Текст книги "Смерть ходит рядом"

Автор книги: Ирина Зарубина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

ГЛАВА 10

Утром взяла у дежурного почту. И тут нашла протокол повторного обыска квартиры в Крылатском и заключения экспертов. Этим еще вчера Игорь занимался.

Подумала так машинально, и вдруг сжалось все внутри – нет Игоря.

В прокуратуре была тишина. В такие дни даже шумные секретарши ухитрялись ходить на цыпочках, следователи не ржали в курилках над похабными анекдотами, Малютов не устраивал разносов, Патищева на время находила себе занятие, она устраивала похороны.

Клавдия просмотрела протокол. Все ясно, четко, грамотно и деловито.

Нет больше Игоря.

Потом стала читать ответы экспертов на вопросы следователя. И здесь все вопросы были поставлены точно, точнее некуда. Поэтому и выводы экспертов были не расплывчатыми, а простыми и ясными. Савелов и Коротный были убиты пятью выстрелами в спину и затылок. Пули от пистолета ПМ.

Инна рассказала правду…

Нет больше Игоря.

В тайнике были найдены отпечатки пальцев Кожиной и еще одни, не установленные. Снимки прилагались.

Клавдия отложила их в сторону. Надо будет отдать, чтобы поискали по картотеке. Игорь это делал мастерски.

Но Игоря нет.

А это… Клавдия не сразу поняла, зачем ей передали заключение экспертизы по взрывчатым веществам. А потом вспомнила – Степанов. Пластиковая мина в его машине.

Шло перечисление артикулов взрывчатки, расчеты, схемы, заключения, а потом была приколота бумага с короткой записью: «Лаборатория произвела четыре экспертизы по запросам из горпрокуратуры о пластидах в 1999 году».

Клавдия прочитала бумажку, немного удивилась педантичности экспертов. Никто их не спрашивал, сколько раз в этом году они занимались пластидами. Странно.

Никуда идти, ничего делать не хотелось. Хотелось сидеть в кабинете и думать, думать, думать.

Клавдия позвонила Малютову.

Тот сказал, чтобы зашла, получила постановление на задержание Далматова, на обыск и выемку документов из его кабинета в районной прокуратуре.

Клавдии не хотелось сейчас идти по коридорам, встречать сочувствующие взгляды коллег, и она попросила секретаршу принести бумаги к ней.

Нет, она решительно не понимала, кто и как сумел увезти Ирину. Что за молодой человек? Только Игорь мог это сделать, да и то по очень веской причине.

Но Игоря тогда уже не было… в живых.

Она позвонила Шевкунову:

– Станислав Сергеевич, Дежкина. Что-нибудь новое есть об… – чуть было не сказала «Игоре», – о Порогине?

– Я вчера тебя не дожда-ался, Клавдия, ты прости.

– Ничего. Так что?

– Сегодня нашли ги-ильзы.

– От ПМ?

– Нет, от… не пове-еришь. От «беретты».

– А еще?

– Есть кое-какие нарабо-отки. Но пока не хочу говорить, суеве-ерен.

– Понимаю. Если будет что-то новое – скажи.

– В первую о-очередь.

– Спасибо.

– Ну что ты, ей-бо-огу, Клавдия, – даже обиделся Шевкунов.

Ну, все. Больше здесь делать было нечего. Дежурный по городу знает мобильный телефон Ирины, сразу позвонит, если что… Ирина тоже свой телефон помнит.

Клавдия вызвала машину и поехала в Крылатское.

По дороге проезжали мимо Филевского парка. Клавдия издали увидела оцепление, зевак и отвернулась.

А потом сразу вспомнила, как вчера брали Далматова. И почему-то стало неприятно. То есть арестовывать человека – что ж в этом приятного? Даже если он сволочь. Но Клавдию кольнуло другое. Какое-то чувство жалости, что ли. Еще эта его несчастная жена, дочка…

Нет, совсем она расклеилась.

Кабинет Далматова можно было назвать этим словом только с большим преувеличением. Так, закуток под лестницей. Туда с трудом втискивались трое, и сразу нечем становилось дышать.

