Текст книги "Тропа. Дорога. Магистраль( СИ)"

Автор книги: Ирина Рэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Антон с уходом друга все же разделся, помыл руки и пошел к дочери. Побыв с ней какое-то время, обосновался в кухне, что стала местом их с Герой общения, иногда спокойного и приятного, иногда неоднозначного и пугающего своей откровенностью. Если бы он мог вернуть время назад, то, наверно, отнесся бы более толерантно к признанию одноклассника. Он бы сказал ему, что может предложить только дружбу. Он бы продолжил с ним общение. А сейчас... У Тоши теперь нет такой возможности – уйти. Он зависит от Геры. Алена зависит. Ему приходится жить с ним под одной крышей, невольно узнавая его, общаясь, выслушивая вот такие признания. Как реагировать теперь? Сказать, что он может быть только другом? Это неправда. Он может стать кем-то большим, тело отреагировало вчера, непонятные тяжелые сны преследовали его, а приятное волнение при каждой встрече зашкаливало. Может. Но хочет ли? Быть геем – это не то же самое, что натуралом. Это слышать смешки и терпеть общественное порицание. Не надо забывать, что у него есть дочка. Двум мужчинам растить девочку? В теории звучит страшно. На практике... А вот на практике, как показывает жизнь, воспитывать и лечить Аленку вдвоем – легко и приятно. Она успела привязаться к дяде Гере. Ха. Антон боялся приводить женщин, боялся, что девочка сможет снова почувствовать себя брошенной, а оказалось, не этого надо бояться. Она уже привыкла и полюбила. Не женщину. Своего доктора и папиного друга.

Антон полночи просидел в кухне, обдумывая ситуацию. Крутил ее с разных сторон. Придумывал варианты и тут же их зачеркивал. В голове была каша. На душе было тяжело. А в жизни – полный беспорядок.

***

Гера приехал домой утром, надеясь не застать там Антона, но он забыл, что сегодня выходной день, и тому не надо на работу. Городецкий зашел и тихо разделся. Надо бы принять душ, но сил нет. Закрывшись в комнате, взрослый мужчина повел себя, как ребенок, залез под одеяло и накрылся с головой. Не хватало воздуха, но хотелось отгородиться от внешнего мира. Можно было бы сегодня вечером поехать к Роме, но он решил посмотреть на Антона, послушать, что тот ему скажет, когда они оба не будут никуда торопиться и проведут вечер вместе.

Антон слышал, что хозяин квартиры приехал, но не стал подниматься. Аленка еще спала, и можно было тоже поваляться подольше. Когда девочка проснулась, он все же поднялся, чтобы приготовить завтрак. На Геру готовить не стал – знал, что тот проспит до обеда после дежурства. Дочка занимала папу все утро: покормить, умыть, переодеть, навести порядок в комнате, поиграть.

– Я хочу сделать подарок, – среди игры вдруг заявила она.

– Бабушке?

– Нет. Дяде Гере. Я хочу нарисовать для него что-нибудь.

Антон принес альбом для рисования и цветные карандаши.

– Ну, придумала, что будешь рисовать?

Девочка нахмурила бровки.

– Если ты мне поможешь... Вот тут буду я, – девочка указала на середину листа, а вы с ним будете держать меня за руки. Это мы идем в зоопарк. Он мне сказал, что летом уже можно будет.

– И он сказал, что мы втроем поедем туда?

Алена растерялась.

– Нет, но разве его с нами не будет? Папочка, давай его тоже возьмем. Ему обязательно там понравится!

Теперь пришло время растеряться Антону.

– Солнышко, я не знаю, может быть, он будет занят. Ты ведь понимаешь, что у него много работы, ты видела в больнице, сколько у него пациентов.

Это объяснение не убедило девочку.

– У тебя тоже много работы, но ты же со мной пойдешь в зоопарк?

– Пойду.

– Значит и дядя Гера пойдет. Я его уговорю. А теперь помоги мне нарисовать вот здесь жирафа. Мне кажется, он ему понравится.

Антон, проклиная свои художественные навыки, рисовал кого-то рыжего в пятнах и с длинной шеей и думал о том, что когда-нибудь все равно наступит момент расставания, им с дочкой придется покинуть этот дом. Когда-нибудь Аленка поймет, что Герман не будет все время рядом. И в зоопарк он с ними вряд ли пойдет. Животное решительно не получалось и Антон, сославшись на то, что пора подогреть суп к обеду, сбежал в кухню.

