Текст книги "Изгои. Часть вторая (СИ)"
Автор книги: Иван Калиничев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
А Гюрза? Юлия Пересильд? Уж больно страшненькая, и к тому же маленького роста. А, ну тогда Ирина Горбачева! Решено!
Ну а на остальные роли можно набрать актеров из провинциальных ТЮЗов. Хотя на роль Каца бы прекрасно подошел Хабенский. А Лаптева мог бы сыграть какой-нибудь актер из старой гвардии. Юрий Стоянов, к примеру. Чем не выбор?
Да с таким актерским составом фильм побьет все кассовые рекорды. Куда там «Чебурашке» и «Холопу»!
Режиссировать все это будет Федор Бондарчук. Кто, если не он⁈ Ну не доверять же столь перспективный проект сериальщику Остапу⁈
Но вот будет кора, если на Западе снимут ремейк! Правда, это маловероятно, но помечтать-то можно… И каков же будет актерский состав? Райан Гослинг мог бы сыграть Остапа, например. Джон Хилл – Кабана, они с ним, кстати, немного похожи. Джей – Вайнона Райдер. Гюрза… Ну пусть будет Марго Робби. А что же Луцык?.. Адам Сэндлер! Правда, ему скоро стукнет 60, но выглядит он моложе. А режиссером станет Дени Вильнев. Хотя нет, он слишком занудный. Тогда можно попробовать Джона Фавро, который запустил в космос все ту же киновселенную Marvel. Ура! Да тут пахнет не только большими деньгами, но и «Оскаром»! Как тебе такое, Никита Михалков?
Впрочем, хватит мечтать, надо бы в реальность вернуться. В ту самую, где трем смельчакам нужно во что бы то ни стало прищучить двух агрессивных хищников.
Левша осторожно встал на ноги. Повинуясь знаку, товарищи последовали его примеру. Он указал пальцем на Пятака и затем ткнул в сторону ящера, что находился справа. Далее последовал жест в сторону Луцыка и прикладывание ладони к груди, после чего указание на зверя слева. Медленно, почти не дыша, они начали приближаться к хищникам. Синхронно Пятак приставил ствол пистолета ко лбу своей жертвы, а Левша и Луцык занесли свои орудия над его соседом.
Коммунар нажал на спусковой крючок, раздался выстрел. Пуля пробила широкий чешуйчатый лоб и вышла через затылок, оставив на земле размазанное бурое пятно. Ящер даже не шелохнулся, только издал странный звук, нечто среднее между кашлем и отрыжкой, и испустил дух.
Копье и топор находились буквально в миллиметре от тела второго зверя, когда он вдруг очнулся и молниеносным движением бросился на Пятака. Шансов на спасение у того не имелось, и через мгновение его голова после одного мощного укуса отделилась от тела.
Луцык и Левша, не сговариваясь, сочли за лучшее задать драпака. Только пятки сверкали.
Один рванул куда-то влево, другой – куда-то вправо. Ящер погнался за Луцыком.
Пока он бежал, перед мысленным взором пронеслась, как и положено в таких ситуациях, вся жизнь.
Эта ретроспектива оказалась той еще нудятиной.
Похлеще, чем вечер фильмов Андрея Тарковского, на который Луцыка как-то затащила одна его знакомая. Там показывали четыре фильма подряд: «Андрей Рублев», «Сталкер», «Солярис» и еще какой-то. Первая картина была еще терпима, а вот дальше пошла такая муть и такой псевдоинтеллектуализм, что клонило в сон. Особенно выбесила сцена в «Сталкере», где герои целую вечность молча ехали на дрезине.
И вот сейчас он сравнил свою жизнь с этой поездкой. Монотонной, серой, скучной… Единственным светлым пятном был тот период, когда они играли в «Изгоях».
Ну еще была семья. Жена, дочка. Правда, там со светлыми моментами наблюдалась напряженка. Разве что в конфетно-букетный период да в первый год их совместной жизни. Супруги, как это принято формулировать, не сошлись характерами. Она была чересчур энергичной, а он жаждал покоя. «Любовная лодка разбилась о быт», – написал когда-то любимый поэт Джей. Что ж, такое бывает. И весьма часто. Луцык думал, что рождение дочери что-то изменит, но нет… Отец из него вышел никудышный.
