Текст книги "Под наживкой скрывается крючок"

Автор книги: Ирина Дегтярева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Юрий довольно быстро добрался до белой церкви, поднялся по ступеням и прошел по прохладному залу мимо рядов скамей с редкими в этот час прихожанами.

– Давайте поторопимся, – сказал кудрявый, поправляя очки. Он встретил Дедова около церкви.

Они сели на яркий, красный, сделанный под старину, трамвай № 28 и поехали, устроившись рядом на узком диванчике.

– Лука, – протянул руку кудрявый.

– Юрий, – охотно представился Дедов, чувствуя, что удача близка как никогда. Стоит только грамотно и нежно схватить ее за хвост. – Вот уж не думал, что при таких обстоятельствах познакомимся. Все в молчанку играли. Надеюсь, вы не выдадите меня?

– Бросьте! Все их предосторожности относительно вас чепуха! Я давно понял, что вы надежный человек, и нам стоит познакомиться поближе. Вообще-то, я журналист с Кипра. Тут работаю в посольстве, в информационном отделе. Я знаю, как вы поступили в истории с Мэтью. Это парень, которого убили в Синише. Вы отстояли свою правду. Хотя даже потом были подозрения, что вы и наняли убийц. – Он быстро взглянул на Юрия и улыбнулся, заметив искреннее непонимание и удивление. – Но я так не думал. Я вижу с вашей стороны большое рвение и желание заработать. Вам стоит после командировки в Португалию поехать поработать на Кипр. Вот там мы бы с вами развернули настоящий бизнес. Полагаю, это было бы полезно и господину Граевскому. Я с ним виделся, когда он приезжал в Лиссабон несколько лет назад.

– Если бы командировка зависела от меня, я бы с удовольствием поехал на Кипр. Но вы не забывайте, что я живу в СССР, а там своеобразные законы. За границу поехать совсем не просто. Недостаточно купить билет и оформить визу. Надо пройти массу комиссий и препятствий, не самых приятных в моральном отношении.

– Нет, отчего же? Я понимаю. Но, учитывая мое личное знакомство с вашим начальником, думаю, я смогу повлиять на ускорение вашего назначения в торгпредство в Никосии… Совершенно очевидно, что вот так, на побегушках, вы не сделаете карьеры, не заработаете денег. Очень удачно, что вы срисовали сегодня этого человека. Он из посольства?

– Я его толком не знаю. Но да, он из наших, – у Юрия на лице отразилось волнение, которое Лука понял однозначно.

– Если вас в посольстве начнут расспрашивать, куда вы исчезли, надеюсь, вам удастся ответить уверенно?

– Лука, я гулял по городу и не делал ничего запрещенного, не так ли? – Дедов улыбнулся. – А если этот растяпа отстал, то я, во-первых, не должен знать, что за мной «хвост», а во-вторых, не обязан создавать ему благоприятные условия для слежки.

Лука рассмеялся добродушно и сказал по-русски:

– Молодец! Не удивляйся, я говорю по-русски. Учился там у вас. Тогда еще познакомился с Граевским.

Они расстались довольные друг другом. Опасаясь разговора с офицером безопасности посольства, Дедов был слегка напряжен, но чувствовал, что сегодня сделал большой шаг к своей цели. Он вряд ли смог бы тогда сформулировать ее четко – но об одной составляющей Юрий знал наверняка – деньги.

На следующей встрече им пришлось увидеться чуть ли не в эпицентре карнавального шествия. Карнавалы начинают свое движение по стране за четыре дня до Великого поста и продолжаются до Жирного вторника – последнего праздничного дня.

В воскресенье были энергичные танцы на «самбадроме», а встреча Юрия и Луки происходила в так называемый розовый понедельник, когда по улицам Лиссабона проходило шествие шутов.

Как и подозревал Лука, за Дедовым снова увязался Н. – фамилия которого, как узнал Юрий, Насонов. Против ожиданий, в посольстве, после той первой истории с уходом от наружного наблюдения, Дедова никто ни о чем не спрашивал, но это и подтверждало опасения, что слежка продолжится.

