Текст книги "Рассказы"

Автор книги: Исаак Башевис-Зингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

ЕНТЛ-ЕШИБОТНИК

I

После смерти отца Ентл решила, что ей нечего делать в Яневе. Она осталась одна в доме. Разумеется, были люди, готовые поселиться у нее и платить за квартиру, да и шадхены то и дело стучались в дверь – предлагали женихов из Люблина, Томашева, Замостья. Но Ентл не хотелось выходить замуж. Внутренний голос все время твердил ей: «Нет!» Выйдет девушка замуж, и что с ней происходит? Она немедленно начинает рожать и растить детей. Да еще свекровь ею командует. Ентл знала, что не годится в жены. Она не умела ни шить, ни вязать. Жаркое у нее всегда пригорело, молоко выкипало, субботний кугель никогда не пропекался, а тесто для халы не поднималось. Мужской образ жизни нравился Ентл гораздо больше, чем женский. Ее отец, реб Тодрос, мир его праху, много лет пролежал прикованный к постели, и все эти годы он изучал Тору вместе с дочерью, как если бы она была мальчиком. По его распоряжению Ентл запирала дверь, задергивала занавески, и они вдвоем углублялись в тайны Пятикнижия, Мишны, Гемары и комментариев. Ентл оказалась способной ученицей, и отец не раз говаривал:

– Ентл, у тебя мужская душа.

– Тогда почему я родилась женщиной?

– Даже Небо иногда ошибается.

Ентл и внешностью отличалась от других девушек Янева – высокая, худощавая, широкоплечая, с небольшой грудью и узкими бедрами. В субботу после обеда, когда отец спал, она надевала его штаны, малый таллит, длинную шелковую капоту, ермолку, бархатную шляпу – и подолгу рассматривала себя в зеркало. Оттуда на нее глядел красивый смуглый юноша. У Ентл даже вился легкий пушок над верхней губой. Одни лишь толстые косы выдавали ее принадлежность к женскому полу – но ведь волосы всегда можно остричь. Постепенно у Ентл составился план, который не давал ей покоя ни днем, ни ночью. Нет, она создана не для того, чтобы раскатывать скалкой лапшу и печь запеканки, чесать языки с глупыми женщинами и толкаться в очереди к мяснику. Отец столько рассказывал ей об иешивах, о раввинах, об ученых мужах! Голова ее была набита талмудическими рассуждениями, вопросами и ответами, разными учеными изречениями. Она даже покуривала украдкой длинную отцовскую трубку.

Ентл объявила торговцам недвижимостью, что намерена продать дом и уехать к тетке в Калиш. Соседки пытались ее отговорить, шадхены уверяли, что она сошла с ума, ибо она куда скорее и удачней выйдет замуж здесь, в Яневе. Но Ентл настояла на своем. Она так спешила, что не торгуясь продала дом первому же покупателю и за бесценок спустила мебель. За все свое наследство она получила сто сорок рублей. И вот однажды ночью, когда Янев крепко спал, Ентл обрезала косы, заложила пейсы за уши и оделась во все отцовское. Затем, уложив в корзинку кой-какое нижнее белье, тфиллин и несколько книг, она пешком отправилась в Люблин.

Выйдя на большую дорогу, Ентл на попутной повозке доехала до Замостья, откуда снова двинулась пешком. По дороге она заночевала на постоялом дворе, где сказала, что ее зовут Аншель, по имени покойного дяди. На постоялом дворе было полно молодых людей, отправлявшихся в обучение к знаменитым раввинам. Они горячо обсуждали достоинства различных религиозных заведений – одни хвалили литовские иешивы, другие утверждали, что в Польше и учеба более серьезная, да и кормят лучше. Ентл впервые очутилась одна в обществе молодых мужчин. Как не похожи были их разговоры на женскую болтовню! Но Ентл стеснялась вступить в беседу. Один из юношей рассказывал о сделанном ему брачном предложении и описывал размеры приданого, другой в это время пародировал раввина, читающего отрывок из Торы на Пурим,[137]137
  Пурим – праздник в память об избавлении евреев от уничтожения, которое готовил им Аман, первый министр персидского царя Ахашвероша (5 в. до н. э.); отмечается в феврале-марте.


[Закрыть] и прибавлял от себя двусмысленные комментарии. Потом стали мериться силой, разжимали друг другу сжатые кулаки, пригибали к столу поставленные на локоть руки. Тут же сидел молодой человек и пил чай с хлебом, помешивая в стакане перочинным ножом из-за отсутствия ложки. Наконец один из юношей подошел к Ентл и хлопнул ее по плечу: – А ты что молчишь? Язык проглотил?

– Нет, просто мне сказать нечего.

– Тебя как зовут?

– Аншель.

