Текст книги "Изгои. Часть вторая (СИ)"
Автор книги: Иван Калиничев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Ну это смотря какой виски.
– Да любой! Вся разница в цене!
– Ну не скажи. Я в последнее время на японский подсел. Вот тема!
– У нас в Алькатрасе был мужик, который делал виски. Гнал самогонку каким-то известным только ему способом, потом настаивал в дубовых бочках. Получался отменный напиток.
– И от чего умер тот мужик?
– Я разве сказал, что он умер?
– Ты сказал «был».
– Он пропал без вести. Просто исчез однажды утром. Словно бы его и не бывало.
– Может, решил свалить из Алькатраса?
– Зачем? Он хорошо здесь устроился, был в авторитете. До меня дошли слухи, что какой-то урка завалил его в пьяной драке, но прямых доказательств этому не нашлось.
Пахан стал увереннее. Не иначе, задумал какую-то коварную штуку. Но Остап особо не переживал. Он и сильнее, и быстрее, и, что самое главное, зрячий. А главным минусом Крота была самоуверенность. Помнится, и Фунт характеризовал его как отъявленного понтореза. Любой здравомыслящий человек окружил бы себя надежной охраной, а этот ограничился лишь двумя телохранителями. Слепой почему-то верил в свою неуязвимость. А может быть, это следствие старческого маразма? Фунт, кажется, и об этом что-то говорил…
«Каким местом он вообще думал? – размышлял Остап. – Если бы в каком-нибудь моем сериале присутствовал такой персонаж, меня бы захейтили. Всякие там диванные критики сказали бы, что нарушена логика и что в реальной жизни пахана бы давно сместили… Хотя, конечно, настоящая жизнь – не кино. И злодеи часто уходят от наказания, а добро торжествует только в редких случаях. Всяких гадов словно бы сам дьявол оберегает!»
Тем временем Крот разразился длинным монологом о том, что в этой жизни главное – выбрать правильный путь.
– Ты умный мужик, Остап, – изрекал он. – Но, как сформулировал Оноре да Бальзак: «Наш ум – это металл, извлеченный из формы, а форма – это наши действия». Сечешь, о чем я базарю?
Собеседник ничего не понял из сказанного, но на всякий случай ответил положительно.
– Скажу тебе откровенно, я рад, что ты появился в Алькатрасе. Я уже стар и мне нужен преемник.
– А выглядишь молодцом.
Крот отмахнулся:
– Скажешь тоже, мне сто лет в обед. Я человек хворый, не сегодня завтра отдам богу душу. И что тогда станет с Алькатрасом? Нет, мне нужен преемник. И ты как раз подходишь на эту роль. Я обучу тебя всему, что знаю сам. А знаю я много чего, уж поверь…
«А может, не стоит его убивать? – подумал Остап. – Вроде дело говорит, да и не похоже на то, что он врет».
Легко менять точку зрения, кажется, вошло у него уже в привычку.
У дома Крота Остапа поджидала Николь.
– Ну как прошло? – взволнованным голосом спросила она.
– Нормально.
– Пилюли при тебе?
– Не-а.
– Не поняла.
– Да я вот подумал и решил, что мы ошибались.
– Ч-чего⁈
– Слушай, он нормальный мужик. Предложил мне стать его преемником.
Николь обхватила лицо ладонями и присела на корты:
– О боже, какой же ты дурак, Остап!
– Почему это?
– Тебе никто не говорил, что ты сильно подвержен чужому влиянию?
– При чем здесь это?
– А при том, что пахан – мастер запудривать мозги. Только поэтому он до сих пор еще сидит на своем месте. Он не Крот, а Паук, который мастерски плетет свои сети, у него все ходы просчитаны. И людей он видит насквозь, несмотря на то, что слепой.
– А мне показалось, что Крот говорил искренне.
– Показалось ему… Если кажется, креститься надо. Нашел, кому верить. Он же развел тебя, как последнего лоха!
– А почему тогда я должен доверять тебе?
