Текст книги "Королевская кровь-4 (СИ)"

Автор книги: Ирина Котова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

      – Опять переодеваться, – со вздохом сказала она мужу, когда Мариан подал ей руку, чтобы проводить с трибуны. – Как я?

      – Великолепно, – серьезно ответил он. – Я женат на великой женщине.

      – Которая, – ответила она так же серьезно, – озвереет, если что-то не съест. Как самая простая и невеликая.

      На следующее утро, в воскресенье, когда королевская семья с сопровождающими уже собралась выезжать в одну из выбранных для посещения частей, Василине позвонил отец. И рассказал о том, что он увидел и услышал в Орешнике. Пока он говорил, лицо королевы темнело – накануне, при посещении больниц, к ней подходили люди, благодарили за быструю помощь в восстановлении домов и лечении, а она любезно отвечала «Рада, что все налаживается. Спасибо, что поделились». И на таком контрасте звучало то, что говорил Святослав Федорович, что она совершенно расстроилась. И разозлилась.

      Машины были уже готовы – по-хорошему, можно было бы перейти телепортом, так как часть находилась к югу от Лесовины, а искажались порталы только в горах – но лицезрение гражданами вереницы машин было неотъемлемой частью визита. И барон Байдек, усевшийся рядом с супругой в автомобиль, молча слушал, как звонит она премьеру Минкену, обрисовывает ситуацию и просит организовать объективный мониторинг работы комитета по устранению последствий чрезвычайных ситуаций. Пока по Иоаннесбуржской области, а в течение двух недель – по всем пострадавшим регионам.

      – И, конечно, – добавила она, морщась от странных завывающих звуков из динамика, – я очень рассчитываю, что ответственные лица не будут знать о проверке, Ярослав Михайлович. Отчет по области должен быть у меня так срочно, как возможно.

      – Обязательно, ваше величество, – по громкой связи невозмутимо ответил премьер, – я отдам все распоряжения. Виновные понесут наказание, я и сам готов…

      Где-то на фоне раздался мужской одобрительный гомон, восклицания «Нет, ну как он, мать ее, вытянул! Килограмм шестнадцать, не меньше…» и сочный восхищенный мат.

      – Извините, ваше величество, – попросил премьер, и, видимо, прикрыл рукой трубку – звуки и голоса стали глуше.

      Королева выразительно помолчала, Байдек улыбнулся и одними губами пояснил «Зимняя рыбалка». А выл в динамиках, по всей видимости, ветер.

      – Полно, Ярослав Михайлович, – сказала она уже мягче, хоть и не переставая хмуриться, – уверена, что вы все, что должны были, сделали. Остальное узнаем по результатам аудита. Отдыхайте. До свидания.

      – Вы можете беспокоить меня в любое время дня и ночи, моя госпожа, – любезно откликнулся Минкен, – и я поддерживаю ваше возмущение. Благодарю, что не стали рубить с плеча, а решили разобраться. Отдаю вам должное.

      Он попрощался, и Василина отключила громкую связь.

      – Вот старый лис, – с досадой пожаловалась королева мужу, – и похвалил, и нравоучение высказал.

      – Он предан тебе, – сказал Мариан и подсунул большую руку ей за спину – она расслабленно улеглась мужу на плечо, прижалась. Машина гудела, за окном мелькали дома Лесовины, водитель за стеклом был невозмутим. – Это самое главное. А что учит – так сама знаешь, это только на пользу.

      Ангелина

      Здание, выбранное для дипслужбы, было теплым, одноэтажным и просторным. И, что важно, позади располагался небольшой пустырь, который сейчас оперативно расчищали от камней нанятые местные жители. На пустыре будет посадочная площадка для драконов, тут же разместят маленький домик с одеждой для них.

      Ани обошла свою вотчину, слыша веселую перекличку работников со двора и чувствуя странный восторг. Вот это крыло они отдадут драконам – тут же, напротив, находятся несколько домов, чьи хозяева с радостью согласились предоставить вторые этажи (за отличную плату) в пользование ведомства. Значит, можно будет размещать гостей с комфортом. Сотрудники уже договорились с маленькими ресторанчиками о поставке обедов и ужинов, местные ателье спешно шили шторы для дипслужбы, плотники ремонтировали двери и полы.

