Текст книги "Формула счастья"

Автор книги: Ирина Тарасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Ирина Тарасова
Формула счастья

Самолет набирал высоту. Через несколько часов она будет в Москве. Светлана, не отрываясь, смотрела в иллюминатор, прощаясь с таким дорогим ей Парижем. В последнее время Света работала во многих городах – в Лондоне, Нью-Йорке, Токио, но в Россию летела впервые после трехлетнего отсутствия. Она смежила веки. Прошлое встало перед ее глазами.

Светлана неимоверно устала. Вот уже больше семи часов она стояла на морозе, защищенная от резких порывов ветра только полотняным пологом синей палатки, расположенной рядом с входной дверью продовольственного магазина. Она торговала газетами, журналами и дешевыми книжками в обложках. Торговля совсем не шла: потенциальные покупатели, уткнувшись в меховые воротники, спешили в тепло своих домов, где они, приготовив горячий ужин из продуктов, закупленных в магазине, включат телевизор и будут мерно дремать под стенания героев скандальных «Окон» или вполглаза наблюдать кровавые разборки бандитских группировок в очередном боевике.

Полуголые красотки на глянцевых обложках журналов, что были разложены у нее на лотке, казалось, тоже затосковали: сгущались сумерки, еще полчаса – и их кричащий эротизм скроет темнота. День был неудачным, выручка – минимальной. С утра еще кое-кто покупал стандартный ежедневный набор: «Аргументы и факты», «Московский комсомолец» и «Сканворды». Ближе к обеду, когда школьницы возвращались из школы, она продала все экземпляры нового выпуска «Лизы», да очень полная дама заставила ее пересмотреть обложки всех журналов в поисках материалов о Николае Баскове. В конце концов Светлане удалось отыскать небольшую заметку об этой «восходящей звезде» в одном из толстых журналов, и дородная дама с восторгом на лице удалилась, прихватив с собой несколько дешевых изданий Норы Меллон.

Стоять на морозе больше не было ни сил, ни смысла – темнота наступала, и Светлана стала потихоньку складывать свой товар в большие и легкие полосатые сумки, что неизменно выручают всех торговцев на необъятной территории России. Сами по себе они ничего не весят, а вмещают в себя, кажется, все что захочешь. Когда она почти доверху наполнила первую сумку газетами и дешевыми журналами и осторожно застегивала «молнию», на обочине дороги остановился изящный «опель», и из него вышел молодой, широкоплечий парень в дорогой светлой кожаной куртке и норковой шапке, открыл заднюю дверь – из машины показалась сначала обутая в легкий, изящный ботильон женская ножка, подчеркнутая белыми ажурными колготками из ласкающей кожу мягкой ангорской шерсти, а затем и вся девица: высокая, длинноногая, в короткой шубке из чернобурки. Ее лицо, яркое, как с обложки журнала, оттенено было белым ореолом песцового меха.

Светлана поежилась: маленькая, в задубевшей от мороза искусственной шубе, которую носила еще ее мать, в высоких, не по размеру больших валенках, в дешевых вязаных перчатках, она выглядела как заморыш воробей рядом с жар-птицей. Широкоплечий парень закрыл за девушкой дверцу машины, и они направились к палатке.

– О! Смотри, Анюта на обложке! Это еще прошлогодняя съемка, а сейчас она, кажись, в Лос-Анджелесе, – обращаясь то ли к рыжеволосой девице с обложки, то ли к стоящему рядом парню, воскликнула девушка в белых колготках. – Вот везунчик! Главное – угадать, с кем вовремя трахнуться, – и весь мир у тебя в кармане!

Светлана невольно усмехнулась, уловив в ее реплике плохо скрываемую зависть к более удачливой приятельнице.

– Сколько? – небрежно спросила девица, кивнув на журнал «Космополитен» с «везунчиком» на обложке.

– Пятьдесят рублей, – сказала Светлана, едва шевеля губами, застывшими от мороза.

– Полтинник за Аньку! Дешевка! – хохотнул стоящий рядом парень и стал небрежно перебирать журналы: – Вот это мне больше нравится!

