Текст книги "Чужестранец (СИ)"

Автор книги: Иван Элейский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Выпьем ещё, мой новый друг? – слегка заплетающимся языком сказал тот.

– О, да ты уже набрался, Лаз, – улыбнулся Платон.

– Набрался? Я-то набрался? Да я даже ещё не начинал! Всего вина мира не хватит, чтобы напоить меня, черт подери!

Неожиданно откуда-то из-за стойки раздался зычный голос Гистаспа:

– Лаз, мать твою, оставь девочек в покое! Им надо напитки носить. Иначе я тебе больше вовсе наливать не буду!

– Упс.

Лаз вытаращил глаза, отпустил рабыню и потащил Платона в сторону:

– Так, линяем отсюда побыстрее!

Платон хотел было что-то сказать на тему не добровольности приставаний к рабыням и их моральной сомнительности, но вместо этого просто погрузился в вихрь тяжелого опьянения.

***

Громкий стук каблуков дробью рассыпался по комнате. Люди, сцепившись в кольцо, плясали, распевая протяжную веселую песню.

 
«Может завтра в чистом поле
Кто-нибудь, друзья, из нас,
Между мертвых, полумертвых
Будет ждать последний чааас»
 

Платон прыгал в кругу, и громко растягивая гласные кричал песню. Слов он не знал, но это не мешало – в конце концов, все подобные песни похожи одна на другую.

 
«Пейте братцы, пока пьется
Пей ума не пропивай,
А в дороге так ведется, -
В жизни горе забывааай.»
 

Ноги горели, голова кружилась, вокруг мелькали знакомые лица. Платон успевал из всего этого потока выхватывать только смутные образы и картинки: двое караванщиков борются на руках, кто-то разбил кубок об стол и шумно ругается с Гобрием, кто-то пляшет до упаду, кто-то смеется от неизвестной шутки.

Пьяное безумие подхватило его в свой вихрь и понесло дальше.

***

– Вот я ему и говорю, что надо валить на запад, пока северяне не пришли…

– Дурак ты, Гека, на западе, думаешь, лучше? Там Нескийцы скоро всё захватят, будут всех строем водить, а слабых скармливать псам.

– Дык Нескийцы-то хоть и жесткие, но все-таки наши и по вере, и по обычаям, а северяне – варвары без культуры, им лишь бы рубить всех подряд!

Платон вяло лениво перевел взгляд в сторону, фокусируясь на другой группе пьяных караванщиков. Двигаться было катастрофически тяжело.

– Короче, мы когда под Маградом стояли, все ждали, что Знающие тут всё разнесут сейчас, только там у них было такое копье, которое, ну… в общем оно бахало.

– Бахало?

– Угу, бахало.

– Что значит бахало?

– Ну в смысле всё в сторону разлеталось, когда копье втыкалось в землю. А потом оно как бы само в руку к тому мужику возвращалось и он его снова метал, да всё так быстро, словно его вовсе не видно!

– Так это, наверное, маг был.

– Не, не, у него потом копье отобрали и оказался обычный мужик. Его еще в плен взяли, а что потом стало не знаю.

– Ну так может он только копьями хорошо владел?

– Не, я тебе говорю, это особое копье, необычное. Его тоже увезли куда-то, оно теперь в Грано у кого-то из полководцев, только никто не знает у кого, только сила в нём такая, что обычной человек становится как знающий, только с ума не сходит.

– Тебе откуда знать, сходит или не сходит? Ты ж это копье небось с дальних рядов только видел?

Сзади кто-то в три голоса не синхронно, но очень старательно горланил уже другую песню:

 
«Во кабацком сидя чине,
Мы не мыслим о кручине,
А печемся лишь о черни,
Чей приют у нас в таверне.»
 

Всё это происходило под аккомпанемент дудочки и маленького барабана, который едва ли не рвался под гулкими ударами толстого верзилы, молотящего в него.

 
«Что за жизнь в кабацкой келье,
Где на грош идет веселье, —
Если спросите об этом,
Удостою вас ответом.»
 