      Городок оживал в предчувствии новых перемен – да и вообще в Теранови было как-то многолюдно. Жители Рудлога и других государств, прослышав, что в горный город наведываются драконы, устремились сюда, и от туристов было не протолкнуться, несмотря на собачий холод. Спрос уже родил предложение – на улицах и в магазинах торговали теплыми химами и длинными меховыми дохами, рестораны ломились от посетителей, отдающих дань киселю и колобкам, а мэр Трайтис, немного оглушенный внезапной известностью городка, все же быстро сориентировался и запустил туристическую службу, которая теперь принимала сотни звонков каждый день и бронировала места в переоборудованных под мини-гостиницы домах добрых жителей. Мешок драконьего золота, подаренный на свадьбу, был заперт в сейфе, и планы на него были грандиозные – не только школу отремонтировать и стадион достроить, но и гостиницу заложить, а если так дело пойдет – то целый гостиничный комплекс с лыжными спусками и катками, да курорт у горячих источников в горах.

      С утра Ангелина приехала в Теранови с официальным, обещанным неделю назад визитом, и уже сполна оценила слишком, на ее взгляд, ревностное гостеприимство местных жителей. Свиту она взяла небольшую. Обойтись вообще без сопровождения и охраны было не по статусу, но она с огромным облегчением по окончании официальной части отправила придворных обратно во дворец, оставив при себе только секретаря, горничную и охрану. Отправились в столицу и приехавшие заснять визит журналисты – срочно нужно было монтировать материал и готовить в новостные выпуски, сразу после репортажей о поездке королевы в Лесовину.

      Мэр Дори Трайтис, страшно гордый очередным высоким визитом, организовал принцессе экскурсию, пригласил прокатиться на единственном трамвайчике, который с лязганьем двигался мимо цветных домов, и пройтись потом по улицам Теранови. И она не отказалась, хотя и замерзла отчаянно, несмотря на длинную шубку с капюшоном и плотные сапоги. Все было выстужено, схвачено морозом, и даже небо, на которое она периодически поглядывала с обжигающим ее до злости ожиданием, было похоже на застывший светлый кусок льда, по которому медленно двигалось тусклое солнце. И не радовали ее ни искры на белом снегу, ни яркие крыши домов. Холодно было ей, холодно и томительно.

      Городок, определенно, сошел с ума – кругом были одни драконы. Магазины, несмотря на крепкий мороз, выставили на лотки свежеизготовленные сувениры, и со всех сторон смотрели на принцессу белые пернатые ящеры. С футболок, полотенец и постельного белья, с кружек и прилавков с глиняными свистульками. Она-таки остановилась у одного лотка, где торговали мягкими игрушками – уж очень забавно они выглядели, и тут же стала обладательницей подарка – мехового дракончика, похожего больше на овцу, чем на небесного змея. Впрочем, туристов это не смущало – у предприимчивого лавочника смели всех драконоовец, только чтобы дома был такой же, как у принцессы Ангелины.

      Ее высочество возложила цветы к памятнику своему деду, Константину, посетила больницу и школу, где пообщалась с детьми, приготовившими ей подарки и выступление – и, наверное, это была самая приятная часть. Не считая действительно вкусного обеда с почетными жителями города, по очереди рассказывавших ей, как замечательно здесь, в Теранови, и как они рады, что она остается работать в городке.

      «Замечательно, но холодно, – думала она, поддерживая разговор и легко улыбаясь собеседникам, – это ж какое терпение надо иметь, чтобы жить здесь?»

      И не знала Ангелина, что после окончания обеда, когда они с мэром ушли в администрацию – обсуждать совместную работу, жители поспешили поделиться впечатлениями со своими знакомыми, те – со своими, и все пришли в выводу, что старшая принцесса, конечно, красавица, каких мало – аж слова забываешь, когда глядишь на нее, любезна и сдержанна, но ей очень недостает живости и улыбчивости ее младшей сестры, ныне королевы Рудлога, Василины.

