Текст книги "Сказки врут!"

Автор книги: Ирина Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Она в последний раз взглянула на фото и захлопнула нетбук.

– А что было потом? – спросила я.

– Потом… Разбирательство затянулось на год, но его причастность к краже архивов так и не доказали, а в остальном учли смягчающие обстоятельства. Муж одной его подруги был в то время третьим вице-президентом компании и сумел убедить совет, что такими кадрами не разбрасываются. Вступился еще кто-то из головного управления… В общем, дело замяли, Сокола убрали с секретных проектов и перевели в восточноевропейский регион, поближе к корням, так сказать, а история стала забываться. Но, видно, не судьба.

Натали поднялась из-за стола и подхватила нетбук.

– Пойду к себе, поздно уже.

Я не смотрела на часы и не знаю, сколько времени мы с Сережкой просидели в тишине, вглядываясь в свои опустевшие чашки так, словно там, на дне, лежат ответы на все вопросы бытия.

– Теперь понятно, почему обе конторы позволили ему эту авантюру, – негромко проговорил Серый, когда я, кажется, уже почти рассмотрела истину в мутных потеках кофе.

– Потому что муж Натали – третий вице-президент компании? – предположила я.

Не думаю, что у Сокола так уж много подруг, а баньши и в этот раз слишком быстро примчалась и слишком лихо разрулила ситуацию, явно не без вмешательства кого-то высокопоставленного. Хотя, признаюсь, моя способность мыслить логически сделала ручкой сразу же после того, как Нат сказала, что Сокол младше ее на пять лет: бывали минуты, когда колдун казался мне древним, как мир, и тогда выходило, что предполагаемый возраст Натали стремится к отметке «столько не живут».

– Не только. – Ответ парня не дал мне утонуть в пространных рассуждениях. – Они знают, что ничем не рискуют. Он родного брата пристрелил, когда ничего не вышло, а меня так и подавно, без лишних сожалений…

– Не пристрелил.

От неожиданности я подпрыгнула на стуле. Определенно, это квартира куда лучше моей: тут ни полы, ни двери не скрипят. Но это не всегда хорошо, как выяснилось.

Сережка вскочил на ноги, но темный прошел мимо него к окну, туда, где оставил с вечера сигареты. Закурил.

– Мне не нужно оружие, чтобы оборвать чужую жизнь, – выдохнул он вместе с дымом. – Но для тебя сделаю исключение.

Серый со злостью стукнул по столу чашкой, которую до сих пор держал в руке – Сокол даже не вздрогнул, – и вышел за дверь.

Стало неловко за них обоих. И перед ними тоже.

– Он не хотел сказать ничего… такого, – прошептала я одними губами. – Просто… ему ведь тоже сейчас тяжело.

– Знаю. – Колдун так и не обернулся. – Он еще хорошо держится. Или до сих пор не осознал, насколько это серьезно. Но в любом случае можешь сказать ему, что в этот раз я уверен в том, что делаю.

– Скажи сам, – попросила я.

Ответа не последовало.

ГЛАВА 8

Удивительно, но после всего этого я смогла уснуть и спала бы, наверное, до вечера следующего дня, если бы меня не разбудили голоса. Открыв глаза, первым делом посмотрела на часы: почти десять.

На диване, уже полностью одетый, сидел Сережка. За столом – Сокол. Может, они продолжили ночной разговор, расставив все точки над «i», а может, предпочли сделать вид, что его и не было, но сейчас ничто не напоминало о том неприятном происшествии – почти дружеская беседа.

– Нашел что-нибудь? – спросил, подавшись вперед, Серый.

– Нашел. – Темный высматривал что-то на дисплее ноутбука. Знала бы, что тут беспроводная сеть, свой прихватила бы. – Вот: «Разыгравшаяся вчера стихия стала причиной обесточивания двенадцати трансформаторных подстанций в Старобешевском районе. Как сообщил нам начальник района электросетей… бу-бу-бу… восстановлению подлежит в общей сложности более километра воздушных линий, необходимо заменить поврежденные ураганом опоры…» и так далее. Я же говорил, что песня Сольвейг – не лучший выбор, перестаралась наша певунья.

– Так вроде несильно потрепало.

