Текст книги "Демоны ее прошлого"

Автор книги: Ирина Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Нелл, погоди, – догнал ее Тэйт. – Я что-то сделал не так? Обидел тебя?

– Конечно нет.

– Тогда… У тебя кто-то есть?

Только в мыслях…

– Нет. Возможно. Не знаю, – пожала плечами она. – Все сложно.

– Бывает, – косо усмехнулся алхимик. – Завтра вечером не занята? Может, сходим куда-нибудь?

– Может.

Домой Оливер вернулся поздно вечером, с раскалывающейся головой и тошнотой после сложной телепортации.

Сварил кофе, перелил в чашку и пошел с ней в кабинет. Там достал фотографию, которую сунул в карман, когда милорд Юлиус отвернулся, – небольшой, на ладони умещающийся портретный снимок. Всматривался в него долго, затем отыскал в столе несколько листочков полупрозрачной кальки.

Рисовать он не умел, но не так уж трудно, приложив фото к абажуру лампы, обвести портрет по контурам. Тонкий абрис лица, губы, нос, бесцветные волосы. Рисунок получился кривоватый, но благодаря отсутствию красок имел больше сходства с живой Нелл, чем фотография. Оливер обмакнул тонкое перо в чашку с кофе и посадил две маленькие желтые кляксы на нарисованные глаза, навел зрачки, и сходство с оригиналом усилилось.

Рисунок и фото он, устав разглядывать, убрал в стол.

Что делать с оригиналом, так и не решил.

ГЛАВА 9

Ночью он спал от силы часа два, остальное время лежал в темноте и думал. Информации не хватало, но одно он понял: Хеймрик солгал. Может, и не во всем, но в одном – точно. Сказал, что она умерла, что видел тело, присутствовал на кремации.

– Вы же понимаете, Оливер, если нечто просочилось из нижнего мира и вселилось в тела, очищение огнем – единственный способ уничтожить это.

Надежный способ избежать эксгумации и проведения повторной экспертизы.

Кремировали всех погибших, но сколько их было на самом деле?

Кто кроме Хелены пережил «очищение огнем»? Или она одна такая? Преступница, которую милорд Юлиус, по его словам, не стал бы прикрывать, если бы она выжила, и которая никак не могла умереть, сгореть и воскреснуть без посторонней помощи – что более вероятно, именно помощи Хеймрика.

Но было еще заключение экспертов. Целители, университетский и тот, кто прибыл с министерской комиссией, поставили один диагноз: крайняя степень магического истощения, не подлежащие восстановлению разрывы ауры, необратимое нарушение витальных функций организма – смертельный приговор, на исполнение которого доктора отводили от нескольких часов до двух-трех месяцев. Если университетского целителя еще можно заподозрить в сговоре с ректором, то эксперта министерской комиссии – вряд ли.

Как и лорда Аштона. Он засвидетельствовал показания Хелены и выводы медиков, а значит, не сомневался в правдивости ни того ни другого.

Арчибальд Аштон, сам будучи выпускником академии, состоял в попечительском совете. А еще – мир тесен – лорд Арчибальд приходился отцом Элизабет Грин, так что Оливер знал нынешнего вице-канцлера не только как сильного мага и жесткого, но принципиального политика, но и просто как человека, и уважал его во всех качествах.

Мог ли лорд Аштон пойти на обман? Мог. Но для этого нужны основания более веские, чем личная инициатива Юлиуса Хеймрика. Поэтому новый рабочий день Оливер начал с телефонного звонка в столицу.

Он не надеялся, что вице-канцлер раскроет ему все секреты, но если в глисетской истории есть нечто, во что ему не стоит совать нос, лорд Арчибальд даст это понять.

Обмен любезностями не затянулся, все же оба они – люди занятые, и Оливер тут же заговорит о деле:

– Не хотелось бы злоупотреблять вашим расположением, но мне нужна помощь. Помните инцидент, произошедший одиннадцать лет назад в университете Глисета? Я встречался вчера с ректором Хеймриком и выяснил, что официальная версия… не совсем соответствует действительности…

– Раз уж начали, называйте вещи своими именами. – Оливер ясно представил себе, как вице-канцлер недовольно скривился. – Официальная версия совсем не соответствует действительности. Странно, что Хеймрик с вами разоткровенничался, но, думаю, у него были причины. О чем вы хотели попросить меня? Надеюсь, не о том, чтобы предать то дело огласке? Решение принималось на высшем уровне, мы не могли позволить дискредитировать магов в глазах общественности и не видели смысла устраивать фарс в виде показательного суда над покойниками.

