Текст книги "Новое поколение (СИ)"

Автор книги: Ирина Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Витар ничего не понимал из этих разговоров, но ему нравилось радостное оживление, сменившее напряженную тишину.

Не успели первые гости рассесться, как Лара вновь побежала открывать. Эльф насмешливо изогнул бровь, прислушавшись, а отец сердито сказал, что блокаду в своем доме устанавливать не позволит. Когда распахнулась дверь, в гостиную ввалился бородатый дядька в черном плаще, зло поглядел на всех вместе и на каждого в отдельности, тяжело вздохнул и сделал кому-то в коридоре знак, что можно войти. Появившегося на пороге мужчину лет сорока, статного и широкоплечего, с собранными в короткую косичку русыми волосами, встречали почтительными поклонами и глубокими реверансами. Даже Витар без подсказок согнулся пополам. Вновь прибывший замахал руками, сказал, что он тут неофициально, и цикнул на хотевшего что-то вставить бородача. Он по-родственному обнялся с эльфом и поцеловал руку его спутнице. А когда та назвала его величеством, пригрозил, что станет звать ее бабушкой, если она сделает это еще раз. Бородатый путался под ногами и чуть ли не во рты ко всем заглядывал. Величество закатил глаза и попросил кого-то на потолке избавить его от этого недоразумения, но молитва была услышана чуть ниже, Ларой. Она под каким-то предлогом деликатно оттащила подозрительного типа к двери в библиотеку, и уже через минуту все забыли, что этот смурной дядька вообще приходил. А величество предложил откупорить вино и выпить за кузину и ее прекрасную семью.

Только успели наполнить бокалы, как пришла еще одна гостья. На этот раз, не величество и даже не высочество, а просто тэсс Милара, папина подруга еще со времен учебы. Она с порога заявила, что не стоит недооценивать тайную разведку Кармола, никогда бы не прозевавшую прибытие в королевство столь важных особ, и ее собственное желание в числе первых поздравить друга с прибавлением в семействе. С «важными особами» она поздоровалась почтительно, но без лишнего трепета, а потом шепнула отцу, так что и Витар услышал, что когда столько лет варишься в этом котле уже не обращаешь внимания на титулы. Буревестник спросил у нее, кого еще ждать, и она ответила, что сообщила Дану и Али – эти имена Витар хорошо знал и обрадовался. Тэр Данвей должен был вот-вот появиться вместе с женой, и мальчик предвидел грандиозный фейерверк, а тэсс Алатти сперва собиралась дождаться не ночевавшего дома сына и по-быстрому его убить.

Вымотавшийся за последние сутки Витар начал задремывать, прижавшись к отцовскому плечу, и в полусне ему виделась варящаяся в огромном котле тэсс Мила и тэсс Алатти, гоняющаяся с огненным мечом за своим сыном Эвилом.

Наверное, он совсем уснул бы, если бы папе не понадобилось зачем-то отойти к величеству, а черноволосый эльф, пользуясь этим, не решился подсесть к мальчику и заговорить. Сперва лар'элланец уточнил у него, действительно ли он Витар, а получив утвердительный ответ, сказал, что в таком случае он может звать его пра-пра... в общем, дедушкой. Витар, конечно, удивился, но счел, что дедушки лишними не бывают. Вот дедушка Энгус, например, всегда балует его подарками...

Дедушка и бабушка пришли сразу за тэром Данвеем и тэсс Рисой, и были удивлены тем, что они не первые и не единственные гости. Бабушка пыталась как-то «организовать это спонтанное празднование», но папа представил ее величеству и пра-пра, и она надолго утратила способность говорить. А дедушка сказал, что поскольку теперь родителям будет не до него, Витар нуждается в утешительном призе, и хотя мальчик понимал, насколько ошибочны предположения почетного Верховного судьи, от подарков отказываться не стал. Дед Энгус пообещал ему новый арбалет в случае рождения мальчиков и подседельного кера, если это окажутся девочки. Услыхавший это Сумрак удивился такой несправедливости и поинтересовался, почему это девочки оцениваются больше, чем мальчики, аж в целого кера, но к бабушке вернулся дар речи, и она сказала, что никакой несправедливости нет и она очень хотела бы, чтобы это были все же девочки, потому что ей уже хватило за жизнь несносных мальчишек.