На окне пиала с высохшим чаем. Облезлый сейф в углу, стол с черной рваной клеенкой, обогреватель «луч» и четыре стула.

Клавдия открыла сейф и вынула бумаги. Прямо так, как они лежали, – кучей. Вынула и ахнула. Газеты вперемежку с протоколами, рекламные листовки и следственные фотографии, брошюрки и письма, экспертные заключения и журналы.

Все-таки Восток есть Восток, а Запад есть Запад, и они никогда не встретятся.

Как из этого вороха можно было выуживать нужные бумаги, Клавдия угадать не могла. Но она представила себе круглого ленивого Далматова, который не спеша смотрит в эти листочки, что-то соображает, перекладывает, рассматривает…

Ну что ж. Придется заняться этой макулатурой.

Сейчас она все сложит в ясную картинку. И будет понятно, каким образом следователь Далматов переквалифицировал неизвестную аферистку в Кожину.

Должен быть, кстати, и портрет этой неизвестной воровки. Клавдия и мысли не допускала, что Далматов мог что-нибудь уничтожить. Ему для этого пришлось бы неделю отделять зерна от плевел.

Поблагодарив сопровождавших ее сотрудников прокуратуры, Клавдия засучила рукава и принялась за работу. Очень скоро ей стало ясно, что дел в производстве у Далматова было четыре.

Она не стала их читать, только запомнила фамилии. И потом каждый документ подкладывала к одной из четырех кучек, которые расположила на столе и двух стульях.

Папку от дела Кожиной она нашла на полу, вернее, под ножкой стола. После этого стол начал немного покачиваться, и Клавдия оценила остроумие следователя, который приспособил уголовное дело в хозяйство. Действительно, не пропадать же добру.

На эти археологические раскопки у нее ушло часа два.

Теперь можно было попытаться из ошметков и обрывков составить хотя бы приблизительную картину.

Клавдия переложила папки с тремя другими делами в сейф и раскрыла дело Кожиной, вернее то, что от него осталось.

И уже предвкушая разоблачение, стала читать.

Но чем больше вчитывалась в корявый почерк Далматова, чем больше разбирала его безграмотные слова, тем быстрее уходило предвкушение и на его месте возникало разочарование.

То есть, конечно, странное разочарование, потому что в деле все было хоть и бестолково, но законно. Никаких подмен, никаких фальсификаций. Кожину арестовали за воровство у иностранцев. Было и заявление некоего шведа Бьерна Люрваля. И даже его домашний адрес и телефон.

Клавдия тут же позвонила.

Ответила женщина на ломаном русском.

Тема была деликатная, поэтому Клавдия только представилась и попросила передать господину Люрвалю, чтобы он перезвонил по номеру такому-то.

– Вы не из прокуратуры? – спросила вдруг женщина.

Что было делать, Клавдия призналась.

– А что вас интересовает?

– Я бы хотела обсудить это с господином Люрвалем.

– Ничего, ничего, я все знаю. Я его сестра. Можете спрашивать.

– Скажите, он, насколько я понимаю, писал заявление?

– Да, его обворовала проститутка.

– Он был на опознании?

– Опознание? Что это?

– Ему показывали ее?

– А разве ее поймали?

– То есть в милиции он больше не был?

– Нет.

Ага. Значит, дело заведено по этому заявлению. Интересно, а остальные дела с показаниями иностранцев с опознанием?

Клавдия посмотрела в перечень документов. Эти материалы составлял совсем другой следователь. Как они попали к Далматову? А вот и ответ: постановление объединить дела номер такой-то и такой-то в одно. И кто издал такое постановление? Прокурор района. А почему?

А вот представление следствию. А кто его написал?

Клавдия всмотрелась в печать и подпись. Савелов…

Клавдия тихо закрыла папку.

И чувство жалости к нерасторопному, туповатому Далматову сменилось чувством вины. Его можно было винить за все – за халатность, за безграмотность, грамматическую и правовую, но только не за злой умысел. Дело было у него всего-то три дня. А завели его в отделении. И завел как раз тот самый Савелов.