– Над покойницей, – поправил Оливер. – Как я понял, там была одна виновница, и она во всем созналась. Хелена Вандер-Рут – кажется, так ее звали.

– Именно так, – мрачно подтвердил лорд Арчибальд.

– И если бы она выжила…

– Отправилась бы под суд. – Лорда Аштона начинали нервировать непонятные полунамеки. – Хелена Вандер-Рут была совершеннолетней и имела ограниченную лицензию демонолога. Она понимала, что делает, знала, что не имеет на это права, и хорошо представляла себе возможные риски. Поэтому – да, если бы выжила, ответила бы за последствия своей самонадеянности по всей строгости закона.

– И дело не удалось бы замять, – пробормотал Оливер.

– Намекаете, что ее намеренно не пытались спасти? – Тон вице-канцлера стал не просто холодным – ледяным. – Ошибаетесь. Целители сделали все возможное. Но шансов не было. С комиссией тогда работал профессор Сондерс – если вам это имя неизвестно, поинтересуйтесь у Эдварда, стал бы он сомневаться в компетентности профессора.

О Сондерсе Оливер слышал. И именно от Эдварда Грина: тот считал его одним из лучших целителей современности и гордился тем, что был лично знаком с ним. Был – потому что в прошлом году профессор Сондерс скончался. Эдвард ездил на похороны и открытие мемориала.

Значит, встретиться с ним и разузнать подробности глисетского дела не получится. Но причин сомневаться в подписанных им заключениях тоже нет. Как и в словах лорда Аштона.

Но ведь она жива. Жива!

Оливер стиснул зубы, чтобы не проорать это в трубку.

– Вы так и не сказали, о чем собирались попросить, – напомнил лорд Арчибальд.

– В принципе… уже ни о чем. Простите, что побеспокоил.

– И испортили мне настроение перед важным совещанием, – вздохнул вице-канцлер. – Знаете, Оливер, я многое повидал в жизни, случались совсем уж жуткие вещи, но не оседали в памяти. А дело Хелены Ваидер-Рут я так и не смог забыть.

– Почему?

– Я видел ее. Ее поместили в карантин, и я знал, что она умирает, когда шел в госпиталь. Но я шел к преступнице и считал, что она получила по заслугам. А увидел умирающего ребенка. И это было жутко… Вряд ли вы поймете, у вас ведь нет детей, а я тогда мог думать только о том, что дома меня ждет дочь, которая лишь немногим младше этой девочки. А когда через несколько лет Элси выбрала факультет боевой магии, я был не в восторге, но не спорил. Просто подумал: хвала богам, не демонология. – Лорд Аштон замолчал. Потом, словно вырвавшись из омута воспоминаний, продолжил уже другим тоном: – Простите, накатывает иногда. Но дело и правда было неприятное. Я уехал в тот же день и возвращаться не планировал. Ночью Хелена умерла. Сондерс провел вскрытие, передал протоколы. В связи со смертью главной виновницы было принято решение не разглашать подробности. Университет даже выплатил страховку родственникам мисс Вандер-Рут наравне с семьями пострадавших. На этом, собственно, история закончилась. Не знаю, с чего вдруг вы заинтересовались ею, но искренне надеюсь, что вопросов у вас больше не осталось.

Вопросов у него только прибавилось, и ответить на них могла лишь сама Хелена. Но как ее спросишь?

– Нам нужно поговорить, мисс Мэйнард, – сцепив пальцы в замок, проговорил Оливер так, словно она стояла сейчас перед ним. – Точнее, мисс Вандер-Рут. Да, мне все известно.

Чушь какая!

– Ничего мне не известно. – Он растер виски, прогоняя обосновавшуюся в них боль. – А ты не расскажешь.

