Текст книги "Разделяя миры (СИ)"
Автор книги: Ирина Лунгу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)
Глава 13
Айрин очнулась в больничной палате сразу после того, как написала письмо. Она крепко закрыла глаза, и поняла, что теперь она вернулась сюда навсегда. Но какая– то часть её сознания, отказывалась верить в то, что она потеряла Эндрю навеки. Поэтому Айрин лежала и тихонько плакала. Вот пришла медсестра и вколола что– то в катетер, торчащий из руки Айрин, потом вошла Хельга, она сидела на диване довольно долгое время и читала книгу по психологии. Айрин иногда приоткрывала глаза и осматривалась, но не дала знать никому о том, что находится в сознании. Всё-таки какая-то надежда, на то, что возможно возвращение в Лондон у неё оставалась, а поэтому ей пришлось несколько часов лежать не шелохнувшись. Через некоторое время Хельгу сменила мать Айрин Элли и при взгляде на пожилую женщину, в груди Айрин вновь шевельнулось отчаянное желание вернуться к Эндрю, вернуться домой!
Отношения Айрин и её матери никогда нельзя было назвать безоблачными. У Айрин и её матери часто бывали серьёзные стычки, во время которых мать упрекала её, что она, Айрин не родилась мальчиком. Именно поэтому Айрин чувствовала себя виноватой и старалась всегда и во всём быть первой, чтобы доказать матери, что и дочерью можно гордиться. Однако Элли принимала успехи дочери как что– то само собой разумеющееся, и это очень задевало девушку. Также Айрин постоянно казалось, что Элли завидует молодости и красоте дочери, потому что сама уже давно потеряла внешнюю привлекательность и теперь, смотря на дочь, у которой всё ещё было впереди, она, казалось, просто мечтала, чтобы молодость Айрин поскорее прошла и красота увяла.
Элли просто вошла в палату и, не взглянув на дочь, присела на диван, откинулась на подушки и уснула.
Так Айрин лежала ещё некоторое время, пока до её сознания не дошёл сначала тихий, а потом всё усиливающийся крик Эндрю: «Вернись, вернись». Айрин крепко зажмурилась, и даже попыталась потрясти головой, но голос Эндрю не исчезал. Он становился всё слышнее и настойчивее, в нём была отчаянная мольба, горе и…слёзы? Айрин тоже заплакала от невозможности хоть чем– то помочь любимому, и отчаянно взмолилась про себя: «Я хочу домой! Я хочу к Эндрю!». И тут в голове её извне родилась мысль, что именно сейчас и именно здесь, она должна выбрать наверняка, где и с кем она хочет быть. Айрин поглядела на мать, уже мысленно прощаясь с нею, и закрыла глаза. Она выбрала. Аппарат рядом с кроватью Айрин, до этого издающий прерывистые сигналы, вдруг затих, а потом сигнал стал непрерывным. Через две минуты в палату вбежали медсестра и врачи, и мать Айрин проснулась от их громких шагов и голосов. Врачи ещё некоторое время пытался реанимировать Айрин, но всё было безуспешно: Айрин Джонс умерла в палате больницы Ленокс Хиллс, после полугодовой комы.
Айрин открыла глаза и поняла, что лежит на шикарной кровати в своём особняке в графстве Чешир. За руку её держал Эндрю, который стоял на коленях возле кровати и, уронив свою темноволосую голову на одеяло, рыдал, повторяя: «Вернись, вернись»! Айрин, прикрыла глаза и улыбнулась. Она была счастлива. Она явственно ощущала, что теперь она здесь навсегда и отныне она будет счастлива с Эндрю, самым нужным человеком в её жизни. Айрин открыла глаза и правой, свободной рукой, погладила Эндрю по голове. Эндрю вздрогнул от неожиданности, и затих, но поднимать голову не торопился. Он боялся, что это прикосновение показалось ему. Потом он всё же поднял залитое слезами лицо и посмотрел на Айрин. Девушка лежала и счастливо улыбалась ему, а из глаз её текли слёзы. Слёзы облегчения и радости. Эндрю некоторое время смотрел на Айрин, потом вскочил, прижал Айрин к своей груди и принялся целовать её мокрое от слёз лицо, повторяя: «Милая, милая, родная…». Айрин счастливо рассмеялась, и Эндрю отодвинулся от неё, продолжая держать её в объятиях:
– Как ты себя чувствуешь? Всё в порядке? Голова не болит?
