Текст книги "Бывший муж (СИ)"
Автор книги: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 2. Яна
Меня накрывали панические атаки. Я держала себя в руках при разговоре, один господь знает, чего мне это стоило. Я спокойно доехала до ближайшего перекрестка. А потом… на красный даже пролетела, под возмущенный вой клаксонов. Я очень боялась опоздать. Боялась того, что приеду, а моего ребенка уже… забрали из школы.
– Мам, ты чего? – удивился Илья, когда я крепко стиснула его руку.
– Соскучилась просто, – выдавила я улыбку из себя.
Дома не выдержала, прижала его к себе изо всех сил, так, что дыхание перехватило и сидела так несколько минут. Он еще позволял мне любить себя открыто, хотя на примере подруг, у которых были сыновья старше я знала, что вскоре наступит момент, когда птенец оперится, и морально готовилась.
– Хочешь завтра прогуляем школу? – спросила я.
Причина была проста – мне страшно оторвать от себя сына.
– Мам, у нас же проверочная по математике будет, ты забыла?
Квартира у меня маленькая. Был вариант либо просторная однокомнатная, либо тесная двушка. Я тяготела к открытым пространствам, но пришлось принять во внимание, что у меня сын растет. Поэтому две маленькие комнаты, зато кухня большая, она и стала сердцем моего дома. Илюшка даже уроки здесь учит, пока я готовлю ужин. Иногда задает мне вопросы, я отвечаю, подхожу, стараясь не испачкать мукой, в которой мои руки, тетради, наклоняюсь и целую сына в макушку.
– Нет, ты сегодня точно странная, – засмеялся Илья.
– Скоро день всех влюбленных, – улыбнулась я. – А я влюблена в тебя, так что, терпи.
И ночью, когда он уже спал, разметавшись в постели я подошла, села на край постели. Я понимаю, что не смогу держать его возле себя вечно. Я стараюсь быть хорошей мамой, я не душу ребенка заботой, стараюсь быть его другом. Но… нам так хорошо вдвоем. Нам никто больше не нужен.
А ночью, как назло, мне приснился Ярослав. Так давно не снился, а тут нате, получайте, распишитесь. Я была в той самой квартире, которую так горячо ненавидела, стояла у окна, прижимала к себе маленького Илюшку и смотрела, как Ярослав уходит. Весь двор устелило свежим снегом, но там, под ним – вода. И следы Ярика отпечатываются черным, шаг за шагом. Я смотрю на него, на упрямо прямую спину, пальто, которое он опять не застегнул развевается в такт ходьбе и молюсь – обернись. Ради того, что было, что могло бы быть, просто обернись, найди меня глазами в десятках чужих окон. Посмотри на меня и только потом уходи.
Тогда, в моем прошлом он этого не сделал. А сейчас… шаги замедлил, словно раздумывая. И обернулся. А я испугалась неизвестно чего, Илюшка заплакал, я отшатнулась и проснулась в холодном поту. Разбитой жалкой развалиной, столетней старухой, душ и кофе не смогли изменить этого факта, разве только несколько смириться с тем, что очередной день настал.
И в школу я поехала за час. Сидела в машине, постоянно оборачивалась, ожидая того, что Ярослав придет, или его люди. Остро жалела о том, что бросила курить. И думала, думала. Сбежать к отцу снова? Бросить квартиру, купленную в кредит. Работу, которая приносит ощутимый доход. Выдернуть ребенка из школы, к которой он уже привык. Лишить тренировок с хорошим тренером. Спрятаться? Но… отец тоже не всемогущий. Он стареет, как бы не было горько это осознавать. Он не сможет защищать меня всю жизнь. Что он противопоставит решению суда? Ни-че-го. Нужно договариваться с Ярославом мирно. Нужно поговорить с сыном. Нужно решиться уже хоть на что-нибудь, но от одной только мысли выворачивало наизнанку. Я просто трусиха.
Сегодня после школы у нас тренировка, сын неожиданно увлекся хоккеем, причем не на шутку серьезно. Я все ждала, когда он остынет, но этого не происходило. Тренер пророчил нам великое будущее, и будь его воля, Илья жил бы на катке, но я волевым решением обрубила все его мечты и позволила только две тренировки в неделю. Я считаю, что для первоклассника этой нагрузки вполне достаточно.