Расскажет. Если привлечь Крейга и его менталистов – расскажет. Если прижать Алана и Сюзанну, заставив опознать в ней Хелену Вандер-Рут.

Раньше он, если бы узнал, что у него учится под чужим именем девица, вызвавшая демона-убийцу, так и поступил бы. Скандал раздувать не стал бы, но тому же лорду Аштону сообщил бы, а девицу при любом исходе выставил бы из академии…

Еще неделю назад он так и сделал бы. Ровно неделю.

Сейчас – нет.

Сам разберется.

В чудесное воскрешение Оливер не верил. Чудесное исцеление – другое дело. Если только она и правда была так плоха: того, что тяжелое состояние Хелены было инсценировано специально для комиссии, он тоже не исключал.

Но зачем? Чтобы избежать огласки и скандала вокруг университета? Вот виновница, но она умирает, давайте похороним эту историю вместе с ней?

При таком раскладе Хеймрику было бы спокойнее, если бы она действительно умерла. Но лично способствовать этому он вряд ли решился бы. Не каждый способен на убийство, что бы ни стояло на кону.

Или целью было защитить саму Хелену?

После всего, что Хеймрик сказал о ней, в добрых чувствах к бывшей подопечной глисетца не заподозришь, но факты говорят, что без его участия исчезнуть из университета девушка не могла. А еще кто-то, кто сделал ей документы на новое имя – паспорт и свидетельство об окончании младшей школы.

В школу можно отправить запрос. Или даже съездить туда. Согласно выписке из личного дела Элеонор Мэйнард, свидетельство она получила пять лет назад в Роймхилле. Далековато, но портальные станции работают – почему бы и нет? И когда он все выяснит…

А что, собственно, он сделает? Скажет свое напыщенное «Мне все известно»? Пригрозит ей разоблачением?

«Мне все известно, поэтому не смей отворачиваться, когда я на тебя смотрю»?

«Я исключу тебя из академии, если не прекратишь делать вид, что не помнишь о той ночи»?

Да уж, замечательное решение.

Оливер посмотрел на разбросанные по столу бумаги. О работе нужно думать. О работе. По крайней мере, следующие три часа. Затем ему предстояло проводить занятия со своей группой, и там уже – как получится.

За месяц студенты прошли вводный курс, и сегодня милорд Райхон планировал устроить контрольный опрос по основным понятиям. Было начитано достаточно лекций, и времени на самостоятельную подготовку хватало, чтобы будущие специалисты хотя бы в формулировках отличали родовые проклятия от кровных, а взаимные от перекрестных, не заглядывая в конспекты.

– Убрать все со столов, – скомандовал Оливер, зайдя в аудиторию, и лишь затем спохватился, что забыл поздороваться. – Добрый день.

Студенты посмотрели на хмурого куратора и в правдивости последней его фразы усомнились. Но вынужденно согласились, что день добрый.

Оливер мысленно отругал себя за несдержанность.

– Мисс Мэйнард, – уже спокойно и благожелательно обратился он к старосте, – кто сегодня отсутствует?

Вышло еще хуже: будто он рычит на всю группу и только с ней одной приветлив. Еще заметит кто-нибудь…

– Отсутствующих нет, – буднично отчиталась Элеонор.

Нелл.

Хелена Вандер-Рут мертва. Элеонор Мэйнард – имя для документов.

Значит – Нелл.

Он снова задумался не о том и не сразу понял, отчего студенты глядят на него так странно.

– Нет отсутствующих? – переспросил, когда после ответа старосты прошло не меньше минуты. – Прекрасно. Тогда приступим.

Ответы студентов не радовали. На память никто из группы не жаловался, и зазубренные определения выдавались на одном дыхании, но когда он просил объяснить что-либо своими словами, молодые люди все, как один, умолкали, находя вдруг что-то интересное кто за окном, кто на потолке, а кто – под собственными ногтями.

– Так кто же мне объяснит, почему родительские проклятия считаются наиболее сильными? – не сдавался Оливер. Придется постараться, чтобы эти юноши и девушки поняли, что главное, чему им нужно научиться, – это думать, самостоятельно делать выводы и принимать решения, а не пользоваться чужими заготовками.

