Текст книги "Морская сила(Гангутское сражение)"
Автор книги: Иван Фирсов
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)
А начинали-то все с казачьих лодок и доморощенных галер. Нынче и с турками по-иному разговор держим, опасается султан нашей морской силы, вот-вот нагрянет в Черное море, а там и в Константинополь…
Здесь, в устье Невы, государь затеял тож великое дело, надобно ему подмогать, да вот сердечко стало пошаливать…
Словно предчувствовал что генерал-адмирал Федор Головин. С грустью долго смотрел на исчезающие в вечерней белесой дымке очертания немногочисленных бригантин на Котлинском рейде, уходящий за горизонт шпиль Кроншлота…
Спустя несколько дней Наум Сенявин записал в журнале: «Август. В 12-й день вице-адмирал получил ведомость, что г. адмирала Головина не стало:и в то число поднят был у вице-адмирала флаг с крестом, на грот-стеньге с флагштока в половину. Потом из десяти пушек выстрелили, пушка за пушкой,не часто. Потом опущен флаг в половину с флагштока на корме, так же и на других кораблях…»
Петр, едва сдерживая слезы, повелел Меншикову:
– Тело Федора Алексеевича убереги, отправь в Москву, потом погребем, – смахнул слезу. – Вызывай другого Федора из Воронежа, пущай флот принимает адмиралтеец наш, Апраксин.
Новоявленному командующему нарождавшегося флота довелось начать боевую службу не на море. Поздней осенью Петр задумал штурмовать Выборг. Тревожился он за устье Невы, хотелось обезопасить с севера свое детище, Питербурх.
– Пора покончить с этим шведским гнездовьем, – делился он замыслами с только что прибывшим Федором Апраксиным. – Сбирай гвардейцев, кого из флотских прихватим, батальонов пяток, пушчонки полевые налегке возьмем.
– Так-то в спешке, Петр Лексеич? – сомнительно покачал головой Апраксин.
– Обойдется, чай, под Нарвой быстро сладили. Апраксин закашлялся, но в этот раз промолчал. Покидая «Мункер», царь подозвал Наума Сенявина:
– Пойдешь со мной к Выборгу, подбери кого еще себе подобных из наших морских воев. Море-то там рядом.
– Ермолай Скворцов напрашивается, господин капитан-командор, братаны мои Ульян да Иван.
– Добро, людишки надежные.
Купол сторожевой башни показался верст за десять. Чем ближе подходил передовой отряд, тем чаще переглядывались гвардейцы, поеживаясь от моросящего дождя. Цитадель стояла на высоком холме, окруженная земляным валом, а перед ним плескались волны широкого канала. Грозные крепостные стены мрачно высились над глубоким рвом, не предвещая легкой победы.
Обложив крепость довольно жидкой осадой, солдаты стали окапываться, разбивать палатки, рыть траншеи. На холме установили пушки, начали обстреливать крепость. Первые же залпы разочаровали Петра. Ядра отскакивали от крепостных стен как горох, даже не оставляли видимых для глаза следов. Стены оказались втрое выше, чем в Нарве, да и толщиной превосходили их видимо вдвое-втрое.
Для порядка Петр послал коменданту парламентера с ультиматумом. Тот, ухмыляясь, прочитал циду-лю и вернул парламентеру, помахивая ладонью, давая понять, что ответа не будет…
Стены цитадели спускались впритык к береговой насыпи, ограждая порт и гавань от неприятеля. Сюда с моря то и дело беспрепятственно приходили и отсюда уходили транспорты с припасами и войсками. Вход в залив заперла шведская эскадра.
На Балтике штормило, но шведы медлили, подходить к Котлину побаивались. Обрадовало царя донесение Крюйса: «Сентября в 28 день видели мы в море3 неприятельские фрегата, только были близь в 20верстах, и они тогда ж все поворотили назад, а послетого никаких не видели; сего октября в 3 день хочу яс Божиею помощью по Вашему Царского Величества Указу со флотою, которая еще состоит в 17 кораблях, отсель идти, ежели еще я какого Вашего Царского Величества Указу не получу».
