Текст книги "Злата. Медвежья сказка (СИ)"
Автор книги: Ива Лебедева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Глава 12
– Что это?! – слабым голосом спросил муж, все еще сидя на глинистом полу и делая слабый жест рукой, словно пытался отогнать от лица кошмарное видение.
– Голодный ребенок, не видишь, что ли? – Ну да, я бываю ехидной до невозможности, но он меня так разозлил, что сейчас я просто не могла удержаться. – И слава всем богам, разом две проблемы решились сами собой. Теперь она хотя бы не замерзнет, а у тебя больше не будет дурацких аргументов по поводу сырой рыбы.
– Это… это… Кристина?!
А, он ведь опять спиной к ней стоял, когда детенкин силуэт на секунду подернулся туманом и на месте тощенькой малявки образовался округло-упитанный медвежонок. Кстати, как так? Откуда дровишки? В смысле, закон сохранения энергии никто не отменял, а в медвежке по весу штуки три Кристины, должно быть. Как она умудрилась этот жирок из воздуха нарастить?
– А ты здесь какого-то другого ребенка видел? И нечего на меня так недоверчиво коситься, я имею право пребывать в дурном расположении духа. Меня на этом острове явно обижали, хотя я и не помню как, родной муж сначала узнавать отказывается, потом ребенка нормально покормить не дает, да вдобавок ко всему я хочу как Крис туда-сюда свободно превращаться, а не получается!
– Кристина? – все тем же слабым голосом позвал Айвен, и поскольку мелкая уже сожрала обе захваченные в
«честном» бою рыбины, более-менее налопалась и пришла в благостное расположение духа, то добился муж несколько неожиданного результата. Дочь радостно уркнула, подпрыгнула на месте, как неуклюжий мячик, и кинулась к папе обниматься.
Медвежонка. С детской координацией движений и медвежьими когтями. И массой тела сильно побольше, чем у пятилетнего ребеночка. К раненому, стукнутому и вообще сильно потрепанному последними событиями папе.
– Слезь с отца и отойди в сторонку, – строго выговорила я дитю, ловя ее зубами за холку и, не дожидаясь ее действий, просто снимая увесистое тельце с поверженного мужа. – Смотри, что ты наделала, чуть было не затоптала больного папочку. Ладно, нет худа без добра… Я там рубашку его повесила на куст, скоро высохнет, а пока он вот так лежит, можно заняться медицинскими процедурами. Иди и сорви слева от пещеры несколько листиков свежего подорожника. Крис, слышишь? Поняла? Как выглядит подорожник, помнишь? Умница. Топай громко, чтобы я слышала тебя и знала, что ты рядом, а не поскакала на поиски приключений.
Кристина угукнула по-медвежьи и укосолапила наружу, а я так и осталась в недоумении – умеет ли моя дочь в зверином обличии разговаривать по-человечески, или нам придется еще и эту проблему как-то решать? И как часто она теперь будет прыгать туда-сюда-обратно из девочки в животинку? Можно ли этим процессом как-то поруководить?
И тут в мои размышления вмешался странный звук. Вообще нынешнее мое существование на странные звуки богато, но этот был особенно…
Распростертый на полу Айвен, на этот раз, слава всем богам, оставшийся в сознании после дочкиных нежностей, смотрел на меня снизу вверх блестящими серыми глазами и… смеялся. Я бы даже сказала – ржал как конь.
С ним точно все в порядке, а? Я не умею на вид и на запах определять, поехала у человека крыша насовсем или это временное помутнение… что же делать, что же делать, что…
– О боги… Золотинка… – сквозь смех простонал этот болезный. – Я сойду с ума! С нами такое случилось, а ты осталась все такой же ворчливо-хлопотливой суетохой с замашками домашнего тирана, совсем не изменилась!
Я опешила от такого поворота, но на всякий случай тут же надулась и сделала вид независимый и гордый. И как такое понимать? Только пять минут назад он мне тут ножкой топал, про «мужик сказал – все подпрыгнули» и я вроде как даже вспомнила, что его скво с этим соглашалась, а теперь, значит, это я тиран и деспот и так было всегда?
«Мужчина командует за порогом, женщина командует в доме. Так правильно и заведено веками».
О! Это откуда всплыло? Вроде бы что-то похожее говорила мне старая шаманка из резервации, я о-бо-жала ездить к ней на выходные в «учебный лагерь для девочек». Ее слова? Или все же Золотинка где-то из глубин памяти подсказывает?
