Текст книги "Сказки врут!"

Автор книги: Ирина Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Пойдем, – подтолкнул меня в спину Сережка.

В лифте он молча смотрел в спину отвернувшегося к стене мужчины, а на первом этаже, выйдя и оглядевшись, заступил направившемуся к двери на улицу темному путь:

– Спасибо.

Колдун посмотрел на протянутую руку и усмехнулся. Усмешка вышла кривой и болезненной.

– Не за что. – Он откашлялся и сплюнул себе под ноги розовой пеной. – Это временный эффект. Как раз на пару недель. Твоей матери нужна операция, и чем скорее, тем лучше. Иначе за год загнется.

Он оттолкнул парня с дороги и вышел из подъезда. Когда приехали ко мне, резко, без обычных своих экивоков, потребовал чаю:

– И не эту бурду в пакетиках. Там у тебя пачка крупнолистового стоит.

Выкать он тоже перестал и вообще превратился в натурального хама, и если бы не Сережка, черта с два я стала бы готовить ему чай, даже «бурды в пакетиках» не дождался бы… Но он никакого не дождался – уснул в бабулином кресле.

А пока я была в ванной (забралась на пару минут под душ), куда-то исчез Серый.

ГЛАВА 3

Разбуженный всего через полчаса сна колдун являл собой страшное зрелище – как говорят, не для слабонервных. Но если я и нервничала, то не из-за него, а из-за Сережки. И плевать мне на злобные взгляды и косые ухмылки: надо же, мокрая женщина в полотенце посмела потревожить их темнейшество! И да, я знаю, что ему нужно было отдохнуть, не дура и не слепая – поняла, на что ушли силы. Но Серого там, может быть, прямо сейчас убивают!

– Чай заварился?

Вопрос был неуместен настолько, что я даже не возмущалась, только кивнула в ответ.

Он прошел на кухню, заглянул в фарфоровый чайничек, достал из шкафа чашку и налил себе остывшей заварки. Разбавил кипятком и опять пошел в комнату. Вернулся с пачкой сигарет. Закурил.

– Нужно что-то делать!

– Вам нужно одеться. – Колдун устало провел рукой по лицу. – А мне побриться.

Поняв, что ничего другого от него не услышу, я ушла в спальню. Натянула шорты и футболку, зачесала назад влажные волосы. Потом долго смотрела, как прыгают на стеклянную стенку мышки, пытаясь выбраться из банки, слушала, как шумит в ванной вода и ходит туда-сюда по квартире темный. Комнаты наполнились табачным дымом, и в какой-то момент я пожалела, что не имею этой дурной привычки, – даже руки занять было нечем.

Наконец на втором часу ожидания щелкнул дверной замок.

Выскочив в коридор, я безо всяких расспросов бросилась Серому на шею.

– Инцидент исчерпан? – спросил из-за моей спины колдун. – Тогда извольте не мешать мне хотя бы час. И если еще кто-нибудь решит покинуть квартиру, пусть сразу оставит записку: «В смерти моей прошу никого не винить».

Он закрыл за собой дверь, и я слышала, как заскрипел старый бабушкин диванчик.

Сережка обнял меня за талию и, легко приподняв, внес в комнату. Опустил на пол. Ткнулся носом в макушку.

– Насть, я тут…

В руках у него был точно такой же пакет, с которым утром вернулся с прогулки темный, и я нервно хихикнула:

– Мышей принес?

– Нет. Вот.

Он принялся выкладывать на постель аккуратные пачки денег. Одна, две, три…

– Ты что, банк ограбил? – Я присела на кровать рядом с этими несметными богатствами и недоверчиво ткнула стопку купюр пальцем: авось растает в воздухе.

Не растаяла.

– Нет, но в банке был. Счет закрыл.

Он сгреб деньги и положил мне на колени.

– Спрячь пока куда-нибудь. А потом… Ты же слышала, что он сказал? Про маму, про операцию? А мне, так вышло, кроме тебя и доверить это некому. Друзей не нажил – так, приятели. А Светка… Безалаберная она. Да и своих проблем хватает: с бывшим судится, мелкий нервы мотает. Затянет еще, а надо срочно.