Алена тем временем дорисовала рисунок и с улыбкой вручила его Городецкому, который проснулся и заглянул в комнату, чтобы убедиться, что с маленькой и любимой пациенткой все в порядке.

– Привет. Это тебе.

Герман не мог не улыбнуться в ответ.

– Расскажи, кого ты нарисовала.

– Это ты, это я, а это папа. Мы идем в зоопарк. Я еще нарисовала кошку, а папу попросила нарисовать жирафа, только он у него не очень получился.

Гера держал рисунок и сдерживал слезы. Слишком красивая картинка. Идеальная. Так не бывает в жизни.

– Не страшно, что не получился. Мне очень нравится. Спасибо, – он обнял девочку и вернулся в свою комнату, чтобы спрятать рисунок в одну из книг на полке. Потом он будет доставать его время от времени и вспоминать. Потом. А сейчас надо идти в душ, и поесть не мешало бы.

Поздоровавшись с Антоном, он скрылся в ванной, а когда вышел, на столе его ждал кофе и еда.

– Спасибо. Приятно, когда о тебе заботятся.

Антон смутился.

– Это мелочи. Ты делаешь гораздо больше для нас.

Герман не ответил, отрицать было бессмысленно.

– Спасибо за рисунок. Жираф феноменален.

Антон рассмеялся.

– Я художник от слова "худо", ты же знаешь.

– Знаю, – кивнул Гера, отпив глоток кофе, – я помню, как мы с тобой пытались раскрасить забор на стройке.

– Точно. Было дело. Граффити я тем более не умею рисовать.

Мужчины окунулись на мгновения в детство и юность. Тогда было легко и просто. Тогда можно было забивать на проблемы и гулять весь день на улице. Потом, конечно, попадало от родителей, но это было уже неважно.

– Ладно, пойду, покормлю дочку. Ты сегодня к Роме? – Зачем спросил? Ведь не его дело. Но вопрос сам вырвался. А слово, как известно, не воробей.

– Нет. Я с вами сегодня.

Ответ удивил и обрадовал. Осторожно неся поднос, Антон вышел из кухни и перестал скрывать свою улыбку. Она преобразила его лицо, и даже Алена заулыбалась, увидев папу.

– Ты так рад, что мы будем есть суп?

– Именно. Все дело в этом.

День прошел тихо и спокойно. Генеральная уборка заняла немного времени, а потом были приготовление ужина и тихий вечер перед телевизором. Герман окунулся в чтение какой-то медицинской статьи, а Алена с Антоном строили из конструктора дом.

– Вот когда я вырасту, у меня тоже будет такой замок, да, папа?

– Конечно. Все, что захочешь, принцесса.

– А еще у меня будет большая собака. Только не знаю, какой породы, – потерла нос.

– Сенбернара бери, – подсказал Гера, отвлекаясь от статьи, – они добрые.

– Как ты? – спросила девочка. Врач рассмеялся.

– Добрее.

– Тогда пусть будет сенбернар. Я буду на нем кататься, как на пони.

Теперь засмеялся Антон.

– Вряд ли собака сможет тебя покатать, ты будешь уже большая и тяжелая.

Девочка расстроилась.

– Не грусти. Давай пока я тебя покатаю? – предложил Гера, откладывая журнал. Алена, конечно, согласилась.

Антон смотрел на забавы дочери и друга. Со стороны они казались счастливыми и довольными, беззаботно смеялись. Дочка на время забыла о болезни, а Герман – о том, что его любовь не взаимна. Тоша вспомнил его слова о борьбе, и подумал, что именно это сейчас и происходит. Гера борется за них с дочкой. Каждый день. Каждую минуту. А они не понимают, что эта борьба отнимает у него силы, выматывает. Антон тоже устает. Думать обо всем, что с ними происходит. Устает копаться в себе, вспоминать, решать, стоит ли переступать невидимую черту. И нет конца этому мучению. И нет решения.

Уставшая за день девочка уснула, как только в комнате выключился свет. Антон с Герой перебрались в кухню, чтобы посмотреть кино на ноутбуке и выпить пива.