Нет, ну в целом логично. Когда разделение труда по-честному и ни один из партнеров не филонит и не хитрит, чтобы свалить на другого побольше грязной работы, – у меня даже с феминистской точки зрения возражений нет. Другое дело, что мужики частенько хотят иметь привилегии командира без нифига ответственности… но это другой вопрос. У индейцев в дикой природе, кстати, редко такое прокатывало. Потому как ты сегодня жене козью рожу скорчил, а завтра она твои мокасины за порог фигвама выставила, и гуляй, гордый орел, отныне ты холостяк. А детей, кстати, будь добр обеспечить свежими оленями, ты с женой развелся, а не с потомками.
Ну-у-у… и все равно, с какого такого перепуга он насчет питания ребенка выступал? Это сугубо внутреннее фигвамное дело, нечего всяким в него влезать. Правильно мелкая на него нарычала, это он, значит, пакт о ненападении нарушил! Уф…
Но самое главное, судя по его взгляду, он перестал во мне сомневаться. Признал женой дикую медведицу. А разборки по поводу того, как это вообще получилось, решил отложить на потом. Это хорошо. Только непонятно, что мы в дальней перспективе с этим делать будем… но сейчас надо сначала с ближними перспективами разобраться.
– Лежи смирно, я твои раны осмотрю. Не похоже, что там завелось воспаление, а то у тебя был бы жар, но лучше проверить… ну лежи спокойно! Чего ты вошкаешься, как червяк на печке, я же не цапля, чтобы через тебя на цыпочках переступать. У меня лапы большие! И тяжелые. Тьфу… ну и чего ты опять ржешь?
– Ве… вечно у тебя сравнения как из учебника по естествознанию для гимназистов среднего корпуса, – сквозь смех выдавил Айвен. – Но когда ты их с акцентом проговаривала, было еще смешнее.
– Подумаешь, – бормотнула я, тщательно и, похоже, щекотно вынюхивая его рану на ребрах. – Я тебе клоун, что ли? Ну чего ты дергаешься? Не укушу.
– Щекотно, – подтвердил мои догадки Айвен и улыбнулся.
Так-так-так. То ли я такой отличный доктор, то ли у меня слюна для микробов ядовитая. То ли на моем татуированном муже все само заживает, как на собаке… или на медведе. Я ведь тоже уже не чувствую царапин, нанесенных во время утренней битвы с чужим самцом. Вот и у Айвена под подорожником раны покрылись корочкой запекшейся крови, и ни следа воспаления. И они у него явно чешутся, а значит – активно заживают.
На всякий случай, несколько бесцеремонно ворочая мужчину лапой, я тщательно вылизала кожу вокруг рубцующихся ранок и решила, что еще один компресс из подорожника лишним не будет. Где там дите с нужной зеленью? Вроде я все время слышу ее шаги, контролирую, значит, далеко не ушла.
– М-м-м-м-ма-а-а-а-а-ар-р! Ма-а-а-а-а! – словно в ответ на мои мысли завопили снаружи, и я едва не вписалась головой в потолок пещеры, потому что подпрыгнула, узнав голос своей медвежонки. Она была испугана и зла и вопила как резаная.
– Кристина! – кажется, вскрикнули мы хором и одновременно кинулись к выходу из пещеры.
Глава 13
У меня сердце остановилось и попыталось провалиться куда-то в задние лапы. Потому что, когда солнечный
свет ударил по глазам, прямо над головой раздался оглушительный выстрел, а потом крик, и я от ужаса даже не поняла чей.
Поскольку габаритами я мужа все-таки сильно превосходила, вырваться из логова первым он не сумел, хотя пытался, но отлетел обратно в темноту от мощного тычка лапой. Там, снаружи – опасность!!! Дети и раненые должны быть в убежище, а не рваться с бешеным криком под пули.
Реветь, имитируя злобное чудовище, я не стала. Ну, потому что хорошо помнила, как нас егерь в заповеднике учил стрелять на звук. Я, может, и медведь, но с мозгами! И предпочту подло напасть на владельца ружья со спины без предупреждения. Если он только тронул мою медвежонку, я его…
Но тут мне прямо под ноги бросился с детским обиженным ревом черный шерстяной колобок, и я, недолго думая, зафутболила его лапой в темный зев логова, прямо в объятья к папочке, который тоже рвался в бой и лез наружу.
Обоих унесло вглубь, это хорошо.