– Простите, милорд, – прозвучало робко. – Мы еще не разбирали эту тему.

– Зато разбирали другие темы, которые должны помочь вам понять эту. И я не теряю надежды, что кому-то это удалось. Ну? Мисс Осгуд? Нет? Мистер Эскин? Неужели никаких мыслей?

Заметил горящие недовольством желтые глаза и отвернулся: «Нет, тебя я не спрошу. С вашей-то квалификацией, мисс Вандер-Рут, стыдно кичиться знаниями перед первогодками».

Странно, что он не подумал об этом, когда увидел, как она развеяла призрачных псов. Подцепить и разорвать чужое плетение сложнее, чем создать собственное, в младшей школе такого не преподают, а «один знакомый маг», который, по ее словам, рассказал, как нейтрализовать фобосов, должен был перед этим потратить пару лет, чтобы научить ее работать с энергетическими потоками.

– Мистер Бертон?

Реймонд утер нос и запихнул скомканный платок в карман.

– Ну, родительское проклятие – оно сильнее, потому что… как бы это… Оно сочетает в себе элементы других проклятий… Да?

– Да, – ободряюще кивнул ректор. – Скажете, каких именно?

– Ну это… Кровное проклятие, да? Кровь-то одна. Родственное. Родовое тоже… Нет?

– Нет. Вернее, не всегда. Родительское проклятие может быть как персональным, то есть направленным на одного человека, так и родовым, если родители проклинают вместе со своим ребенком и его потомство. Но тут проклинающего может ждать неприятный сюрприз. Какой? Мистер Вестлей?

– Родовое проклятие без определенных ограничителей действует на весь род, а не только на потомство конкретного лица, – бодро выдал обрадованный собственной сообразительностью студент. – Получается, проклиная род своего ребенка, родители проклинают и самих себя.

– Получается, – согласился Оливер. – До конца семестра разберем несколько примеров, чтобы вам было понятнее. А пока, закрывая тему: чье проклятие, по вашему мнению, обладает более сильным действием, материнское или отцовское?

– Отцовское, – убежденно ответила смуглая брюнетка с первого ряда.

– Почему вы так думаете, мисс Поуп?

– Потому что мать… она же мать. Она не может так сильно ненавидеть своего ребенка, которого сама выносила, родила…

Оливер покачал головой: этим детям придется серьезно пересмотреть свои представления о мире, магии и в первую очередь о людях.

– Самое сильное проклятие, мисс Поуп, материнское. Именно потому, что мать выносила и родила и навсегда осталась связана со своим чадом невидимой пуповиной. Пущенное по этой пуповине проклятие неизменно достигнет цели. А ненависть… Не встречал научных обоснований этому, но отчего-то особенно сильно ненавидят тех, кого должны были бы любить, или тех, кого любили когда-то. И тут мы переходим к теме любовных проклятий. Кто даст формулировку?

К концу опроса студенты расшевелились, и Оливер в целом остался удовлетворен.

– Неплохо поработали, – проговорил он, когда вопросы закончились. – Думаю, все поняли, чего я жду от вас на зачете.

И сжал за спиной кулак. Графики! Должен был сдать их позавчера. Вильямс, старая ехидна, до конца жизни ему этого не забудет.

– Все свободны, увидимся на будущей неделе. – В пятницу он специально поставил свои часы последними, чтобы иметь возможность в случае необходимости задержать группу после занятий. Сегодня вся группа ему не нужна. – Мисс Мэйнард, останьтесь, пожалуйста. Уже есть графики зачетов по другим дисциплинам?

Она кивнула.

– Я еще не выбрал время зачета по базовому предмету, – разъяснил Оливер. – Давайте посмотрим, какие дни у группы свободны и как это сочетается с моим расписанием.

Он мог бы взять графики на кафедре, но не хотел попадаться на глаза декану. И думал исключительно о зачете, ничего другого и в мыслях не было. Почти.

«Переведусь», – мысленно простонала Нелл.

