Текст книги "Сказки врут!"

Автор книги: Ирина Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА 9

Отоспаться, как и вчера, мне не дали. На часах еще и девяти не было, когда в дверь позвонили.

Кутаясь в покрывало, я слушала, как колдун в самых искренних выражениях заверяет Ле Бона, которого вновь не пустил дальше прихожей, что только тем и занят, что готовит для него вожделенные notes. Бельгиец недовольно покудахтал и убрался несолоно хлебавши, а темный вернулся в комнату и принялся безбожно шуметь, выискивая что-то в шкафу.

– Лучше бы и правда выкладками занялся, – проворчала я.

– Доброе утро, – беззаботно отозвался Сокол. – А что там заниматься? Сказал, через три дня, вот через три дня и отдам. Или через четыре.

Финальным аккордом громыхнула упавшая полка. Пора вставать. Тем более что проснулся Сережка, протер глаза, огляделся, скользнул по мне чужим равнодушным взглядом, и я сразу же почувствовала себя лишней и ненужной и в этой постели, и в этой квартире, и в его жизни, наверное, тоже. Но это длилось всего лишь мгновение: он улыбнулся, и не успевшее угнездиться в душе мерзкое чувство растаяло без следа. Осталась лишь тревога от вчерашних слов Натали – тревога и надежда, которыми я ни с кем не могла поделиться.

– Держи. – Едва я села, колдун бросил мне на колени толстую тетрадь.

– Что это?

– Рецепты. Не кулинарные, хотя несколько есть. В основном травяные чаи и лекарственные сборы. Сам не знаю, зачем с собой взял. Может, тебе пригодится.

– Зачем?

– Чай заваривать! – взорвался темный. – Зачем-зачем? Не надо, отдай назад!

Псих. Как будто я сама у него эти записи три года выпрашивала, а теперь нос ворочу.

– Не отдам, – заявила я из принципа.

Сокол раздраженно махнул на меня рукой и вышел.

– Что там? – полюбопытствовал Серый.

– Рецепты, как он и сказал.

Тетрадь была исписана почти полностью: красивый разборчивый почерк, ровные строчки. Некоторые названия давались на латыни, а в мерах фигурировали то граммы, то унции, то привычные щепотки и ложки, но при желании можно было разобраться. Только в настоящее время у меня подобных желаний не было.

Чай я заварила. Не «муть в пакетиках», но и не эксклюзив на травах – черный крупнолистовой, который вчера купили. Бутерброды (честь ему и хвала!) приготовил на всех Антон.

Завтрак прошел без поучительных лекций и личных откровений. Но потом, когда Натали и светлый ушли к себе, Сережка вдруг принялся расспрашивать Сокола: не о Ван Дейке, не об обрядах, а в общем – о силе, об одаренных, как это работает, где это используют. Колдун поначалу удивился, но отвечал с готовностью, а после так увлекся, что уже не ждал вопросов и сам объяснял что-то не на шутку заинтересовавшемуся парню.

Я пыталась прислушиваться к их разговору, наверняка это было интересно и познавательно, но почему-то пролетало мимо меня. Из головы не шло предсказание баньши: он умрет, все уже решено… Я смотрела на Сережку и не могла понять, как ему удается быть таким спокойным, говорить, улыбаться. Может быть, у него тоже есть предчувствия и они говорят ему, что все будет хорошо?

А еще крик Натали: «Спаси!» Так требовательно, словно никто, кроме меня, ничем не сумеет помочь. А я сумею? Я вообще не знаю, что делать! Я даже не знаю, зачем я тут. Бросилась, как в омут с головой. На работу плюнула, квартиру оставила, а у меня там, между прочим, мыши не кормлены, жаб не целован. Правда, мама обещала заходить…

– …мама… – ворвался в мои сумбурные размышления голос темного.

– Что?

– Твоя мама звонит. Хочешь поговорить?

– Мама? – Я несколько секунд соображала, почему моя мама звонит на телефон Соколу, пока не вспомнила, что он сам оставил ей номер, а наши с Сережкой мобильники по указанию темного отключены и валяются где-то в сумках.

– Так хочешь? – И в трубку: – Сейчас, Анна Михайловна, она, кажется, еще не совсем проснулась.