На лавку прям рядом с Платоном приземлился Игорь. Платон лениво повернул голову, хотел было что-то сказать, но только пошевелил пересохшими губами и жестом поманил рабыню, чтоб принесла ещё один кубок. Пьянка была в самом разгаре, а Платон уже начал терять нить событий.

– Веселишься, ага?

– Сбрасываю напряжение, – промялил Игорь.

– Это правильно. С такой жизнью это и остается.

Они оба замолчали и с полминуты сидели, вслушиваясь в чужие разговоры. На фоне продолжали распевать:

 
«Сто кругов обходят чаши,
И не сохнут глотки наши,
Коли пьем, не зная счету,
Позабывши всю заботу.»
 

– Я вот тебя уважаю, Платон, – внезапно произнес Игорь, повернувшись к парню, – ты хоть и дурак, но дурак честный и принципиальный.

– И я тебя уважаю, – сказал Платон и икнул.

– Нет, ты послушай, – проигнорировал его слова Игорь. – Я тебя уважаю. Это дорогого стоит.

– Я понимаю, – закивал головой Платон.

– Ты пойми, парень, я жизнь пожил. Я же воевал, в спецназе служил, на заводе работал, металл лить умею. Я многое знаю. Всегда брал, что хочу, всегда целей добивался своих. Я так-то людей насквозь вижу. Понимаешь?

– Понимаю. – Снова ответил Платон.

Игорь недовольно уставился на него и эмоционально продолжил:

– Ты вот мне не веришь, а я раньше серьезным человеком был. Знаешь, сколько у меня баб было?

Платон помотал головой.

– Много, Платон, я их и не считал уже даже. Русские, не русские, черные, белые, рыжие, блондинки, брюнетки, – каких только не было. Тайки даже были.

– Тайки? – в голове у Платона крутилась какая-то мысль, которую он не мог до конца осознать.

– А что такого? – Игорь слегка смутился. – Все попробовать надо, особенно пока молодой. Я вот брал всё, что хочу, и никто мне ниче против сказать не мог. И где я сейчас?

– Где? – спросил Платон.

– В ###де! – Игорь ударил кулаком по стене так, что несколько человек даже обернулись. – Сижу в этом мирке позорном. Толку тут от всего этого? На морально-волевых ты Знающих не победишь, государство не захватишь. Идею нужно иметь, понимаешь? Что-то, что людей заставит за тобой идти, ты пойми это. А чтоб в идею другие люди верили, она жестким принципом должна быть, чтоб не разогнул тебя никто.

Рабыня наконец-то принесла им по кубку. Игорь схватил и практически залпом осушил свой, Платон едва сделал несколько глотков – его изрядно мутило, к тому же пол почему-то начал вращаться и он очень опасался поднимать голову, не будучи уверенным, что и остальная реальность сейчас не начнет крутиться.

– Пойдём на воздух подышим, Игорь. – Попросил Платон. – Душно тут.

Игорь подхватил его под руку и они двинулись к выходу. Люди в таверне продолжали напиваться и плясать, были слышны песни, прерываемые яростными спорами, но было крайне трудно понять, кто и о чем спорил. Зато на улице стояла приятная ночная прохлада. Платон наконец глубоко вдохнул.

– Так вот, ты пойми, Платон, – не унимался Игорь. – Я здесь не вывез. Один боец нихрена не значит, каким бы умным и крутым он ни был. Знания твои тоже нихрена не значат, потому что одно за другое цепляется. Что ты, паровую машину будешь строить без инструментов, форм и литья нормального? А если и построишь, то нахрена она им? Телегу с зерном гонять? Даже если ты не прогрессорством тут занимаешься, а просто словом чудеса творишь, то всё равно тебя могут ночью прирезать, предать или подставить. Нужно, чтоб за спиной люди были, ты пойми.

Игорь наконец прервал свою длинную тираду и закашлялся. Платон привалился к столбу и прикрыл глаза, пытаясь успокоить вращение вселенной.

– Так погоди, я не понял, ты чего хочешь от меня в итоге? – с большим трудом Платон сформулировал вопрос.

Игорь махнул рукой.

