Текст книги "Генерал медицинской службы"

Автор книги: Иван Куренков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Военврач третьего ранга Сергей Туманов

Самолет шел на высоте четыре тысячи метров. Ганс Штаркер приподнял шторку и увидел в иллюминаторе вспышки зениток.

«Пересекаем линию фронта», – отметил он и, закрыв глаза, попытался представить себе встречу с Россией… Он знал от агентов абвера, что фамилия завербованного немецкой разведкой человека, который встретит его у Ахтубы, – Соскин Николай Николаевич. Возраст – тридцать восемь лет. Особые приметы – высокий, шатен, слегка косит левый глаз. Соскин работает шофером грузовой машины в отделении военторга и устроит все, как положено, – заверили Ганса агенты абвера.

…Самолет несколько замедлил ход. На переборке вспыхнула лампочка. Сопровождающий Ганса абверовец внимательно наблюдал за сигналом. Когда лампочка дважды мигнула и погасла, он открыл крышку люка. Вместе с ревом моторов в самолет ворвалась струя свежего воздуха. Ганс потрогал лямки парашюта и шагнул в зияющий проем. Через несколько секунд он повис под шелковым куполом… Еще будучи студентом он прыгал с парашютом и знал, как с ним обращаться. И как только ноги коснулись земли, тут же ухватился за стропы.

Недалеко раздался свист с перерывами. Условный знак… Ганс ответил более протяжным свистом.

– Не ушиблись? – услышал он тихий голос подбежавшего человека. – Я – Соскин… С прибытием! Первым делом спрячем парашют в яму. – И показал в сторону кустарника. – Готова яма-то!

Ганс неприязненно всматривался в едва различимый силуэт подбежавшего человека. Невольно сунул руку в карман и сжал пистолет.

Когда парашют был спрятан, Соскин тихо сказал:

– Теперь – к машине, тут близко!

Подойдя к полуторке, они оглянулись, но вокруг было пусто и тихо.

Соскин ловко и бесшумно вел машину по шоссе. На востоке уже заалело небо, когда он сказал:

– Сейчас мы приедем в Ахтубу. Оттуда вы переправитесь через Волгу и с попутными машинами доберетесь на Донской фронт.

И это тоже было известно Гансу от агентов абвера. Только он, как мы узнаем потом, прибудет на Донской фронт не тем путем, каким указали ему абверовцы, а совершенно другим…

На окраине Ахтубы Ганс Штаркер расстался с Соскиным. Поглядев вслед удаляющейся полуторке, он зашагал вдоль тесового забора. Несколько раз прошелся туда и обратно, украдкой поглядывая по сторонам и пытаясь определить, не следят ли за ним?

Убедившись в безопасности, Штаркер направился к двухэтажному деревянному дому и, показав стоявшему у крыльца часовому удостоверение, скрылся за дверью.

Через час Ганс уже беседовал с уполномоченным советской контрразведки.

Вершинин летит в Москву

Внутри Донского фронта развернулась работа по ликвидации туляремии.

Это был как бы «малый фронт», на котором самоотверженно действовала грозная армия под началом Станислава Васильевича Вершинина. В состав армии входили врачи, зоологи, химики, интенданты, даже строители. Левый берег Дона стал своеобразным плацдармом. Здесь проводились газовые атаки на полевых мышей. В землянках и блиндажах, в окопах и траншеях первой линии против мышей применялись ядовитые приманки. Ремонтировались, очищались и хлорировались колодцы, а на продскладах и пунктах питания устанавливались герметически закрывающиеся ящики и лари, обитые жестью. Специальные команды тщательно очищали территорию, сжигали ненужный хлам и мусор. Сжигали также подстилочную солому и неубранный хлеб. Тучи дыма медленно поднимались к небу. Трудно было определить, день стоит или уже сумерки спустились на землю… Не зря в гитлеровских штабах заволновались: какую акцию затевают русские под прикрытием непроницаемой дымовой завесы?