– Ишь какой застенчивый. Ночная фиалка. И молодой человек ущипнул Ентл за нос. Следовало ответить ему оплеухой, но у Ентл не поднималась рука. На выручку ей пришел парень постарше прочих, высокий, бледный, с горящими глазами и черной бородой:

– Эй, ты чего к нему пристал?

– Не нравится, можешь не смотреть.

– А вот я сейчас тебе пейсы пообрываю!

Бородатый парень подозвал Ентл к себе и стал расспрашивать, откуда она и куда держит путь. Ентл сказала, что хочет поступить в иешиву, только ищет такую, где поспокойнее. Парень дернул себя за бороду: – Тогда идем со мной в Бечев.

Сам он учился уже четвертый год. Иешива в Бечеве небольшая, рассказывал он, всего тридцать учеников. Заботы об их пропитании взяли на себя местные евреи, еды вдоволь, женщины чинят ешиботникам белье и стирают носки. Беневский раввин, возглавляющий иешиву, настоящий мудрец. Он может задать десять вопросов и на все вместе ответить одним ответом. Большинство ешиботников рано или поздно женится на местных девушках.

– А почему ты ушел оттуда посреди учебного года? – спросила Ентл.

– У меня мать умерла. Теперь я возвращаюсь в иешиву.

– Как тебя зовут?

– Авигдор.

– А почему ты не женат? Молодой человек почесал бороду:

– Это длинная история.

– Расскажи.

Авигдор прикрыл глаза рукой и задумался.

– Так ты пойдешь со мной в Бечев?

– Пойду.

– Тогда ты сам все скоро узнаешь. Я был помолвлен с единственной дочерью Альтера Вишковера, городского богача. Даже день свадьбы назначили. И вдруг я получаю обратно договор о нашем обручении.

– Почему?

– Не знаю. Видно, сплетники на меня наклепали. Я мог бы потребовать половину приданого, только это не в моем характере. Теперь мне сватают другую невесту, но она мне не нравится.

– А разве в Бечеве ешиботникам разрешается смотреть на девушек?

– Я ходил к Альтеру обедать раз в неделю, и к столу всегда подавала его дочь Хадасса…

– Она красивая?

– Блондинка.

– Брюнетки тоже бывают красивые.

– Нет.

Ентл присмотрелась к Авигдору. Он был худой, широкоплечий юноша с запавшими щеками, иссиня-черными пейсами и сросшимися над переносицей бровями. Он пристально смотрел на Ентл, уже жалея, кажется, что выдал ей свой секрет. Лацкан его длиннополого кафтана был разорван в знак траура,[138]138
  В знак траура по ближайшим родственникам мужчина обычно надрывает лацкан пиджака – рудимент старинного обычая разрывать одежды.


[Закрыть] из-под сукна видна была подкладка. Авигдор барабанил пальцами по столу и тихонько напевал себе под нос. За высоким нахмуренным лбом шла, казалось, напряженная работа. Внезапно он сказал:

– Ну и пусть. Останусь одиноким, только и всего.

II

По странному совпадению, как только Ентл – она же Аншель – прибыла в Бечев, ей выпало обедать раз в неделю у того как раз богача по имени Альтер Вишковер, на чьей дочери так неудачно хотел жениться Авигдор.

Молодые люди в иешивах обычно занимаются подвое, и Авигдор позвал Ентл себе в напарники. Он помогал ей в учебе. Кроме того, он был отличный пловец, и предложил научить Аншеля плавать. Но Ентл всегда находила предлог, чтобы не ходить с ним на реку. Потом Авигдор предложил Аншелю поселиться вместе. Но тот уже устроился ночевать у полуслепой старухи-вдовы. По вторникам Аншель столовался у Альтера Вишковера, и Хадасса подавала ему еду. Авигдор всегда спрашивал: "Как она выглядит? Грустна она или весела? Не собираются ли выдать ее замуж? Упоминает ли она когда-нибудь мое имя?" Аншель сообщал, что Хадасса роняет тарелки, забывает принести соль и пачкает пальцы кашей, когда несет миску из кухни. Она вовсю командует служанкой, много читает и каждую неделю меняет прическу. Она явно считает себя красавицейи непрерывно вертится перед зеркалом, хотя на самом деле вовсе не так уж хороша собой.

– Через два года после свадьбы, – заметил Аншель, – она превратится в старую каргу.

– Значит, она тебе не нравится?

– Не особенно.

– Да, но если бы она тебя захотела, ты бы не отказался.

– Я прекрасно обойдусь без нее.

– Неужели у тебя никогда не бывает грешных помыслов?