Он вытянул из пачки журнал «Пентхаус» и стал раздирать полиэтилен.

– Нельзя! Надо сначала купить, а потом смотреть! – поспешила напомнить Светлана, но было уже поздно. Парень с ехидной улыбкой рассматривал журнал:

– Как я куплю, может, мне не понравится.

– Не встанет, скажи! – И стоящая рядом девица надрывно захохотала.

– Заплатите, пожалуйста, сто рублей, вы уже нарушили упаковку. – Светлана испугалась, что парень, полистав журнал, может уйти, не заплатив. Такое уже бывало, и ей приходилось или дома восстанавливать с помощью горячего утюга разорванный полиэтилен, или платить из своей зарплаты, когда ей не удавалось остановить тех, кто благодаря своему физическому превосходству и полному отсутствию совести уносил журналы, не расплатившись. Обычно эротические журналы она держала около себя, но тут, готовясь к окончанию рабочего дня, положила на прилавок. – Заплатите, пожалуйста. – Глаза Светланы наполнились слезами.

«Какой неудачный день! И так выручка маленькая, и промерзла до мозга костей, а тут еще эта вульгарная парочка издевается надо мной», – с обидой подумала она.

– Заплати, не обижай девчушку, видишь, она и так дрожит, как зайчонок.

Светлана подняла глаза. Рядом с лотком стоял высокий, красивый парень. Он, вероятно, вышел из той же машины позднее, и Света не заметила, как он подошел. Его темные глаза смотрели на нее спокойно, на лице не было ни тени усмешки, и она невольно прониклась к нему симпатией. В его фигуре было нечто, говорящее о скрытой силе: высокий, худощавый, он держался легко и непринужденно. Короткая дубленка, несмотря на мороз, была распахнута, на голове не было шапки, но пышные, слегка вьющиеся темные волосы, казалось, легко защищали от холода.

– Да не трясись ты из-за какой-то сотни. – Парень в норковой шапке вытащил из кармана деньги, небрежно бросил одну мятую сотенную на прилавок. Светлана непослушной от мороза ладонью поспешила накрыть купюру, но порыв ветра опередил ее, подхватив легкий клочок бумаги.

Темноволосый, быстро наклонившись, поднял деньги и протянул Свете, которая с благодарной улыбкой взяла их. Правда, эта улыбка, наверное, была больше похожа на гримасу. Замерзшие губы уже не подчинялись ей.

– Слушай, девушка, сколько тебе для счастья надо? – со щелчком открыв банку пива, вдруг спросил парень в кожаной куртке.

– За деньги счастье не купишь, – неожиданно для себя ответила Света, – разве что комфорт. А минимальный план выручки у меня на день пять тысяч.

Парень с девушкой недоуменно переглянулись. Они хотели посмеяться над нелепой продавщицей, но шутка почему-то не удалась.

– Как тебя зовут? – спросил темноволосый парень. Его, видимо, тоже поразил ответ этой бледной худышки, казавшейся очень маленькой и жалкой под этим синим тентом, рядом с громадной сумкой, доверху набитой газетами.

– Светлана, – почти шепотом, не отводя взгляда от его лица, сказала она.

– Вот тебе, Светлана, – и он протянул ей пятидесятидолларовую купюру. – Ты разрешила наш спор и помогла мне выиграть пари, это твоя часть, так что не смущайся – бери. Счастье не купишь… А я бы заплатил, – грустно добавил он и отвернулся.

Света растерянно смотрела на купюру с портретом серьезного бородатого мужчины. Потом осторожно сложила ее маленьким квадратиком и засунула глубоко в карман своей старой шубы. Побыстрее собрать все, отнести в отведенный закуток – и домой, в горячую ванну!