– Устал? – улыбнулась я после тренировки.
– Есть хочу, – протянул Илья.
Обычно, пока ожидаю я сижу в ближайшем кафе, пью кофе, работаю – мой ноутбук всегда со мной. Но не сегодня. Сегодня я сидела в машине на парковке. И поняла – надолго меня не хватит, я просто сойду с ума. С сыном нужно поговорить до тех пор, пока время, которое мне дал Ярослав не истекло. И я сделаю это сегодня же. А потом сяду и найду толкового юриста.
– Помнишь, ты спрашивал про отца? – начала я. – И я сказала тебе, что расскажу, когда придет время.
– И? – навострил уши Илья.
– Это время пришло, – вздохнула я.
Ему было интересно. Это было просто живое детское любопытство, а я уже… ревновала. Я знала, каким очаровательным может быть Ярослав, если ему это нужно. Я боялась, что он влюбит в себя моего ребенка и я его потеряю. Да, я говорила себе, что это просто иррациональный страх, но легче от этого не становилось. И я рассказывала сыну, избегая лишней информации, скупыми фактами, стараясь оставаться беспристрастной.
– И я должен с ним увидеться? – задумчиво спросил сын.
Я поворошила его волосы. Он отказывался их стричь, и светлые пряди падали уже до плеч, чуть завиваясь на концах и вызывая припадки ненависти у многих преподавателей. Они считали, что мальчик должен быть пострижен коротко, но к счастью, у нас была молодая и прогрессивная классная руководительница.
– Только если ты сам этого хочешь.
С надеждой и страхом подумала о том, что сейчас он скажет нет. И тогда я просто сбегу, начну все сначала, буду бежать так далеко, как это будет нужно, и плевать, что я не готова, что я чувствую смертельную усталость при одной только мысли об этом.
– А он меня любит?
Я печально улыбнулась и ответила вопросом на вопрос.
– А ты его любишь?
– Нет конечно, – возмутился Илья. – я же его не знаю.
– И он тоже тебя не знает.
Весь вечер мой сын был погружен в свои мысли. Боже, как он был на Ярослава похож, несмотря на то, что мы оба брюнеты, а Илья светловолос. Иногда я видела даже жесты бывшего мужа, которые сын не мог перенять сознательно. Вот сейчас он сидел, вроде бы расслаблен, на коленях книга. А руки… правая. Подушечкой большого пальца он коснулся кончика мизинца. Потом безымянного пальца. Среднего. Указательного. Не торопясь, по очереди, словно нанизывая бусины на нитку, перебирая мысли, взвешивая каждую. Ярослав тоже так делал. И это меня испугало.
– А почему вы развелись?
– Мы были молоды, – пожала плечами я. – Тогда нам казалось, что это правильное решение.
Илья напряженно думал. Но… он был ребенком. Вскоре отвлекся, затем с тоской посмотрел во двор. Уже темнело, но площадка вся в огнях, отцы ребят залили каток. Сын прижался лбом к стеклу, вздохнул.
– Пустишь на полчаса?
Мне бы не хотелось отпускать его никуда. Спрятать от всех вообще. Но… он уже не младенец, которого я могу прижать к груди и унести. Он уже человек, пусть и маленький. Я переступила через себя.
– Иди. Но недолго, и чтобы я все время видела тебя в окно.
Илья с визгом бросился за курткой и коньками, а я в сотый раз принялась размышлять на тему, как теперь изменится наша жизнь. Я искренне не верила в то, что у Ярослава достанет сил или желания отобрать у меня сына. Я опасалась того, что он заберет его иначе. Что сын полюбит его, и не будет уже полностью моим. Глупый страх, эгоистичный, но ничего с собой поделать не могла. И то и дело подходила к окну проверить, как там мой ребенок. А ребенка не очень волновали мои проблемы – он был счастлив. И это именно то, чего я для него хотела.
С Ильей я поговорила вовремя, словно чувствовала. На следующий день Ярослав поджидал меня на том же месте – на парковке. Курил, то и дело поглядывая на часы. Наверное, торопится. В нашу прошлую встречу я была слишком шокирована его появлением, чтобы проявлять любопытство, все свои силы я бросила на оборону. Теперь паника пусть и не улеглась, но поддавалась контролю, и я с интересом разглядела его, пользуясь тем, что он меня не видит.
