Текст книги "Злата. Медвежья сказка (СИ)"

Автор книги: Ива Лебедева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 15

Так. Пока я наносила боевой макияж, изверги с поляны куда-то делись. Вот досада! Хорошо, что нюх у барибалов примерно в пять раз острее, чем у самых лучших собак-ищеек. А перца сыпануть на свои следы злыдни не догадались. А может, перца не было с собой. Ладно, главное – результат: по следам я нашла всю компанию очень быстро, догнала и убедилась, что вот прямо не зря разрисовала себе морду устрашающими полосами.

Эти сволочи шли обратно к пещере! Медленно шли, потому что индейцу и ряженому явно туда не хотелось, они всеми силами саботировали это дело, плелись нога за ногу. Но главгад с ружьем упорно топал по едва видимой среди влажного мха звериной тропе и подгонял подручных, как пастушья собака гонит перед собой строптивое и обленившееся стадо овец.

Эх, что бы такое придумать, чтобы ружье у гада отобрать? Или чтобы он его уронил, потерял, утопил… сам себе в задницу выстрелил, ага. Ладно. Медвежья командос вышла на тропу войны, так что посмотрим еще кто кого, к пещере я точно ни одного гада не пущу, даже если придется под пулями рисковать.

В идеале вообще загнать их куда-нибудь в топь или на край скалы, откуда некоторое количество врагов может сверзиться без посторонней помощи. Но о таких далеких перспективах я подумаю чуть позже, пока главное – свернуть их с тропы. Эхе-хе-хе-хе… неудобно ползать по-пластунски, когда ты медведь. А куда деваться? Причем ползти надо быстро, чтобы супостатов обогнать и явить им расписанную харю из кустов в нужном месте.

Представляю, как это выглядело со стороны… точнее, сверху. Топает по тропе компания людей, а вокруг них по кустам попой вверх на пузе бульдозером сквозь густую зелень бурится черная туша, мало того, что в глине перемазанная, так еще и увешанная самым разным растительным мусором по самые уши. Вот этот гигантский мохнатый слизняк приподнимает голову, убеждается, что диспозиция занята правильно, и…

– Хра-хра-хра-хр-р-р-р-р-кха!!! – высунув расписную башку в словно нарочно прорубленное упавшим кедром окно в густой зелени, я попыталась изобразить зловещий хохот, но не рассчитала, подавилась ревом и закашлялась.

Но так даже лучше получилось, потому что нормальный медведь в природе таких звуков точно не издает.

– А-а-а-а-а-а!!!

Заорали все трое, но если местные-ряженые-суеверные под этот крик ломанулись бежать обратно по тропе, то белый господин даже посреди вопля не растерял сноровку и сдернул с плеча двустволку пусть и трясущимися руками, но быстро и четко. Ах ты сволочь!

Я упала на пузо точно как на скаутских учениях, имитируя команду «воздух!», и двойной заряд под грохот выстрела впечатался в сосну где-то значительно выше моей головы.

Чуть хвост не отстрелил, скотина нехорошая! А я не виновата, что задница у меня больше головы и распластать ее по земле не получается. Уй-ю-юй, как же мне не нравятся эти игры с огнестрелом… Ползи, Златка, ползи, в следующий раз нам надо пугануть супостата из того места в кустах, куда его стволы не нацелены. И вообще… БУ-У-У-У-У! Ах ты зараза! Быстро перезаряжает…

– Шеф! Шеф! Бегите, шеф! – Индеец оказался более верным сподвижником, чем ряженый, тот задал стрекача по тропинке, даже не оглядываясь, а вот местный охотник вернулся и под яростный мат шефа вцепился тому в портупею, силой уволакивая упрямого стрелка прочь от страшного места. – Хозяин! Если вы совсем разозлите духа, она никого с острова не выпустит!

А, значит, индеец не столько преданный, сколько «знающий» и заботится прежде всего о себе. Причем настолько заботится, что плюнул на субординацию, огрел белого человека по башке какой-то палкой, когда тот вырвался и снова наставил ружье на кусты. Правильно! И волоки его теперь подальше, волоки! Р-р-р-р-рбу-у-у-у тебе напоследок для придания скорости! И лик прекрасный из кустов. Кто скажет, что не прекрасный, того сожру к лысым лосям.