– Как Алена? Скажи мне. Только честно. Я вижу, что она веселее с каждым днем, ей хочется двигаться, она спрашивает меня о садике и друзьях с площадки, а я не знаю, что ей ответить. Не знаю, когда она сможет снова погулять с ними.

Герман вмиг стал серьезным.

– Ей действительно лучше. Я как раз хотел на будущей неделе отвести ее в центр, чтобы сдать анализы.

– Надо? – спросил Антон.

– Да, посмотрим динамику. С заведующей еще проконсультируемся. Лишним не будет.

Антон почесал голову.

– А оплата?

– Я договорюсь.

Весь разговор проходил под начальные титры фильма. Появились первые кадры, и мужчины уставились в экран. Впрочем, время от времени то один, то второй поглядывали на сидящего рядом, отпивали пиво и заедали сухариками.

– Главный герой явно переигрывает, – Антон потянулся к тарелке и наткнулся на чужую руку. Желания отдернуть не возникло, но он все же убрал ее, – извини.

– Ничего. Мне приятно.

Геру словно током ударило, тепло растеклось от пальцев к груди. "Хоть так". А потом все резко закончилось. Стало одиноко и грустно.

– Пожалуй, ты прав. Кино ни о чем. Если хочешь, досматривай, а я пойду в кровать. Завтра на работу.

– Мне тоже на работу. Мама утром приедет. Досматривать не хочу.

Они одновременно поднялись. Антон потянулся, чтобы выключить ноутбук, а Гера – забрать пустые стаканы. Их руки снова соприкоснулись. Оба застыли. Один – от неожиданности, другой – специально, продлевая касание.

– Черт. Извини, – Тоша снова отстранился первым. Гера отвел взгляд, скрывая разочарование. Сколько это еще может продолжаться? Он ведь не железный.

Оставив посуду, Герман ушел в свою комнату, ничего более не сказав. Антон захлопнул ноутбук и закурил. С каждым разом отстраняться все сложнее. Видеть боль в его глазах тяжелее. Не отвечать – тоже. А как ответить? Он не знает. Ответить – дать надежду, разрушить их отношения с Ромой. Ответить – забыть про страх, предубеждения, риск быть отвергнутым окружающими. Сигарета обожгла пальцы. Не заметил, как выкурил до фильтра. Надо что-то с этим всем делать. Только он не мог. И окончательно оттолкнуть не мог. И согласиться попробовать – тоже.

***

Прошло две недели. Алевтина Георгиевна скрупулёзно просматривала результаты анализов Алены Королевой. Гера сидел напротив и прикусывал нижнюю губу от волнения. Он догадывался о том, что она ему скажет, но не хотел этого слышать.

– Герман, хватит. Веди себя, как мужчина, – ей уже надоел его бледный вид, синяки под глазами, растерянность. На работе личные переживания доктора не сказывались, но чисто по-человечески ей было его жаль.

– Алевтина Георгиевна...

– Что? Ну, что? Ты и без меня прекрасно видишь, что девочка практически здорова. Будет приезжать к тебе на консультации, сдавать анализы, все, как обычно.

– А можно...?

– Нет. – Твердо. Убежденно. – Сколько времени ты уже бегаешь за этим Королевым? Несколько месяцев?

– Больше десяти лет...

– Здрасти-приехали! Ну и чего ты в нем нашел? – Заведующая в гневе и возмущении была очаровательна, только Гере было не до любования начальницей.

– Вы не поймете...

– Ну, куда уж мне? Будто я никогда не влюблялась... – Вздохнула. – Значит так. Говоришь отцу девочки, что он может ехать домой, либо ему об этом скажу я.

Герман покачал головой.

– Нет. Не надо. Я сам.

Возвращаться домой не хотелось. Антон несколько раз звонил, но Герман не брал телефон. Не так он хочет прощаться. Только лично.

– Что у тебя с телефоном? – набросился друг в коридоре.

– Звук отключил, не слышал.

– Я тут места себе не нахожу. Извелся уже. Как анализы?

Он, и правда, переживал. Боялся плохих новостей.

– Все хорошо, Антон. Вы можете ехать домой.

Аленка, подслушивающая из комнаты, радостно вскрикнула, а потом заплакала.