– Да ничего. – Он опёрся на противоположный столби смотрел одним глазом на Платона, а вторым косил куда-то в сторону. – Просто жаль будет, если ты пропадёшь тут. Охота, чтоб ты не повторял моих ошибок.

– Я вообще редко ошибаюсь, – твёрдо, насколько мог, ответил Платон.

Игорь шумно расхохотался, опираясь на столб, чтобы не упасть.

– Все ошибаются, мужик. Я вот верю, что ты много где бывал и всякое видел, но я побольше твоего знаю, а тут могу тебе сказать одно – нет тут ни ориентиров, ни опор, одна хрень. Так что ты на своём стой и не отступайся, а остальное за тебя само зацепится.

Где-то после этого момента воспоминания Платона перестали быть хоть сколько-то цельными. В них было вино, какие-то мечи, конь, ещё конь, ещё вино, почему-то драка на хлебах, песни, что-то очень холодное, какой-то очень неловкий момент и, кажется, рвота. А потом наступила тьма.

Глава 18

Платон с трудом разлепил глаза. В голове стоял тяжелый чугунный звон, тело было словно набито щебенкой, а в желудке, судя по ощущениям, плескалась чистая желчь. К тому же кто-то тряс его за плечо, а это вызывало ощущение, что начался Рагнарёк.

С большим трудом удалось сфокусироваться на человеке. Ага, короткие соломенные волосы, голубые глаза, крупная челюсть, торчащие уши. В мозгу скрипели и с трудом проворачивались проспиртованные шестеренки, так что узнавание пришло с опозданием.

– Гор, твою мать, хватит меня трясти! – прохрипел Платон.

– Извини, – потупился Гор, – просто тут все спят. а я вчера не успел зайти. Мне же надо выяснить, как мне ехать и можно ли с вами.

Платон сел – пришлось ненадолго прикрыть глаза, чтобы вращение вселенной не вытолкало его вчерашний ужин на пол. Сделал несколько вдохов, оглядел таверну. Всё вокруг напоминало побоище – люди спали на лавках, какой-то здоровый мужик, храпел среди обломков стола, всюду валялись чаши. В воздухе стоял тяжелый смрад потных пьяных тел. Платона снова замутило.

– Пойдём лучше на улице поговорим, – сказал он, с трудом поднимаясь с лавки.

Гор подхватил его под руку и Платон не стал сопротивляться – слишком опасался не удержать равновесие.

На улице воздух оказался удивительно холодным, с привкусом соли, так что Платон мгновенно покрылся гусиной кожей и задрожал. Черт, стоило оставаться внутри. Вот бы найти крепкого горячего чаю.

– Южняк, – покачал головой Гор, – плохой знак. Значит, близятся холода. Успеть бы до сбора урожая.

– Видел Амалзию или Игоря?

– Не, никого не видел знакомого. Ну, кроме тебя.

Платон привалился к стене. Небо было серым, солнце едва пробивалось сквозь густые и тяжелые облака, от чего двор казался удивительно мрачным и грязным.

– Кажется, затемно выехать не удалось, – усмехнулся Платон. – Ничего, сейчас я продышусь и пойдем будить остальных.

– Чего ж вы так напились-то, – снова покачал головой борец, – не дело это так пить.

– Все устали. Тяжелые были последние недели. Нужно было расслабиться.

Откровенно говоря, Платону сейчас вообще не казалось, что он расслабился, особенно с учетом, как фрагментированно всплывали в голове куски воспоминаний.

На улице тоже спало несколько человек, видок у них был так себе. Лаз спал возле хлева на куче сена, изо рта у него стекала тонкая струйка слюны, рядом лошадь спокойно продолжала жевать то же самое сено.

– Што? Где? Хто я? – сквозь сон начал бормотать Лаз, когда Платон попытался его растолкать.

После нескольких таких попыток стало понятно, что Лаз не проснется и в лучшем случае будет посылать всех к дьяволу и, не открывая глаз, размахивать руками. Гор усмехнулся и кивнул на стоящую неподалеку бочку с водой. Холодной водой.