Как бы там ни было, про пещерку, в которой надо найти труп Гринча, эти паразиты на какое-то время забыли. Умчались обратно в хижину-зимовку и там забаррикадировались, даже размазанные по всему периметру избушки охранники им не помешали. Вот я какая страшная молодец.

Какое-то время индеец и ряженый удержат там своего шефа. А мне надо успеть бегом бежать к берлоге, убедиться, что с моими подопечными все в порядке, а потом…

А потом хорошо бы посмотреть, как злыдни попали на остров, – в смысле, в каком месте причалили, где их лодка и нет ли в ней чего-нибудь полезного для меня лично. И как бы поизобретательнее напакостить. Прозрачный такой намек сделать на то, что духи недовольны.

Звериная тропа сама стелилась под лапы, похоже, я совсем освоилась с медвежьим телом и даже превратилась в натурального скакового мишку. Раз-раз – и уже вот он, глинистый откос, под которым вход в логово.

Вокруг тишина, рубашка, действительно простреленная и окровавленная, так и висит на кусте, где я ее пристроила сохнуть. Из темного зева пещерки ни звука. О господи, надеюсь, Айвену хватило ума дождаться меня, надеюсь, его не понесло раненого-полуголого с ребенком на руках через лес неизвестно куда!

Так, спокойно, Златка, спокойно. Даже если понесло – твой нюх тебе на что? Найдем. И покусаем, чтоб неповадно было так нас волновать…

Подойдя тихо, крадучись, ко входу в логово, я осторожно уркнула, а потом позвала, опять сама не понимая, как я это делаю, не используя медвежий артикуляционный аппарат:

– Айвен? Кристинка?

– Мама! – запищали внутри, и я облегченно выдохнула.

Вот как так вышло? Я прекрасно помню, что это не мой ребенок и не мой муж. И одновременно… мой. И мой. Вот выскочила мелкая мне навстречу, впилилась по недавно усвоенной привычке прямо в пузо, обхватила тонкими ручонками… и меня словно медом по сердцу мазнули.

О! Она снова девочка, а не медвежонок. Вот неугомонный перевертыш. Кажется, я понимаю, почему выбравшийся из темноты Айвен, бледный и осунувшийся, так хмурится и кусает губы.

Скорее всего, когда я зафутболила в него медвежонку, пряча обоих от врагов, эта стрекоза на лету от испуга и эмоций обернулась обратно в человека. Маленького, голого, беззащитного. И с ревом вцепилась в папу руками и ногами.

Разве мог он куда-то уйти, рискнув либо взять с собой перепуганное дитя, либо, тем более, оставить ее одну в логове? Особенно если она орала и рыдала на любую попытку оторвать ее от себя.

Нет, конечно. Явно даже мысли не возникло.

И… как бы я к нему ни относилась, учитывая мое предубеждение, заработанное в другом мире другим человеком, а тут зауважала. Не знаю, какой из него муж, но отец – правильный.

Только крайне недовольный тем, что сражаться с врагами пришлось жене, а он отсиживался в темной норе и носа не высовывал.

Глава 16

Да ни фига, конечно, у меня не получилось убедить Айвена в том, что он поступает совершенно правильно, не создавая мне лишних проблем, когда сидит с ребенком в пещере. В его неиспорченном теорией равноправия мозге в принципе не укладывалось, как это – мужчина, даже раненый и обессилевший, прячется в укрытии, а женщина, даже мохнатая, когтистая и зубастая по самые уши, воюет с вражьими силами.

Но спорить он мог сколько угодно, а против реальности не попрешь. Если жена просто встает и идет воевать, муж, если он нормальный и правильный папа, остается в патовой ситуации – ребенка тоже надо стеречь и защищать, хочешь ты того или нет. Прямо классический гендерный переворот, когда у привязанной к дитю стороны нет выбора.

– И что ты собираешься сделать с их лодкой? – хмуро спросил Айвен.