Но после попадания на Карфаген жизнь его в корне изменилась. Несколько дней, проведенных на этой планете, оказались богаче и насыщенней всех прожитых им лет. И сейчас все закончится. Совсем скоро ящер настигнет беглеца и прекратит его физическое существование. Как грустно…
В этот момент сзади зашуршало, и на спину Луцыку навалилось что-то грузное и тяжелое, что пригнуло к земле. Он ощутил острую боль в плече, кровь заструилась по одежде. В глазах помутнело, и он потерял создание.
03. Дарьяна-городок
Луцык медленно открыл глаза и увидел ползающую по потолку муху. Она была зеленой и жирной.
Вспомнилось, как один дружбан говорил ему, что на муху особенно хорошо клюет щука. Сам-то писатель любителем рыбалки себя назвать ну никак не мог. Всего три раза ездил за компанию поудить карасиков да плотвичек.
Первую поездку помнил слабо. Накидался уже в машине, а потом два дня валялся в палатке, спасаясь от назойливых комаров и кровожадных слепней. Выползал на свет божий только для того, чтобы пожрать или справить нужду. Ну и пропустить чарку, конечно. Как же без этого?
Вторая поездка прошла лучше. Сперва Луцык вообще воздерживалась от спиртного, но потом все пошло по стопам кинофильма «Особенности национальной рыбалки». В Финляндию горе-рыбаки не уплыли, но напились знатно. Как-то раз чуть не утонули на лодке. Когда они возвращались домой, спустило колесо, а запаски в багажнике не оказалось. Пришлось три часа куковать на трассе, ожидая помощи.
А вот другой выезд запомнился больше. Тогда он пил умеренно и даже поймал какого-то пескарика, которого благородно скормил прибившейся к компании кошке. Луцыку запала в память уха, ее по негласному закону варили в той же воде, где обитала рыба. Туда обязательно нужно добавить некоторое количество водки и зачем-то опустить тлеющую головешку из костра. Опасения, что уха выйдет невкусной и, как минимум, будет пахнуть тиной, не оправдались – супец получился вкусным и нажористым. Впрочем, называть уху супом у рыбаков не принято. За такое можно и по сусалам отхватить.
«Эх, сейчас бы ушицы», – вздохнул он, и в животе тут же заурчало.
Скосив глаза, Луцык увидел на плече повязку из грубой ткани. Осторожно коснулся ее пальцами, но боли не ощутил. Хотя точно помнил, как что-то цапнуло его за это место. Что-то… Кто-то! Это был ящер, будь он трижды проклят. Под содранной повязкой обнаружилась тонкая розовая полоска затянувшейся раны.
– Чудны твои дела, Господи! – произнес он и приподнялся.
Чувствовал себя Луцык превосходно. По идее, рана должна была оказаться глубокой. Потребовалось бы несколько месяцев, чтобы она затянулась… Неужели он так долго находился в отключке?
Луцык огляделся по сторонам. Раздетый, он лежал на длинном топчане, укрытый теплым пледом. Под головой подушка. Ложе располагалось в просторной, чистой комнате с окном, в которое бил солнечный свет. Рядом с топчаном стоял глиняный кувшин с водой и кружка в форме тыквы. Луцык тут же утолил жажду.
– Где же мои шмотки? – почесывая затылок, пробормотал он.
Так как в комнате никого не было, откинул плед и принялся искать свою одежду. Комбинезона и ботинок не обнаружил, зато заметил на краю кровати аккуратно сложенную тунику из сероватой ткани и разноцветный кушак. Облачившись, он сразу же вообразил себя древним римлянином. На ум пришла цитата из пьесы Шекспира «Антоний и Клеопатра» и Луцык не удержался от соблазна продекламировать, приняв пафосную позу и артистично прикрыв глаза:
– Пусть будет Рим размыт волнами Тибра!
Пусть рухнет свод воздвигнутой державы!
Мой дом отныне здесь. Все царства – прах.
Земля – навоз; равно дает он пищу
Скотам и людям. Но величье жизни – в любви.
– Браво! Браво! – раздался женский голос.
Он принадлежал стройной блондинке в тунике и с венком из полевых цветов на лбу. В одной руке девушка держала его ботинки, а в другой – тарелку с картофелем и ломтем белого хлеба.
– Любишь Шекспира? – поинтересовалась вошедшая.
– Не то чтобы… Читал кое-что.
– И даже выучил реплику Марка Антония?
– У меня хорошая память.