В последние дни она привыкла реагировать этим обещанием на каждое воспоминание об Оливере Райхоне, а поскольку вспоминался тот нередко, мысли порой звучали непрерывными рассуждениями о переводе. Правильные мысли. Учиться он ей все равно не даст: вон за минувшие полтора часа даже не спросил ни разу, вспомнил только, когда речь зашла о графиках.

Нелл достала из сумки папку, в которую собирала все, что касалось организационной работы, и пошла к столу куратора. Спину тянуло после вчерашней прогулки, и ноги побаливали несмотря на то, что растерла их на ночь мазью со змеиным ядом еще из запасов Оуэна. Не мешало бы размять мышцы, чтобы избавиться от ломоты, и Нелл решила, что в общежитие пойдет окружным путем. Покурит по дороге. Успокоится.

Что успокаиваться понадобится, сомнений не было. Ее уже трясло, и по мере того, как она приближалась к мужчине, волнение усиливалось.

– Вы хорошо себя чувствуете, мисс Мэйнард?

– Вполне.

Она осторожно положила перед ним папку. Очень осторожно, до последнего не разжимая пальцев. И руку отвела медленно-медленно. Потому что, если бы не сдержалась, швырнула бы ему эту папку в лицо. Зачем? Да просто так. Может быть, хоть тогда посмотрел бы на нее, а не сквозь.

Хотя нет, не нужно. Пусть не смотрит.

– Это, кажется, не расписание. – Ректор озадаченно ткнул пальцем в лежащий сверху список.

– Нет, это перечень факультативов. Зачеты… Я сейчас найду…

Потянулась к бумагам и застыла на целый миг, случайно коснувшись его пальцев. Зажмурилась, представляя, как эти пальцы сожмут сейчас ее ладонь, и… испуганно отшатнулась, когда ее желание вдруг исполнилось.

– Опять? – прошептала, чувствуя, как жар заливает лицо. – Простите, я не…

Увидела его глаза и осеклась.

Не она. Не ее желание. Его.

А она невольно вырвавшимся извинением выдала себя с головой.

«Переведусь», – подумала со странным облегчением. Словно разрешала себе и ему то, что произойдет дальше. Ведь если переведется – какая разница?

Оливер ее разрешения не дожидался. Нелл еще боролась с остатками сомнений, вертелись в затуманенном мозгу мысли о переводе, о графиках, которые нужно было сразу дать ему, и тогда обошлось бы, быть может, а ее уже обнимали, нежно, но крепко, не оставляя шансов на побег. Когда воздух кончился раньше поцелуя, стало окончательно ясно, что не обошлось бы. Не сегодня, так завтра все это случилось бы, и, наверное, именно так: началось бы нечаянным прикосновением и закончилось открывшимся в уже знакомую спальню порталом.

Вернее, не закончилось, а…

– Как в прошлый раз не будет, – зачем-то предупредила Нелл.

Не будет обмена эмоциями, этого, как он сказал, резонанса, многократно усиливающего и без того яркие ощущения…

– И пусть не будет, – согласился Оливер.

На этом слова у обоих закончились.

И пусть.

Пусть бы все было не так, как в прошлый раз.

Пусть было бы… обычно, обыденно… Чтобы отпустило. Отрезвило. Чтобы он понял, что она ничем не лучше других женщин – тех, которые когда-то занимали на какое-то время место в его мыслях и в постели, а после исчезали легко и безболезненно.

Пусть – он только рад был бы. Избавился бы от этого наваждения, перестал бы отвлекаться на глупости, занялся бы работой.

Затея провалилась.

С треском.

Со стуком захлопывающейся двери, скрипом кровати и шорохом накрахмаленных простыней.

С тихими стонами, взлетающими к потолку.

Да, все было не так, как в прошлый раз. Обошлось без царапин и оторванных пуговиц.

Совсем не так.

И в то же время именно так, как должно быть…

ГЛАВА 10

Вот и размяла мышцы.