Айрин отрицательно покачала головой и вновь потянулась, чтобы поцеловать Эндрю, но он очень бережно положил её обратно на подушки и решительно произнёс:
– Тебя должен осмотреть доктор!
И, несмотря на протесты Айрин, устремился из комнаты. Через пять минут в комнату вбежал запыхавшийся доктор, которого Эндрю буквально пихал в спину. Доктор снял очки и протёр их носовым платком, который вытащил из кармана шёлкового халата, накинутого поверх пижамы. Очевидно, он спал, и видел десятый сон, когда Эндрю вытащил его из постели. Доктор водрузил очки на нос, и обернувшись к Эндрю недовольно произнёс:
– Вы так быстро вытащили меня из постели, что я забыл свой саквояж. Вас не затруднит принести его мне?
Эндрю кивнул и выбежал из комнаты, а доктор Остин, закатив глаза, пробубнил себе под нос что– то похожее на «Ох, уж мне эти влюблённые». Затем быстро подошёл к Айрин и спросил:
– Ну, как вы себя чувствуете? Что– то болит? – и приложил тёплую руку ко лбу девушки.
– Нет, ничего не болит, и со мной всё в порядке, я чувствую себя нормально!
– Расскажите же, что с вами случилось? Вы просто почувствовали себя плохо?
– Да, я гуляла, и, видимо, мне солнце напекло голову, поэтому стало нехорошо и я потеряла сознание.
В комнату вошёл Эндрю и поставил саквояж на кровать в ногах Айрин. Доктор Остин вновь недовольно покосился на Эндрю и стал давать свои рекомендации:
– Следите за тем, чтобы её сиятельство не вставала с постели в ближайшие три дня! Ей запрещены любые физические нагрузки, если её состояние ухудшится, то срочно вызывайте меня. А сейчас, так как мне уже не уснуть, кхм, я с вашего разрешения, отправлюсь на дежурство к графу Трейману. Его молодая супруга через месяц должна разрешиться от бремени, но он настаивает на том, чтобы я дежурил у них вплоть до родов. Всего доброго графиня, виконт.
– Мистер Остин, спасибо вам за всё, я провожу вас, – вызвался Эндрю и, посмотрев на Айрин с улыбкой, вышел вместе с доктором.
Через десять минут Эндрю всё не появлялся, и Айрин встала с постели, накинула халат и подошла к окну. Предрассветное небо было волшебным. На востоке алела полоса от восходящего солнца, от которой расходились крошечные маленькие облачка. Весь сад вокруг был ещё погружён в темноту ночи, но первые птицы уже проснулись и теперь восхваляли восход солнца. Из приоткрытого окна до Айрин донёсся непередаваемый запах любимых лилий. Девушка счастливо улыбнулась и потянулась. Неожиданно сзади её обхватили руки Эндрю, и Айрин расслабленно прижалась к нему.
– Я не слышала, как ты вошёл!
– Конечно! Я думал, что ты спишь, поэтому шёл тихонько. Почему ты встала с постели? Доктор запретил тебе. Давай– ка теперь быстренько ложись обратно!
Айрин повернулась к Эндрю и легко поцеловала его в губы.
– Только вместе с тобой!
– Но доктор запретил тебе физические нагрузки.
– А мы и не будем физически нагружаться, – усмехнулась Айрин, – Просто вместе ляжем спать.
– Договорились, – ответил Эндрю, – Но мне будет очень тяжело не нагружать тебя физически.