Луцык внимательно рассмотрел ее. На вид около тридцати. Симпатичная. Среднего роста, прямой нос, в зеленых глазах хитринка, а на подбородке ямочка.
Блондинка протянула ему ботинки, из которых торчали свернутые в трубочку белоснежные портянки. Обувка сверкала чистотой и была снабжена новыми шнурками.
– Однако, – хмыкнул он.
– «Однако»? Вот противное словцо.
«Однако» – смерть хорошему вступленью.
«Однако» – тот тюремщик, что выводит преступника на волю, – произнесла в ответ девушка.
Теперь настала очередь Луцыка воскликнуть «Браво!»
Спасенный от ящера находился в Дарьяне. В том самом поселении, которое председатель Лаптев назвал «гнездом язычников». Дом, где он очнулся, принадлежал той самой блондинке. Ее звали Тигги, у нее было трое несовершеннолетних детей. Два мальчика и девочка. И, что самое обидное, – муж. Рослый мужик с орлиным носом и печальными глазами бассета, как у Жана Рено.
Тигги рассказала, что Луцыка привезли в тяжелом стоянии с разодранным плечом и большой потерей крови.
– А сколько я уже здесь?
– Тебя вчера привезли.
– Секундочку, но ты же сама сказала, что у меня было серьезное ранение…
– Верно.
– А на мне всего лишь какой-то паршивый шрам. Где ж это видано, чтобы раны так быстро затягивались?
– Благодари за это Дарьяну. Это она тебя исцелила.
– Кого?
– Нашу заступницу. Ее именем названо поселение.
– Ах да, совсем забыл.
– Настоятельница поселения Веда-Милана вошла с Дарьяной в телепатический контакт и попросила ее исцелить тебя. Результат налицо.
– И как же я могу отблагодарить ее?
– Просто закрой глаза и три раза повтори: «Спасибо тебе, Дарьяна, за то, что даровала мне новую жизнь».
Луцык прикрыл веки и подумал: «Что за чушь?»
– Все, поблагодарил, – сказал он и, открыв глаза, тут же задал новый вопрос. – А могу я ей лично сказать ей спасибо?
– Конечно, можешь. Если готов совершить паломничество. Дарьяна живет на другом конце Карфагена. Она прибыла сюда много столетий назад и обнаружила в себе дар общаться напрямую со Вселенной. Ей подвластны силы природы. Дарьяна способна исцелять от любой болезни, владеет телепатией, телекинезом и может общаться с животными и растениями. Дарьяна не вступает в прямой контакт с цивилизацией, живет в избушке, которую сама же и построила. Но паломникам всегда рада, у нас в поселении есть те, кто видел ее вживую и получили благословение. Еще в избушке живет ее лучший друг – медведь по имени Алеша.
Луцык чуть не заржал, но сдержался, что потребовало от него усилий.
– Медведь Алеша? Прикольно, – кашлянул он в кулак.
– Дарьяна познакомилась с ним в первый же день, как прибыла на Карфаген. Алеша хотел было набросится на нее, но Дарьяна сказала ему: «Не ешь меня, Алеша, мы с тобой одной крови. Ты и я».
«Какой наглый плагиат Киплинга!» – подумал Луцык, но вслух решил не озвучивать эту мысль. Вместо этого поинтересовался:
– И сколько же лет Дарьяне и медведю, хм, Алеше?
– Около пятисот, – не моргнув глазом, ответила Тигги.
– Они что, бессмертные?
– Да. Разве я не говорила?
– Не-а.
– Дарьяна обрела на Карфагене бессмертие и наградила этим даром Алешу.
– Как мило.
– А знаешь, что еще мило?
– Что?
– То, что Алеша оказался медведем-оборотнем.
– Вот те нате!
– Да, да, именно так. Ведь всем известно, что в некоторых животных живет душа человека…
– Ну да. Неоспоримый факт. Я читал об этом в какой-то умной книге.
Собеседница приняла его иронию за чистую монету:
– Это хорошо, что ты смыслишь в духовных практиках, а то есть такие, кто даже в переселение душ не верят.
– Невежды!
– И не говори. Так о чем это я?
– Про медведя Алешу.
– Точно! Он, как я уже говорила, оказался оборотнем. Раз в месяц по ночам превращается в прекрасного юношу, и тогда Дарьяна и Алеша живут как муж и жена.
– В смысле⁈ – поперхнулся воздухом Луцык.