По-моему, он просто тянул время, не желая меня отпускать. Я его понимала, понимала, но… во-первых, надо. А во-вторых… ну что ты будешь делать с собственными мозгами, которые пошли вразнос от ударной дозы адреналина? Да я всей медведицей рвусь в бой, и меня даже огнестрел остановить не может, не то что там…

– Первым делом ограблю, – деловито доложила я. – Нам ребенка кормить, одевать и обувать. И вообще… они мне должны. Пусть голодают и боятся. Вдруг у них там кроме запасов провианта еще и боеприпасы запасные? Надо их утащить, все проще будет выгнать или сожрать вражин, когда у них патроны кончатся.

– И как ты собираешься поспособствовать тому, чтобы они у врагов кончились? – очень недобро прищурился Айвен, и я почувствовала, что перегибать палку с декларацией своего права на риск не стоит. Медвежья шкура не спасет, задомостроят, и буду я сидеть в пещере как примерная медведица, лапу сосать. И дите кормить– сторожить.

У-у-ух! Елки-метелки… как он это делает?! Гринч так не умел! Или просто у меня случая не было понаблюдать? Но вот как посмотрел, как плечами чу-уть повел, я сразу почувствовала себя маленькой девочкой рядом с уверенным в себе и непререкаемым защитником. Которого надо слушаться. А-а-а-а-а!

Не-не, надо побыстрее драпать в грабительскую экспедицию, а то еще немного – и я сама не захочу у него из– под крылышка улетать. Теперь я не удивляюсь, почему Золотинка за него замуж пошла. Сама я еще не настолько мозгами поехала, чтобы забыть, что, по сути, мне он никто, чужой мужик, но ее чувства я поняла.

– Ну, пора идти, пока эти гады не опомнились, – торопливо встряхнулась всей шкурой я, поворачиваясь мордой в сторону тропы, чтобы даже сомнений в моем решении не было. И неожиданно для себя самой добавила: – Я буду очень осторожна, обещаю!

Айвен только хмыкнул, не разжимая побелевших губ. Кажется, я до конца не понимаю, чего ему это все стоит. Ведь он и правда серьезно ранен, но держится так, что я временами об этом забываю. И взгляд…

Словно почувствовав повисшее перед пещеркой напряжение, Кристинка отлипла от моего пуза и как обезьянка, чуть ли не в один прыжок, оказалась на папе. Вскарабкалась, обняла за шею и спрятала мордочку у него на груди.

Умница дочка.

И все равно уходила я с тяжелым сердцем. Может, я просто беспокоюсь? Вроде… хм… меня волнует, что Айвен недоволен? С какой стати?!

Я вообще феминистка! Вот. Щас как пойду, как переверну им весь морской флот и дырки в днище прогрызу. Как бобер.

Но сначала я все же бодрой рысцой сбегала к хижине и убедилась, что индеец и ряженый там крепко забаррикадировались, прихватив шефа. Хорошо бы они его там еще к кровати привязали. Ладно… это мечты.

Ближайший час, судя по ругательствам, эти трое точно в лес не выйдут. Значит, идем громить их плавсредство, ибо нефиг.

Пока бежала к берегу по следам бандитской троицы – а это с медвежьим чутьем было совсем нетрудно, словно они маяки расставили по всей продолжительности пути, – все прокручивала в голове, что у меня там нарисовалось из услышанного и обдуманного.

По всему выходит, что Айвен не зря сидел в фактории при конторе эти пять лет. Наобум за золотом не лез, но много слушал, смотрел и думал. На разводку умников, придумавших десятки способов всучить фальшивый золотоносный участок дуракам, не велся, наоборот, смотрел на результат и откладывал в голове на полочку опыт. Читал карты, ненавязчиво расспрашивал старателей и скупщиков.

И вычислил. Приплыл на остров тайком, проверил… и понял, что попал в яблочко. Тихо-тихо вернулся в факторию, снял со счета все свои накопления и оформил собственность на участок, который прежде считался бесперспективным и никому не нужным. Поэтому и стоил дешево.