Однако Перов требовал, чтобы состоялась очередная встреча, и обещал после нее сделать перерыв на какое-то время, дабы усыпить бдительность офицера безопасности посольства и иже с ним.

Как Лука посоветовал через Перова, Дедов взял костюм монаха с бородой и длинноволосым париком в магазине, который указал Лука. Причем костюм для Юрия он загодя оплатил.

С этим костюмом Дедов направился к Старому городу, где должно было проходить шествие. Зашел в кафе. Туда уже набилось много шумных ряженых. Зайдя в туалет, Юрий переоделся, спрятав пакет со своей одеждой на животе и сделав себе таким образом брюшко, какое подходит пожилому бородатому монаху-бенедиктинцу в коричневом длинном шерстяном облачении.

Погода была сырая, то и дело принимался дождь, и шерстяная ряса оказалась как нельзя кстати. Юрий смешался с толпой странных типов – парней в женской одежде, людей, одетых леопардами и пандами, загримированных под неизвестных Дедову персонажей. С рогами, хвостами, в платьях с перьями, с трубами и барабанами, шумных и крикливых.

Украшенную цветами и шарами мокрую улицу заполнили ряженые. На блестящей мостовой отражались оранжевые фонари и вспышки красно-бело-зеленых фейерверков, взлетающих в небо где-то за рядами старинных домов.

Когда кафе осталось позади, Юрий обернулся и со смехом увидел мечущегося Насонова. Люди двигались по улице, танцевали, орали, увлекая в своей массе и монаха-бенедиктинца, и человека в длинном красном плаще и в маске красномордого щекастого существа.

Отдав сверток Луке, оказавшимся тем чертом в красном плаще, Дедов еще какое-то расстояние прошел с карнавалом, впитывая в себя энергетику бесшабашного веселья, когда ни о чем не думалось, просто хотелось идти вместе со всеми, кричать, когда все кричат, и смеяться без причины…

Однако прогулявшись в гуще шествия по вечерней улице, Юрий сник, понимая, что не в состоянии расслабиться. Он мог так бездумно, как эти люди, веселиться, разве что в коммуналке, в детстве. Тогда радовала любая мелочь – пряник, подаренный соседом, склеившиеся карамельки без фантиков, принесенные отцом после получки, найденный на выброшенной на помойку елке клочок мишуры или вдруг забытая среди высохших ветвей елочная игрушка из папье-маше.

Теперь он мог позволить себе многое из еды и одежды, однако напряжение не давало ему ни расслабиться, ни порадоваться своим достижениям. Примешивалось чувство страха сделать ошибку и все потерять, и Юрия не покидало ощущение, что он занимает не свое место и его скоро попросят уйти.

* * *

Ермилов услышал, что кто-то постанывает жалобно, и приоткрыл глаза. Мартин сидел рядом с кроватью, положив морду на край постели, и пялился на Олега. Едва увидел, что хозяин открыл глаза, щенок вскочил, стал ходить боком вперед, виляя хвостом. До этого терпел, только чуть слышно скулил.

– Чего тебе? – сонно спросил Олег. – Я Славку убью.

– Вот-вот, – подала голос Людмила из-за спины мужа. – Иди-иди.

– Мальчишки пусть идут, – проворчал он. – Они собаку выпрашивали.

– Ты сейчас дождешься, он тебе в тапки напрудит.

– То есть я – крайний?..

Олег вспомнил, что криминалист обещал сегодня привезти заключение экспертизы, и заторопился. В конце концов, Мартин сработал в качестве будильника.

– А на улице дождь, – с безмерным ехидством сказала Людмила из-под одеяла.

– Тебе тоже на работу, – не остался в долгу Олег. – Сама на себя ярмо повесила… Сидела бы дома, в тепле…

Получив увесистый шлепок между лопаток, Ермилов не стал развивать эту рискованную тему.

…Из кабинета на службе Олег позвонил Денисову на мобильный:

– Ну как ты, Егор? Получше?

– Да нормально, товарищ полковник…

– Олег Константинович, – поправил его Ермилов. – Чего ты так официально? Когда выпишут-то тебя?