      Старшая Рудлог, аккуратно ступая по краешку свежеокрашенного пола, прошла в ту половину здания, где должна была располагаться дисплужба – там уже стояли столы и шкафы, сотрудники распаковывали канцелярию, и было весело и шумно. Она и не подумала пресекать этот шум. Потом, все потом. Зашла в свой маленький кабинет – секретарь уже разобрала подготовленные бумаги, приготовила начальнице кофе – уселась за стол и снова стала перебирать папку с предложениями для драконов. Организация ведомства, торговля, найм персонала… Знать бы только, когда прилетит хоть кто-то из них. Чтобы согласовать встречу с Василиной, подготовить тут зал для официальных церемоний, наладить связь и обговорить график прилетов.

      – Ангелина Викторовна, – в дверь заглянула секретарь, – тут к вам делегация. Из местных жителей. Примете?

      – Да, – сказала принцесса, отодвигая бумаги. – Пригласите, пожалуйста. И принесите стулья, чтобы люди могли сесть.

      Делегация была разношерстной и разновозрастной. Несколько девиц, совсем молоденьких и восторженно таращащихся на нее, женщина в возрасте с цепким взглядом, пожилая интеллигентная пара.

      – Госпожа, – волнуясь, начала женщина, после того как все поздоровались и расселись, – простите, что беспокоим вас. Тут на свадьбе дракон говорил, что им в город нужны врачи и учителя, да и других работников не хватает. Обещал содействие. Вот мы и пришли записаться, ваше высочество.

      – Вы хотите переехать в Истаил? – уточнила Ани, пододвигая к себе лист бумаги. – Работать?

      – Жить, работать, – подтвердила женщина, выбранная, видимо, парламентером. – Я бухгалтер, жила бы и дальше здесь, да суставы болят, врачи посоветовали переехать в жаркий климат. Супруги Лонис, – пожилая пара вежливо кивнула, – врачи. Она – акушер, он терапевт. И девочки тоже – Лаисия у нас только-только из медучилища, медсестра, две другие закончили педучилище. Очень хотят к драконам.

      Ани посмотрела на покрасневших девушек и едва сдержала улыбку. Энтери, по всей видимости, сделал своим соплеменникам отличную рекламу.

      – Драконов, увы, совсем немного, – как можно мягче пояснила она, – но люди там прекрасные, дружелюбные, как у вас в Теранови, и город очень красивый. К сожалению, многое придется начинать с нуля, но я обещаю вам содействие и с оборудованием амбулаторного пункта, и школы. И если захотите вернуться – никто не будет вас упрекать, – она внимательно посмотрела на посетителей, но не увидела неуверенности и продолжила. – Давайте поступим так. Мы пока еще не начали работу, но я запишу вас сейчас сама, а потом вам нужно будет заполнить анкеты. Мы их подготовим и выложим в приемной, так что каждый, кто захочет, сможет прийти и записаться самостоятельно. Потом передадим анкеты и списки коллегам из Песков, и они уже будут принимать решение.

      Ее слушали, кивали, соглашаясь.

      – Простите, что отвлекли вас от дел, – повинилась женщина, когда все попрощались и стали вставать.

      – Я рада, что вы захотели работать в Песках, – искренне ответила Ангелина. – Не нужно извиняться.

      А вечером в Теранови, словно подгадав, прилетели Энтери и Ветери. Привезли на своих спинах целый отряд, отправившийся на спасение принцессы – и не сказать, что драконы были уж очень довольны этим. И письмо от Нории. Вежливо поздоровались с жителями, в очередной раз сбежавшимися на площадь, и быстро оделись, не обращая внимания на вспышки фотоаппаратов туристов.