Я потянулась к телефону, но колдун отдернул руку.

– Я не знаю города, подумай заодно, где можно встретиться. За твоей мамой присматривают ребята Антона, но возможно, следит еще кто-то. Не хочется, чтобы через нее вышли на нас. Не волнуйся. – Он заметил, как я испугалась, впервые осознав, что маме тоже может грозить опасность. – Головой ручаюсь, что с ней ничего не случится. Просто подумай, как можно незаметно забрать у нее пакет. Может, пусть она оставит его в какой-нибудь камере хранения или…

– Вот что фильмы о Бонде с людьми делают, – насмешливо посетовал Серый. – Скажи теть Ане, чтобы на работу сумку взяла. Она ведь там же работает? А мы зайдем, как раньше.

– Не вы, а мы, – со значением поправил Сокол, когда я, недолго поговорив с мамой, объяснила ему план. – Пойдем мы с Асей, а ты останешься здесь.

– А как же «пока смерть не разлучит нас»? – спросил Сережка, и темный торжественно назначил Натали исполняющей обязанности смерти на время нашего отсутствия.

Времена, когда я стыдилась признаться, кем работает моя мать, остались далеко в прошлом. Мама у меня ведьма – интересное и достаточно прибыльное занятие. А все остальное – для пенсионного фонда. Совсем немного осталось до выхода на заслуженный отдых, а пока можно за символическую зарплату елозить тряпкой школьные коридоры и читать по ночам книжки в каморке сторожа.

– Мамы разные нужны, мамы разные важны, – флегматично заметил Сокол.

На улице уже стемнело, когда мы вышли из дома и, делая вид, что не замечаем плетущегося за нами «алкаша», дошли до автобусной остановки.

– Она не всегда была техничкой и сторожем, – зачем-то сказала я. Да, поторопилась с выводами: задевает меня такое пренебрежение, до сих пор задевает.

– И кем же она была? – Темный придержал меня, не дав тут же кинуться к подъехавшей маршрутке.

– Учительницей. В этой же школе.

В последний момент мы все-таки проскочили в готовые закрыться двери автобуса, оставив у обочины растерявшегося светлого.

– Иностранный язык? – спросил Сокол, расплатившись за проезд.

– Нет. Русский язык и литературу преподавала. Ученики ее любили.

– Верю. А что потом?

– Суп с котом.

Ввалившаяся на следующей остановке компания развязных подростков заставила народ в салоне потесниться, меня вплотную прижали к стоящему рядом колдуну, и он обнял меня за плечи, ограждая от напирающей толпы.

– Прости, – шепнул, извиняясь то ли за вынужденные объятия, то ли за свой вопрос.

– Ничего.

Рядом освободилось место, но я не стала садиться, заметив повисшую на поручне пожилую женщину с тяжелой сумкой. Отступила в сторону, чтобы дать ей пройти, но тут же была отодвинута юным хамовитым созданием, в момент водрузившим на сиденье свой тощий зад. Я онемела от такой наглости и возмущенно воззрилась на прыщавое нечто.

– Че? – спросило у меня оно, лениво чавкая жвачкой.

– Повежливее нужно быть, юноша. – Сокол отечески похлопал пацана по плечу. – Старших уважать.

За спиной заржали приятели нахала, но сам мальчишка вдруг изменился в лице, сглотнул – дернулся выпирающий кадык – и смущенно опустил глаза.

– Извините, – пробормотал он, сползая с сиденья. – Садитесь, пожалуйста.

– Ой, спасибо, – просияла, протискиваясь мимо нас, женщина. – Какой мальчик хороший.

Маршрутку качнуло, а вместе с ней и темного, и уже мне пришлось поддерживать его, чтобы не упал. И зачем ему это? Натали говорила, как тяжело дается ему подобное воздействие, вот и не лез бы…

– Выходим. – Он встряхнулся и подтолкнул меня к двери.

– Рано же еще.

– Хвост.

Оглянувшись, я увидела знакомый «пежо». Подстраховались Антошины ребята, хоть Сокол по-хорошему просил отпустить нас без сопровождения.

– Там только водитель.

– Я заметил.