Профессора Вершинина срочно вызвали в Москву. Это явилось для него неожиданностью. В чем дело? Самый разгар упорных боев на «малом фронте»!.. Разве мог он покинуть сейчас свою небольшую и с такой тщательностью подготовленную армию? Но вызов не подлежал обсуждению.

Возложив руководство на безотказного, неутомимого Игоря Лаврова, Станислав Васильевич в тот же день вылетел в Центр.

К удивлению Вершинина, самолет приземлился не в Шереметьеве, как обычно, а на незнакомом ему небольшом летном поле, где-то на дальних подступах к столице. Встретивший его человек, с легкой сединой на висках, был в штатском, что еще более удивило профессора. Вершинин в нерешительности остановился, поставив у ног чемоданчик.

Только в кабинете у генерала, грудь которого была украшена почетным знаком чекиста, вызов разъяснился.

– Понимаю ваше недоумение, профессор, – сказал генерал. – Но… еще чуточку терпения! – И улыбнулся словно старому знакомому. – Не хотите ли чайку?

– Не до чайку! – хмуро бросил Вершинин, сердито шевеля бровями. – Меня вызывало мое Управление… Откуда вам известно мое имя?

– Такая уж наша служба, – с той же располагающей улыбкой ответил генерал. – Теперь посмотрите, Станислав Васильевич, внимательно. – Достав из ящика стола простую канцелярскую папку, генерал протянул Вершинину фотографию. – Вам знакома эта личность?

Все еще хмурясь и сердясь, что его заставляют разгадывать какие-то шарады, Вершинин повертел фотографию.

– Не знаю. Судя по регалиям, какая-то важная фашистская шишка…

Генерал утвердительно кивнул.

– И все же постарайтесь припомнить. Он действительно шишка, причем колючая. В некотором роде ваш коллега…

– Коллега? – Вершинин озадаченно поглядел на генерала. – В каком смысле? – Он снова повертел в руках фотографию. И вдруг – словно внезапное озарение! Вглядываясь в фотографию, Вершинин вспомнил: Женева… Недвижная светлая гладь озера, и воздух будто вливается в легкие приятным бальзамом… Да, да! Когда же это было?.. Но он почти не похож на карточке: не был таким худощавым. – Блюменталь? – спросил Вершинин, кладя фотографию на стол.

Генерал утвердительно наклонил голову и с какой-то даже веселостью ответил:

– Жив, жив еще курилка на нашу голову!

– Не понимаю, простите… – Вершинин потеребил бородку. – Мы с ним познакомились на симпозиуме по микробиологии. Блюменталь произвел на меня хорошее впечатление, он талантлив, в нем чувствовалась энергия мысли, пытливость исследователя. Но… какая связь?

Вместо ответа генерал опустил руку на рычажок селектора и попросил:

– Пригласите Туманова!

Когда через минуту в кабинет вошел военврач третьего ранга, генерал медленно поднялся из-за стола:

– Позвольте представить: Ганс Штаркер, ассистент профессора Блюменталя.

Вершинин с недоумением рассматривал вошедшего: приглашали какого-то Туманова, а явился Штаркер… Чертовщина какая-то!

Станислав Васильевич ощутил даже некоторую неловкость: этот красивый молодой военврач рассматривал его с какой-то жадностью.

Генерал указал Штаркеру на кресло и, подойдя к сейфу, достал маленький цилиндр.

– Эта штучка, несомненно, заинтересует вас…

Вершинин осторожно повертел в руках цилиндр, отвинтил крышку, извлек ампулу и посмотрел на свет. Ампула была заполнена мутноватой жидкостью.

– Что здесь?

– Вот уж это – по вашей части, Станислав Васильевич. Для того вас и вызвали, – сказал генерал и попросил Штаркера:

– Поясните!