      Мэр Трайтис, у которого выдалось очень хлопотное воскресенье, встретил дорогих гостей как старых друзей, ничуть не смущаясь изумлению на лице второго дракона от его словоохотливости и улыбкам первого, поглядывающего на друга с выражением «Ну я же говорил тебе». Мэр тут же пригласил их на ужин и торжественно проводил к зданию дипслужбы. И надо сказать, что в груди у принцессы все же сжалось что-то, когда она увидела двух красноволосых мужчин, входящих в ее кабинет. И она чуть было не засуетилась, но заставила себя поднять взгляд и спокойно приветствовать их.

      Они просидели в кабинете, над бумагами, до поздней ночи – добрый Дори Трайтис так и не дождался гостей на ужин. Говорили обо всем. О том, что служба занятости Рудлога даст объявление о поиске работников для Истаила, и тут же просчитывали и записывали квоты по каждой профессии. О том, что на границе полосы блуждания со стороны Рудлога построят большой телепорт, чтобы драконам и жителям Песков не приходилось тратить лишнее время на перелет в Теранови. И там же, рядом с телепортом, будет рынок, какой уже начал функционировать на границе с Тайтаной. О том, что нужно начинать прокладывать дорогу между государствами, значит, нужны сопровождающие, которые не позволят заблудиться инженерам и рабочим. О том, что Рудлог готов поставить буры и насосы для поднятия воды с глубин. И еще о многом, очень многом.

      Не говорили только об одном – вернется ли она в Пески, к Нории. Хотя, даже если бы они спросили, она бы не ответила им. Потому что она и сама себе не могла дать ответ.

      Уже ушли неожиданные гости, решив переночевать у отца Таси, Михайлиса, давно опустела дипслужба, и ей бы надо было идти домой, во дворец – охрана терпеливо ждала свою госпожу в коридоре. Но Ани не спешила. Она аккуратно разложила бумаги по папкам, сама ополоснула чашку из-под кофе. И, наконец, взяла в руки письмо от Нории.

      Оно было не для нее – для Василины, и что-то похожее на сожаление кольнуло сердце ледяной Рудлог. Принцесса погладила плотную бумагу и поднесла запечатанный конверт к носу, позволив себе прикрыть глаза на мгновение.

      И, хотя не могла она ничего почуять, кроме запаха старой бумаги и сургуча, показалось ей, что она слышит теплый и тонкий аромат мандариновых цветов, пряностей и сухой острой травы. И вокруг стало теплее – будто она была уже не в Теранови, а в Истаиле с его дворцами, цветами и бассейнами с колышущимися цветными занавесками, с блеском золота и лазури, и вот-вот должен был раздаться рокочущий голос «Ты выйдешь за меня, Ани-эна?»

      Деликатный стук в дверь вырвал ее из полудремы, в которой вспоминались обрывки разговоров и прикосновений, запахи и звуки, и охранники, увидев встающую из-за стола принцессу, обеспокоенно переглянулись – так бледна она была, и так лихорадочно блестели ее глаза.

      – Извините за задержку, – сказала она совершенно обычным, спокойным тоном, как будто не разрывали ее сейчас два далеких и таких нужных ей мира. – Действительно, пора домой.

      Глава 5

      Марина

      Утро воскресенья началось для меня со страшного грохота, и я вскочила, ощущая панический ужас, не проснувшись толком, заметалась по комнате, натягивая на себя одежду. И только через минуту сообразила, что гулкие удары ритмичны, что в коридоре не слышно звуков сирены, которую установил Мариан для предупреждения об опасности, а, значит, нам ничего не угрожает.

      Но сердце колотилось, как сумасшедшее, и тело было все липкое от пота.

      «Вот так-то, Марина, семь лет прошло, а ты подспудно ждешь нападения»

      Грохот продолжался, доносился он с улицы, и я выглянула в окно, прижалась, чтобы лучше видеть – в парк, совсем близко к нашему крылу была нагнана строительная техника, и несколько огромных машин колотушками загоняли в землю сваи.

      За завтраком мы все были хмурые и нервные. Ответить, что происходит, нам никто не мог, отца еще не было, на звонки он не отвечал – спал еще, наверное. Неудивительно, я бы тоже поспала. И с удовольствием.