– Ты просто прислушайся к своему сердцу…
Остап невольно вспомнил предвыборную кампанию Ельцина. «Голосуй сердцем!» – таков был слоган его агитаторов. И что в итоге мы получили? Полный крах страны, власть олигархов и гомиков на голубых экранах.
– Я все-таки настаиваю на том, чтобы прислушаться к словам пахана, – продолжал он гнуть свою линию.
– Вы, мужики, хуже баб, – в сердцах выпалила девушка. – Стоит вам ушко почесать, и вы уже свернулись клубочком у ног хозяина.
– Никакой он мне не хозяин.
– А кто? Лучший друг?
– Может, все же лучше немного подождать? Посмотреть, как дальше будет…
– Нет у нас времени, понимаешь⁈ Если мы сегодня его не завалим, то завтра нас точно повесят или посадят на кол!
– Тебя-то за что?
– А за то, что была твоей соучастницей! Думаешь, ему не донесут о том, что я тебе помогала⁈ Впрочем, ему уже об этом донесли… И теперь он устроит публичную казнь предателей, чтобы другим неповадно было.
– Но ведь теперь я его союзник!
– Сними лапшу с ушей, дорогуша.
– Кроту нужна моя сила!
– Ты ненадежный.
– Почему ты так решила?
– Потому что тобой можно вертеть как угодно. Флюгер ты недоделанный.
– А если на секундочку представить, что я прав…
– Давай обойдемся без этих «если».
Тут она решительно встала, достала пистолет и вошла в дом Крота. Раздался глухой выстрел. Николь вышла из двери улыбающаяся и довольная собой.
– Что это сейчас было? – задал весьма глупый вопрос Остап.
– Я грохнула старого мерзавца.
– А как же твой хитроумный план?
– К черту планы!
– И что мы теперь будем делать?
– Не волнуйся. Что-нибудь придумаем.
05. Шоколадное обертывание
Луцыку определенно нравилось в Дарьяне. Все чистенько, аккуратно. Люди приветливые, улыбчивые. А сколько красивых девчонок! Просто глаза разбегаются.
Вот только кормежка подкачала. Еда здесь оказалась пресной и невкусной. Разнообразные овощи, жидкий супец, морковный чай. Разве что хлебушек оказался на высоте.
«Здоровая пища» – так называли на Земле подобный рацион. Луцык не однажды задавался вопросом, почему вся полезная жратва такая мерзкая на вкус? То ли дело – пицца или шаурма! У него в районе располагался ларек с шавухой – пальчики оближешь. Обычный такой ларек у метро с мрачным, похожим на людоеда из страшной сказки, продавцом. И шаурму там делали самую что ни на есть обычную. Лаваш, куриное мясо, овощи. Но какой там был соус! Просто десять из десяти. С таким соусом легко можно съесть даже подметку. Эх, сейчас бы он многое отдал за эту чудо-шавуху!
С недавних пор в столице пошла мода на фалафель – такие гороховые котлетки в лаваше. Их тоже позиционировали как здоровую пищу, но есть это блюдо можно было, только если ты сильно проголодался. Все-таки с шавухой не сравнится ничего, а уж тем более какие-то фалафели. Разве могут они заменить сочное и поджаристое мяско?
В студенческие времена Луцык сотоварищи часто замаривали червячка батоном с майонезом. Никаких изысков, все до банальности просто: покупаешь нарезной батон подешевле и маленькую пачку «Скита», льешь белую жирную субстанцию на хлебушек – и перекус готов. Шавуху в то время он покупал редко, не мог позволить себе такой роскоши. Правда, имелся еще «Макдак», но там же нормально не пожрешь.
К батону с майонезом обязательно прилагалось пивко. В основном «Очаковское» в бутылках по два, а позже по 2,25 литра. Предпочитали брать «Очаково. Специальное» с красной этикеткой, на которой изображался бородатый мужик, державший массивную кружку. В напитке этого наименования содержалось больше градусов. А уж когда в кармане заводились денежки, можно было продегустировать и шестую «Балтику». Тягучий, горьковатый портер. Настоящая амброзия!