Черт, дура все же, вот куда сама-то рванула? Что я могу сделать против заряженной двустволки, направленной мне прямо в лоб?! Хорошо еще, не в упор, до стрелка было метров тридцать, но я очень хорошо чуяла его медвежьим чутьем, а человеческой своей частью прекрасно разглядела и оценила направленное на меня ружье.
Как во сне или в набившей оскомину книжке, где картинно описываются два темных зрачка ружейного дула, которые смотрят тебе прямо в лицо. И ты парализован, не можешь пошевелиться, смотришь в эти глаза смерти, и…
И фигу вам! Это, может, человека опасность парализует, а моя медвежья часть такую заднюю скорость включила, что любо-дорого, только комья земли из-под копыт… в смысле когтей.
Но, конечно, даже скорости зверя недостаточно, чтобы уйти от пули. Ствол ружья дернулся, отслеживая мои метания, человек, стоявший на косогоре среди листвы и пушистых кедровых лап, не собирался выпускать добычу.
Я отчетливо услышала, как щелкнул курок, и даже успела увидеть вспышку выстрела, и у меня была только одна мысль – поймать пулю телом, а не лбом, тогда есть шанс.
Мне повезло, мне чертовски повезло, я уж не знаю почему. Готова была к удару и боли, но в это ненормально длинное мгновение, которое все длилось и длилось огнем из дул и грохотом выстрела, к стоящему в позе стрелка мужчине из-за ближайшего куста кинулся некто и ударил по ружью снизу, уводя стволы к небесам.
– Нельзя! Хозяйка убьет!
Удивительно, но этот крик перекрыл даже звук выстрела, хотя прозвучали они одновременно. Или у меня медвежий слух настолько хорош и избирателен? А-а-а, какая разница, лапы в лапы и в кусты, в кусты! Этот, белый господин с ружьем, вон как матерится на помешавшего выстрелу индейца, аж прикладом винтовки ему по башке засветил и торопливо свою пукалку перезаряжает. Господи, только бы Айвену не встряло в башку высунуться наружу и попытаться права качать! Сама я уже залегла в подлеске, слилась с темной опавшей хвоей, и лося лысого меня какой охотник выцелит.
На бравого охотника тем временем налетел еще один персонаж, вроде европеец, поскольку с бородой, но одет так, как одеваются местные индейцы. И они вдвоем со стукнутым силой поволокли урода с ружьем прочь, а тот отбивался, матерился и все водил дулом ружья, целясь по кустам. Ждал, что я сейчас выскочу под выстрел. Нашел дурочку!
– Шеф! Шеф! – на два голоса орали индеец и ряженый. – Не гневи хозяйку, не надо! Иначе живыми не отпустит!
– Идиоты! Мракобесы! – ругался охотник. – Какая еще хозяйка, это просто медведица с медвежонком!
Ах во-о-от оно что… В мозгу забрезжила смутная догадка. У местных индейцев есть такая легенда про остров – что на нем живет дух матери-медведицы, прародительницы всех медведей и местных людей. Дама эта весьма строгая и неласковая, так что народ ее не просто побаивается – трясется при одном упоминании. Хм-м-м… А еще вовремя память Золотинки подоспела – не то чтобы с полными объяснениями, но с четким ощущением: это враги. Их надо… что? А…
Их надо бы убить, но если не получится – выследить, подслушать и желательно напугать. Так, чтобы при одном воспоминании до туалета добежать не успевали.
Выследить, напугать… нет, выследить я попытаюсь, конечно, но из медведя контрразведчик так себе. Ступать бесшумно зверь умеет, но куда девать харизму? Не за всякий куст ведь спрячешь обаяние такого размера. Мне пока ни фига не понятно, кто вообще эти люди и почему они враги, но Золотинке я верю. По-хорошему вернуться бы в берлогу и спросить Айвена, но некогда, и радует по-прежнему только одно: сидит тихо, наружу не лезет. Кто кого в пещере охраняет, папа дочку в медвежьей шкурке или наоборот, я не знаю, но какая ж разница? Пусть сидят.
А я… ну, не шугану, так хоть подслушаю, о чем супостаты между собой говорят. Глядишь, обстановка прояснится. А там разберемся, за какое место их пугать покрепче. Нефиг шляться по моему лесу с огнестрелом и нехорошими намерениями! У меня тут ребенок! И муж.
