Текст книги "На боевом курсе"

Автор книги: Иван Пстыго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Добрым, отзывчивым человеком, хорошим советчиком запомнился мне начальник политуправления ГСВГ генерал-полковник С.П. Васягин.

Считаю своим долгом вспомнить и о совместной работе с генералом М.М. Козловым. Тогда он был начальником одного из управлений штаба ГСВГ. Вот уж знаток своего дела, доподлинно крупный оператор! Человек, способный математически точно анализировать любую обстановку, предвидеть развитие самых неожиданных событий, он не расставался с шуткой даже в часы, казалось, самые неподходящие для этого. Совместно мы готовили и проводили ученья, решали другие ответственные дела. С таким человеком просто приятно было работать.

Я рассказывал о нарушениях воздушного пространства, перехватах и наказаниях нарушителей. Эту работу командование и штаб ВВС ГСВГ выполняли вместе со службой ПВО Группы, которую возглавлял генерал П.Г. Левченко. С виду угрюмый, молчаливый, на самом деле это был добрый и общительный человек. Дело свое знал досконально и делал его основательно.

Очень добрые воспоминания о совместной службе у меня навсегда сохранятся о генералах П.А. Белике, С.Х. Аганове, Г.Ф. Самойловиче, К.И. Ткаченко, А.Д. Дащенко.

Находясь на должности командующего ВВС ГСВГ, я не принимал крупных политических решений. Но если взять все вместе – боевое дежурство, отслеживание противника радиолокаторами, вылеты истребителей на перехват нарушителей, порой и наказание их, наконец встречи и решение многих вопросов с военными представителями других государств, – думаю, станет ясно, какие важные политические задачи выполняли мы все – от рядового летчика до командующего.

В 1967 году происходили очередные выборы в Верховный Совет РСФСР и трудящиеся Ивановской области выдвинули меня кандидатом в депутаты по Тейковскому избирательному округу. В то время я имел звание генерал-лейтенанта авиации – так и был зарегистрирован. Однако вскоре меня повысили в звании, и на встречу с избирателями я прилетел уже в звании генерал-полковника, а местным властям пришлось подправлять предвыборную документацию.

Выборы состоялись. К моим многотрудным служебным обязанностям добавились заботы депутата.

1967 год памятен и тем, что мне присвоили звание "Заслуженный военный летчик СССР". Я по-прежнему продолжал летать, используя для этого малейшую возможность. Любовь к полетам и тяга в небо с годами не ослабевала, а пожалуй, даже росла. Мое выражение : "Служить в авиации – это прежде всего летать" знали многие. И, хотя находились скептики, говорившие: "Посмотрим, что он скажет после пятидесяти", я старался держать форму, и медицинская комиссия неизменно подтверждала мою пригодность к полетам без ограничений.

В августе 1967 года меня назначают заместителем Главнокомандующего ВВС по боевой подготовке. Передав командование ВВС ГСВГ генерал-лейтенанту А.Н. Катричу, я переехал в Москву.

Безусловно, предыдущий опыт моей работы во многом помогал мне на новом месте. Но огромные масштабы нашей страны, на которой базировались части и соединения ВВС, накладывали столь существенный отпечаток на знакомую работу, что многое приходилось осваивать заново.

Основополагающие указания по основным элементам боевой подготовки поступают в войска в виде конкретных документов – наставлений, инструкций, курсов. Еще будучи командующим ВВС ГСВГ, я многократно слышал от подчиненных сетования на то, что многие разделы действовавшей тогда нашей директивной авиационной документации устарели и требуют существенной доработки, а кое в чем и переработки. Теперь, оказавшись у руля управления этими вопросами, я прежде всего запланировал работу по упорядочению всей документации. Главком ВВС одобрил мое намерение и затем постоянно интересовался ходом и результатами этой большой работы.

Необходимо отметить, что в пересмотре директивной документации были заинтересованы и принимали активное участие инженерно-авиационная служба ВВС, связисты, штаб тыла, словом, каждая служба по своим разделам. Но общее руководство и окончательное редактирование оставалось за управлением боевой подготовки.

Параллельно с штабной работой я знакомился с авиационными частями, в первую очередь в незнакомых мне регионах страны. В тот или иной район выезжал обычно с группой специалистов, способных квалифицированно проверить состояние дел на различных участках, указать на недостатки или заметить новое, полезное, поддержать инициативу.