– Господин профессор… Это чумной микроб штамма РС, выращенный в лаборатории Блюменталя…

За окнами, плотно прикрытыми шторами, лежала беспокойная ночь, когда Ганс Штаркер закончил свою историю.

– Вы русский? – спросил Вершинин.

Штаркер чуть заметно улыбнулся. В кабинете теперь они были одни, генерала куда-то вызвали.

– Немец. Но родился в России…

– Значит, Блюменталь вместе с вами неоднократно проводил пассирование микроба штамма РС? – задумчиво проговорил Вершинин. – И вирулентность повысилась в десятки миллионов раз для морских свинок и белых мышей? Колоссально!

– У Блюменталя появился сейчас другой помощник – профессор Гейман. Опасный человек!

– Гейман? О таком не слышал… Но полагаю, что Блюменталь не станет держать при себе дураков…

Штаркер улыбнулся:

– Гейман – крупный специалист…

В кабинет вошел генерал:

– Вас ждет машина, профессор… А мы ждем результатов экспертизы…

Вершинин кивнул.

– А с вами, – обратился генерал к Штаркеру, – мы продолжим беседу…

Первая радиограмма

Прежде всего Вершинин дал своим сотрудникам новое и весьма секретное задание – установить вирулентность штамма РС, доставленного бывшим сотрудником Блюменталя. Не забыл Вершинин и отправить на место эпизоотической вспышки противотуляремийную вакцину Эльберта-Гайского – надежное средство, давшее при испытаниях в Сибири и Казахстане поразительные результаты: никто из подвергнутых вакцинации ни разу не заболел…

В это же время Ганс Штаркер, тщательно проинструктированный в Управлении контрразведки, получил задание проинформировать своего далекого шефа об этой чудо-вакцине. Нужно было как можно быстрее вызвать замешательство среди фашистских бактериологов. Ведь Блюменталь и его присные ни на минуту не сомневались в близком и окончательном торжестве своей страшной идеи… Получив же от осведомителя весть о готовности советских медицинских сил отразить бактериологическую атаку, рейхсарцтефюрер, несомненно, постарается убедить Геринга в преждевременности такой атаки…

Последние указания генерала контрразведки Вершинин и Штаркер получили в день отлета.

– Игра началась, – напутствовал их генерал. – Помните, Ганса Штаркера среди нас нет. Есть военврач третьего ранга Сергей Иванович Туманов. Это имя дали ему в гитлеровском абвере, оно и останется за ним до конца игры… О том, что военврач Туманов будет передавать время от времени кодированные радиограммы через линию фронта, будут знать лишь профессор Вершинин и солдат-санитар, специальный человек из нашего ведомства. Причем обставлять передачи в эфир следует таким образом, чтобы никто из наших людей не подозревал о них… Не исключена возможность, что агенты абвера могут тайно проконтролировать действия своего осведомителя. Надо действовать так, чтобы у них не возникло подозрения, что мы диктуем ему передачи. Порядок информации ясен? Отлично! Желаю успеха!

Как требовали правила игры, Штаркер ни на шаг не отходил от Вершинина, чувствуя себя на седьмом небе: ведь совершенно неожиданно осуществилась его давняя мечта! Он встретился, он работает с одним из самых выдающихся деятелей советской науки! Да и сам Станислав Васильевич все более проникался симпатией к молодому антифашисту. «Вот в чьих руках будущее подлинно народной Германии!» – думалось ему не раз.

Игорь Лавров буквально валился с ног от усталости, но терпеливо ожидал возвращения Вершинина. И очень обрадовался, увидев его. Появление нового врача-бактериолога было тоже как нельзя кстати, и Лавров обменялся сердечным рукопожатием с Сергеем Тумановым.

– Товарищ Лавров – мой помощник. Вы будете работать вместе. Ну, а теперь – отдыхать!