Приятели сидели за партой в углу иешивы и тратили больше времени на разговоры, чем на учебу. Иногда Авигдор закуривал, и Аншель, вынув папиросу у него изо рта, делал затяжку-другую. Зная, что Авигдор любит гречневые лепешки, Аншель каждое утро ходил за ними в пекарню и не брал у друга платы за его долю. Поступки Аншеля часто удивляли Авигдора. Например, увидев, что у приятеля оторвалась пуговица, Аншель на следующий день принес в иешиву иголку с нитками и пришил пуговицу на место. Он покупал Авигдору подарки: шелковый носовой платок, пару носков, шарф на шею. Авигдор все больше привязывался к парнишке, хотя тот был моложе на пять лет и борода у него даже не начала пробиваться. Однажды Авигдор сказал Аншелю:

– Я хочу, чтоб ты женился на Хадассе.

– Тебе-то какая от этого польза?

– Лучше ты, чем чужой человек.

– Ты станешь мне врагом.

– Никогда.

Авигдор любил гулять по городу, и Аншель часто ходил с ним вместе. Поглощенные беседой, друзья шли то к водяной мельнице, то к сосновому лесу, то к перекрестку, где стояла христианская часовня.

– И почему женщина не может быть, как мужчина! – сказал однажды Авигдор, глядя в небо.

– В каком смысле?

– Почему Хадасса не может быть, как ты?

– Что значит, как я?

– Ну, свойским парнем.

Аншель пришел в игривое настроение. Он сорвал цветок и начал обрывать с него лепестки. Затем подобрал каштан и бросил его в Авигдора. Авигдор разглядывал божью коровку, которая ползла по его ладони. Помолчав, он сказал:

– Меня хотят женить. Аншель так и встрепенулся:

На ком?

– На Песе, дочери Фейтеля.

– Это которая вдова?

– Она самая.

– Зачем тебе жениться на вдове?

– Другая за меня не захочет.

– Неправда. Рано или поздно найдется и для тебя девушка.

– Никогда.

Аншель начал уверять Авигдора, что это скверное предложение. Песя и собой нехороша, и неумна, вообще лупоглазая корова. Кроме того, она приносит несчастье, ее муж умер на первом же году после свадьбы. Такие женщины – настоящие мужеубийцы. Но Авигдор ничего не отвечал. Он закурил, глубоко затянулся и стал пускать кольца дыма. Лицо его приобрело зеленоватый оттенок. – Мне нужна женщина. Я не сплю по ночам.

Аншель изумился:

– Но почему же ты не можешь дождаться другой девушки?

– Моя суженая была Хадасса.

Глаза Авигдора увлажнились. Он рывком вскочил нас ноги:

– Ладно, хватит валяться. Пошли.

После этого разговора события развивались очень быстро. Два дня спустя Авигдор обручился с Песей и по сему случаю принес в иешиву медную коврижку и бутылку крепкой наливки. Назначили день свадьбы. Поскольку невеста была вдовой, приданого дожидаться не приходилось. Да и жених был сирота, спрашивать согласия было не у кого. Ешиботники пили наливку и поздравляли жениха. Аншель тоже отхлебнул немного и тут же поперхнулся.

– Ой, как жжет!

– Какой же ты мужчина, – посмеивался Авигдор.

После пирушки Авигдор и Аншель взяли том Гемары и сели заниматься, но дело подвигалось туго. Разговор тоже не вязался. Авигдор раскачивался взад и

вперед, дергал себя за бороду, что-то бормотал.

– Я пропал, – сказал он внезапно.

– Если она тебе не нравится, зачем же ты ввязался в это?

– Да я на козе готов жениться.

На следующий день Авигдор не пришел в иешиву. Фейтель-кожевник был хасид и хотел, чтоб его будущий зять учился отныне в хасидской иешиве. Ешиботники толковали между собой, что вдова, конечно, смахивает на бочонок, и мать ее – дочь молочника, а отец невежа, зато денег в этом семействе куры не клюют. Фейтель был совладельцем сыромятни; сама Песя вложила свое приданое в лавку, где торговали селедкой, дегтем, горшками и кастрюлями; там всегда было полно покупателей-крестьян. Отец с дочерью обязались одеть Авигдора с ног до головы, они уже заказали меховую шубу, пальто, шелковую капоту и две пары башмаков. Кроме того, он сразу получил в подарок множество вещей, принадлежавших первому мужу Песи: виленское издание Талмуда, золотые часы, хануккальный восьмисвечник, ларчик для благовоний.[139]139
  Хануккальный восьмисвечник (хануккия) символизизирует чудо, в память о котором был установлен праздник Ханукка (см. прим. 2 к рассказу «История двух сестер»). Ларчик для благовоний – здесь имеется в виду ларчик для благовоний, употребляющихся при обряде «Хавдала» (ивр., букв. «разделение»), которым по традиции отмечают переход от субботы (или праздника) к будням.