– Сереж…

– Мы же палочку-оживлялочку не нашли, значит, никакие темные силы за меня не вступятся. Придет задохлик с колом, или в святой воде утопят – и плевать им, что я не шиплю…

– Дурак! – Я рассерженно стукнула его ладонью по лбу.

– Может быть. Но лучше перестраховаться.

Едва он это сказал, в дверь позвонили.

Сбросив деньги на постель, я кинулась в коридор. Сережка за мной. А из второй комнаты с пистолетом в руке вышел темный, остановился у вешалки и передернул затвор.

– Думаешь, они? – спросил Серый.

– Без разницы, – отозвался колдун хмуро. – Просто пристрелю того, кто мешает мне спать.

– Не нужно никого стрелять, – попросила я, посмотрев в глазок. – Это ко мне.

Сначала в приоткрывшуюся дверь просунулась рука с пожухлым букетиком ромашек, потом загорелая физиономия Игорька.

– Здорово, Вербицкая.

Ввалившись в прихожую, он поставил на пол прикрытое газетой алюминиевое ведро и только тут заметил стоявших по обе стороны от меня мужчин. Озадаченно почесал затылок, сдвинув на нос соломенную ковбойскую шляпу.

– Это Сергей, мой… парень. А это…

– Я Настин дядя. – Темный проворно упрятал пистолет за спину.

– А это Игорь, мы вместе работаем.

– С кем вместе? – обиделся на такое представление Игорек. – Я с тобой ни в каком месте не работаю, Вербицкая.

Я мысленно надавала себе по губам: вай-вай, поставила продвинутого хакера в один ряд с убогими ламерами.

– Игорь – наш сисадмин, – исправила я свою оплошность.

– Он? – не поверил Серый.

– А что, не похож? – оскорбленно вопросил с высоты двух метров приятель, пожимая широкими плечами. – Должен быть тощий, сутулый и с грязными пасмами? Типа, если чел программер, у него ни воды, ни мыла, ни абонемента в спортзал?

– Это стереотипы, молодой человек, – утешил его «дядя». – Не расстраивайтесь, темные маги страдают от них еще больше.

– Не знаю, я не геймер, – отмахнулся Игорек.

– А к нам вы по какому вопросу?

– Да я не к вам вообще-то. – Парень повертел в руке пучок цветочков и, подумав, сунул его под мышку. – Я к ней.

Если он считал, что после этого заявления нас оставят одних, ошибся. Ни Серый, ни колдун уходить не собирались.

– Короче, Вербицкая, хреновый у меня выдался уик-энд: водки, прикинь, не было, баб тоже. Грибы собирали. Ну и я вот… Ты же вроде разбираешься, да?

– Вроде разбираюсь.

– Так глянь, чтоб я это… не того…

Ведро оказалось доверху наполнено грибами. Я расстелила на полу газетку и пересыпала на нее добычу приятеля. Разворошила, разглядывая грибочки, и в итоге выловила-таки выбивающийся из общего ряда экземпляр. Отложила в сторонку.

– Это ядовитый, да? – в священном ужасе округлил глаза админ.

– Это съедобный. – Я протянула ему чудом затесавшуюся в компанию поганок рядовку. – Держи, с лучком пожаришь.

– А я бы еще вот эти два прихватил. – Темный вынул из общей кучи пару подозрительно голубеньких грибочков.

– Их тоже с лучком? – просиял Игорек.

Три гриба вместо одного – это в корне меняло ситуацию. Оптимист, блин!

– Нет, – не стал врать колдун. – Высушить, истолочь и заваривать, как чай. «Контр страйк» с эффектом присутствия гарантирован.

– Он же сказал, что не геймер!

Я сцапала волшебные грибочки, пока их не успел перехватить странно оживившийся программист, и бросила к остальным. Завернула поганки в газету и унесла на кухню. Потом сама выброшу от греха подальше.