А что теперь с него спрашивать? И как?

Почему-то Клавдии стало легче. Неожиданно тяжесть последних суток ушла, хотя вопросов теперь возникло куда больше.

Если не Далматов, то кто?

Клавдия уже успела расспросить всех здесь, не появлялся ли вчера Порогин.

Все в один голос твердили – нет.

Клавдия, впрочем, не придала этому большого значения. По прокуратуре можно было пройти вовсе не замеченным. Но если Игорь здесь действительно не появлялся? Тогда просто мистика. Кто мог знать, что он едет в районку? Кто перехватил его по дороге?

У Клавдии вдруг пересохло в горле.

Тот же, кто перехватил Ирину!

Но кто? Кто?!

Она уже вынула дела из сейфа и стала заполнять протокол изъятия, когда зазвонил мобильный телефон.

ГЛАВА 11

Клавдия не сразу нашла его, почему-то дрожали руки.

– Алло.

– Клавдия Васильевна…

– Ириша! – взвизгнула Клавдия, – ты куда пропала, негодяйка моя?..

– … меня внимательно.

У Клавдии перехватило горло. Ирина не слушала ее. Она говорила, как заведенная, немного растягивая слова.

– Вам надо привести Кожину на то же место, в то же время. Никаких слежек, никому не сообщать. Речь идет о вашей семье.

Клавдия ничего не поняла. Она не в силах была хоть что-нибудь понять. Ирина с ними?! Чушь какая-то… Она себя все время спрашивала, кто мог знать то или это. Она и мысли не допускала о чем-либо недостойном со стороны Ирины.

У Клавдии рука сжалась так, что телефон скрипнул жалобно.

И вдруг она явственно услышала в трубке щелчок, буратинное бормотание, потом снова щелчок и:

– Клавдия Васильевна, слушайте меня внимательно. Вам надо привести Кожину на то же место, в то же время. Никаких слежек, никому не сообщать. Речь идет о вашей семье.

И все. Гудок.

Выходит, все так серьезно? Выходит, серьезнее некуда? Выходит, они объявили настоящую войну?

Семья…

Клавдия снова схватила трубку и набрала домашний номер.

– Алло, эт ты, ма? – лениво спросила Ленка.

Клавдия терпеть не мола это ее пэтэушное произношение, но сейчас милее слов она и представить не могла.

– Лен, отец дома?

– Не-а.

– А Макс?

– Спит. Ты ж знаешь, он всю ночь торчал в своем Интернете.

– Разбуди его.

– Ты че, ма, он меня пошлет.

– Разбуди! – грохнула Клавдия.

Куда? Куда их?

– Алло, ма, че случилось? – сонно спросил сын. – Ты ж знаешь, что человек, который может разбудить ближнего без достаточных оснований, способен на любую подлость…

Придумала!

– Макс, сейчас же хватай Ленку, возьмите только одежду и езжайте к отцу. На такси. Но только не ловите у дома, выйдите на шоссе.

– Ma, ты что говоришь? – постепенно просыпался Макс.

– Я сейчас попробую дозвониться до папы. Вы будете ждать его на работе. А потом все вместе поедете на дачу к Валерии Павловне. И оттуда мне не звонить, носу не казать. Ясно?

– Надолго? – спросил Макс коротко.

– Не знаю. Потом, все потом. Давайте, ребята. Я на вас надеюсь.

Она хотела сказать еще какие-то добрые, прощальные слова, но не стала. Во-первых, некогда, а во-вторых, не дождутся, она не будет прощаться со своей семьей.

– Федор, ты можешь у кого-нибудь там взять машину?

– Тебе машина нужна? А наша чем не…

– Слушай, Федя, сейчас же бери у кого-нибудь машину и езжай вот по этому адресу. Записывай. – Она продиктовала адрес Инны. – Возьмешь ее и вернешься на работу. Туда уже приедут Макс и Ленка. И сразу уезжайте. На дачу к Валерии Павловне.

– Ты что, с ума сошла?

– Это серьезно, Федя, это слишком серьезно.