– В том самом, – кротко улыбнулась Тигги.
«Хорошенькое дельце! – подумал он. – Пятисотлетняя баба живет половой жизнью с медведем! Да эту планету нужно было не Карфагеном назвать, а Дурдомом».
– Мне продолжать?
– Конечно. Очень интересно.
Тигги нахмурилась.
– А то мне показалось, что тебе не нравится то, что я говорю.
– Что ты! Что ты! Это просто плечо ноет, – принялся оправдываться Луцык.
– Понятно. Так вот, настоятельница нашего поселка Веда-Милана состоит с Дарьяной в астральной связи. И она просила ее стать нашей заступницей. И с тех пор мы живем по заветам, что дала нам Дарьяна.
– Можешь их огласить?
– Запросто. Нужно жить в согласии с природой и пытаться сделать окружающий мир лучше.
– И насколько далеко вы продвинулись в этом вашем созидании?
– Очень далеко.
– Понятненько. И последний вопрос. Веда-Милана – она кто?
– Я же сказала, настоятельница поселения. Она здесь главная.
– Я о другом. Она тоже, как Дарьяна, знает медвежий язык и напрямую общается со Вселенной?
– Нет. Она просто хороший медиум и очень умная женщина.
– Больше вопросов не имею.
Все его товарищи по путешествию разместились в соседнем доме.
И первым Луцыка навестил свежий и румяный Кабан в выстиранном комбинезоне и начищенных до блеска ботинках:
– Ну привет, дружище! Как здоровье?
– Лучше всех. Но Тигги сказала, чтобы я поменьше напрягался и берег нервы.
– Тигги? Симпотная хозяюшка?
– Она самая! Девочка просто в самом соку.
– Если тебя на баб тянет, значит, ты точно здоров!
Друзья от души обнялись.
– Слушай, – писатель понизил голос до шепота. – Ты уже в курсе про всю эту херню, что здесь творится?
– Про какую именно? Херни тут много, у меня уже голова кругом идет.
– Ну про заступницу Дарьяну и про ее отношения с медведем Алешей. Про телепатию, медиумов и телекинез…
– Про это в курсе. Рассказали.
– И что ты про все это думаешь?
– Да чушь собачья!.. А ты что, повелся?
– Ну как тебе сказать… Тигги сказала, что ящер нормально меня так пожевал, а Дарьяна излечила.
– И ты поверил?
– Не то чтобы… Но как объяснить, что раны затянулись за несколько часов?
– Левша сказал, что это все местное мумие.
– Муми… Что?
– Мумие. Помнишь, в перестройку была популярна такая фигня? Типа, лекарство от всех болезней. Черное такое. Похожая на смолу субстанция с огромным количеством минералов и органических компонентов. Мумие добывают высоко в горах, в расщелинах скал.
– Да, что-то такое припоминаю. Но это же вроде фуфломицин?
– На Земле – да. Но на Карфагене оно реально лечит. Дарьянцы делают из него мазь, которая быстро заживляет раны и восстанавливает силы. Они специально ездят за ним куда-то далеко.
– Круто!.. А что вообще произошло, как мы сюда попали?
Кабан надул щеки и с шумом выпустил воздух:
– Ну что произошло… В общем, вы пошли мочить ящеров. Одного пристрелил Пятак, но тут проснулся второй и оторвал нашему коммунару голову, а потом погнался за вами…
– Это я помню.
– Если помнишь, то зачем спрашиваешь?
– Да я про то, что было после того, как эта тварь напала на меня, спрашиваю.
– Да там и рассказывать-то нечего. Левша говорит, когда тебя ящер повалил, неожиданно нарисовались дарьянцы на мотоцикле с коляской. Они и пристрелили зверя.
Луцык задумчиво пощипал подбородок:
– И что, я был совсем плох?
– Хуже некуда, кровь хлестала, как из свиньи на бойне. Мы думали, что ты уже не жилец.
– А это… Джей, плакала?
– Рыдала навзрыд. Я, честно сказать, и сам всплакнул.
– Ну ты-то понятно…
– Что тебе понятно? Хочешь сказать, что я нытик?
– Нет, я имел в виду, что мы лучшие друзья. Я бы тоже рыдал на твоем месте… А Джей ничего не говорила? Ну типа, что любит, что не знает, как дальше будет без меня жить?
– Нет, ничего такого не было.
– Уверен?