– Как жаль, что вы уже уходите. – Сережка протянул Игорю пустое ведро.

Похоже, манеры темного уже передаются по воздуху.

– Игорь, подожди, – остановила я друга. – Ты вовремя зашел. У меня тут… родственники понаехали, хочу пару недель в счет отпуска взять… Черт! Не получится, я же только в мае была. Тогда я «без содержания» напишу, передашь заявление?

– Передам. Только Владиславич не пропустит. Ты что, не слышала, как он в четверг на планерке разорялся? Лето, работать некому.

– А, ну и черт с ним, – решила я. – Пусть увольняет за прогул, но завтра я не выйду.

– Очень надо? – Программист оглядел моих понаехавших родственников. – Тогда есть варианты. Помнишь, я в апреле паховую грыжу лечил? В Анталии. Короче, есть один хирург, что хочешь тебе нарисует.

– А можно? – обрадовалась я.

– Без проблем. Айболиту – пару сотен и мне – ночь безудержной страсти… – Вспомнил про Серого, отступил на шаг. – В смысле, пива мне купишь… Подходит?

– Подходит. Только, Игорек, что угодно, но не паховую грыжу!

– Заметано.

Он достал из кармана мобильник, набрал номер.

– Виктор Сергеевич, день добрый. Не заняты? Тут хорошему человеку помощь нужна…

Разговор занял не больше минуты.

– Поздравляю, Вербицкая, две недели отдыхаешь – у тебя геморрой!

– Спасибо, Игорек, – поблагодарила я душевно.

Серый давился неуместными смешками, колдун сохранял непроницаемую физиономию.

– Да не за что. Обращайся, если что.

Когда он ушел, бросив в опустевшее ведро единственную рядовку и усопшие… усохшие ромашки, темный развернулся к нам с Сережкой.

– Мне. Нужен. Всего. Час, – произнес он раздельно. – Это ясно? Отдохну, а потом обсудим, что делать дальше с этим… геморроем.

Он проспал не час и не два. За окнами уже темнело, а мы с Серым сидели в спальне и – на всякий случай шепотом – разговаривали.

Деньги я спрятала в ящик с документами, и к ним мы больше не возвращались. Не хотелось даже думать, что мне придется выполнить Сережкину просьбу. Да и нужно ли будет? Если с ним что-нибудь случится, операция его матери может уже не понадобиться. Хотя с ним и так уже случилось… Но об этом мы тоже не говорили.

Наверстывали упущенные годы. Он рассказывал, чем занимался, где успел побывать. Я – о себе. Благо, много времени это не заняло: институт, работа, какое-никакое продвижение по служебной лестнице, от сметчицы до ведущего экономиста. Личная жизнь? Тут мы умолкали оба. Затронь эту тему, и окажемся по разные стороны баррикад. Он разбивал сердца, мне разбивали. Не вдребезги – так, откалывали понемножку. А в сердце всегда был только он… Так странно. Откажись я тогда от вина, и не приснился бы мне тот сон, не рассказала бы о нем маме, не услышала бы, что Сережка умер, не поехала бы к нему домой, чтобы узнать, что он жив. И всего, что произошло потом, тоже не было бы. И светлого с колом, и темного с его зажигалками-пистолетами. Даже не знаю, имеет ли ко всему этому какое-нибудь отношение бабка с кабачками, но ощущение такое, словно все это лишь для того и случилось, чтобы мы с Серым опять встретились. И я обязательно сказала бы это вслух, не опереди меня трель звонка.

– Постой, – придержал меня за руку Сережка. – Пусть еще позвонят, разбудят этого.

– Этот уже проснулся, – донеслось из мрака коридора. – Ася, посмотрите, кто там. Не хотелось бы пугать очередного грибника.

Я глянула в глазок: на площадке стояла какая-то женщина.

– Я ее не знаю.

Темный отодвинул меня от двери, посмотрел сам.

– Я знаю, – вздохнул он. – Включите свет и… поставьте чайник, что ли. У нас гости.