[Закрыть] Аншель сидел теперь за партой один. Во вторник, когда он пришел обедать к Альтеру Вишковеру, Хадасса обратилась к нему:

– Ну, что скажешь о своем напарнике – опять пристроился лучше некуда!

– А ты думала, он теперь никому не нужен?

Хадасса покраснела:

– Я тут ни при чем. Это отец был против.

– Почему?

– Они узнали, что у него брат повесился.

Аншель присмотрелся к стоявшей перед ним девушке – она была высокая, светловолосая, с длинной шеей, впалыми щеками и голубыми глазами. На ней было ситцевое платье и пестрый фартук. На спину спускались две косы. Прямо обидно, что я не мужчина, подумала Ентл.

– А теперь ты жалеешь?

– Еще как!

Хадасса выбежала из комнаты. Второе – клецки с мясом – и чай принесла служанка. Аншель успел доесть обед и мыл руки для послеобеденной молитвы, когда Хадасса появилась снова. Она подошла к столу и сказала сдавленным голосом:

– Поклянись, что ничего ему не скажешь. Зачем ему знать, что творится у меня в душе.

И девушка снова убежала, едва не споткнувшись о порог.

III

Раввин предложил Аншелю выбрать себе нового товарища для совместных занятий, но шли недели, Аншель по-прежнему учился в одиночку. Никто в иешиве не мог заменить ему Авигдора. Все другие казались ему мелкими и телом, и духом. Они болтали чепуху, хвастались всяким вздором, по-дурацки ухмылялись, вечно что-нибудь клянчили. Иешива была пустой без Авигдора. По ночам Аншель лежал на лавке у вдовы и не мог уснуть. Сняв кафтан и штаны, он снова превращался в Ентл, девушку, которой пора замуж и которая влюблена в парня, обрученного с другой. Может быть, следовало сказать ему правду, думала она. Но теперь было поздно. Аншель не мог уже вернуться к девичьей жизни, не мог обойтись без книг, без школы. Ентл лежала без сна, мучимая странными мыслями, которые чуть не сводили ее с ума. Она задремала, но вскоре проснулась, как от толчка. Ей снилось, что она одновременно и мужчина, и женщина, на ней был надет и женский корсаж, и таллит с бахромой. Месячные у нее запаздывали, и она вдруг сильно перепугалась: всякое ведь бывает! В МидрашТалпиот есть история о женщине, которая пожелала мужчину и от одного этого забеременела. Только теперь поняла Ентл по-настоящему, почему Тора запрещает людям носить одежду, предназначенную для другого пола. Надев такую одежду, человек обманывает не только других, но и себя. Даже душа приходит в замешательство, очутившись в чуждом ей воплощении.

По ночам Аншель лежал без сна, а днем у него слипались глаза. Хозяйки в домах, куда он приходил столоваться, жаловались, что юноша оставляет полные тарелки. Раввин заметил, что на уроках Аншель перестал слушать учителя, а смотрел в окно, занятый собственными мыслями. Наступил вторник, и Аншель пришел обедать к Вишковеру. Хадасса поставила перед ним миску с супом, но юноша был так задумчив, что даже не сказал спасибо. Он взялся было за ложку и тут же выпустил ее из рук. Набравшись духу, Хадасса заметила:

– Говорят, Авигдор тебя бросил. Аншель словно очнулся от забытья:

– Что значит – бросил?

– Он больше не твой напарник.

– Он вообще ушел из нашей иешивы.

– И ты его совсем не видишь?

– Нет, похоже, что он прячется.

– Ну, а на свадьбу ты пойдешь? Аншель помолчал, словно не понимая, что говорит девушка. Затем сказал:

– Такого дурака поискать.

– Почему же?

– Ты такая красивая, а та похожа на мартышку. Хадасса покраснела до корней волос:

– Это все отец виноват.

– Не печалься. Найдется и тебе достойная пара.

– Никого я не хочу.

– Но все хотят тебя.

Оба умолкли. Глаза Хадассы расширились и налились грустью, которой не было утешения.

– Ешь, суп остынет.

– И я тоже.

Сказав это, Аншель и сам изумился. Хадасса посмотрела на юношу через плечо:

– Что ты такое говоришь!

– Это правда.

– А вдруг тебя кто услышит?

– Я не боюсь.

– Ешь-ка ты свой суп. Сейчас принесу второе.

Хадасса повернулась и ушла, постукивая высокими каблучками. Аншель болтал ложкой в супе, выловил фасолину и тут же уронил. Есть ему не хотелось, горло сжималось. Он отлично знал, что затевает скверное дело, но его словно толкала неведомая сила. Вернулась Хадасса, неся галушки с мясом.