Нет, он не постарел. Не обзавелся пивным животом, не оброс морщинами. Он был все так же красив, но теперь в нем чувствовалась…матерость. Не было уже того юношеского максимализма и авантюризма, которые сначала привлекли меня к нему, потом оттолкнули. Он повзрослел. Я тоже.
– Привет, – сказал он и пытливо на меня посмотрел.
Отбросил сигарету в сторону, она сердито зашипела, упав на подтаявший лед. Пошел мне навстречу. Только сейчас я заметила, что он немного хромает.
– Что с твоей ногой? – спросила я.
Нет, мне не было его жаль, обычное любопытство.
– Ничего страшного. В аварию попал, все пройдет.
И замолчали оба. Я ожидала слов, вопросов, требований наконец, но мы только молчали.
– Ты поговорила с ним?
У меня сердце зашлось, хотя знала, готовилась к этому.
– Да. Он согласен с тобой увидеться.
Ярослав улыбнулся, на мгновение вдруг превратившись в того двадцати двухлетнего парня, который вскружил мне голову. Глупое сердце кольнула ностальгия, но я отбросила ее в сторону.
– Но? – спросил Ярослав чуть приподняв бровь.
– Но только в моем присутствии. Ты не скажешь ребенку ничего, что может скомпрометировать меня в его глазах. Я не знаю тебя, Ярослав. Раньше думала, что знаю, а теперь ты просто незнакомый мужик на дорогой тачке. Я не могу тебе верить, не хочу. Я буду рядом с ним.
– Хорошо, – ответил он. – Видишь, какой я милый?
И засмеялся. Потом потянулся за очередной сигаретой и я увидела длинный змеящийся шрам, что уходил от мочки уха и прятался под воротником пальто. Ничего страшного? Но… это не мое дело. И мне не важно, была ли у Ярослава женщина, которая проводила бессонные ночи в тревоге у постели в клинике. Мне все равно – я свою вахту отстояла. И ночей не спала, и плакала, и мечтала о несбыточном. Теперь это не мое дело.
Но Ярослав успел перехватить мой взгляд. Посмотрел на меня, с прищуром, усмешкой.
– Все же некоторые вещи остаются неизменными. Ты всегда такой была. Жалостливой, совестливой… Тебе меня жаль, да?
– Не настолько, чтобы пустить в мою жизнь.
Запах сигаретного дыма казалось пропитал все вокруг, от него подташнивало. Я ненавидела сигареты, я росла в военном городке. Офицеры, солдаты срочники… Господи, сколько там было мужчин. И почти все они курили, включая моего отца.
– Мне не нужна твоя жизнь, птаха. Мне хватает своей и она полна.
От того, что он назвал меня дурацким прозвищем столетней давности неприятно царапнуло. Я в кинула голову и посмотрела на Ярослава с вызовом.
– Если она полна, то зачем тебе мой сын?
Его взгляд был полон сожаления. Но я была уверена, жалел он не о том, что упустил возможность видеть, как растет его сын. Он жалел меня, а я ненавидела чужую жалость. Я, блядь, сильная.
– Завтра в пятнадцать часов, – сказал он и назвал крупный торговый центр. – Я буду ждать.
– Мы придем, – ответила я в его спину.
Просто потому, что зная, чего ждать удар держать проще. Так я буду готова, если вообще можно быть готовым к таким. Зато я до странного спокойна. Я его знаю, Ярослава. До каждой родинки на его теле. Знаю все его привычки. Что сбрасывает одеяло, когда спит, и не важно, какая температура. Знаю, что ненавидит кофе, но все равно пьет его каждое утро в надежде на то, что уж оно его разбудит. Что он страшная сова. Я знаю все его слабые стороны, пусть их и мало. Но самая слабая – он не верит в меня. Что тогда, что сейчас. Для него я по прежнему та самая девочка двадцати лет, что восторженно смотрела ему в рот при первой встрече. А я… выросла. Жизнь матери одиночки учит многому. Но он… пусть ошибается. Пусть считает меня слабой. В его неведении моя сила.