Вообще, российское пиво в то время блистало разнообразием марок. Как-то раз они затаривались на мелкооптовом рынке напитками на чей-то день рождения, так Луцык насчитал более ста сортов пенного, продающегося в палатках. Какого там только не было. Саратовское, владимирское, омское, калининградское… Но особенно его впечатлило «Губернаторское», произведенное в Иркутске. Там было что-то около десяти оборотов, и выпив пару бутылок, Луцык порядком окосел.
А больше всего он любил «Балтику. Медовое». Продавалось оно в полторашках. С красной этикеткой – легкое, с синей – крепкое. Мед в пиве почти не ощущался, но залетало оно просто на ура. Потом его почему-то сняли с производства. Неразумное решение. Продукт преотличный и пользовался популярностью.
В Дарьяне же с алкоголем был полный швах. Как и в Маяковке, здесь царил сухой закон. Это обстоятельство очень напрягало Левшу.
– Валить отсюда надо, – скрипя зубами, кряхтел он.
– У тебя что, бухло закончилось? – ехидно спросила его Джей.
– Давно уже.
– Ну потерпи немного… Кстати, а почему тебя называют Левшой? Ты же вроде правша.
– Смолоду эта погремуха привязалась. Я четыре раза был женат, но всегда, как говорится, ходил налево. Вот и прозвали.
– Странно. Можно было как-то по-другому назвать.
– Например?
– Ходок.
– Ну тот, кто придумал так называть, меня, к сожалению, не спросил.
– А кто придумал?
– Уже и не помню.
– А жены знали, что у тебя такое интересное прозвище?
– А то!
– И все равно шли за тебя замуж?
– Шли, шли, как миленькие. Думали, что смогут меня перевоспитать. Но сколько волка ни корми, он всегда в лес смотрит.
– Еще говорят: «Горбатого могила исправит».
– Мне про волка больше нравится.
Джей тоже была не в восторге от пребывания в Дарьяне. Она люто ненавидела всяких там культистов и им подобных. Причины крылись в семейной истории. Когда-то давно ее двоюродная сестра Катя бросила мужа и двух детей и ушла в секту. Восемь лет ушло на борьбу за возвращение девушки в реальный мир, но за это время муж стал бывшим, поскольку встретил другую и заново женился, а дети уже не хотели общаться с матерью. Вскоре Катя загремела в психушку с диагнозом параноидальная шизофрения. Она и поныне там.
Мнение Кабана, озвученное им ранее, также не поменялось. А вот Гюрзу, кажется, все устраивало. Быть стервой она, конечно, не перестала, но ругалась как-то вяло, без огонька.
– Слушай, а почему тебе не нравится в Дарьяне? – поинтересовался Луцык у Левши. – Ну кроме того, что тут не наливают?
– Да как-то стремно тут…
– И это все⁈
– А чего ты ждал?
– Я полагал, что ты что-то знаешь, и у тебя найдутся веские доводы.
– Откуда мне что-то знать? Дарьянцы ведут закрытый образ жизни. Есть, правда, кое-какие слухи…
– Про языческие жертвоприношения? – предположил Луцык.
– Ты тоже об этом слышал? – встрепенулся Левша.
– Нет, откуда? Просто предположил. А может, все-таки имеется что-нибудь кроме слухов?
– Чуйка. Сердце мне подсказывает, что здесь творится какая-то хрень.
– А еще дарьянцы женщин на патроны меняют, – напомнила Джей.
Луцык покосился на Гюрзу, которая находилась в метрах в трех от них, и шепнул:
– А как думаете, возможно ли обменять подружку Остапа на пивную кегу?
Джей больно ущипнула его за бок:
– Какой же ты гадкий! А если дарьянцы решат меня на что-то обменять?
– За тебя я этим гадам глотку перегрызу, – уверенно произнес он и в доказательство серьезности намерений оскалился.