– Да я уже дома, – радостно сообщил практикант. – Выяснилось, что было в коробке?

– Разбираемся. Ты давай поправляйся и приходи на службу. Я похлопочу, чтобы тебя к нам взяли.

Закончив разговор, Олег вспомнил о несчастном кактусе и полил его из стакана (лейкой так и не обзавелся). В это время зашла Светочка – секретарь Карпенко. В розовом с черной отделкой костюме. Она двумя пальчиками держала несколько листков, скрепленных степлером, игриво покачивала ими в воздухе.

Ермилов почувствовал неприязнь к ней, к тому, как она держала заключение экспертизы.

– Светлана, вы что-то хотели? – спросил он сухо.

– Вот, вам передали, – обиженно пробормотала та, явно намереваясь посплетничать, и наткнулась на невежливый прием.

К заключению эксперта была приложена справка. По-видимому, криминалист не рассчитывал, что Ермилов разберется в заключении без дополнительной информации.

«Палитоксин (РТХ) – сильнейший геморрагический зоотоксин небелковой природы. Выделен из шестилучевых мягких кораллов зоонтарий (Palythoa caribacorum, Р. toxica, P. tuberculosa, P. mammillosa и др.). На Таити и Гавайских островах использовали зоонтарии для изготовления отравленного оружия.

Белое, гигроскопичное аморфное вещество. Ограниченно растворим в диметилсульфоксиде, пиридине и воде, плохо – в спиртах, не растворяется в ацетоне, диэтиловом эфире и хлороформе… При растворении в воде образует стойкую пену.

Высокотоксичен для теплокровных. Отравления людей происходят в результате употребления в пищу морских животных (крабы, сардины, анчоусы, сельдь и пр.), реже через кожу – при контакте с кораллами. При остром отравлении смерть наступает в течение нескольких часов вследствие тяжелой коронарной вазоконстрикции (спазма коронарных сосудов) и последующей сердечной недостаточности. При раннем начале реанимационных мероприятий или недостаточной для острого отравления дозы токсина летальный исход возможен на вторые-третьи сутки из-за развития кардиопульмонарного шока, возникающего вследствие рабдомиолиза дыхательных мышц, поражения стволовой части мозга, инфаркта мозга, прямого повреждения миокарда. Начиная с третьих-четвертых суток после отравления РТХ, смерть наступает вследствие острой почечной недостаточности. Летальность среди людей при неумышленных энтеральных отравлениях РТХ достигает 8 %. Диагноз подтверждается обнаружением РТХ (и его аналогов) в крови и моче пациента с помощью жидкостной хромотографии-масс-спектрометрии и биопробами. Лечение симптоматическое и патогенетическое.

Симптомы отравления (данные о больных, съевших разных морских обитателей. Исход в большинстве случаев летальный): через несколько минут после употребления в пищу краба – головокружение, тошнота, усталость, металлический привкус во рту, понос, онемение конечностей, беспокойство, неконтролируемая рвота. После госпитализации: чередование периодов тяжелой брадикардии (снижение ритма сердца), дыхательной недостаточности; цианоз, почечная недостаточность, анурия. У некоторых – боль в мышцах, в основном в плечах и предплечьях, одышка, судороги.

Как поражающий агент химического оружия, РТХ детально исследован в Эджвудском арсенале армии США под шифром „вещество ЕА 3940“. Рассматривается специалистами как агент для осуществления террористических актов, диверсий и действий криминального характера».

Дочитав, Ермилов уставился на кактус, который все еще стоял перед ним. Некоторых медицинских терминов Олег не понял, но общее впечатление эта справка производила гнетущее, особенно последний абзац.

Руденко ответил после первого гудка:

– Легок ты на помин! – весело сказал он. – Я тебе сегодня отправил кое-какие бумажки. Завтра получишь. Очень занимательная информация из того же источника.

– Удалось разобрать? – имея в виду расшифровку файлов из компьютера Дедова в посольстве, спросил Ермилов.

– Еще не все. Боюсь, часть их так и останется неразгаданной. Не поддается… Ну, ты понял. Как дела с нашим общим знакомым?