      – И как я буду готовиться к зачету? – мрачно вопросила Алина, ковыряя яичницу. – У меня строки подпрыгивают, когда я читать пытаюсь. Поеду в библиотеку.

      – А как же Васины дети? – вспомнила Поля с беспокойством. – Надо сходить, проведать, там, наверное, няня с ума сходит.

      – Уехали они, – поделилась Каролинка – накрашенная, с разноцветными ногтями (мы все разглядывали эти ногти и перемигивались с Полли), – я с утра заглядывала, не было их. Горничная сказала, что Мариан распорядился сегодня увезти в поместье на неделю, до их с Васюшей возвращения. Мне тоже уроки готовить надо, между прочим. Но, – она повеселела, – теперь ведь можно не делать, да? Я как раз хотела попасть в мастерскую Доли Скорского на открытый урок.

      – Кто это? – чтобы отвлечься, обреченно спросила я. Грохот стоял непрерывный – такое ощущение, что долбили уже прямо внутри головы. Младшенькая посмотрела на меня с жалостью. «Эх ты, серость», – говорил ее взгляд.

      – Ты что, – сказала Кариша с превосходством, – это самый известный в мире художник, живой классик, можно сказать. Во всех музеях его картины висят. Он левша и изумительно работает с оттенками.

      Это «изумительно» так манерно прозвучало в ее исполнении, что мы все заулыбались – а она надулась.

      – Богема, – очень уважительным шепотом протянула Пол и тут же ткнула Каринку в бок пальцем – в отсутствие Ани можно было побаловаться. – Не дуйся, малышня. Езжай, конечно. А я в тир пойду, там все равно наушники и звук выстрелов. Раз уж нам никто не в состоянии сказать, что там делается и когда это все закончится.

      – По-моему, вокруг нас плетется заговор, – провозгласила я, усердно выминая на хрустящем тосте глазки и улыбку, – все что-то скрывают.

      После завтрака сестры испарились почти мгновенно, а я упрямо держалась, надеясь, что вот-вот все стихнет и удастся поваляться. Марта будить не хотелось, он и так страдал от моих утренних звонков, торговые центры еще не открылись. Но хватило меня на час, после чего я с совершенно квадратной головой поехала на ипподром, рассудив, что лучше уж я буду выезжать на одной лошади, чем терпеть ощущение, будто в голове топочет целый табун. По пути, ни на что особо не надеясь, позвонила Катюхе Симоновой, и она неожиданно согласилась составить мне компанию. Так что по мерзлой земле ипподрома мы выезжали вдвоем, разогревая лошадей и болтая. Катерина была замечательно хороша в костюме для верховой езды, я, признаюсь, тоже, поэтому мы дружно разбивали сердца работникам ипподрома и таким же, как мы, ранним наездникам. И чувствовала себя я при этом точно как в одиннадцатом классе, когда мы всюду ходили парой и хихикали над томными взглядами парней из школы.

      – Знаешь, – сказала она мне радостно, – я ведь нашла новый дом. Не на Императорском, конечно, чуть дальше к Университету, на Медовой улице. Там не такое все пафосное, зато очень уютно и тихо. И садик там хороший, я уже узнала, договорилась, чтобы девочек взяли. И на старый дом нашелся покупатель, все одно к одному. Уже с этой пятницы слуги пакуют вещи, но я практически всю мебель оставляю новым хозяевам, чтобы ничего не напоминало о Симонове, – она передернула плечами. – Еще пара дней, и переедем. Так что жду тебя на новоселье!

      Я присвистнула, и мой жеребец неодобрительно дернул головой.

      – Какая ты быстрая, – восхитилась я, – честно думала, что ты на несколько лет затянешь. Ты на улитку была похожа по скорости реагирования.

      – Надоело, – с сердцем сказала подруга, – пусть гниет в своей могиле, а я гнить с ним не хочу. Ты мне хорошо ускорение придала, Рудложка. Кстати, – она испытывающе поглядела на меня, – а чего ты молчишь-то, подруга? Признавайся, кто этот ненормальный, который нас с детьми разбудил в пятницу ночью? Мартин?