Жизненный уклад дарьянцев напоминал обычаи и нравы, царящие в Маяковке. То есть это была идейная община совместно живущих людей, имеющих единые интересы, собственность и ресурсы. Короче, все, как в фильме «Путевка в жизнь», только без беспризорников. Дарьянцы занимались земледелием и скотоводством. А еще у них был небольшой заводик по производству биодизельного топлива. Горючку гнали из грибов – гигантских дождевиков, которые росли на Карфагене в избытке.
Поселенцы носили одинаковую одежду – туники, подпоясанные разноцветными кушаками. И, в отличие от своих соседей-коммунаров, выглядели опрятно и буквально излучали здоровье.
– Классно тут у вас, – оценил Луцык, беседуя с Тигги.
– Мы стараемся жить в гармонии с окружающим миром, – поведала она.
– И как вам это удается?
– Легко и просто. Мир невыносимо прекрасен и приветлив. Нужно только открыть ему свою душу.
– Хм-м, а мне всегда казалось, что вокруг нас творится хаос.
– Хаос – это состояние души, и ничто не мешает нам его обуздать.
– Это Дарьяна так сказала?
– Она.
– У вас был с ней телепатический сеанс?
– Нет. Заступница общается с нами только через Веду-Милану.
– А что еще говорит Дарьяна?
– Что нужно следить за своим здоровьем, содержать дом в чистоте и нести добро людям.
– Немудрена наука.
– Зря иронизируешь. Если ты стремишься изменить мир к лучшему, то сначала нужно изменить себя.
Луцык наморщил лоб и задал вопрос, который давно его интересовал:
– Слушай, а как насчет нас?
– В каком смысле? Не поняла, – сказала Тигги.
– Ну в смысле, на что нам рассчитывать…
– Снова непонятно.
– Кто мы для вас? Гости, пленники или есть что-то третье… а может быть, четвертое?
– Ах это! – она всплеснула руками. – Конечно же, гости!
– Теперь все ясно.
– Пленники… Как ты мог такое подумать.
– Ну мало ли.
– Это значит, что мы можем в любую секунду уехать из Дарьяны? – вмешалась Джей.
– Конечно. Но к чему такая спешка? Отдохните немножко. Мы всегда рады гостям.
– Вообще-то мы ищем наших товарищей.
– Поступайте как сочтете нужным. Но у меня есть к вам просьба. Сегодня вечером мы празднуем день рождения Дарьяны, и будем рады, если и вы присоединитесь к нам. А завтра утром отправитесь в путь на своей повозке. А в дорожку мы дадим вам еды и воды.
– Спасибо, но нет, нам нужно ехать, – отрезала Джей.
Луцык кашлянул в кулак:
– А можно мы обсудим этот вопрос между собой.
– Конечно, конечно, – улыбнулась Тигги и отошла в сторонку.
– Предлагаю воспользоваться гостеприимством этих чудаков и остаться здесь до завтра, – предложил писатель.
– А как же Остап и коммунары?
– Ты можешь считать меня циником, но один день ничего не изменит.
– Я буду считать тебя последней сволочью. Может быть, он ранен и ему срочно нужна наша помощь. Ну и остальным тоже.
– И как мы будем его искать? Поедем на повозке по Карфагену и будем кричать: «Коммунары! Остап! Вы где? Эй! Выходите!»?
– Не паясничай.
– И не думал. Ты просто сама покумекай. Руководитель нашего маленького отряда, он же проводник, погиб. Мы не знаем, куда нам ехать. Заблудимся же. Опять же ящеры тут бродят, хищные тушканчики, урки всякие.
– Левша будет нашим проводником. Правда, Левша?
Мастер на все руки скуксился и проговорил:
– Вообще-то мне домой нужно. Дела у меня. На вашем месте я бы вернулся в Маяковку. Гиблое дело – эти ваши поиски.
Луцык спохватился и перевел взгляд на подругу Остапа:
– Гузель, а как ты отнесешься к тому, что мы немного здесь задержимся?