Платон поежился, но кивнул, а Горогар присел, крякнул и приподнял бочку над землей, расплескав лишь немного.

– Эй, эй, эй, стой! – замахал руками Платон. – Там ковш должен быть или ведро какое-нибудь, не надо нам всю бочку выливать. Людей-то много вокруг ещё.

Борец аккуратно поставил бочку на землю, распрямился и отряхнул руки. Смущенно протянул:

– И то верно, не подумал я что-то.

В бочке действительно обнаружился глубокий ковш, который тут же был наполнен водой и опустошен в направлении спящего Лаза.

По всему двору разнёсся жуткий вопль. В голове у Платона снова тяжело зазвенело, с другого угла двора раздалась отборная брань. Лаз резко подскочил, схватив пучок соломы, который он держал на манер меча. Лошадь, до того мирно жевавшая, дико заржала и убежала внутрь хлева. Сам же Лаз бешено вращал красными глазами, пытаясь понять, что происходит.

Платон тихо засмеялся от всей это сцены, а следом к нему присоединился и Горогар. Лаз успокоился и шлепнулся обратно в сено, начав стягивать с себя грязную и мокрую одежду.

– Придурки вы, вот вы кто, – буркнул он, – нельзя так человека пугать.

***

Внутри, тем временем, уже началось медленное вялое движение. Утомленные люди с синими кругами под глазами таскали вещи, расставляли столы и лавки и пытались навести хоть какой-то порядок.

– Пошевеливайтесь, пьянь, иначе в следующий раз я вас хрен сюда пущу! – рокочуще мотивировал караванщиков Гобрий. – Амалзия, черт тебя дери, расшевели своих людей.

Амалзия сидела в углу, закинув ноги на стол, залитый вином, и шумно грызка яблоко. В отчет на замечание Гобрия она только слегка пожала плечами.

– Думаешь, меня радует это опоздание?

– Да мне плевать, что тебя радует, меня волнует, чтобы здесь был порядок, и чтобы вы свалили побыстрее, – недовольно ворчал Гобрий.

Лаз повернулся к Платону и сказал:

– Пойду переоденусь в сухое, пока не припахали мыть тут что-нибудь. Скоро вернусь.

Платон с Гором проводили его взглядом и направились к столу, за которм сидела Амалзия. Девушка в целом посвежела. Синяки под глазами и общая бледность остались, конечно, но хотя бы теперь у неё был живой взгляд.

– Хочешь всё-таки взять его с собой? – спросила она, обращаясь к Платону.

– Ты против?

– Хм, – она потёрла лоб тыльной стороной ладони. – Нет. Не против. Пусть едет. Правила ты знаешь, северянин? Работать наравне со всеми, если начнется драка – стоять в первых рядах. Платы никакой, зато доедешь без проблем.

– Да, мисс. Я буду рад ехать с вами, – почтительно склонил голову северянин.

– Далеко тебе ехать?

– Не слишком. Вы же в Ассурку едете, так?

– Куда же ещё.

– Ну вот, я живу чуть южнее, на левом берегу Армобии. Там моя деревня – Линзенгрихт.

Амалзия удивленно уставилась на него.

– Необычное название. Почему так?

– Основатели деревни были горцами, мисс. Их там давно не осталось, еще до моего рождения, но название прижилось. Небольшая деревенька, на пару сотен душ, не больше, зато мирная.

Амалзия положила огрызок яблока на стол, вытерла руку о штаны, и протянула её Гору. Тот почтительно и аккуратно пожал её и отшёл в сторону.

– Значит, по рукам. Иди, помогай остальным грузиться, – кивнула она ему. – Платон, ты останься, есть разговор.

Платон сел за стол.

– Ты выглядишь значительно лучше. Готова к поездке?

– Я не могу найти Игоря, – проигнорировала она вопрос. – Не знаешь, куда он мог пропасть?

– Понятия не имею. Я вообще хреново помню, что вчера было.

Амалзия потерла переносицу, потом положила обе руки на стол и слегка наклонилась к Платону.