Этой ночью я даже смогла уснуть. Главным было – решиться. Теперь дело сделано. Суббота, а моя Илюшка такой же сова, как и его отец. Разбудить его в школу великое дело, это почти так же сложно, как отправить спать до полуночи. Я успела испечь пирог, поработать с документами, сделать несколько звонков, а он все спал. Потом пришел, сонный, смешной. Мой.
– А ты уверена, что с ним нужно видеться? – спросил он.
– Нет конечно, – сказала я и напомнила. – Решать тебе. Я надеюсь, это не сильно изменит нашу жизнь. Я же вижусь со своим отцом.
– Но дедушка то тебя любит… Но я встречусь с ним. Мне интересно на него посмотреть.
Да, отец меня любил, пусть и несколько авторитарной любовью. Но тем не менее, не смотря на все наши сомнения к назначенному сроку мы были готовы. Оставили машину на парковке. Мой, такой уже взрослый мальчик сам дал мне руку. Я со смешком подумала, что наше торжественное шествие, наверное, смешно выглядит со стороны.
– Вон он, – сказала я сыну, увидев знакомую фигуру у стенда недалеко от входа.
Илья остановился, с любопытством его рассмотрел. Ярослав, словно почувствовав его взгляд обернулся. Не улыбнулся, нет. Оба мужчины, что были так тесно связаны с моей жизнью внимательно и серьезно друг на друга смотрели. Наконец Ярослав двинулся нам навстречу твердой походкой, хромоту его мог бы заметить только знающий, что искать.
– Здравствуйте, – поздоровался Илья. Потом подумав добавил. – Я рад вас видеть.
– Привет, – ответил Ярослав. – Мы вполне можем обращаться на ты.
– Я всегда обращаюсь на вы к незнакомым людям, – пожал плечами Илюшка, а я с трудом подавила улыбку.
Никто не говорил Ярославу, что будет легко.
Глава 3. Ярослав
Он был… пожалуй, удивительным. Я настраивал я на встрече, но все же не был готов к ней в полной мере. Наверное, несмотря на то, что я точно знал, что он вырос, что в школу уже ходит, я по прежнему представлял его младенцем. А Яна права, это уже личность. Мелкая еще, но все же личность.
Я с удовольствием его рассматривал, стараясь не смутить его пристальным вниманием. Он был на меня похож, и одновременно на Янку. И при всем при этом – ни на кого из нас. Я видел бывшую жену в наклоне головы, во внимательно взгляде карих глаз. И да, он тоже меня рассматривал. Без страха, без попыток понравиться. Простое любопытство.
– Куда бы ты хотел сходить? – спросил я. – Дети любят торговые центры.
– Здесь шумно, душно и много людей, – ответил сын. – Но если вам хочется…
Он казался маленьким и взрослым одновременно. Держал мать за руку. Янка смотрела в сторону, словно дистанцируясь от происходящего, но на ее губах играла неуловимая улыбка, которая то ли есть, то ли нет ее. И я вдруг подумал что… наш совместный с Яной ребенок это лучшее, что со мной могло случиться, несмотря ни на что.
– Здесь есть тихий ресторанчик, – предложил я. – Мы можем перекусить.
Илья подумал, потом посмотрел на маму снизу вверх. Он чуть кивнула, и только тогда он согласился. И в ресторан они шли за руку. Это одновременно умиляло и раздражало. Раздражало тем, что Яна словно пыталась показать, насколько я лишний. Да, в данный момент все так, но я здесь именно для того, чтобы это исправить…
– Чем ты занимаешься?
Илья уткнулся в меню. Не было похоже, чтобы они бедствовали. Конечно, малолитражка Яны была совсем недорогой, но ребенок был хорошо одет, в ресторане не растерялся. Спокойно прошел, сел, открыл меню. Яна хорошо заботилась о моем сыне.
– Учусь, – серьезно ответил он. – Еще на хоккей хожу. А вы?
– У меня свой бизнес.
– У мамы тоже.
Янка тоже разглядывала меню усиленно делая вид, что меня здесь нет. Я уже знал, какой у нее бизнес. Маленькая частная типография со штатом в пять человек. Специализировались на изготовлении крафт-открыток, дорогих визиток индивидуального дизайна и печати по требованию. Я мог бы указать на разницу между моим бизнесом и Яны, но я пришел не доказывать свое превосходство. Да и мальчик смотрит так, словно готов броситься на защиту мамы в любой момент.