– Не возражаю, – ответила она. – Тигги говорила, что в Дарьяне есть настоящий спа-салон. Мы сегодня пойдем туда. Интересно, у них есть шоколадное обертывание?
– Это что еще такое?
– Косметологическая процедура. Идеально для похудения и коррекции фигуры. Тебя мажут шоколадной массой и заворачивают в простыню. По итогу улучшается кровообращение, повышается тонус кожи, стабилизируется обмен веществ. Кожа становится упругой, уходит отечность, пропадает целлюлит. В Москве я регулярно делала эту процедуру. Ходила в спа-салон «У Анфисы». Знаете такой? Впрочем, у кого я спрашиваю…
– Делать мне больше нечего, как по всяким сомнительным заведением шататься, – заметила Джей.
– Зря ты так. Красота – главное оружие женщины.
– Я не собираюсь ни с кем воевать.
– То есть ты с нами сегодня не пойдешь? – уточнила Гюрза.
– А меня приглашали? – округлила глаза Джей.
– Я намекала.
– А я вот не заметила.
– Ну не заметила, и ладно.
«Вот она, современная эмансипированная женщина, – вздохнул про себя сочинитель. – Променяла любимого на шоколадное обертывание».
– Ну так что мы решили? – нетерпеливо спросила Джей.
– Останемся здесь до завтра. Сходим на праздник, развлечемся, – ответил Луцык.
– А вдруг там будет скучно?
– Тогда поскучаем вместе с остальными.
– Ребята! Смотрите! – вдруг раздался голос Кабана. Он застыл на месте, указывая пальцем вдаль.
Там угадывались силуэты четырех пацанов на самокатах.
– Вот они. Четыре всадника Апокалипсиса! – сдавленным голосом произнес Кабан.
– Спа-салон, самокаты… Что дальше? Вейп и Tik Tok? – довесил Луцык.
– Трындец гармонии мира. И куда смотрит Дарьяна? – подвела черту Джей.
День рождения заступницы поселения отмечали с размахом. На площади собрались все жители Дарьяны. Всюду слышался звонкий смех. На широких дощатых столах, накрытых белоснежными скатертями, стояли глиняные кувшины с морсом и тарелки с пирогами. Сдобу дарьянцы пекли такую, что за уши не оттащишь. Нежное, воздушное тесто таяло во рту, а темная начинка по вкусу напоминала густой шоколадный пудинг.
– Сейчас лопну, – сказал Кабан, доедая четвертый кусок пирога.
– Смотри, обожрешься еще, придется тебя откачивать, – предостерег Луцык.
– Не беспокойся. У меня отличное пищеварение. Я как-то на спор в деревне съел ведро зеленых слив, и все нормально улеглось.
– А на что спорили?
– На семь фофанов.
– Как-то мелковато.
– Ну не скажи. Парень, с которым я держал пари, ставил такие чилимы, что мозги из ушей вытекали.
– А я однажды съела на спор восемь хот-догов, – гордо заявила Джей.
Мужчины подозрительно поглядели на ее фигурку.
– Врешь же, – хмыкнул Кабан.
– Нисколечко.
– Наверное, это были какие-то крошечные хот-доги.
– Для гномиков, – поддакнул Луцык.
– Не надо грязи, это были нормальные хот-доги! – заявила Джей.
– Да, да такие…с детскими сосисками…
– А что и такие бывают?
– Угу. Маленькие совсем. На них так и написано «Сосиски детские».
– Надо же, до чего дошел прогресс.
– А по вкусу как?
– Без малейшего понятия.
– И кто такое чудо выпускает?
– Да все кому не лень. «Велком», «Мираторга», «Вязан…», – тут Луцык остановился, скользнул взглядом по руке Кабан и задумчиво продолжил. – «Вязанка». Кстати, а где твоя повязка, Кабан?
На руке друга она и в самом деле отсутствовала.
– Излечился, – ответил он
– Мумие? – догадался Луцык.
Кабан налил в стакан красного морса и сделал большой глоток:
– Оно самое. Мгновенно все прошло. Только два пальца болят до сих пор и в запястье постреливает. Мне сказали, это из-за того, что рана была запущенной. Через месяц-другой пройдет.