– Это хреново, но если он не найдется, то уезжаем без него. Так что постарайся поискать своего друга. Ты поедешь третьим номером, поведешь повозку Игоря вместе со стариком. Его, кстати, тоже не мешало бы найти.

Раздался какой-то шум, Платон и Амалзия инстинктивно повернули голову на источник. Двое караванщиков пытались спустить сверху тяжелый сундук, но не удержали, из-за чего тот застучал вниз по ступенькам, чуть не прибив одного из носильщиков. Спасло его только то, что худой высокий старик каким-то невероятным образом схватил сундук за край, остановил и аккуратно придержал, пока мужчины вдвоем не взялись за него снова. Ободряюще хлопнув одного из них по плечу, он направился к столу, за которым сидели Платон и Амалзия.

– Меня небось обсуждаете? – хитро прищурился он.

– Эффектное появление, старик, – ответила Амалзия. – Пожалуй, я недооценила тебя.

Платон только сейчас обратил внимание, что рукав хламиды старика задрался и из под него выглядывало тонкое предплечье, покрытое запутанными черными татуировками. На секунду показалось, что они двигаются, но Шантри заметил его взгляд и тут же одернул рукав. Платон собирался было спросить, но старик одними губами прошептал «Не здесь».

– Я ещё крепок и полон сил. И судя по всему, переношу алкоголь лучше, чем любой из этих молодых, – ухмыльнулся старик. – Не зря говорят, что каждое следующее поколение слабее предыдущего.

– Навык пить – это ещё не сила, – пожала плечами Амалзия. – Но отдаю дань твоей реакции и ловоксти, о которых мы, впрочем, ещё поговорим. Собирайся, поедешь с Платоном в повозке. И с Игорем, если он вообще появится.

– О, я уверен, что он просто скрылся от чужих глаз, – старик подмигнул Платону, – чтобы спокойно отдохнуть. Найдётся, я уверен.

– Тогда, – Амалзия встала, – нам всем пора возвращаться к работе. Выезжаем через треть часа.

***

Платон потратил почти всё оставшееся время в попытках найти Игоря. Шантри отказался ему помогать, сославшись на то, что Игоря никто не найдет, пока тот сам того не захочет. На любые вопросы он отвечать отказался, дескать, у них будет много времени в дороге и не хочется исчерпать все темы для разговора заранее.

Игоря нигде не было – он осмотрел комнаты, заглянул в подвал, обыскал весь двор, заглянул в повозки, даже прошёлся по соседней улице, выкрикивая его имя. Всюду была суета, в повозки запрягали уже вполне обычных волов – как сказал один из караванщиков, верблюдобыки плохо подходили для путешествий по нормальным дорогам. Кто-то прощался с родными и не очень женщинами, кто-то укладывал мешки и ящики, кто-то проверял состояние повозок. Игоря нигде не было видно и Платону было решительно непонятно, где мог рядом спрятаться взрослый мужчина. Оставалось два варианта – он куда-то ушёл, либо по своей воле, либо нет. Это беспокоило, особенно с учетом того, что с этим ничего толком нельзя было сделать.

Аналогично беспокоила трансформация Амалзии. Она вела себя как-то подчеркнуто по-деловому и даже грубовато. Не то чтоб Платон на что-то рассчитывал, но уже привык видеть её более хрупкой и тихой. Если, конечно, не обращать внимания на её возможность сжечь всё вокруг за считанные минуты.

Залезая на козлы, Платон думал о том, что этот мир быстро засосал его и забрал контроль над жизнью, впутав в свои странные и запутанные интриги. И теперь, если ему хочется вернуть этот контроль обратно, то придётся приложить значительные усилия, чтобы занять какое-то место в этом мире. А для этого, как и всегда, нужна команда. Вопрос только в одном: может ли он доверять тем, кто его сейчас окружает? Даже после всего пройденного, знаний о них было явно недостаточно.

***

К полудню они уже были за пределами города. Несмотря на поздний старт, караван шёл быстро и все надеялись, что заночуют они на постоялом дворе, расположенном как раз в дне пути от Псайкры. Платон управлял повозкой, благо волы оказались послушными, осколки солнца всё ещё с трудом пробивались через облака, а Шантри уже два часа непрерывно болтал.