Во время поездок я ввел правило: обязательно поднимать проверяемую часть по тревоге с выходом на задания – на полигон, перехваты целей и т.д. Главком К.А. Вершинин с пониманием относился к моим действиям.

Рассказывая об этом периоде моей службы в армии, необходимо отметить неоценимую помощь, и словом и делом, которую оказывал и лично мне, и управлению боевой подготовки первый заместитель Главкома ВВС маршал авиации С.И. Руденко. Он не только поддержал мой замысел по пересмотру директивной документации по боевой подготовке, но и, обладая огромным опытом, активно помогал его осуществлению.

А в конце 1970 года в наименовании моей должности произошло, на первый взгляд, небольшое изменение – исчезли слова "по боевой подготовке". Я стал просто заместителем Главнокомандующего ВВС.

Конечно на всех перечисленных участках были соответствующие отделы и ответственные – всякий за свое дело – люди. Но спланировать их работу, организовать взаимодействие, обеспечить контроль исполнения и своевременное исправление отклонений, коль такие появятся, – это было моими обязанностями, моим долгом.

Периодически приходилось выполнять и оперативные задания, выходившие за широкие рамки приведенного перечня дел. Например, меня снова назначили председателем Государственной комиссии – опять по совместительству – по летным испытаниям самолета МиГ-23.

В отличие от МиГ-21 истребитель МиГ-23 шел очень трудно. Безусловно, одной из причин этого явилась кончина в 1970 году Генерального конструктора Артема Ивановича Микояна. Однако было и много и чисто технических проблем. Достаточно сказать, что крыло этой машины претерпело три "редакции". Только пятый вариант двигательной установки прижился на новой машине. Создание и отработку самолета сильно задерживала и электроника бортовых систем навигации и прицеливания.

Но общими усилиями все эти технические трудности удалось преодолеть и, как тогда говорили, "из ничего" сделать хороший самолет-истребитель, пошедший в массовое производство и послуживший хорошей базой для создания ряда его модификаций, в том числе истребителя-бомбардировщика.

Верный своему принципу – самому осваивать авиатехнику, с которой имеешь дело, в 1970 году я вылетел на МиГ-23 самостоятельно и, по моей просьбе, был включен в группу облета. Эти специалисты подключились к полетам на опытном самолете в ходе выполнения программы его летных испытаний, когда основные характеристики машины еще не установлены окончательно и набираются статистические отзывы о ней от различных летчиков. Более ста часов налетал я тогда на МиГ-23 и с удовлетворением подписал положительное заключение об этом самолете в акте по результатам его государственных испытаний...

Заканчивался апрель 1975 года. Как-то дежурный по управлению ВВС докладывает, что меня срочно просили позвонить Министру обороны СССР.

Шел я к прямому телефону, признаюсь, не без чувства тревоги, и перебирал в уме события последнего времени, могущие послужить причиной вызова "на ковер": насколько крут бывал в определенных ситуациях Андрей Антонович Гречко. Мне было хорошо известно.

– Здравствуйте, Иван Иванович, – не дослушав до конца мой рапорт, поздоровался министр. – Сообщаю, что Указом Президиума Верховного Совета СССР вам присвоено воинское звание маршал авиации. Сердечно поздравляю вас и желаю дальнейших успехов!

Что говорить, радостна такая минута в жизни солдата, рядового неба, каким я считал себя со своих первых армейских дорог. Но не меньшее моральное удовлетворение – и уже на всю жизнь! – я сохранил от совместной работы с замечательными людьми, видными военачальниками, маршалами авиации Кутаховым, Ефимовым, Силантьевым, Кирсановым, Скориковым, с генералами Морозом, Мишуком, Пономаревым, Решетниковым, Скубилиным, Казаровым, Парамоновым, Елкиным, Дворниковым, Калмыковым. Были и общие радости, удачи, и огорчения. Но мы всегда верили друг другу, работали дружно, слаженно и, мне кажется, взаимно обогащались в этом сотрудничестве. Поэтому, не скрою, когда в 1977 году была создана Центральная инспекция безопасности полетов авиации Вооруженных сил СССР и меня назначили ее начальником, я принял это без особого восторга. Инспекцию еще предстояло организовать: укомплектовать кадрами, определить ее статус, формы и методы работы. Конечно, как во всяком новом деле, многое здесь было неясно. Однако главное, как я сразу понял, заключалось в следующем: отныне все вопросы, связанные с безопасностью полетов ВВС, замыкались на нашу инспекцию. Отныне по всем вопросам безопасности полетов я, как меня сориентировал Министр обороны СССР, был у него один из первых – и докладчик, и ответчик.