Папа разговаривал с гостями, улыбался, но когда никто, кроме Витара, не видел, вздыхал и шепотом делился с сыном тем, что в женитьбе на принцессе есть свои минусы. А еще обещал узнать, кто «их всех» позвал, и оторвать доброжелателю голову. Витар подумал, что это, наверное, Лара, но отцу говорить не стал: Лара ему нравилась с головой.

Потом появился сидэ Миаллан. Вообще-то Витару, как идущему, эльф давно разрешил называть себя просто Гайли, но мальчишка пока не отваживался на панибратский тон. Пра-пра удивился, увидев среброволосого, но тот сказал, что у него отпуск, и тут он неофициально, как и величество. А Витару сообщил на ухо, что в такой ситуации доктор не помешает. Мальчик предложил сидэ Миаллану пойти наверх, но эльф рассмеялся и сказал, что он – совсем другой доктор, и внизу от него будет больше толку. Затем поинтересовался, как давно у папы проявились первые «симптомы». Витар не знал, что это такое, и Гайли перефразировал вопрос: спросил, давно ли отец ест тарталетки вместе с салфетками. Тарталетка была первая, и салфетку папа тут же выплюнул, но Витар припомнил заварник и поглядел на часы. Оказалось, что прошло всего полчаса, и мальчик сам удивился, как много всего случилось за это время, кроме самого главного.

Стоило об этом подумать, как в гостиную зашел Рин. Все повернулись к нему, и тэр Эн-Ферро спросил, все ли в порядке. Рин сказал, что нет, и гомон смолк, а папа побледнел. Тогда Рин помахал перевязанной рукой и сообщил, что она его укусила – разве же это нормально? Все облегченно выдохнули (и Витар – тоже) и на несколько голосов уверили молодого карда, что да. Рин обиженно надулся, отобрал у величества бокал, залпом выпил и снова ушел.

А Витар все-таки уснул...

10

10

Итак, ворон на дереве было три.

Эвил поглядел на них, потом – на свои носочки и скорбно вздохнул. Стянул с головы чепчик и протянул эльфу.

– Подержи пока.

Примерился к птицам, подняв над головой руку, и вздохнул снова: пальцы дрожали. То ли все еще после вчерашнего, то ли уже от холода.

– Всех не накрою, – признался он. – Разве что вместе с деревом... и к демонам в бездну!

– Не, не надо в бездну, – затряс головой Ленир. – Мне феникс живой нужен. Очень нужен.

– А мне, думаешь, не нужен? С живым фениксом и я живее буду. Матери принесу, скажу, охотился всю ночь. Может, и поверит... Если в сторону дышать.

– Матери? – переспросил принц. – Мать тебя и без феникса простит. Ну, повоспитывает немного – переживешь. А мне грозились уши отрезать...

– Полностью? – уточнил Эвил.

– В смысле?

– Ну, если не полностью и аккуратненько так... Вот тут вот...

– Отстань! – Ленир отбил что-то вычерчивающий вокруг его уха палец. – Думай, как ворон ловить будем.

– А что тут думать? Никак. Могу наугад одну сбить, может, повезет.

– А если не повезет? Нет, так не пойдет. Нужно всех. Или определить как-то, которая из них – наша.

– Поближе бы их подманить, – предложил Эвил, прыгая с ноги на ногу. – Тогда я попробовал бы. А так – не вижу.

– Сбегать к Эйли, пусть зерна даст, сыпанем им?

– Пока будем туда-сюда бегать, они улетят. Вот, гляди, уже собираются. Сейчас надо. Может, ты попробуешь их как-то?..

– Как?

– Э-э... – огневик присмотрелся к принцу. – Эльфийская магия? Говорят, вас звери-птицы слушаются. У меня книга в детстве была, там юная эльфийская дева пела песню, и к ней сбегались все обитатели леса. Слышал эту историю? Мачеха хотела ее убить, и дева нашла убежище у гномов...

– Издеваешься? – подозрительно прищурился Ленир. – Я не маг – это раз. И не юная дева, если ты еще не заметил. У меня и гномов знакомых нет...

– Но петь-то ты умеешь?

Одна из ворон громко каркнула и захлопала крыльями.

– Это последний шанс, – без единого намека на шутку продолжил Эвил. – Спой, тебе жалко, что ли?