Несмотря на то, что старик постоянно перепрыгивал с темы на тему, в его словах была куча полезной информации. Например, Платон узнал о том, что когда-то солнце здесь было вполне обычным и, как считают летописцы, раскололось во время Первого Апокалипсиса – некоего события тысячелетней давности, в результате которого облик этого мира радикально изменился. Согласно словам Шантри, раньше тут была процветающая цивилизация, но глобальная война привела её к жестокой гибели, а нынешние так слаборазвиты из-за исчерпанных в прошлом запасов полезных ископаемых и утерянных технологий. Платон уже собирался подробней расспросить об этой войне, но вдруг изнутри повозки раздалось какое-то кряхтение и кашель.

– Я же говорил, что он найдётся, – сказал Шантри, увидев, как Платон напрягся.

И, действительно, через минуту из-за полога повозки высунулась голова Игоря. Лицо его было опухшими и невероятно усталым, глаза покрылись сеточкой полопавшихся капилляров. Обнаружив, что снаружи полно яркого света, он заслонил глаза ладонью и выругался.

– Мы, что, уже в пути?

– Ага. Тебя все искали, но не могли найти, так что пришлось отправляться без тебя, – ответил Платон. – То есть мы думали, что без тебя. Как ты там спрятался? Я же проверял эту повозку.

– Тени использовал, – буркнул Игорь. – Пока не двигаешься – тебя хрен кто увидит.

– Зачем?

– Да хрен его знает, я же пьяный был. О боги, как же голова раскалывается! Есть попить?

Шантри вытащил из под козел мех с водой и передал назад.

– Пей, друг мой, мы больше не в пустыне, а в этих краях полно свежей и чистой воды. Кстати, я рассказывал вам про горячие источники в моем монастыре?

Игорь издал невнятный стон.

– Не души, прошу тебя. Я сейчас не выдержу никаких историй. Дайте мне отдохнуть ради бога.

На этих словах он задернул полог, оттуда раздались звуки жадных глотков. Платон с Шантри переглянулись и тихо рассмеялись.

Поля вокруг сменялись другими полями и осматривать окрестности тут оказалось ничуть не веселей, чем в пустыне, так что Платон продолжал задавать вопросы Шантри.

– А что с твоими татуировками? – наконец осмелился он спросить. – Мне показалось, что они двигаются.

Шантри закатал рукав. На предплечье действительно были татуировки, которые оплетали руку словно стебли плюща. Они не были особо изысканными – просто толстые линии с кучей завитков и ответвлений, но внезапно пришли в движение и словно бы туже обвили руку носителя.

– Это одна из вещей, которым мы обучаемся. Особым образом приготовленные чернила и знания о том, как они работают, позволяют создавать живые татуировки. Они в каком-то смысле едины со мной и позволяют мне, скажем так, меняться, – объяснил Шантри.

– В каком смысле?

– Очень просто. Они могут сделать меня сильнее, быстрее, сделать мой взор необычайно острым и так далее. Боюсь, чтобы объяснить, как это работает, потребовалось бы очень много времени, но это мое главное знание и мой главный труд.

– Так ты Знающий?

Изнутри повозки раздался хриплый голос Игоря:

– Конечно, он Знающий, а ты думал, что одинокий старик просто так путешествует по всему миру? Шантри нихрена не боец, но тебя всё еще уделает спокойно. Даже со всеми твоими фишками.

– А тебя?

– Его вряд ли, – ответил Шантри, – хоть я его и обучал, но способности Игоря эктраординарны. Некоторые из моих братьев, которые властвуют над историями, могут видеть его даже сквозь маскировку, хотя я и в этом уже не уверен. Мне же это тем более не под силу.

– Надеюсь, что твои братья больше меня неспособны видеть, иначе я зря потратил последние годы, – сказал Игорь.

– Мне горько слышать, что ты до сих пор относишься к нам с таким недоверием. В конце концов, мы тебя приютили, когда ты попал в этот мир.