Нелл тихонько фыркнула, уткнувшись лицом в подушку. Тело еще ныло, но сейчас это была приятная ленивая ломота, как после парной, и так хорошо было растянуться на животе, закрыть глаза и хотя бы ненадолго позволить себе забыть обо всем, сосредоточив мысли и чувства на гладящей ее спину руке. Жмуриться сладко, когда теплая ладонь скользила по изгибу поясницы и ниже, медленно описывала круг, затем второй и так же медленно поднималась вдоль позвоночника вверх. Не сдерживать разнеженного стона, когда чуткие, но сильные пальцы забирались под укрывающие плечи волосы, сжимали несильно шею, массировали и снова устремлялись вниз, по пути пересчитывая выпирающие позвонки.

Хорошо.

Но все хорошее однажды заканчивается. Гуляющие по ее спине пальцы соскользнули влево, взяли несколько аккордов на клавишах-ребрах и задержались на выпуклом шестиугольнике под лопаткой. Оливер, судя по скрипу кровати, приподнялся на локте, чтобы рассмотреть заинтересовавший его рисунок. Обвел по контуру серебристую печать с заключенной внутри руной, похожей на цветок – три растопыренных лепестка на короткой ножке.

– Татуировка, – ответила Нелл раньше, чем он спросил. – Просто для красоты.

– Там, где ее никто не увидит?

– Ты же увидел. – Она передернула вдруг озябшими плечами.

Села на кровати спиной к нему, потянулась, позволив рассмотреть рисунок в другом ракурсе, и встала. Татуировка спряталась под переброшенными на спину волосами.

– Я воспользуюсь ванной?

– Да, конечно. Я принесу полотенца.

Принес. И краны открутил, предварительно заткнув пробкой днище большой медной ванны. Нелл хотела только ополоснуться, но, если хозяин позволяет, глупо не воспользоваться шикарной, до блеска начищенной ванной и содержимым расставленных на полочке баночек и бутылочек: это не в общей купальне мыться едва теплой водой и дешевым мылом. И повод есть хотя бы ненадолго отложить разговор.

Она побаловалась немного с температурным артефактом, регулирующим степень нагрева воды. Почитала надписи на этикетках шампуней, понюхала каждый. Вылила в воду половину содержимого розовой бутылочки, взбив густую пену с ароматом пиона. Поняла, что увлеклась, спустила воду и набрала чистую.

Выбравшись из ванны, завернулась в мягкое полотенце. Полюбовалась на себя в большое зеркало. Высушила волосы. Способности пиротика годились, не только чтобы прикуривать от горящих пальцев, те же пальцы, сдерживая жар, можно использовать вместо завивочных щипцов. Не очень удобно и отнимает силы, но Нелл все-таки сотворила себе легкомысленные завитушки у висков. Правда, уже через минуту распрямила.

По ее подсчетам, прошло не меньше часа, и милорд Райхон должен был уже что-то решить и отрепетировать речь, которую Нелл собиралась внимательно выслушать, прежде чем говорить что-либо от себя.

Но ожидания не оправдались. Оливер сидел на кровати в одних только льняных подштанниках и перебирал какие-то бумаги. Его влажные, аккуратно зачесанные назад волосы наводили на мысль о наличии в доме как минимум еще одной ванной, а преувеличенно сосредоточенное лицо свидетельствовало о том, что ничего он так и не решил. Это усложняло ситуацию. Как и вид милорда ректора – глядя на Оливера отпадало всякое желание что-либо обсуждать, а хотелось сбросить полотенце и забраться к нему на кровать…

Прежде Нелл за собой таких внезапных порывов не замечала, и это тоже тревожило. Она подумала, что стоит одеться, прежде чем начинать разговор. Прошмыгнула к креслу, на котором бросила свои вещи, чтобы сгрести их в охапку и вернуться в ванную, но не успела.

– Не торопись. – Оливер подошел, протягивая что-то голубое и шелковое. – После купания в этом будет удобнее.

Пеньюар. Вряд ли хозяин носит его лично.

– До тебя его никто не надевал, – сказал он, заметив ее усмешку. – Покупал в подарок, но… не пригодилось.

Он вернулся на кровать и снова взялся за бумаги. Нелл увидела поверх наброшенного на постель покрывала свою папку, потом, оглядев комнату, заметила и сумочку на комоде. Получается, он возвращался в учебный корпус? Мокрый и в кальсонах? И что, серьезно занялся сейчас графиками зачетов?