– Петь воронам?! Я, между прочим, пр-р... происхожу из знатного семейства и пою лишь на больших праздниках, перед высочайшими гостями...

– Ленир, – вздохнул маг, – они на дереве, в десяти гиарах от земли – куда выше? Давай, сидэ, это – единственный способ. Или идем назад. Я не феникс: простужусь, умру – уже не воскресну.

Эльф сам уже оценил «свежесть» зимнего утра и мог только представлять, каково Эвилу топтаться по снегу в одних носках. Да и не убудет с него, в конце концов. Дома послушать пение наследного принца приходили те еще птицы: качали клювами и каркали невпопад – терпел же.

Ленир откашлялся, вернул магу чепчик, взобрался на широкий пень у тропы, чтобы быть поближе к настороженно вертящим головами слушателям, и негромко начал:

– О, фея, в дивных сновиденьях,

явись усладою ночей.

Не жить мне без твоих очей.

И стану я считать мгновенья,

когда смогу увидеть их,

пускай во сне, пускай на миг...

– Хорошо, – похвалил Эвил. – Еще минут десять такой тоски, они уснут и попадают с дерева.

Принц сердито заскрежетал зубами.

Птицы на березе переглянулись и растопырили крылья.

– Повеселей у тебя ничего нет? Это же вороны, им не интересно слушать про несчастную любовь. Им бы что-нибудь более приземленное: солнышко светит, искрится снежок... Понял?

– Э-э... Солнышко светит, искрится снежок, – нерешительно пропел Ленир на мотив слышанной когда-то детской песенки.

Вороны заинтересованно прислушались.

– Молодец, не останавливайся.

– Солнышко светит, искрится снежок...

Я вам, вороны, принес пирожок!

Птицы радостно встрепенулись, и вдохновленный их вниманием певец продолжил:

– Вкусный, румяный, большой пирожок,

сыра головку и каши горшок.

Ну-ка летите скорее сюда,

сытная ждет здесь пернатых еда.

Пернатые не торопились.

– Наверное, нас боятся, – шепотом заметил Эвил. – Скажи, что мы – их друзья.

– Ты это серьезно?

Впрочем, вряд ли можно было бы сделать ситуацию еще более абсурдной.

– Я – добрый эльф из волшебных лесов,

друг перепелок, соек и сов.

Так что бояться меня вам не след,

смело летите сюда на обед!

– А я?

– А... А это мой друг, он прославленный маг,

и не смотрите, что в странных носках.

Пусть он небрит, не причесан и хмур,

любит ворон он и... и...

– Жареных кур! – невпопад закончил Эвил.

Но вороны и без того не спешили спускаться. Может, песня им не понравилась. Может, смущало отсутствие в поле зрения обещанного пирожка.

– А спали ты их, как и собирался, – махнул рукой принц, спрыгнув с пенька. – Хоть пожаров больше не будет. Ну и что, что никто не узнает, что это мы феникса нашли. Брат говорит, что истинные герои часто остаются в тени.

– И спалю! – хмуро пообещал огневик. – Твари носатые! Мы тут мерзнем, песни им поем, а они...

А они не стали дожидаться окончания гневной тирады, синхронно взмахнули крыльями и взмыли высоко в небо. Эвил проводил их взглядом и разразился такой бранью, что кристалл Ленира переводил эту речь через слово.

– Пошли, – вздохнул эльф. – Видно, не судьба.

Теперь, когда проклятые птицы были вне досягаемости, он понял, насколько замерз, и мечтал поскорее оказаться в тепле флигелька Эйли. А если хозяйка сжалится и напоит горячим чаем, будет и вовсе хорошо. И демоны с этим фениксом!

– Пошли, – согласился продрогший маг.

Но не успели они развернуться и сделать несколько шагов по направлению к хутору, как сзади захлопали крылья спикировавшей на освобожденный Лениром пень вороны.

– Пир-р-рожок! – требовательно выговорила птица, алчно поблескивая черными бусинами глаз.

– Чего? – растерялся принц.

– Пир-рожок! – повторила ворона.

Она нетерпеливо переминалась с лапки на лапку и выжидательно поглядывала на застывших на тропинке парней.

– Он... Он у меня не здесь, – сглотнув, соврал эльф. – Но если вы полетите с нами вон туда...