– Я не хочу к бабушке с дедушкой. Я хочу жить с дядей Герой, – маленькие кулачки растирали по щекам слезы. Антон, подняв дочку на руки, принялся ее успокаивать.

– Ты будешь видеть дядю Геру в центре, не переживай.

Девочка не успокаивалась, говорила, что этого мало, Антону пришлось отнести ее в комнату и уложить. Спустя полчаса она уснула. Королев зашел в кухню, открыл форточку, так как сигаретный дым заполнил все небольшое пространство.

– Ты не мог бы помочь нам довести вещи?

– Да, завтра я в ночь, поэтому днем свободен.

Антон забрал из рук Городецкого прикуренную сигарету и затянулся.

– Тебе нельзя столько курить. Давай поесть положу?

– Не хочу, – резко поднялся, ушел в ванну. Может быть, вода поможет смыть с себя то состояние опустошения, что накрыло его?

Антон же остался сидеть в кухне, продолжая дело друга, впереди последняя ночь в доме Германа. Даже не верится. Надо позвонить маме, попросить приготовить им спальные места. Разговор по телефону получился довольно долгим. Бабушка обрадовалась возвращению внучки, стала придумывать, что ей приготовить. Тоша только улыбался на эмоции матери, он тоже был рад вернуться домой, только кое-что все-таки держало его здесь, омрачало эту новость. Гера. Антон видел, как ему тяжело, хоть тот и пытался не показывать вида.

Выйдя из душа, Городецкий не ожидал увидеть друга, не думал, что тот будет его ждать.

– Поговорим? – спросил он.

– А стоит ли?– горько усмехнулся Герман. – Ты, наверняка, будешь сейчас рассказывать о том, как ты мне благодарен...

– Не только.

– Что? Будешь признаваться мне в любви? Не поверю. Если за такое количество времени у тебя не появилось ко мне чувств, то они уже не появятся никогда.

– Да откуда ты знаешь?! – Тоша разозлился. Похоже, что Гера уж все решил за двоих. Понять его было можно, он столько ждал, что перестал на что-то надеяться. Да и наличие отношений с Ромой не облегчало ситуацию.

– Все, Антон. Нечего обсуждать больше. Завтра вы уедете, и все станет, как прежде. Я лишь прошу не лишать нас с Аленой возможности встречаться в больнице. Не меняй доктора.

– Не собирался...

– Вот и хорошо. Спокойной ночи.

Ни для кого из них та ночь не была спокойной. Утром Антон занимался сбором вещей, а Герман с удовольствием проводил время с Аленой. Она была тихой и грустной. Городецкий пытался ее развеселить, но все было тщетно.

– Дядя Гера, а ты будешь приезжать к нам в гости?

Он не мог соврать.

– Наверно, нет. Зато ты будешь приезжать ко мне в центр.

– Ты обиделся на то, что мы уезжаем?

Герман выдавил из себя жалкую улыбку.

– Как я могу на вас обижаться? Я рад, что ты поправляешься.

Их диалог прервал Антон.

– Я все собрал. Можем ехать.

Дорога не заняла много времени. Герман помог с выгрузкой вещей, отказался от чая с пирогом и вернулся в свою пустую квартиру. "Неужели, и правда, все закончилось? Почему я не смог переубедить его? Я был уверен, что он что-то почувствует ко мне, если мы заживем вместе. Ошибался. Дурак". Заниматься самоедством долго не удалось. Надо было собираться на дежурство. "Что он делает сейчас? Жалеет ли? Вряд ли. Прав был Рома. Я ничего не сделал, кроме того, что расковырял старую рану. Я не смог изменить ситуацию" – думал он по дороге на работу. Телефон пиликнул о новом сообщении. Отрывая взгляд от дороги, Гера прочел сообщение от Антона: "Спасибо за все. Ты – настоящий друг". Отшвырнув от себя мобильный аппарат, вцепился в руль. Друг. Друг! Кому нужна эта дружба? Ему – нет. Не сейчас точно, не тогда, когда из раны фонтаном хлещет кровь.

***

Антон думал, что с переездом станет легче. Них*ена не стало. В каких-то моментах – даже тяжелее. В одной комнате с балконом теснились он, дочка и родители. Почти все свободное место занимала мебель – стенка, диван на двоих, кресло-кровать для Алены и надувной матрас Антона. Диван и матрас убирались, но все равно места было мало.