Пеньюар еще: такое не покупают коллегам и женам друзей. Слишком интимный подарок. И в то же время довольно целомудренный. Шелк непрозрачный, фасон скромный. Домашний. Наверное, предполагалась, что женщина, которой предназначался презент, будет надевать его вечерами, когда спать еще рано, а корсет и платье за день утомили, или выходить в нем к завтраку.

– Я заказал обед, – будто в ответ на мысли о еде сказал Оливер.

– Зачем? – тихо спросила Нелл.

До нее только сейчас начала доходить неправильность всего происходящего. Причем обед и шелковый халатик, который она держала в руках и не решалась надеть, казались чем-то особенно неправильным. Потому что постель – это одно, а обеды и халаты – другое. Это… отношения, что ли? А Нелл никаких отношений не планировала. Тем более с собственным куратором.

– Затем, что я голоден, – пояснил он. – Ты, думаю, тоже.

– Я бы покурила, – вслух подумала Нелл.

– Пепельница на камине в гостиной. И окно открой, пожалуйста. Я пока закончу тут.

Сказано это было так, словно она уже давно должна была запомнить, где в этом доме можно курить.

Ощущение неправильности усиливалось, но как ей реагировать, Нелл не знала. Она быстро избавилась от полотенца, надела пеньюар, затянула поясок, схватила свою сумочку и отправилась искать гостиную с пепельницей.

Оливер прислушался к удаляющимся шагам, выждал еще немного, но никаких других звуков не услыхал и недовольно покачал головой: просил же открыть окно! Теперь комнаты провоняют дымом.

Сказал бы ему кто-нибудь еще на прошлой неделе, что он свяжется с курящей женщиной… С курящей женщиной, у которой в прошлом демоны и кремация, а в настоящем – чужое имя и фальшивые документы. И странная татуировка под левой лопаткой. Похожа на артефакторную, хотя магии не чувствуется. Возможно, она не связана с призывами демонов, смертями и воскрешениями, но Оливер решил проверить, как и остальные свои догадки.

Четкого плана у него не было – только понимание, что сама Нелл ему ничего не расскажет. Мысленно он несколько раз начинал разговор с ней и неизменно заходил в тупик. Так и виделось, как она приподнимает в недоумении брови и пожимает плечами. Что? Кто? Нет, не знает и впервые слышит. Он так шутит или просто идиот? А потом уходит. Исчезает, как исчезла одиннадцать лет назад из университетского госпиталя. Задержать ее получится только в прямом смысле: задержать, сообщить в полицию или лорду Аштону, начать полноценное расследование.

От размышлений отвлекло смутное беспокойство. Оливер не сразу понял, чем оно вызвано, а поняв, вскочил с кровати. Дым! Если она не открыла окно, он уже должен был почувствовать запах.

Осознание того, что умная, вменяемая женщина – а Нелл была именно такой – не вышла бы из дома в надетом на голое тело пеньюаре, заставило сбавить шаг, и в гостиную он не вбежал, а вошел почти спокойно. Увидел пустые кресла и снова запаниковал. На счастье, ничем волнения не выдал, потому что Нелл все-таки была в комнате: сидела на полу, отодвинув закрывавшую камин решетку, и курила, выдыхая дым в топку.

– Я открыла заслонку. Подумала, что это лучше, чем окно. Тяга хорошая, все выдувает в трубу.

Действительно, умная женщина.

Только на голом полу сидеть не стоит.

Оливер взял с дивана подушки, одну подтолкнул к Нелл, а на вторую уселся сам.

– Никогда не пробовал курить, – сказал, принюхавшись. Дым ментоловых сигарет, когда он не висел в воздухе туманом, пах не так уж плохо.

– Тебе не понравится.

– Почему ты так думаешь? Тебе же нравится.

Нелл быстро взглянула на него. Промелькнуло что-то в глазах. Улыбка? Грусть? Грустная улыбка?

– Я… – Она осеклась на полуслове. Затянулась глубоко и так и не сказала того, что собиралась.

Докурила, затушила сигарету, вытряхнула из мундштука и поднялась. Поправила халатик, легким неосознанным движением огладила ладонями талию и бедра, а заметив, что на нее смотрят, недовольно поморщилась.