Не гнущимися от холода пальцами она собрала журналы и книги в другую сумку и, сгибаясь под их тяжестью, потихоньку побрела к магазину. Она открыла дверь и вошла в небольшое сухое помещение, освещаемое лишь одной тусклой лампочкой, свисавшей с потолка, поставила сумки и поспешила опять на улицу. Разобрав тент, она сложила лоток. Все это она перетащила в то же помещение, сложила рядом с сумками и закрыла дверь на ключ. Потом зашла в такую же каморку рядом, где ее уже ждал тяжелый пакет с десятью банками просроченной тушенки. Она заплатила за консервы половинную стоимость подруге своей мачехи, той, что и устроила ее продавщицей периодики. Это тоже входило в обязанность Светы – покупать продукты и приносить их домой. Конечно, эти банки предназначались ее мачехе. Для себя она купила в гастрономе замороженные овощи, шампиньоны и банку майонеза. Она мечтала, что, как только придет домой, сразу же примет горячую ванну, а потом приготовит себе настоящий праздничный ужин: тушеные овощи с шампиньонами!

Вот уже несколько месяцев она жила впроголодь. Мачеха ее всегда была скупой женщиной, но, когда алкоголь стал для нее каждодневной необходимостью, вместе стало жить совсем трудно. Заработанных Светой денег на двоих никак не хватало. Светлана задалась целью купить себе более-менее приличную зимнюю одежду и стала потихоньку откладывать на это из своей зарплаты, но однажды, возвратясь домой, она застала веселящуюся на кухне дружную компанию – мачеху с подружкой и молодого парня с наколками на обеих руках. Она вряд ли когда-нибудь забудет, как бросилась тогда в свою комнату и застала безобразнейшую картину: все ее книги были сброшены на пол, а деньги, которые она прятала в томик Франсуазы Саган, конечно, исчезли. Счастливая троица гуляла на ее деньги все выходные, но к вечеру второго дня женщины устроили самую настоящую драку, видимо не сумев поделить счастливого обладателя татуировок. Когда схватка закончилась многочисленными синяками и разбитыми носами подружек, то, оглядевшись, они не нашли своего «плейбоя». Захватив початую бутылку, он, увы, ретировался. Вероятно, парень только что «откинулся» с зоны и встреча с представителями власти, которых в любой момент могли вызвать соседи, не входила в его планы.

Света тогда долго плакала, ей очень было жалко денег. Но не потому, что она была жадной, нет, но ведь деньги – это эквивалент труда. А ее труд был утомительным и однообразным, к тому же небезопасным для ее хрупкого здоровья.

С трудом подняв сумку с продуктами, она поспешила на остановку. Из-за угла показался автобус, и Света попыталась ускорить шаг, но тяжелая сумка оттягивала руку и больно ударяла по ногам, мешая бежать. Когда же она, запыхавшись, добралась до автобуса, он с шумом захлопнул двери и, выпустив струю едкого, синего дыма прямо в ее раскрасневшееся лицо, с натугой набирая обороты, тронулся с места. От досады Света чуть не расплакалась. В лучшем случае придется ждать еще с четверть часа, а ей так хотелось побыстрее добраться до дома и погрузиться в ванну, до краев наполненную горячей водой и белоснежной, пахучей пеной!

Рядом с остановкой притормозила машина, передняя дверца распахнулась прямо перед ней.

Уже знакомый темноволосый парень, выигравший пари, вышел из машины, легко подхватил ее громоздкую поклажу, погрузил в багажник и небрежно бросил:

– Садись.

Она неловко протиснулась на переднее сиденье. В машине было тепло, и стекла ее очков сразу запотели; не снимая, она протерла их закоченевшими пальцами, спрятала озябшие кисти рук под мышки и осторожно огляделась. Сиденья покрывала мягкая кожа, в салоне витал изысканный аромат парфюма, и она показалась себе еще более жалкой и нелепой в этой обстановке.

– Я вас сейчас подброшу к клубу, – обращаясь к сидящим сзади приятелям, сказал парень, поворачивая ключ, – затем отвезу ее домой, а потом мне нужно к матери, она неделю назад приглашала меня в гости. Вы же знаете, какая она у меня странная – навыдумывала свои особенные праздники и отмечает.

– И какой сегодня праздник? – подкрашивая губы, осведомилась девушка в белых колготках.