– Да я понимаю – не шутки. Только с чего ты решила, что я прятаться буду? Не-ет. Я детей отвезу и эту твою женщину, а сам вернусь. Я от тебя ни на шаг. А все кончится – бросишь свою работу. Поняла? В адвокаты пойдешь.

– Ладно, Федь, не дури. Беги.

– Где тебя искать?

Но Клавдия не ответила. Отключила телефон.

Минуту сидела, уставившись в стол с разорванной клеенкой. Словно из нее, как из шарика, выпустили воздух.

И что теперь?

А теперь, Дежкина, думай.

Клавдия еще утром, как и обещала себе, открыла список, который дала ей Кожина.

Двадцать шесть имен. Прямо «бакинские комиссары» какие-то. Конечно, Клавдия этих людей видела и слышала не раз. Интересен был сам по себе политический спектр. От самых левых до самых правых. И действительно, каждый из них мог устроить все что угодно.

Клавдия уже давно перестала быть политической простушкой. Очень давно, почти сразу, как пришла в прокуратуру. Она очень быстро узнала, что перед законом у нас все равны. Но некоторые равнее. Высококресельный дядечка сбивал насмерть на свой машине старушек, а его даже стеснялись пригласить для допроса. Воровал из американского супермаркета шампанское, а расплачивалось посольство. Побоями доводил до больницы собственную жену, а его заботливо клали в клинику, чтобы отдохнул.

Что уж говорить про их деток. Эти куролесили напропалую. Но туповатый недоросль, убивший свою любовницу, отделывался условным сроком. А придурковатая доченька, торговавшая наркотиками, через неделю вообще гуляла за границей.

Это было до недавнего времени единственное, за что Клавдия ненавидела свою работу. Впрочем, у нее такие штучки не проходили. Поэтому ей таких дел и не поручали. Были более послушные следователи. Хоть это Клавдия себе отвоевала.

Но сейчас надо было угадать, докумекать, дотумкать, кто же из этих «бакинских комиссаров» затеял войну.

Клавдия еще и еще раз перечитывала список и понимала – никто. Они все могли. Но ни у кого из них не было острой нужды. А тут имела место именно срочность. Тут как раз перли напролом. Тут ждать не могли, пока само рассосется.

Клавдия и так и сяк выстраивала цепочки. Может, кто-то хочет заполучить компромат на другого? Но это делается куда более просто – деньги на бочку. Нет, тут как раз хотят свой компромат изничтожить. Вот и охота.

И еще. В списке были, в основном, политики. Это для них, конечно, неприятность, что их увидят в постели с проституткой. Но не смертельная же. Не то, ради чего поставишь на карту и карьеру, и свободу, и даже жизнь. Это должно кого-то сильно припечь.

И снова Клавдия разводила руками – такого в списке не было.

Этот вопрос остался висеть, как мясницкий крюк, поблескивая кровавыми железными гранями.

Но был вопрос куда более простой – кто знал обо всем, что делает, говорит и даже задумывает Клавдия?

Она решила, что будет гадать всю дорогу, а сейчас отправится к Далматову. Может, хоть у него какая-то ниточка…

Вообще-то, по уму, Далматова надо было выпускать. Но пусть его Шевкунов еще потрясет, а так, что, Далматов – пешка. Такими жертвуют в самом начале партии.

«Тьфу, – ругнулась про себя Клавдия. – Что я несу? Он же человек как-никак, какая пешка?..»

И мысль оборвалась. Клавдия поняла, что думает сейчас уже совсем в других категориях.

В категориях войны.

ГЛАВА 12

По дороге Клавдия вдруг вспомнила странную приписку к заключению экспертов. Это же она просила Игоря узнать, занимался ли кто-нибудь пластитами в их прокуратуре. Значит, только в этом году было четыре дела. Или крутятся до сих пор.

Да, но зачем она хотела это знать? Клавдия вспомнить не могла.

Еще подъезжая к отделению, Клавдия увидела какую-то суету. На этот раз почему-то даже предчувствия никакого не было. Ну, суетятся люди и суетятся. Вся суета сует и всяческая суета.