Гостья напомнила Игоря с его ведром: сначала в коридоре оказался небольшой чемодан на колесиках, а только затем его хозяйка, стройная брюнетка в обтягивающей высокую грудь майке и узких джинсах, облегавших соответственно все остальное. Броский макияж не позволял определить возраст фигуристой дамочки: ей с одинаковым успехом могло быть и двадцать, и тридцать, и сорок, пожалуй, тоже.

Мазнув по мне равнодушным взглядом, незнакомка прочно сфокусировалась на темном.

– Здравствуй, милый. – Голос у нее чувственный, глубокий, с легкой хрипотцой. – Скучал?

– Не успел.

Брюнетка хмыкнула и развернулась ко мне.

– Натали, – с ударением на первый слог представилась она. – Можно Наташа. Он вас не слишком стесняет?

– Ну… нет.

– Прекрасно. Значит, и я не помешаю.

– Тут вообще-то не гостиница, – напомнила я.

Мое замечание осталось без ответа, внимание женщины уже переключилось на Серого.

– А это наш мальчик, – оценивающе пригляделась она к парню. – Прекрасный экземпляр. Будет очень жаль…

– Натали, ты, наверное, устала с дороги? – прервал ее колдун. – Давай я покажу тебе комнату, а Анастасия пока приготовит чай.

– Что? – попыталась возмутиться я.

– Чай, – не терпящим возражений тоном приказал он. – Нормальный. И что-нибудь перекусить.

Кошмар! Меня сделали служанкой в моем же доме! Однако спорить, глядя на его каменную физиономию, не хотелось.

Сразу пойти на кухню не получилось: едва за колдуном и странной гостьей закрылась дверь бабулиной комнаты, Серый утянул меня в спальню. Заговорщически подмигнув, вытащил из-под подушки похожую на детскую игрушку рацию с короткой толстой антенной.

– Радионяня. У Светки забрал. Она ею все равно уже не пользуется.

– А передатчик где?

– На шкафу, там. Хотел послушать, о чем он по мобиле треплется.

Поняв, что к чему, я прикрыла дверь.

– Давай, – скомандовала шепотом.

Сережка прокрутил включатель.

– …я уже понял, – раздался громкий голос темного, и парень спешно убавил звук. – Но что ты тут делаешь?

– Али ты не рад мне, Финист, ясный сокол? – с усмешкой пропела Натали.

– Я слишком хорошо знаю, в каких случаях к делу привлекают баньши. Кому ты должна прокричать смерть, Нат?

По спине проползли мурашки. Баньши? Смерть?

– Пока мне не давали таких указаний. Но из брюссельской конторы пришла официальная нота…

– Что? – недоверчиво оборвал ее мужчина. – На меня наябедничали светлые?

– Светлые, темные… Я думала, только молодняк играет в эти игры. Но если тебе так нравится, да, на тебя пожаловались светлые. Ты мешаешь им делать их работу.

– Когда пришло письмо?

– Сегодня утром.

– Быстро же вы отреагировали.

– Я была поблизости. К тому же я слишком многим тебе обязана, Сокол, чтобы остаться в стороне. Но ты зря все это затеял. Наши недовольны. Ты исказил данные отчетов, ни слова не написал о вместилище. Если бы пилигрим не догадался, с чем имеет дело, мы бы до сих пор ничего не знали.

– Недооценил я мальца, – еле слышно пробормотал колдун. – Так что ты собираешься делать?

– Все зависит от того, что собираешься делать ты. Если хочешь совет: собирай вещи и уходи. Мне тоже неприятна эта ситуация, но не в моих и не в твоих силах что-то изменить. А тебя ждут в Лионе. Подготовка к Олимпиаде идет полным ходом, твои способности пригодились бы.

Какое-то время слышны были лишь какие-то шорохи, затем колдун спросил:

– Нат, ты серьезно считаешь, что наш дар существует лишь для того, чтобы играть на бирже и подтасовывать результаты спортивных прогнозов?