– День рождения кого-то из французских писателей, кого точно – не помню. Я разве не рассказывал: моя мать – большая поклонница литературы. Когда-то она любила устраивать «литературные вечера». Отец часто бывал в командировках и, зная ее пристрастие ко всему «изысканному», привозил ей в утешение за свое отсутствие духи, платья, вина, пластинки и книги, конечно. А потом опять исчезал. Мать играла роль хозяйки салона. Кого она только не приглашала к себе – и забытых художников, и начинающих поэтов, и никому не известных музыкантов, охочих до комплиментов «светских дам», но в гораздо большей степени, как мне кажется, до заморских вин и закусок. Она чувствовала себя звездой, особенно когда садилась за рояль и начинала петь. У нее в детстве была нянька-француженка, поэтому она любила петь французские старинные романсы. Она всегда говорит, что опоздала родиться и что более всего ей нравится эпоха Пушкина…

– А моя мама чудесно пела песни Эдит Пиаф, – встряла в разговор Света и тут же почувствовала нелепость сказанного. Неловкая тишина повисла в салоне.

– Ну и? Продолжай, раз уж начала, – сказала девушка в чернобурке.

– Она была балериной и в училище хорошо научилась говорить по-французски, – еле слышно ответила Света.

– Надо же! Плясала и пела, и звали ее Любовь Орлова, – грубо засмеялся парень в кожаной куртке.

– Приехали, вылезайте, – раздался резкий голос прямо у нее над ухом.

Света вздрогнула и судорожно попыталась открыть дверцу машины, но сидевший за рулем парень жестом остановил ее:

– Ты сиди, я тебя до дома довезу.

– Жаль, что ты не с нами, – выйдя из машины, а затем наклонившись и заглянув в салон, сказала девушка в белой пушистой шапочке, обращаясь к нему. – Отметишься у маман – приезжай. Мы потом к Костику поедем. Отец привез из загранки кучу компактов. Будем тебя ждать. – И Белые Колготки послала ему своими ярко накрашенными губами воздушный поцелуй. – Я не прощаюсь.

– Ну куда тебе, Светлана? – спросил парень, когда они остались одни.

– Здесь недалеко, несколько кварталов. – Светлана назвала адрес, и он вывел машину на шоссе.

Минут через десять она попросила остановиться у ничем не примечательной хрущевки. Он достал из багажника ее сумку.

– Спасибо, дальше я сама, – с благодарностью сказала Света.

– Да ладно, раз уж привез, помогу, в доме-то точно нет лифта, а ты наверняка живешь на пятом этаже.

– На четвертом.

– Вот видишь, почти угадал. – Закрыв машину и подхватив ее вещи, он направился к ближайшему подъезду.

– Подожди, не туда! Во второй подъезд, – еле догоняя его, прокричала Света.

Они вошли в обшарпанный, пахнущий кошками подъезд и, стараясь не дышать, быстро поднялись на четвертый этаж. Здесь запах жареной картошки перебивал все остальные запахи – и можно было уже перевести дух.

– Спасибо, вы очень любезны, – робко подняв глаза, поблагодарила Светлана. – Извините, я даже не спросила, как вас зовут.

– Павел Викторович, – с улыбкой ответил парень, – в обыденности Павел. А ты можешь называть Пашей. – Его глаза смеялись, и ей показалось, что вот сейчас он назначит ей свидание. Но чуда не произошло. Павел протянул ей руку, и она пожала ее. Его ладонь была теплой, а кожа – упругой и гладкой. Ей стало стыдно за свои некрасивые, шершавые и холодные руки.

– Еще раз до свидания и большое спасибо, – сказала она и, только когда ее новый знакомый начал спускаться по лестнице, достала ключ.

Не успела Светлана переступить порог, как мачеха в грязном халате и с тлеющей сигаретой во рту накинулась на нее:

– Что-то ты нынче рано. Тушенку принесла?

– Принесла, – ответила Света и прошла с сумкой на кухню. Сложив замороженные овощи и грибы в морозильник, поставила на полку майонез. Железные банки с просроченной тушенкой она оставила в сумке.

– Светланка, мне денежки нужны за квартиру платить, – заискивающе пропела мачеха. Светлана только вздохнула: понятно, все заначки кончились, нужны деньги на горючее.

– У меня нет денег, – устало ответила девушка.

– Давай деньги, – протягивая руку, потребовала мачеха. – В квартире живешь, а платить не хочешь!

