Текст книги "На грани тьмы"
Автор книги: Иштван Немере
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
– Вы так считаете? Для этой цели они могут обратиться и к другим репортерам.
– Не думаю. Они подбросили дело вам и Хаутасу. Отныне люди будут следить за материалами именно вашей газеты и сообщениями «Радио Маддалена». Совершенно ясно, и в ближайшие дни тоже. Террористы и их сообщники на это рассчитывают. Они хотят, чтобы как можно больше людей узнало о якобы неправильных действиях администрации Ореллона.
– Якобы?
Трааль сделал вид, будто не слышал вопроса. Но его следующую фразу можно было расценить как ответ.
– Через несколько минут представитель правительства даст опровержение информационным агентствам. В институте не ведется никаких бактериологических опытов, так он скажет. Дальше видно будет. Надеюсь, вам понятно, что, если террористам удастся вынести культуры бактерий из института, последствия могут быть ужасающими. У вас есть семья?
– Да, – кивнул Масперо и почувствовал, как у него вдруг пересохло во рту.
– Тогда подумайте о ней! Это опасная игра, Масперо. Я могу прислать к редакции детективов, и они не отстанут от вас, куда бы вы ни пошли. Но меня больше устраивает другой вариант.
– А именно?
– В ваших собственных интересах, как только получите известие от таинственного незнакомца или от кого-то иного, сообщить об этом нам. Вот номер телефона. Стоит вам позвонить и произнести слово «Кортези», как вас тотчас соединят с уполномоченным правительства или со мной.
– Понял. – Масперо взял бумажку.
Трааль мгновение нерешительно постоял в дверях, потом тихо проговорил:
– Мы на вас рассчитываем, господин Масперо.
Масперо позвонил домой. Набрал не свой номер, а соседский. Попросил позвать жену, мол, их телефон, похоже, испорчен. Соседка, ничего не подозревая, выполнила просьбу. Масперо солгал без всяких угрызений совести. Вполне вероятно, полиция все-таки прослушивает его домашний телефон.
Стоя в одном из таксофонов редакционного холла, он через стекло наблюдал за снующими мимо людьми. А вдруг среди них затесалась парочка детективов?
– Это ты, Виктор? Что случилось? Почему не звонишь прямо домой?
– Есть на то причины. Слушай меня внимательно, Сишане! – Голос у Масперо был твердым, решительным. – Бери Мириам, садись в такси и поезжай в центр города. Там найми машину и немедленно отправляйся к своей тетке.
– Но в чем дело? – воскликнула Сишане, сразу заподозрив беду.
– Не спрашивай, времени для объяснений нет! Если слушала радио, можешь догадаться. Вы должны уехать! В провинции будете в большей безопасности. Я вам позвоню. Отправляйтесь немедленно!
– Хорошо, – прошептала жена.
– И не забудь: я люблю тебя!
– Я люблю тебя! – повторила Сишане.
Масперо положил трубку, машинально глянул на часы. Четырнадцать тридцать четыре.
Наконец зазвонил телефон. Эберт поднял трубку.
– Перечисляю наши требования, – произнес уже знакомый голос.
– Слушаю, – ответил полковник и принял успокоительную таблетку.
Бренн пообедал, был сыт, спокоен, ничего не боялся. Он никогда не испытывал страха. Только так и можно выжить. Если во время акции потеряешь голову, тебе конец. Кодовое наименование «гепардов» в армии – «специальное пятьсот двадцать пятое соединение». Платят им много. И все же найти подходящих людей трудно. У Бренна восемьдесят солдат, «суперменов». В их соединение попадают лишь те, кто из ста выстрелов набирает по меньшей мере девятьсот очков; снайперы, разумеется, должны выбивать больше. Кроме того, все владеют приемами каратэ и дзюдо, могут пробежать без передышки десять километров, водят легковые машины, грузовики, трейлеры, тракторы, дизель-электровозы. У них должно быть за плечами не менее пятидесяти парашютных прыжков. Они обязаны знать все системы имеющегося в обращении оружия. Среди «гепардов» есть пилоты самолетов и вертолетчики, специалисты по электрооборудованию, замка́м и сигнальным устройствам. «Гепарды» занимаются альпинизмом, плаваньем под водой с кислородными приборами и без оных, выдерживают большие перепады температур. Они знакомы с приемами ближнего боя на борту пассажирского самолета, в заваленных туннелях, на крышах небоскребов, мчащихся экспрессов, на кораблях и в штольнях шахт.
