Текст книги "Звезды на крыльях"

Автор книги: Иван Бабак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Да, действительно, в тот период войны у советских летчиков, особенно истребителей, смелость в схватках с фашистами всегда сочеталась с высоким умением, выучкой.

Не унывать!

Осенью сорок третьего года бои за Мелитополь приняли затяжной и ожесточенный характер. Немцы создали на подступах к Мелитополю по реке Молочной сильно укрепленную линию обороны «Вотан», которая прикрывала находившиеся в Крыму войска. В эти дни решалась судьба Мелитополя. Советское командование проводило в жизнь стратегический замысел: разгромить врага на мелитопольском направлении, резко развернуть войска на юг и запереть ворота в Крым, блокировать порты авиацией.

На протяжении всего лета и осени истребители без передышки летали на задания. От сильного переутомления летчики буквально валились с ног. К тому же часть летчиков страдала от малярии, которую привезли из Закавказья.

Все это вместе взятое было причиной, что около третьей части личного состава полка попало в санчасть. Среди этих летчиков был и Бельский: вновь начавшиеся тошноты и рвоты совсем обессилили его. На оставшихся в строю летчиков легла двойная нагрузка.

Вечером, накануне решительного штурма обороны Мелитополя, в санчасть к больным летчикам зашел Дзусов. Увидев своего командира, летчики попытались было подняться с больничных коек, но он легким знаком руки дал понять, чтобы все оставались на своих местах. Дзусов не стал расспрашивать их о состоянии здоровья, самочувствии, как это обычно делают в таких случаях, посещая больных. Вид летчиков говорил сам за себя.

Комдив Дзусов понимал, что единственным эликсиром, способным поднять дух, влить новые силы в больных и раненых, могут быть хорошие вести о боевых делах друзей. С этого он и начал. Рассказал о самых ярких боях, которые провели в последнее время летчики всех трех полков дивизии, приводил убедительные примеры храбрости отдельных летчиков, по памяти называя количество сбитых ими самолетов. Не забыл отозваться теплыми словами о танкистах, артиллеристах и пехотинцах, решающих главные задания на земле. Говорил Дзусов очень хорошо, ярко, образно, эмоционально. Его выступления перед строем на партийных или комсомольских собраниях или летно-тактических конференциях всегда поднимали дух летчиков, вселяли в людей бодрое настроение, силу и уверенность… Когда он говорил, то словно весь преображался. Вот и сейчас комдив тепло и задушевно обратился к летчикам:

– Ну а что же вы, гордые соколы, крылья-то опустили?.. Неужели совсем потеряли вкус к полетам? Нет, не верю в это! Знаю, стоит вдохнуть вам чистого воздуха в высоком небе, и вновь расправятся ваши орлиные крылья. Завтра, соколы вы мои, решительный бой за Мелитополь. Наземные войска штурмом должны овладеть городом, запереть фашистов в Крыму, как в ловушке. Ох и тяжело же будет нашим войскам! Вот почему я прошу вас, соколы: если чувствует кто из вас, что в состоянии повести самолет, – включайтесь в боевую работу. Вы должны помочь создать прочную крышу в небе над нашими наземными войсками, чтобы ни одна бомба не упала на них. Мои слова, сыночки, не считайте приказом, это просьба…

Дзусов во всякой ситуации почти никогда не употреблял форм воинской субординации. Никто не слышал от него слов: «я приказываю» или «вы обязаны».

Тонкий психолог, он всегда предпочитал воздействовать на чувства людей.

На рассвете, когда к санчасти подъехала машина, большинство летчиков, за исключением тех, кто не мог двигаться, уже были одеты и готовы к поездке на аэродром. В их числе был и Бельский.

На аэродроме, у командного пункта, летчиков из санчасти встречал очень тепло комдив Дзусов: каждому пожал руку, расспрашивал о самочувствии, справлялся об объективном состоянии здоровья у присутствующего здесь врача полка. Командир явно был доволен появлением их на аэродроме. Однако на задание разрешил идти очень немногим из них. Всех раненых, еще перебинтованных, и тех, у кого накануне были приступы малярии, он категорически – не считаясь с их мольбами – к полетам не допустил.

С большой радостью Бельский узнал, что в их число он не попал. Поэтому сразу же приступил к ознакомлению с обстановкой на линии фронта: уточнению линии боевого соприкосновения войск, изучению воздушной обстановки в последние дни, тактики действия немецкой авиации на этом участке фронта.