– Что же ты не ешь?

– Все о тебе думаю.

– Что ты обо мне думаешь?

– Хочу на тебе жениться. Хадасса состроила гримаску:

– Об этих делах надо говорить с отцом.

– Я знаю.

– По обычаю положено прислать свата.

И она выбежала из комнаты, хлопнув за собой дверью.

Посмеиваясь про себя, Ентл подумала: "Видно, с девушками я могу играть, как мне заблагорассудится!" Она посолила суп, затем поперчила. Голова у нее слегка кружилась. "Что я наделала? Я, видно, с ума схожу. Иначе это объяснить нельзя…" Через силу Ентл начала есть, но вкуса не почувствовала. И только тут она вспомнила, что ведь это Авигдор хотел, чтоб Аншель женился на Хадассе. В затуманенной голове Ентл замаячил план: она отомстит за Авигдора и одновременно, через Хадассу, невидимо приблизится к нему сама. Хадасса – девственница, что она знает о мужчинах? Ей можно долго морочить голову. Ентл, правда, тоже девственница, но она немало узнала об этих делах из Гемары и из мужских разговоров. Два противоречивых чувства охватили Ентл: ликование и страх, ведь она собралась обмануть весь честной народ. Толпа глупа, вспомнилось ей ходячее выражение. Ентл вскочила на ноги и проговорила вслух: "Ну, теперь я и впрямь заварю кашу!"

В эту ночь Аншель не сомкнул глаз. Каждые пять минут он вставал напиться. В горле пересыхало, лоб

горел. В мозгу помимо воли шла непрерывная работа. Противоречивые чувства раздирали Аншеля на части. Желудок судорожно сжимался, колени ломило. Аншель чувствовал, что вступает в соглашение с Сатаной, с Князем Тьмы, который играет человеком, ставя препоны и ловушки на его пути. Он заснул только под утро.

Проснулся Аншель совершенно разбитый. Но он не мог позволить себе валяться у вдовы на лавке. Сделав над собой усилие, он встал, взял сумку с тфиллин и отправился в синагогу. И надо было так случиться, что по дороге он встретил отца Хадассы. Аншель почтительно пожелал ему доброго утра и услышал в ответ дружелюбное приветствие. Поглаживая бороду, реб Альтер заговорил с юношей:

– Видно, дочь моя Хадасса кормит тебя объедками. Ты совсем исхудал.

– Дочь ваша прекрасная девушка и еды мне не жалеет.

– Отчего же ты такой бледный? Аншель немного помолчал.

– Реб Альтер, я хочу вам кое-что сказать.

– Ну что же, скажи.

– Реб Альтер, мне нравится ваша дочь. Альтер Вишковер остановился:

– Ах, в самом деле? Я думал, ешиботники о таких вещах не говорят.

Глаза его искрились смехом.

– Но это правда.

– Эти дела не принято обсуждать с молодым человеком.

– Я сирота.

– Ну… в таком случае, положено прислать свата.

– Да…

– Так что же тебе в ней нравится?

– Она красивая… милая… умная…

– Так-так-так… Пойдем-ка, расскажи мне немного, из какой ты семьи.

Альтер Вишковер обнял Аншеля за плечи, и они вдвоем зашагали в сторону синагоги.

IV

Сказавши «а», приходится сказать и «б». От мыслей к словам, от слов к делам. Реб Альтер Вишковер дал согласие на брак. Мать Хадассы, Фрейда-Лея, согласилась не сразу. Она говорила, что не хочет больше для своей дочери бечевских ешиботников и предпочитает жениха из Люблина или Замостья. Но Хадасса заявила, что если ее второй раз осрамят перед людьми, она просто бросится в колодец. Как это часто бывает с такого рода злополучными затеями, все вокруг всячески ее поддержали – и раввин, и родственники, и подружки Хадассы. Бечевские девушки, разглядывавшие Аншеля, когда он проходил по улице мимо их окон, давно решили, что он весьма недурен собой. Он начищал до блеска свои башмаки и не опускал глаза в присутствии женщин. У Бейлы-булочницы, куда Аншель заходил порой купить баранку, он изумлял покупательниц светским тоном своих шуток. Женщины дружно решили, что в Аншеле есть нечто особенное: у него и пейсы завивались не так, как у других, и шарф он повязывал иначе; глаза его, сдержанные, несмотря на улыбку, всегда, казалось, устремлены были в неведомую даль. И еще большей симпатией прониклись к Аншелю жители городка, когда Авигдор покинул его, обручившись с Песей, дочерью Фейтеля. Альтер Вишковер составил обручальный контракт, обинуясь дать за дочерью более богатое приданое, больше подарков жениху, и содержать его дольше, чем он обещал Авигдору. Бечевские девушки обнимали Хадассу и поздравляли ее. А Хадасса немедленно принялась вязать Аншелю сумку для тфиллин, салфетку для халы и мешок для мацы.