Прочитав донесение, Петр недовольно поморщился: «Рановато Крюйс в теплые квартиры просится». Пришлось объяснить. «Нашему флоту (в 17 кораблей), при Кроншлоте стоящему, еще некоторое время на море побыть, хотя бы до половины сего месяца, или оставить из них 10 кораблей и над ними доброго командира, для того чтоб неприятель не так смело подступал и диверсии б не учинил».
Там, на море, покуда надежно все, а здесь, вокруг Выборга, одни неприятности. Петр ходил по болотистым топям, чувствовал на себе тяжелые взгляды молчаливых преображенцев. А шведы громыхали из тяжелых орудий, выбивали солдат из осадных траншей.
Апраксин кряхтел:
– Не нравится, Петр Лексеич, мне здесь. Будто азовское первое сиденье. Беззубые мы. На дворе к зиме дело.
– Сам вижу, – хмурился Петр, – погодим малость.
На что надеялся, неизвестно, но как-то подошел Наум Сенявин:
– Дозволь, господин капитан-командор?
– Валяй, – махнул рукой Петр, не то с досады, не то сердясь: «Не до тебя, мол».
– Мы с Ермолаем тутось в окрест, у рыбаков, раздобыли пяток лодок.
– Ну-ну, – вдруг загорелся Петр.
Наум кивнул на залив:
– Швед-то в наглую бродит, без конвоя. Дозволь нам в ночь диверсию спроворить. Надобно им взбучку дать, проучить.
– Зови борзо капитана Бахтиарова да Щепотева.
Вместе с Бахтиаровым, Щепотевым и Сенявиным
Петр спустился вниз, к небольшой скрытой бухточке. Там у берега подбивало ленивой волной пять рыбацких лодок. Вечерело, вдали из-за мыса, будто поддразнивая, показались три купеческих брига. На море заштилело, и они с обвисшими парусами еле-еле плелись к Выборгу.
Петр стремительно повернулся к Бахтиарову:
– Подбери охотников из преображенцев, четыре-пять десятков. Пойдешь командиром вместе с Щепотевым. Тебе в подмогу флотские люди Сенявин и Скворцов. Без мешкоты отправляйтесь.
Собирались бегом, в туманных сумерках оттолкнули лодки. Гребли дружно, налегали на весла, но купцы куда-то исчезли. Впереди на воде зачернело тенью большое судно.
– Суши весла, – скомандовал Сенявин.
На корме одномачтового бота затеплился огонек.
– Гляди-ка, пушки торчат, – заметил первым Щепотев.
– Раз пушки, наверное, бот, людишек поболее наших, – определил Скворцов.
– Передай на лодки, – сказал Щепотев, – атаковать будем.
– Стало быть, на абордаж брать, борта низкие, – уточнил Сенявин, – заходить будем с двух бортов. Поначалу гранатами закидаем.
Схватка была длительной и кровавой. Наверху оказалось три-четыре вахтенных шведа. Остальные ужинали в каютах и кубриках.
Первыми на палубу вспрыгнули почти одновременно с двух бортов Щепотев, Сенявин, Скворцов, Бахтиаров. Загремели выстрелы у входа в каюты и около люка разорвались гранаты.
Шведов оказалось больше сотни, но у русских рукопашную трудно выиграть. Сражались на шпагах, кололи штыками, давили голыми руками, бились насмерть.
Шведов оказалось в два раза больше. Но моряки народ стойкий, да нашим и отступать было некуда, абордажные лодки давно исчезли в темноте. В конце концов русские оказались крепче. Больше двух десятков шведов, оставшихся в живых, штыками загнали в кубрик и захлопнули сверху люк. Снизу вдруг раздался женский визг, – как оказалось, шведы от нечего делать забавлялись с девками.
Осмотревшись, раненый Наум Сенявин принял команду. В живых из русских осталось тринадцать человек. Из них без ран четверо. Первым делом скинули за борт убитых шведов.
– Ермолай, садись на руль!
Остальные помогли Науму поднять парус. Едва набрали ход, кто-то крикнул:
– Шведы по корме!
Сенявин оглянулся. В предрассветной мгле из глубины залива под всеми парусами спешили шведы на помощь сторожевому боту «Эсперн», попавшему в беду.
– Видать, такой же собрат, – проговорил Скворцов, удерживая штурвал здоровой рукой.