Поэтому и ушли легко: выскочив из маршрутки, пробежали через какой-то двор, потом в маленький скверик и на другую остановку, на другой маршрут. Придется пересаживаться, но зато «пежо» поблизости не видать. А куда именно мы идем, Антону неизвестно. Незачем, чтобы его люди привлекали к моей матери лишнее внимание.

Неподалеку от школы, где работала мама и где когда-то училась я сама, развернулась стройка. Развернулась она, надо сказать, лет двадцать назад. А потом свернулась. Остался длинный забор, бетонная коробка в пять этажей и горы строительного мусора. Строительство пытались возобновить не единожды, забор обновляли, горы разгребали, но всякий раз все возвращалось на круги своя. И отчего, спрашивается, не закончить? Место хорошее, фундамент сработан на совесть, коммуникации уже проложили: подвели тепло, воду, электричество подали к расположенной в подвале щитовой…

– Сюда. – Я указала колдуну на прореху в заграждении.

Если за школой и следят, то за этим долгостроем вряд ли.

Сейчас все здесь снова выглядело заброшенным, не было даже освещения на площадке и, как я надеялась, сторожа. Еще и ночь выдалась темная, безлунная. Практически на ощупь мы добрались до входа, и уже там я включила маленький карманный фонарик и подсветила спуск в подвал.

– Вот.

Мощную, пережившую два десятилетия дверь наискось пересекала толстая полоска металла, венчавшаяся полой трубкой болтового замка.

– М-да… – Колдун почесал затылок. – Постой тут, а я поднимусь, попробую кусок арматуры выломать.

– Ну попробуй… если заняться нечем.

Привстав на цыпочки, я обшарила пыльный выступ над дверью и протянула Соколу ключ. Хорошо, что есть на свете неизменные вещи.

Поднапрягшись, темный выкрутил и спрятал в карман здоровенный болт и со скрипом открыл дверь.

– Дамы вперед?

– Без проблем.

Или он думал, что я испугаюсь?

Туннель был не широкий, но и не тесный. Лампочки на потолке конечно же давным-давно перегорели, и менять их никто не собирался, но фонарика вполне хватало, чтобы видеть ровные бетонные стены, вдоль одной из которых тянулись обернутые стекловатой и рубероидом трубы. А вот кабель уже сперли – только крепления остались. Хороший был кабель, толстый.

– Странно, что бомжи это местечко не облюбовали.

– О нем мало кто знает, – разъяснила я. – А то были бы тебе и бомжи, и наркоманы, и пьяные подростки.

А вот мы с Сережкой про тоннель знали. Круг света вырвал у тьмы кусок стены с нацарапанными на ней буквами: «С+Н=Д». Сначала там была «Л», а потом Серый провел внизу еще одну черточку…

– Мило, – хмыкнул за моим плечом Сокол, и я отвернула фонарь от памятной надписи.

Чуть дальше подземный коридор разветвлялся надвое. Один путь вел к насосной станции, второй еще метров через двадцать упирался в глухую металлическую дверь: ни замочной скважины, ни даже ручки – запиралась и открывалась она с противоположной стороны. Взглядом вопросив, туда ли мы пришли, и получив такой же безмолвный ответ, мужчина трижды ударил по двери кулаком.

Долго ждать не пришлось: щелкнул проворачиваемый в замке ключ, и дверь распахнулась.

– Здравствуй, Настенька.

Я обняла маму, порывисто и крепко, словно не виделась с ней уже целую вечность.

– Здравствуйте, Анна Михайловна, – напомнил о себе колдун.

– Здравствуйте. Пойдемте наверх, ко мне. Я там борщик из дому принесла, шанежки. Голодные небось?

Поужинали мы более чем плотно: пельмени, салат, еще и чаю после попили с печеньем, но, вспомнив мамины шанежки с картошкой, я почувствовала, как заурчало в животе.

– Есть немного. – Видимо, Сокол тоже представил себе все прелести домашней кухни. – Только сразу покупки глянем.

В маленькой комнатушке рядом с гардеробом горела настольная лампа с зеленым абажуром. Диванчик у стены, два стула, пестрый коврик на полу и цветы на подоконнике – уютно и очень по-домашнему, язык не повернется назвать это место каптеркой. На столе – электрический самовар (учителя, должно быть, как и раньше, заходят на чай в мамины дежурства), а рядом уже дожидается нас под вафельным полотенцем угощение.