– Да что ты с ней разговариваешь, – Эвил оттолкнул Ленира в сторону, и выбросил вперед руку, запустив в ворону чем-то невидимым.

Промахнулся совсем немного: снег под пнем взбугрился. А оскорбленная в лучших чувствах просительница возмущенно замахала крыльями.

– Вр-руны! – заорала она, поднимаясь в воздух. – Пр-рохвосты! Пир-рожок укр-р-рали!

– Что?! – вскричал разозленный промахом огневик. – Это наш пирожок, гадина прожорливая! Чтоб тебе...

Он снова кинул чем-то в ворону и снова промахнулся.

– Кар-раул! Кр-р-ровопийца! – истошно завопил феникс (а кто бы еще это был?), улепетывая от разъяренного мага.

– Не уйдешь, говорилка пернатая! – помчался за птицей Эвил, высоко прыгая по глубокому снегу – только полосатые носки мелькали. – Сейчас я тебя!..

Попытки с десятой он все же попал, и ворона, издав последнее душераздирающее «Кар!», рухнула вниз и утонула в пушистом сугробе.

– Ты все-таки ее убил, – ужаснулся Ленир, откопав несчастную птицу.

– Она первая начала! – огрызнулся огневик.

Ворона лежала на спине, вывернув шею и растопырив крылья. Скрюченные лапки торчали вверх надломленными веточками. Эльф несколько раз ткнул бездыханную птаху пальцем, надеясь, что все же ошибся в выводах, но, увы, феникс, на которого возлагалось столько надежд, был мертв.

– Давай хоть труп заберем, – предложил Эвил. – Остаточные эманации еще чувствуются...

Он протянул к птице ладони, выставив так, словно хотел отогреть руки этими самыми остаточными эманациями, и в этот момент феникс вспыхнул ярким пламенем, заставив мага отпрянуть назад.

– Ты зачем это? – возмутился Ленир.

– Это не я, – пробормотал обескуражено огневик.

За секунду, не больше, от вороны осталась лишь кучка пепла. А спустя еще миг эта кучка зашевелилась.

– Феникс! – Эвил стукнул себя кулаком по лбу. – Это же феникс!

Действительно, как можно было забыть? Из-за этого ведь и начался шум: умирает, значит, птичка, а потом возрождается – все по канону.

Из пепла показалась аккуратненькая черная головка. Блестящие глазки испуганно заморгали, заметив растопырившего пальцы эльфа и нависшего над ним с заклинанием наготове мага.

– Пир-рожок? – каркнул вороненок с надеждой.

– Будет тебе пирожок, – пообещал Ленир.

Сцапав теплую, в самом деле очень теплую, птицу, он выдернул из косы ленту, скрутил пленнице лапки, обмотал обреченно сложенные крылья и завязал на шее феникса кокетливый бантик – хоть сейчас кому подарить.

– Кошмар-р-р! – не оценила заботы ворона.

– Ты бы ей лучше клюв завязал, – проворчал Эвил. – И пошли уже, пока я совсем не задубел.

Дядя Эйли, опираясь на палку, встречал их во дворе. Заметив его, Ленир пропустил вперед мага, и лишь когда тот спокойно поравнялся с человеком и заговорил, рискнул приблизиться.

– Странные вы какие-то, – справедливо заметил хозяин Уликов. – Вскочили, побежали.

– Так по утрам бегать для здоровья полезно, – клацая зубами и притопывая на месте, пояснил Эвил.

– И снегом обтираться, – зачем-то добавил эльф, греясь о прижатого к животу феникса.

Мужик поглядел на красные уши принца, оценил носки мага и предпочел промолчать и сделать вид, что даже не заметил ворону в подарочной упаковке.

Эйли на их появление во флигеле с фениксом тоже отреагировала странно. Сперва улыбнулась, хотела что-то сказать, но увидев в руках у Ленира связанную птицу, вдруг побледнела и попятилась назад. Наткнулась на табуретку и с ходу шлепнулась на нее, прижав руки к щекам, и жалобно пролепетала:

– Мальчики, миленькие, только не выдавайте!

Принц растерялся, а Эвил в прищур подозрительно поглядел на непонятно чего испугавшуюся девушку, затем – на спрыгнувшую с печи мантикошку и усмехнулся:

– Вон оно что, значит?