Доктора Амстела мало волновали переговоры. Он размышлял о том, кто стоит за террористами. Ведь за ними всегда кто-то стоит, даже если им это неизвестно. Их действиями всегда кто-то манипулирует.
– Заложников мы отпустим, если выполните наши условия, – говорит Лиммат. – Условия следующие…
«Этот парень не простой уголовник, не полуграмотный анархист, не напыщенный лжефилософ, – слушая, думал Эберт. – Он целеустремлен, холодно-расчетлив. Трудно будет договариваться».
– Вечером подгоните во двор к главному входу автобус средних размеров. Затемнение должно быть полным! Шофер выйдет из машины, а вы отведете своих «гепардов». Если раздастся хоть один выстрел, перебьем заложников. Понятно?
– Продолжайте! – Эберт набрался терпения, ему ясно, что список будет длинным.
– Мы сядем в автобус, поедем в аэропорт. Безопасность дороги обеспечите вы. Все машины должны находиться от нас на расстоянии не ближе ста метров. На аэродроме приготовьте небольшой самолет, заправленный горючим. С экипажем из двух пилотов. В дорожную сумку положите тридцать миллионов бывшими в употреблении стофранковыми купюрами.
– Это все? – бесстрастно спросил Эберт. – Вы ничего не забыли?
– Что вы имеете в виду, полковник?
– Несколько мелочей, например заложников. Когда вы их отпустите? Что будет с захваченными документами? И с культурой бактерий?
– Обсудим. Заранее оговариваю: в самолете мы будем чувствовать себя в безопасности только вместе с заложниками.
– Ну-с, – Эберт намеренно начал с наименее важного, – во-первых, тридцать миллионов франков многовато. Во-вторых, даром мы не дадим вам ни автобуса, ни самолета. Придется платить.
– Нам платить? – поразился Лиммат.
– Да, заложниками.
– Ага, вот оно что!
– Только так.
– Если вы не выполните наших требований, мы пристрелим парочку заложников. И… в крайнем случае разобьем цилиндрики!
– Это на самом деле будет крайний случай, не забывайте. Бактерии из цилиндров прежде всего проникнут в организм людей, находящихся в непосредственной близости. Более подробную информацию можете получить у профессора Дрейменса, если не верите мне.
– А в-третьих?
– В-третьих, не может быть и речи о вашем отлете за границу.
Долгая напряженная тишина.
– Это вы серьезно, полковник?
– Абсолютно серьезно. Поэтому и говорю сейчас, чтобы у вас не было иллюзий. На этот счет я получил ясные указания.
– Из-за бактерий?
– Из-за документов тоже.
– Но ведь радио и печать уже ухватились за это. И за рубежом узнают.
– Я не уполномочен спорить с вами, перечислять доводы. Одно несомненно: за границу вы не полетите!
Снова долгая пауза, затем Лиммат говорит:
– Подумайте, полковник. И скажите своему начальству, что дело плохо кончится, если вы не выполните наших требований.
Щелчок. Конец первого раунда переговоров. Эберт тяжело, громко отдувается, оглядывает присутствующих.
– Надо позвонить президенту, – говорит он и протягивает руку к телефону.
– Крепкие парни! – качает головой Бренн.
В голосе его Трааль с удивлением улавливает похвалу. Капитану невдомек, что участие Бренна в подобных переделках сводится лишь к боевым действиям, и его вовсе не тянет вникать, что кроется за кулисами событий. Слишком часто он натыкался бы на всякое свинство, это уж точно. К чему терзаться сомнениями? Не думать куда лучше. Так считают большинство людей. Бренн любит своих «гепардов», его устраивает жизнь, которую он ведет. Со временем, когда по возрасту он уже не сможет служить в специальном соединении, если его не подстрелят до тех пор и не превратят в инвалида, за него обеими руками ухватятся фирмы, поставляющие телохранителей частным лицам.