– Нам не привыкать. Подверни влево на два румба и держи руль прямо, не отворачивай. Пусть отведают своих родных гостинцев.
Возиться долго не пришлось. Пушки оказались заряженными. Первое ядро легло аккурат перед носом шведского бота. Второе просвистело над палубой, оставив дыру в парусе. Шведы, видимо, решили не испытывать судьбу, отвернули в сторону.
На берегу, в лагере, всю ночь не спали, прислушивались к отдаленному гулу, редким выстрелам пушек.
Из реляции партикулярного боя на море: «Сошведской стороны побиты капитан Малеген Грий,поручик Лан, который командовал над взятым судном, Ян Гол, Ян Эреншилъд пропал безвестно, унтер-офицеров – 2, капралов – 6, рядовых – 63, которыетелами сочтены, матросов – 2.
В полон взято боцманов – 2, солдат – 24.
Ружья: пушек – 4, фузей – 57, шпаг – 53, такжеи иного багажу немало.
С нашей стороны побиты командир господин Ще-потев, капитан Емелъян Бахтиаров, бомбардир Ав-тоном Дубасов, гренадер – 30 человек.
Безвестно пропали бомбардиры Петр Головков,Наум Ходанков.
Ранены: из бомбардиров Наум Сенявин, Иван Тур-ков, Василий Осипов».
Встречал победителей сам Петр, расцеловал Сеня-вина, принял от него шведский флаг, осмотрел бот.
– Доброе судно.
На палубе ступить было некуда, всюду лужи крови.
– Шведы насмерть бились, вишь, офицеры верны присяге, все полегли, – заметил Петр. – Девки-то откуда?
– Гулящие, – засмеялся Сенявин, – швед слаб на передок, не может без бабы, а нам на руку. Тепленькими накрыли.
Из реляции: «Гренадер 7 человек, купно и с прочими оставшимися пожалованы все в офицеры».
В крепости шведы горевали: русские взяли верх на море. Вроде бы и кораблей русских не видно, и к Выборгу они не подступятся никак, но свой шанс не упустили.
После недолгого раздумья Петр решил осаду свернуть, но на победной ноте.
– Прав ты был, – согласился он с Апраксиным, – поспешишь – людей насмешишь. Не везет мне на сухом пути. Выборг-то, как и другие крепости, морем воевать сподручнее. Мортиры и бомбарды по болоту долго тащить. Но Брюс с разведкой проморгал.
– То-то, господин капитан-командор, – с облегчением вздохнул Апраксин, – пора бы передохнуть маленько и людям и державе, завоеванное бы не упустить, осмотреться надобно.
– Сам о том размышляю. К морю пробились безотказно. Казна-то пуста, на корабли опять деньгу надобно. Недурно бы замириться с Карлом. Хотя бы на время.
В той или иной степени расчет всегда присущ державному правителю. Иначе ему долго не удержаться на троне.
Достигнув за шесть с лишним лет схватки со шведами основной цели – возвращения России выхода к морю, – Петр все чаще думал о необходимости прекращения затянувшейся войны. Казна державы не поспевала за растущими расходами, непомерное тягло будоражило людские массы. То в Астрахани, то в Башкирии, то на Дону отягощенный поборами народ легко поддавался призывам к смуте.
Теперь Россия осталась один на один с грозным соперником. Давно покинула ее Дания. Трусливо поддал хвост саксонец Август перед шведами, втайне от своего союзника России заключив мир с Карлом XII.
Новый начальник Посольского приказа Гаврила Головкин, человек, знающий свое дело, докладывал Петру:
– Август, государь, отказался от польского трона, сие для нас потеря не великая, с поляками разберемся.
– Ведаю, – коротко, но озабоченно бросил Петр, – нам в союзники сызнова кого бы сыскать. Королева Анна – пустышка малоумная, не похочет. Ее крепко в объятиях Мальбрук держит, как и всю Англию.
– Оно так, государь, любовники завсегда в силе при недалеких умом.
Петр осклабился, видимо вспоминая недавнее прошлое.
– Надобно через того Мальбрука увестить Карла к миру с нами.
Недавно верные люди сообщили в Москву, что английский, герцог готов оказать услуги, но просит оплатить их солидным кушем.
