Текст книги "Тропа. Дорога. Магистраль( СИ)"

Автор книги: Ирина Рэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Вообще, первое время Герман очень стеснялся Свята. И не мог смотреть в глаза Максу. Но друг оказался более чем лояльным к их роману. Максим был стопроцентным натуралом, и пока он зажигал с девчонками, ему было не до Славы, к которому, кстати, он относился очень хорошо. Его не пугала "неправильная" ориентация, ему нравилось с ним общаться и дружить. И с Герой тоже. Вот такая вот странная троица друзей, где двое – геи.

Две недели пролетели, как один день. Герман провожал друга и любовника на перроне. Гул поездов, шум вокзала – ничто не могло отвлечь его от грустных мыслей. Неужели все закончилось и больше не повторится? Нет, он не испытывал к Святу любви, но чувства благодарности и уважения зашкаливали.

– Не грусти. Будем переписываться, а следующим летом я снова напрошусь в гости к Максу. Или к тебе, – Святослав казался взрослее, чем был на самом деле.

– Я буду ждать, – Гера всегда был слишком эмоциональным, но сейчас старался держаться и не поставить их обоих в неудобное положение. Вот она, жизнь гея – нельзя обнять так, как хочется, целовать, нельзя взять за руку и просто встать слишком близко. Окружающие никогда не поймут таких отношений. Доказывать бесполезно.

Поезд тронулся с места, гудок разорвал воздух. Герман вздохнул и пошел к вокзальному выходу. Надо идти дальше.

***

Короткий летний эпизод в его жизни – маленький, но серьезный шажок. Герман вернулся в родной город и пошел в десятый класс. Многие заметили перемены в нем. Он повзрослел и стал более открытым. Он начал посещать клубы, в надежде встретить новых людей, а с появлением в их доме компьютера и интернета, стал завсегдатаем одного из форумов.

Личная жизнь. На нее грех было жаловаться. Случайные встречи, быстрый и ни к чему не обязывающий секс, продолжение поиска. Только в душе по-прежнему жила боль от того, что лучший друг не понял и не принял, оттолкнул. Герман даже не пытался узнать новости об Антоне. Какой смысл биться в закрытую дверь?

Следующим летом он, как и обещал в письмах Святу, приехал в Волгоград. Отпуск показал, что за год молодые люди стали далеки друг от друга. Так бывает. Не все отношения могут пройти проверку временем и расстоянием. Нет, они, как и год назад, отлично провели время, но уже не обещали друг другу новой встречи. У каждого из них – своя жизнь.

Еще один год прошел в суете. Школа, подготовительные курсы, тренировки. Герман чувствовал, то не идет, а бежит. Ему столько всего надо успеть! Конспекты, доклады, подготовка к выпускным и вступительным экзаменам – жизнь не стояла на месте.

На выпускной из одиннадцатого класса Гера не пошел. Сказал, что нужно готовиться к экзамену, который будет на следующий день, а на деле... На деле, он просто не хотел вспоминать то, что произошло два года назад. Не хотел, но все равно вспоминал.

***

Герману удалось поступить на бюджет. Студент. Будущий медик. Высокий, симпатичный и очень привлекательный. В институте от поклонниц не было отбоя, впрочем, очень быстро однокурсницы узнавали об ориентации Городецкого и уходили в сторону, разочарованно вздыхая. Ему было проще говорить правду, чем придумывать тысячи причин, чтобы не ходить на свидания.

Однокурсники же реагировали по-разному. Кто-то демонстративно отворачивался и не общался с ним, кто-то пытался взять на "понт" и прижать к стенке, но Герман не зря столько времени тратил на тренировки и потому мог дать отпор. Кто-то интересовался, "как оно?". Городецкий на эти вопросы всегда улыбался и отвечал: "не узнаешь, пока не попробуешь".

Тропа его жизни совсем скоро перейдет в более широкую дорогу. Мы обязательно пройдем и по ней, а пока предлагаю пройти по тропинке жизни Антона Королева.

Тропа. Тоша

В четырнадцать лет жизнь, кажется, только начинается. Для Антона Королева было именно так. Единственный сын, любимый и долгожданный, он с детства получал все желаемое. С ознаменованием "оттепели" в СССР появились импортные товары. То есть, они и до этого периода были, но не в таком количестве. Жевательные резинки, шоколадные батончики, йогурты в пластиковых коробочках и лимонад вместо соков из трехлитровых банок. Тетрисы, игровые приставки, машинки на радиоуправлении – все, что угодно, все, что можно купить за деньги.

В четырнадцать лет жизнь только начинается. Половое созревание дает о себе знать. А еще комплексы. Именно они. Несмотря на родительскую любовь, Антон очень переживал из-за своей небольшой лопоухости и подросткового акне. И если с прыщами помогали справляться кремы, то с ушами ничего нельзя было сделать. Дабы защитить себя от возможных обидчиков, Тоша попросил устроить его в спортивную секцию. Так в его жизни появилось самбо. Так в его жизнь вошел Герман.