Айрин счастливо рассмеялась и легла в постель. Она лежала и наблюдала, как Эндрю снимает сюртук, жилет и рубашку, потом сапоги и брюки. Свет от свечей осветил его крепкое, загорелое тело и Айрин невольно залюбовалась им. Потом Эндрю загасил свечу и лёг рядом с девушкой. Он нагнулся над ней и безошибочно нашёл в темноте её губы. Поцелуй, которого они так долго ждали, стал невыносимой сладкой пыткой для обоих. Потом Эндрю нехотя оторвался от губ Айрин и прошептал:
– Я так люблю тебя! Я верю тебе, верю, что у вас с Сэмом ничего…
Айрин не дала договорить ему, она зажала ему рот ладошкой, а потом вновь припала к его губам в поцелуе.
– Ни слова больше об этом, ты слышишь? – Прошептала она прямо в раскрытые губы любимого, – Это всё в прошлом.
Эндрю кивнул, но потом рассмеялся, поняв, что Айрин не видит в темноте его ответа.
– Хорошо, любимая, но есть одна вещь, о которой ты должна знать: когда я вернулся из поездки, я собирался…жениться на Энн.
– Ты любишь её? – вдруг задала неожиданный вопрос Айрин.
– Нет, я люблю тебя.
– Значит, остальное не имеет никакого значения!
Эндрю вновь нежно поцеловал Айрин и, повернувшись на спину, увлёк её с собой. Айрин лежала в кольце рук Эндрю, и щека её покоилась на широкой груди любимого.
«Теперь я абсолютно счастлива», – подумала про себя Айрин, и уснула. На этот раз без страха проснуться не здесь. Не с ним.
На следующий день, Айрин проснулась оттого, что Эндрю крепко прижимал её к себе. По– видимому, он делал это во сне, не отдавая себе отчёта в происходящем. Айрин повернулась к нему и стала лёгкими касаниями губ покрывать его лицо. Эндрю правой рукой тут же обхватил её за ягодицы и прижал к своему разгорячённому телу. Айрин почувствовала левым бедром, насколько возбуждён сейчас Эндрю, и приятная истома разлилась по всему её телу. А поцелуи Эндрю, тем временем становились более настойчивыми. Правая рука теперь переместилась к груди Айрин и, тут же проникнув под тонкую ткань рубашки, сомкнулась вокруг нежного холмика. Эндрю приник губами к груди Айрин, прямо сквозь ткань ночной рубашки и Айрин выгнулась дугой, подставляя свою плоть любимому. Внезапно Эндрю оторвался от груди Айрин и, широко раскрыв глаза, посмотрел в лицо девушке:
– Доктор запретил тебе заниматься физической работой, – хрипло прошептал он.
Айрин в ответ только лукаво посмотрела на виконта и произнесла:
– Тогда сделай так, что мне не придётся ей заниматься!
Эндрю усмехнулся, абсолютно точно поняв, на что намекает Айрин, но ответил лишь:
– Нет, Айрин! Я боюсь, вдруг тебе снова станет плохо!
Айрин поморщилась от охватившей её досады, жар внутри её тела разливался от макушки до кончиков пальцев, и желание требовало выхода, поэтому она посмотрела на Эндрю и сказала:
– Милый, если ты сейчас не займёшься со мной любовью, я вынуждена буду попросить тебя уехать!
Айрин чуть не рассмеялась при виде вытянувшегося лица виконта, однако тот не стал спорить. Он вновь припал к груди Айрин в жарком поцелуе, а рука его устремилась к средоточию женственности девушки. Айрин глухо застонала и стала выгибаться, навстречу руке и языку Эндрю.
– Да, милый, да, вот так, ещё немного…я сейчааас…
Голова девушки металась по подушке, но уже через пару минут, Айрин отвернулась и уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить вскрик. Её тело получило необходимую ему разрядку.
Эндрю одним быстрым движением руки избавился от нижнего белья и, взяв рукой свидетельство своего чрезмерного возбуждения, направил его в лоно бесстыдно раскинувшейся перед ним Айрин. Потом прикрыл глаза от безумного наслаждения и прошептал:
– Прости, родная, в этот раз я не смогу любить тебя долго.
Айрин улыбнулась в ответ и кивнула.
Эндрю в тот же миг неистово задвигался в ней, унося их обоих к вершинам неземного блаженства.