      – С чего ты взяла, что это для меня было? – ответила я честным-честным голосом. Она подняла брови, и я не выдержала, рассмеялась.

      – Нет, Кать, не Март. Я тебе все расскажу, правда, только потом. Сейчас не пытай меня, ладно? Все очень сложно.

      Лошади перешли на легкую рысь, выстукивая по твердой земле успокаивающий ритм. Слабый морозец щипал щеки, светило солнце, и на душе становилось хорошо.

      – Я же тебе не сказала, на что я еще решилась, – спохватилась Катюха, когда мы уже вели жеребцов обратно в конюшню. – Подумала, если менять жизнь, так сразу, махом, и пока не стало страшно, быстро написала письмо в Университет, Свидерскому, попросила о встрече.

      – Хочешь об учебе с ним поговорить, Кать?

      – Это потом, – улыбнулась она. – Отвлечься пока хочу. Симонов же у них в попечительском совете состоял, спонсировал, и его место ко мне перешло. Думаю попросить о работе на полдня. Присмотрюсь, обдумаю, потяну ли учебу, может, договорюсь с кем-то из преподавателей о репетиторстве, чтобы попробовать экзамены сдать. Вот так, Мариш. Одобряешь?

      – Всецело! – веско заявила я и полезла обниматься. – Умница моя! Умница! Ты еще станешь у нас великим магом! Вот увидишь!

      Она смеялась, пока я ее тискала – жеребцы терпеливо ждали, когда шумные человечки вспомнят о них. А подруга вдруг затихла и всхлипнула.

      – Хорошо, когда есть кто-то, кто верит в тебя, Марин, – сказала она и отстранилась, вытерла слезы. – Ты у меня… кроме девочек и тебя близких-то и нет, Рудложка. Что бы я без тебя делала?

      – То же самое, Кать, – я улыбнулась ей и погладила по плечу. – Слушай, – вкрадчиво продолжила я, – менять жизнь, так махом, правда?

      – Чувствую, ты меня сейчас на что-нибудь неприличное подбивать будешь, – Симонова с подозрением глянула на меня.

      – Ничего такого, чего я бы не сделала сама, – заверила я ее. – Только пообедаем сначала, ладно?

      Во время обеда в «Копытцах» позвонила Полли.

      – Привет дезертирам! – радостно проорала она в трубку, пытаясь перекричать грохот. – Приехал отец, признался – это они с Марианом подарок на Васин день рождения строят. Но что – говорить отказывается. Сказал, что месяц чертежи делал. Каришка наверняка ведь знает, зараза мелкая, она постоянно у отца в мастерской трется. И не раскололась ведь! Специально подгадали, чтобы начать, когда они уедут. Точно ведь заговорщики! Так что готовься – долбить будут всю неделю! Я вот думаю – может попросить Демьяна пораньше свадьбу устроить и сбежать к нему?

      – Думаешь, тебя так выживают, чтобы поскорее уехала? – спросила я ехидно.

      – Что?!! – крикнула она.

      – Держись, Поля, – я повысила голос, – видишь, как получается, подарок для Васи, а страдаем мы.

      – Язва, – беззлобно буркнула она и отключилась.

      Вечером я аккуратно отклеила повязку, промыла татуировку теплой водой и смазала ранозаживляющим. Полюбовалась на себя, хотя пока выглядело это ужасающе. При нанесении было больно – то ли я отвыкла от боли, то ли кожа в этом месте такая нежная, но мне показалось, что я легче перенесла месяц мучений на спине, чем набивку одного небольшого рисунка.

      Старый мой мастер смотрел на меня с удивлением и ворчал, что никак не верит, что девушка с розовыми волосами и совсем другим лицом, которую он помнил, и я – один и тот же человек. Пока я не показала ему спину. Он удовлетворенно хмыкнул и успокоился.

      – Свою руку я всегда узнаю, – сказал он гордо, заправляя аппарат, – чудно, конечно, но чего не бывает на нашей Туре.