Показала дежурному документы. Тот почти не посмотрел, что-то кричал в телефон.

– Далматов еще у вас?

– Пройдите к дежурному следователю, – кивнул он на лестницу.

Клавдия поднялась на второй этаж и нашла кабинет с нужной табличкой. Но в нем было пусто.

Мерцал экран компьютерного монитора, ветер из форточки шевелил бумаги на столе.

Клавдия села.

И вдруг встала.

Не дай Бог!

Она вылетела в коридор и схватила за рукав пробегающего милиционера.

– Где у вас «обезьянник»?

На милицейском и бомжевском жаргоне это означало – камеры предварительного заключения.

– В том крыле, – махнул рукой милиционер.

Клавдия бросилась в указанном направлении и столкнулась в дверях со старшим лейтенантом.

– Это вы из прокуратуры? – спросил он.

– Я. Где Далматов?

– Видите какое дело… – развел руками старлей.

– Где Далматов?! – гаркнула Клавдия.

– Там он… Но мы накажем, мы строго накажем…

Клавдия его уже не слушала.

Она влетела в камеру и замерла.

Он стал даже как-то выше ростом. Вообще повешенные выглядят длинными и плоскими.

Далматов висел на ремешке, привязанном к решетке. Синий язык завернулся за верхнюю губу.

– Это Петричев, я ему говорил… – поспел бежавший следом старлей. – Не сняли ремешок – и вот.

– Когда?

– Да с полчаса назад. Нет, минут двадцать всего.

– Экспертов вызвали?

– Все сделано, все. А виновные будут строго наказаны…

Клавдия достала из сумки резиновые перчатки, натянула на руки.

– Никого не впускайте.

Она не могла ждать, пока приедут эксперты. Она должна была проверить сама.

Мало приятного ощупывать труп. Далматов был еще теплый. В карманах Клавдия нашла спичечный коробок, пачку «Мальборо», семнадцать копеек и катушку ниток.

Она долго пыталась сообразить, зачем Далматову понадобились нитки, но так и не поняла.

– Давно стены красили? – спросила старлея.

– Недавно, мы вообще следим.

– А это было?

Клавдия показала на угол стены, где было нацарапано что-то вроде римской III или просто кто-то отмечал время своей жизни в этой неволе.

– Не знаю. Нет, кажется. Мы сейчас выводного спросим. Он в камеры заглядывает.

– Он в камеры не заглядывает, – сказала Клавдия. – Он у вас бездельник и разгильдяй. Я, вы слышите, я буду сама заниматься этим делом.

Она сказала это так, словно все вокруг должны были знать, какая она жестокая и кровожадная.

А Клавдия это говорила потому, что чувство вины перед Далматовым теперь стало из абстрактного реальным и неутихающим.

Конечно, проведут расследование. Конечно, накажут милиционеров. Но виновата-то она. Ей бы еще вчера увидеть в глазах этого круглого казаха, что будет сегодня. Ей бы сразу понять – эти тихие, медлительные люди уходят из жизни легко и просто. Потому что не умеют за нее бороться, потому что не понимают ее сложностей. Потому что Восток есть Восток, а Запад…

А Запад его убил.

Скоро прибыли эксперты.

Труп сняли, начали обследование.

Минут через двадцать медик сказал:

– Самоубийство. Точно. Во всяком случае, никаких следов борьбы.

Отпечатки пальцев на ремешке тоже были только Далматова.

Да, это была война. И не важно, убивали враги, или человек убивал себя сам.

Клавдия позвонила Шевкунову.

– Ты что-о?! – потухшим голосом протянул он. И спросил, как же, как Клавдия: – Когда-а?

– С полчаса назад.

– Я должен, я должен был догада-аться, – сказал Шевкунов, снова повторяя Клавдины мысли. – Я ж утром его допрашивал, знаешь, это был уже и не жиле-ец. Даже страшно.

А Клавдия эта видела еще вчера.

– Брось, Станислав Сергеевич, ты ни в чем не виноват.