Он пододвинул стул и сел, вытянув к теплому припечку вымокшие и замерзшие ноги.

– Не бойся, не выдадим... Если чая сделаешь. И мы там этому, – он кивнул на феникса, – пирожок обещали.

Конечно, эти двое могли бы ему ничего не рассказывать, но демона лысого Ленир бы тогда от них отстал! Тем паче, сам уже начал кое о чем догадываться.

Но Эйли заварила душистый чай на травах, за неимением пирожков вручила связанной жар-птице кусок хлеба с топленым маслом, и пока парни прихлебывали горячий напиток, а на глазах подросший вороненок долбил клювом горбушку, начала свою историю. История была простая, в чем-то обыденная и, если бы не последствия, совершенно не заслуживала внимания. Ну, подумаешь, не справилась начинающая магичка с домашним заданием и попросила более сильную подругу о помощи? А та и помогла. Подманила ворону, напичкала бедолагу магией, и узы подчинения сплела, перебросив управление фамильяром на неумеху-подружку, чтобы наставники на зачете не заметили, что феникса создавал кто-то другой. Только продержались эти чары всего несколько часов.

– Потому Сатина его и не удержала, – вздохнула девушка. – И когда через нее искать пробовали, связи не нашли. Если бы я сразу сказала, что это я, его бы быстро поймали, и пожаров бы этих не было... Но тогда Тину отчислили бы наверное...

– И тебе от наставников влетело бы! – добавил Ленир, недоумевая, как он мог влюбиться в такую безответственную особу: по ее милости ворона-поджигательница почти месяц терроризировала окрестности.

– Да мне-то что? Отругали бы, и все. А Тине зачет не засчитали бы. А тех, кто не сдал, – сразу в список на отчисление. Скажи, Эвил. А ей домой возвращаться нельзя: у них семья небогатая, восемь детей, мать болеет, отец пьет. Сатина думала, как в городе устроится, сестричку младшую сюда заберет. Остальные-то – мальчишки, мальчишкам попроще...

Эльф вздохнул: все же умеет он девушек выбирать. Нет, в каком-то смысле, конечно, совсем не умеет, но с другой стороны – очень даже. Вот эта и добрая, и отзывчивая, не для себя ведь старалась – за подругу переживала.

– Когда сеновалы гореть начали, Тина уже признаться хотела. Я отговорила. Думала, сама его найду. Он ведь отсюда, потому и далеко не улетал. Даже видела его пару раз, только поймать не получалось. Не знаю, как вам удалось.

Парни переглянулись и, не сговариваясь, решили, что о «концерте» Эйли знать не обязательно.

– К матери его нести однозначно нельзя, – сказал вместо объяснений Эвил. – Враз узнает. Сами попробуем развоплотить. А если не выйдет, придумаем, как его... того...

Ворона насторожилась, даже про хлеб забыла.

И как показал следующий час, в течение которого Ленир едва не уснул, разомлев в тепле, а маги попеременно мучили бедную птицу, то водя над нею руками, то читая заковыристые наговоры, опасения феникса были не напрасны.

– Прибить его, и дело с концом! – выговорил в сердцах Эвил после очередной неудачи.

– Жалко, – всхлипнула Эйли.

– И теоретически – невозможно, – добавил эльф.

Он уже давно ушел бы, но, во-первых, хотелось дождаться развязки, а во-вторых, неловко было появляться в доме Буревестника после вчерашнего с пустыми руками. Вот феникс мог бы стать хорошей компенсацией за срезанные розы. Или хотя бы история о том, как он героически изловил жар-птицу, подтвержденная показаниями свидетеля. К тому же, при свидетеле, в кои он думал заполучить Эвила, его и на ленточки, как было обещано, нарезать повременят, а там, глядишь, и вовсе простят за заслуги перед обществом.

Но «сдавать» феникса, след от которого тянется к Эйли, он не стал бы, а отчитаться в истреблении поджигателя возможным не представлялось по причине заложенного в птичке бессмертия.

– Да уж... – вздохнул признавший правоту эльфа огневик. – Но можно попробовать.

– Если собираешься еще час развлекаться, испытывая на нем различные способы убийства, я лучше выйду, – предупредил эльмарец.