– Да вы рехнулись, уроды, со своими дикарскими байками, – ругань белого человека была слышна на весь лес, даже особенно близко подкрадываться не пришлось. – Придурки! Я нарочно пуганул медвежонка у логова, чтобы выскочила его мамаша, выстрел в лоб – и можно было бы обыскать берлогу, наверняка нашли бы труп Агренева и убедились, что он мертв!
– Шеф, вы же видели его рубашку на кусте, окровавленную и драную, и следы на песке, как зверь его волок, – чуть задыхаясь, втолковывал ругачему гаду индеец. – Хозяйка взяла его тело себе, и хорошо, возможно, ей хватит его крови, чтобы насытить свой гнев. Зачем дразнить духа?
– Скоты! Недоумки! – В холодном голосе стрелка звучала настоящая ярость. – Ничего нельзя поручить. Я уже почти добился, чтобы Агренев подписал купчую на участок, а вы все просрали! Как он вообще попал на остров? Его не должно было тут быть! Это кто-то из вас, недоумков, спьяну распустил язык и навел?! Где эти подонки, что должны были охранять бабу с девчонкой? Где сами пленницы?!
Та-ак. Чем дальше, тем страшнее, как говорится. И кое-что начинает проясняться. Но мало информации, мало! А ироды эти подуспокоились немного и разговаривают все тише, звериный слух мне в помощь, конечно, но желательно все же подобраться поближе. Эх… толстая медведица – красивая медведица. Здоровая, ибо сытая, и приспособленная к выживанию в дикой природе. Но большая попа в деле маскировки по кустам – вот прямо крайне неудобно.
И беспокойно… уходим все дальше от пещеры. Как-то там мои семействы?
Глава 14
Ничего, как-то справилась. С маскировкой, в смысле. Кралась следом, внимательно слушала ругань главного с ружьем, вялые оправдания его помощников и пыталась выстроить в голове целую картинку. Не совсем получалось, конечно, но общее направление, как мне казалось, я угадала правильно.
Этот хмырь огнестрельный – он заказал похищение Золотинки с дочерью, чтобы шантажировать Айвена и заставить его что-то сделать. Что – пока не имеет значения. И он почти добился своего.
Здесь, на острове, пленниц прятали под присмотром двух или трех – я пока не поняла – наемников– отморозков, согласных за деньги на грязное дело. Их задача была сохранить «бабу с приплодом» в целости и сохранности, а белый господин, настоящий заказчик похищения, на большой земле делал вид, что он посредник между Айвеном и преступниками. И вел переговоры, «сочувствуя» бедному мужчине, у которого украли семью. Уговаривал продать от греха этот участок, не задаром же, за деньги, и хорошие, мол, он постарается и сделает все, что в его силах, чтобы женщина и девочка не пострадали и господин Агренев не остался без гроша в кармане – ему же семью кормить.
Тьфу… падла мерзкая. Читала про таких, всегда хотелось попасть в книгу и лично придушить. Сейчас у меня вроде бы появился шанс, вот только ружье бы у паразита отобрать. А пока он с ним в обнимку шастает – ищи дураков под пули соваться. Я медведица, а не дебилка.
Но вот эта мысль, которую усиленно транслируют пособники злыдня… она прямо интересная. Про дух хозяйки острова и вот это все.
Мне кажется, знаю я эту легенду. Мир, может, и другой, но уж больно похожий, значит, и мифология вполне совпадает в некоторых деталях. А про хозяйку острова нам в резервации шаманка много рассказывала. Мол, есть такая. С древности еще. Когда-то давным-давно была лютая зима, и медведица сладко спала в своей берлоге. Пока прямо ей на голову не провалился приблудившийся непонятно из каких краев раненый охотник. Почти дохлый, голодный и обмороженный.
Удивительно, но есть его хозяйка-медведица не стала, хотя, на мой взгляд, имела полное право – шляются тут, будят в неположенное время. Крышу ломают, опять же. Но, видать, мужик оказался красавчик. И медведице понравился настолько, что она залечила его раны путем целительного зализывания, а потом бодро заимела от означенного пришельца потомство. От которого и произошли все местные племена.
Но главное в другом. Эта медведица бессмертна и до сих пор охраняет свои земли. Сердить ее смертельно опасно, а узнать и отличить от обыкновенного мишки довольно просто. У нее на морде белые полосы, какие рисуют себе шаманки перед камланием, а на шее ожерелье, заменяющее вампум, из ягод и птичьих перьев.