– Ясень пень, я ж там был.
– Жалко.
– Я так понимаю, ты решил подкатить к малышке Джей? Вспомнить, так сказать, молодость?
– А почему бы и нет.
– У нее же есть жених Валера!
– Был. Да сплыл. Мы, может быть, находимся в другой Галактике. Или в параллельном, мать его, мире. А Валера сейчас на Земле, очень и очень далеко от нас.
– И все-таки это как-то непорядочно.
– Слушай, Кабан, откуда мы знаем, что за человек этот Валера? Может быть, он какой-нибудь кухонный боксер, тиран и деспот.
– Я скорее поверю, что Джей его колотит.
– Ну тогда он просто плохой человек.
– И в чем это выражается?
– Я будто знаю!
– А ты пофантазируй. Ты же профессионал.
– Ну может, он любит есть свои козявки.
– И это делает его плохим человеком?
– Есть свои козявки – это отвратительно.
– Придумай что-нибудь другое.
– Ну тогда он изменяет Джей.
– Вот это уже лучше. Но можно еще что-то попытаться изобрести.
– Ладно, хватит об этом. Что делать дальше будем?
Кабан пожал плечами:
– Не знаю. Мы ждали, пока ты очнешься.
– Как у вас-то дела?
– Все тип-топ. Гюрза и Джей собачатся. А Левша какой-то напряженный. Говорит, надо срочно отсюда валить, потому что Дарьяна – нехорошее место.
– И в чем это вырежется?
– Говорит, что о Дарьяне ходят всякие странные слухи, один чудовищнее другого.
– А по мне, так тут неплохо, – зевнул волшебно излеченный, расставил руки в разные стороны и с шумом упал на мягкий топчан.
– Мне, честно говоря, тоже здесь не нравится.
– И почему же?
– Они тут все веганы.
– Ха-ха, велика беда! От здоровой пищи еще никто не умирал. Кстати, дарьянцы пекут потрясающий пшеничный хлеб. Просто бомба!
– Да, хлебушек здесь зачетный. А тебя не напрягают все эти сектантские дела?
– А должны?
– Как сказать…
– Ты же сам недавно говорил, что все это чушь собачья.
– Говорить-то говорил, но…
– Что «но»?
– Знаешь, когда я оглядываюсь по сторонам, мне на ум сразу приходят кадры из фильмов, в которых городские жители попадают в общину к добродушным культистам, а те оказываются не такими уж милыми. Ты «Солнцестояние» смотрел?
– Это там, где чуваки отправляются в Швецию на праздник летнего солнцестояния и попадают в ловушку зловещего языческого культа?
– Ну да.
– Неимоверное занудство. Калька с «Плетеного человека».
– Это там, где Николас Кейдж, одетый в медвежью шкуру, метелил рандомных баб?
– Балда, я говорю про оригинальный фильм. А кино с Кейджем – ремейк. Жалкая подделка!
– Не смотрел.
– Обязательно глянь. Фильм – пушка!
– Непременно. Прямо сейчас поставлю на закачку…
Они немного помолчали.
– Жалко Пятака, – вырвалось у Луцыка.
– Да, хороший был парень. Смелый.
– А где его пестик?
– Там остался.
– Что ж вы так опрометчиво поступили?
– Вообще-то мы торопились. Ты умирал, надо было срочно везти тебя в Дарьяну.
Луцык замер, вопросительно уставился в потолок и перевел взгляд на Кабана:
– Вы же на повозке приехали?
– На повозке.
– На нашей повозке? Запряженной осликом Скороходом?
– Именно так.
– А почему ящеры его не загрызли?
– Хитрец успел смыться, а когда опасность миновала, он сам вернулся.
– Сообразительная скотина! Итак, подобьем бабки. Мы находимся в логове каких-то сектантов, у нас нет оружия… Ведь нету, я правильно понял?
– Совершенно верно.
– Но с другой стороны, они вроде дружелюбные ребята. Накормили, напоили…
– Баранов тоже хорошо кормят.
– Хочешь сказать, что они могут нас сожрать?
Кабан вздохнул.
– Они не едят мяса. Зато его может есть какое-нибудь их божество…
– Например, медведь Алеша, – вставил Луцык.
– … которому они намериваются принести нас в жертву, – произнеся это, Кабан вздрогнул.
– А ты эту видел… ну как ее… Веду-Милану?