– Что я, извращенец какой-то? – оскорбился маг. – Вот если бы ночью с Гасом не... не поспорили, можно было бы его попросить. Он же боевик, у них арсенал заклинаний мощный, против нежити, против демонов – что-нибудь да сработало бы. Некромантию общую он тоже лучше знает, все-таки пятый курс уже...

– Вы с Гасом поспорили? – ужаснулась девушка. – Хорошо, хоть до драки не дошло.

– Кто тебе сказал? – усмехнулся Эвил. – Там, как оказалось, того Гаса – пфе – на ладонь положить, а второй прихлопнуть. Ему еще повезло, что выгулки впереди: отлежится, волосы отрастит. Да, сидэ? Расскажи прекрасной даме о наших подвигах в ее честь.

Эйли зарделась, но Ленир и не думал бахвалиться ночными «подвигами». Пусть Эвил сам потом рассказывает, если вспомнит, – его же дама... Как ни жаль. А насчет феникса появились идеи.

– Говоришь, некромант мог бы помочь? Есть у меня один на примете. Одна. И живет тут недалеко, в домике на берегу – минут десять ходу.

– Лара? Ты о Ларе?

– А ты ее знаешь? – удивился эльф. – До чего тесный мир.

– Конечно, знаю. Еще с детства. Наши матери дружат. Сейчас уже не так, конечно: тэсс Галла в Марони редко бывает, а раньше, помню, мы к ним часто в гости ходили. Только я не знал, что Лара некромантией занимается. Она же вроде наоборот – целительница. В школу к нам часто приходит, в лечебнице помогает. Наставники ее все учиться зовут, чтобы, значит, перстень получить, как положено, разрешение на работу. Только, кажется мне, ей это ни к чему, а если перстень потом понадобится, придет и возьмет. Мама говорит, это у них семейное – тэсс Галла тоже не училась почти.

– Везет же некоторым, – рыжеволосая магичка с тоской поглядела на кипу конспектов.

– Везет, – согласился Эвил. – Так что, может, сидэ и прав. Может, у нее и с некромантией проблем нет. Только вот просить... Неудобно как-то.

– Лара – дочь моего брата, – напомнил Ленир не без гордости. – Не откажет любимому дяде.

Конечно, он помнил об обещании любящей племянницы устроить ему превращение в одуванчик, но в сравнении с другим обещанием, с тем, где и без ушей, и на ленточки, и вообще хладным трупом, жизнь одуванчика не так уж плоха. Особенно в безветренную погоду.

Эйли идти с парнями в домик на берегу отказалась. Сослалась на то, что есть какая-то работа по дому, да и дорожки за ночь снегом присыпало, снова расчистить нужно: дяде-то тяжело с больной ногой. Пошли без нее. Феникса, за прошедшее с поимки время успевшего дорасти до взрослой вороны, пришлось высвободить из ставших тесными пут и связать по новой. Птица терпела и оскорблено молчала, лишь один раз обозвав мучителей врунами, так и не расщедрившимися на пирожок.

Дорогой Эвил как-то странно косился в сторону несшего завернутую в давешнюю занавеску жар-птицу эльфа, и тот, не выдержав, потребовал объяснений.

– Я это... думаю... – стушевался огневик.

– Похвально. А конкретнее?

– Думаю, сколько тебе, сидэ, лет. А то я тут с тобой запанибрата, а потом выяснится, что нужно было почтительно кланяться и зубодробительные титулы выговаривать.

Ленир мысленно перечел свои титулы и не нашел в них ничего зубодробительного. Только длинновато немного выходило, если полностью: в последний Келвай с орочьей стороны гости приезжали, так кое-кто из вождей за время представления вздремнуть успел.

– Так сколько? – не отставал не получивший ответа маг. – По вам же, эльфам, не поймешь. Я б навскидку пару веков дал, не больше. Ну, два с половиной...

– Девятнадцать.

Эвил так и стал, ошалело таращась вслед не сбавившему шага эльфу.

– Ско-олько? Девятнадцать веков?!

– Лет, – обернулся на секунду принц.

Маг и вовсе впал в ступор.