Ровно через три дня Айрин и Эндрю вернулись в Лондон, а ещё через три дня поженились. Церемония, несмотря на спешку, прошла прекрасно. Невеста была обворожительна в своём новом платье, которое хоть и шилось второпях, но не имело ни одного изъяна. Эндрю всю церемонию не сводил с Айрин влюблённого взгляда и, казалось, вздохнул с облегчением, только когда священник объявил их мужем и женой.
Когда молодые провели положенное время на ужине в честь их свадьбы и уехали домой, чтобы провести свою первую брачную ночь, графиня Ричмонд подошла к своей подруге герцогине Хенстоун и сказала:
– Ну что, Элизабет! Помнишь, что я тебе говорила? Что не пройдёт и трёх недель, как эти двое поженятся! Однако, парень оказался не промах! Всего неделя, и вот я гуляю на свадьбе!
Герцогиня Хенстоун поджала губы, но было видно, что она безмерно счастлива за сына. Подошёл герцог Хенстоун и, прошептав что– то жене, извинился перед графиней Ричмонд и увёл супругу в сторону.
– Ну, что, дорогая, ты готова? Пора ехать.
– Да, я готова! Вещи в карете?
– Всё в порядке, Италия ждёт нас!
– И всё же я чувствую себя неуютно, из-за того, что мы ни с кем не попрощались!
– А я, напротив, чувствую себя прекрасно! Как страстно влюблённый юноша, крадущий свою любимую прямо из под носа строгого отца. К тому же, Эндрю сейчас совершенно не до нас! И он найдёт наше письмо в лучшем случае, через неделю, как только они с Айрин выберутся из постели и решат навестить нас!
И герцог благодушно рассмеялся! Герцогиня Хенстоун тоже улыбнулась в ответ и прошептала:
– Ну что ж! Тогда мы можем попробовать сбежать прямо сейчас!
Герцог взял жену за руку и слегка пожал её. Оба тотчас устремились к дверям, потом прошли сквозь сад, полный богато одетыми и веселящимися гостями, и уже за воротами, ведущими из сада на улицу, сели в карету и приказали кучеру трогаться. Волнение герцогини Хенстоун от того, что она оставляла своего сына без своего общества, даже не предупредив его об этом, развеялась в тот же миг, как они с мужем миновали Лондон, и карета их покатила за городом. Ведь она оставила Эндрю не одного, он остался со своей любимой и любящей его женщиной. Его женой, его половиной, его частью.
Эпилог
Герцог Хенстоун сидел рядом со своей супругой, увлечённо читающей книгу, на диване в гостиной их дома и любовался её профилем. Прошло уже почти двадцать пять лет с тех пор, как они поженились, а Эндрю всё не переставал восхищаться и любоваться своей супругой Айрин.
– Чего интересного пишут? – спросил он у жены, и та мгновенно повернулась к мужу и одарила его лучезарной улыбкой. Черты её почти не изменились за двадцать пять лет. Разве что возле глаз пролегли небольшие лучики морщин, но это лишь оттого, что Айрин была весёлой женщиной и постоянно смеялась и шутила. Волосы Айрин уже посеребрила седина, но это ничуть не старило её. Казалось, что седина появилась слишком преждевременно у этой энергичной и моложавой женщины. На вид ей и в пятьдесят лет нельзя было дать больше тридцати восьми. Герцог Хенстоун также не выглядел на свои пятьдесят три. Его тело было всё таким же сильным и гибким, и на лице не было отпечатка прожитых лет. Айрин и Эндрю счастливо прожили вместе двадцать пять лет и по сей день любили и уважали друг друга.
– Ничего, что могло бы интересовать тебя, милый! – ответила Айрин, – Если я скажу, что увлечена новым любовным романом, ты кивнёшь, а про себя подумаешь…
– Да– да, дорогая, – перебил Эндрю, – И не только подумаю! Я прямо сейчас тебе скажу, что вместо чтения романа можно прямо сейчас отправиться наверх и провести время с большей пользой! – И Эндрю потянулся к Айрин.
– Эндрю, но ведь сегодня день рождения Майкла и Николаса, и нам нельзя терять время. Уже вот– вот они вернутся от Стэпфордов, а через час в доме яблоку будет негде упасть от гостей.