Все было хорошо, пока он не привез первые самородки и не сдал их в фактории скупщику. Вот тут-то местный криминалитет и встал на уши. Или не криминалитет, просто дельцы… здесь одно от другого отличается чисто символически. Любой старатель не дурак пришибить кайлом излишне любопытного, агрессивного или более везучего соседа. Короче говоря, сначала счастливчика попытались уговорить по-хорошему. А когда не вышло – похитили жену и дочь.

Даже думать не хочу, что случилось там, в хижине зимовщиков. Из-за чего Золотинка вдруг превратилась в медведицу и развесила охранников по интерьеру в виде гирлянды из кишок. Хорошо, что ребенок остался жив и остался собой. Что случилось с матерью и как тут очутилась я, пока непонятно.

Ладно, со временем разберусь.

За мыслями тропинка стелилась под лапы словно сама собой, и очень скоро к лесным запахам стал примешиваться морской бриз, а крики чаек заставляли меня дергать ушами и недовольно трясти головой – очень уж пронзительные и по ощущениям совершенно нецензурные у этих птичек вопли.

Так, и где здесь паразитская лодка? Ага… О! О-о-о!

Какие хорошие, правильные враги. Я даже жрать их не стану. Наверное. Некоторых. Вон сколько полезного можно из их суденышка скоммуниздить, моя хозяйственная натура в глубине медвежьего туловища радостно взревела и потерла лапы.

В детстве мама читала мне вслух «Робинзона Крузо», и больше всего я любила те места, где несчастный лишенец подбирает с разбившихся у его острова флибустьерских кораблей всяческую нужную в хозяйстве утварь и прочие материальные ценности. А теперь я сама тот робинзон, и пусть хоть один пират близко попробует подойти к моим трофеям! Ых! Мешочек с овсом… мешочек с овсом… горшочек с салом… моя пре-е-е– елес-с-с-сть!

Глава 17

Тут одна проблема, но большая. Грузовым медведем я не являюсь, к сожалению. Если только попытаться всю лодку разом уволочь, но ведь по следам найдут, гады. А носить богачества в норку по одному… вон, лисья морда уже в кустах! Нос по ветру, уши лопухами, хвостом подергивает нервно и предвкушающе. Эта рыжая дрянь не только сало уворует, только отвернись, она и овес сожрет и даже мешочек с солью распотрошит, чисто чтобы убедиться, нет ли и там чего-то съедобного.

Лодка, она пахнет людьми, порохом и прочими неприятными, отталкивающими вещами. Поэтому рыжая халда сидит в кустах и думает – рискнуть хвостом или еще подождать? И на меня косится неодобрительно.

А если я начну перетаскивать провиант партиями, как пить дать, дикая зверюга по дороге чего-нибудь скоммуниздит, как бабушка говорила всегда про какого-то особенно злостного и хитрого ворюгу. Выкопать ямку и туда спрятать? Э-э-эм-м-м… не годится. Эта тоже умеет рыть, еще и получше меня. Ой! Ну вот! Пошли все вон, лоси лысые! Еще и барсук приперся. Так нечестно, это мои враги и мои трофеи. Фигу вам, зверье вы невоспитанное.

Но что делать-то? Я же умру от разрыва сердца, если не унесу отсюда все съедобное, рабочее и полезное. Веревки там, инструменты какие-никакие: топорик да два ножа, стамеска, гвозди… еще одно ружье, для Айвена как раз, порох, пули, дробь… чью-то грязноватую, но целую куртку… в хозяйстве все нужно. Мне еще ребенку платьишко шить, штанишки… обувь. Запасной парус очень пригодится! Опять же, муж одет кое-как.

О! Так чего я торможу?! Запасной парус – это же большой-пребольшой кусок ткани, которую можно собрать мешочком! Так-так-так!

Все же медвежьи лапки с коготками – это не совсем тот вид художественного маникюра, с которым удобно что– то быстро-быстро красть. Зато пасть с зубами ничего так, с ее помощью можно как-то управиться, особенно если надо в процессе огрызнуться и рявкнуть на незваных помощников.

Но вид, должно быть, был тот еще. Кстати, вот интересно, что на мой боевой макияж Айвен никак не отреагировал, а как он отнесется к новой картине? Ему в детстве читали русские народные сказки? Там у нас все косолапые хозяйственные, даже иллюстрации соответствуют в детских книжках. Вот, например, про Машу и Медведя – надел Потапыч короб на спину и попер как ни в чем не бывало увесистый груз через лес. Еще и по дороге с этим грузом в дискуссию вступил.

Да, и еще одно важное дело чуть не забыла. Продырявить лодку. Но тут проще – поднять каменюку и хрясь! Со всей барибальей дури! О, какая симпатичная пробоина, и ровно в нужном месте – бодро работая вычерпывателем, уплыть можно, но удовольствие это очень сомнительное. Надеюсь, кое-кто поймет мой намек. Я вон когтями по бортам пошкрябала от души, крест-накрест, вдоль и поперек. Здесь был медведь, в смысле дух, а ну брысь с моего острова! И скажите спасибо, что за беспокойство взяла крупой.

Мне мой мешок из паруса, в который я сволокла из лодки все, что имело хоть малейшую ценность, включая весла, пришлось перебрасывать через плечо. И эта зараза все время сползала куда-то вбок, цеплялась за кусты и деревья, норовила проволочиться по земле и камням. Безобразие сплошное, а не нормальная транспортировка груза.

Ну что, пришлось вспомнить далекий опыт детства – это когда меня в три года еще в Москве в цирк водили. Тамошние мишки даже на велосипеде кататься умели, мячами жонглировать и в трубу трубить, а уж разгуливать на задних лапах – это даже за трюк не считалось. Чем я хуже?

Не хуже, да. Но все же на четырех лапах по лесу быстрее получается, удобнее, и вообще. Так и фигуру испортить недолго, похудею к лосям перед самой зимой, для медведицы это не только смерть красоте, это вообще смерть.

Я шла по уже знакомой тропе и пыхтела себе под нос разные интересные мысли, следя, чтобы драгоценное хозяйство из мешка нигде не просыпалось. Так увлеклась, что это едва не стоило мне слишком дорого.

Все же я неопытный еще дух-пугатель. И вообще, агрессором никогда не подрабатывала. Про всяческие военные действия только в книгах читала и в кино смотрела. Не знаю я, не знаю, как правильно врагов укрощать, чтобы они сидели и под ногами не путались!

Мне фантастически повезло, что меня не пристрелили сразу. Просто потому, что разным всяким шефам отродясь невместно было самим на разведку ходить, они всегда посылали подчиненных. Типа, если все же убьют, то менее ценного члена команды.

Почему-то из парочки индеец-ряженый менее ценным был признан индеец. Расизм? Угнетение? Или я все неправильно понимаю, на разведку пошел тот, кто лучше разбирается в следах и читает лес?

Так или иначе, я, раззява косолапая, слишком увлеклась мысленным пересчетом уворованного добра, а индеец, видимо, так же сосредоточенно читал следы и несколько потерял бдительность. Или нет? Или это он из почтительности к местным духам старался идти точно по тропе и при этом достаточно громко топать? Типа, дух– дух, уйди сам с дороги, а? Будь человеком!

Ну и вот. Столкнулись мы буквально нос к носу. Я топанье услышала, но вовремя не отреагировала – куда, спрашивается, смотрели мои звериные инстинкты?! Их мешком забило, что ли?

Индеец же рассмотрел меня, только когда между нами оставалось меньше десяти шагов. Он застыл.

Я застыла.

Так мы и стояли друг напротив друга, как два истукана, один в национальной бахроме, другая в шубе и с мешком чужого имущества через плечо. И пару секунд натуральнейшим образом не знали, что делать дальше. У пришельца ружье, у меня добро, тропинка узкая, разойтись, сделав вид, что никто никого не заметил, – не получится.