– Вот. Все, что просили. – Мама протянула темному объемный и по виду тяжелый пакет.

Он с благодарностью кивнул и принялся разбирать заказ, выкладывая на угол стола разномастные свертки. И правда, травы. Травы, травы, травы…

– А это я вам завернула, – смутилась мама, заметив недоумение принюхивающегося к очередному пакетику колдуна. – Покушаете там.

Пряный запах защекотал ноздри – сало с чесноком! Сокол сглотнул слюну и продолжил ревизию. Вынул какую-то картонную коробочку.

– С этим проблем не было?

– Да что вы, какие проблемы? – отмахнулась родительница.

Меня никто не остановил, и я заглянула вовнутрь.

– Патроны? – От возмущения дыхание перехватило. – Ты поручил моей маме достать патроны?!

– Все нормально, Настенька. Помнишь Григория Ивановича? Он же в милиции работает – достал, ему несложно.

– Несложно?! У них же под учетом все! А если потом недостача всплывет?

– Ну что ты, доченька. Какой учет? Это же из конфискованного.

– А конфискованное, что, не документируют никак?

И мама и Сокол взглянули на меня с совершенно одинаковыми лицами, на которых ясно было написано, какая же я наивная, жизни не знающая дурочка.

– Нет, но все равно… Все равно ты не должен был ее просить! Пусть бы Антон…

– Ася, – заговорил темный мягко, как с ребенком, – я нечасто пользуюсь оружием, но в случае чего хотелось бы быть уверенным, что мне не подсунули липу. Антону я в этом вопросе, да и в других тоже, пока не доверяю.

– А твои? Ваши? Ты же говорил, что есть какой-то местный отдел.

– Такие же посторонние, совершенно незнакомые мне люди.

А моя мама ему, значит, близкая и родная? Лестно, конечно, но близких и родных так не подставляют!

– Поешьте, пока не остыло, – сменила тему родительница.

– С удовольствием. – Темный по-быстрому просмотрел оставшиеся свертки и сгреб все в пакет.

– Настя?

– Да. Сейчас… Пойду только руки помою, и… мне надо…

– Фонарик возьми. Женский – в том крыле, помнишь еще?

Помнила. Как-никак десять лет тут проучилась. Но бродить по темной школе с фонариком мне не улыбалось. Может, мама настолько щепетильна, что честно тратит время на походы в женский туалет, а я и мужским, который тут, за лестницей, не побрезгую.

Возвращаясь, услышала негромкий разговор и тихо подобралась к приоткрытой двери. Что-то я в последнее время часто подслушиваю. Но интересно же! Не помню, чтобы мама так быстро с людьми сходилась, а к Соколу прониклась прям – секреты у них теперь, и дома у меня шептались о чем-то.

– …и мать отговаривала, на роду ему скорая смерть была написана. – Голос мамы звучал тихо и печально. – Сердце слабое. Так любила же. Расписались, дочка родилась. Тянула его, сколько могла, только не такие мои силы, чтоб с самойспорить… Я тогда класс на экскурсию повезла, в Донецк, в планетарий. Телефонов мобильных еще не было. А Настюша как раз из школы вернулась… Ей двенадцатый тогда шел. Ой, какая была умница, все лучшее взяла – мы с мамой не нарадовались! До того дня…

Стук сердца на миг заглушил все остальные звуки. Закололо в груди, а потом отпустило – вырвалось наружу вместе с полившимися из глаз слезами.

– …уж не знаю, что она делала, но в сознании его до приезда «скорой» продержала. «Скорой», да уж… Почти час к нам ехали. А в машину ее не взяли. Ребенок, сказали, не положено. С соседями оставили. И даже до больницы Валеру не довезли. А Настенька… Она у нас умница была, отличница. Ей как раз путевку в «Артек» дали. Давно собирались, а тут, видать, еще и пожалели, и подружки мои в роно подсуетились… Думали, как лучше, чтоб на море съездила, отдохнула, развеялась. Вот и развеялась. Вернулась другая совсем. Старого не помнит, видного не видит. Ерундой, говорит, вы с бабулей занимаетесь, обманываете, на людских суевериях играете. Всему, мол, есть простое объяснение, болезни в поликлинике лечить надо, а сказки ваши врут… Так-то.