Услышав, что Аншель обручился с Хадассой, Авигдор пришел в иешиву поздравить друга. Он постарел за

эти несколько недель. Борода его была растрепана, глаза покраснели. Он сказал Аншелю:

– Я знал, что так будет. С самого начала. Как только я встретил тебя на постоялом дворе.

– Но ты же сам подал мне эту мысль.

– Я знаю.

– Почему ты меня бросил? Ушел и даже не попрощался.

– Хотел сжечь за собой все мосты.

Авигдор пригласил Аншеля пойти прогуляться. Хотя праздник Суккот был уже позади, погода стояла ясная и солнечная. Авигдор был с Аншелем еще ласковее, чем прежде, и открыл ему свою душу. Да, это правда, что его брат повесился в приступе меланхолии. А теперь и сам он чувствует, что стоит на краю пропасти. У Песи много денег, и отец ее богатый человек, но Авигдор перестал спать по ночам. Он не хочет быть лавочником. Он не может забыть Хадассу, она все время ему снится. В субботний вечер, когда в молитве «Авдала» упоминалось ее имя, Авигдору чуть не стало дурно. И все же хорошо, что женится на ней Аншель, а не кто-нибудь другой… По крайней мере, она достанется хорошему человеку. Авигдор замолчал, бесцельно выдергивая на ходу сухие травинки. Говорил он бессвязно, словно одержимый. – Я начинаю думать, не последовать ли мне примеру брата, – внезапно выпалил он.

– Неужели ты так сильно ее любишь?

– Образ ее не стереть из моего сердца.

Приятели поклялись друг другу в вечной дружбе и решили больше никогда не расставаться. Аншель говорил, что, когда оба они женятся, можно поселиться по соседству или даже в одном доме. Тогда они смогут вместе заниматься каждый день, и даже начать совместно какое-нибудь торговое дело.

– Я скажу тебе правду, – проговорил Авигдор. – Мы с тобой, как Иаков и Биньямин:[140]140
  Праотец Иаков был очень привязан к своему младшему сыну Биньямину и не желал расставаться с ним, опасаясь, как бы его не постигла беда, вроде той, что приключилась со старшим братом Биньямина Иосифом (см. Бытие, 42–43).


[Закрыть] наши жизни неразрывно связаны.

– Почему же ты тогда меня покинул?

– Может быть, именно поэтому. Погода испортилась, подул холодный ветер, но приятели все шли вперед, пока не достигли сосновой рощи, и только в сумерках повернули обратно, чтобы поспеть к вечерней молитве. Бечевские девушки, не отходившие от наблюдательных пунктов у окошек, видели, как приятели, обнявши друг друга за плечи, страстно увлеченные разговором, шагали по лужам и кучам мусора, не замечая ничего вокруг. Авигдор был бледен, взъерошен, ветер трепал его пейсы; Аншель грыз на ходу ногти. Хадасса тоже подбежала к окну, выглянула, и глаза ее наполнились слезами…

События быстро следовали одно за другим. Авигдор женился первый. Поскольку невеста была вдовой, свадьбу сыграли нешумную, без музыкантов, без свадебного затейника, без покрывала для невесты. Песя, дочь Фейтеля, на следующее утро после свадьбы опять принялась торговать в лавке, отпуская покупателям перемазанными руками деготь. Авигдор, с новым таллитом на плечах, молился теперь в хасидской синагоге. Под вечер Аншель приходил нему в гости, и приятели шептались до самой ночи. Свадьба Аншеля с Хадассой была назначена в субботу на хануккальной неделе, хотя отец невесты предлагал сыграть ее еще раньше. Невеста была уже раз помолвлена, да и жених – сирота. Зачем же ему ютиться на жесткой лавке у вдовы, когда он может обзавестись собственной женой и домом?

День за днем Аншель непрерывно повторял себе, что затеянное им дело – это грех, безумие, извращение. Он опутывал Хадассу и себя такой сетью лжи, совершал сразу столько прегрешений, что никогда ему их не отмолить. Один обман тянул за собой другой. Много раз он порывался бежать из Бечева, прекратить эту нелепую комедию, задуманную, казалось, дьяволом, а не человеком. Но Аншеля словно толкала некая сила, которой он не мог сопротивляться. Он все больше и больше привязывался к Авигдору и в то же время не решался разрушить призрачное счастье Хадассы. Как только Авигдор женился, страсть его к учебе разгорелась с новой силой, и друзья встречались теперь дважды в день: по утрам они изучали Гемару и комментарии, а после обеда – галахот[141]141
  Галахот (ивр.) – законы, регламентирующие религиозную, семейную и гражданскую жизнь евреев, содержащиеся в Торе, Талмуде и поздней раввинистической литературе.