День был очень напряженным. Группа за группой вылетали наши летчики на задания. Одни сопровождали бомбардировщиков, другие шли на расчистку воздуха в район действий, третьи – на разведку. Все вылеты, как правило, сопровождались участием в воздушных боях с немецкой авиацией.

Уже четыре раза в составе разных групп приходилось вылетать на задания и Бельскому в этот день. Солнце совсем уж низко повисло над горизонтом, когда он вылетел в пятый раз – повел четверку истребителей на прикрытие своих войск в район Надеждино, южнее Мелитополя. Наземные войска, прорвав оборонительную полосу противника, к этому времени уже овладели Мелитополем и продолжали развивать наступление, особенно южнее города.

Только доложил он по радио наземной станции наведения о том, что приступил к выполнению роевого задания, и запросил информацию о воздушной обстановке над линией фронта за последние минуты, как появились четыре «мессершмитта», шедших со стороны Приднепровья к озеру Молочное. Разделяло наших «кобр» и немецких «мессершмиттов» большое, почти круглое облако. Резким разворотом вправо, прижимаясь к самой его кромке, четверка Бельского обходит облако, приближаясь к вражеским самолетам с задней полусферы.

Фашисты заметили «кобры», когда те уже начали атаку. «Мессершмитты» свечами взмывают вверх, но «кобры» не только не отстают, а наоборот, сближаются, выходят на дистанцию действительного огня, так как летели на скорости, близкой к максимальной. В первой же атаке Бельский сбивает заднего «мессера». Вспыхнув факелом, камнем понесся он вниз, к озеру. Остальные фашисты пытаются, перевернув самолеты через крыло, уходить к земле веером, расходящимся в разных направлениях.

Наши летчики точно повторяют маневр «мессеров», преследуют их, прочно удерживая каждого в своих прицелах. Так и не выйдя из пикирования, врезаются в землю еще два горящих самолета, пораженные Бельским и его ведомым Петром Гучеком.

Другая пара, которую ведет Сенюта, поджигает последний, четвертый «мессершмитт». Но тому все же удается перетянуть линию фронта и сесть за рекой Молочной на поле в расположении своих войск.

Как только напряженные минуты боя миновали, Бельский почувствовал сильное недомогание. Появилось ощущение, что последние силы покидают его. Поэтому он тихим, но взволнованным голосом передает летчикам:

– Немедленно выполняем «тридцать три». Очень плохо себя чувствую…

Услышавший эти слова представитель дивизии на станции наведения майор Бычков сразу же начал передавать открытым текстом:

– Уходите, Бельский. Поработали хорошо. Молодцы!

А спустя несколько минут, когда летчики уже легли на обратный курс, продолжил:

– Бельский! Я – Бычков. На земле происходит невообразимое. Пехотинцы повыскакивали из окопов, ликуют. Сообщи фамилии летчиков группы. Пехотинцы хотят знать.

Бельский ответил:

– Петр Гучек, Григорий Сенюта и Вячеслав Антоньев…

Вечер уже покрывал землю темным пологом, когда летчики с ходу приземлились. О результатах боя командир четверки не докладывал. Не участвовал он и в разборе вылета.

Бельский, как только почувствовал, что его самолет заканчивает пробег, выключил мотор и… больше ничего уже не помнил. Он потерял сознание.

Словно пробудившись от длительного сна, пришел в сознание утром следующего дня. Возле его кровати в санчасти было много летчиков полка. Они наперебой стали сообщать Бельскому приятные новости:

– Иван, наши войска в Мелитополе!

– Оборона фашистов прорвана!..

Вошел комиссар полка майор Кляпин. Тепло пожимая руку, сказал:

– Я тебе принес приятную новость. Товарищи летчики, – обратился он ко всем присутствующим, – послушайте только что полученную телеграмму от командующего генерала Хрюкина: «Передаю искреннюю благодарность летчикам группы, которую возглавлял Бельский, за отличное выполнение боевого задания. Представляю всех участников этого боя к награждению орденами боевого Красного Знамени. Хрюкин».

На этот раз болезнь приковала Бельского к кровати основательно и надолго. Лечился в Таганроге. Из-за болезни не довелось участвовать в боях на никопольском направлении – в местах, где родился он, где провел свое детство.