Вскоре Донской фронт получил долгожданную вакцину Эльберта-Гайского. Больше всего это удивило Штаркера. Подумать только – живая противотуляремийная вакцина! Советский Союз владеет могучим средством борьбы с туляремией… Горькая пилюля для господина рейхсарцтефюрера! Ведь в будущей бактериологической войне особо важное место уделяется именно туляремии…

Штаркер помог Вершинину и Игорю распаковать ящики с драгоценным грузом. Профессор, насвистывая веселый мотив, осторожно вытаскивал флакон за флаконом, рассматривая содержимое на свет.

В ту же ночь радисты третьего отдела абвера, обслуживающие рейхсарцтефюрера Блюменталя, приняли позывные:

– «Я – 15–18… Я – 15–18. Туляремию на Донском фронте ликвидирует профессор Вершинин. В Советском Союзе впервые во всем мире создана живая противотуляремийная вакцина, применяется на вспышке эпидемии с поразительным эффектом. 25 октября. 1942 г.».

Это сообщение застало Блюменталя в секционной, где он производил вскрытие подопытных животных.

Бестеневая лампа излучала мягкий голубоватый свет. На руках Блюменталя резиновые перчатки… Скальпель в гибких пальцах делал точные разрезы. По другую сторону секционного стола стоял профессор Гейман и, не отрываясь, глядел, как его шеф ювелирно рассекал селезенку морской свинки. Селезенка испещрена бугорками, так называемыми гранулемами…

Гейман еще ниже склонился над столом, разглядывая линию разреза. Ему так же, как и шефу, было ясно, что селезенка свинки битком набита чумными бактериями штамма РС. Искусственно повышенная вирулентность этого штамма уже известна, предстояло уточнить, насколько она усилилась при очередном пассировании.

Приглушенно затрещал звонок, и сразу на щите у входной двери вспыхнула красная лампочка. Блюменталь выпрямился, нащупал под столом кнопку.

– Радиограмма… – раздался голос дежурного.

Приказав бактериологу, назначенному вместо Штаркера, продолжать работу, рейхсарцтефюрер сделал знак Гейману. Они вошли в смежную комнату-пропускник, провели соответствующую дезинфекцию, переоделись и сразу же отправились в «чистую» половину института. Дежурный шифровальщик протянул Блюменталю текст расшифрованной радиограммы.

Прочитав, рейхсарцтефюрер побледнел:

– Сюрприз! У русских появилась живая противотуляремийная вакцина. И она успешно применяется на вспышке туляремии!

– Ужасно! – хрипло проговорил Гейман, пытаясь удержать предательскую дрожь в ногах.

Блюменталь неотрывно смотрел в одну точку. То, чего он так опасался, свершилось! Русским удалось создать живую противотуляремийную вакцину! Теперь у них колоссальные потенциальные возможности, и это перед самой схваткой!..

Рейхсарцтефюрер перевел взгляд на растерявшегося Геймана.

– Спокойней! Когда атака захлебывается, лучше всего отойти на исходные позиции и подготовиться к новому броску. Рейхсмаршал Геринг меня поймет и отсрочит время бактериологического наступления.

– Я понимаю, господин рейхсарцтефюрер… Но ведь время работает на них!

– Вы считаете, что на нас оно не работает? – И неожиданно воскликнул: – Не вешать носа, Гейман!

Гейман оторопело поглядел на шефа. Что он имеет в виду? Эта бодрость: наиграна или всерьез? Странный все-таки человек этот Блюменталь…

Но рейхсарцтефюрер говорил всерьез:

– Самое главное сейчас для нас: дать жизнь новому методу распыления в воздухе таких бактериальных суспензий, при которых микробы сохранили бы достигнутую нами повышенную вирулентность. Мы обязаны сокрушить противобактериологический заслон русских, и мы это сделаем!..

Через несколько дней в институте Блюменталя началась разработка нового метода. И, когда строительство полигона и специальной клиники закончилось, Блюменталь приказал Гейману:

– Немедленно приступайте к экспериментам. Рейхсфюрер СС Гиммлер обещал нам партию пленных…

– Да, рейхсфюрер – человек дела… – протянул Гейман. – Но вы представляете, какой это может получить резонанс?