– У меня есть новости. Не пойму пока, насколько они связаны с ним, может быть, ты разъяснишь? В его сумке, с наклейками дипломатического багажа нашелся металлический контейнер. Наш знакомый открестился от него сразу же. А когда мы попытались открыть ящичек, произошло что-то вроде взрыва. Следователь-практикант получил ожоги лица и рук. Сильное выделение тепла и дыма. Выгорело все содержимое, кроме осколков от лопнувших ампул, и удалось определить, что это палитоксин. Знакомо тебе такое вещество?

После паузы Руденко вздохнул и сказал:

– Слыхал. Что-то с кораллами связанное.

– А главное, география нахождения и чья армия активно его исследовала. Это первое. А второе – чей контейнер, если не нашего знакомого? Присмотрись к окружающим.

– Да блин! Откуда ты такой на мою голову свалился? – жалобно спросил Руденко. – Вот ведь жил же, тихо-мирно.

Испытывая большую симпатию к Алексею, Ермилов принял шутку, засмеялся добродушно:

– Это ты в своем коллективе проглядел нашего знакомого… Да все не было случая еще раз поблагодарить за подарки, что твоя жена передала. Моя была очень довольна. Скатерть постелила на стол и гоняет меня с пацанами, чтобы на нее пятно не посадили. Короче, с меня причитается.

– Ерунда! Увидимся, когда у меня отпуск будет, посидим вместе – вот и отблагодаришь. Я вообще люблю рыбалку. Ты как?

– Ради друга буду ассистировать в насаживании червяков.

– Заметано, – довольным голосом подытожил Руденко.

Алексей посмотрел на сотовый, будто тот его только что, по меньшей мере, укусил за мочку уха. Руденко не стал говорить следователю про ЧП в посольстве. И потому, что не хотел говорить об этом по открытой связи, и потому, что до сих пор не считал дело, которое ведет Ермилов, и ограбление сейфа, взаимосвязанными. Теперь уже начал подумывать, что это все же звенья одной цепи. И такое предположение невероятно смутило его.

Руденко пошел выяснять, не отправлял ли кто-нибудь свои вещи с Дедовым в спецбагаже. Но такой достоверной информации не было. Первый секретарь посольства Рогов развел руками.

– Он может быть чей угодно. – Рогов, стройный, спортивный, молодой, симпатичный и преисполненный важности, однако был компанейским парнем. – Алексей, ты же знаешь, мои коллеги любят наполнять эти сумки своими вещами, суют туда что попало. Хотя должны в них быть только документы, корреспонденция или товары исключительно для официального пользования. А уж если кто нечист на руку, то там может оказаться все что угодно. И что было в этом контейнере, если не секрет?

Алексей улыбнулся и пожал плечами.

– Секреты? – хмыкнул Рогов. – Ты в выходные собираешься в Пафос? Купаться охота! Последние денечки. А то потом ветродуй начнется.

– Поглядим. Да и холодно уже.

Рогов неплохо знал Алексея, они часто проводили выходные вместе, семьями, путешествовали по Кипру на двух машинах, благо остров можно было объехать за день. Однако даже Рогов не смог бы понять по невозмутимому лицу Руденко, что тот крайне взволнован и смущен. Но именно эти эмоции сейчас захлестнули полковника Руденко.

Выйдя из посольства, Алексей миновал две улицы и зашел в бар. Попросил у бармена разрешения позвонить по городскому телефону и торопливо заговорил по-гречески:

– Кирос, нам надо встретиться… Давай, где договаривались в прошлый раз… Когда? – Руденко взглянул на часы, прикинул, сколько ему понадобится времени, чтобы покрутиться по Никосии и оторваться от «баклажанчика». Ребята, которые его пасли, не отличались изобретательностью. – Часа через три. Идет?

Затем он вернулся в посольство и, прежде чем выезжать на запланированную встречу, зашел в помещение секретно-шифровального отдела посольства и по спецсвязи затребовал копии докладных своего зама. Пока Руденко был в отпуске, Сергей Лапшин его заменял, почти полгода. И вот именно в то время и погиб торгпред.