Ожерелье прямо тут мне взять неоткуда, а вот полосы… хм. Кстати, они и для маскировки полезны же. Но это чуть позже, пока надо разузнать, куда вся эта компания направляется, да и вообще, какие у них дальнейшие планы.
Тихой сапой пробираясь по следам злодеев, я довольно далеко ушла от медвежьего логова, но больше ничего полезного не услышала. Вот досада! Но тут вся компания выбралась на довольно большую поляну, у дальнего края которой торчало нечто похожее на сарай. Или на заброшенное зимовье, какие строят охотники в наших лесах.
Ага, кажется, именно здесь держали Золотинку и Кристину.
Ох… когда я увидела бревенчатые стены под крытой дранкой кровлей, мне стало нехорошо. Опять в голове закрутились смутные образы из чужой памяти. Они совершенно точно были неприятными и даже страшными, но ни один из них я пока не могла рассмотреть и осознать. Да и надо ли оно?
Злыдни на подходе к домику совсем перестали переговариваться, шли гуськом, стараясь ступать неслышно, и держали наготове ружья. Вот блин! Как бы им их попортить? Тогда б и поговорили душевно.
Вот они подобрались к двери, замерли… а потом всей толпой вломились внутрь. И через пару секунд индеец и ряженый с воплями вылетели обратно. Бородатого еще, кажется, и стошнило под куст.
Что они там увидели? Э-э-э-э-э… кажется, знаю.
Из открытой двери на меня повеяло свернувшейся кровью, вспоротым кишечником и прочими прелестями расчлененки. Причем человеческий разум внутри медвежьего мозга ужаснулся, опознав запахи, а звериный – пожал плечами и поставил маркер «проверить на съедобность». А еще там, где-то в самой глубине, было сытое удовлетворение от хорошо проделанной работы. Э-э-э-э-э еще раз…
– Шеф… – прохрипел индеец, обращаясь к только слегка побледневшему охотнику. – Уходить надо… здесь никого живых не осталось. Хозяйка забрала всех. И бабу с ребенком тоже – там обрывки платьев в крови.
– Заткнись, – рыкнул на него главный злыдень. – Просто кто-то из недоумков, поставленных охранять пленниц, раздразнил или приманил дикого зверя. На острове медведей как собак нерезаных, ничего удивительного. Никакой мистики, понял?! Надо вернуться к пещере и обыскать ее. Наверняка медведица с детенышем уже на другом берегу острова. Я хочу видеть труп Агренева.
Ой-бай!
Так говорила бабушка моя, со стороны мамы… От нее я унаследовала несколько монголоидный разрез глаз и смуглую кожу, из-за чего меня в Канаде частенько принимали за местную полукровку из резервации. Сама бабуля была откуда-то из Поволжья, но была ли она татаркой… сказать сложно. Время такое, редко кто в детдоме сильно доискивался до национальности подкидыша.
Так вот.
Ой-бай! Это ж они сейчас попрутся к пещере, а никто оттуда не уходил. Во всяком случае, я на это надеюсь. Уроды с ружьями! Напуганные до мокрых штанов… и упертые, как сволочи.
Я не должна этого допустить. Надо что-то сделать… что-то сделать… чтобы раз и навсегда шугануть сволочей с моего острова, чтобы смотреть через пролив в его сторону боялись!
Так. Этот белый господин ничего не боится, потому что человек разумный, его цинизм ему не позволяет в духов верить. А вот его помощники… этих можно попробовать застращать, и есть надежда, что они либо сами ломанутся отсюда куда подальше, либо, в самом лучшем случае, и хозяина своего утащат силком.
Они про духа поминают? Медведицу в боевой раскраске местных племен. Вампум пофиг, без него пока обойдемся, а вот полосы на морде… белые полосы… стоп!
Я, стараясь не буриться сквозь кусты с треском, тем не менее развернулась и ломанулась по своим собственным следам в сторону пещеры. Всего за несколько минут до того, как я выбралась на край поляны, мне пришлось перебираться через небольшой овраг, по дну которого журчал один из бесчисленных ручьев. По дну из белой глины.
С разбегу сунув морду в раскисшую грязь, я отпрыгнула и зафыркала, чувствуя, как по шерсти стекает липкая жижа. Села на берегу и старательно лапами с растопыренными когтями протерла-расчесала морду. Белые полосы получились что надо. В шаге от меня ручеек образовывал тихую заводь, и в ней отразилась такая чудовищная харя, что я сама испугалась.
Ну, берегитесь, злыдни!