– Мы были в центре. По мере расхождения волн эффект обычно усиливается. Но жертв, к счастью, нет. А вот еще: «Несколько жителей одного из сел Старобешевского района были вынуждены обратиться за медицинской помощью. Купленная по дешевке водка чуть было не стала причиной трагедии…»

– Их там и водкой поили?

– У Антона спроси, его люди зачисткой занимались. И еще одна новость: снова обращение к медикам, на этот раз в районный травмпункт. – При этих словах я вспомнила, как размахивала вчера палкой. – «Причиной ссоры, повлекшей за собой драку, стала коза, забредшая на соседское подворье. Разнимать не поделивших животное спорщиков выехал наряд милиции. Как сказали нам в РОВД Старобешевского района…»

– Какой, однако, неблагополучный район. – Я решила, что пора сообщить о своем пробуждении, и выбралась из-под покрывала.

– Что есть, то есть, – ухмыльнулся Сокол. – Зато никаких паранормальных явлений, все объяснимо и даже тривиально: ураган, паленая водка и драка.

Так, эти двое здесь, еще кто-то шумит на кухне – значит, шансы на то, что ванная в данный момент свободна, достаточно велики… Вот черт!

– Ася? – Темный обеспокоенно посмотрел на меня, и Сережка обернулся, проследив за его взглядом. – Что-то случилось?

– Да, – сообщила я убито, – я забыла зубную щетку.

Серый успокоенно выдохнул, а колдун прошел к шифоньеру, куда вчера запихнул свою сумку, порылся в ней, и уже через минуту передо мной на диване лежала россыпь разноцветных щеток в упаковках.

– Выбирай любую.

– Часто путешествуешь? – Я вытянула одну – синюю с белыми полосками.

– Чаще, чем хотелось бы. «Всю жизнь провел в дороге и умер в Таганроге», – процитировал он. – Почти обо мне. До Таганрога ведь тут недалеко?

Ванная комната была под стать квартире: просторная и светлая. Все, до последнего краника, новое и чистое настолько, что у меня, невзирая на врожденную брезгливость в отношении мест общего пользования, общежитий и коммуналок (а что теперь эта квартира, как не коммуналка?), возникло желание влезть под душ или набрать воды и с полчаса отмокать в благоуханной пене.

Как оказалось, подобные мысли появились не у меня одной: в коридоре, перебросив через плечо широкое банное полотенце, ждал Сокол.

– Дамы, – обратился он ко мне и вышедшей из своей комнаты Натали, – я был бы приятно удивлен, если бы после душа меня ожидал полноценный завтрак.

– Я тоже очень удивлюсь, если это случится, – сообщила баньши закрывшейся за ним двери.

На кухню она пошла, только чтобы взять яблоко, и тут же удалилась к себе.

Как они так могут? Не в плане еды – вообще? Мне до сих пор было не по себе после рассказа Натали, не оставляло странное чувство… Жалости? Вины? Хотя я-то в чем виновата? Но отчего-то все-таки решила приготовить завтрак. Не для темного – себе и Сережке. Ну и Соколу, может быть, останется.

Готовить что-нибудь «полноценное» для меня в любых обстоятельствах было бы слишком, и я подумала, что глазунья с грудинкой и помидорами – уже достаточно удивительно. Нашла большую сковородку, поджарила копчености, томаты, взбила яйца.

– Настюха, ты чудо! – Поплывший по квартире запах не позволил Серому остаться в комнате, и я порадовалась нехитрому комплименту.

Достала замеченную среди кастрюль деревянную подставку и водрузила сковороду в центр стола. Оставалось только нарезать хлеб. А еще сыр есть…

Лишь на несколько секунд кухня была скрыта от меня распахнутой дверцей холодильника, но этого времени хватило, чтобы к Сережке за столом присоединились Натали и Антон, о существовании которого я благополучно забыла, а вспомнив, мысленно попрощалась со своей порцией. Ничего, потом и себе сварганю чего-нибудь.

Разложила на тарелке тонкие ломтики сыра, обернулась к столу… и обалдела.

– Вкусно, но мало, – выдал светлый вместо «спасибо», хлебом подбирая со дна сковородки остатки.

– Мало, – согласился с ним Серый.

– А по мне, так достаточно, – пожала плечами баньши.

Захотелось схватить еще не остывшую сковороду и стукнуть кого-нибудь из них по голове.