Пока Эберт звонит по телефону, от забора отделяется полицейский офицер с белым конвертом в руках. Он подходит к Траалю.
– Данные на убитого террориста, господин капитан.
– Благодарю.
– За кордоном собралось не меньше пятидесяти журналистов. Среди них и зарубежные. И телевидение подъехало. Что делать?
Трааль смотрит на Эберта. Тот закончил разговор.
– Журналисты? Еще чего! Гоните их прочь! И без них хлопот хватает!
Офицер уходит. Трааль вскрывает конверт, пробегает глазами текст:
– «Стен Флатро, двадцати четырех лет… В прошлом году присоединился к Третьему фронту. По донесениям тайной службы, принимал активное участие в нескольких операциях. Отличный шофер. В последнее время перешел на нелегальное положение. Скрывался, вероятно, у людей, симпатизирующих террористам. Личность установлена по отпечаткам пальцев и ладоней, всякое сомнение исключено».
– Да, маловато, – проворчал Бренн. Он подозвал лейтенанта Чаринга, приказал сменить «гепардов» из первой цепи окружения, дать им возможность отдохнуть. Одну группу снайперов отвести назад. Остальным следить за происходящим еще внимательнее.
– Президент сердится, – кратко резюмирует свой телефонный разговор Эберт. – Но другого выхода у нас нет, уступать террористам нельзя.
– Тяжелый предстоит денек, – говорит Бренн и смотрит на часы. Скоро пятнадцать часов.
У большого стола – тяжелая тишина. Лишь изредка слышно, как кто-то скрипнет стулом или вздохнет. Сквозь зарешеченные окна светит послеполуденное солнце.
Профессор украдкой оглядывается. Его интересует не стоящий в дверях террорист, а товарищи по несчастью – заложники. Он видит их дрожащие руки на столе, поникшие плечи и искаженные страхом бледные лица. Испуганно бегающие глаза. Или уставившиеся в одну точку отрешенные взгляды.
Где-то трезвонит телефон. «Кто, интересно, звонит?» – думает секретарша. Прядь волос падает на глаза, она не осмеливается отвести ее. Стоящий в дверях террорист может неправильно истолковать ее жест. «Кто звонит в такое время?» Секретарша судорожно цепляется за эту мысль, чтобы не думать о положении, в котором они оказались. Где-то кто-то набрал номер их телефона, наверное, ждет ответа, прижав к уху трубку. Ему и в голову не приходит, что сейчас в институте не суетятся лаборанты, не склоняются над микроскопами ученые, не вспыхивают лампы в фотолаборатории, не бегают за стеклом под пытливыми взглядами мышки с розовыми носиками. С ними-то что? Кормили их?..
Молодой лаборант напряженно о чем-то думает. В голове его вырисовываются контуры отчаянного плана, и, несмотря на страх, решение его крепнет, он все больше уверен, что осуществит его.
Так проходит более часа.
Бренн спокоен. В войне нервов всегда побеждает тот, у кого они крепче. Майору привычна атмосфера, когда в воздухе вибрирует напряжение, люди – словно натянутая стальная струна, а во рту от ожидания появляется какой-то странный привкус.
– Значит, ждем, – говорит Трааль.
– Вот именно, – ворчит Эберт, не глядя на капитана.
Звонок городского телефона. Траалю докладывают о результатах анализа звуколаборатории.
– Голос на первой магнитофонной пленке с записью, сделанной в институте, вероятно, принадлежит Кирку Лиммату. Ему тридцать девять лет, неоднократно был судим за вооруженные ограбления и террористические акции. Давно числится на нелегальном положении. Подробности о нем тайной службе неизвестны.
– А другой голос? Того, что звонил журналисту?
– Установить не удалось. В звуковой картотеке его нет.
– Благодарю.
– Так мы ни на шаг не продвинемся, – размышляет Эберт. – Возможно, будет какой-то результат, если установим, кому принадлежит другой голос.
– Я все думаю о заложниках, – со вздохом проговорил Амстел и посмотрел на часы. – Им, наверное, страшно. Давайте звонить террористам!
– Знаю, что страшно, – раздраженно кивнул Эберт. – Но если позвоним сами, то выкажем слабость.