Сергей отрапортовал, отчитался, и претензий от руководства, насколько знал Алексей, Лапшин не имел. «Ну и, слава богу, не в мое „дежурство“, – подумал тогда Руденко. – Отписывался бы я без продыху». Лапшин сразу уехал, так как закончился срок его командировки.

Алексей вздохнул спокойно, когда сменился этот зам. Сам Руденко работал на Кипре с 1997-го, а Лапшин с 1995 года. Должен был бы делиться опытом с Алексеем, но он только раздражал Руденко своей невнимательностью, работал спустя рукава, у него не хватало терпения доводить начатое до конца. Поэтому продлевать срок пребывания Лапшину не стали. Он отработал свои три года и уехал на родину. Нет, формально Лапшин выполнял все указания, но детально не прорабатывал. А именно мелочи, кажущиеся большинству людей незначительными, воссоздавали объективную обстановку.

Руденко подумал: «Неспроста именно не в мое „дежурство“… Они воспользовались моим отсутствием? Кот из дома – мыши в пляс? – Руденко сам себя одернул: – Говорю во множественном числе. А кто „они“?»

Но остановить накатившую на него волну подозрительности уже не мог. Он знал, что бывший торгпред разбился на машине, съехал на большой скорости с горной дороги. От машины мало что осталось, она скатилась по каменистому склону. Торгпреда смяло в ней буквально в лепешку. Как помнил Руденко, из тех документов, что показал ему Лапшин, когда Алексей вернулся из отпуска, вскрытия не было. Собрали то, что удалось извлечь из машины, запаяли в цинк и отправили на родину… Никаких экспертиз, никаких анализов. Предполагалось, что вскрытие пройдет в России, но Алексей смутно припомнил, что результатов вскрытия не получал, и было ли оно? Говорить об этом с послом, который, возможно, обладал большей информацией о бывшем торгпреде, Руденко считал преждевременным.

«Баклажанчик», как прозвала жена Руденко машину, следившую почти все время за офицером безопасности посольства, и сейчас прицепился к нему, как обычно, от улицы Агиоса Прокопиоса.

Довольно долго в этот раз пришлось ездить по городу. Как всегда, пробки в городе вызвали у Алексея сдерживаемое раздражение. Он постучал по рулю, качнул четки с крестиком, висящие под зеркалом заднего вида. Тут же на приборной панели у него было приклеено несколько круглых и овальных маленьких иконок в деревянных узких рамках – лики Святых воинов – Минаса, Георгиоса, Димитриоса. И Святого Николаоса, побывавшего когда-то на Кипре, еще до получения сана архиепископа. Он построил каменный храм, где сам совершал Божественную литургию. Потом вокруг храма образовался мужской монастырь с основным послушанием – иконописанием. Созданные в монастыре иконы расходятся по всему Кипру и за его пределы. Алексею нравилась греческая манера иконописи – красивые святые выглядели одновременно и очень современно, и очень свято…

Он, по давней привычке, погладил поочередно иконы и улыбнулся, обнаружив, что пробка из массы раскаленных на солнце машин начала рассасываться. «Баклажанчик» отстал. И Руденко уж было собрался ехать на встречу с Киросом, когда ему попалась на глаза черная «дэу нексия». Полковник проехал несколько улиц, поворачивал, разворачивался. Но «нексия» с запомнившимся номером волочилась за ним с завидным упорством.

«Это что-то новенькое, – подумал Алексей. – Сменили тактику и именно сейчас зашевелились. Странно».

Ему с трудом удалось оторваться от преследователей. Остановившись уже за городом, он повесил другие номера на машину, местные, чтобы не бросались в глаза дипломатические.

Один из четырех ассистентов начальника полиции Кипра – Кирос Сотириадис – ожидал Руденко на пыльной площадке перед пещерной церковью в деревне Като Дефтера. На довольно большой высоте в скале были выдолблены пещеры в белом камне, в древности они использовалось отшельниками как небольшой монастырь. Наверх вела лестница из ста четырех ступенек…

Кирос, двухметровый молодой мужчина, стройный, коротко, почти что наголо, стриженный, смуглый, с крупными, яркими синими глазами. Аполлон – так его с иронией называл про себя Руденко, и под этим же именем он проходил в переписке Алексея с Центром. Сотириадис-младший не был завербован нашей разведкой, в отличие от его отца – Панаджиотакиса Сотириадиса – грека родом из Афин.