Блюменталь потер руки:

– Запомните, Гейман. Общественное мнение – это пустой звук!

Ликвидация вспышки

Начались заморозки. В пропахшем гарью воздухе заметались снежинки. Но это оказалось на руку Вершинину и его помощникам. Можно было, наконец, строить «ледовые валики», не позволяющие проникать в блиндажи и окопы мышам-полевкам, ищущим тепла…

– Наша вакцина, – не переставал восхищаться Лавров, – бьет в цель, как «катюша»! Ни одного заболевшего после прививки.

Ганс Штаркер, улыбаясь, полностью разделял восторг своего нового друга.

Кольцо окружения Шестой армии фон Паулюса вот-вот должно было сомкнуться. Подходила к концу и командировка группы Вершинина.

Штаркер блестяще играл роль, разработанную для него советской контрразведкой, и регулярно посылал в эфир информацию. Всеми силами он стремился предотвратить бактериологическую войну, ужасную войну, которая могла унести с собой миллионы жизней. И был особенно счастлив, когда первое конкретное дело было закончено – эпидемия туляремии на Донском фронте ликвидирована!

Генерал Рокоссовский сердечно поблагодарил Вершинина за ликвидацию вспышки.

Пообедав в блиндаже командующего, генерал и военврач вышли на воздух.

Оба высокие, в меховых бекешах, они медленно шагали по скрипящему снегу.

– Знаете, профессор, – воодушевленно говорил Рокоссовский, глядя на поля недавних сражений, – командующий Шестой армией генерал-фельдмаршал фон Паулюс, кстати, только что получивший от Гитлера это высокое звание, теперь уже не о том думает, чтобы заставить нас уйти за Волгу, а о том, как бы самому выбраться из котла. Генерал-фельдмаршал Манштейн не смог-таки выручить Паулюса из окружения, и фюрер продолжает засорять эфир радиограммами: держаться до последнего солдата!

Сказав это, Рокоссовский глянул на затихшие огневые позиции, покрытые снегом.

– Какая редкостная тишина… Так всегда бывает перед решающим штурмом…

Лагерь смерти

В середине августа 1943 года войска Юго-Западного и Южного фронтов продолжали успешно развивать наступление, стремясь изгнать фашистские полчища из Донбасса и южных областей левобережной Украины.

Гейман был весьма удивлен, когда однажды, анализируя очередную сводку с фронтов, шеф сказал:

– А не провести ли нам разведку боем? Так сказать, под шумок? – Блюменталь загадочно улыбнулся.

– Ку… Ку… Лихорадка Ку… Инфекция малоизвестная, открыта лишь в 1935 году в Австралии. Если распылить с воздуха жидкую рецептуру этого риккетсиоза [11]11
  Риккетсии– возбудители инфекционных заболеваний. Они занимают промежуточное место между бактериями и вирусами.


[Закрыть], можно получить хорошенькую вспышку эпидемии. Тогда поглядим, как быстро сумеют русские поставить верный диагноз… Мне кажется, лихорадка Ку застанет их врасплох.

Некоторое время рейхсарцтефюрер разглядывал настенную карту, затем подозвал своего заместителя и ткнул пальцем в точку, обведенную красным полукругом.

– Это населенный пункт Лиман. Здесь расположен один из наших концентрационных лагерей. Для начала пустим распылитель сюда. По-моему, ради этого стоит потрудиться, не так ли?

– Несомненно, шеф!

– Отлично! Ну, а кому поручить столь щекотливую операцию?

Гейман ответил:

– Если позволите, этим займусь я…

Так была решена судьба советских военнопленных в далеком Лиманском лагере.