По старой памяти Тоша пытался найти уединение в кухне, но здесь было царство его мамы: она постоянно что-то готовила, а если нет, то просто любила сидеть, пить чай, разговаривать по телефону. Стало тепло, можно было выходить на балкон, но там обосновался отец, любил перебирать свои рыболовные снасти, инструменты. Антон выходил к нему время от времени, чтобы покурить, но долго находиться там не мог, папа то и дело норовил читать мораль. В комнате почти все время находилась Алена, требующая внимания. Оставалось только запираться в ванной комнате, чтобы побыть одному и подумать.

Антон скучал. Он не сразу почувствовал и распознал это чувство тоски. Пришли воспоминания, а затем и сны с участием Германа. Тот так и не ответил на то сообщение. Скорее всего, не посчитал нужным. Королевы покинули его дом, он больше не отвечает за них. Впрочем, здоровье Алены, наверно, его все же волнует. Не зря же он попросил не менять врача.

Спустя два месяца Антон серьезно стал подумывать о том, чтобы снять жилье, но, сколько не прикидывал бюджет, цифры упорно не складывались. Заработная плата уходила на то, чтобы вернуть долги и платить кредит. Он стал работать сверхурочно, но это не сильно повлияло на ситуацию. Он чувствовал, что его жизнь превращается в круговорот: дом-работа. И нет в ней даже элементарных маленьких радостей, помимо общения с дочкой. Только этого было мало. Чего-то не хватало. Сначала он искал одиночества, а теперь -человеческого тепла.

Антон попытался сойтись с девочкой из бухгалтерии, что отчаянно строила ему глазки и флиртовала. Он не был сторонником отношений на рабочем месте, но игнорировать знаки внимания не мог. Несколько раз он приглашал ее в кафе, но дальше дело не пошло. Извинившись, предложил ей дружбу, а она, все равно обидевшись, отказалась. И на следующий день стала строить глазки системному администратору. Впрочем, тот был только рад, потому что давно по ней сох. Больше Антон отношений с девушками не искал.

В медицинский центр Аленку отвезла бабушка, Антон не смог отпроситься с работы. Он был опечален этим фактом, и в то же время рад. Что бы он сказал Гере? "Привет, как дела? Знаешь, я только сейчас стал понимать, как мне не хватает общения с тобой. Только сейчас начинаю осознавать, что всю свою жизнь прожил зря, потому что не увидел действительно важного. Из-за собственного страха. Но даже не это самое главное. Я испортил жизнь тебе. И за это мне не будет прощения". Скажет? Нет. Глупо же. Глупо! Спустя столько лет пытаться что-то исправить, забыть ошибки, попробовать заслужить прощение. Король потерял не только корону. Похоже, что он потерял самого себя.

***

Гера так ждал приезда Антона, что можно было удивляться, как линолеум в его кабинете не протерся до дыр, столько раз он отмерил его шагами. Рана затянулась, рваные края подсохли, но боль не уходила. Ему несколько раз так хотелось набрать номер Королева и попросить приехать, но он каждый раз откладывал трубку. Боялся. Тешил себя надеждой, что тот все равно рано или поздно появится с Аленой в клинике. Ожидание убивало, словно сидишь на бомбе и ждешь, когда рванет. Не взорвалась. Вместо Антона приехала его мама, сказала, что тот не смог отпроситься с работы. Гера постарался не показывать своего огорчения. Он с удовольствием пообщался с девочкой, проверил ее состояние, взял анализы, пообещав о результатах сообщить по телефону.

Посетители уехали, а он остался. Один.

***

Спустя неделю Герман все же решился. Надо было позвонить и сказать, что анализы в порядке. Отличный предлог. Только страх все равно остался. Что голос будет холодный, что кроме банального "спасибо за информацию" больше ничего не услышит. Что выключит телефон и навсегда потеряет надежду.

Весь день не мог собраться, чтобы позвонить. Только вечером, сидя в машине у входа в больницу, заведя двигатель и наблюдая, как дворники стирают с лобового стекла дождевые капли, разблокировал телефон и набрал номер, который уже выучил наизусть.