К ним подошла Гюрза и радостно сообщила:
– А я со спа-процедур!
– И как там?
– Потрясно! Массаж, ароматическая ванна. Просто прелесть! Кожа на лице стала как новая.
– Змея меняет шкуру, но не натуру, – шепнул Кабан на ухо Луцыку, отчего тот прыснул со смеха.
– Что ты вечно ржешь? – поинтересовалась Гюрза.
– Да так. Смешинка в рот попала. Ты лучше вот что скажи, шоколадное обертывание было?
– Не было.
– Можешь компенсировать это пирогом. У него как раз шоколадная начинка.
– Сладкое полнит и вызывает диабет.
Кабан как раз потянулся за следующим куском пирога, но после этих слов решил немного повременить.
На импровизированной эстраде появился музыкальный ансамбль. В его составе был Оскар – дарьянец, с которым Джей познакомилась на толчке и еще двое юношей. Один высокий. Другой низенький. Оскар держал бубен. Низенький играл на каком-то струнном инструменте, похожим на гусли. Высокий дудел на флейте.
– Поздравляем всех собравшихся с величайшим праздником! С днем рождения нашей заступницы. Славься, Дарьяна! Славься! Славься во веки вечные! – провозгласил Оскар.
И народ подхватил:
– Славься, Дарьяна! Славься во веки вечные!
Зазвучала музыка. Простенькая, но мелодичная.
– Хорошо лабают, – похвалил музыкантов Кабан.
– Да, красиво, – согласился Луцык.
– Эх, сейчас бы сюда наши инструменты из контейнера, мы бы вжарили рок-н-ролл! – мечтательно произнесла Джей.
– Не думаю, что я справлюсь с басом, – заметил Кабан.
– Из-за руки?
– Ну да.
Очередная зазвучавшая композиция была бодрой и задорной. Определить ее стиль не представлялось возможным: напоминало нечто среднее между финской хумпой и фокстротом. Едва грянули первые аккорды, дарьянцы кинулись в пляс. Волна всеобщего веселья захлестнула всех присутствующих. Они танцевали парами, кружась и вращаясь.
Луцык протянул руку Джей:
– Можно вас пригласить на танец, прекрасная незнакомка?
– Хо-хо, какой вы настырный, парниша, – кокетливо прикрыв лот ладошкой, произнесла она голосом Эллочки-людоедки, и они присоединились к остальным плясунам.
Кабан посмотрел было на Гюрзу, но она злобно прошипела:
– Даже не думай, жирдяй!
Вскоре ей нашлась пара в лице высокого шатена с выбритыми вискам и васильковыми глазами, и они отдались стихии танца. Левшу же пригласила скуластая девица, чем-то похожая на молоденькую Киру Найтли. А Кабан так и остался в одиночестве. Он был расстроен и решил утешить себя кусочком другим пирога. Но только он направился к столу, как за его спиной раздался скрипучий голос:
– Юноша, почему ты не танцуешь?
Он обернулся и увидел низкорослую морщинистую бабульку с седыми, до плеч волосами и крючковатым носом. Это была настоятельница поселения Веда-Милана.
– Да я, честно говоря, не любитель танцулек.
– И зря. В твоем возрасте надо жить полной жизнью. Развлекаться, танцевать.
– Ну не такой уж я и молодой…
– А сколько тебе годочков тюкнуло?
Кабан назвал свой возраст. Веда-Милана противно захохотала:
– Совсем мальчик! Надеюсь, ты не откажешь мне в танце?
Он хотел было сказать ей «нет», но правила вежливости никто не отменял: ведь перед ним находилась главная дарьянка, и отказ мог бы прозвучать как оскорбление. И Кабан ответил согласием.
Старушка оказалась весьма энергичной. Она отплясывала так, что дала бы фору любой молодой танцовщице. Ее партнер, кружась в бешеном танце, поймал себя на мысли: «Как же низко я пал, как низко…»