– Я рад за твою мать, – сказал я. – Я… всегда знал, что она многого добьется.
Принесли заказ. Янка заказала только кофе, теперь задумчиво ковыряла пенку ложкой. За столом повисло неловкое молчание, сломанное когда-то колено ныло, требуя покоя, но я давно научился игнорировать его просьбы.
– А почему вы нас бросили? – вдруг спросил Илья.
Я отложил вилку. К такому жизнь меня не готовила. Нет, я предполагал, что говорить на эту тему придется, но не с семилеткой же.
– А почему ты не стрижешь волосы? – спросил я, раз уж настало время вопросов в лоб.
Его волосы и правда падали до плеч, светлые, с завитками. За такие убила бы любая девчонка, да еще и в сочетании с темными карими глазами… но на мальчике они смотрелись несколько неожиданно.
– Мне так нравится, – ответил он. – А вы не ответили на мой вопрос.
Наверное, Янка ожидала таких вопросов и именно поэтому заранее попросила ее не компрометировать. Но как рассказать, не пачкая при этом ни меня, ни ее, да еще когда смотрят так… враждебно?
– У нас не было денег, – пожал плечами я. – Совсем. Все, что удавалось заработать я вкладывал в развитие бизнеса. Мы мотались по съемным квартирам, я все время был на работе, ты все время плакал… Это было сложно. Но я… не хотел от тебя отказываться. Так вышло. Не все зависело от одного меня.
И поймал предупреждающий Янкин взгляд. Илья кивнул, и ушел в туалет, мы остались вдвоем. Перед ней так и не выпитый кофе, передо мной истерзанная отбивная, есть которую никакого желания. За одним из соседних столиков обедает семья, у них двое детей. Один, постарше, смеется и что-то эмоционально рассказывает. Малыш в детском стульчике увлеченно грызет яблоко, уже весь перепачкался. Вот, как они выглядят, настоящие семьи.
– Когда ты будешь отпускать его со мной?
– Не знаю. Не скоро. Быть может никогда, – Янка вздохнула и тоже посмотрела на семью за соседним столиком. – Ты думал, что вернешься через семь лет и мы встретим тебя с распростертыми объятиями? Так не бывает, Ярослав.
И замолчала. Побарабанила пальцами по столу, нервно оглянулась, высматривая возвращается ли сын. Она была… красивой. Похудела только, четко обозначились скулы, глаза кажутся еще больше и темнее. Когда-то она казалась единственным, ради чего стоит жить. А потом… потом все сломалось.
– Что ты говорила ему обо мне?
Янка засмеялась. Ее смех был таким горьким, что даже идеальная мать идеального семейства вдруг вскинулась, словно встревожившись. Я мог бы сказать ей, этой незнакомой женщины, что ее это не коснется, но… нет гарантии. Не для кого.
– Ты думаешь, что я настраивала его против тебя все эти годы? – с усмешкой спросила она. – Мне жаль тебя разочаровывать, но мы о тебе не разговаривали. Не вспоминали. Вообще.
Вернулся Илья. Посмотрел на нас пытливо, словно пытаясь угадать, о чем мы говорили. Он тоже не коснулся еды, но заказанный молочный коктейль выпил. Разговор не клеился. Когда пришло время оплачивать счет, Янка полезла за кошельком.
– Я сам.
– Нет, спасибо.
И все же бросила на стол несколько купюр. Я был рад, что увидел сына и одновременно разочарован. Что же… никто не говорил, что будет легко. Я уперт. Я построил бизнес с нуля. Я смог ходить, хотя все разводили руками и пророчили, что раздробленные колени это крест на мне, на моей карьере. Если я чего-то хочу, я этого добиваюсь. И пусть он никогда не будет смотреть на меня так, как на Яну, но я могу добиться хотя бы его уважения.
– Купи мне водички, – попросила Яна, и дав сыну купюру отослала его к автомату, затем повернулась ко мне. – Если ты настаиваешь на присутствии в его жизни я не буду отказывать. Я не считаю, что ты имеешь на это моральное право, на закон будет на твоей стороне. Но… время посещений будет строго оговорено, регламентировано в письменном соглашении и заверено.