Длинные гудки вмешались в какофонию звуков: шуршание дворников, стук дождя о крышу мазды, шум от работы двигателя и негромкая музыка по радио. Длинные гудки въедались в мозг. "Возьми, возьми, возьми".

– Да, Гера. Привет.

Голос Антона не был холодным. Наоборот. Громкий. Живой. Настоящий. Он вывел из оцепенения. Заставил, наконец, задышать.

– Привет. Я насчет анализов Алены звоню. Сказать, что все в порядке.

Пауза.

– Аа... Хорошо. Я рад. Спасибо.

– Не за что. Ладно. Пока.

Герман уже был готов положить телефон, как вдруг услышал вопрос, которого не ожидал.

– А ты где-то едешь, да? Не мог бы меня подкинуть? Я тут на остановке около работы уже полчаса торчу, ни одного автобуса.

Городецкий чуть не выронил телефон, так задрожали руки. Он крепче сжал его и торопливо сказал:

– Да. Скажи адрес. Сейчас подъеду.

Возможно, Тоша соврал. Возможно, пока он едет, придет его автобус, и он спокойно отправится домой. Возможно... Никогда еще Герман не ехал так быстро. Вглядываясь в дорогу перед собой, он мысленно успокаивал себя: это только простая просьба. Просто довести до дома. Просто побыть с ним несколько минут в замкнутом пространстве автомобиля. Просто побыть с ним. Просто... с ним.

Антон, как и обещал, ждал на остановке. Он быстро залез в припарковавшийся автомобиль и стряхнул капли с волос.

– Зонт сегодня не взял, как назло. Не поверил синоптикам.

Гера улыбнулся. В этом весь Королев.

– Куда тебя отвести? Домой?

Антон замялся.

– К себе не пригласишь? Или у вас с Ромой планы на вечер?

– Нет планов. Я расстался с Романом. Не мог больше.

Чего не мог? Обманывать его? Обманывать себя? Не знал. Просто однажды решил, что тот не заслуживает находиться в таком же подвешенном состоянии, как и он сам. Пришел и поговорил с ним начистоту. Роман все понял и пожелал удачи. Без обид, скандалов и ругани.

Антон не стал ничего больше спрашивать, откинулся на сидение, пристегнулся, впервые за долгое время почувствовав себя расслабленно. Автомобиль тронулся и поехал, разрезая дождевую завесу.

***

В квартире Геры мало что изменилось. Разве что Алены не было и ее игрушек.

– Проходи. Чувствуй себя, как дома, – Гера смутился, фраза прозвучала двояко. Ведь Тоша уже жил здесь, это был его дом.

Антон стянул с себя промокшее насквозь пальто, отложил папку с документами.

– Чувствую. Не поверишь, но тут действительно чувствую себя, как дома. Даже там, где мы сейчас живем, ощущения такого нет. Как будто к родителям приехали погостить, и остались дольше, чем планировали.

– Достают? – сочувственно спросил Гера. Он уже давно привык, что родители живут отдельно. Так легче. И им. И ему.

– Есть немного. Давят. Видят во мне до сих пор ребенка. Над Аленой трясутся. Особенно мама. Нет, я понимаю, она ее любит безгранично, но баловать так не надо, – Антон вымыл руки и сел за стол. Погладил столешницу пальцами. Помнил. Ощущение теплого дерева помнил. Все трещинки.

– Я сейчас ужин разогрею. Подождешь?

– Конечно. Я пока маме позвоню, скажу, что у тебя.

Пока Антон разговаривал по телефону, Гера разогрел суп с вермишелью и картошку с котлетами. Ничего особенного, ведь он не ждал гостей. Но, судя по тому, как Антон очищал тарелки, еда другу понравилась.

– Я уже забыл, как ты вкусно готовишь. А чаю нальешь?

Гера тут же поднялся и включил чайник.

– Не верю, что ты забыл. Мою готовку сложно забыть. Даже за два месяца.

Антон рассмеялся.

– Подловил меня. Ладно. Все это время мечтал о твоем супе.

Гера не смог удержаться от вопроса.

– Только о супе?

Тоша выдохнул, взъерошил уже подсохшие волосы, как всегда делал, когда волновался.

– Не только. Я скучал. По квартире этой, по нашим посиделкам, по тебе...