– Я тебе уже два раза за последнюю неделю давала деньги «на квартиру», забыла, что ли? – возмутилась Света.

– Нам квартплату повысили, не знаешь, что ли?! – Мачеха почти перешла на крик.

– Твоя квартплата – это бутылка, опять напьешься как свинья! Ничего не дам, надоело твое пьянство!

– Ну-ка вытряхивай карманы! – Глаза мачехи налились кровью, а руки со скрюченными от артрита пальцами потянулись к карману Светиной шубы.

– Не смей! Я не позволю себя обыскивать!

От мысли о том, что эта мерзкая женщина залезет сейчас к ней в карман, Светлану замутило. Она никогда ничего не скрывала от матери, и, хотя жили они небогато, она по крайней мере не голодала.

– Скажи фифа какая! Быстро вытряхивай карманы, а не то пожалеешь, что на свет родилась!

Тяжелое и потное тело мачехи уже нависало над ней. Но тут раздался резкий стук в дверь. Света, словно спасаясь, даже не задав дежурного вопроса «Кто там?», сразу открыла. На пороге стоял Павел, держа в руке блокнот:

– Ваша фамилия?

– Коробейникова, – растерянно ответила девушка.

– Светлана, правильно?

– Да.

– Вы прошли первый тур конкурса на замещение вакантной должности секретаря-референта фирмы «Промэлектрикинтернэшл». Возьмите с собой паспорт и документ об образовании, вас ждут на собеседование, машина внизу, – быстро и уверенно сказал Павел.

Мачеха недоуменно взглянула на Свету, потом на хорошо одетого молодого мужчину и направилась к окну, чтобы проверить, там ли машина. Света быстро достала из кармана шубы деньги и протянула Павлу:

– Подождите меня, пожалуйста, в машине, я мигом.

Павел вышел. Светлана сняла шубу и юркнула в ванную комнату. Она знала, что мачеха сейчас роется в ее карманах, и усмехнулась. Принимать ванну сейчас нет времени, но она успеет принять душ и переодеться. У нее есть хороший костюм, в котором она сдавала экзамены, импортные ботиночки без меха, не слишком старые и из натуральной кожи. А куда, интересно, он ее повезет? Впрочем, неважно куда, а главное – отсюда!

Пока она одевалась и в спешке кидала документы и кое-какую одежду в свою единственную, видавшую виды сумочку, мачеха подозрительно смотрела на нее.

– Зарплата в валюте будет? – как бы между прочим поинтересовалась она.

– Нет, по курсу, – быстро сориентировалась Света.

– Сколько?

– Меня еще не приняли.

– Все равно должна будешь отдавать в семью.

– Посмотрим, – бросила Света и захлопнула дверь.

Стук закрываемой двери гулом отозвался в ее груди, она почувствовала горячий ком в горле, сердце бешено забилось, а колени чуть не подкосились. Чтобы не упасть, она прислонилась к грязной стене подъезда, где еще, наверное, до нашей эры было нацарапано самое распространенное короткое слово. «Я сюда больше не вернусь», – подумала она, усилием воли заставляя двигаться ставшие как будто чужими ноги. Она поправила ремешок сумочки на плече и, глубоко вздохнув, поспешила вниз.

Павел сидел в машине. Что заставляло его помогать этой нелепой девчонке, он и сам не понимал. Она напоминала ему маленького, затравленного щенка. Захотелось вдруг отогреть и накормить. Увидев грязный подъезд, обшарпанную дверь и услыхав хриплый женский голос, он понял, что у девчонки совсем не сладкая жизнь и что вряд ли она сегодня сможет отдохнуть дома после своей изнуряющей работы. Неужели ему трудно устроить маленький праздник для этой девчушки! К тому же мать давно просила познакомить ее с «его девушкой». Интересно, как она отреагирует, увидев эту простушку?!

Девушка открыла дверь машины и села на заднее сиденье, прервав его размышления. Она расстегнула шубу, как будто ей было жарко, втайне стесняясь давно свалявшегося и потемневшего от времени искусственного меха, но, заметив дырку в подкладке, опять запахнула полы. Стараясь казаться веселой, она спросила:

– Это правда?