– Надеюсь, это риторический вопрос, – со смешком ответила женщина. – Кого интересует, что я думаю? Есть система. Она работает. Почему тебе вдруг захотелось чего-то другого?

– «Я изнемог от мук веселья, мне ненавистен род людской, и жаждет грудь моя ущелья, где мгла нависнет над душой».

– Что? – Баньши изумилась такому ответу не меньше моего.

– Это Байрон. А вот еще. «Ласкаемый цветущими мечтами, я тихо спал, и вдруг я пробудился, но пробужденье тоже было сон…»

– Лермонтов, – узнала я.

– Но это уже Лермонтов, – подтвердил темный. Судя по тому, что его голос становился то тише, то громче, мужчина непрерывно ходил по комнате. – Я на Творца роптал, страшась молиться, и я хотел изречь хулы на небо, хотел сказать… Но замер голос мой…

Его голос действительно замер на миг.

– …и я проснулся!

Мы с Сережкой одновременно подпрыгнули на кровати: последние слова колдун буквально прокричал в рацию.

– Очень умно, Сергей, – продолжил он в трубку. – Но я отключусь, с вашего позволения. Анастасия, не забудьте про чай.

Чай и что-нибудь перекусить. Слушаю и повинуюсь.

Достала большой бабушкин заварник. Вымыла, обдала кипятком. Сыпанула пригоршню сухих, свернувшихся трубочками листьев. Потом, поддавшись странному наитию, достала из шкафа мешочки и баночки с травами, которые приносила, хоть ее об этом и не просили, мама. Мята, малина, липа, смородина. Еще что-то, не помню, что, но пахнет приятно: летним лугом, медом…

– Колдуешь? – улыбнулся Сережка.

– Надо же оправдывать наследственность, – пробурчала я, кидая в заварник все подряд. И это непонятное, но душистое, тоже.

Залила смесь горячей водой, накрыла чайничек тряпичной куклой-грелкой. Совсем как у бабушки. На вид, по крайней мере.

Закончив с приготовлениями и оставив Серого трудиться над бутербродами, я подошла к двери, за которой уединился со своей гостьей темный, и прислушалась.

Говорила баньши:

– …закрыть каналы. Это можно сделать лишь в день дарения. Опасно, Сокол, слишком опасно. И ты не знаешь точной даты.

– Догадываюсь. На Громобой – других подходящих дней в ближайшее время не будет. Но мне нужен предмет.

– В этом могу помочь.

Дверь передо мной неожиданно распахнулась.

– Вам еще не надоело подслушивать? – На пороге, скрестив на груди руки, стоял колдун.

– Я пришла сказать, что чай готов, – заявила я, не отводя взгляда. – Или подать вам в апартаменты, сударь?

– Ты права, Нат. – Он развернулся к брюнетке. – Лучшим решением было бы бросить эту парочку, и пусть сами разбираются. Но я не уйду.

– Темная совесть не позволяет? – предположила я.

– Чай очень вкусно пахнет. Это таволга?

Точно, таволга! Вот как оно называется.

– Нет. Синенькие грибочки.

– Таволга, – ставшая рядом с темным Натали повела носом. – Таволга, смородина, мелисса и черный чай. И еще лимонник, кажется.

Она успела переодеться в простое белое платье до колен и стереть макияж. В таком виде и с распущенными по плечам длинными иссиня-черными волосами, она выглядела моей ровесницей или даже моложе, но я была уверена, что лет ей намного больше, чем кажется.

Женщина прошла на кухню, посмотрела на стол, потом на Сережку.

– Раздевайся, – скомандовала она коротко.

– Что?! – вознегодовала я.

– Прямо тут? – смутился Серый.

– Зачем же? – Баньши обернулась на меня через плечо. – В спальню пойдем.

Устроить сцену мне не позволили. Когда Натали утащила парня в комнату, темный придержал меня за плечо, не позволив пойти следом:

– Лучше не мешать. И что за неуместная ревность?

Действительно, с чего я так завелась?

– Или не ревность? – Металл в его голосе неприятно царапнул слух.