Я подавил улыбку – Яна отрастила зубки. Пожалуй, это мне нравилось даже. Я кивнул – я согласен. Буду настаивать на встрече каждую неделю, мне многое нужно наверстать. А первая встреча была до обидного короткой – не многим больше часа. Янка уходила. Илья оживился, засмеялся даже, широко развел руками, что-то изображая. Она его потрепала по волосам. У меня что-то кольнуло, сжалось в груди. Отнюдь не здоровое сердце, нет. Если только осколок сожаления в нем.
Дашу все еще держали в клинике. Но это явно пошло ей на пользу – почти сошли отеки. Лицо стало свежее, а взгляд не такой замученный. Рука тонкая, к ней вьется капельница.
– Какой он? – спросила Даша и поерзала, пытаясь устроиться удобнее.
С капельницей это не получалось, она вымученно улыбнулась.
– Он… справедливый.
– Как ты?
Я усмехнулся. Даша была… совсем не такой, как Яна. Это было ни хорошо, ни плохо. Просто они разные, это факт. С Дашей было проще. Она умела верить безоговорочно, порой мне казалось, что она меня боготворит. А Янка смотрела в корень, и меньше всего на свете собиралась меня идеализировать. Даже тогда, когда мы казались единым целым.
– Нет, Даш, – я погладил ее пальцы. – Он лучше меня, гораздо лучше.
– Я бы хотела с ним познакомиться. Меня стабилизировали, быть может, отпустят домой на неделю.
Она упорно стремилась домой, особенно сейчас, в последние недели, хотя все понимали, что в клинике ей лучше и безопаснее. Порой врачи уверяли, что в данный момент ей ничего не грозит и отпускали, но самое большее – на десять дней. Затем она вновь отекала, теряла интерес и волю к жизни.
– Он тебе понравится, – сказал я, потому что должен был это сказать.
А Даша схватила меня за руку, откуда только силы взялись, крепки стиснула тонкими пальцами.
– Зачем? – спросила она. – Зачем тебе это нужно? Ты никогда не будешь достаточно хорош для них. Ты только вспомни…
– Нужно, – твердо сказал я. – Он мой сын. Я их бросил… но знаешь, лучше поздно, чем никогда.
Наверное, это очередная отмазка для слабаков, но я считал, что все делаю верно. К выходным Дашку и правда выписали, но мне казалось, знакомить ее с сыном было рано. Я и сам еще не успел толком с ним познакомиться. Встречу назначили снова на субботу. Снова там же.
– Опять торговый центр? – скептически спросил Илья.
Яна отвернулась, наверное, прячет улыбку.
– Я хочу кое что тебе показать. Пойдем.
Оглянулся на мать, она кивнула. Я же подошел к ней ближе, хотя сохранять между нами максимальную дистанцию это все, что она хотела. Но отступать не стала, это не в ее характере. Смотрит прямо в глаза.
– Дай нам час, – попросил я. – Один час. Здесь. Я не буду похищать его у тебя.
Ее взгляд был полон сомнений. Она не доверяла мне, у нее были на это основания. Но… она знала, что я не отступлюсь, что не исчезну из их жизни только потому, что она этого хочет. Не в этот раз. Поэтому нам придется учиться компромиссам.
– Пожалуйста.
– Один час, – твердо сказала она. – Я буду в кафе на первом этаже. Илья, если что, сразу звони мне.
Горько понимать, что она пытается защитить его от меня. И доверие еще придется заслужить. Руку мне Илья не дал, но он был слишком, наверное, взрослым, чтобы гулять с отцом за руку. В зеркальном лифте мы поднялись на третий этаж. Илья было потянул меня к лестнице, но я покачал головой. Я старался беречь ногу. Я занимался спортом, но учитывая при этом ногу. Я… слишком много вложил в право ходить, чтобы провоцировать колено, которое было прооперировано три раза. Я хотел, чтобы в нужный момент мое тело меня не подвело. Я хотел иметь возможность нести свою беременную жену на руках, если это нужно.
– Куда мы? – спросил Илья и покрутил головой.
Я показал пальцем. Магазин спорттоваров. Не стандартные кроссовки и футболки, а дорогие профессиональные атрибуты любого спорта. Сын вошел, огляделся задумчиво. Сразу прошел к конькам. Я видел, что она сразу зацепился взглядом за модель BAUER SUPREME стоимостью больше пятидесяти тысяч. Погладил ладонью плотную кожу, взял в руки, взвесил, словно прикидывая, потом поставил на место. Прошелся вдоль стендов. Продавец-консультант стоял в стороне, не вмешиваясь. Наверное, он как и я понял, что пусть этот мальчик не знает названий всех брендов, но он точно знает, в каких коньках на льду будет лучше всего.