Панаджиотакис переехал на Кипр еще довольно молодым, работал главным диспетчером порта в Лимасоле. К нему стекалась информация со всего порта, по всем работам, проводимым в порту. Его использовали тогда по полной. Он до сих пор оставался консультантом в порту и попутно консультировал Руденко по многим вопросам.

Алексей познакомился с Киросом еще до своего приезда на Кипр. Лет пятнадцать назад, в Афинах, Кирос с отцом приезжали туда навестить родственников. Сотириадис-младший был разгильдяем и находился на перепутье, где учиться или работать. Руденко настойчиво предложил ему пойти служить в полицию. Кирос сперва своенравно противился, пока Панаджиотакис, сухощавый, тоже высокий и очень суровый человек, не вправил сыну мозги, причем, как предполагал Алексей, в самом прямом смысле. Сотириадис-старший не гнушался применять физическую силу даже к взрослому сыну, уже ставшему офицером полиции.

Руденко сам однажды стал свидетелем такой расправы, что его позабавило… Алексей приехал к Панаджиотакису в гости на Успение Богородицы в жаркий августовский день. И этот день, который он провел с семьей в гостеприимном доме Сотириадисов, ускользнув от слежки, вспоминал потом с теплым чувством.

Домик в горах, где хоть чуть было прохладнее под слегка подвявшими на солнце листьями виноградных ветвей, накрывавших пологом почти половину двора. Деревянный старый стол, уставленный глиняными плошками со свежей зеленью, салатом, оливками, хлебом, мясом, горячими лукумадес (пышки, пропитанные медом), которые очень любил есть Руденко в сочетании со свежим виноградом.

Кирос опоздал на семейное торжество, приехал уже чуть выпивши и огрызнулся, когда мать упрекнула его за опоздание. Он получил такую оплеуху от отца, что едва не улетел в стену дома.

Десятилетний сын Руденко Мишка испуганно задвинулся за спину матери.

– Вот так, – пытаясь замять неловкость семейной ссоры, по-русски сказал Алексей сыну. – Будешь двойки из школы таскать, отправлю к дяде Панаджиотакису на перевоспитание.

Но, оказывается, никакой ссорой в семье Сотириадис это не считалось. Кирос как ни в чем не бывало сел к столу и общался с Алексеем и его женой, правда, то и дело украдкой потирал побагровевшую щеку…

Это при том, что Кирос руководит собственным офисом операций (Operations Office) и тремя оперативными подразделениями, одно из которых – департамент С, осуществляющий расследование всех серьезных преступлений Кипра. Департамент состоит из регистратуры; оперативного отдела; базы данных по преступлениям; базы данных по оружию; подразделений по борьбе с экономическими преступлениями и по взрывчатым веществам; отделов – культурного наследия, уголовной разведки, по борьбе с торговлей людьми, по борьбе с преступлениями на почве региональной, расовой, религиозной ненависти или вражды, по сбору информации о хулиганстве, по предупреждению и борьбе с семейным насилием и жестоким обращением с детьми, по борьбе с преступлениями, посягающими на интеллектуальную собственность и незаконным игорным бизнесом и некоторых других. Еще два подразделения находятся в подчинении Кироса – Криминалистическая служба (лаборатории и секции) и Служба по контролю за оборотом наркотиков (тесно взаимодействующая с Интерполом, Европолом, ООН и так далее). Вообще, его должность сопоставима с третьим лицом в МВД РФ…

Кирос сидел на капоте своей новенькой серебристой «мазды», крутил солнцезащитные очки за дужку и задумчиво смотрел на сухое пыльное русло реки. Оно почти никогда за последние годы не увлажнялось, даже в дождливые месяцы, хотя вдоль русла живенько росла зелень. Наконец Кирос увидел машину Руденко и взмахнул рукой.