– А чем это так пахнет? – с корабля на бал, в смысле прямиком из ванной, заглянул в кухню Сокол: мокрый, взъерошенный и без одежды, если, конечно, не считать таковой обернутое вокруг бедер полотенце.

– Уже ничем, – скорбно вздохнула я.

– Жаль.

Впрочем, особого сожаления в его голосе не слышалось.

– Тут вот еще сыр есть… – Я взглянула на тарелку, которую только-только поставила на стол, и поняла, что правильнее было бы сказать «был». – А в холодильнике колбаса, молоко…

Перечислить все оставшиеся припасы мне помешал звонок в дверь.

Сокол обернулся на звук, а потом снова к нам:

– Кто-нибудь ждет гостей? Антон?

Я тоже заметила, как заерзал на стуле светлый.

– Дело все равно у нас под контролем, – пробормотал он себе под нос. – К тому же начальство…

В коридор, встречать начальство, вывалили все. Сокол взглянул в глазок и скривился, словно откусил за раз половину лимона.

– Ну, открывай, – велел он лысому, отступив в сторону.

Вкатившийся в прихожую средних лет мужчина казался ожившим детским рисунком: короткие ручки и ножки, круглое брюшко, круглая голова и такие же глаза за круглыми же стеклами очков. На незнакомце был молочного цвета костюм и шляпа, а в руке – черная трость с круглым металлическим набалдашником.

– Зачем так дольго? – вопросил он с не поддающимся идентификации акцентом, а затем оглядел собравшихся. – Антон? – ткнул он тростью. Видимо, раньше они не встречались, но описание коллеги у визитера было.

Парень кивнул.

– Хорошо.

По выражению круглощекой, до красноты выбритой физиономии было ясно, что ничего хорошего он, вопреки сказанному, в Антоне не видит. Тонкогубый рот искривился, приоткрылся, но тут же вытянулся в подобие улыбки: человечек заметил Натали и стащил с головы шляпу, продемонстрировав блестящую от пота лысину.

– Фрау Эбель! Их бин зер фро зи цу зэн, – выговорил он старательно, но улыбка явно мешала.

– Оставьте, Ле Бон, – поморщилась баньши, – ваш немецкий еще хуже русского.

– Отчень плохо? Тьерпите. Ви же не знаетье мой язик.

Мне по-прежнему не удавалось опознать его акцент. Похоже на французский, но местами слишком резкое звучание. Разве что он и на родном языке говорит не лучше, чем на остальных.

– А это есть…

Трость указала на Серого, но кто же он есть мы не узнали: из-за вешалки выступил Сокол во всей свежевымытой красе. И в полотенце.

– О-у! – Пузан отпрянул от неожиданности, но быстро пришел в себя и даже усмехнулся. – Теперь я поняль, что значить «Голь, как соколь»! Bonjour, monsieur!

Все же французский.

– Здравствуете, мсье Ле Бон. – Темный оставался невозмутим. – Собираете русские пословицы? Вот вам еще в коллекцию: «Незваный гость хуже татарина».

– Я нье гость, – приосанился толстячок. – Я прибиль контролер де мисьон…

– Кого он прибил? – шепотом спросил у меня Сергей. – Контролера?

Создавалось впечатление, что Ле Бон, поняв, что конфиденциальной беседы не состоится, нарочно путает языки и коверкает слова, чтобы их смысл дошел исключительно до Сокола. Но это не помешало и остальным понять, что мсье прибыл издалека контролировать дальнейшие действия темного, а для начала хочет узнать, есть ли в этих действиях смысл. С этой целью он требовал у колдуна notes. [1]1
  Записи (франц.).


[Закрыть]

– Я не веду записей. Все здесь. – Сокол коснулся пальцем шрама на виске. – Но если необходимы выкладки, я сделаю. Дня за три.

– Три? Дольго.

– Время есть, а мне не хотелось бы допустить ошибку в изложении. Эта ошибка может дорого стоить.

Шарообразный мсье достал мобильный телефон и, набрав номер, запричитал в трубку.

– Хорошо, – милостиво согласился он, закончив разговор. – Я ждать.

– Надеюсь, не прямо тут? – поспешил узнать колдун.

Ле Бон огляделся, словно всерьез обдумывал подобную возможность.

– Нет, – решил он наконец. – Но я приезжать!

– Предупрежден – значит вооружен. – С этими словами темный распахнул перед гостем входную дверь, и мсье укатился не попрощавшись.