– Тогда вы и ушли из школы?

– Да. Трудно учить чужих детей, когда к своему ребенку ключик подобрать не можешь.

Тихонько ступая, придерживаясь за стену, я вернулась в туалет. Отдышалась. Умылась. Выждала еще минуты две и пошла назад.

– Все хорошо, Настюш? Что-то ты долго, и…

– В глаз что-то попало, – успокоила я встревожившуюся маму. – Вроде вымыла, и все равно щиплет.

– Дай-ка я гляну. Да нет ничего. Оцарапала, наверное.

– Наверное. Скоро пройдет. А где там обещанные шанежки?

Выбрались тем же путем. Дошли до пустующей остановки.

– Такси возьмем? – спросил меня колдун. – Автобусы уже не ходят.

– Ходят, одиннадцать всего, только редко. Но если ждать не хочешь, можно такси.

– Что-то случилось? Хмурая ты какая-то.

– Да так, ностальгия. Школа, детство золотое… А есть настоящие феи?

– Что? – растерялся не ожидавший такого вопроса Сокол.

– Феи. Настоящие. Как… как в сказках. Феи, эльфы, единороги?

– Хочешь, русалок покажу? У вас тут водятся, кстати. Настоящие.

Я вспомнила наши речки, в которые годами сливается всякая дрянь с заводов, – город-то промышленный, и попыталась представить, как выглядят обитающие в такой среде русалки. Картинка вышла жутковатая.

– А фей и единорогов нет?

– Грифон есть, – вдруг улыбнулся колдун. – Хочешь прокатиться?

– А… – Я застыла: предложение было более чем заманчивым. – Хочу!

– Тогда высматривай такси, а я пока позвоню. – Он поставил на асфальт пакет и достал телефон. – Василь Василич, доброго… что у вас там. Свободны? Да мне бы на грифоне полетать. Нет, не по служебным надобностям – по личным. Добро! Я? Я тут, почти на Азовском Лукоморье. Записывайте координаты.

ГЛАВА 10

Машина давно уже выехала за город: направление показывал Сокол, сверяясь с картой на экране телефона. Еще несколько километров – вывернули на грунтовку и притормозили на окраине кукурузного поля.

– Заберете нас ровно в шесть здесь же, – сказал колдун водителю, расплачиваясь.

Тот поглядел на купюру, на колдуна, явно не ждущего сдачи, и радостно кивнул. Показалось, что хватило бы и меньшего, чтобы таксист на неделю сдался в добровольное рабство вместе с авто. А еще подумалось, что полеты на грифоне – не такая уж хорошая идея: темный отзвонился Натали, но причин задержки не уточнял, и Сережка, наверное, будет волноваться…

– Что он подумает?

– Что мы решили наворовать кукурузы на колхозном поле. – Сокол отнес мой вопрос на счет таксиста.

За городом, где не было фонарей и желтых окошек многоэтажек, соперничающих со светом звезд, сбросившее вуаль заводского дыма небо казалось выше и ярче. Если долго стоять и смотреть вверх, голова может закружиться от этой высоты и чистого сияния далеких светил, а лишние мысли утонут в свежем запахе трав. Стоило приехать сюда даже только для того, чтобы вырваться с раскаленных улиц… Подышать немножко, и назад!

– Ложный вызов влетит мне в копеечку, так что и не думай! – предупредил мои намерения Сокол. – Шагай веселей.

Грифон уже ждал. Приземлился посреди поля, безжалостно вытоптав все вокруг: мощное стальное тело, хищный клюв, гордо растопыренные крылья. На округлом боку монстра чернели выбитые трафаретом буквы: «GRIFON».

– Это… самолет? – выдохнула я разочарованно и вместе с тем восхищенно.

Колдун обернулся и пожал плечами:

– Для кофемолки вроде бы великоват.

Я представила, какие при таком раскладе будут феи: модельной внешности девицы в строгих пиджачках, коротких узких юбочках и на высоченных шпильках, бегло отстукивающие наманикюренными пальчиками по сенсорным дисплеям новомодных планшетов, листая прайсы предлагаемых чудес. И чем они лучше резвящихся в сточных водах русалок?