– Все же оденусь. Неловко чувствую себя в чужих вещах.

– Он твой. – Оливер продолжал глядеть на нее снизу вверх. – Если захочешь.

Нелл отрицательно качнула головой:

– Слишком дорогой подарок. Даже на вид дорогой, не для стипендиатки из третьего общежития. У моих соседок возникнет немало вопросов, если увидят меня в таком.

– Он не для общежития, – согласился Оливер, поднявшись с пола. – Для этого дома. Можешь оставить его здесь и надевать, когда…

– Когда? – уточнила она нервно, не выдержав короткой заминки.

– Когда захочешь, – закончил он.

Думала Нелл недолго. Глупо после всего изображать невинную девицу, а предложенное Оливером решение было не лишено смысла. Подобное излечивается подобным, и, если другие средства бессильны, им остается только переболеть друг другом.

– Как ты себе это представляешь? – спросила она, не найдя иной альтернативы.

– Не без сложностей, – признался он. – Но я это представляю, в отличие от того, чтобы отпустить тебя сейчас и снова делать вид, что между нами ничего нет.

– Я имела в виду, как ты представляешь мои приходы в твой дом.

– Ты… не отказываешься?

– Ты ждал отказа? – Нелл прошла к креслу, на которое бросила сумочку, достала сигарету и вернулась к камину. – Следовало потянуть время ради приличия? Или устроить сцену на тему «я не такая»?

Зажала мундштук зубами и несколько секунд безрезультатно терла палец о палец. Огонь не загорался. Казалось, все силы ушли на поддержание внешнего спокойствия, и ничего не осталось, чтобы выбить хотя бы слабую искорку.

– Ты не такая. – Оливер опустился на пол позади нее, снизу вверх провел ладонями по спине, погладил напряженные плечи, заставляя расслабиться, и Нелл наконец удалось прикурить. – Просто ситуация сложилась странная. Но ведь сложилась?

– Не нужно, – попросила она, поежившись.

– Тебе неприятно? – Он убрал руки.

– Не нужно все усложнять. Мы оба знаем причину этого сумасшествия. Ты же читал о резонансе. Слишком сильные эмоции, вследствие чего у нас сформировались стойкие навязчивые ассоциации…

– И это я все усложняю? – Его пальцы продолжили мять ее плечи, массировали шею, чертили дорожки между лопатками. Он успел заметить, как ей это нравится, и теперь беззастенчиво пользовался ее маленькой слабостью, а она невольно выгибала спину, подстраиваясь под его движения истосковавшейся по ласке кошкой. – Мне с тобой хорошо, и я не хочу искать этому объяснений.

– Глупо, – пробормотала Нелл, томно потягиваясь. Голова запрокинулась назад, рука с дымящейся сигаретой замерла над пепельницей.

– Значит, я глуп, – согласился Оливер. – Выжил из ума к старости.

Она тихонько фыркнула:

– Старик, угу.

– Разве нет? Знаешь, сколько мне лет?

– Конечно. – Она вспомнила Дарлу. – Первое, что узнает любая поступающая в академию девица, – твой точный возраст. Еще ни одна не сказала, что ты для нее стар.

– Смеешься?

– Улыбаюсь, – призналась Нелл.

– Хотел бы я это видеть, – проговорил Оливер, тем не менее не пытаясь развернуть ее или заглянуть в лицо. Его пальцы соскользнули по шелковому рукаву пеньюара, отобрали мундштук с истлевшей сигаретой и сжались на запястье. – Ты спросила, как сможешь приходить сюда. Я дам тебе ключ… Позволишь?

Паутинка незнакомого плетения обвила руку. Заклинание морозными иголочками впилось в кожу, но неприятные ощущения тут же сменились теплом.

– Заклинание переноса? – уточнила Нелл.

– Да. Запускается замыканием внешнего контура, дополнительных вливаний энергии не требует. Якорь поставлю тут, в гостиной. Тебя перенесет сюда из любого места в академии сразу после активации заклинания. Защита дома пропустит. К слову, если решишь войти через дверь – тоже.