[Закрыть] и пояснения к ним. Альтер Вишковер и Фейтель-кожевник были оба довольны и сравнивали Авигдора и Аншеля с Давидом и Ионатаном.[142]142
  Ионатан – старший сын первого израильского царя Саула, был верным другом будущего царя Давида и помог ему бежать от гнева отца. Впоследствии, когда Ионатан пал в бою, Давид горестно оплакивал его смерть. Отношения Давида и Ионатана стали примером бескорыстной дружбы; в рассказе Башевиса-Зингера этот мотив имеет весьма своеобразную интерпретацию.


[Закрыть] От всех этих переживаний Аншель ходил, как пьяный. Портные снимали с него мерку для новой одежды, и Аншелю приходилось прибегать к бесконечным ухищрениям, чтобы они не обнаружили его истинный пол. Хотя обман этот продолжался уже много недель, Аншель все еще не мог поверить в происходящее. Он дурачил целую общину, но как долго могла длиться эта игра? И что будет, когда правда выйдет наружу? Аншеля бросало от слез к смеху. Он чувствовал, что превращается в лукавого беса, посланного в мир, дабы издеваться над людьми. Я порочная, я грешница, я Иеровоам бен Набат,[143]143
  Иеровоам бен Набат (Иоровам, сын Невата) – вождь восстания против царя Соломона, а затем против его сына Ровоама (Рехавама), в результате которого прежде единое Израильское царство в 928 г. до н. э. разделилось на два: южное (Иудея) и северное (Израиль); Иеровоам стал первым царем северного царства.


[Закрыть] говорила себе Ентл. Единственным ее оправданием было то, что душа ее жаждала изучать Тору, и только потому она взвалила на себя это ужасное бремя…

Очень скоро Авигдор начал жаловаться на Песю. Она честила его бездельником, шлемиелем, говорила, что он просто лишний рот за столом. Еще она пыталась заставить его торговать в лавке – работа, к которой он не питал ни малейшей склонности, – она жалела ему карманных денег. Вместо того, чтобы утешать приятеля, Аншель всячески подстрекал его против Песи. Он называл жену Авигдора уродиной, сварливой каргой, скрягой, уверял, что она вогнала первого мужа в гроб своими придирками, а теперь и Авигдора вгоняет. Одновременно Аншель восхвалял достоинства Авигдора, его высокий рост, мужественность, остроумие и ученость.

– Если б я был женщиной и вышел за тебя замуж, – сказал Аншель однажды, – я бы сумел оценить тебя по заслугам.

– Да, но ты не женщина… – вздохнул Авигдор. Тем временем приближался день свадьбы Аншеля.

В последнюю субботу перед Хануккой Аншеля вызвали к Торе. Женщины осыпали его изюмом и миндалем. В день свадьбы Альтер Вишковер устроил пирушку для ешиботников. Авигдор сидел по правую руку от Аншеля. Жених, согласно традиции, предложил присутствующим свою трактовку сложного талмудического вопроса, и ученая компания принялась задавать ему каверзные вопросы, покуривая папиросы, попивая вино, ликеры, чай с лимоном и малиновым вареньем. Затем последовала церемония возложения покрывала на невесту, и жениха повели к свадебному балдахину, воздвигнутому рядом с синагогой. Вечер был морозный и ясный, небо усеяно звездами… Заиграла музыка. Вдоль дороги в два ряда стояли девушки, держа в руках зажженные плошки и витые восковые свечи. После свадебной церемонии жених и невеста, до той поры соблюдавшие пост, подкрепили свои силы золотистым куриным бульоном. Затем начались танцы. Громкое перечисление свадебных подарков – все, как положено по обычаю. Подарки были обильные и богатые. Свадебный затейник расписывал радости и печали, ожидающие невесту. Песя, жена Авигдора, тоже явилась на свадьбу. И хоть она была с головы до ног увешана драгоценностями, выглядела Песя на редкость уродливо: низко надвинутый на лоб парик, огромная меховая накидка, несмываемые следы дегтя на руках. После Танца Девственности невесту и жениха по отдельности отвели в брачный покой. Свахи прочли молодоженам наставление, как им следует себя вести, завершив его призывом "плодиться и размножаться". На рассвете теща Аншеля, сопровождаемая гурьбой женщин, ворвалась в брачный покой и выдернула простыню из-под Хадассы, дабы удостовериться, что брачное таинство совершилось. Увидев пятна крови, все развеселились, бросились целовать и поздравлять молодую. Затем, размахивая простыней, женщины высыпали наружу и принялись плясать Кошерный Танец на свежевыпавшем снегу. Аншель-таки нашел способ лишить невесту невинности. Наивная Хадасса не по дозревала, что все было совсем не так, как следует. Она уже без памяти влюбилась в Аншеля. Закон требует, чтобы после первой брачной ночи новобрачные семь дней не прикасались друг к другу. На следующий день Аншель и Авигдор принялись за изучение трактата о ритуальной чистоте супружеской жизни. Когда остальные ешиботники разошлись и приятели остались вдвоем, Авигдор робко спросил Аншеля, как прошла его ночь с Хадассой. Аншель ему коротко ответил, и друзья опять шептались до позднего вечера.