– О чем вы?

– Если верить матери Сергея, вы не виделись несколько лет. И вдруг ты приходишь к нему домой, зазываешь к себе, а потом приводишь в парк, где вас поджидает вооруженный пилигрим. Или там был еще кто-то?

– Конечно, был! Один наглый тип с зажигалкой! Подозреваете меня в чем-то?

– А есть в чем? Согласитесь, все это очень странно.

Меня пугал его тон, но еще больше раздражала манера перескакивать с вежливого «вы» на пренебрежительное «ты». Определился бы уже.

– Не вижу ничего странного. Мы с Сережей знакомы с детства, мы…

Я не знала, как объяснить свои чувства к Серому и нужно ли объяснять. Смутилась и умолкла.

– Ха, – сказал вдруг темный. Не засмеялся, а просто выдохнул это «ха». Посмотрел на меня и добавил: – Ха-ха.

– Я сказала что-то смешное?

– Вы ничего не сказали, Ася. Но это действительно смешно. Точнее, было бы смешно, когда бы не было так грустно.

– Вы любите Лермонтова? Это, конечно, расхожее выражение, но вы же знаете, что это Лермонтов?

Колдун поглядел на меня, как на полоумную.

– Вы читали сегодня, и я подумала…

Черт! Черт, черт, черт! Зачем я это сказала?

Слава богу, вернулись Натали и Сережка.

– Это нож, – от двери сообщила баньши. – Тебе нужен нож, Сокол. Покажи руку, – толкнула она в бок Серого.

Тот протянул правую руку, продемонстрировав пересекающий ладонь тонкий белый шрам.

Интересно, зачем нужно было раздеваться? Что, так порез не видно?

– Что за нож? – набросился колдун на парня. – Почему утром ничего не сказал?

– Так не мой нож. Левый какой-то. В ящике с инструментами валялся, я проволоку искал и порезался об него.

– Случайно? – недоверчиво уточнил темный.

– Да.

– Это было на платформе? А тот ящик с инструментами был общий или только твой?

– Мой вообще-то. Но если нужно было, любой мог заглянуть, взять, что надо.

– А чей нож, узнал потом?

– Нет. Я спрашивал – все молчат. Себе оставил. Он неказистый такой, самодельный: железяка заточенная, а один конец изолентой обмотан – типа, рукоятка. Провода им было удобно зачищать. А потом я его Мишке Фирсову отдал.

– Отдал. – Колдун нервно забарабанил пальцами по столу. – Он тебя об этом попросил?

– Да нет. Он свой нож потерял где-то, а у меня нормальный складень был. Вот я ему и подарил ту самоделку.

– Дурак, – угрюмо изрек темный. – Такую вещь невозможно потерять. Даже если бы ты его выбросил, все равно он вернулся бы к тебе. Но подарить, отдать по доброй воле… И где теперь искать этого Мишку? В России? По всему бывшему Союзу?

– Нет, здесь он, в нашем городе живет. Если только опять никуда не уехал.

Колдун и Натали переглянулись.

– Сергей, – не спеша, обдумывая каждое слово, начала баньши, – а где бы ты сам сейчас был, если бы не та авария?

– Тут и был бы. То есть не у Настюхи… Ну, может, и у Настюхи тоже, но в любом случае уже вернулся бы. Вы же об этом?

– Об этом, об этом, – продолжал отстукивать по столешнице темный, задумчиво глядя прямо перед собой. – Может, чаю наконец-то попьем?

– А может, наконец-то поговорим начистоту? – неожиданно жестко спросил Серый, усаживаясь за стол напротив колдуна. – Я все-таки лицо заинтересованное, да, Сокол, или как тебя там? Не мышка лабораторная: разденься-оденься, покажи-расскажи. Я хочу знать, что происходит.

– Хорошо, – сдался темный. – Но чая себе я, с вашего позволения, налью.