Платон напрягся, как только до него дошёл смысл этих слов. Рука сама потянулась к кинжалу, но Игорь произнес:

– Не переживай, Платон. Он давно знает, ему можно доверять.

– Ага, – не сводя глаз со старика, сказал Платон, – только с чего бы ему говорить это при мне. Это серьезная тайна.

– О, мой друг, я давно догадался, что вы такой же, как и Игорь, – миролюбиво поднял руки Шантри.

– Нахрена ты ему рассказал? Ты разве забыл об обете?! – всколыхнулся Платон.

– Ни черта я ему не говорил, слышь, – донеслось изнутри повозки. – Просто он больно умный.

– Успокойтесь, друзья, – спокойно сказал старик. – Игорь на самом деле мне ничего не говорил. Я достаточно образован, чтобы не верить в сказки про цивилизацию за морем, и достаточно сообразителен, чтобы сложить два и два.

Платон уставился на дорогу. В голове роились разные мысли, интуиция подсказывала, что если он хочет выжить, то стоит убить старика прямо сейчас, но голос разума отвечал, что это всё равно вряд ли получится.

– Я сохраню вашу тайну, как хранил и тайну Игоря, друг мой, – сказал Шантри, положив руку Платону на плечо. – Обещаю.

– И с чего мне вам верить? – грубо ответил Платон.

– О, такой себе из меня был бы летописец, если бы моё слово ничего не стоило, – рассмеялся Шантри.

– Доверять ему не стоит, но верить можно. За все годы они действительно никому не рассказал обо мне. Только вынес все мозги своей нудятиной о спасении мира, – добавил Игорь.

Платон чуть расслабился. Ситуация не слишком хорошая, учитывая то, что он знает об этом мире, но он вдруг поймал себя на мысли, что до сих пор не знает, почему она, собственно, считается плохой.

– А почему подобные вещи вообще имеет смысл скрывать? – спросил он. – Никто нормально не может мне объяснить, что в этом такого.

– О, всё довольно просто. Ты же знаешь, что досточтимый Лорд-протектор тоже родом не из этого мира? – спросил Шантри.

– Знаю, и что?

– Его многие не любят и боятся, как и всех, кто может стать непредсказуемым фактором. Он не первый и не последний, но один из самых ярких, один из тех, кто перевернул игровую доску и написал новые правила. Поэтому обычные люди и церковники попытаются убить тебя просто из страха, суеверные идиоты убьют тебя, чтобы распотрошить и приготовить зелья из твоих внутренностей, власть имущие попытаются завербовать, вытянуть из тебя знания, если они есть, а потом убить, чтобы сохранить собственную власть. Никто не хочет увидеть второго Сурта на юге.

– Может тогда имеет смысл попросить убежища у него?

– Плохая идея, – покачал головой Шантри. – Не считая вас с Игорем, я знаю о троих пришельцах из иных миров за последние тридцать лет, это кроме самого Сурта. И все они таинственным образом пропали на Севере. Предположу, что он устраняет конкурентов, но ходит много разных слухов. Один из самых интересных крутится вокруг того, что он каким-то образом забирает силу у вам подобных. Что неплохо объясняет его собственное могущество.

– А чем он так силён-то?

– Достоверно никто не знает, Платон. Основная его сила – это власть, тысячи бойцов, снаряженных в железо, и кучка преданных ему лично Знающих. Сам он, насколько известно, не сражается ни с кем, но и убить никому его не удалось ещё. Хотя раньше многие пытались, как по своей инициативе, так и за немалые деньги.

Платон промолчал в ответ и задумался о том, что следует придумать новую легенду. Старую, видимо, многие легко могут раскусить, не говоря уже о том, что слишком много людей знает о его происхождении. Лаз, Амалзия, Игорь, Вол, теперь ещё этот старик. За Волом к тому же нет никакой возможности следить, и остается верить, что он действительно сдержит своё слово, как заверяла Амалзия. Внезапно в его голове всплыл ещё один важный вопрос.

– Погоди, ты сказал, что за 30 лет тут было как минимум шесть попаданцев?