– Напыщенный идиот, – брезгливо бросила Натали. – До сих пор уверен, что никто не понимает его лепета. «Ви не знать мой язик»! Пусть десять лет назад я не знала французского, но что мешало мне выучить его за это время?

– Savoir, c'est pouvoir, [2]2
  Знание – сила (франц.).


[Закрыть]– подмигнул ей Сокол. – А недалекость Ле Бона нам на руку. Правда, Ася?

Я безуспешно попыталась сделать вид, что не понимаю, о чем он.

– Даже если бы я не знал, что до поступления на экономический ты четыре года проучилась на факультете иностранных языков, тебя выдали бы господа Бодлер и Гюго.

И еще несколько авторов, чьи книги на языке оригинала стоят на моей полке. С закладками и заметками на полях, и говорить, что они там для красоты, смысла нет. А наблюдательности темного впору позавидовать.

– О подобных гостях, Антон, впредь прошу предупреждать заранее. – При взгляде на лысого голос Сокола изменился, став жестким. – Твоя организация осуществляет контроль, но веду это дело я. И скажи, чего ради мы перебирались на эту квартиру, если ты раздаешь адрес всем желающим?

– Она больше? – втянув голову в гипсовый воротник, предположил светлый.

Колдун раздраженно махнул на него рукой.

– Пойду оденусь, – спохватился он.

– А кто это был? – остановил его Сережка.

– Виктор Ле Бон, – как будто это имя должно нам что-то говорить.

– Француз?

– Бельгиец.

– А чего тогда на французском шпрехал?

– А на каком он должен был шпрехать? – заинтересовался темный.

– На бельгийском.

Сокол страдальчески поднял глаза, но смолчал и ушел в комнату.

– Так кто это был? – спросила я уже у Натали.

– Сами не поняли? Официальный наблюдатель от этих… – Она неприязненно поморщилась, бросив взгляд на Антона.

– А от ваших тоже будет официальный? – предположил Сергей.

– Нет. От наших никого не будет, так как официально управление не имеет к данному делу никакого отношения. Это личная инициатива Сокола, и в случае чего отвечать он тоже будет лично.

– А фрау Эбель у нас тут в каком качестве? – Сережка, как и я, вспомнил ночной разговор и сопоставил факты.

– Фрау Эбель иногда ездит в гости к своим друзьям. Но это не значит, что она принимает участие в их авантюрах.

Натали захлопнула перед нами дверь своей спальни. Антон пожал плечами и ушел в свою. А мы, чтобы не торчать в коридоре, вернулись на кухню.

– Ты правда поняла, о чем этот мужик по мобилке говорил?

– Ничего интересного: согласовывал со своим руководством отсрочку, которую попросил Сокол.

А еще сказал, что не доверяет темному и дело кажется ему подозрительным. В этом я была с ним солидарна.

Визит месье колобка стал единственным событием за весь день. Если и дальше все пойдет по плану, нам предстоит безвылазно просидеть в квартире вплоть до второго августа, а это почти две недели, и меня такое положение устраивает: приключений уже хватило.

Большую часть времени проводили каждый на своей территории. Сокол, с которым территория у нас была общая, перебрался с ноутбуком в кухню, поближе к сигаретам и холодильнику. Я полагала, что он займется подготовкой требуемых Ле Боном выкладок, но зайдя как-то, чтобы сделать себе и Сережке чай, увидела, что темный, надев наушники, смотрит фильм о дикой природе: гепард охотился на газель.

Ближе к вечеру, поняв, что накануне мы недооценили потребительскую способность пятерых взрослых человек, обосновавшихся под одной крышей, нас с Антоном отрядили в ближайший гастроном. Антона – в качестве носильщика (и «его не жалко» – формулировка Сокола), меня – как женщину, по умолчанию обязанную знать, что и в каких количествах требуется купить. Серый пытался протестовать – меня ему было очень даже жалко, – но тогда в магазин пошла бы Натали, ратовавшая за здоровый образ жизни, мюсли и йогурты.

На лавочке у подъезда обосновалась компания выпивох: у троицы неопрятных мужиков были грязные, заросшие щетиной физиономии и на диво трезвые и внимательные глаза. Когда мы с Антоном вышли, один из них увязался за нами и вел два квартала до перекрестка, где его сменил уже знакомый старик с таксой. Собачке оставалось только посочувствовать: выгуливали ее часто и долго.