Не скажу, что объяснения Сокола (пусть теперь будет Соколом) внесли ясность в происходящее. Это были лишь предположения. По его словам, на буровой платформе к Сереге попал артефакт непонятного действия. Как попал – тоже вопрос. Колдун сказал, что его могли подбросить специально, но я не понимала, зачем кому-то разбрасываться подобными вещами. Более логичным казалось то, что нож очутился в ящике случайно или даже остался на платформе с предыдущей смены – это объясняло бы, почему никто не признал себя его хозяином. Но так или иначе нож оказался у Сережки, тот поранился им, и пролитая кровь запустила механизм работы артефакта. Поэтому, когда спустя время случилась авария, Серый ненадолго умер… Мм… нелепо-то как звучит. Скажем так, должен был умереть, но нож не позволил душе расстаться с телом. Даже учитывая то, что сам нож на тот момент был уже не у Сережки, а у Мишки Фирсова, парня, с которым Серый познакомился, подряжаясь на эту работу.

Теперь темный хотел отыскать этот нож, чтобы передать его своему руководству, а то в свою очередь походатайствовало бы за Серого перед конкурентами: мол, артефакт у нас, больше никаких внеплановых чудес с его помощью, а этот пусть живет, раз уж так вышло.

В принципе то же самое, за исключением домыслов о ноже, о котором он тогда не знал, колдун говорил нам и вчера. Только сегодня в его объяснения почему-то совсем не верилось.

– А что это за вместилище, о котором все говорят? – спросил Сережка.

– И день дарения, – добавила я. – И Громобой.

– Громобой? – удивленно переспросила баньши, развернувшись к темному. – Она не знает, что такое Громобой?

– Знаю. Фильм с Джеки Чаном.

– Сокол, я не поняла, она же… – Натали казалась растерянной.

– Потомственная ведьма, – кивнул колдун. – Видишь, с кем приходится иметь дело?

Женщина подошла ко мне, положила ладонь на лоб, заглянула в глаза.

– Ой, как все запущенно, – пробормотала она.

– Уж как есть. – Я тряхнула головой, отбрасывая ее руку. – Так что за Громобой?

– Перунов день, – ответил Сокол. – Или пророка Илии, как вам будет угодно. Надеюсь, об адаптации языческих праздников к новой религии с приходом христианства вы слышали?

– Второго августа?

Дату я знала. Один из немногих церковных праздников, запомнившийся с детства. Илья в воду налья.

– Бабуля говорит, после Ильи нельзя в море купаться.

– Почему?

– Говорит… Смеяться не будешь? Говорит, Илья в море пописял.

– Ха! Тоже мне запрет! Я вот тоже, может быть…

– Фу, Сережка!

– А что? Все так делают. Думаешь, почему море соленое?

Мы с Серым переглянулись, улыбнулись общим воспоминаниям, но быстро поняли, что разговор в общем-то невеселый.

– И что же будет на Илью? – спросил друг у колдуна.

– Если вернем нож, ничего. Контакты этого Михаила у тебя есть? Телефон? Адрес?

– Телефон был где-то записан, сейчас уже не вспомню. Адреса не знаю. Но где живет, могу показать, был у него однажды.

– Вот завтра и покажешь.

– Ты еще не на все вопросы ответил, – напомнил Сергей.

– Для твоего же блага. – Темный с Натали обменялись взглядами. Баньши укоризненно покачала головой, но промолчала. – Меньше знаешь, крепче спишь. И кстати, о сне. Вам не кажется, что это то, чем следует заниматься ночью вместо того, чтобы разговоры разговаривать?

– Не кажется, – грубо буркнула я.

– Тогда не буду мешать. – Сокол поднялся из-за стола, прошел к раковине и ополоснул чашку. – Общайтесь на здоровье. Но завтра в семь подъем. Нат, ты идешь или поддержишь беседу?

Женщина виновато пожала плечами и пошла вслед за колдуном.

– Как они там разместятся? – задумался Сережка.

– Тебе не все равно?

В шкафу лежал матрас, который можно было постелить на пол, но черта лысого я буду обеспечивать этой скрытной парочке комфорт!