Ухмыляясь, Головкин поглаживал бритый подбородок:
– Многого просит ненасытный герцог. Ни много ни мало похочет князем российским заделаться.
Петр воспринял эту весть по-иному. Тут же распорядился Головкину:
– Ответствовать. На вопрошание, что дук Мальбрук желает княжества из русских, на то отписать, если то так и вышереченный дук к тому склонен, то обещать ему из трех, которые похочет: Киевское, Владимирское или Сибирское, авось клюнет. – Схватив трубку, Петр начал уминать ее табаком. – И при том склонять ево, чтоб оной вспомог у короле вы о добром мире со шведом, обещая ему, ежели он то учинит, то со оного княжества по вся годы жизни ево непременно давать будем по тысяч пятьдесят ефимок битых.
Продолжая начатый разговор, Петр раздумывал, закурил трубку, прошелся по комнате и продолжал:
– Отписать Матвееву в Гаагу. В Лондон ему немедля собираться. К Мальбруку подъехать с какой стороны. Пускай подтвердит обещанное. Чего другое запросит, не скупиться.
– Мальбрук, государь, человек воинский, но на деньги весьма падкий.
– Все до них охотники. Может, других каких сановников ублажить потребно. Ежели что, к деньгам присовокупим войско наше, тысяч тридцать супротив Франции.
Головкин еле успевал записывать.
– Генеральное нам, ежели не союз с Англией, так мир с Карлом потребен до крайности. Напомни англичанам о торговле знатной с нами.
Получив наказ царя, Матвеев спешно собрался ехать в Лондон, но герцог опередил его, вдруг появился в Гааге. Русский посол не ведал, что задачи вояжа у Мальборо были совсем иные, чистый меркантилизм по-английски. Отправляясь в Европу, он тщательно продумал все возможные варианты, преследующие вполне определенные цели.
– Правительство вашего величества считает, – для проформы сообщил Мальборо рассеянно слушавшей его королеве, – что усилия шведской короны должны быть направлены куда угодно, но только не против империи Габсбургов, она наша союзница в противодействии Версалю. Мы будем всячески стараться направить войска короля на Восток, для умиротворения замыслов царя Петра. Русские слишком резво двинулись к берегам Балтики. Сие не к выгоде нашей торговли.
Анне, видимо, наскучил затянувшийся монолог:
– Что требуется от меня, милорд?
Мальборо не заставил себя ждать и положил на столик королевский указ.
– Ваше величество, для успеха не избежать подарков сановникам короля Карла, один граф Пипер запросит немалую сумму. Здесь скромно упомянуты расходы на эти цели…
В Гааге Мальборо одним из первых принял русского посла.
Матвеев вручил герцогу письмо царя с его портретом, украшенным драгоценными камнями.
– Право, я не заслуживаю такого внимания царского величества, – ломался Мальборо, бегло прочитав письмо и рассматривая сверкающее обрамление на царском портрете.
– Его величество царь Петр надеется на ваше дружеское влияние на планы короля шведского. Мы готовы заполучить почетный мир с королевством шведским, вернуть земли в Ингрии и Лифляндии, оставив себе лишь устье Невы.
Мальборо славился умением скрывать свои истинные намерения, льстить собеседнику:
– Я всемерно приложу свои усилия, чтобы исполнить просьбу его царского величества и убедить в его добрых намерениях короля Карла…
Спустя неделю по пути в королевскую ставку, остановившись в Берлине, Мальборо успел разведать, что все окружение Карла и сам король и не помышляют о войне с Австрией. Все же думы направлены только в сторону России.
В ставке короля в Альтранштадте Мальборо обрадовал приближенных Карла XII. Не одну тысячу фунтов стерлингов употребил он для ублажения королевских советников. Но, видимо, английские фунты только подкрепили мнение советников.
Граф Пипер высказался без обиняков:
– Главнейшее и наиважнейшее для шведской короны – это сломить и разрушить московскую мощь. Со временем эта мощь может сделаться еще более опасной, если она не будет уничтожена и задушена в своем возникновении. Поэтому нигде не может быть заключен мир выгоднее и надежнее, как только в самой Москве.
Но Мальборо желал убедиться в успехе своей миссии, только увидевшись с королем.