– Я до-олжен был догадаться. Сиди-ит, молчи-ит, кива-ает на все.

– Что-нибудь сказал?

– Нет. Даже зацепочки никакой.

– Ты его про Савелова спрашивал?

– Конечно. Кива-ает.

– Приедешь?

– Да, выхожу. Спасибо, что позвони-ила.

Только ступила за порог – Федор.

Клавдии было сейчас не до смеха, но не удержалась, улыбнулась.

Откуда-то достал старую телогрейку, из которой уже и вата торчала, сапоги кирзовые, кепку нацепил засаленную и даже татуировку на руке нарисовал шариковой ручкой.

Шпион Гадюкин.

– Ты чего здесь делаешь? – тем не менее напустилась на мужа Клавдия. – Я что тебе сказала?!

– Все, что сказала, сделано. А тебя я не брошу. Иди к машине.

Клавдия повернулась и ахнула – серебристый «мерседес».

Очень хорошо смотрелся за рулем татуированный мужик в кепке.

ГЛАВА 13

Ругаться с мужем охоты не было. Ну пусть поиграет в героя. Это льстит его самолюбию, а мужское самолюбие надо холить и лелеять. Хуже нет мужика, который себя ни в грош не ставит. Вот тогда, действительно, кепка и рваный ватник.

Клавдия ехала в прокуратуру.

Если бы они не украли Ирину, дело было бы прекращено. Все кончилось бы, как всегда, стрелочником. А стрелочник сунул голову в петлю.

Но они охотились за Инной, а значит, дело не закончено, оно только начинается.

Что ей делать сегодня вечером? Идти к зоопарку? Позвать знакомых муровцев?

Клавдия знала, что, пока она не приведет им Инну, они ее не тронут. А если сглупит и приведет – все. Ни Ирина, ни Клавдия больше жить не будут.

Там и до длинноногой секретарши докопаются.

Она посмотрела на сосредоточенное лицо мужа. Нет, она не сглупит. Инну она им не отдаст.

А вот повидаться с ней придется. Инна обещала портрет убийцы. И есть еще один важный вопрос.

Теперь об Ирине.

Конечно, монолог ее по телефону был смонтирован. Даже если она и пыталась сказать что-то, намекнуть, это вырезали. Ничего Клавдии Ирина сообщить не могла.

Или могла?

Клавдия снова дословно вспомнила слова Ирины: «Клавдия Васильевна, слушайте меня внимательно. Вам надо привести Кожину на то же место, в то же время. Никаких слежек, никому не сообщать. Речь идет о вашей семье».

Что, что она могла тут зашифровать? Сначала странности. «…На то же место, в то же время». Почему-то звучит не очень по-русски. Кроме того, между словами «место» и «в то же» был какой-то щелчок. Тут, возможно, что-то вырезали. А что? Как бы в нормальной обстановке сказала Ирина?

Она бы сказала:

– Надо привести Кожину на то же место и в то же самое время, что и вчера.

Значит, могли пропасть слова – «и», «самое», «что и вчера». Что они тут могли углядеть опасного для себя? Как Клавдия ни мудрила – не могла понять.

Главное, что она твердо верила: Ирина что-то сообщила ей помимо слов. Но что? Как?

Клавдия еще и еще раз прокручивала разговор – пусто.

Так только, какие-то смутные ощущения, которые Клавдия и истолковать не бралась.

«И», «самое», «что и вчера». Абракадабра.

Подъехали к работе, Федор с трудом припарковал машину, двинулся вслед за Клавдией.

– Ну ты еще со мной и в прокуратуру пойдешь? – язвительно спросила Клавдия.

– Я с тобой буду даже в туалет ходить, – мрачно ответил муж.

– Это пикантно, – хотела отшутиться Клавдия.

И в этот момент поняла.

Она поняла, что надо было с самого начала назвать вещи своими именами, может, тогда бы она сейчас не кусала бессильно губы, пытаясь разгадать «самое, что и вчера».

Она как раз хотела сказать это Ирине перед поездкой к зоопарку.

Было тяжело это говорить, она протянула паузу, а тут зазвонил телефон.

