвинутыми против нее, и потребовали, чтобы она отреклась от своих "заблуждений", т. е. "голосов", и беспрекословно подчинилась церкви, т. е. Кошо и его сообщникам.
Она отказалась.
Тогда ее привели в камеру пыток и показали орудия палача, приготовленные для того, чтобы вынудить "признание" у самых упрямых. Жанну д'Арк не устрашило даже это.
Наконец, ей объявили о том, что если она не откажется от своих "заблуждений", ее сожгут на костре. В ответ на это Орлеанская дева в первый и последний раз дрогнула. Она признала свою вину и была осуждена на пожизненное заключение.
В тюрьме ее при помощи коварных уловок вновь заставили надеть мужскую одежду. Опомнившись после своей минутной слабости, она отказалась от признания. Именно этого и ждал Кошо.
В конце мая состоялось новое судебное разбирательство, на этот раз очень короткое. Как "заклятую" грешницу Жанну д'Арк передают в руки светской юстиции, т. е. англичанам, – иными словами, для сожжения на костре.
Итак, уже 30 мая 1431 года Орлеанская дева была сожжена на рыночной площади в Руане, оцепленной усиленными отрядами английских солдат. На костер она взошла так же мужественно, как чешский магистр Ян Гус в Констанце.
Однако надежды англичан, особенно Бедфорда, не сбылись. Они лишь оказались во власти постоянно повторяющегося заблуждения, что можно убить идею, убеждение, идеал, правду, мечту.
Великая мечта Орлеанской девы, вернее, уверенность в том, что необходимо изгнать англичан изо всей Франции, продолжала жить в самых широких слоях французского народа. Процесс освобождения страны не остановился, напротив, он ускорился. В 1436 году сдалась твердыня англичан и бургундцев – Париж, за ним последовали другие города. В 1453 году от английских оккупантов была освобождена уже вся Франция, за исключением порта Кале в Нормандии, который англичане удерживали почти сто лет.
Помазанник, ничем особым в истории своей страны не отличившийся, Карл VII должен был очень хорошо знать о том, какого размаха достигла в народе легенда об Орлеанской деве, однако он Долго не решался рассориться с церковью, бургундцами и парижским университетом. Так он выжидал без малого четверть века, пока не решился принять участие в очищении памяти той, которая, собственно, спасла Францию и содействовала его возведению на престол в Реймсе. Официально пересмотра дела потребовала мать Жанны д'Арк, однако она вряд ли чего добилась бы без королевского благословения. Утверждают, что Карла VII, очевидно, приводила в ужас мысль о том, что он фактически принял корону из рук колдуньи. Но, возможно, это была не единственная причина, свою роль совершенно определенно сыграло и французское общественное мнение.
Дело в том, что вскоре после сожжения Орлеанской девы начали распространяться слухи о том, что ее казнь de facto нe состоялась, что все это было лишь хорошо отрепетированным театром тайной дипломатии. Поводом для этого послужило одно с трудом объяснимое событие.