Но сказать ничего не успела: с тихим жужжанием отъехала вверх панель на борту самолета, и в светящемся проеме показался какой-то человек.

– Явылыся, не забарылыся! – прокричал он радостно.

Признаюсь, «аглицкая» речь из его уст смутила бы меня меньше, чем этот веселый украинский говорок.

– Ну шо, Соколыку, политаймо?

– Полетаем, Василь Василич, – с готовностью отозвался Соколик.

Пилот спрыгнул на землю. Коренастый мужичок лет пятидесяти в коричневом летном комбинезоне и кожаном шлеме со сдвинутыми на лоб окулярами – подобные костюмы я видела только в кинофильмах прошлого столетия, и рядом с суперсовременной техникой такая экипировка выглядела несколько неуместно.

– А цэ хто з тобою? – Мужчина оценивающе пригляделся ко мне, а под пушистыми усами расплылась добродушная улыбка.

– Это Ася, она местная.

– Бачу. Тики в нас таки видьмы гарни! Тай взагали. Люблю украинську прыроду, – потянулся он, – гарячий борщ, холодну воду и повну пазуху цыцьок…

– Василь Василич!

– А я что? Я ничего, – захлопал глазами дядька, переходя на чистейший русский. – Летим-то куда?

– В заповедник. В третий. Барышня чудес изволит.

Если честно, барышня уже ничего не изволила, но всерьез опасалась взбучки за «ложный вызов». Да и где-то там, в глубине души, под страхом и сомнениями точил зубки червячок любопытства. К тому же, когда еще дождусь, чтобы мне персональный самолет подогнали?

– А может, в шестой? – предложил пилот. – Ближе, и выйдет дешевле. А там тоже чудеса и леший бродит. Русалка на ветвях, избушка на курьих ножках. Бутылку местной медовой с перцем прихвати, так кот ученый тебе столько сказок порасскажет!

– Да нет, просили фей и единорогов.

Я смущенно опустила глаза.

– К единорогам сейчас не сезон, – авторитетно заметил Василь Васильевич. – Кобылы жеребые, кусаются, сволочи! А к феям примчу. Расплачиваться как будешь? Наличкой или…

– Или. – Сокол достал из бумажника пластиковую карту.

К моему удивлению, в кабине «Грифона» нашелся портативный платежный терминал. Колдун чиркнул кредиткой по магнитной ленте, пилот ввел сумму, и терминал, помигав дисплеем, выплюнул длинную полоску бумаги.

– Ну что, в добрый путь? Экипаж желает вам приятного полета.

Отделенный от кабины перегородкой салон был уютным и светлым, но очень тесным: всего два кресла, разделенные узким проходом, да и заходить пришлось согнувшись. Иллюминаторов не наблюдалось, стены были обшиты бархатной бежевой тканью в тон чехлам на сиденьях, а пол устлан мягким ковром, таким же светлым, и мне неловко было ступать по нему в грязных после прогулки по полю кроссовках. Но, странное дело, следов от обуви на пушистом ворсе не оставалось.

Умостившись в кресле, я с наслаждением потянулась, забывая все страхи. Реальность вновь сделалась похожей на сон, а во сне я редко задаюсь вопросом, что же случится дальше.

– Перелет займет пару часов, можно вздремнуть, – предложил Сокол.

– Может, расскажешь, куда мы направляемся?

– Не хочу портить сюрприз.

– Тогда расскажи что-нибудь еще. Об этом самолете, например.

Спать мне не хотелось, провести несколько часов в молчании тоже, а придумать тему для разговора не получалось.

– О самолете? Ну что ж… Это самолет. Секретный проект департамента военных исследований: сверхскоростной, невидимый для всех известных систем оповещения, практически не уязвимый для средств противовоздушной обороны. Удобный и, как уже доказано временем, безопасный транспорт. В распоряжении компании пять таких. Есть еще «Виверна» и «Дракон», но на них мне летать не приходилось. А «Грифон» может вызвать для рабочих полетов или для личного использования любой сотрудник с уровнем доступа не ниже третьего.

– А у тебя какой, если не секрет?

– Сейчас уже третий.