– У меня такие, – сказал он и указал пальцем на тоже достаточно дорогую модель. – И еще есть пара попроще.
– А какие бы хотел ты?
Его взгляд снова метнулся к той паре, что он приметил с самого начала, но он только покачал головой.
– Никакие. Слишком дорого, да и есть у меня коньки. И клюшка. Все есть. Мама покупает.
– Я пропустил семь твоих день рождений, – тихо сказал я. – Позволь мне их подарить. Просто померь.
Илья вздохнул, ему пожали коробку с нужным размером. Коньки ладно сидели на ноге, большего я не понимал, я никогда не увлекался хоккеем. Затем расшнуровал их и обратно в коробку сложил.
– Нет.
– Почему?
– А что я буду вам должен, если приму такой подарок? Пусть вы мой отец, но вы все равно чужой. А принимать подарки у чужих нельзя.
Осколок сожаления снова заворочался где-то в глубине моей души. Хотелось поорать, пнуть ногой манекен, разбить его на осколки, плевать, на больную ногу. Хотелось ударить кулаком в стену так, чтобы на костяшках выступила кровь, испачкала нежный беж краски неопрятными кляксами. Но… мне четвертый десяток пошел. Если я чему то и научился за это время, так держать удар и себя держать. В руках. Поэтому я только улыбнулся.
– В данный момент должен я. Тебе. И, Илья… я не исчезну больше из вашей жизни. Я тебе не нравлюсь, но нам придется привыкать друг к другу. Я, к тому что теперь в не коем роде ответственен за тебя. Ты научишься принимать мою ответственность. Нам обоим придется учиться.
– Мама обидится, – тихо сказал он.
Я сел перед ним на корточки и колено отвратительно щелкнуло, но плевать, на весь мир плевать.
– Я поговорю с ней, – обещал я.
Она все поняла. Стояла в большом фойе, ждала нас. Увидела издалека, и конечно же коробку у сына в руках увидела сразу. Но это никак на ней не отразилось, она тоже научилась держать себя в руках.
– Я купила тебе горячий шоколад, – улыбнулась она сыну и протянула стаканчик с крышкой.
– Можно я здесь на катке попробую коньки, мам?
Она кивнула. Каток был залит здесь же, на первом этаже, лед, наверняка, искусственный, но, наверное, ребенку, который горит желанием первый раз опробовать свои коньки это не так важно. Он убежал переобуваться, мы с Яной остались вдвоем. Я решил, что самое время и протянул ей тонкую пачку документов, которую носил с собой и никак не решался отдать.
– Что это?
– Счет. Ты, наверное, не помнишь, но мы создали его для Ильи. Он не привязан к телефону, карты тоже нет, но ты можешь ее сделать, наверное. Я переводил деньги каждый месяц. Суммы разные. Один раз, давно уже, когда валялся в больнице перевел всего полторы тысячи. Смешно… но там уже приличная сумма.
Она не хотела брать, я видел. Она привыкла сама. Не просто привыкла, она так хочет. Я понимаю, что она воспринимает меня не только, как отца Ильи. Но еще и как человека, который посягает на ее независимость.
– Бери, – сказал я. – Это же не для тебя. Для сына.
Яна взяла. Свернула трубочкой, сунула в сумку, и ушла по другую сторону катка, словно даже просто стоять рядом со мной ей было невмоготу. На лед Илюшка выехал. Каток был полон людей самого различного толка. Но сын… маленький такой. Глаза горят. Пряди светлых волос подпрыгивают, когда он разгоняется и вдруг совершает в воздухе поворот, словно фигурист. Лед – его стихия. Остальные расступились, уступая ему место.
Я с трудом оторвал от него взгляд. Посмотрел на Яну, нас с ней разделял лед. И буквально, и в переносном смысле. Она была… такой хрупкой. Красивой. Спина гордо выпрямлена. И так удивительно, что эта чужая, по факту, уже мне женщина, все равно останется немного родной. Навсегда.