– Ну хорошо, я обещаю справиться быстро!
Дверь в гостиную открылась, и вошёл высокий, красивый брюнет, под руку с хрупкой девушкой, потрясающей красоты, которая смеялась над какой– то шуткой юноши.
– Мама, папа! Доброе утро! – приветствовал герцога и герцогиню Хенстоун молодой человек.
– Доброе утро, Майкл! С днём рождения, дорогой! – ответили родители, – Доброе утро Лили, – поздоровались они с красавицей, которая на самом деле была его невестой.
Девушка поздоровалась с ними и Айрин повернулась к сыну:
– Дорогой, а где Николас? Разве он не был с вами у Сэма и Элен?
– Был, – ответил Майкл, – Но потом ушёл к реке, ну, ты знаешь, мама, на его любимое место, и сказал, что хочет побыть один.
При этих словах Айрин и Эндрю обеспокоенно переглянулись, а когда молодые люди, извинившись, удалились, Айрин произнесла:
– Я беспокоюсь, дорогой. Опять эти приступы меланхолии.
– Да, Айрин, они участились, но ведь ты помнишь, что Ник страдал ими с детства.
– Просто он очень напоминает мне меня саму. Я тоже страдала в детстве от необъяснимой грусти и считала что мне не место в том мире.
Эндрю тяжело вздохнул, как и всегда, когда обсуждалась эта тема. Не то, что бы он не верил жене. Просто у него иногда в голове не укладывалось, что подобное могло произойти с ним и его любимой.
– Я пойду, поговорю с ним. И если услышу, то, что боюсь услышать, я хочу рассказать ему всю правду о том, как я появилась в твоей жизни.
Эндрю вновь тяжело вздохнул, но протестовать не стал. Он только крепко прижал жену к груди и поцеловал её долгим поцелуем.
Айрин нашла сына у реки, на его излюбленном месте. Он стоял, прислонившись спиной к дереву, и смотрел вдаль. Айрин как можно беззаботнее начала разговор.
– Доброе утро, милый! С днём рождения! Мы все ждём тебя дома, скоро должны приехать гости.
Николас Хенстоун, копия своего брата– близнеца Майкла повернулся к матери и, ласково улыбнувшись ей, протянул руки. Айрин обняла сына, и непонятная тоска сжала её сердце.
– Пойдём в дом, на улице холодно!
– Я люблю зиму и преддверие Рождества, – тихо ответил Ник, – К тому же я не хочу домой. Возвращайся в тепло, я приду попозже.
– Что– то тревожит тебя, дорогой? – обеспокоенно взглянула на сына мать.
– Я не знаю, мама… Я могу быть с тобой откровенен?
– Да, милый, конечно! Я хоть и всегда давала вам с Майклом свободу, это не значит, что мне наплевать на вас и ваши чувства.
Николас вздохнул, и стал чертить носком ботинка линию на снегу.
– Дело в том, что меня постоянно, с того времени, как я вступил в сознательный возраст, не перестают посещать мысли, что я чужой в этом мире. Будто я родился не в то время и не в том месте.
При этих словах Айрин чуть не вскрикнула и прикрыла ладонью рот. Самые худшие опасения подтвердились. А Ник, находящийся сейчас полностью в своих мыслях, продолжал:
– Иногда мне кажется, что я не должен жить здесь, мне будто неуютно находиться в этом месте и в это время. Я пробовал путешествовать, но нигде не находил покоя. Это гнетёт меня с самого детства. Сегодня нам с Майклом исполняется двадцать три года, а эти мысли посещают меня всё чаще.
Он замолчал, очевидно, напуганный такой откровенностью с матерью, которая обожала своих сыновей и его слова могли стать для неё ударом.
– Но, помнишь, как ты был счастлив с Брендой? Ведь тогда тебя не посещали такие мысли?
– Не говори со мной больше об этой женщине! Никогда! – воскликнул Ник с отвращением, но потом, будто опомнившись, смягчился:
– Да, мама, ты права. Тогда я был влюблён, как никогда в жизни…Но всё равно, какой– то червячок сомнения точил мою душу. Да, гораздо меньше, чем сейчас, однако и в то время я иногда ловил себя на подобных мыслях. Понимаешь?