– Может, поедем куда-нибудь? Поедим? – спросил он, подойдя к машине и пригнув голову к опустившему стекло на дверце Алексею. Киприоты любили решать все вопросы за обильной трапезой.

Через пятнадцать минут они сидели в ближайшей таверне и сосредоточенно пили холодный апельсиновый сок.

– Ты помнишь историю с гибелью нашего торгпреда?

– Ну, допустим, – наморщил высокий лоб Кирос. Он с завистью посмотрел на довольно длинные волосы Руденко. – Вот всегда хотел иметь волосы до плеч. У меня ведь они красивые и вьются. – Полицейский провел рукой по коротко стриженной голове. – Сначала отец не разрешал, теперь по службе не положено. У нас только тем, кто под прикрытием работает, разрешают иметь любую прическу и бороду.

– Отращивай усы, – с усмешкой посоветовал Алексей. Он знал, что по уставу полиции усы носить разрешается.

– Да ну тебя! Так что с вашим торгпредом? Он ведь разбился на машине, насколько я помню. Тебя не было на Кипре. Приезжал тот ваш человек Лепш… Лапш…

– Неважно, – отмахнулся Руденко. – Мне нужно бы получить документы по тому делу. Вы ведь все равно проводили какое-то расследование?

– Но ваш посол не разрешил вскрытия и проведения анализов, – почти искренне возразил Кирос.

– Зная твой характер, не поверю, что ты не полюбопытствовал. А где машина торгпреда?

– Тиос[11]11
  Тиос – дядя (греч.).


[Закрыть] Алексис, ты переоцениваешь меня, – лукаво белозубо улыбнулся Кирос. Он достал сигареты и испуганно, по-мальчишески взглянул на Руденко: – Отцу не говори, что я курю. Он сам дымит, а мне не разрешает.

– Ты же взрослый мальчик, – улыбнулся Алексей. – И не называй меня дядей! Это смешно. Мы почти ровесники.

– Ничего смешного, – обиделся парень. – Это, во-первых, из уважения, а во-вторых, отец велел. Кстати, насчет «взрослого мальчика». Все правильно, конечно. Только ты же видел, как он ко мне относится. – Кирос потер шею смущенно. – Для него я всегда мальчишка. У нас, у греков, да и у киприотов, – это традиционно, попробуй старшему что-нибудь поперек сказать…

– И это правильно, – вздохнув, согласился Руденко, вспомнив своего Мишку, который то и дело огрызается и тут же прячется под стальное крылышко матери от гнева отца. – Так что с машиной?

Обычно машины дипломатов, попавших в ДТП, ставили во дворе посольства. Но по приезде из отпуска, Алексей не увидел разбитой машины торгпреда.

– Ваш посол сначала велел машину пригнать к вам. Но когда увидел то, что от нее осталось, разрешил забрать на свалку. Вначале ее, правда, тщательно осмотрел твой коллега. Я даже опасался, что он застрянет там где-нибудь в исковерканном железе, так он усердствовал.

– Где машина? – упрямствовал Алексей.

– На одной нашей полицейской стоянке. Я прибрал ее, не разрешил пускать под пресс. Так и чувствовал, приедет тиос Алексис и строго спросит: «Где машина?», а если я ничего вразумительного не отвечу, за меня возьмется отец. А я еще молодой, неженатый, мне пожить охота… Что ты смеешься? Это правда жизни.

– Что у тебя еще по этому делу? Ты ведь не только из-за страха перед отцом так прозорливо машину не утилизовал.

– Ну, есть кое-что. Но так, навскидку я не помню. Надо подъехать в офис, поглядеть бумажки.

– Сейчас поедешь, поглядишь и привезешь их мне, можно копии.

– А обед?

– А я посторожу. – Лицо Алексея оставалось невозмутимым. Он закинул маслину в рот и, склонив голову к плечу, поглядел вопросительно на Кироса.

– Уже иду, – пробурчал тот, схватив со стола хлеб, политый маслом с травами. – Я быстро, – предупредил он.