Признание давалось тяжело.

– Почему тогда не позвонил ни разу? – Гера сдерживал себя, как мог. Сначала – разговор. Чтобы не наделать глупостей. Правильно понять. Услышать.

– Боялся. Думал, ты меня пошлешь с моими запросами. Это ведь я сам решил уехать, хотя мог попросить разрешения остаться. И ты бы разрешил. Я знаю. Только на тот момент я не понимал, что буду скучать так сильно. Мне не хватало тебя. С отъездом я потерял друга и написал тебе в сообщении, что, несмотря на отъезд, ты все равно будешь для меня настоящим другом. За последнее время ты стал, пожалуй, самым близким человеком для меня. И позвонить я много раз хотел. А потом подумал, что с Аленой в клинику приеду, и мы сможем поговорить. Ну, хотя бы увидеться. Может, по глазам прочесть. Не знаю. Глупость, в общем. А ко мне покупатель приехал важный, никак не мог встречу перенести. Пришлось маму просить поехать... А потом звонка твоего ждал. Сегодня и случилось. Подумал, а что, если в гости к тебе напроситься. Проверить, пошлешь или нет. Ведь имеешь полное право послать, как я тогда тебя... И ненавидеть имеешь право...

Герман слушал эту долгую пламенную речь и не верил. Надо сесть. Срочно. Ноги не держали.

– Я не ненавижу тебя. Никогда этого не делал и не собираюсь начинать теперь. Зачем? Ты ведь для меня тоже самый близкий человек. Я уважаю тебя. И решение уехать я принял с пониманием.

Антон вытащил две чашки из полки и печенье, понимая, что Гера немного не в себе, налил обоим чай.

– Фиговое решение, должен признать. Мне было хорошо здесь. Про Аленку вообще молчу. Она безумно скучает. Постоянно спрашивает о тебе. А я не знаю, что ответить...

Герман отпил из чашки, обжег язык, поморщился, вытащил кончик, потрогал пальцем.

Тоша рассмеялся, глядя на кривляния Геры.

– Ты забыл?

– Что?

– Аленка же тебе рассказывала, что надо делать, если болит. Без поцелуя не пройдет.

Антон сам от себя был в шоке. Куда подевался страх? Гера же не растерялся.

– Ну, иди, полечи меня, доктор.

Их второй за всю жизнь поцелуй был совсем не похож на первый. Тогда его хотел только один, теперь – двое. Тогда он был робкий, а теперь... Осторожные неловкие прикосновения губ быстро сменились жадными и рваными. Не было в них осторожности. Только жажда обладать, радость от возможности быть так близко и от того, что несмотря на то, что пришлось столько ждать, это произошло. Герман сжимал Антона в объятиях, лихорадочно расстегивал пуговицы на его рубашке, дотягивался, докуда только мог. Его. Наконец-то его. Весь мир. Вся жизнь. Все самое ценное и важное уместилось в этом человеке.

– Ну как, помогло? Больше не болит?

Гера даже не сразу понял, о чем спрашивает его Антон.

– Не болит. Зато у тебя сейчас кое– что заболит.

Тоша напрягся. Он не рассчитывал сегодня быть снизу. Может быть, когда-нибудь потом, но не сегодня.

– Может не надо?

– Не бойся. Я поцелую, и все пройдет.

Гера подтолкнул его в свою комнату и уложил на кровать. Рубашка осталась лежать на полу кухни, но еще необходимо было снять остальное. Он расстегнул ремень и спустил штаны вместе с бельем, давая свободу стоящему члену. От этой картины подвис. Стоит. У Антона стоит на него. Радость накрыла с головой. Он принялся снимать с себя одежду, кидая ее, куда попало. Ему так хотелось, так хотелось! Ничего не видел, кроме желанного тела Тоши перед собой. Его груди, живота, рук, его покрасневшего лица и глаз, которые смотрели на него с желанием и страхом. Он уже было поддался, и хотел подставиться сам, но решил, что раз Антон решил стать геем, то пусть становится им в полном смысле.

– Не бойся. Я постараюсь минимизировать боль.

– Доверяю тебе.

Антон жадно ловил ласки и прикосновения. Гера накрыл его сверху и продолжил терзать его губы, опускаясь к шее, не стесняясь оставлять отметины, поглаживая грудь, живот, опускаясь все ниже и ниже.