– По-вашему, это теперь так важно? – вскочил Амстел. – Безопасность заложников и культуры бактерий – вот что главное! А не мнение о нас каких-то паршивых уголовников!
– Как раз это их мнение очень существенно, – перебил Бренн. – От него зависит, как они поведут себя с заложниками. Нельзя еще более обострять положение.
Сказав это, Бренн, в сущности, признал правоту обоих.
Эберт снова задумался. Как и майор, он прекрасно знал, что встречаются террористы с неустойчивой психикой, которые способны убить заложников, а потом пустить себе пулю в лоб. Если такое случится, что станет с бактериями? Доктор Амстел говорил о двух миллионах трупов. Сначала два миллиона, а потом сколько? Эберт вздохнул и подошел к телефону.
– Чего ты нервничаешь? – Лиммат смотрел на Манча сверху вниз. Теперь было особенно заметно, насколько тот ниже его ростом. Манч с трудом скрывал волнение, а Лиммат такие вещи замечал сразу.
– Они обозлятся да напустят на нас своих «гепардов». Тогда нам крышка! Конец! – пробормотал Манч.
– Лучше б тебе мессы в церкви служить, там не страшно. Ну, чего трусишь? – Лиммат дружелюбно хлопнул его по спине.
Однако и он был встревожен. Именно из-за Манча. «Крепость любой цепи зависит от ее самого слабого звена, – подумал он. – Авось остальные не перетрусили и продержатся до конца, иначе и в самом деле скверно придется».
– Хорошо еще, что сам я убежден в успехе. – Лиммат выглянул в коридор. Маарен невозмутимо стоял на часах, это успокоило Лиммата. – Если бы вел переговоры ты, они бы уже атаковали нас. По твоему голосу ясно, что ты колеблешься. А ведь как шеф тебя расписывал! Говорил, без Манча и не беритесь: если он с вами, все удастся!
– Так и сказал? – немного ободрился Манч. Лиммат, пристально посмотрев на него, кивнул.
– Да. Но теперь я сомневаюсь в его словах.
– Не сомневайся! Я уже в порядке. – Манч встал и направился к двери. – Сменю Маарена.
– О’кей! И пришли сюда Катарину.
В четыре часа семнадцать минут на столе секретарши зазвонил телефон. Лиммат ухмыльнулся. Катарина подошла ближе. Ей тоже хотелось слышать разговор.
– Говорит полковник Эберт. Вы обдумали?
– А вы? – Последовала пауза, потом Лиммат снова заговорил: – Мы должны вылететь за границу, полковник. Думаю, вы не впервые руководите такой акцией, не так ли? Значит, вам ясно: после того что произошло в институте, нам нельзя оставаться в стране!
– Ваши интересы нас не волнуют. Мы не можем принять их во внимание.
– А придется! Условия диктуют именно наши интересы! Или рассчитываете, что мы поднимем руки и промаршируем в ваши объятья, а?
– Нет. Но о загранице не может быть и речи!
– А о самолете?
Эберт помолчал, потом медленно, обдуманно ответил:
– Может.
– Отвечайте определеннее!
– Да.
– О’кей! Мы это обмозгуем. А что с деньгами?
– Даем десять миллионов. Банки уже закрыты.
– Не смешите меня, полковник! Такие деньги приносят не из банков. Для подобных случаев есть специальные резервные фонды. Тридцать миллионов франков, полковник!
– Десять.
– Не унижайтесь, полковник! Мы оба рождены не для торга.
– Десять миллионов.
– Значит, торгуетесь? Тридцать!
– Сойдемся на половине, – предложил Эберт.
– Двадцать пять. Это мое последнее слово! – чуть помолчав, сказал Лиммат.
– Предлагаю двадцать.
Новая пауза. Лиммат и Катарина переглянулись. Казалось, в эти секунды даже воздух сгустился.
– О’кей! Пусть будет двадцать, но, как я сказал, бывшими в употреблении банкнотами. Доставьте их в самолет!
– Хорошо. – Голос Эберта звучал бесстрастно. Вожак террористов не уловил в нем ни усталости, ни волнения. – А теперь о заложниках.