– Мне девятнадцать, – терпеливо повторил Ленир, остановившись. – Я знаю, что вы, люди, уверены, будто для эльфа – это детский возраст, как и следующие сто лет. Но сам погляди: я в Марони один, без нянек, хожу, куда хочу, делаю то, что хочу... А кто-то до сих пор живет с мамой и боится взбучки за то, что не ночевал дома. Будут еще вопросы о моем возрасте? Или, может быть, хочешь пошутить на этот счет?

Если у Эвила и были подобные мысли, теперь, после слов эльфа, он от них отказался. Дальше топал молча, и лишь сосредоточенное лицо выдавало, что маг чем-то не на шутку озадачен.

– Знаешь, что обидно? – сказал он, когда были уже у ворот Лариного домика. – Что я об эльфах теперь знаю больше, чем наставник, который у нас «Народы Тара» читает. Нормальные вы, в общем-то. Без всяких этих... – маг неопределенно повел рукой. – И выпить не дураки. Но на зачете все равно придется ту ерунду из учебника повторять. Потому что в правду, наверное, никто не поверит.

Подойдя к дому, Ленир постучал в окошко, а потом, взойдя на невысокое присыпанное снегом крылечко, еще и в дверь. Подождал с минуту – ответа не было. Имелся, конечно, верный способ увидеться с хозяйкой: вломиться опять к ней в комнату и, скажем, подергать куклу за льняные букли – но эльфу уже одного раза хватило. Можно было бы Эвила заслать (заодно и от соперника избавился бы), но подобный поступок недостоин наследника трона Элир... Да и жалко было человека. Неплохой ведь парень. Тоже «без всяких этих»...

– Можно сразу к Сэлу его отнести, – неуверенно предложил эльф. – Я попрошу, чтобы он ничего никому не рассказывал. Буревестник – друг моего брата...

– И моей матери, – угрюмо дополнил огневик. – А еще он – независимый консультант нашей школы по вопросам БМ и почетный член орденской комиссии.

– Я не знал. А БМ – это...

– Бесполезные мутанты, – Эвил с ухмылкой кивнул на притихшего феникса. – Шучу. Боевая магия, конечно. Так что не слишком я рассчитываю на его снисходительность.

Они уже собрались уходить, но тут вдруг открылась дверь, и на пороге появилась Лара.

– О, какие гости! Извините, в погребе возилась, не сразу услышала. Заходите.

Ленир первым шагнул в прихожую, но тут же застыл и с опаской переспросил:

– В погребе?

Девушка со скучающим видом пожала плечами.

Может быть, она там овощи перебирала? Но отчего-то эльфу в такое не верилось.

Витар спал, прижавшись щекою к плечу отца и по-прежнему не отпуская его руки. Голоса, долетавшие сквозь сон, не мешали мальчику: казалось, что вокруг шумит теплое море, – размеренным шорохом волн звучали негромкие разговоры, криками чаек отдавался чей-то смех... Но вдруг море умолкло, и внезапно наступившая тишина заставила ребенка открыть глаза.

В дверях стояла тэсс Галла, и все, кто был в гостиной, смотрели сейчас на нее.

– Всё, – сказала она и улыбнулась.

– М-мальчики? – спросил отец, волнуясь, и еще сильнее сжал ладошку Витара.

– Нет.

– Девочки! – обрадовалась бабушка.

Но чародейка вновь покачала головой.

– А кто?! – запаниковал Витар спросонья, и взрослые засмеялись.

– Вас ждут.

Услыхав это, бабушка ринулась к двери, и мальчику подумалось, что она просто собьет тэсс Галлу с ног: чародейка была худенькая и невысокая, а бабушка – на голову ее выше, в два раза шире и в своей решимости увидеть новорожденных внуков напоминала бронебойную машину. Но магичка мягко выставила вперед руку и посмотрела на папу и Витара.

– Пока – только вас двоих.

Наверное, бабушка обиделась. А мальчику показалось, что и черноволосый эльф – тоже. Но вслух никто ничего не сказал.

Уже на втором этаже Витар вспомнил, что в такой день положено делать подарки. У него было достаточно времени, чтобы подготовиться, но он растратил его на глупости, и теперь было очень стыдно. Он даже остановился у двери. Но отец все еще держал его за руку и не позволил остаться в коридоре, втянув за собой в комнату.