Обычно не жалующий резидентов Карл XII сделал исключение для представителя английской короны. Первое, что бросилось в глаза Мальборо при входе в королевские покои, был огромный дубовый стол, покрытый картами России.
Заговорив для приличия о вероятности переговоров с царем, герцог в душе возрадовался. Едва он упомянул имя Петра, как щеки короля покраснели, а «глаза метали молнии».
– Никакого мира, прежде чем я не уничтожу военную мощь царя Петра, и я соберу всех бояр, разделю Московию на княжества и раздам им вотчины…
Вне себя от радости, Мальборо откланялся, уверившись окончательно в намерениях Карла XII двинуться в поход на Россию…
Удостоверившись в замыслах Карла вторгнуться в пределы русской земли, Петр начал отводить войска из Польши к границам России. В конце января 1708 года из Гродно отходила дивизия Репнина. Генерал вызвал бригадира Мюленфельса:
– Шведы наседают нам на хвост, будешь прикрывать отход полков. В стычку со шведом не вступай, наиглавное для тебя, отойдя за реку, порушить за собой мост, дабы шведа отсечь.
Первую половину приказа Мюленфельс исполнил, последним перешел по мосту, но мост перед наступающим неприятелем оставил нетронутым. Шведы с ходу атаковали отступающие русские полки…
Мюленфельса заподозрили в измене, арестовали, хотели судить. Дело дошло до Петра.
Соплеменники бригадира, шесть немецких генералов и офицеров, вступились за земляка, написали царю просьбу, мол, он, Мюленфельс, не по злому умыслу совершил деяние, якобы неумышленно пустил шведов в Гродно, просили о милосердии к провинившемуся. Петр разобрался быстро и ответил: «Ежели бы вышереченный бригадир в партикулярном деле был виновен, тогда бы всякое снисхождение возможно учинить, но сия вина есть особливо, в сей жестокой случай, государственного интереса. Того ради инако не может, точию по суду быть».
Но кара не постигла бригадира. «Безвинный» Мюленфельс подкупил стражу, сбежал и переметнулся к шведам…
В эту пору Карл XII выбирал пути движения к Москве через Смоленск.
Молодые приближенные вторили своему суверену.
Ближайший доверенный короля, генерал-адъютант Тюре Хорд, был в восторге от замысла идти прямо на Москву. Другой царедворец, генерал-майор Аксель Спарре, пошел еще дальше в своих смелых планах:
– Ваше величество, по старинному поверью моих предков, кто-то из фамилии должен быть обязательно губернатором Москвы.
И тут в ставке шведского короля объявился Мюленфельс. Вначале его подробно расспрашивали Хорд и Спарре.
– У царя Петра паршивое войско, – самодовольно потрафлял он шведам, – это сброд каких-то полупьяных мужиков, вооруженных рогатинами. Королю не стоит раздумывать, шведские войска разобьют московитов.
Не каждый день перебегают на сторону противника бригадиры. Внимательно и не раз выслушивал говорливого немца Карл XII. И с каждым разом крепло решение двинуть войска на Москву. А на севере неприятелю свяжут руки Либекер и адмирал Анкер-штерн.
В эту кампанию адмиралу Апраксину поневоле пришлось быть и генералом. Свой флаг он держал на фрегате «Думкрахт». После отъезда Петра с эскадрой Крюйса он крейсировал западнее Котлина. Время шло, горизонт был чист, а на суше и Либекер помалкивал. Под Ревелем накапливал силы генерал Нильс Штремберг, но Апраксин не привык ждать ударов.
– Оставайся на рейде, – приказал он Крюйсу, – переберусь-ка я на сушу, пока на море спокойно, потревожу я Штремберга. Ан все меньше потом забот станет.
В Нарве адмирал сколотил летучий отряд – корволант, как называл его царь, – из драгун, посадил пехоту на лошадей, прихватил легкие пушки.
Сколачивал отряд опытный полковник Монастырский. Разведкой руководил сам Апраксин. Ловкие лазутчики через два дня доложили:
– Швед лагерем стоит, не доходя Ревеля верст пятнадцать, на мызе Ракобер. Дымят костры, кашу варят, с девками балуют, пикетов особых не видать.
– Та-а-ак, – пропел довольно Апраксин, похва лил лихих драгун, выдал каждому по рублю, а Монастырскому сказал: – Теперь, полковник, дело за нашими ребятами. Мешкать не будем, выступить сего дня же вечером.
Молниеносного удара русских гренадер шведы не ожидали. На рассвете штыковой удар по центру и лихая атака драгун с фланга опрокинули неприятеля. Генерал Штремберг едва сам унес ноги.
«Помощью Божиею, – донес Апраксин, – пехотный полк и с офицеры без остатку побили, а от рейтор-ского полку разве что малое осталось».
– Слава Богу, одна клешня у шведа отрублена, – удовлетворенно сказал адмирал Апраксин Крюйсу, возвратившись к эскадре, – жди теперь атаку с моря. Как гостей встречать будешь, вице-адмирал?
Крюйс развернул карту:
– Нам ввязываться в морскую баталию с Анкерштерном пока не под силу. Встретим его, как и прежде, на якорях. Сей швед в прошлую кампанию уже отведал нашей похлебки не раз.
– Согласен, нынче фортеции на острове знатные, вороги сюда не сунутся. Наверняка поохотятся на Питербурх покуситься.
В самом деле, начиная кампанию, Карл XII возлагал большие надежды на Либекера и Анкерштерна.
– Я покончу со старой столицей, а генерал Либекер покончит с Невой, разрушит дотла Питербурх.
В середине августа дозорные корабли подняли сигнал: «Вижу неприятеля навеете».
Крюйс поднял подзорную трубу. Горизонт запестрел мелькавшими на ярком солнце десятками вымпелов шведской эскадры.
– Яко мошенники, которые в избу нагло вломились, но завсегда готовы утекать без оглядки, – зло произнес Крюйс, считая вымпелы кораблей. – Двадцать два, – доложил он Апраксину.
Поглядывая на вице-адмирала, Апраксин размышлял: «Пожалуй, Крюйс в этих делах со шведами опыт имеет, отбивался и прежде, совладает».
– Останешься командовать всем флотом и войсками на острове, – передал он свои полномочия Крюйсу, – а я пойду к Неве с Боцисом. Там небось швед объявится со дня на день.
Еще неделю назад разведчики из-под Выборга доложили: «Шведы двигаются по направлению к устью Тосны». День и ночь, укрываясь в лесах, сопровождали неприятеля лазутчики, так что Апраксин каждый день знал, где его противник, и имел время на раздумья. Видно, шведы замыслили обойти Питербурх. Сие и ладно, и не ладно. Значит, нас побаиваются, но желают хоть одной клешней захватить и взять измором.
Решал адмирал всегда обстоятельно. Первое приказание отдал Ивану Боцису:
– Поднимись в Неву с отрядом бригантин и жди шведа у Тосны. Не допусти переправы, а нет, так побей их славно.
Генералу Фразеру, начальнику драгунского полка, и полковнику Бахметьеву поставил задачу опустошить все запасы провизии в Ингрии, от Тосны до Ижоры.
– Прошелестите все местечки до Копорья. Запасайтесь, посылайте в Питербурх, остальной провиант сжигайте. Пущай у неприятеля животы подведет.
Все шло по плану, но нетерпеливый Боцис, прождав два дня, поднял сигнал: «Всем сниматься с якоря. Следовать за мной» – и повел флотилию вверх по течению к Шлиссельбургу, решив, что именно там шведы будут переправляться через Неву.
Строги воинские порядки, но Наум Сенявин и сосед, поручик Лоренц, решили ослушаться непосредственного начальника. Наум случайно слышал наказ Апраксина Боцису: «Ждать шведов у Тосны». И Сенявин не ошибся. Едва в полдень флотилия Боциса скрылась за излучиной, в вечерних сумерках на противоположном берегу в кустах показались шведы. Словно поджидали, когда уйдут русские бригантины. На рассвете Сенявин удивленно рассматривал вражеский берег.
– Никак, батарею и шанец соорудили, – сказал он Лоренцу, – похоже, понтон ладят из бревен, переправу наводят по всей форме.
– Туго нам придется, – почесав затылок, проговорил Лоренц, – наши пушки малы, а цель для них велика. Борта у нас в одну доску, они же за бруствером укрыты.
– Куда денешься, – Наум в таких случаях не раздумывал, – кроме нас с тобой, некому шведа забить.
Едва шведы столкнули понтон в воду и начали грузить лошадей, перед ними появились две бригантины. Началась пушечная дуэль. Поначалу удалось разбить ядрами понтон, с криками замертво падали шведы в воду. Но и неприятельская батарея стреляла прямо в упор. На бригантине Лоренца убило нескольких солдат, появились пробоины, и поручик, махнув рукой, начал отходить вниз по Неве.
Бригантина Сенявина держалась еще полчаса, разбомбила вконец второй понтон. Прямой наводкой били по шведской батарее, но шведы надежно укрыли восемь пушек за бруствером из бревен и земли.
Насмерть бился Сенявин, сраженные ядрами, падали на палубу один за другим убитые и раненые матросы, бригантина получила пробоины у самой воды. Мрачный Сенявин, с почерневшим от пороховой копоти лицом, скомандовал: «Выбирать якорь, разобрать весла».
…Обычно сдержанный, матерно ругал адмирал Апраксин оправдывающегося Боциса, да время ушло, двенадцать тысяч шведов сумели переправиться на левый берег и двинулись в Ингрию, охватывая в клещи Петербург.
Либекер, начиная кампанию по захвату Петербурга, радовался, надеясь пополнить запасы еды: «Теперь-то мои солдаты будут сыты». Уходя из Выборга, армия захватила с собой лишь скудный паек. Рассчитывали поживиться в местах, где провизии прежде, как помнили шведы, было вдоволь. Но Апраксин опередил шведов.
«Я, – доносил он царю, – послал во все Копор-ские уезды Бахметьева с казаками, й ежели куда неприятель будет приближаться, чтобы провиант весь сжечь».
Несладко пришлось шведам, всюду перед ними плясали «петухи», пришлось затягивать пояса потуже.
Не все проходило гладко и в корпусе Апраксина. Начальник кавалерии чванливый Фразер долго плутал с драгунами у Ямбурга, вдали от неприятеля, и случайно наткнулся на большой шведский обоз с провиантом.
Отправить бы трофей в Петербург, где тоже было туго с провиантом, так Фразер сжег все добро. Апраксин возмутился, а Фразер кривил губу, усмехался: у адмирала не было права заменить его. Апраксин обратился к Петру: «Для того прошу вашего величества прислать в конницу доброго командира, а ежели не противно вашему величеству – известного из русских…»
Как ни странно, вскоре несмышленость Фразера пришлась кстати.
Когда Либекер высадился на левом берегу Невы, Апраксин с тревогой ожидал, что он двинется на север блокировать и штурмовать Петербург. Но шведский генерал трусил. С голодным войском он устремился к побережью залива, питая надежду, что эскадра адмирала Анкерштерна разбила русских. Наконец-то вдали на рейде заполоскались на мачтах знакомые шведские флаги.
За Либекером с эскадры прислали шлюпку.
– Адмирал приглашает вас отобедать, – передал офицер.
Либекер пугливо оглянулся. «Слава Богу, кроме адъютанта никто не слышал».
В адмиральском салоне генерал прежде всего накинулся на еду.
– Мои офицеры, не говоря о солдатах, второй День потребляют конину. К столу не подают вина. Русские выжгли все подчистую. Я надеялся, – насытившись, криво улыбнулся Либекер, – что королевский флот быстро расправится с русскими и появится у Петербурга.
– Я вижу, королевские мушкетеры и рейтары тоже не в восторге от русских, – подкусил в свою очередь адмирал собеседника. – И все же, что будем делать, генерал?
– Ждать, – чмокая губами, допивал вино Либекер. – Постараемся выманить русских в поле – и там-то мы возьмем верх.
.. .К Апраксину доставили пленного шведского квартирмейстера Вико, накормили голодного офицера.
– В войсках хлеба осталось на неделю, – выложил он без обиняков. – Солдаты и офицеры перешли на конину. Офицеры поговаривают, что генерал Либекер подумывает уйти из Ингрии.
Апраксин хитро прищурился: «Надобно ему подсобить в этом». Послал за генералом Фразером.