Айрин прекрасно понимала. Она понимала, что теперь пришёл час её расплаты за счастье с Эндрю. Её любимый сын, вероятнее всего, должен был уйти. Уйти в тот мир, где ему будет душевно комфортно. Он должен уйти, как когда– то ушла она, разделяя миры, к своему любимому. Внезапно ей в голову пришла мысль:
– Дорогой, а в твоих мыслях не присутствует кто– то, кого нет рядом, но из– за кого вся твоя жизнь и кажется пустой?
Ник ошарашено посмотрел на мать, потом, немного помявшись, ответил:
– Да, мама. Но откуда ты знаешь?
Айрин улыбнулась:
– Тогда расскажи мне о ней.
Ник немного помолчал, потом продолжил:
– Эта девушка с прекрасным лицом и волосами цвета мёда, постоянно снится мне ночами. Я каждую ночь вижу её сидящей и рисующей картины. Она прекрасна. Иногда она отрывается от своего занятия и смотрит на меня. Её взгляд будто проникает в душу. И как бы нелепо это ни звучало, мне кажется, я люблю её.
При этих словах на глазах Айрин навернулись слёзы. Ник заметил это и бросился к матери:
– Мама, дорогая! Прости, что я заставляю тебя плакать! Я не хотел!
– Всё в порядке, – улыбнулась сыну Айрин, смаргивая слёзы, – Пойдём в дом, дорогой. У меня есть к тебе серьёзный разговор. Я больше не имею права его откладывать.
– Что– то случилось, мам?
– Пока нет… Но нам очень нужно поговорить.
Закрывшись в кабинете с Ником, Айрин рассказала ему всю историю своего появления в Лондоне восемнадцатого века. Она знала, что сын не сочтёт её за умалишённую, он поймёт. Она так же знала, что рано или поздно, Николас уйдёт из их жизни. Уйдёт туда, где он станет счастливым, как сейчас она была счастлива с Эндрю. Николас слушал мать внимательно, ни разу не перебив, только теребил пуговицу на рукаве сюртука, и это выдавало волнение молодого человека. После рассказа, он просто встал, крепко прижал мать к груди и не отпускал длительное время. В кабинет вошёл Эндрю и застал Айрин и Николаса обнимающимися. Он сразу же всё понял. Николас посмотрел на отца и так же крепко прижал его к груди. Потом взглянул в глаза матери и прошептав: «Спасибо», вышел из кабинета к гостям, которые уже давно ждали именинника. Эндрю подошёл к Айрин и, обняв её, спросил шёпотом:
– Ты всё рассказала ему, да?
– Да… – тихо шепнула Айрин и из глаз её покатились слёзы.
Потом она взяла себя в руки, и обратилась к мужу:
– Нам нужно отпустить его, любимый. Чтобы он стал таким же счастливым, как и я сейчас с тобой.
Эндрю присел на диван и посмотрел на жену. В глазах его были слёзы. Медленно, будто это давалось ему с трудом, он кивнул.
– Эй, Хенстоун! – кричал Николасу высокий блондин, сидящий на статном, крепком скакуне, – Ну что? Теперь померяемся силами? Давай, кто быстрее. Я на Рауле, – он похлопал скакуна по шее, и улыбнулся едущей рядом с ним красивой и надменной девушке – Бренде Уандер, бывшей невесте Николаса, – Или ты на Леоне? – Он снисходительно кивнул в сторону прекрасной кобылы Ника.
Майкл Хенстоун быстро подъехал к Николасу в сопровождении Лили и процедил сквозь зубы:
– Не смей даже заговаривать с этим сукиным сыном, слышишь?! Он хочет вывести тебя из себя!
– Не волнуйся, братишка, – усмехнулся Ник, – Ему это не удастся!
И он повернул в сторону выезда из Гайд– парка, где, следуя заведённой традиции, собиралась молодёжь на праздничный пикник. Сегодня было Рождество, и у всех присутствующих настроение было приподнятым.