Практически это означало, что вскоре для меня стали стираться грани между днем и ночью. Где бы и чтобы на просторах нашей страны не произошло, какая бы неприятность с военным самолетом ни случилась – в числе первых сообщение летело в нашу инспекцию.

А в 8.00 утра ежедневно Министр обороны СССР начинал свой рабочий день с того, что по прямому проводу выслушивал мой доклад. Если что-то произошло тут же, после расследования, я представлял объективный доклад с обязательными выводами и предложениями.

Безопасность полетов – вроде бы очевидное и ясное понятие, означающее, что полеты должны происходить без аварий и катастроф. Но это – на языке обывательском, житейском. Для служебных же целей нашей инспекции (ЦИБП) такие "определения" были непригодны. Здесь требовалась значительно большая точность и профессиональная определенность. Моя многолетняя летная практика убедительно показывала, что там, где аккуратно и неуклонно соблюдаются требования документов, регламентирующих летную службу, там дя летных происшествий места нет. Но в реальной жизни, к сожалению, оставались и недостаточная грамотность летно-технического состава, и неряшливость в подготовке и выполнении полетов, и отказы техники, что и приводит к летным происшествиям. Что было делать? Какие пути искать к ликвидации аварий, катастроф?

Размышляя на эту тему, рассматривая факторы, определяющие "безопасность полетов", я сформулировал основные слагаемые, определяющие это понятие, вывел, так сказать, формулу безопасности полетов, включая восемь основных элементов-слагаемых. Формула наглядно показывала, что безопасность полетов определяется как человеческими факторами непосредственных участников полета, так и надежностью авиационной техники. Надо сказать, она нашла отзыв у командиров частей, прижилась среди летчиков и неплохо помогала различным службам в борьбе за безопасность полетов.

Так шесть лет я руководил работой ЦИБП. Шесть лет обычное человеческое сердце накапливало "остаточные деформации" от переживаний. Все эти авиационные происшествия, катастрофы... В результате я разучился спать даже тогда, когда ночи проходили без тревожных звонков и докладов. Это сказано не для красного словца, поверьте...

Вот я и заканчиваю свое повествование о годах, людях и судьбах. Своей целью я ставил рассказать только о тех событиях, участником которых был сам. Мне хотелось, чтобы читатель познакомился с людьми, которые самоотверженно и самозабвенно трудились, воевали, побеждали и погибали во имя свободы и независимости Отечества. Удалось ли что передать – судите сами.

Напомню вот только один эпизод.

Осенью 1942 года, когда я уходил с должности командира эскадрильи 504 штурмового полка на должность начальника воздушно-стрелковой службы 226-й штурмовой дивизии, мой боевой друг Федор Болдырихин вручил мне свою фотографию с надписью на обратной стороне: " Желаю тебе, будущему генералу, успехов и счастья". Я смутился тогда: " Ну так уж и генералу? Больно высоко".

И как-то забылся у меня этот эпизод – сколько лет пролетело!

А в 1977 году мы встретились с Федором Захаровичем в Сталинграде (это название мне ближе) на официальных торжествах. Вечером сидим, вспоминаем былое, вдруг Болдырихин говорит: "Ты прости, Иван Иванович, мою ошибку. Недооценил я тебя". Я недоумеваю – какую еще "ошибку", какая "недооценка"?.. А он и говорит: "Да я тебе подарил фото с надписью "будущему генералу", а ты вон, – маршалом стал! Вот и получается, что недооценил тебя".

Долго мы в тот вечер вспоминали – до комков в горле, были и такие воспоминания, что не стыдились слез...

Но вот сейчас спросили бы меня: какую бы выбрал судьбу? Случись такое, отвечу: начал бы все так, как начинал в молодости! Я горжусь, что судьба подарила мне счастье быть летчиком. Пролетав более 40 лет и уже подходя к финишу жизни, я не знаю, чем бы мог заниматься кроме полетов. Полеты были главным содержанием моей жизни, и по сей день я не могу спокойно воспринимать пролетающие надо мной самолеты. Обязательно остановлюсь и подниму голову. Вероятно, так и останется до конца...