Он ничего больше не добавил, но почему-то и так было понятно, что «уже третий» – это не повышение, а как раз наоборот.

– А компания, что она собой представляет?

– Компания – это компания.

Потрясающая точность формулировок! Самолет – это самолет, компания – это компания.

– Хорошо, – кивнул в ответ на мою усмешку Сокол. – Слушай. Еще на заре эпох воины дня и воины ночи разделили между собой власть над миром и его силу. Одни избрали Свет, другие поклоняются Тьме. Рыцари дня добры и великодушны, их помыслы чисты, а жизни свои они отдают служению людям. Адепты ночи хитры и коварны, власть их зиждется на крови, а силу они черпают, принося в жертву Тьме невинных дев и новорожденных младенцев…

– Стоп, – прервала я его. – У меня, кажется, провалы в памяти. Я упустила тот момент, когда попросила тебя рассказать сказку.

– Хочешь правду? – Колдун растянулся в кресле. – Она тебе не понравится.

– Хотя бы попробуй.

– Ну-у… Если вкратце, то одаренные существовали всегда. Им завидовали, их боялись. А люди очень не любят бояться и стремятся избавиться от источника своих страхов. Поэтому в какой-то момент, было это очень давно, одаренные пришли к тому, что им нужно объединиться для защиты своих интересов и самих себя, естественно. А объединившись, поняли, что вместе они способны не только противостоять этому миру, но и управлять им. И по мере того, как разрасталось объединение, росла их власть. В настоящее время существует две, скажем так, всемирные организации, разделившие между собой сферы влияния. В каждом регионе имеются отделения обеих организаций, представленные отдельными промышленными и финансовыми группами, банками, консалтинговыми компаниями, спортивными комитетами, ассоциациями медиков… и далее по списку. Европейский филиал, на который работаем мы с Натали, – это в первую очередь металлургический концерн, связанные с ним банки и юридические фирмы. Управляет этой махиной совет патриархов, или, как сейчас принято говорить, совет акционеров. Во главе компании стоит Алек Ройс – педант и мизантроп, но отличный финансист. Ты могла слышать о нем в новостях, если следишь за событиями в мировой экономике. В этом случае тебе могут быть знакомы и имена его замов – Ричарда Кейна и Франца Эбеля. Кресло третьего вице-президента вакантно уже три года, с тех пор как откинулся старик Крушницкий и Франц пошел на повышение. Чтобы стать патриархом, мало быть акционером – карьера в нашей организации зависит от уровня силы, и пока достойных на высочайшую должность не нашлось. Но Кейн и Эбель вполне справляются без помощника.

– Кейн и Эбель [3]3
  Кейн и Эбель – созвучны именам Каин и Авель (Cain and Abel).


[Закрыть]– это забавно, – зевнула я. – А все остальное похоже на институтскую лекцию: скучно и невразумительно.

– Такова жизнь. Люди, обладающие силой, не носятся по миру в масках, трико и ярких плащах, бескорыстно помогая всем нуждающимся. Они сидят в просторных кабинетах, ездят на дорогих машинах и заняты упрочением своей власти и материального положения. Что светлые, что темные. Иногда в душе просыпается что-то, в широких кругах именуемое совестью, и зудит, что дар дан для чего-то большего. Но всегда можно бросить ей кость, чтобы не сильно грызла: выйти на улицу, кинуть нищему в шляпу пачку купюр, исцелить калеку, избавить наркомана от зависимости, а исстрадавшуюся девчонку – от мук первой неразделенной любви… А потом – опять в кабинет. Ты права, это скучно.

– Значит, я ничего не потеряла. – Я отвернулась туда, где должен был быть иллюминатор. – Единственное, что мне непонятно, если это деление на светлых и темных – чистая формальность, отчего организации все-таки две?

– Об этом ты должна знать лучше меня.

– Конечно. Я же ведьма в седьмом поколении.

– Ты экономист, насколько мне известно, – усмехнулся мужчина. – И помнишь, наверное, что для развития бизнеса нужна здоровая конкуренция. Помимо этого обе конторы, как их называет наш друг Сергей, контролируют деятельность друг друга и сами себе антимонопольный комитет.

– Не ахти какой контроль.