– Что?

– Насчет собеседования?

– Ах да… Конечно, нет. Но ведь нужно было как-то тебя выручать, – ответил он и протянул ей деньги. – Возвращаю в целости и сохранности.

– Спасибо, – ответила Светлана. – Здесь вся выручка, а моя мачеха – больная женщина.

– Что, клептоманка?

– Хуже… – Светлана вздохнула с горечью. – Алкоголичка. Когда она работала, так еще не так пила, а сейчас ужас какой-то… Но я не хочу об этом.

– А работа твоя тебе нравится? – чтобы сменить тему, спросил Павел.

Светлана возмущенно взглянула на него: уж не издевается ли он?

Павел смотрел на дорогу. На его лице не было усмешки.

– Конечно, нет, – ответила Светлана. – Что в ней хорошего? Целый день на улице, да и утомительна она своей примитивностью.

– Ты не беспокойся, мы поможем тебе найти работу. – Он пристально посмотрел на свою случайную знакомую и спросил: – Ты совершеннолетняя?

– Профессия интердевочки меня не привлекает, – выпалила Светлана.

Павел, усмехнувшись, оглядел с ног до головы ее щуплую фигурку, скользнул взглядом по растрепанным, чуть влажным, плохо подстриженным волосам и ненадолго задержался на лице – оно было очень худым и бледным. На тонком прямом носике восседали очки в тяжелой, громоздкой оправе.

– Я думаю, у тебя мало для этого данных, – сказал Павел.

Светлана от таких слов вспыхнула. Когда-то мама, любуясь ею, называла ее фарфоровой Златовлаской. Но мама умерла вот уже шесть лет как, и с тех пор она не слышала ни от кого таких ласковых слов.

– Да ты не обижайся, – стараясь загладить невольно причиненную обиду, быстро заговорил Павел. – Ты очень мила, но в тебе нет того, что нравится мужикам. Ты больше ребенок, чем женщина. Так все же сколько тебе лет?

– Двадцать, скоро будет двадцать один.

– Вот это да! – искренне удивился он. – Я бы дал не больше семнадцати.

– А куда мы едем? – спохватилась Света.

– К моей матери. Она давно хочет познакомиться с «моей девушкой». Так что ты как раз кстати.

– А как же твоя настоящая подруга, как потом ты ее представишь?

– У меня они так часто меняются, что я не успеваю никого из них с ней познакомить.

Машина остановилась у большого каменного здания в стиле «сталинский ампир».

Они вошли в холл с широкой лестницей.

– Здравствуйте, Клара Владимировна, как ваше здоровье? – вежливо спросил Павел пожилую женщину с вязаньем в руках, сидящую в комнатке рядом с лестницей.

– Здравствуй, Пашенька. Да ничего, не жалуюсь, вот только к непогоде суставы ломит, да поясница постоянно о себе знать дает.

Пока женщина говорила, ее глаза жадно осматривали Светлану; она с удивлением отмечала про себя, насколько не соответствует бедно одетая спутница элегантному парню. Она неодобрительно покачала головой. Не дожидаясь расспросов, Павел пошел по направлению к лифту. Через несколько неловких минут, проведенных в принужденной близости, они уже стояли перед высокой, статной и все еще красивой женщиной, которая ждала их в проеме распахнутой двери.

– Проходите, проходите, я очень рада, – улыбаясь, проговорила она, хотя взгляд выражал скорее удивление, чем восторг. Светлана заметила краем глаза, как женщина приподняла бровь, безмолвно спрашивая сына: «Кто это?»

– Мама, это – Светлана, а это – Майя Станиславовна, – коротко представил их друг другу Павел.

– Паша, ты помоги Светлане раздеться, найди тапочки, а я на кухню – мне нужно заправить салат. Вы как раз вовремя, у меня почти все готово. – Одарив девушку вежливой улыбкой, хозяйка заторопилась на кухню.