– Настоятельницу? Видал. Натурально, ведьма. Бабка ростом метр с кепку, волосы белее снега, вся в морщинах, а голос как у Бабы-Яги из советских сказок. Я от одного ее вида, чуть в портки не наделал. В детстве я этой Бабы-Яги, как огня, боялся!
– Избушка, избушка встань ко мне передом, а к лесу задом, – скрипучим голосом спародировал Луцык.
– И немного наклонись! – вспомнил Кабан строчку из панк-оперы «Кащей Бессмертный» авторства Юрия «Хоя» Клинских.
Они синхронно захохотали.
Вволю поржав, выздоравливающий сделался серьезным:
– В общем, будем действовать по обстоятельствам. А пока не паникуем, держим уши и глаза открытыми.
– Слушаюсь, товарищ ээээ… – Кабан лукаво смерил взглядом друга. – К тебе как обращаться?
Луцык поправил тунику:
– Зови меня просто… Цезарь!
04. Фунт, «КиШ», Крот
Грохотнул выстрел. Остап схватился за грудь, громко охнул и, пошатнувшись, повалился на землю.
– Я же сказал, что в этот раз осечки не будет, – оскалил зубы Фунт.
Размеренным шагом он направился к поверженному Остапу.
– Смертельная битва, говоришь? – хмыкнул урка и заорал во всю глотку: – И кто теперь победитель⁈
Жители Алькатраса молчали.
– Я спрашиваю, кто победитель⁈ – голос мятежника был полон злости. – Кто, спрашиваю, победитель, а⁈
– Ты… ты… – раздались из укрытий голоса.
– Назовите мое имя!
– Фунт… Фунт…
– Громче, обезьяны!
– Фунт… Фунт… Фунт…
– Еще громче!
– Фунт! Фунт! Фунт! Фунт!
– То-то же.
Урка утер со лба пот и остановился у тела Остапа. Пнул его по ребрам носком сапога. Потом набрал полный рот слюны и презрительно плюнул.
– Не с тем ты связался, Остап, ой, не с тем, – покачал он головой.
И тут произошло неожиданное. Не подававший признаков жизни противник вдруг резко приподнялся, выкинул вперед руку с зажатой в ней катаной и пропорол лезвием шею Фунта. Кровь брызнула фонтаном. Раненый выронил пистолет и зажал ладонями поврежденное горло.
Остап поднялся с земли и постучал себя по груди. Раздался глухой звук, означавший, что у него под одеждой надет бронежилет.
– Ты совсем забыл про броник, дурачина.
– Сук… с… с… су… сука, – захрипел Фунт.
– Держи, вот тебе сувенир на долгую память, – режиссер кинул истекающему кровью урке сплющенную пулю.
– По… по… пошел к ч…ч… черт… к черту…
– Нет уж, это ты иди к нему, и передай, что тебя послал туда Остап.
В следующий миг лезвие катаны вошло прямо в сердце Фунта. Безвольной куклой он осел на землю и испустил дух.
К Остапу подошла Николь. Подобрала пистолет, прицелилась и выстрелила в голову трупу.
– Иногда они слишком быстро возвращаются к жизни, – пояснила она и уверенным шагом двинулась куда-то прочь.
– Ты куда? – спросил Остап.
– Нужно проделать еще несколько дырочек.
– А ты прям красавчик! – похвалила Николь.
– Это я в папу пошел. Он был вылитый Ален Делон, – не без гордости ответил Остап.
– Да я не об этом. Ты отлично сражался. Впрочем, задница у тебя тоже ничего.
Их обступили алькатрасовцы. Люди смотрели на победителя с нескрываемым восхищением. Но не так, как тогда, во «Втором дыхании». В тот раз все лезли к нему обниматься да ручкаться, а сейчас явно побаивались приближаться, держали дистанцию.
– Вот видишь, случилось то, о чем я тебе говорила. Теперь ты не просто чемпион, одержавший победу на ринге, ты – воин-победитель, – нежно шепнула ему на ухо Николь.
Остапа прямо-таки распирало от гордости. Заметив это, девушка с железными кулаками отвела его в сторонку и сказала:
– Ишь, надулся, как индюк!
– Ничего я не надувался.
– Мне можешь сказки не рассказывать. Лучше прикажи им, – Николь указала взглядом на собравшихся, – чтобы навели тут порядок. И скажи им, чтобы оружие собрали.
– Мне? Приказывать?