С выбором продуктов я не церемонилась. Нимало не задумываясь, как лысый все это понесет, загрузила продуктовую тележку пельменями, замороженными блинчиками, котлетами и прочими полуфабрикатами. О здоровом питании не забыла и взяла для Натали клубничный йогурт – просто посмотреть, как она станет его есть, когда остальные будут уплетать пельмени со сметаной. Да, сметану тоже купила. Килограмм сыра, две упаковки сосисок… три упаковки, чтоб наверняка. Огурцы, помидоры и зелень на салат, масло для заправки, две пачки чая, кофе, растворимый и молотый, печенье, пять плиток шоколада, яблоки…

– В следующий раз сам с ней пойдешь! – заявил Антон Соколу, втащив продукты на кухню.

Я скромно вошла следом и поставила на стол торт-мороженое. После недолгого отсутствия в город возвращалась жара, и по этому поводу очень захотелось чего-то холодно-кремово-вишневого.

Пока я отлучалась в ванную, чтобы вымыть руки, тортик успели разделить, но обо мне не забыли.

Однако насладиться десертом не получилось: с утра Сережка, как и просили, составил список знакомых, и теперь на телефон Антона пришла собранная «по своим каналам» информация на каждого. Начали конечно же с нее, с Алены.

– Казанцева Елена Дмитриевна, двадцать три года, не замужем, детей нет. Родителей – тоже: отец неизвестен, мать умерла. Место регистрации – село Андреевка Донецкой области… Это где метеорит в шестьдесят девятом упал. В город приехала шесть лет назад, учиться. Два года назад окончила механико-металлургический техникум, специальность «Обработка металлов давлением». Официально безработная, состоит на бирже труда, а по факту до марта этого года работала реализатором на центральном рынке. Во время учебы проживала в общежитии, после – на съемной квартире. В настоящее время… А черт ее знает, где она в настоящее время. С квартиры съехала в январе. Отзывы от хозяйки положительные, но дружбу они не водили, и куда перебралась квартирантка, она не знает. В родном селе у нее осталась тетка, но они не общаются. Номер, который дал Сергей, по сведениям оператора, не активен уже два с половиной месяца. Есть страничка на «Фейсбуке», где она уже полгода не появлялась: без фото, место работы не указано, в графе «семейное положение» значится «все сложно». Три виртуальных друга, проверяем, но вряд ли что-то выясним. С друзьями в реале та же ситуация: знакомые по учебе и по бывшей работе никаких отношений с ней не поддерживают. Есть фотография из личного дела – в архивах техникума порылись, но какая-то она… никакая…

Лысый развернул телефон экраном к нам. Действительно, никакая: темные, зализанные назад волосы, большие глаза, подведенные черным карандашом, плотно сжатые губы и такое выражение лица, словно снимали не живого человека, а прислоненный к белой стене труп. Но с фотографиями на документы так часто бывает, сама в свой паспорт стараюсь лишний раз не заглядывать, нервы берегу. А главное, сходство у этих снимков с оригиналом минимальное – вон и Сережка смотрит, словно впервые увидел. Смотрит, смотрит…

– Не густо, – подвел итог рассказу светлого Сокол.

– Да уж, – не сдержавшись, хмыкнула я. – На меня за час полное досье собрали.

– Не путай. На тебя ничего собирать не пришлось. Ведьмы, даже… такие, занесены в реестр по месту жительства. Позвонил в местное отделение, представился и получил всю имеющуюся информацию. С гражданскими сложнее.

– Значит, Алена не ведьма, – констатировала Натали.

– А если и ведьма, то не выявленная, вроде него. – Колдун указал на Серого.

– Почему она обязательно должна быть ведьмой? – пробурчал парень сердито.

– Потому что воспользоваться ключом может только одаренный. Да-да, я помню, что она не такая, но девушку могли использовать вслепую… Хотя после ее внезапного исчезновения я не очень в это верю. С работы ушла, квартиру сменила, номер тоже. Два с половиной месяца – примерно тогда ты вернулся и позвонил ей, так? Можешь назвать меня параноиком, но у моей паранойи есть основания.

Тем не менее заслушали информацию и по другим Сережкиным знакомым, но никого столь же подозрительного, как эта исчезнувшая Алена, среди них не было.