Однако, несмотря на то, что Ник направился к выезду, блондин, которого звали Вильям Уоткинсон, всё не унимался:
– Эй, Хенстоун! Ты куда? Я ведь предлагаю не просто игру. Считай, что я предлагаю дуэль! В случае твоего проигрыша, Леона достаётся мне. – Он сделал театральную паузу, – А если проиграю я, Рауль твой! Подумай, Ник! Это лучший скакун во всём Лондоне!
Ник остановился, но продолжал стоять спиной к группе всадников. Все затихли, было видно, как Ник колеблется. От группы молодых людей отделилась одинокая фигура на лошади и быстрым шагом подъехала к Нику. Это была какая– то очень дальняя родственница Хенстоунов – Энджел Свенсон, которую родители прислали провести Рождество у родных. Она была отчаянно влюблена в Ника, но это была её тайна.
– Ник, не слушай его! Поехали домой! Хочешь, я составлю тебе компанию?
Ник обернулся и тепло улыбнулся девушке. Энджел было семнадцать лет, и он относился к ней не иначе как к младшей сестрёнке.
– Да, Энджи, ты права, не будем обращать на него внимания. – И он вновь тронул поводья лошади.
– Ник! А Ник! Ты что, испугался? – не переставал кричать Вильям, – Или ты испугался, что я…кхм, – Вильям откашлялся и бросил взгляд на Бренду, – Что я уведу у тебя ещё одну кобылку?
В толпе раздались смешки. Ник резко остановил лошадь и замер в седле. Спина его напряглась. Он медленно повернулся к Вильяму и ударил Леону каблуками в бока. Подъехав к Вильяму, он процедил:
– Что ж Вилли! Твоя взяла, давай устроим небольшое соревнование.
– Ник! Не стоит – воскликнул Майкл, – Едемте домой, родители, должно быть, заждались нас!
Но Ник уже скидывал сюртук и обсуждал с Вильямом условия соревнования.
– Мы поскачем вдоль дальней окраины парка. Там будет ручей, через который мы должны будем перепрыгнуть. Все могут ехать к ручью прямо через парк, и как раз будут там к моменту нашего финиша Кто приедет обратно первым, тот и победил. Если всё пройдёт, как я задумал, тебе придётся возвращаться домой пешком. Или на лошади мисс Уандер.
– Посмотрим, Ник, как бы тебе не пришлось самому прошагать по снегу пешком.
Вместо ответа Николас тронул лошадь в сторону черты, которую уже начертили заботливые друзья Вильяма.
– Ник, подумай хорошо, – не унимался Майкл, – может, откажешься?
– Нет, братишка, я еду!– ответил Ник и, повернувшись к Вильяму спросил – Готов?
– Готов! – ответил Вилли
– Раз, два, три! – скомандовал Стивен Уотерби, и оба всадника взяли с места и помчались по дорожке к окраине парка.
Снег летел из– под копыт. Ник низко нагнулся к шее лошади, будто стремясь слиться с ней в единое целое. Первую часть пути оба ехали наравне, лошади шли практически рядом. Иногда Ник вырывался на полкорпуса вперёд, иногда наоборот отставал. Оба всадника неслись по дорожке, потом свернули направо, уходя в самую безлюдную часть парка. Внезапно, конь Вильяма будто обрёл второе дыхание, он резкими скачками понёсся вдаль и оставил Леону и Ника позади. Ник стиснул зубы и тихонечко проговорил:
– Леона, милая, ну давай, давай, ещё чуток поднажми, давай утрём им нос, ты же можешь.