– Ну не мне же! После смерти Шрама и Гривы ты стал вторым человеком в Алькатрасе. Так что твое слово сейчас – закон.
– А первый кто? Крот?
– Нет, знаешь, я! Конечно, Крот!
– С чего ты так решила?
– Потому что я живу здесь уже лет десять и знаю, как все работает, болван.
– Не называй меня так.
– Как?
– Болваном.
– Как хочу, так и называю.
– Попрошу соблюдать субординацию. Я же второй человек в Алькатрасе, ты что, забыла?
Она хихикнула:
– Люблю мужчин с хорошим чувством юмора.
Остап посмотрел наверх. Там тонкое серое облачко пересекало диск солнца, что напомнило ему кадр из шокирующей короткометражки Бунюэля «Андалузский пес».
– Никак не могу к этому привыкнуть, – сказал он.
– К чему? – спросила Николь.
– В последние дни время словно бы взбесилось. Скачет галопом, только поспевай. А я уже не мальчик.
– Год такой.
– Високосный?
– Нет, просто хреновый.
Облако тем временем словно растворилось или сгорело.
– И что мне теперь делать?
Николь склонила голову набок:
– Если хочешь свалить отсюда, сейчас самое время.
– Куда свалить?
– К своим в Маяковку. У тебя же там друзья остались. Ведь так?
– Ну да… А откуда ты знаешь?
– Да слышала тут кое-что кое-где.
– А есть другие варианты?
– Конечно. Остаться здесь. Только для этого тебе надо завалить Крота.
– Ого! Никак в Алькатрасе стало на одного мятежника больше.
– Я – реалистка, и хочу тебе помочь. А реалии таковы: либо ты делаешь ноги, либо убиваешь Крота. После смерти Гривы и Шрама ты стал его конкурентом, и пахану будет проще, если тебя не станет на этом свете.
– А если бы его псы остались в живых?
– Тогда, наверное, Крот сделал бы тебя своей правой рукой. Хотя я не знаю, у этого старикашки уже давно тараканы из ушей лезут. Так что выбирай: или ты, или он.
– А меня за это не линчуют?
– Могут. Но если ты ничего не предпримешь в ближайшее время, то тебе точно хана.
Остап внимательно посмотрел на Николь.
– А почему ты мне помогаешь?
– Ты мне нравишься, – просто ответила она.
Решимость, исходившая от девушки, была почти осязаемой. А ее сияющие глаза, полные отваги, завораживали.
Остап поймал себя на мысли, что снова вляпался в какую-то скверную историю. Как тогда с Фунтом. А следующая мысль просто взорвала мозг. Ему все это было по душе! Адреналин, чувство опасности и, главное, ощущение победы!
Симпатия к Николь была взаимной. Дерзкая костлявая девица с железными кулаками и змеиным жалом вместо языка пробудила в режиссерском сердце удивительную нежность и пылкую страсть. И в то же время он немного побаивался ее.
– А ты, – он замялся, – хочешь, чтобы я ушел?
– А ты как думаешь?
– Ну я…– он не успел договорить – губы девушки слились с губами Остапа, теплые руки обняли его шею.
Остап зашел в дом пахана, держа в руках мешок с пушками.
– Явился – не запылился, – сказал слепой и шмыгнул носом. – С чем пожаловал?
– Оружие принес, – буркнул визитер и поставил пакет на пол.
– Это я понял. Чую запах пороха и еще чего-то… крови…
– Так ведь стреляли.
– Ясно, что не семечки лузгали. Много трупов?
– Много.
Крот провел пальцами по дужкам черных очков:
– Грива и Шрам, они что… тоже?
– Погибли.
– А мятежники?
– Жарятся в аду.
Ранее невозмутимый и острый на словцо, пахан явно нервничал, ерзая на стуле.
«Что, гаденыш, очко взыграло?» – радостно подумал Остап.
Нет, он не собирался убивать Крота сразу. Николь сказала, что лучше будет, если смерть произойдет по естественным причинам. Пахан обладал большим авторитетом среди алькатрасовцев, так что народного гнева нужно было избежать. План же ее был прост: Остапу нужно украсть у Крота пузырек с пилюлями. Без них он не протянет и дня. На вопрос о том, что они станут делать после кончины Крота, заговорщица кратко сообщила: «Положись на меня, я что-нибудь придумаю». Конечно, план выглядел так себе, но события недавних дней четко показали, что планировать что-то на Карфагене бесполезно.