– Немного у тебя друзей, – ухмыльнулся Антон, закончив разбор. – Странно для природного телепата. Обычно они располагают к себе людей.

– А потом не знают, куда от них деться, – парировал Сергей. – На кой мне это?

– Телепаты со временем становятся мизантропами, – сделал вывод светлый.

– А в вашу контору берут исключительно лысых, – невпопад огрызнулся Серый.

Но если подумать: Антон, Ле Бон, дед с таксой все время в шляпе, но не исключено…

– Я не лысый! – обиделся Антон. – Это временно.

– Да, кстати, давно хотел спросить, – включился в разговор Сокол, – что с волосами?

– Оборотень укусил, – буркнул себе под нос светлый.

– Я думал, после этого, наоборот, шерсть растет, – удивился Сережка.

– Растет. И клыки с когтями. А во избежание этого после укуса делаются специальные прививки. Выпадение волос – временный побочный эффект, за полгода все нормализуется, – разъяснил колдун, прежде чем спросить у Антона участливо: – Ликантроп?

– Вервольф, – как будто оскорбился лысый.

– Истинный? – Сокол недоуменно вздернул бровь. – А профилактику зачем делали?

– Она в фазе была… – Светлый из бледного стал нежно-розовым.

– Она? – многозначительно уточнил темный.

– Но ты же ее завалил? – хищно прищурился Серый.

Антон из нежно-розового сделался насыщенно-свекольным.

– Не волнуйся. – Сокол ободряюще похлопал его по плечу. – Сергей не собирался лезть в твою личную жизнь. Его интересует, убил ли ты злобную тварь.

– Зачем? – ужаснулся лысый, становясь привычно бледным, а затем, опять багровея, всем корпусом развернулся к темному. – Ты кого это тварью назвал?

До драки не дошло. Темный вежливо извинился, приведя в свое оправдание сакраментальную фразу: «Все мы твари божие», а светлый, спохватившись, ощупал гипсовый воротник и милостиво простил неудачное высказывание. После этого подозрительно миролюбиво настроенный колдун устроил нам с Серым ликбез и разъяснил, чем ликантроп отличается от истинного вервольфа. Теперь, если вдруг придется сдавать экзамен по какому-нибудь оборотневедению, я смогу без запинки рассказать, что ликантропия – это сложное заболевание, вызванное проклятием, неверно построенным ритуалом или ошибками при наведении чар, а также передающееся через кровь и слюну другого ликантропа, как правило, во время укуса. Оборотни данной категории привязаны к фазам луны, практически не контролируют себя в зверином облике, страдают светобоязнью и имеют аллергию на серебро. Встреча с ними не сулит ничего хорошего, но даже столь опасных существ, что у темных, что у светлых, принято не «валить», как любит говорить Серый, а отлавливать, и если не получается вылечить, их до конца жизни держат в изоляции. К истинным относят врожденных оборотней, принимавших звериную ипостась осознанно и сохранявших при этом человеческий разум. Подобная способность передается исключительно по наследству, но в некоторых случаях укусы вервольфов могут спровоцировать у человека развитие так называемой ложной ликантропии – болезненного состояния, сопровождающегося избыточным ростом волос, расшатыванием зубов и бессонницей. Такое обычно случается, когда организм оборотня находится на пике выработки определенных гормонов.

Стало понятно, из-за чего так смутился Антон. Но с другой стороны, никто его за язык не тянул, и раз уж сказал «а», то изволь сказать и «бэ».

В подобных мыслях я была не одинока, Натали, кажется, была бы не прочь и весь алфавит прослушать. Как бы невзначай заменив опустевшую тарелку Антона остатками собственного изрядно подтаявшего мороженого, баньши задействовала все свое обаяние (а может, какие-то другие таланты) и выпытала у светлого некоторые подробности его личной жизни.

Оказалось, наш временно лысый был отнюдь не стажером, как обозвал его однажды Сокол, – стажеру охрану потенциального вместилища не доверили бы, – а специалистом по темной нежити (тут нам с Серым авторитетно разъяснили, что светлой нежити в природе не существует – только обычная и темная). В обязанности такого специалиста среди прочего входила инспекция состоящих на учете семейств оборотней, которые к нежити вообще-то не относятся, но проверять-то надо, и, как сказал Антон, не ветеринара же к ним посылать? В одну из таких проверок он и познакомился с милой девушкой с романтичным и, очевидно, традиционным для вервольфов именем Ксюша.