Так хоть теперь скажи!

В прокуратуре стало нечисто, высекла грубо Клавдия. Вот и весь сказ.

Она знала, что в районках грязно, от Генеральной несет, как от плохого сортира. Но своя, родная, казалась чистой, как невеста.

Не бывает так.

Рыба гниет вся, от головы до хвоста, включая середину.

Вот почему она просила Игоря узнать, кто занимался делами, связанными с пластитом. Это было не простое любопытство. Тот, кто убил Степанова, вполне мог работать у нее под боком. Он мог получить доступ к взрывчатке, к оружию, ко всему. Это так просто – договориться с тем, от кого зависит твоя судьба.

И Клавдия вошла в дверь, словно в темный и кишащий мерзкими тварями грот.

И все-таки это противно – всех подозревать, запирать дверь, шептаться, чтобы не услышали. Она же не шпионка, в конце концов. Это явный перебор. Не могут быть все купленными и предавшими.

Но это Клавдия очень скоро узнает.

Теперь ей все надо делать самой.

Сначала в архив и секретариат, узнать, кто те четверо, что вели дела по пластиту.

Потом к ребятам-компьютерщикам, показать отпечатки, найденные в свинцовом тайнике.

– Завтра приходите.

– Нет, ребята, завтра я уже могу и не прийти.

Они не поняли всей мрачности предсказания, попросили заглянуть к вечеру.

Ну, это уже куда ни шло.

Патищева стояла у кабинета, переминаясь с ноги на ногу.

– Дежкина, ты деньги на похороны будешь сдавать? Вечно вас обыщешься!

– Буду, конечно, буду.

– Вчера ходила собирала взносы – в пять часов уже никого нет.

– Ну так уж и никого? – примирительно сказала Клавдия.

– Никого. Смирнов и Пательченко одни сидели.

– Я по делам моталась.

– Ладно, взносы завтра, – смилостивилась Патищева, записывая Клавдию в ведомость и пересчитывая деньги.

– В восемь панихида. Помнишь?

Значит, четверо.

А теперь так – Клавдия просто будет ставить галочки напротив той фамилии, которая станет мелькать по ее делам чаще всего. Пока никто вперед не вырвался. Впрочем, нет. Эти трое вчера в пять часов в прокуратуре отсутствовали.

А именно в это время убили Игоря.

Глянула на часы. Без двадцати семь.

Пора. Ох, пора, а как не хочется.

– Пошли, Федор, – встала Клавдия. – Теперь ты мне действительно можешь понадобиться. Как, кстати, Инна Петровна?

– А она кто вообще?

Клавдия помялась, как сказать – менеджер по рекламе, мультипликатор или проститутка?

И она просто сказала:

– Человек.

Возле зоопарка было то же «самое, что и вчера». Шумные дети, загадочные родители.

Клавдия успела поговорить с контролершей, которая видела, как увозили Ирину. Если этот парень сегодня появится, контролерша даст знак. Вот тогда Федор и сядет ему на хвост.

Правда, контролерша выполняла Клавдину просьбу слишком рьяно.

Всех входящих и выходящих она чуть ли не останавливала, пристально вглядываясь в лица.

Впрочем, Клавдия была занята другим.

Она знала, что ко входу если и подойдет кто-нибудь, то это будет вовсе не тот, кого Клавдия ищет. Он может попросить любого прохожего. Но сам-то он должен быть поблизости.

Поэтому Клавдия обходила площадку между метро, кинотеатром, зоопарком и высоткой по всему периметру. Вглядывалась в каждую машину, заглядывала в витрины магазинов, даже пыталась разглядеть, нет ли кого на крышах.

В двадцать семь минут восьмого она вернулась к зоопарку.

Федор все так же стоял на своем месте. Контролерша знака не подала.

А чего Клавдия ожидала? Да ничего, собственно. Чуда.

И все-таки Иришка молодец!

Клавдия чуть не всплеснула руками. Она дала ей знать. Она все сказала. И вырезать это они не смогли.

– Федор! – крикнула она, мчась по переходу, – поехали. Быстрее.