Здесь, в госпитале, доходит до него страшная новость: не вернулся с задания Григорий Дольников. У Бельского с Дольниковым завязалась очень теплая задушевная дружба. А началась она в тот печальный для Бельского день, когда погиб его первый ведомый Валентин Караваев. Казалось со стороны, что невидимая сила толкала их друг к другу. Все свободное время проводили они вместе в беседах и раздумьях: анализировали боевые вылеты, разбирали тактические приемы воздушных боев, характеризовали поступки своих боевых друзей, обсуждали комсомольские дела полка (оба были членами бюро). Иногда их раздумья неслись в будущее – они мечтали о мире, о жизни послевоенной, о труде созидательном.

Эту дружбу двух летчиков скрепляли совместные боевые вылеты, в которых Бельский узнавал особенный, «дольниковский» почерк истребителя. Играло определенную роль и то обстоятельство, что Дольников, как и ведомый Бельского Гучек, были белорусами. Как земляки, они тянулись друг к другу, и оба – к нему, их командиру.

Узнав о том, что Дольников был сбит где-то за Мелитополем, Бельский послал из санатория письмо в полк: «Дольникова из списка личного состава не исключайте. Он придет. Он будет еще воевать вместе с нами…»

В санатории Таганрога накануне 26-й годовщины Октября царило всеобщее оживление – хорошие вести поступали с фронта. Освобождена столица Украины Киев. Наступление успешно продолжается. Дверь палаты, где лежал Бельский, не успевала закрываться: валом валили летчики, чтобы развлечь его, тяжелобольного, своими изобретательными шутками. Порой прямо у его кровати устраивали самодеятельные концерты.

Бельский от души радовался. Этих чудесных ребят он не знал раньше. Везло ему на хороших людей и на фронте и в тылу. Особенно часто приходил в эти дни летчик-штурмовик Михаил Сударкин. Вот он однажды врывается с несколькими своими ребятами в палату:

– Бельский, твое имя Иван?

Больной утвердительно кивнул головой.

– А отчество Ильич?

В палату вбегает еще несколько человек, тоже летчики. В руках одного из них газета.

– Смотри, Бельский, тебе присвоено звание Героя Советского Союза! Поздравляем!

Оказывается, они увидели где-то в городе вывешенную газету «Правда», в которой был напечатан Указ Президиума Верховного Совета СССР от 1 ноября 1943 года о присвоении звания Героя Советского Союза, отличившимся в боях при прорыве сильно укрепленной полосы обороны противника на реке Молочная и освобождении города Мелитополя. Среди других была и фамилия Бельского.

…Только в последний день уходящего сорок третьего года сжалился над Бельским главврач санатория Яков Павлович Кучумов, и окрепший, но все еще болеющий летчик сразу же вылетел самолетом в Асканию-Нова, где размещался штаб дивизии.

Всего несколько минут пробыл он в кругу знакомых офицеров. К себе в полк, расположенный лишь в нескольких километрах отсюда, возле поселка Крестовского, попасть ему не удалось. Надо было спешить в штаб воздушной армии, который находился в Акимовке, южнее Мелитополя, за наградой. Его уже ждал самолет звена связи дивизии.

Золотую Звезду и орден Ленина вручал Бельскому командир воздушной армии дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Тимофей Тимофеевич Хрюкин.

Прикрепляя к его гимнастерке правительственные награды, он тепло, по-отцовски напутствовал:

– По поручению Президиума Верховного Совета СССР вручаю тебе эти высокие награды Родины и сердечно поздравляю. Надеюсь, ты еще не одну победу одержишь в боях с фашистами. Их надо беспощадно бить, но воевать следует умело, чтобы самому не погибнуть. Нам нужно, чтобы живые Герои были свидетелями нашей общей Победы над врагом, которую мы обязательно завоюем в Берлине.

Корреспонденты тоже нужны

Весной сорок третьего частыми гостями летчиков были военные журналисты и фотокорреспонденты центральной прессы, в частности Яков Макаренко, Юрий Жуков. Благодаря им в газетах помещались яркие оперативные информации о боевых делах летчиков.

Газетчики не раз «вмешивались» в судьбу Бельского. Со своим братом Григорием он расстался еще в довоенный период и ничего не знал о нем на протяжении первых двух лет войны. И вот теперь разыскал его Григорий благодаря «Правде», опубликовавшей в мае 1943 года фотографию с такой подтекстовкой: «Прославленный летчик Д. Глинка и его ученики Н. Кудря и И. Бельский, сбившие в последних боях на Кубани 26 немецких самолетов…»

Тесная дружба установилась между летчиками и корреспондентами фронтовых и армейских газет, которые находились все время вблизи передовой, где действовала наша авиация, глубоко вникали в сущность боевой работы, изучали жизнь авиаторов – их быт, взаимоотношения, характеры. Корреспонденты непременно присутствовали при разработке предполетных заданий и на послеполетных разборах.