Аншель попал в прекрасный дом. Хадасса оказалась преданной женой, а ее родители потакали каждому желанию зятя и гордились его успехами. Правда, прошло уже несколько месяцев, а Хадасса все не беременела, но никто не придавал этому значения. Авигдору же, наоборот, становилось жить все хуже. Песя издевалась над ним, кормила впроголодь, отказывала даже в чистой рубашке. Поскольку у Авигдора никогда не было ни копейки денег, Аншель снова стал каждый день носить ему гречневые лепешки. Песя была слишком занята в лавке, чтобы готовить обед, а на прислугу жалела денег, и Аншель приглашал Авигдора к себе обедать. Реб Альтер Вишковер и его жена были недовольны, считая, что отвергнутому поклоннику не следует посещать дом бывшей невесты. В местечке начались разговоры. Но Аншель выискал подходящие доводы в Законе, доказав, что запрета на это не имеется. Большинство обитателей местечка сочувствовало Авигдору и осуждало Песю. Вскоре Авигдор начал поговаривать о разводе и, не желая иметь ребенка от такой ведьмы, стал действовать по примеру Онана, то есть, выражаясь языком Гемары, молотил внутри, а сеял снаружи. Он рассказывал Аншелю, что Песя ложится в постель немытая, что она храпит, словно пилит дрова, что думает она только о деньгах, вырученных в лавке, даже во сне о них бормочет.

– Ох, Аншель, – говорил Авигдор, – как я тебе завидую.

– Нечего мне завидовать.

– Все у тебя есть. Вот бы мне такую удачу – разумеется, не в убыток тебе.

– У каждого свои заботы.

– Какие у тебя могут быть заботы? Не искушай провидение.

Авигдор, конечно, и подозревать не мог, что Аншель не спит по ночам и все время думает о бегстве. Ему становилось все тяжелее лежать рядом с Хадассой и обманывать ее. Он горел от стыда при виде ее любви и нежности. Забота ее родителей, их надежды на рождение внука невыразимо тяготили Аншеля. По пятницам все жители местечка отправлялись в микву, и каждую неделю Аншель выдумывал новые предлоги, чтобы не ходить вместе с ними. Это начало вызывать подозрения. Пошли разговоры, что у Аншеля на теле уродливое родимое пятно, или грыжа, или, может быть, он неправильно обрезан. Судя по возрасту молодого человека, у него должна была бы пробиваться борода, но щеки его оставались гладкими. Отпраздновали Пурим, приближался Песах. А там и лето не за горами. Рядом с Вечевом была река; как только становилось тепло, все ешиботники и молодежь ходили туда купаться. Ложь набухала, как нарыв, рано или поздно этому нарыву суждено было прорваться! Аншель знал, что необходимо найти какой-то выход. В тех краях было принято, чтобы на пасхальной неделе молодые мужчины, живущие у родителей жены, выезжали на день-другой в соседние города. Это служило им развлечением и отдыхом, а заодно они завязывали деловые знакомства, покупали книги и прочие необходимые молодым людям вещи. Бечев находился недалеко от Люблина, и Аншель уговорил Авигдора вместе съездить туда, за его счет, конечно. Авигдор рад был избавиться на несколько дней от своей ведьмы. Ехали весело. Поля покрывались молодой зеленью; по небу гигантскими кругами носились аисты, возвратившиеся из теплых краев. Потоки талой воды устремлялись в долины. Воздух звенел от птичьего щебета. На лугах зацветали весенние цветы. Кое-где уже паслись коровы. Приятели болтали, ели фрукты да пирожки, что уложила на дорогу Хадасса, рассказывали анекдоты, изливали друг другу душу. Так доехали до Люблина. В Люблине они пошли на постоялый двор и спросили комнату на двоих. По дороге Аншель обещал Авигдору, что в Люблине откроет ему потрясающий секрет. Авигдор смеялся: что за секрет? Может, Аншель нашел клад? Или написал ученый трактат? Или, начитавшись книг по каббале, сумел сотворить живого голубя… Они вошли в комнату и, пока Аншель тщательно запирал дверь, Авигдор сказал шутливо: