Текст книги "Королевская кровь-4 (СИ)"

Автор книги: Ирина Котова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

      – Нет-нет, – с комическим ужасом попросил Мартин, – это к Максу. Ему все равно не пригодится.

      Инляндец посмотрел на него как на говорящую букашку.

      – Дальше, Мартин. Я уйду, и потом играйте в свои брачные игры, сколько влезет.

      – Увы, – сказал барон трагическим голосом, – без тебя играть не так интересно. Твоя унылая физиономия придает этому дополнительную пикантность. Правда, Кусака?

      – Хватит баловаться, – ответила она беззлобно и откинула назад тяжелую гриву черных волос, поменяла позу – изогнулась в талии, грудь стала еще заметней, и мужчины дружно уставились на нее. – Что там еще, Март?

      – Ага, – сказал он, блестящими глазами оглядывая ее. – Да. О чем это я? Серенитки. У них больше конкретики, но как всегда все замешано на любви, поэтому я отношусь с изрядной долей скепсиса. Жила у них давным-давно, тринадцать веков назад, слепая предсказательница. Якобы слушала шторма, и те ей шептали о том, что было и будет. Есть несколько стихов, я перевел со старосеренитского. Рифма, естественно, потерялась. Сейчас, – он перевернул лист блокнота.

      – В ту пору, когда откроются врата,

      На Туру хлынет мгла, чудовища и смерть,

      Не удержаться миру на пяти камнях,

      Шестой найти придется там, откуда выйти невозможно,

      А вход лежит там, где не пройти живому.

      – Пессимистично, – заметил Алекс, поднимаясь за бутылкой. Вики протянула свой бокал, и он принял его, направился к столу. Посмотрел на Тротта, тот отрицательно качнул головой. Барон продолжал:

      – Душа уйдет за невинной душой,

      И если вернет –воцарится мир снова.

      Обеты должны принести соколиные девы,

      Тогда станет Тура крепка, как при созидании,

      Шестой камень встанет на свое место

      И будет царить Великая Мать.

      – Бред сумасшедшей, – высказался Тротт и встал. – Мне нужно идти. Данилыч, ты не связывался с Алмазычем? Его послушать было бы полезнее, чем эти поэтические драмы.

      – Связывался, – сказал Алекс хмуро и протянул Виктории наполненный бокал. – Он сказал, чтобы ближайшие недели его не трогали, потому что идет тонкая работа. И что если кого увидит из нас – у него станет меньше учеников.

      – Не понимаю, – резко вмешалась Вики, – как он может спокойно работать, когда по всему выходит, что мир по швам разваливается? Он же не может этого не чувствовать! Пять минут поговорить – не убыло бы от него.

      – Может, он нас так воспитывает, – весело предположил Мартин. – Знаете, как детей в воду бросают – чтобы плавать научились.

      – Да, – фыркнула она рассерженно, – только если мы не выплывем, то и он потонет, и кому тогда нужны будут его изыскания?

      – Виктория, я не думаю, что старшая когорта сидит, сложа руки, – сказал Свидерский, – нас не посвящают, но не бездействуют точно. Не должны.

      – Но нам-то это никак не помогает, – волшебница тоже встала. – Я вообще не понимаю, что мы можем сделать. Где найти решение как восстановить стихийный баланс? Шестой камень – это очевидно Черный жрец. Где его искать? – она повернулась к Мартину. – Хоть где-то про это есть упоминание?

      Блакориец покачал головой. Он единственный из друзей все еще сидел и расслабленно попивал пиво.

      – В тех источниках, что я успел прочитать, нету, Вик. Но у меня впереди еще неделя с массивными тидусскими эпосами. Эти ребята любили детали, может, и откопаю что.

      – Откопаешь – зови, – сухо сказал Тротт, открыл Зеркало и ушел. Все посмотрели ему вслед с раздражением.

      – Посидишь еще с нами, Вики? – спросил Алекс.

      – Нет, – она сердито глянула на подмигнувшего ей захмелевшего барона, – я тоже пойду. Завтра с утра надо быть во дворце.

      Леди Виктория исчезла в Зеркале, и друзья задумчиво проводили ее взглядами. Мартин поигрывал блокнотом, допивал очередную кружку пива, Александр размышлял, глядя в окно.

      – Март, – сказал он, – а ты был ведь на месте, где паук в Блакории из прорыва появился?

      – Угу, – откликнулся блакориец, – его величество потащил меня с собой. Паук и паук, огромный только.

      – Мне сегодня пришел запрос от магколлегии, – продолжил ректор МагУниверситета, – попросили рекомендовать коллег для наблюдения. Создается международная служба по мониторингу прорывов. Спохватились власти.

      – До меня еще не дошло, видимо, – вяло произнес фон Съедентент, – приду домой, посмотрю.

      – Покажешь мне место? – попросил Свидерский. – Я тут сопоставил, неоткуда взяться тысячам чудовищ из моих видений, кроме как из этих переходов. Возможно, они станут стабильны? И тогда это самое «войско великое» придет из Нижнего мира? А если так, неплохо бы изучить природу порталов, понять, как их можно закрывать.

      – Это несколько дней назад было, что ты там увидишь? К тому же ночь уже почти, – Мартин посмотрел на друга, махнул рукой. – Впрочем, давай. Все равно делать нечего. Вики ушла. Скучно. Только оденься теплее, и я к себе схожу, переоденусь.

      Через пятнадцать минут маги уже стояли неподалеку от раздавленной сейсмостанции, освещая склон горы многочисленными «светлячками». Дул пронизывающий ветер, снег был покрыт наледью, которая с хрустом проваливалась, когда на нее наступали. Справа светил огнями горнолыжный курорт, и хорошо были видны освещенные трассы, за их спинами, у подножья горы, горел окошками маленький городок.

      – Вон там отметка, – барон показал рукой в толстой перчатке чуть выше и в сторону, – видишь, маячок поблескивает?

      – Да, – Свидерский присмотрелся. – Глянь-ка, Март. Вторым магическим. Видишь, стихийные нити там как шаром раздуты? Внутри – пустота. Есть у меня предположение, что можно так предугадывать их появление. Перед тем, как они становятся видимыми и открываются, скорее всего, происходит раздвигание нитей, а это довольно специфично. Макса бы сюда, он бы сказал, возможно ли автоматику так настроить и вплести заклинания, чтобы отслеживали такие провалы заранее. Это было бы крайне полезно. Потому что думается мне, они скоро будут не только в зонах нестабильности открываться. И сколько их, не сформировавшихся до конца, мы не видим?

      – Я в артефакторике и магмеханике не силен, увы, – Мартин уже совершенно протрезвел от холода. –А дед Алмаз не тем же занимается? Только в глобальном смысле, конечно. Он же тоже настроил телескоп на спектральное видение и запись, как я понял. А Макс уже сто лет ушел в ботанику с ушами, думаешь, отвлечется ради этого? Хотя куда он денется, – мрачно подвел итог барон, – ему только дай задачу. Трудоголик, я по сравнению с ним чувствую себя прожигателем жизни.

      Свидерский хмыкнул.

      – По сравнению с Максом мы все – ленивые животные, Март. Покажешь мне паука?

      Блакориец вздохнул.

      – Пойдем, любитель непотребных зрелищ. Полюбуешься.

      Охрана, узнав придворного мага, пропустила их без возражений, и друзья прошли в огромный ангар. Свет не стали зажигать, снова запустили «светлячков» и несколько минут молча рассматривали чудище, которое было раз в пять больше их ростом.

      – И таких видел, – наконец, сказал Александр. Изо рта его шел пар. – И это никак не радует, Мартин. Надо бы взять образцы его панциря, найти останки тха-охонгов, и проверить, что может их пробить из современного оружия. И все же сделаю я доклад для магколлегии и копию королеве. Лучше прослыть паникером и фантазером, чем потом иметь дело с управляемыми отрядами таких вот паучков.

      Снаружи вдруг завыла сирена, и господа маги переглянулись, направились на выход. В городке, пустынном, спящем, загорались огни, народ выглядывал из окон.

      – Что случилось? – спросил Свидерский у охранника. Тот показал рукой куда-то в сторону, в темноту.

      – Видите огни синие? Там кладбище местное. Уже было такое, нежить поднималась, и тоже огни светили. Вот с тех пор и наблюдают. И сигнал поставили, чтобы народ по домам прятался, пока не прибудет команда зачистки.

      Алекс весело поглядел на друга, и в глазах его снова зажегся тот самый «охотничий огонек».

      – Тебе ведь было скучно, Март?

      – По здравом размышлении, – пробурчал барон, тем не менее снимая рукавицы и запихивая их в карман, – я бы предпочел допить пиво. Я и забыл, что ты притягиваешь драки, Данилыч. Был старичком – все было так благообразно и спокойно.

      – Ну, хочешь, возвращайся ко мне, я через полчаса присоединюсь, – предложил коварный Свидерский.

      – Да счас, – хмыкнул блакориец. – Когда это я увиливал от возможности размяться?

      Их довезли до кладбища за пять минут и уехали, благоразумно рассудив, что если странные гости желают покормить собой нежить, сопровождающим это делать не обязательно. На кладбищенских воротах висел тяжелый замок, и Мартин сбил его «лезвием».

      Под ногами хрустел снег, снег лежал и на шестиугольных надгробиях, и все было бы чинно и мирно, если бы не синие огни, змейками взбегающие по темным соснам от корней, расходящиеся по ветвям и светящиеся искристыми шарами на верхушках. И если бы не вскрывшиеся могилы – всего друзья насчитали их девять штук, но в глубине кладбища могли быть еще. Выглядело это так, будто под землей рванула мина, и на белый снег веером высыпало черную мерзлую землю, образовав широкую воронку на месте захоронения.

      Где-то словно заскулила собака, и вдруг к тонкому вою присоединились еще голоса.

      – Не стерлихи, – сказал Алекс тихо. – Выскребыши?

      – Это ты у нас спец по нежити, – отозвался Март, укрепляя щиты над ними обоими, – для меня она двух категорий – упокоенная и та, что нужно упокоить. Не вышли бы за ворота.

      – Не дадим, Март, – Свидерский шагнул вперед – и под ним вдруг треснул тонкий наст, и он рухнул в образовавшуюся дыру. Оттуда сразу полыхнуло так, что щит подбросило кверху.

      – Ты живой там? – крикнул Мартин обеспокоенно, запуская светлячок.

      – Живой, – откликнулся ректор. – Ты не двигайся. Эти твари под землей сидят, ловушек наставили. Надо жарить их оптом. Сейчас, выберусь только.

      Недалеко от блакорийца снег рухнул в дыру, появилась узкая морда, принюхалась и завыла тоненько, выбираясь наружу. Выглядел выскребыш жутко из-за своей схожести с людьми – будто чудовищное посмертие нарастило на кости тонкую сизоватую кожу с волочащимся по земле сморщенным, пока пустым, брюхом, вывернуло суставы назад, поставив то, что когда-то было человеком, на четыре конечности, лишило глаз – нежить почти вся была слепой, и добавило огромную узкую пасть. Беззубую – эти твари заглатывали свою добычу целиком, как удавы. Между магами и воротами еще осыпалась земля – как они только прошли мимо, не наступили на подземные норы? – и еще и еще выбирались на синий снег искореженные не-люди, почуявшие теплую кровь.

      – Много-то как, – недовольно сказал Алекс, поднимаясь из провала на тонком воздушном «грибке» и опускаясь на снег рядом с Мартином, – куда отряд зачистки глядел? Хотя, может, на тот момент окуклившиеся еще были, в спячке, тогда неудивительно, что не заметили. Ну что, спаренным?

      – Давай, – ответил барон, глядя на все появляющихся и появляющихся кругом поскребышей – от воя уже болели уши, чудища кидались на щит, пытались рыть подкопы, – пока Макс не почуял и не прибежал нас спасать. Я его нотаций не выдержу.

      Оперативно двигающийся к месту поднятия нежити отряд не успел еще весь выйти из машины – как кладбище загудело, затряслось, и с небес упал на него широкий столб огня, поглотивший все, включая мгновенно оплавившуюся ограду, и видимый за сотни километров от этого места. Снег взвился паром, стремительно тая расходящимся кругом и обнажая полегшую траву и кусты, под ногами захлюпало, в лица спецназовцев полыхнуло жаром, и водитель крикнул – отъезжаем, а то машина рванет! – а черный круг вскрывшейся земли все рос, увеличивался на несколько сотен метров, и пламя все горело, выпекая все возможное вглубь, и видно было, как свечками полыхают и сгибаются, будто спички, высоченные сосны и испаряются надгробия.

      Через несколько минут, когда огонь утих, и только земля дымилась, поскрипывала и похрустывала, как головешка, из бывших ворот вышли два человека, ступая так, будто под ними не было раскаленной породы, приветственно кивнули в сторону машины спецназа и ушли в Зеркало.

      А вот у Игоря Ивановича Стрелковского вечер проходил тихо и мирно. На выходные он решил-таки наведаться в свое графское имение в Рыбацком – самому было любопытно, что за недвижимость прилагается к титулу. Днем в пятницу позвонил с работы Люджине и попросил собраться в дорогу.

      – А я вам там нужна, шеф? – с сомнением спросила капитан. – Вы же не обязаны меня с собой возить, я не хочу вам мешать.

      День рабочий был тяжелый, с утра новоиспеченный граф ничего не ел, поэтому ответил без деликатности:

      –      Дробжек, когда я посчитаю, что вы мне будете мешать, я вас с собой не возьму. Поэтому прекратите жеманничать и собирайтесь. Едем на два дня, поэтому по минимуму. Будьте готовы к шести – я приеду с работы, возьму вещи, и сразу двинемся, чтобы не ночью приехать. Поужинаем уже там.

      –      Да, командир, – ответила она спокойно. – Я поняла. Не сердитесь.

      Когда он подъехал к дому, опоздав на десять минут, она уже стояла во дворе, одетая в длинный серый пуховик, какие-то зеленые штаны – опять армейские, что ли? – и высокие ботинки на шнуровке. С короткими волосами напарница выглядела совсем по-мужски.

      – Вы так выглядите, будто собрались штурмовать вражескую высоту, – сказал он ей, принимая сумки и ставя их в багажник. Люджина пожала плечами, протянула пакет – оттуда вкусно пахло выпечкой, и Игорь не удержался, раскрыл его. Голова давно уже болела от голода.

      – Это я сама приготовила, – объяснила капитан, открывая дверь машины, и он бросил на нее удивленный взгляд. – Там еще чай в термокружке, не обожгитесь. Кстати, кажется, ваш повар на меня обиделся – но мы помирились, когда я пообещала дать ему рецепт. Таких пирожков вы не пробовали еще, вот увидите. Только на Севере пекут.

      Стрелковский выруливал из ворот, держа руль одной рукой, а второй поднося ко рту теплый, пахнущий сладким тестом пирожок с капустой, и ему действительно казалось, что вкуснее он никогда ничего не ел. В столице было уже темно, на улицах толкалась куча машин – вечер пятницы, пробки – и он свернул сразу в сторону кольцевой, чтобы избежать черепашьего хода.

      – Спасибо, – произнес он, когда в желудке поселилась приятная сытость, чай был допит, а крошки смахнуты с колен. – Это было очень кстати.

      – Я знаю, – усмехнулась капитан. Куртку она уже сняла, оставшись в сером тонком свитере, и теперь перепутать ее с мужчиной было очень сложно – формы не позволяли. Да и лицо у нее было совсем не тяжелое, приятное, с аккуратными чертами.

      Игорь покосился на нее, оценил обтягивающий свитер, и все же не удержался, спросил:

      –      Как догадались?

      –      Вы, когда голодный, злее, чем обычно, и фразы строите рублено, коротко, – пояснила Дробжек так, будто энциклопедию под названием «Привычки и черты И.И. Стрелковского» зачитывала. – И раздражаетесь по мелочам.

      И лицо у нее при этом перечислении было совершенно серьезным. Только в конце губы чуть дрогнули, и капитан отвернулась, чтобы скрыть усмешку.

      К имению они добрались к десяти вечера. Машина гудела, Дробжек дремала, повернув лицо к нему, и Игорь периодически поглядывал на нее, отмечая и круги под глазами, и болезненную складку у рта. Он уже стал забывать о ее ранении, так легко она держалась, но, видимо, реабилитация и занятия отнимали много сил, и боли наверняка еще мучили, но виду она не показывала. Настоящий солдат. Сама себе и надежа, и опора. Хотя что ей еще делать? На кого ей опереться, кроме себя?

      Впереди показался дом – крепкий, двухэтажный, кажется, даже меньше его городского дома, но очень приятный – белые стены, деревянные ставни, широкое крыльцо. В окнах горел свет.

      – Дробжек, – позвал он, когда заглушил двигатель – двери дома уже открылись, в светящемся проеме показалась женская фигура – видимо, экономка вышла встречать. – Люджина, приехали, просыпайтесь!

      Капитан сморщила лоб, но глаза не открыла, только засопела и отвернулась от него. Не проснулась она и тогда, когда он уже передал вещи слуге, спала и пока экономка показывала новому хозяину дом, и большую спальню с просто-таки монументальной кроватью, застеленной чистым бельем – запах свежести очень чувствовался в комнате. Тут же стояли сумки с вещами.

      – А гостевая спальня? – спросил Игорь, когда экономка двинулась обратно к лестнице. – Для моей спутницы?

      – Ой, милорд, – залепетала женщина, заливаясь краской, – простите, пожалуйста… Я решила, что она ваша…подруга, а вы особых распоряжений не дали. Виновата. Простите. Я сейчас же распоряжусь снять чехлы с мебели да прибрать там…только кровать надо найти…старые-то хозяева гостей не принимали….

      – Сколько это займет? – прервал Стрелковский ее оправдания, поглядывая из окна на машину.

      – Час минимум, – с несчастным видом сказала экономка. – А то и два. Так вы пока поужинайте, – с надеждой попросила она, – чайку попейте. Справимся. Простите уж меня, милорд.

      – Займитесь, – скомандовал Игорь расстроенной домохозяйке и пошел на улицу. Капитан так и спала.

      – Дробжек, – снова позвал он. Потряс ее за плечо. – Ну, открывайте глаза. Доспите в доме. Люджина!

      Мороз крепчал, да и ветер усилился, хоть и светили над уходящими вдаль полями с редкими огнями принадлежащих ему теперь деревень звезды. И воздух был свежий, чуть отдающий дымом. Вкусный воздух, дышать и дышать им.

      Но для «дышать» он был слишком легко одет.

      – Ну что же вы, – сказал он сердито. – Люджина! Люджина…. Тревога! Нас атакуют!

      Она мгновенно открыла глаза, поднялась – только ремень безопасности натянулся. Оглянулась, посмотрела на него. В мутных от сна синих глазах плескалось недоумение и обида.

      – Извините, – покаялся он весело, – но я уже замерз вас будить. Думал уже нести вас на руках.

      – Надо было не просыпаться, – пробурчала она, пытаясь отстегнуться – движения были заторможенные, неловкие. Вышла, поежилась, открыла заднюю дверь и потянулась за пуховиком.

      – Слуги подготовили всего одну спальню, так что сегодня мы, похоже, спим вместе, – сообщил он тылу напарницы. Спина ее замерла. – Не переживайте, там на кровати целый полк поместится. Вы будете в безопасности.

      – Боги, – сказала она с настоящим женским раздражением, закутываясь в пуховик, – да мне все равно где спать, только дайте, наконец, лечь и вытянуть ноги.

      – Ужинать, я так понимаю, вы не будете, – уточнил он, направляясь ко входу в дом.

      – Нет, – буркнула она, – в душ и спать. Не знаю, чем меня колют, Игорь Иванович, но я как рыба замороженная все время. Либо сплю, либо зеваю.

      – Либо отжимаетесь и пирожки печете, – пошутил он. Ему почему-то было весело.

      После сытного и действительно вкусного ужина он, уже сам зевающий, отправился в спальню. Горел ночник, напарница спала на самом краешке, закутавшись в одеяло. Вещи ее были аккуратно сложены на стуле, тут же висело полотенце.

      Стрелковский поглядел на этот армейский порядок, на одеяло – вдруг мелькнула мысль – опять она спит без одежды? Покачал головой и отправился в душ. Вернулся, выключил ночник и нырнул под одеяло.

      Пододеяльник был сыроватым, вокруг была тишина, какой никогда не может быть в городе – даже в храме постоянно слышен был гул машин и шум от живущих вокруг миллионов людей. Старый дом поскрипывал и приглядывался к новому владельцу, пахло чистотой, дымом и сухим деревом, где-то явно шуршали мыши, рядом ровно дышала Люджина, и Игорь вдруг почувствовал умиротворение. И заснул спокойно. Так, как давно уже не спал.

      Капитан Дробжек проснулась с утра от счастья. Такое бывает – особенно часто в детстве. Она потянулась, пожмурилась, выгнулась – на удивление ничего почти не болело. И только потом почувствовала, что лежит, спиной прижавшись к теплому, хорошо пахнущему мужскому телу, что мужчина этот дышит ей в затылок. И крепко так, по-хозяйски, обхватывает ее за грудь. А еще он возбужден.

      Капитан, несмотря на катастрофичность ситуации – ведь проснись он, и не избежать тягостной неловкости, чуть не рассмеялась нервно. Все как в плохом романе. Ситуации такие всегда казались ей надуманными, а тут надо же. И да, полковник, я заметила, как ты смотрел на мою грудь в прошлый раз. Ты неравнодушен к крупным формам, оказывается? Она глянула вниз – на ночь она надела длинную футболку, но прикосновение Игоря Ивановича ощущалось так, будто не было на ней ничего. И смотрелась большая мужская рука на ее теле красиво. Люджина закрыла глаза и попыталась представить, что это их обычное семейное утро, и она может сейчас повернуться, поцеловать его, и когда он откроет глаза, в них не будет холода и недоумения, а будет лишь ласка и желание. Но, увы, она всегда была реалисткой и твердо стояла на земле.

      Следующие полчаса капитан тихонько, чтобы не разбудить Стрелковского, отодвигалась от него, разворачивалась, чтобы пальцы его спокойно соскользнули на кровать – и потом сразу встала, чтобы не вводить себя в ненужные мечтания и искушения. И чтобы не давать повода подумать, что она навязывается ему.

      Игорь Иванович проснулся, когда уже светило солнце. Нахмурился, посмотрел на часы – почти полдень. Вот что значит свежий воздух – проспал почти вдвое дольше обычного, и голова свежая, легкая.

      Дробжек не было, ее вещей тоже, и он быстро оделся, почистил зубы и спустился в столовую. Там экономка уже накрывала стол к обеду, увидела его, почтительно поздоровалась и тут же засуетилась.

      – Садитесь, милорд, обед сейчас уже будет. Все готово, супчик, котлетки телячьи, греча с луком…

      – Где Люджина? – спросил он нетерпеливо.

      Экономка, волнуясь, сжала передник.

      – Так она с утра самого встала, позавтракала да гулять пошла. Потом спросила меня, есть ли поблизости спортивный магазин, села в машину и уехала. Но уже вернулась, вы не беспокойтесь, лыжи купила да ботинки, и сразу кататься ушла. А комнатку-то мы уже приготовили, гостья ваша и вещи перенесла, понравилось все ей. Вы уж извините, милорд, за вчерашнее…

      – Да хватит извиняться, Арина Андреевна, – попросил он с сердцем, – это я виноват, что не предупредил. Где там ваш обед?

      Люджина появилась, когда он уже заканчивал есть – румяная, с блестящими глазами, в своем пуховике и лыжных ботинках.

      – Я нашла, на что потратить отпускные, – задорно сказала она, не обращая внимания на неодобрительные взгляды экономки – невоспитанная гостья прошла в столовую не раздеваясь, не сняв обувь, – купила нам с вами лыжи, Игорь Иванович. Только я брала вашу машину, не будете сердиться? А пахнет-то как! – она потянула носом воздух и обратилась к моментально подобревшей домоправительнице, – сами готовите?

      – Сама, – с гордостью призналась экономка, как раз зашедшая с чайником и дымящимися пончиками, – штат прислуги маленький совсем остался, только чтобы дом поддерживать в порядке. Так вы голодная, наверное, совсем? Что с утра-то ели, бутерброд и все! Давайте за стол, госпожа!

      Люджина рассмеялась на «госпожу», сказала «сейчас, только переоденусь» и убежала. И выглядела она при этом так, будто одномоментно скинула лет пятнадцать. Как девчонка. Да уж, свежий воздух действительно творит чудеса.

      После обеда пришел важный управляющий, по-деревенски неторопливый, показал новому хозяину все учетные книги, списки арендаторов, перечень того, что нужно отремонтировать и заменить в доме. Старик был обстоятельным, и просидели они долго – а хотелось Стрелковскому на улицу, под сияющее солнце, прокатиться по толстому слою снега. В окне то и дело мелькала фигура Люджины – какой круг она уже делала вокруг дома? Не перенапряглась бы.

      В конце концов он не выдержал, вежливо заверил управляющего, что всем доволен, что он молодец и обязан просто принять от него, Игоря, премию, попрощался, быстро оделся и вышел во двор – нагонять в очередной раз пронесшегося мимо Воробья.

      Катались они, пока не стемнело, и ужин проглотили, и добавки попросили, и заснули рано – каждый в своей комнате, но довольные и полные той хорошей усталости, которую дает только долгое движение. И следующий день, как подгадал кто, выдался солнечным, и опять были лыжи, и уверенный ход впереди его напарницы – капитан очевидно делала его в лыжных гонках, как мальчишку, и иногда только оборачивалась и улыбалась покровительственно. Ему смешно было от этой улыбки.

      – Вы неплохо катаетесь для южанина, – похвалила она его, когда они уже ехали обратно в Иоаннесбург. – Занимались?

      – Чем я только не занимался, – сказал Стрелковский, глядя на дорогу. – И лыжи, и скалолазание, и по рекам сплавлялся. Всегда мало было.

      – А сейчас же что? – спросила капитан. Он промолчал. Как объяснить, что все перестало радовать? Что он думал, что давно уже отрубило у него желание получать удовольствие от адреналина и проверки своих сил и выносливости? Оказалось, не все выгорело – остался клочок его прежнего, уверенного, азартного, любящего спорт и движение.

      Они возвращался в столицу, и чем ближе она становилась, тем яснее снова наваливались на Игоря привычные безразличие и сухость. И Люджина, видимо, почувствовала это и затихла. А потом и вовсе снова заснула.

      Почти у самого дома ему позвонил Тандаджи и сообщил, что посольство Маль-Серены открыло ему визу. И что на неделе можно ехать в Терлассу – ждать, пока у царицы Иппоталии найдется время, чтобы дать Игорю аудиенцию.