Хитроумный замысел Блюменталя состоял в том, чтобы заинтересовать новой вспышкой эпидемии самого Вершинина. Такую директиву сегодня же получит Штаркер. Он молодец: так быстро вошел в доверие и акклиматизировался, ни на шаг не отстает от советского ученого! И если Штаркеру удастся упросить Вершинина взять его на фронт, то ценнейшая информация будет поступать из первых рук.

Обычно эсэсовцы-охранники поднимали весь лагерь чуть свет. Но в этот день никого не выводили из бараков, в лагере стояла непривычная тишина. Заключенные слонялись по бараку.

– Смотрите, смотрите! – внезапно выкрикнул один, выглянув в решетчатое окошечко. – Самолет над лагерем, какой-то струей поливает, вроде туман напускает.

– Наверное, газ! – предположил кто-то.

Барак загудел. Все кинулись к выходу, сбили дверь, вырвались наружу.

Эсэсовцы за проволокой, одетые в резиновые комбинезоны с кислородными баллончиками за спиной, походили на водолазов.

К удивлению заключенных, их не пытались загнать обратно.

Между тем, туман, окутывая бараки и выскочивших людей, сгущался все сильнее. Люди метались, стремясь вырваться из полосы тумана, но натыкались на стены из колючей проволоки.

Наконец, самолет улетел, туман постепенно начал рассеиваться.

– Внимание! – раздался звонкий голос.

На перевернутый мусорный ящик вскочил высокий юноша.

– Не поддавайтесь на провокацию! Фашисты что-то затеяли, вон они залегли у пулеметов. Они нас перестреляют, если мы поддадимся на провокацию!

Толпа вновь загудела. Юношу на ящике сменил другой, в стареньких очках, едва держащихся на носу.

– Мне кажется, мельчайшие капельки жидкости в распыленном состоянии могут быть ядом!

Сильный голос перекрыл шум толпы:

– Тише! Красная Армия уже близко, нас вылечат в госпиталях. Главное сейчас – выдержка!

Застучал пулемет, говорящий рухнул наземь.

Заключенных начали загонять в бараки…

На другой день профессор Гейман пригласил на инструктаж всех врачей:

– Мы считаем, что примененная нами инфекция вполне годится для бактериологической атаки. Искомый возбудитель, назовем его X, длительное время сохраняется во внешней среде, а человеческий организм к нему очень восприимчив. Вот почему у нас и возникла мысль применить нечто вроде аэрозолей. Ведь они способны поражать людей на самых обширных территориях. Так что мы пришли, видимо, к одному из самых выгодных способов заражения противника… Кроме того, возбудитель указанной инфекции появляется в крови лишь после своего инкубационного периода. Значит, для изучения инфекции нужно брать кровь у больных только через неделю. Мой помощник – доктор Больц – развернет к этому времени лабораторию. Имеются ли у вас вопросы, господа?

– Успеем ли мы довести учение до конца, господин профессор? Русские ведь не за горами!

Гейман успокаивающе поднял руку.

– Командующий заверил, что мы вполне успеем провести учение. Учтите, что мы проводим «разведку боем». Нам надо знать, как быстро русские поставят диагноз эпидемической вспышки. Для этого здесь будет находиться наш человек – осведомитель. Мы должны, господа, знать, каковы силы и возможности советской противоэпидемической службы… Ведь для этого, собственно, и проводится эксперимент. Если русские начнут бактериологическую войну, мы дадим им отпор тем же бактериологическим оружием!

Гейман знал, что не следовало опасаться применения бактериологического оружия со стороны Советского Союза – его об этом информировал рейхсарцтефюрер Блюменталь, – но умолчал об этом…

Казалось, узникам ничего не оставалось, кроме смерти, уготованной им фашистами. Но на шестой день после заражения, едва взошло неяркое сентябрьское солнце, заключенные были разбужены близкой канонадой. Над лагерем замелькали огненные полоски, все задрожало и загудело в бешеном вихре.

– «Катюши» бьют! – встрепенулись узники. – Наши! – Слышите? Наши!