– Оставим пока заложников! У нас есть новое требование.
– Говорите. – Эберт держал себя в руках.
– Положите в самолет шесть военных парашютов. В днище должен быть люк, из которого можно выпрыгнуть.
И опять короткая пауза.
– Доложу начальству, – ответил Эберт. – А теперь наши условия. Обсудите их.
– Говорите, полковник, говорите! – В голосе Лиммата звучало высокомерное превосходство.
– Одновременно с прибытием автобуса вы отпускаете четырех заложников. На аэродроме прежде, чем сесть в самолет, отпускаете еще четырех. Остальных трех заберете с собой.
– Дальше! – Лиммат ничего не обещал. Он хотел выслушать все до конца.
– На аэродроме вернете документы, передадите с заложниками. Если этого не произойдет, машина не взлетит. Понятно?
– Продолжайте.
– Мы дадим вам самолет, в котором кабина герметически отделена от салона. Пилоты по внутреннему телевизору будут следить за тем, что происходит в пассажирском салоне. Поэтому не рекомендую причинять заложникам вред. Случись с ними беда, люк не откроется!
– А как с бактериями?
– Оставите в самолете с заложниками.
– Сколько дадите горючего?
– Сколько потребуется. Но повторяю: машина границу не перелетит! – голос Эберта отвердел.
– В самолете должна быть двусторонняя звуковая связь с пилотами, шесть компасов и один высотомер, – перечислил новые требования Лиммат. После упоминания о компасах Эберт понял, что он затевает, и не стал возражать.
– Значит, договорились? – спокойно заключил он.
– Еще нет, полковник, еще нет! Пока только о деньгах. Что касается остального, я посоветуюсь с товарищами и позвоню.
Через две минуты Институт радиоперехвата Центрального полицейского управления на одной из коротких волн услышал и записал на пленку следующий разговор:
– «Флора» вызывает «Джонатана»! «Флора» вызывает «Джонатана»!
– «Джонатан» слушает.
– Вероятно, придется осуществить третий вариант плана. Время и место встречи согласно договоренности.
– Понял. У вас все?
– Я кончил, «Джонатан».
– Желаю успеха, «Флора»!
Пеленгаторы продолжали шарить в эфире, но безуспешно. Через десять минут было готово заключение звуколаборатории: «Голос с позывными „Флора“, говоривший по коротковолновой радиостанции, принадлежит Кирку Лиммату. „Джонатан“ – кличка неизвестного, который утром звонил по телефону Масперо. Замеры показали, что один из передатчиков находится в Исследовательском институте сельского хозяйства, местонахождение другого ввиду краткости передачи установить не удалось».
– Вы считаете, что-нибудь выгорит? – спросил Бренн Эберта. Полковник успел проинформировать президента и сейчас расхаживал по тесному помещению, пытаясь преодолеть нервозность. Ясно, террористы что-то замышляют. И если им это удастся…
– Они в конце концов выскользнут у нас из рук! – Полковник рубит рукой воздух.
– Подозрительно тянут время, – качает головой Бренн.
– Явно ждут ночи, – вмешивается Трааль.
– Мне не нравится, что вы разрешили вынести бактерии из института. Если их вынесут, мы рискуем какого-нибудь цилиндра недосчитаться. А последствия… – вступил в разговор Амстел.
– Мы знаем о последствиях, – прервал его Эберт. – Лучше подумайте о том, что делать.
– В любом случае дать приказ о подготовке второго самолета, – предлагает Бренн. Эберт соглашается. Бренн подносит к губам микрофон передатчика, отдает распоряжение лейтенанту Меравилу: взять вертолет и лететь с несколькими «гепардами» на расположенный вблизи города аэродром.
Молодого лаборанта зовут Бруннен. Он невысокого роста, со спортивной фигурой. План в его голове окончательно созрел. Бруннен успокаивается, но лишь на короткое время, потом снова ощущает волнение. Подняв руку, он делает знак стоящему в дверях террористу. Рукав белого халата соскальзывает, взгляд лаборанта падает на часы. Семнадцать с минутами.
– Ну, чего тебе?
– Мне нужно выйти.
– Давай, но быстрее!