Действительно, обернулся он быстро и накинулся на жирную жареную камбалу, которую, как распорядился Алексей, подали как раз к его появлению. Кирос занялся рыбой, а Руденко – документами.

* * *

В одной из комнат для допросов «Матросской тишины» было накурено и душно. Топили уже по-зимнему. За оконцем, расположенным высоко под потолком и забранным решеткой, брызгал дождик, будто старый желчный старик плевался. Снаружи поздняя осень и пронзительно свежий воздух, и промозглая сырость с налипшими на мокрый асфальт опавшими листьями.

Духота и запах казенного, пыльного помещения со старой обшарпанной мебелью и окрашенными в тошнотворный оттенок стенами нагоняли на полковника Ермилова привычную тоску и сонливость. Да еще погода пасмурная…

Юрий Леонидович Дедов, сидящий напротив Ермилова, сутулился и выглядел сегодня подавленным. Он уже успел пожить в камере, пропитаться тюремным духом и осознать, что арест – это не случайность, помощь ниоткуда не придет, а влиятельные люди, считавшиеся еще несколько дней назад друзьями, вычеркнули его из своей жизни.

– Дедов, вы один из управляющих акционеров Банка Кипра, – огорошил его Ермилов, показывая копии документов. – Я уже послал официальный запрос на Кипр, и, полагаю, мы получим ответ в ближайшее время. Здесь также копии квитанций на ваши расходы по приему важных гостей на ваших виллах на Кипре. Или вы все же признаете, что купили эти виллы ваши гости, а на вас лишь зарегистрировали недвижимость?

Юрий молчал, опустив голову, он и смотреть не стал на копии документов, догадываясь, что это те самые бумажки, которые ему надо было сразу же уничтожить, а не хранить в компьютере посольства. Дедов полагал, что там самое безопасное место…

– Вы человек педантичный, даже незначительные расходы фиксировали. Возникает справедливый вопрос: за чей счет банкет? Госсредства, как мы убедились, вы не растрачивали. Это, наверное, те деньги, что вы под чутким руководством тогдашнего чиновника Внешторга выводили вместе в оффшоры. Где наличкой, где созданием фирм-однодневок и так далее. Кстати, среди найденных квитанций есть платежки и кое-какая документация по «Поларису», о котором мы с вами уже беседовали. С помощью этих копий, мы получим подлинники большинства документов, так сказать, зная, где их теперь искать. Не сомневайтесь. Из этого же источника поступила информация о том, что вы торговали вином, поставляя его в Россию. Суммы, указанные в документах, говорят о том, что вино было, по-видимому, золотое. Уж очень дорого. Что же вы молчите?

– Что вы хотите услышать?

– Правду.

– Мне надо подумать. Отправьте меня в камеру. – Довольно острый нос Дедова заострился еще больше. Юрий заметно осунулся, набрякли мешки под глазами. Выглядел он нездоровым.

Олег позвал конвой, понимая, что бастионы защиты Дедова вот-вот рухнут, и не стоит сейчас излишне давить.

В камере ситуация изменилась к худшему. Вдобавок к первому уголовнику появился второй. Они подошли уже вдвоем. Второй – в грязной синей майке, поигрывая мышцами, стоял за спиной первого, который уже почти привычно уведомил Юрия, что осталось ему недолго. Как только выдастся удобный момент, его порешат, утопят в унитазе, придушат подушкой. В общем, вариантов много, и шансов выжить у Дедова – нет.

Юрий знал один-единственный выход из этой ситуации, который ему категорически не нравился… Дедов должен был признаться в том, сокровенном, что он оставлял для себя на черный день, на что возлагал огромные надежды. Но теперь все яснее понимал, если сейчас не совершит это признание, то черный день наступит в ближайшее время и помощь уже просто не понадобится.

Дедов все еще барахтался в своем депрессивном состоянии. Он всю сознательную жизнь пытался отстаивать свое – должность, деньги, жену, которую безумно ревновал. Теперь и саму жизнь, хотя боролся за нее инстинктивно, только потому, что ее пытались отобрать силой. Если бы этого не происходило извне, он бы уже сдался, ведь разрушение его психики началось изнутри и задолго до ареста.