– Бросай оружие! – рявкнула я, приходя в себя, и прикинула уже, что мешком можно попробовать заслониться от выстрела. Или швырнуть его во врага? Но не пришлось, хотя, кажется, этот мистер ни разу моего непонятно откуда берущегося человеческого языка не понял. Для него это прозвучало как повелительный и злой медвежий рявк.

Но сама по себе картина разрисованного в белую полоску по морде черного зверя, идущего через лес на задних лапах и с мешком за спиной, деморализовала его настолько, что чувак уронил свой огнестрел и рухнул на утоптанную звериным населением острова тропинку как подкошенный.

– О, великая мать!

«Сам такой!»

Я очень осторожно, бочком, бочком, подобралась к уткнувшемуся мордой в тропу индейцу и наступила на дуло винтовки лапой. Подумала немного и отпихнула ее подальше. Так… а что дальше? Может, съесть его? Превентивно, так сказать. Э-э-э-э-э… что-то это… не хочу.

Глава 18

– Р-ры! – Я дождалась, когда придурок приподнимет голову, чтобы оглядеться, и повелительно ткнула лапой в сторону пролива. – Р-р-ры-ы-ы!

– О, великая мать! – Вот дурак с бахромой, повалился обратно носом в тропу, задницу отклячил и лбом… об землю, что ли, бьется? М-да. Сейчас вышибет себе последние мозги и не сможет рассказать остальным, что пора валить отсюда ко всем нафигам бегом.

Пришлось аккуратно, протискиваясь через елки в стороне от тропинки, обойти его и прицельно пнуть в выставленный зад лапой. Ну упс, я медведь, а не кошка и когти втягивать не умею. Зато намек получился более чем прозрачный.

– О, великая мать! Я понял! Я понял!

Ну слава тебе господи. Надеюсь, он понял то, что надо, а не то, что себе придумал. Щас еще раз пну, чтобы точно быть уверенной, и…

– О, великая мать!

Тьфу, заело. Какая я тебе мать, дядя? Ты старше меня раза в два, и вообще несимпатичный. Я отказываюсь рожать таких детей.

Ружье незваный названый сыночка даже не пытался поднять с земли. Я его надежно в траву зафутболила для верности, но это даже не обязательно было делать. А вот попытку индейца прямым ходом рвануть к берегу, забраться в лодку и усвистать отсюда со скоростью света пришлось пресечь.

Ишь, шустрый. Если он сейчас удерет отсюда на плавсредстве, то остальные два вредителя поневоле останутся портить мне нервы. Не, несогласная я. Загнанный в угол белый охотник опасен. Особенно с помощником. Вот если в попытке вытащить с острова шефа два его подчиненных слегка прибьют ретивого дельца – тогда я ничего против не имею. Но это слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой.

Надо все самой, самой.

– Р-ры! – Еще один повелительный жест в сторону хижины и красноречиво оттопыренные два когтя. Вот зараза, мелкая моторика в медвежьем исполнении – это трудно. – Р-р-рыть! – И такое движение лапой сделала, словно мусор в море сметаю. Потыкала в индейца, еще раз показала два когтя, потыкала в сторону зимовки… смела мусор. Понял, нет? Или еще повторить?

– О, великая мать! Тьфу.

Полчаса спустя я доволокла свой груз до пещеры и с облегченным выдохом свалила его прямо на землю. Хозяйственная утварь и прочие полезные вещи лязгнули в мешке друг о друга с такой громкостью, что уши поневоле прижались к черепу. Ыть!

Осторожнее бы надо быть. Но я так зла, что раздражение готова сорвать на чем угодно, и хорошо, что под руки, то есть под лапы, попалась именно неодушевленная часть моего будущего хозяйства.

На шум из пещеры выскочил Айвен. Вытаращился на меня квадратными глазами. Смотрел то на мешок, из которого воинственно торчало весло, то на мою грозную стойку лапы в боки над добычей.