Света робко огляделась вокруг. Прихожая была просторной и казалась уютной, почти как жилая комната. Вся верхняя одежда находилась во встроенных шкафах, обувь – в галошницах. У стены напротив входа стояло старинное трюмо темного дерева, рядом – огромная напольная ваза с сухими цветами. Но что более всего потрясло девушку – огромные, от пола до потолка, стеллажи с книгами и журналами.

Поймав ее взгляд, Павел, не дожидаясь вопроса, пояснил:

– Мой отец был учеником отца моей матери, то есть моего деда. Дед был профессором математики. Мой отец хоть и пренебрег научной карьерой, но был большим любителем философии, так что в этом доме собраны книги чуть ли не трех поколений. Так что не удивляйся, книги у нас везде: в гостиной, в спальне, в кладовых и даже в прихожей.

– Ну проходите, проходите, не задерживайтесь – все готово, – донесся из глубины квартиры голос Майи Станиславовны.

Света быстро сняла с себя шубу, ботиночки и внезапно остановилась, будто споткнувшись, увидев свое отражение в зеркале. Мелькнула мысль: «Что я здесь делаю? Я совершенно лишняя», – но из комнаты веяло теплом и чем-то давно забытым, но удивительно вкусным. Голова закружилась. Действительно, она очень голодна. Кроме куска черного хлеба, посыпанного сахаром, она сегодня ничего не ела. На работу она брала с собой термос сладкого, крепкого чаю, тем и спасалась от голода и холода.

– Ну что же ты, Паша, веди Светлану в гостиную.

Павел открыл тяжелые двери, и они вошли в большую комнату. Таких она никогда еще не видела, даже в специальных журналах по интерьеру: первое, что бросилось в глаза – большой коричневый рояль с поднятой крышкой; у одной из стен стояли телевизор и старинный комод с изящной восточной вазой с одной молочно-белой хризантемой; у другой стены, рядом с книжным стеллажом, темнеющим корешками старых книг, широко раскинулся огромный, мягкий диван с обивкой под леопарда. Красная, желтая и голубая подушечки были аккуратно разложены около спинки. Эти яркие пятна придавали чопорной комнате элемент несерьезности и, самое примечательное, оптимистичный вид и совсем не гармонировали с торжественным видом остальной обстановки. На стенах висели картины (именно картины, как она поняла, а не репродукции), одни были большими, в массивных золоченых рамах, другие – совсем маленькими, и что изображено на них, можно было рассмотреть, только приблизившись вплотную. Около тяжелых штор, прикрывавших большое окно, стоял овальный стол, накрытый китайской скатертью с изящной вышивкой. У них, когда еще была жива мама, была точно такая же, и ее стелили только по большим праздникам.

– Проходите, садитесь, – вежливо пригласила хозяйка, – подвигайте к себе прибор. Паша, – обращаясь к сыну, сказала она, – я очень рада, что день рождения Вольтера мы встречаем вместе. Но о Вольтере мы поговорим позднее, а сейчас – пища для тела.

Хозяйка открыла крышку большой фарфоровой супницы, и у Светланы закружилась голова от пряного, чуть кисловатого аромата солянки. Ах, как вкусно, божественно! Голод и восторг при виде еды на какое-то время лишили ее способности владеть собою, и она накинулась на суп с остервенелостью дикарки. Опомнившись, только когда тарелка оказалась пуста, и робко подняв глаза, она поймала напряженный взгляд хозяйки, которая еще не успела наполнить свою тарелку.

Пристально наблюдая за ней, Павел внезапно застыдился своего поступка: привести незнакомую девчонку с улицы в этот чопорный, но такой привычный для него дом, где может жить, а вернее, царствовать только его мать.

– Вам понравилось? Может, хотите добавки? – подчеркнуто спокойно спросила Майя Станиславовна.

– Да, спасибо.

«Надо взять себя в руки, а не вести себя так, как будто неделю не ела», – подумала Светлана. Хотя, по правде говоря, не ела она по-настоящему по меньшей мере полгода.

– Расскажите, милая девушка, немного о себе. Где работаете, учитесь, где вы познакомились с Павлом? – удостоверившись, что гостья уже в состоянии отвлечься от еды, начала беседу хозяйка.