– Она из сечевиков, – рассказывал светлый, доедая уже мое мороженое. – Ну, из запорожских волкодлаков…

И снова Соколу пришлось просвещать нас с Серым, открывая неведомые доселе страницы украинской истории. Рассказывали бы нам такое в школе, успеваемость значительно поднялась бы. Хотя не знаю, многие ли поверили бы в то, что многочисленными победами в сражениях разных эпох, вплоть до последней войны, казаки обязаны оборотням в своих рядах. Но я сейчас в этом ни на миг не усомнилась и увлеченно слушала о ратных подвигах волкодлаков и длаков – медведей. Последних, к сожалению, в настоящее время уже почти не осталось.

– Уймись, Сокол, – оборвала интереснейший рассказ баньши. – Не перебивай мальчика.

«Мальчик», спохватившись, затравленно огляделся и, судя по всему, снова приготовился краснеть.

– Да я уже все рассказал вроде бы… – промямлил он, уткнувшись в пустую тарелку. – Два года уже встречаемся… Вот.

– И часто кусается? – сочувственно поинтересовался Сережка.

Антон все-таки покраснел и через силу выдавил, что она не кусается и вообще очень добрая, а это случайно получилось. За случайность расплачивались теперь оба: он – сверкающей лысиной, она – домашним арестом.

Удивительно, насколько быстро изменилась ситуация и мое отношение к новым знакомым. Светлый теперь не казался кровожадным убийцей, темный не был таким уж ехидным гадом, Натали – та сразу была милашкой, невзирая на неординарные вокальные данные, а теперь и вовсе воспринималась мной почти как подружка. Интересно только, как они воспринимают саму меня? Я же тут вроде как неофициально, да и не нужна, если подумать…

Подумать не получилось: Натали вдруг обхватила голову руками, а в следующий миг согнулась, практически упав на стол, и уши заложило от протяжного воя. Это произошло так быстро, что даже Сокол не сразу понял, что случилось. Кинулся к женщине, а потом, затормозив на ходу, сгреб Серегу за шиворот, рывком поднимая со стула, и вытолкал парня в коридор.

– Мертвечиной несет. Ася, дай ей воды с солью, когда отпустит.

– Почему я?

Отвечать на мой вопрос было уже некому: в кухне остались только я да перешедшая с воя на негромкий плач Нат. Вот оно, значит, как происходит… Блин, хоть бы сказал, сколько соли!

Я сделала слабый раствор, как при обезвоживании, и протянула стакан притихшей баньши. Но Натали словно не заметила.

– Он умрет, – сказала она, выпрямившись. – Умрет.

– Наташ, ты чего?

Я заглянула ей в лицо, но увидела лишь застывшую бледную маску с остекленевшими глазами и едва шевелящимися губами.

– Он умрет. Все уже решено.

– Натали! – Я что было силы затрясла ее, вцепившись в плечо.

– Спаси! – Она резко повысила голос, и я чуть не выронила стакан. – Спасешь, будет твоим. Навсегда.

– Спасу, – пообещала я, с трудом уняв дрожь. – Обязательно. Ты только скажи как.

– Что – как? – непонимающе посмотрела на меня баньши.

– Ты сказала…

– Я что-то сказала? – Она вырвала у меня стакан, сделала глоток и поморщилась. Схватила стоявшую на столе солонку, бухнула в воду все ее содержимое и с удовольствием выпила эту гадость. – Если я что-то сказала, то это предназначалось тебе и только тебе. И никто другой об этом знать не должен.

– Но…

– Только тебе, – повторила она строго. – И не вздумай никому рассказывать, если не хочешь беды.

Ночью Сокол опять храпел. Я несколько раз пинала кресло, это помогало, но ненадолго. После очередной неудачи я решилась на более жесткие меры. Встала, подошла к спящему и попыталась тычками перевернуть его на бок. Но разве ж такую тушу сдвинешь? Тогда я зажала ему пальцами нос. Колдун открыл рот – храп стих.

Однако стоило мне вернуться в постель, как этот гад захрапел снова! Я слушала его еще, наверное, час, пока усталость не взяла свое и я не отключилась.