Тут было светло и тепло: в окна заглядывало солнце, и горели угли в камине. Молодая мать сидела на кровати, откинувшись на высокие подушки и сложив на животе руки. Выглядела она уставшей и измученной, но, увидев вошедших, улыбнулась и попыталась пригладить растрепавшиеся волосы. А рядом с ней на постели лежали два сверточка. Витар даже не думал, что дети могут быть такими крохотными. Осторожно приблизившись, он взглянул на выглядывающие из пеленок маленькие личики, и губы сами собой растянулись в улыбке.

Спеленали малышей одинаково и про ленты, голубые и розовые, купленные загодя для этого случая, забыли, но Витар отчего-то точно знал, что вот этот, серьезно наморщивший лобик и сжавший губки, – мальчик. А девочка кривила ротик, словно вот-вот расплачется, но когда отец бережно взял ее на руки, успокоилась и уснула.

– Не бойся, – сказала Витару женщина, ласково погладив оставшийся рядом сверток. – Можешь подержать его.

Мальчик протянул дрожащие от волнения руки, но не рискнул поднять братишку, только обнял ладошками и почувствовал идущее от крохи тепло.

– Это – Най, – представила малыша мать. – А это, – указала взглядом на дочку, – Кая.

– Они такие... чудесные, – пробормотал Витар и покраснел.

– Я знал, что ты будешь рад, – произнес отец, присаживаясь рядом с женой.

– Конечно, рад...

А еще он подумал, что теперь дед должен будет ему и кера, и арбалет.

Вспомнив о подарках, снял с шеи медальон и смущенно протянул его женщине.

– Это – тебе. То есть, твое.

Она посмотрела на мальчика, потом – на мужа. Несмело взяла подарок, если только так можно назвать вещь, и так принадлежавшую ей когда-то...

– Спасибо.

Витар ждал, что она заглянет внутрь, но она отложила медальон в сторону. Потянулась к кружевному воротничку рубашки и вытащила за цепочку точь-в-точь такой же, с изящной чеканкой на крышке – орнамент-листочки и загадочные руны.

– Тогда это – твое.

Только оказавшись у себя в комнате, он с замиранием сердца открыл крышку и счастливо выдохнул. Этот медальон был намного лучше прежнего. В нем было сразу два портрета: папа и мама смотрели на Витара и улыбались.

11

11

Дэви не торопился: после Тиопы вернулся к себе, выкупался, переоделся, неспешно пролистал записи, добавив к ним несколько новых чертежей, и появился в доме Буревестника как раз к тому моменту, когда счастливые родители уже принимали гостей. Дождался своей очереди, поглядел на малышей, оставил давно приготовленные подарки и вернулся в гостиную.

– Террористы в транспортном ангаре, да?

Повернувшись, юноша увидел отца. Сумрак задумчиво глядел на него через прорези в черной полумаске.

Эта маска и этот дом, где все они жили когда-то, напомнили Дэви о детстве...

– Мама сказала, что просила тебя помочь, – продолжил Лар, не дождавшись ответа.

– Просила. Помог, чем смог.

– Ты бы смог и сам провернуть там все без лишнего шума.

– И лишить тебя удовольствия от полета на вертушке? – усмехнулся Дэвигард, протягивая отцу руку.

Рукопожатие закончилось крепкими родительскими объятьями.

– С днем рождения, сынок.

– Спасибо, пап.

– Мы с мамой приготовили подарки. Ерунду, как всегда, ты уж извини, но отделаться не получится. Потом торжественно вручим. А пока держи. Это от меня.

Небольшая деревянная коробка, без подарочной обертки, без ярких лент. Дэви мог бы узнать о ее содержимом еще до того, как взял подарок в руки. Но он не хотел так.

Открыл крышку и с удивлением воззрился на маленькие стеклянные баночки.

– Краски, – пояснил отец. – С Таланита, очень редкие. Растительная основа, ложатся идеально. Кисти тоже оттуда. Когда-то тебе нравилось рисовать... Но если не пригодятся, можешь мне отдать. Я... Я правда не знаю, что бы тебя порадовало, малыш. Прости.

– Это отличный подарок, пап. Честно, – Дэви закрыл коробку и прижал ее к груди. – Давно подумывал... Только обещай не сильно смеяться над моими шедеврами, хорошо? В последний раз я рисовал лет десять назад, Лару. А получилась большая синяя клякса.