Бруннен встает. Только теперь он чувствует, как затекли все суставы. Но через несколько шагов это ощущение проходит. В секретариате он видит двух террористов, лица их закрыты, да это и не имеет значения. Он выходит в коридор. За ним шагает террорист, в руке у него пистолет. Всего лишь один пистолет.
Туалеты размещены в углу коридора. Бруннен заходит, террорист – следом за ним. На стене холодно блестит зеркало, сверкают белые плитки кафеля, фаянсовый умывальник.
– Давай быстрее! – Конвоир ростом не выше Бруннена, но плотнее, движения у него замедленные.
Бруннен одним глазом косится в зеркало, подмечает и взвешивает. Зайдя в кабину, он становится так, чтобы ему видна была на освещенной стене тень конвоира. Тот шагает взад-вперед, ожидая Бруннена. Оставшихся в зале заложников, по-видимому, сторожит его напарник.
Облегчившись, Бруннен пристально следит за тенью. Террорист делает очередной шаг влево, дойдя до стены, на мгновение поворачивается к нему спиной, и тут Бруннен прыгает. Ведь этот парень так близко – всего один шаг! Лаборант рассчитал хорошо. Доли секунды достаточно для прыжка – и вот уже пистолет ему не страшен. Железной хваткой Бруннен сжимает бандиту руки, наваливается всем телом. Тот ударяется лбом о плитку. Левым кулаком Бруннен бьет его снизу в закрытое чулком лицо, по голове, тот снова стукается о стену. Лаборант, отпустив обмякшее тело, выскакивает в коридор. Не оглядываясь по сторонам, мчится налево. Из туалета слышен душераздирающий вой.
Манч стоит на верху лестничной клетки, тут его пост. Он нервно шагает по площадке, напряженно вслушиваясь в доносящиеся снизу шорохи. С того момента, как они застряли на втором этаже института, его преследует страх. Что будет, если на них нападут «гепарды»? Эти коммандос не знают ни страха, ни пощады. Когда их бросают против террористов, им почти всегда предоставляют свободу действий.
Неожиданно он слышит рев, но не со стороны лестничной клетки, а из-за собственной спины. Стучат шаги. Манч поворачивается и, завидев незнакомца, не раздумывая, стреляет.
За секунду до выстрела Бруннен прыгнул, сейчас кажется, будто он плывет в воздухе, затем вдруг планирует на каменный пол и с хрипом падает. Изо рта хлещет кровь.
– Он напал на меня, гадюка, – тяжело дышит подбежавший Маарен. Из-под черного чулка по лбу его стекают кровавые струйки. Он стягивает чулок на макушку.
К ним подбегает Лиммат.
– Что случилось?
Маарен рассказывает. А Манч смотрит на умирающего. Ноги Бруннена подергиваются, затем замирают. Конец. В секретариате нетерпеливо названивает телефон.
– Оставайтесь здесь и глядите в оба! – бросает Лиммат обоим и бегом возвращается в секретариат, догадываясь, что «гепардов» обеспокоил выстрел. Катарина стоит в дверях зала заседаний, на лице у нее чулок.
– Возьми трубку, твой полковник с ума сойдет!
Лиммат поднимает трубку.
– Что случилось? – взволнованно спрашивает Эберт.
«Вам какое дело?» – чуть было не ответил Лиммат, но, передумав, твердо говорит:
– У нас осталось десять заложников, полковник.
– Вы не должны были этого допускать, – после паузы так же твердо произносит полковник.
– Не учите меня! Сами знаем, что делаем.
– Надеюсь! Может, ответите, кто это был?
– Пока нет. Могу только сказать, что не профессор.
Он бросает трубку, делает знак рукой стоящему в дверях Гейду.
– Пошли в коридор! Обсудим план действий на вечер.
Эберт смотрит на Трааля. Капитан полиции нерешительно говорит:
– Может, просто хотели нас напугать… Может, никого не убили.
– Они дорожат каждым заложником, им нет смысла убивать, – соглашается с ним доктор Амстел. Но Эберт качает головой.
– Во-первых, в такой напряженной ситуации без причины не стреляют. К сожалению, они не любители, а профессионалы. Именно потому, что им необходимы заложники, они не станут внушать нам, будто потеряли один из своих козырей.