Ну и? Что тут смешного? Нервный какой. И вообще, в его состоянии столько ржать вредно. И нездорово. Кстати! Как там с его ранами? С утра они выглядели хорошо поджившими, я еще подумала о ненормально быстрой регенерации и волшебной силе медвежьей слюны. Но по здравом размышлении засомневалась – вряд ли у меня в пасти притаился госпиталь с антибиотиками. Значит… вон как шустро шмыгает в нору и обратно, забыл уже и про голову свою ушибленную, и про руку простреленную. И ребра явно не беспокоят. Так не должно быть, заживающие раны все равно болят, я на своем опыте это прекрасно знаю. Не зря же все детство и отрочество по лесам в компании таких же отмороженных юных натуралистов прошлындрала.

Я почесала лапой в затылке, а потом подцепила все еще ржущего мужа лапой за штаны и подтянула поближе. Надеюсь, не испугается и не начнет отбиваться. Не начнет? Уже хорошо.

Но все еще ржет, правда, на истерику это вроде бы не похоже. Можно, конечно, отнести его к реке и пару раз окунуть головой в холодную воду, но, пока задыхаться от смеха не начнет, к крайним мерам мы прибегать не станем…

Так. Начнем осмотр, раз уж пациент не сопротивляется. Ссадина на ребрах… вот я так и знала, что дело нечисто. Не может у обычного, нормального человека зарубцовываться ткань с такой скоростью. А тут корочка запекшейся крови почти отвалилась во время его энергичных движений, под ней розовая новая кожа и шрам, который ну никак не выглядит свежим.

С рукой та же история, а под волосами на голове уже следа не осталось от внушительной шишки.

Я еще раз очень внимательно исследовала мужа. Для этого притянула не сопротивляющегося мужчину поближе и уткнулась носом ему в шевелюру. Принюхалась… какой запах у него приятный… и словно знакомый… и…

И машинально лизнула, издав довольный, утробный такой смешок-рык. Словно… так, что это было?!

– Я тебя тоже люблю, Золотинка… – как-то грустно сказал Айвен и поцеловал меня прямо в медвежий нос. Чем ввел в окончательный и бесповоротный ступор.

Я так и сидела, пытаясь выправить в нормальное положение собравшиеся в кучку глаза, пока мой муж вместе с дочкой потрошили мешок с трофеями. Они даже обменивались какими-то фразами, упоминая меня, но все это проскользнуло мимо сознания, почти не оставив следов. Кажется, хвалили. Кажется, хихикали…

Вот странные люди. У них мама обросла шерстью и зубами по самые уши, у них враги на острове, непонятки с прыжками туда-обратно из медвежонка в ребенка, а они хихикают. Ненормальные? Или, наоборот, очень здоровые, стрессоустойчивые люди?

А люди ли?

Я вдруг подскочила, снова поймала в охапку Айвена и, развернув его спиной к себе, принялась тщательно вынюхивать его спину. Ровно там, где с гладкой, незагорелой кожи на меня скалилась вытатуированная медвежья морда.

– Ты пахнешь самцом медведя! – через какое-то время возмущенно констатировала я. – На спине! Эта татуировка – она не просто картинка! Твоя гранма… бабушка об этом говорила, а ты не слушал и мне не велел!

Откуда вылезло это воспоминание, черт его знает. Но вылезло же! И возмущалась я вполне искренне. Кристинка, та сразу поняла главное:

– Папа тоже умеет превращаться в мишку? Папа! Покажи! Покажи! Ну покажи!

– Кристинка, не канючь, – строго сказал ей Айвен и осторожно высвободился из моих лап. – Ничего я не умею. И еще сутки назад был твердо уверен, что бабушкины сказки – это сказки и есть. Но я достаточно разумен, чтобы принимать факты. Только что с ними делать? Золотинка… ты точно не можешь превратиться обратно в человека?

– Понятия не имею, как это делается, – мрачно помотала мордой я. – И вот еще что… пока мы на одном острове с этими подонками и ты в медведя не превратился, мне человеком становиться рано. Даже несмотря на то, что теперь у нас есть два ружья, порох и пули.

Айвен явственно заскрипел зубами и одарил меня тяжелым взглядом.

– Ты больше к ним не сунешься. Хватит. Я разберусь. Без всякого медвежьего облика. Тем более теперь, когда есть, как ты говоришь, оружие. И не смей со мной спорить!