Находясь в бомбардировочных и штурмовых частях, многие корреспонденты садились в самолеты вместо стрелков, были участниками боевых вылетов на бомбежки и штурмовки фашистских войск. В частности, всех авиаторов 216-й смешанной авиадивизии в 1942 году (тогда она была укомплектована двумя истребительными и штурмовым авиаполками) взволновал случай с корреспондентом газеты «Красная звезда» старшим политруком Вилкомиром. В июне, когда развернулось наступление гитлеровцев на юге, он с летчиком 103-го штурмового полка лейтенантом Масловым вылетел с аэродрома Новочеркассы и полетел на штурмовку колонны противника в район шахты «Красный Сулин». Во время штурмовки их самолет был подбит зенитным огнем противника, загорелся. Маслов направил свой горящий самолет в гущу фашистских танков, повторив бессмертный подвиг Гастелло.

Когда об этом подвиге узнали авиаторы, всех взволновало то обстоятельство, что вторым участником подвига был корреспондент.

Дружба летчиков с военными корреспондентами не возникла вдруг – она, как всякая другая фронтовая дружба, рождалась, крепла в ходе боев. В сорок втором, во время боев при отступлении, появление корреспондентов в полку летчиками воспринималось не совсем доброжелательно. Причиной этого было тягостное чувство, связанное с отступлением наших войск, а зачастую и наши собственные неудачи. Но не в меньшей мере были виноваты и сами корреспонденты, тогда еще не познавшие основательно сущности боевой жизни авиации. Многие из них не вникали глубоко в содержание боевой работы, давали одностороннюю информацию прославляли отдельные боевые эпизоды и проявление в них храбрости летчиков.

Были и курьезы… Вспоминается, например, случай на Кавказе. В августе сорок второго в полк на аэродром Бесдан, под Орджоникидзе, прибыл корреспондент одной военной газеты. Представившись Дзусову, он сразу же начал боевым тоном:

– Хочу, товарищ командир полка, написать большую статью о героических делах ваших летчиков.

На это Дзусов в присутствии своих летчиков с возмущением ответил:

– О героических делах? Да, наши летчики не жалеют себя, дерутся геройски. Трудно им, ох как трудно. А почитаешь некоторые статьи, и выходит: бьем мы фашистов в воздухе с легкостью необыкновенной, одни только победы одерживаем. Нет уж, напишите о нас как-нибудь в другой раз.

Не добившись согласия командира, корреспондент обратился к комиссару полка Кляпину, но тот тоже отказался предоставить материалы о «героических делах летчиков».

А в это время полк начал готовиться к вылету. Дзусов сам решил повести летчиков на штурмовку вражеских колонн. Его заместитель майор Аленин комплектовал группу из лучших, опытных летчиков. В напарники ему намечался старший лейтенант Александр Филатов, отличавшийся особенной храбростью, хладнокровием и умением ориентироваться в сложной обстановке. Просмотрев состав группы, представленный заместителем, Дзусов вспылил:

– Вы что это, товарищ майор, решили охранять меня такими летчиками, как Филатов? Ваше дело заботиться об общем успехе полка, а не об одном его командире! Да я к тому же не нуждаюсь в таком прикрытии. Я еще в состоянии сам постоять за себя в бою.

Сделав небольшую паузу, он категорически заявил:

– Филатов возглавит прикрывающую группу. Со мной же в паре полетит… Бельский. – И Дзусов указал на стоявшего крайним сержанта.

Получив последние указания, летчики направились к самолетам. Многие многозначительно поглядывали на Бельского: смотри, мол, на тебя возлагается ответственность – обеспечить безопасность командира! А некоторые кратко напутствовали:

– Учти, Бельский, головой отвечаешь за Батю!

А кое-кто из летчиков просто выражал свою озабоченность за безопасность Бати: показывая кулаки. Этот выразительный жест, видно, следовало перевести на слова примерно так: «Будь внимателен! На тебя ложится большая ответственность».

Да вот подходит и сам Батя. Кивком головы он дал понять молодому летчику, которого взял в напарники: пошли к самолетам!