– Познакомились мы с Пашей недавно. – Она решила, что будет говорить правду, ничего не приукрашивая. – Сейчас у меня временная работа, а до этого я училась на филологическом, три курса закончила, но сейчас взяла академический отпуск. Я долго болела…

– Сейчас проверим, насколько это правда, – переходя на французский, сказала Майя Станиславовна. И уже по-русски, обращаясь к Свете, спросила: – Как вы относитесь к философским воззрениям Вольтера?

Светлана прекрасно поняла сказанную по-французски фразу: ее мать в совершенстве владела французским и дома с дочерью говорила на двух языках, читала ей сказки Перро, а позднее и романы Гюго и Бальзака. Вольтера Светлана прочла позднее, в классе десятом, когда готовилась поступать в университет. Она хотела ответить на вопрос хозяйки по-французски, пояснив ей свое отношение к противоречивости взглядов Вольтера, но резкий голос Павла помешал ей:

– Мам, мы не на экзамене, к тому же я хотел бы попробовать паштет.

– Pate de foie gras, – величественно произнесла хозяйка и придвинула изящную серебряную паштетницу.

– Паштет из гусиной печенки – это деликатес, обожаемый французами, – уточнил Павел. – Ему было неловко за мать, которая, чтобы подчеркнуть свою образованность, любила пересыпать свою речь французскими выражениями.

– Какая замечательная вещица! – искренне восхитилась паштетницей Светлана, про себя отметив тактичность Павла; взяла свою вилку и положила немного паштета на край тарелки, но тут же поняла, что допустила оплошность, когда Павел стал ножом намазывать паштет на маленький кусочек подсушенного хлеба.

– А кем работают ваши родители? – спросила Майя Станиславовна, и явное неодобрение читалось в ее взгляде.

– Моя мама была балериной, – робко ответила Светлана.

– И какие партии она исполняла, в каком театре?

– Мама рано осталась сиротой, воспитывалась в интернате, поэтому у нее было слабое здоровье и на сцене она не выступала, – как бы извиняясь, начала рассказывать Светлана. – После окончания училища преподавала в самодеятельном кружке. Как-то в клубе познакомилась с папой, он был иллюзионистом. Потом она работала его ассистенткой, пока не родилась я…

– Madam, – обращаясь к матери, перебил Свету Павел – ему осточертел весь этот невольный экзамен и поскорее захотелось высвободиться из сковывающего условностями визита, – можно десерт? А потом мы пойдем, нам еще нужно заскочить к друзьям. Давай я тебе помогу принести чай, – и, не дожидаясь ответа, встал из-за стола.

Майя Станиславовна, недовольно поджав губы, тоже поднялась:

– Что ж, пойдем на кухню.

Когда они вышли, Света откинулась на спинку стула и невольно перевела дух. Оглянувшись на дверь и удостоверившись, что за ней никто не наблюдает, она положила себе на тарелку салат и, почти не чувствуя вкуса, торопливо съела. Сардины! Когда жива была мама, она часто подавала к вареному картофелю такие же. Ой! В спешке она опрокинула блюдце, и тягучее, жирное масло полилось на скатерть. В ужасе она смотрела, как масло растекается по белоснежному полю скатерти, образуя огромную темную лужу. Что делать? Чтобы скрыть следы своего преступления, Светлана переставила супницу и прикрыла пятно. Как раз вовремя – Павел вошел в комнату, держа перед собой поднос с печеньем, тремя темно-синими с золотом чайными парами и хрустальной сахарницей. Майя Станиславовна шла рядом, бережно неся вазочку с конфетами.

– Светлана, помогите, пожалуйста, собрать тарелки. Будем пить чай.

Девушка не могла сдвинуться с места: сейчас обнаружатся следы ее преступления.

– Можно мне в туалет? – вдруг спросила Светлана.

Она по-детски боялась гнева хозяйки и в отчаянии готова была провалиться сквозь землю, чтобы избежать неловкого положения.

– Пожалуйста, прямо и направо, – объяснила Майя Станиславовна. – Mon Dieu! – подняв супницу воскликнула она. – Посади свинью за стол…

– Извините, я нечаянно, я не хотела, – залепетала в свое оправдание Светлана.