      Катя, на удивление, не отказалась и выбила себе на запястье йелллоувиньский иероглиф. «Свобода». Прямо поверх шрамов. И, в отличие от меня, не шмыгала носом.

      Я не стала комментировать – видимо, после побоев мужа для нее это не было болью. Да и у каждого свои способы борьбы с личными демонами. Я только надеялась, что рядом когда-нибудь появятся иероглифы «Счастье» и «Любовь».

      После ужина я позвонила Мартину. Как-то странно было провести целый день, не поговорив с ним – тем более, что повод имелся.

      – Привет, ваше высочество, – сказал он своим глубоким низким голосом. – Жива?

      – После такой реанимации умереть было бы невежливо по отношению к тебе, – хмыкнула я и прислушалась – кажется, в трубке раздавались тихие мужские голоса. Любопытство взяло свое. – А ты где?

      – Слышу типичные интонации ревнивой жены, – смешливо сказал барон, – еще немного и готова будешь под венец. С друзьями, пьянствуем у Алекса.

      – О! – обрадовалась я. – Как раз! Мартин! Хороший мой! Ты ведь меня любишь, да?

      – Я уже боюсь, – с нотками паники произнес он, – что, для тебя надо кого-то убить? Ты так подлизываешься только когда хочешь попросить о чем-то непотребном.

      Я рассмеялась.

      – Все прилично, клянусь.

      – Жаль, – сказал он вкрадчиво, – я как раз думал, что у меня как-то все до неприличного правильно в жизни.

      Я в очередной раз отметила, как же он хорош с этими своими соблазняющими перекатами. Да, у кого-то фетиш плечи или глаза, а у меня, видимо, голос.

      – Не отвлекай меня, – строго произнесла я, и он удовлетворенно хохотнул, – потом отработаешь совращение невинных дев. Мартин?

      – Да, Марина? – с великосветскими интонациями вторил мне он.

      – Моя Катя хочет просить Александра Данилыча о работе. Ей очень нужно, Март!

      Он помолчал, потом, видимо, вышел куда-то – голоса мужские пропали, и уже серьезно проговорил:

      – Девочка моя, ты в курсе, что она – темная?

      – Еще со школы знаю, – упрямо и обиженно сказала я. – Ты же общался с ней, Март. Видел, какая она.

      Он вздохнул.

      – Дело в том, что у Алекса пунктик по поводу темных, Марин. Как у нас всех. Никто не знает и предугадать невозможно, в какой момент одна личность подменяет другую. Это все равно, что держать рядом с собой бомбу – может рвануть в любую секунду.

      Я расстроилась – и потому, что он говорил о моей Катьке, и потому, что впервые, наверное, не согласился помочь сразу, по первому слову.

      – Она ходит в храм регулярно, отмечается. У них в семье никаких таких случаев не было. Мартин, – я уже почти умоляла, – ее очень обижал муж. Я не могу всего рассказать, да и это не должна была говорить, если честно… но ей очень нужно, правда. У нее есть магический дар, она с детства хотела учиться в Университете... Мартин! Ну Мааарт!

      «Как мороженое выпрашиваешь у взрослого»

      – Чувствую себя мерзавцем, лишающим ребенка сладкого, – сказал он со вздохом. И опять в унисон с моим внутренним голосом. – Будет тебе сладкое, девочка моя. Если Алекс не согласится – возьму ее к себе, давно мечтаю о хорошенькой помощнице – а то при взгляде на моих грымз из ученого совета во рту кисло становится. Поговорю, Марин.

      – Ты мое чудо, – с чувством произнесла я. – Как я тебя обожаю!

      – А ты мое наказание, – ответил он со смешком. – Но я тоже тебя люблю, Марин.

      Барон фон Съедентент произнес последние слова, уже заходя обратно в гостиную, и на мгновение его друзья затихли, с недоумением глядя на него.

      – Что? – сказал он, залпом допивая отставленную ранее кружку с пивом. – Вики, ты во мне дырку сейчас просверлишь, а я тебе пригожусь целеньким.