* * *

…Вскоре в той газете, которую представлял корреспондент, появился очерк на два подвала. Назывался он «Горные соколы». Были в очерке красочные описания Кавказских гор и картины воздушных боев, в которых летчики нашего полка беспощадно расправляются с «мессершмиттами»…

А вот уже год спустя корреспонденты серьезно и солидно вникают в боевую жизнь полка, дотошно изучают характер выполняемых летчиками заданий. Они и живут рядом с летчиками, присутствуют на разборах боевых заданий.

Многие корреспонденты стали не только хорошими друзьями летчиков, но и настоящими помощниками. Они по крупинке собирали и распространяли лучший боевой опыт. Старались умело пропагандировать тактические приемы, применяемые лучшими летчиками, характер боевых порядков и взаимодействие в них самолетов, мастерство атак, умелое использование материальной части самолета и вооружения. Они сами становились настоящими знатоками авиации.

* * *

…29 сентября 1943 года на аэродроме близ селения Беседовка в Приазовье состоялась дивизионная комсомольская конференция, посвященная 25-летию ВЛКСМ. С докладом выступал полковник Мачнев. Он говорил всегда с глубоким знанием дела, просто и доходчиво. И на этот раз делегаты конференции с волнением слушали его рассказ о героических традициях комсомола. Настроение у всех было торжественно-приподнятое: наши войска беспощадно громили фашистских захватчиков, освобождая советскую землю. На этом участке фронта бои шли уже на подступах к Днепру.

Все выступающие говорили живо, взволнованно. Вот слово для выступления предоставляется Бельскому. Он кратко доложил присутствующим о боевых делах своего полка, остановившись на самых ярких боевых эпизодах. Приводил примеры героической храбрости комсомольцев. Значительную часть выступления посвятил критике недостаточной дисциплинированности отдельных комсомольцев. При этом вспомнил и Свои промахи в прошлом. Призывал молодых к более высокой выучке познанию искусства побеждать.

Закончил свое выступление Бельский словами:

– Считаю, что 25-я годовщина комсомола тем большим будет для нас праздником, чем дальше на западе мы его встретим. Комсомольцы-летчики должны быть в авангарде в этом марше на запад.

Как же удивился Бельский, когда через несколько дней увидел в газете свое выступление, причем опубликованное со стенографической точностью. Называлась статья «Каким должен быть комсомолец».

Когда Бельский читал газету, к нему подошел майор Кляпин и, улыбаясь, сказал:

– Ну что, Ильич, все в порядке? Ничего там лишнего нет?

Бельский узнал, что его выступление на конференции передал для опубликования корреспондент армейской газеты – он был также спецкором «Правды» – ленинградский писатель Илья Яковлевич Бражнин.

* * *

…Прошло много лет. Как-то Бельский получил письмо: «Не знаю, помните ли Вы писателя Илью Бражнина, тощего, усатого подполковника (ныне уже в отставке), работавшего в газете 8-й воздушной армии и докучавшего летчикам своими спросами-расспросами. Докучал я и Вам. Помню, как примчался на комсомольскую конференцию дивизии Дзусова. Вы говорили очень горячо о том, что летать нужно смело и честно, что советский летчик не имеет права показывать спину немцам, что он не может покидать поле боя, пока не расстреляет все до одного патроны. Вы приводили яркие примеры беззаветной храбрости. Превосходно говорили. Убежденно. Я сидел неподалеку от Вас, и как мне положено было, усердно строчил в своем блокноте…»

Бельскому очень приятна была эта весточка, полученная от Ильи Яковлевича, приятно, что он не забыл его, даже помнит то выступление на комсомольской конференции.

А встретились они в 1967 году в Москве, где собирались ветераны дивизии. На встречу ветеранов пригласили и Илью Яковлевича. Он считался всеми авиаторами-покрышкинцами не гостем, а равноправным ветераном.

Теперь Бельский уже был знаком с его писательскими делами. Талант его разнообразный: он автор художественных и исторических романов, интереснейших рассказов о войне. Немало написано им книг об искусстве. Вот и последняя его книга – «Сумка волшебника» – может быть, самая яркая, самобытная из всех его книг. Да, за пятьдесят лет в литературе создано им много хорошего, подлинно прекрасного. И в центре его творений – наш советский человек, образ которого автор всегда выписывает с любовью и гордостью. Как-то в письме Бельскому он признался: «Я люблю людей, и мне доставляет высшее наслаждение раскрывать в них плоды доброго, человеческого, настоящего, раскрывать и любоваться этими так счастливо открытыми сокровищами».