– Ну, есть еще Наблюдательный совет. Эти тебе понравились бы: идеалисты-бессребреники, следящие за равновесием сил. В совет входят пресытившиеся жизнью одаренные и обычные люди из числа тех, кому известно о нашем существовании… Слава богу, сталкиваться пока не доводилось.

Я уже жалела о том, что начала этот разговор, и откровенность Сокола меня не радовала. Нужно было удовлетвориться сказкой о кровавых ритуалах.

– Когда взлетаем?

Колдун посмотрел на часы:

– Уже пятнадцать минут, как летим.

«Врешь!» – едва не выпалила я. Не было ни разгона, ни толчка, да и уши не заложило на высоте, как обычно бывает.

– Летим-летим, – уверил меня Сокол. – Спи.

Не собираюсь я спать!

И салон самолета погрузился во тьму…

Пробуждение было таким же внезапным. Открыла глаза, огляделась. С опаской потянулась, ожидая ломоты в суставах, но не почувствовала ничего подобного. Напротив, ощущение было такое, словно я не пару часиков передремала в кресле, а целую ночь проспала в удобной кровати.

Колдуна в салоне уже не было, на сиденье остался пакет, который он забрал у мамы, а из-за приоткрытой двери слышались негромкие голоса.

– Отака халэпа, – жаловался на что-то вновь переключившийся на рiдну мову Василь Василич.

– Ничего, утрясется, – успокаивал его сидевший в кресле второго пилота Сокол.

– Авжеж…

Мужчины заметили меня, и разговор стих.

– Ну что, готова к чудесам?

– А… который час? – За стеклом была сплошная тьма.

– Здесь скоро полночь.

– Где это, здесь?

– Как любил говаривать наш ротный, – Сокол подтолкнул меня к выходу, – здесь – это вам не там! Здесь вас быстро научат… кхе-кхе… в сказки верить.

Самолет стоял посреди поля, на этот раз не кукурузного, а поросшего густой, стелющейся по земле травой. Впереди, там, куда указывал клюв «Грифона», темнела под звездным небом стена живой изгороди. Высокая, давно не видевшая садовых ножниц, она казалась бесконечной. От кособокой арки ограда просматривалась в обе стороны метров на пятьдесят, а затем терялась в густом тумане. Такой же туман подползал со спины, словно отрезая нас от всего мира, оставляя единственно возможный путь.

– Смелее.

Вариантов у меня все равно не было. Сама, можно сказать, напросилась. Хотя, признаюсь, не ожидала, что мой невинный вопрос вызовет такую реакцию и самолет в неведомое.

Предоставив колдуну право первым шагнуть в темный проем, я пошла следом.

Темнота лишь вначале казалась непроглядной. Небо, еще чище и выше того, что виделось мне у нас, за городом, сияло мириадами звезд, и их света вполне хватало, чтобы различать извилистую тропинку, начинавшуюся за изгородью и скрывавшуюся в зарослях деревьев. Поблизости ухнула какая-то птица, но прозвучало это не пугающе, как бывает в ночном лесу, а скорее обиженно – потревожили бедняжку. Белая футболка ускорившего ход и оказавшегося шагов на десять впереди Сокола служила мне хорошим ориентиром, а еще привлекала летучих мышей: крылатые зверьки, нарезая воздух рваными зигзагами, несколько раз почти касались плеча мужчины.

Фей не наблюдалось.

Пропетляв между деревьев, дорожка вывела нас на отлогий берег то ли озера, то ли огромного пруда. В черном зеркале воды отражались звезды.

– Нам на другой берег. – Темный указал на деревянный причал, к которому была привязана качающаяся на волнах лодочка.

С веслами сложилась та же ситуация, что и с феями, – их не было. Но стоило мне присесть на скамеечку на корме, а Соколу – занять место на носу и отвязать канат, как челнок поплыл сам по себе, медленно и плавно. Опасно наклонившись к самой воде, я свесилась за борт, чтобы разглядеть закрепленный под днищем трос или расслышать урчание мотора – ничего.

Наблюдавший мои изыскания мужчина ухмыльнулся и взглядом указал вперед. Там, в прорезавшем толщу воды круге подводного света, поднялась над поверхностью тонкая женская рука. Бледные пальцы сжимали рукоять длинного меча.