Леона, будто сделав неимоверное усилие, стала бежать ещё быстрее, стараясь уменьшить расстояние между её хозяином и Вилли. Так Вильям и Ник проскакали большую часть пути, впереди был ручей. Он был довольно глубоким и широким и для того, чтобы перепрыгнуть через него, нужно было обладать большой сноровкой. И тут случилось чудо: Рауль вдруг стал делать неверные скачки, а потом и вовсе замедлил ход. Было видно, что он устал, и не в силах и дальше поддерживать заданный темп. Леона же, напротив, неслась вперёд к ручью, пена клочьями слетала с неё, ноздри раздувались и трепетали. И вот Леона оказалась уже впереди и всё неслась и неслась вперёд. На другой стороне ручья росло дерево, и ветки его нависли в трёх метрах от земли. Ник решил прыгнуть через ручей и для этого прижаться тесно к шее Леоны и пролететь прямо под ветками. От дерева до финиша оставалось совсем немного, и Ник уже различал толпу друзей у финишной черты. Вильям безнадёжно отстал и Ник чувствовал себя победителем. Леона подлетела к берегу ручья, и внезапно сзади раздался душераздирающий крик Вильяма. Николас обернулся, чтобы посмотреть, что случилось с Вилли и в то же время Леона начала прыжок. Ник не удержался в седле и, вылетев из него, пролетел несколько метров и ударился головой прямо в нависшую над ручьём ветку. Потом, со всего маху упал в снег и замер. Леона, потеряв седока, остановилась и тихонько заржала. Вильям, с которым ничего не случилось, так же перепрыгнул ручей и бросился к Нику. Ник лежал без движения и на лбу его зияла огромная рана, из которой, не переставая, текла кровь.
– Эй! – крикнул Вильям, – Все сюда! Нику срочно нужна помощь!!!
Но это было необязательно. Все видели, как Ник упал с лошади и уже через пять минут были возле ручья. Белый, как полотно, Майкл спрыгнул с лошади и устремился к брату.
– Срочно, едем домой! – крикнул он срывающимся голосом.
Подвели взмыленную Леону, и положили бездвижного Ника поперёк седла.
Через пятнадцать минут все приехали к особняку Хенстоунов. Лили побежала к Айрин и Эндрю, чтобы те срочно вызвали врача.
Айрин, услышав известие, побелела и покачнулась. Эндрю подхватил жену под руку и помог выйти в гостиную, куда уже занесли окровавленного и бледного Ника. Пульс его почти не прощупывался:
– Как это случилось? – спросил Эндрю у Майкла.
Майкл рассказал, как Ник участвовал в скачках и ударился головой о дерево, пытаясь перепрыгнуть ручей.
Айрин бросилась к сыну. Она не плакала, она понимала, что то, чего она так боялась, случилось. Глаза её встретились с глазами Эндрю, и Эндрю понял всё. Они опустились на колени рядом с сыном, и в тот же миг он открыл глаза. Ник обвёл ими всех присутствующих, остановился на Майкле, потом на отце и, наконец, посмотрел на мать. Потом взял руку матери в свою и слегка пожал. Через несколько секунд глаза его закрылись уже навсегда. Виконт Николас Хенстоун скончался в Лондоне в самый канун Рождества.
Ник попытался открыть глаза и зажмурился от яркого света. Когда ему это, наконец, удалось, он обнаружил что лежит в большой светлой комнате, а голова его крепко перевязана. Рядом сидела миленькая девушка в белом коротком халатике и читала какую-то цветную газету. Она тут же вскинула на него глаза и испуганно охнув, выбежала из комнаты. Через минуту в комнату вбежал мужчина в белом. Он приподнял веки Ника и посветил ему в глаза какой– то длинной штукой.
– Ну, что же, мистер Хенстоун! Или это чудо или у вас очень крепкая голова! – воскликнул он, – Такая авария и вы остались живы! Поздравляю вас!
Николас кивнул в ответ и закрыл глаза. После того как мужчина и девушка ушли Ник открыл глаза и попробовал собраться с мыслями. Единственное о чём он мог думать, это то, что теперь его жизнь полностью изменилась. Тоска по родным и, особенно, по матери была какой– то далёкой. Ник чувствовал себя так, будто вернулся домой после очень долгого путешествия. Он во всём разберётся завтра, когда наступит новый день и ему объяснят, что к чему. А сейчас он должен расслабиться и выкинуть все мысли из головы. Он должен просто забыть всё и поспать.
Завтра будет новый день, который принесёт много открытий. И эти открытия будут удивительными. Успокоенный этими мыслями, Ник поудобнее устроился на подушке и уснул. Был июль две тысячи девятого года. Двадцать четвёртое число. Тот день, когда в соседней палате умерла, после полугодовой комы Айрин Джонс.