– Ты мастак шведам корму показывать, – усмехаясь, начал с ним разговор адмирал, – так сделай это теперь нарочно. – Апраксин вынул из портфеля запечатанный пакет. – Подберись поближе к шведам ночью, разбей палатку где вдалеке, рухлядь разную разложи для виду и этот портфель с пакетом брось поперек. Когда шведы на тебя пойдут, постреляй для острастки и уходи поспешно. Разыграй отступление.
Все произошло, как было задумано. Не успели шведские рейтеры доставить портфель с письмом Ли-бекеру, как тот забил тревогу, заметался в испуге:
– Дважды выстрелить из пушки, вызвать немедля шлюпку с эскадры.
Потревоженный Анкерштерн с досадой слушал генерала.
– Мой адмирал, неприятное известие. – Он протянул собеседнику письмо. – Апраксин сообщает своему генералу Фразеру, что ему на подмогу идут из Нарвы шесть тысяч войск и с Ладоги еще семь тысяч пехоты и драгун.
Лицо Анкерштерна покрылось испариной.
– Мне думается, у самого Апраксина тысяч двадцать, и если прибавить подмогу, у неприятеля будет тройное превосходство против моего голодного войска, – продолжал генерал Либекер.
– Что же вы предлагаете?
– Вся надежда на вас, адмирал. Мне надо спасать войска. Я готов хоть сегодня начать погрузку на корабли.
Анкерштерн сердито кашлянул: «Эти генералы ни черта не смыслят в нашем деле».
– На виду у русской эскадры грузить десант безрассудно. Пока офицеры и солдаты будут усаживаться в шлюпки, русские бригантины навалятся на вас и всех потопят. Чтобы принять на борт двенадцать тысяч солдат, потребуется неделя времени.
– Так что же делать?
Анкерштерн поманил Либекера к карте:
– Самое удобное место – Копорский залив. Там можно укрыться от шторма и русские не обнаружат нас.
– Вы упомянули, адмирал, офицеров и солдат. А что же мне делать с лошадьми?
Анкерштерн зло зыркнул на Либекера:
– Пускай плывут к борту и поднимаются по штормтрапу. У меня, генерал, не конюшни, а боевые корабли.
В тот же день казачьи разъезды доложили Апраксину, что неприятель сворачивает лагерь и спешно двигается вдоль берега…
– Так и должно быть, знамо, попались на наживку, – потирал руки адмирал. – Наблюдайте за шведами на море, они скоро с якорей снимутся.
Через два дня шведская эскадра начала переходить в Копорский залив. Апраксин вызвал Фразера и Бахметьева:
– Нынче мы в авантаже, надобно не упустить случай. Обложим Либекера на видимости. Когда он половину войск увезет, почнем его кусать. Шведы запаникуют, а там мы их и добьем. Малой кровью викторию добудем.
И здесь опять Апраксин переиграл шведского генерала. Когда большая часть шведов перебралась на корабли, началась паника. Охранение поняло свою обреченность и разбежалось по окрестным лесам.
Русские гренадеры вломились в центр лагеря, крушили все на своем пути штыками. Впереди бежал поручик Наум Сенявин:
– Ура-а, братцы! Бей шведа!
Свою бригантину он поставил на ремонт и отпросился у Боциса на берегу «помять бока шведу». Во время атаки шальная пуля прострелила ему ногу, но поручик не покинул поля сражения, колол шпагой неприятеля направо и налево…
Дело довершили драгуны – ударили с фланга из перелеска. Сначала шведы отбивались отчаянно, потом одна половина кинулась к переполненным шлюпкам, другая бросилась в лесную чащу. Атаке мешали тысячи трупов лошадей, убитых по приказу Либекера. А шведов полегло на копорском берегу больше тысячи, две сотни попали в плен.
– На море шведы обожглись, более не сунутся, – сказал Апраксин, глядя вслед поспешно снимающейся с якорей неприятельской эскадре. – Авось и по сухопутью дороги им будут заказаны…
Из журнала Наума Сенявина: «Октября в 16 деньг. адмирал был под Сиокиною мызою для провожания генерала Либекера. Он, шведский генерал, уехал на флот свой, а на позициях оставил майора и с нимс лишним 1000 человек, которых мы шпагами взяли. Я на той баталии был у гренадерской роты за капитана и ранен был в правую ногу. У нас на той баталии убито: подполковник Грос, майор Озеров, 6 человек капитанов и несколько солдат».