      – Ничего, – буркнула она, закинула ногу на ногу и аккуратно отпила из бокала. Мартин немного полюбовался на эти ноги, провел взглядом выше – по мягкому платью, всем изгибам фигуры к крупной груди, наткнулся на ледяной взгляд волшебницы, сделал невинные глаза и двинулся к столу. Макс уже потерял интерес и скучающе посматривал в сторону книжного шкафа, а вот Алекс глядел насмешливо, словно спрашивая «Ты это специально, да?»

      Барон сделал непонимающее лицо и потянулся к бутылке – налить себе еще.

      – Кстати, Данилыч, – заметил он небрежным тоном, – я начитался предсказаний о конце света и, похоже, заразился вирусом прорицательства. И вот было мне только что видение, что на неделе предстоит тебе встреча со знатной красавицей, которая сделает тебе заманчивое предложение.

      – И что? – серьезно спросил друг. – Соглашаться?

      – Соглашайся, – подтвердил Март весомо и плюхнулся в кресло. – Даже если тебе сначала захочется ее убить.

      Алекс глянул на него с азартом, со своим фирменным «охотничьим» прищуром, но блакориец развел руками – мол, сказал все, что видел, не обессудь.

      – Может, к делу перейдем наконец? – нетерпеливо прервал их пантомиму Тротт. – Мартин, изложи, что прочитал. Только коротко.

      – Да, мой рыжий господин, – издевательски протянул фон Съедентент, доставая из кармана блокнот, и инляндец поморщился, – внимайте. Хотя упоминаний о конце света совсем немного, увы. В книге Триединого о конце мира говорится как о битве добра со злом, что и следовало ожидать. Но нас обнадеживают после всех страшилок о реках крови и багровых закатах, что наступит потом эра покоя и процветания. Правда, не уточняется, здесь или на небесах будем мы наслаждаться этим покоем. Конкретики никакой. Зато много о «темных временах» перед концом света – угадайте, что обещали? – он обвел друзей торжествующим взглядом и прочитал: «Так множе греха буде на Туре, что павшие от стыда великага не сможиши в земле лежати и восставши, дабы видом своим в смущение вводити живых, и будет имя тому: божья наказа. И обратно вертетеся токма после битвы великой коей быти по скончанию мира»

      – Нежить испокон веков поднимается, – недовольно сказал Тротт, – детский лепет какой-то.

      – Обожди, – попросил его Мартин. – Потом скажешь свое «фе», ты еще всего не слышал. В бермонтских источниках тоже речь о последней битве, но называют ее битва богов. Вот, – он снова заглянул в блокнот,– «И будут боги биться на тверди рядом с людьми, и станут боги как люди, а человек сравнится с богом». По словам составителя свитка, «придет войско великое, и не смогут вечные стихии бесстрастно с чертогов своих наблюдать». Остальное, увы, поэтическая лирика, образы типа «небесный огонь спустится на Туру», и «зло многоликое будет из бездн прорываться».

      – А откуда войско придет, не говорится? – уточнила Вики. – Если серьезно это воспринимать, конечно. В принципе, перекликается с твоим видением, да, Алекс?

      – Вик, это же предсказание, им положено быть запутанными, – как маленькой, добрым-добрым голосом объяснил Мартин.

      – Ты относишься к этому, как к развлечению, – огрызнулась она, – вы все относитесь так, – волшебница обвела друзей обвиняющим взглядом, – а мне не стыдно признаться, что мне страшно.

      – Страх нам не помощник, Вики, тем более что пока мы только собираем информацию, – успокаивающе проговорил Алекс, но она только зыркнула сердито и снова уткнулась в бокал.

      – Женщины, – снисходительно сказал фон Съедентент, – вечно вы паникуете раньше времени. Ай, Вик! За что?

      Блокнот в его руках совершил кульбит, извернулся и цапнул его за подбородок, разделившись листами на две половинки. Виктория посмотрела на его ошарашенное лицо, фыркнула и засмеялась. И он тоже захохотал, откинувшись на спинку кресла.

      – В следующий раз, – пообещала она зловеще, – это будет не подбородок.