Вообще долгосрочные планы – это та еще засада. Ты что-то обдумываешь, рисуешь в голове радужные перспективы, а потом – бац! Все рушится. Почему? Ведь все было просчитано до мелочей! Но вот беда, вмешался случай и все пошло прахом. С Остапом такое случалось, и не раз.
Однажды ему выпал шанс экранизировать любимую книгу. Сказочную повесть Александра Волкова «Волшебник Изумрудного города» Остап перечитывал раз двадцать, если не больше. В ней было прекрасно все: сюжет, персонажи, и, что главное, автор не старался растянуть повествование, руководствуясь постулатом «Краткость – сестра таланта». Режиссер посмотрел наши экранизации этой книги, и ни одна ему не понравилась. Голливудской продукцией тоже поинтересовался. Правда, иностранцы брали за основу свою сказку под названием «Мудрец из страны Оз». Ее написал Фрэнк Баум и она стала фундаментом для версии Волкова. Но наша книжка получилась добрей, не такой мрачной, как первоисточник.
Такая же ситуация случилась и с «Пиноккио». Книга Карло Коллоди местами напоминала фильм ужасов. Помнится, там в одной из глав Фея давала заболевшему герою горькое лекарство, но тот отказывался его пить. Тогда перед капризулей появлялись четыре черных кролика-гробовщика с маленьким гробом и объясняли, что непринятое лекарство означает смерть. Шоковая терапия просто какая-то.
А в переделке Алексея Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино» было больше приключений и меньше морализаторства. Впрочем, и без идеологических моментов не обошлось. Точнее, не в самой книжке, а в пьесе, написанной по ее мотивам. Там в финале герой и его друзья отправляются вместе с советскими полярниками на волшебном корабле в СССР, страну, где «все дети учатся в школах и славно живут старики». Кстати, в наше время этот финт хорошо бы зашел всем любителям книг про попаданцев в Советский Союз. А что? Было бы неплохо! Буратино и его группа попадают в сталинскую Москву, становятся пионерами, потом комсомольцами, едут работать на БАМ. Параллельно они борются со всякого рода диссидентами, расхитителями социалистической собственности, троцкистами и японскими шпионами. Чем не сюжет?
Но мы отвлеклись от «Волшебника». Один знакомый Остапа, бизнесмен, решил попробовать себя на продюсерском поприще и выбрал в качестве материала для своего первого проекта как раз повесть про Элли и обретенных ею в волшебной стране друзей. Вопроса, кто займет режиссерское кресло, не возникало. У новоявленного киномагната была половина денег на съемку фильма, оставшуюся часть он обещал найти в ближайшее время.
У Остапа будто выросли крылья. Он постоянно думал о постановке, перечитывал книгу, делал наброски сценария. Чтобы кино было максимально ламповым, решил обойтись без компьютерной графики, а применять только практические спецэффекты. А еще пришла идея сделать из волковской сказки мюзикл. В композиторы позвать кого-нибудь из группы «Король и шут». В то время как раз Князь ушел из коллектива, и Горшок с головой погрузился в театр. Остап думал предложить поработать композитором Горшеневу, а если не получится, то побеседовать с Князевым. Выходы на обоих исполнителей у него имелись.
Но замысел так и остался замыслом. Через некоторое время бизнесмен передумал становиться продюсером и открыл бизнес по производству безглютенового печенья. Проект мечты рухнул! Остапу было очень обидно. Обидно и больно. И с тех пор он не строил долгосрочных планов.
– Я выполнил твой приказ, Крот, – сказал Остап. – Что дальше?
– Может, для начала выпьем? – неожиданно предложил пахан.
– Я – пас.
– Боишься, что отравлю? – он усмехнулся. – Расслабься. У меня нет никакого резона убивать тебя. Наоборот, я хочу, чтобы ты стал моим помощником. Так что, выпьем?
Снова последовал отказ.
– Ну что ж, хозяин-барин, – Крот подошел к шкафчику, достал глиняный сосуд с вином и отпил прямо из горлышка. – На Земле я предпочитал всем алкогольным напиткам шампанское. Есть мнение, что это бабский напиток, а мне дюже нравился. Мог в день до пяти бутылок уработать. А ты какое бухло предпочитаешь?
– Вискарик.
– Никогда не понимал виски. По мне, тот же самогон.