– Значит?..
– Возможно, была попытка к бегству. Кто-то попробовал убежать, его пристрелили.
Прикрыв глаза, Эберт силится проанализировать случившееся, призвав на помощь свой богатый опыт. Вряд ли это была женщина. Среди заложников четверо или трое мужчин. Профессора Дрейменса как будто можно исключить. Кто же это был?
Поулис и Ньюинг в семнадцать двадцать пять встречаются в многоэтажном гараже возле церкви святого Михаила. На девятом этаже огромного бетонного строения – сейчас здесь почти нет машин – два автомобиля остановились рядом. Водители даже не выключили моторы, только опустили стекла окон.
– Что с ними будет? – спросил Ньюинг.
– Они должны выбраться из института.
– Но вопрос – какой ценой? Мне, правда, не жаль заложников, но лучше обойтись без крови.
– А цилиндры? – спросил Поулис.
– Ваши люди, несомненно, вынесут их с собой, хотя бы в интересах собственной безопасности. Положитесь в этом на них. Пока цилиндры в их руках, «гепарды» не осмелятся на атаку. В радиосвязь больше не вступайте, наверняка все волны прослушивают. – Голос Ньюинга звучал повелительно.
– Надеюсь, они сфотографировали материалы. Оригиналы, конечно, придется оставить, если они хотят целыми и невредимыми выбраться из передряги. Какие будут еще указания?
– Никаких. Все идет по плану. Вечером не отходите от телефона. Когда наступит черед третьего варианта, у вас появятся новые задачи. Достали машины?
– Да. Меня только бактерии тревожат.
– Меня тоже, Поулис. Это было неожиданно. Мы не могли предвидеть, что Лиммат на них наткнется! Теперь-то все равно отступать нельзя. Придется пойти на риск.
– Понял.
Ньюинг кивнул, дал газ и умчался. Поулис обождал, лучше не уезжать одновременно. Машина Ньюинга исчезла на спуске. Поулис оглянулся – поблизости никого. Он медленно закатал левый рукав куртки. Его рука во время разговора лежала на опущенном стекле сантиметрах в сорока от Ньюинга. Маленький микрофон, замаскированный под электронные часы, наверняка все записал. Поулис вынул из кармана магнитофон величиной с сигаретную пачку, перекрутил миниатюрную ленту, поднял коробочку к уху и включил кнопку. Услышав фразу Ньюинга: «В радиосвязь больше не вступайте…», злорадно ухмыльнулся. «Ты у меня в руках!» – прошептал он и стронул с места большую черную машину.
Лиммат стоит, прислонясь к стене, на плече его автомат. Гейд и Манч караулят неподалеку, Маарен – рану на лбу Гейд ему промыл – наблюдает за лестничной клеткой.
– По-моему, переговоры прошли удачно, – говорит Лиммат.
– Ты командир, – уклончиво отвечает Гейд.
– А сможем определить, где находимся, когда выпрыгнем из самолета? – спрашивает Манч, волнение которого постепенно проходит.
Узнав от Лиммата о плане спасения, он почувствовал себя гораздо лучше. Манч принимал уже участие во многих операциях Фронта, но в такую ловушку попал впервые.
– Надеюсь. Я не желторотый птенец, старик. – Лиммат беззвучно рассмеялся. – Был летчиком на халавайском фронте.
– Тебе легко, – пробормотал Гейд. – А я только пять раз прыгал с парашютом.
– Это будет шестой, – беззаботно засмеялся Маарен, сам прыгавший много раз.
– А деньги?
– Двадцать миллионов. Фотокопии документов Катарина сделала, мы унесем их с собой. Из-за них ведь и вся заваруха. Получим награду от шефа. Но у меня есть еще одна идея, ребята!
– Идея?
– Да. Она принесет по парочке-другой миллионов на брата! Но об этом потом. Отправляйтесь по местам, чтобы эти проклятые «гепарды» не застали нас врасплох.
Полицейский офицер принес Траалю еще один конверт. Капитан вскрыл его.