Горячая головка легла на язык. Антона подбросило. Хотелось глубже. Проникнуть в рот до самого корня языка. Герман словно предугадал это желание, наигравшись с уздечкой, заглотил член Королева. Того уже трясло. Ощущения были просто нереальными, никогда в жизни такого не чувствовал. Женщины, с которыми он спал, никогда не делали подобного, женщины не умели так... Так. Самозабвенно. Ласково и твердо. Как будто душу вынимали. Антон подкидывал бедра, стараясь насадиться, быстрее, тело требовало разрядки. Он был не готов к тому, что Гера отстранится и зажмет его член у основания, не давая излиться.

– Чшш, не так быстро.

Антон уже ничего не понимал. Вообще не соображал. Он только обиженно смотрел на друга, который достал из-под подушки смазку и презерватив.

– Ты мне решил отомстить таким способом за годы ожидания, да?

Гера невинно похлопал глазками.

– Ну что ты? Как я могу? Я же добрый доктор. А ты – мой пациент. Расслабьтесь и получайте удовольствие от процедуры.

Антон выше залез на подушку и поманил разыгравшегося доктора пальчиком.

– Делай уже свое дело, Айболит. Пока я не передумал.

Герман рассмеялся: "Это уже вряд ли". Заставив парня расставить ноги, он нанес немного смазки на сжатую звездочку ануса и припал к его губам, стараясь отвлечь от неприятных ощущений.

Палец вошел свободно, два – сложнее. Гера чувствовал, как Антон зажимается, возбуждение спало. Оставив его дырочку в покое на какое-то время, он встал над ним и взглядом попросил сделать ответную услугу. Тоше уже ничего не хотелось, но отказать он не мог. Удивительно, но делать минет другому мужчине, оказалось делом не слишком страшным и даже простым. Ведь Гера был похож по строению тела на самого Тошу. Но не это было самом удивительным. Лаская член Германа, Королев с изумлением стал замечать, что тоже возбуждается. Его собственный член принял боевую готовность. Гера, получающий нереальный кайф от неспешных осторожных ласк друга, заметил это и стал гладить его рукой. Сознание улетало. Хотелось всего и сразу. Городецкий отстранился, поцеловал в знак благодарности Антона, а потом перевернул его на живот. Тот было запротестовал, но промолчал: Гере виднее, как правильнее, опыта больше.

Герман же, зачерпнув еще смазки, наконец, снова дорвался до дырочки и стал с каким-то упоением т*ахать ее пальцами, растягивая, подготавливая для себя. Антон выгибался в пояснице, подставляя под умелые пальцы партнера не только попу, но и член. Когда три пальца стали свободно входить в тело друга, Гера натянул на себя презерватив и приставил головку к анусу.

– Расслабься. Будешь зажиматься – будет больнее. Готов?

– Да.

Проникновение было осторожным и медленным. Герман тратил все силы, чтобы не сорваться и не начать т*ахать Антона так, как ему на самом деле хотелось – сильно, с размахом, по широкой амплитуде. Тоша старался расслабиться, но не получалось. Возбуждение снова пропало. Инородный предмет в заднице казался огромным и причинял боль и жжение. Единственное, что успокаивало и нравилось – горячие поцелуи Геры в районе лопаток, шеи, его успокаивающий шепот и крепкие руки, что держали, сдавливая ребра.

– Тошенька, Тоша, хороший мой, любимый, такой сладкий, тугой, для меня...

Герман наконец-то смог дать себе волю, меняя угол проникновения, он наконец-то прошелся по простате, понял это по вскрику партнера. Все. Теперь точно не уйдешь. Продолжая вдалбливаться в тело Антона, опустил руку и схватил немного вялый член. Синхронизируя движения, довел его до рабочего состояния. А потом сорвался. Пот застилал глаза. Ничего не видел перед собой, а потому просто закрыл их и отдался ощущениям. Не мог вытерпеть долго. Не мог, ведь столько ждал. Кончил, понимая, что не успел довести партнера до оргазма, но, не сомневаясь, что сделает это еще. И не раз.

Откинулся в сторону, снял с себя презерватив. Отдышался. Поймал на себе немного обиженный взгляд Антона.