– Новые данные о вожаке террористов Кирке Лиммате. Пятнадцать лет назад окончил электроинженерный факультет Центрального университета, в армии научился водить вертолеты, воевал на халавайском фронте. В военном формуляре записано, что совершил сто пятьдесят прыжков с парашютом. Имеет судимость за нарушение права частной собственности. Вторгся в квартиру одного банкира, пытался спрятать там подслушивающий аппарат, но был пойман. В тюрьме познакомился с террористами мелкого пошиба, от них нахватался анархистских идей. Позднее сам организовал террористические группы. Но посадить его за решетку больше не удавалось, хотя есть подозрения, что именно он стоял за многими крупными акциями.
– Трудный противник, – покачал головой Амстел. Перед глазами его все время стояли четыре маленьких цилиндра, четыре белых цилиндрика.
В роскошно обставленном зале военный министр Фальконер, Фрогне и Стейдел ожидали президента. Советник по делам здравоохранения чувствовал себя неловко в бывшем королевском дворце. В зале стояла мебель с золотой инкрустацией, паркет блестел как зеркало, стены украшали дорогие картины. Особенно угнетающе действовала на Стейдела висевшая против входной двери большая картина прошлого века, изображавшая охоту. Пегие охотничьи собаки преследовали перепуганную лису, на заднем плане, на фоне темных деревьев, мчались всадники во фраках.
Отворилась дверь. Поспешно вошел президент. Все трое вскочили с кресел. Президент несколько минут назад прилетел на вертолете из небольшого городка, где произнес предвыборную речь. Он был в темном костюме с мягким серым галстуком. Голова гладко причесана.
– Ну так что, господа? – хрипло спросил он, не здороваясь.
– Вышли вечерние газеты, – сказал Фальконер, кивая на большую кипу.
– Доложите кратко, что пишут.
– Как и следовало ожидать, смакуют скандал. Обсуждают, какова ваша роль в этом деле.
– Меня сильно ругают?
– Сильно.
Фрогне чувствовал, что его положение шатко. В конце концов, зачем нужен советник по выборам кандидату, выдвижение которого с минуты на минуту становится все сомнительнее? Он понимал, что должен вступить в разговор.
– Противники наши молчат, – заговорил он. – Наварино сделал только одно заявление. «Пока нет доказательств, что нынешнее правительство действительно дало указание о производстве бактериологического оружия, мы никого ни в чем не обвиняем». Так он сказал.
– Ишь ты, как благородно! – выпятил губы президент.
– Грондейл дал интервью «Радио Маддалена». Он кандидат и от защитников окружающей среды, поэтому, естественно, заявил, что «ведение бактериологической войны – преступление против человечества, природы и всего живого мира», – продолжал Фрогне.
– Значит, никаких признаков того, что они воспользовались удобным случаем, – сказал президент и сел. Остальные последовали его примеру.
– Еще воспользуются, просто ждут, чтобы ситуация прояснилась. Не хотят вслепую набрасываться, дело-то обоюдоострое.
– Да, это так. – Фальконер взял сторону советника, хотя и недолюбливал Фрогне. Но теперь они стали вынужденными союзниками. – Завтра атака на нас усилится. Они ко всему станут придираться.
– Как бы все ни кончилось, неприятностей не оберемся. – Стейдел решил, что и ему следует внести свою лепту в разговор. – Даже если «гепардам» удастся разделаться с террористами, институт, как ни крути, «погорел»! Там будут кишеть репортеры, вынюхивать, высматривать. Как же – зловещая слава!
– Я уже распорядился перевести его в другое место, – сообщил Фальконер.
– Какова будет смертность, если бактерии вырвутся на свободу? – спросил президент у Стейдела.
Тот подумал и медленно ответил:
– Это зависит от многого. От того, какая погода в данном районе в данное время, какой ветер дует, от населенности территории. Если это произойдет в столице, инфекция быстро распространится на весь город. В первые два-три дня число погибших достигнет двух – двух с половиной миллионов. Потом еще возрастет. Ущерб может быть неисчислимым. В течение нескольких часов расстроится вся общественная жизнь, снабжение, работа учреждений, полиции, армии. Практически мы окажемся на военном положении. И на собственной шкуре ощутим, что значит быть атакованными бактериологическим оружием.