Чуть позже выяснилось, что они будут учиться в одном классе и даже сидеть за одной партой. Мальчики быстро нашли общий язык, они увлекались одними и теми же играми, читали одни и те же книги. Вокруг них разрослась компания мальчишек, таких же широко смотрящих на окружающий мир, таких же ищущих, и не ждущих подарков от судьбы, а берущих их сами. Поколение "Пепси". "Бери от жизни все". И они следовали этому девизу.

***

Свою первую девочку Антон почти не запомнил. Все происходило у кого-то на даче и в сильном подпитии. И, кажется, она была старше и уже имела опыт. Как же ее звали? Не важно. Главное, что она открыла для него вход во взрослую жизнь. Заниматься сексом – это далеко не то же самое, что дрочить при просмотре отцовского порно. Тоша плохо помнил ту девочку, и первый раз свой плохо помнил, наверно, алкоголь виноват, а может, мозг не стал запоминать его быстрый неуклюжий первый раз.

Распробовав вкус удовольствия, Королев начал охоту за представительницами прекрасного пола. Многие из них еще были девственницами и неохотно расставались с этим статусом. Для того, чтобы впечатлять, нужно было стать самым лучшим. И Тоша стремился – показывать успехи в спорте, получать нормальные оценки по предметам, красиво ухаживать. Это срабатывало. Медленно, но уверенно парень завоевывал авторитет. Девочки стали строить ему глазки и проводить с ним время. Большинство соглашалось на общую постель. Только получая свой заработанный приз, Антон переставал им интересоваться. Следом за авторитетом шлейфом тянулся статус "бабник".

***

27 декабря 1999

Школьная дискотека в самом разгаре. Дежурные учителя только качают головами при виде размалеванных под хохлому девчонок и парней, еле стоящих на ногах. Антону было плевать, что о нем сейчас думают учителя. Он увидел друга и старался, не петляя, дойти до него.

– Гера?

– Что?

– Выпить есть?

Антон пытался сфокусировать взгляд на однокласснике, но выходило не очень. Не надо было так напиваться, но алкоголь позволяет на некоторое время забыть о проблемах. А их у него было немало. И во всем виновата девка. Если бы она не решила, что теперь они – пара, если бы ее молодой человек не был авторитетом в своей школе, если бы...

– В туалете. Пойдем.

Тоха кивнул, отчего мир перед глазами снова покачнулся, и стал подниматься по лестнице вслед за другом. Приходилось держаться за перила, чтобы не упасть, но это не страшно. Скоро будет легче. Надо только дойти и выпить еще.

– С наступающим!

Водка обожгла язык и горло. Противная на вкус, она была необходима ему сейчас больше, чем вода в пустыне. Ему так казалось. Кое-кто из парней захотели вернуться на танцпол. Королев понимал, что сегодня он танцевать не сможет. Хотелось сидеть здесь, на подоконнике, и никуда не ходить весь вечер. Родители, наверняка, не будут рады его состоянию. Да, надо успеть напиться и протрезветь. А для этого нужен свежий воздух. Кивнув друзьям, Антон отправился на улицу, где его уже поджидали.

– Эй, ты – Королев?

Антону не понравилось наличие чужаков на его территории, их вопрос ему тоже не понравился.

– Что надо?

Он старался выглядеть расслабленным, прикуривая сигарету, неизвестно уже какую по счету за этот вечер.

– Слишком борзый ты, как я посмотрю! Только что мою девчонку т*ахал, а теперь даже не пытаешься сбежать. Ты же понимаешь, что сейчас будет? – Один из парней расстегнул куртку, чтобы она не сковывала движения. Тоша лишь слабо улыбнулся, глядя на этот жест.

– Не знал, что ты хотел присоединиться.

– Ах ты!...

От удара в челюсть отлетела сигарета. Второй удар не достиг цели, Антон сгруппировался и ответил неплохим хуком справа, но тут подоспел друг незадачливого любовника и скрутил Королеву руки за спиной.

– Кто? Ну, кто? Если твоя баба – б*ять и раздвигает ноги перед всеми, то я в этом не вино...

Болью обожгло висок, Антон дернулся, и что-то хрустнуло в руке. Он заорал, но его продолжали бить. Чтобы защитить руку, лег на снег. Плевать, что без куртки. Это даже лучше. Холод проникал через кожу внутрь, и от этого казалось легче. Они пинали его ногами какое-то время, а потом ушли. Тоша пытался крикнуть, но на его счастье это не понадобилось. Кто-то увидел драку и позвал на помощь. Вокруг собралась толпа.

– Кто это сделал? – Герман был зол. Очень зол.

– Не лезь. Сам виноват.

Вскоре машина скорой помощи увезла Антона в больницу. Именно тогда он в первый раз понял, что женщины – это источник не только наслаждения, но и боли. Именно тогда Герман решил, что хочет стать врачом, чтобы не чувствовать себя беспомощным, когда близкому человеку плохо.

***

В больнице было ужасно: тараканы, еда отвратительная, соседи по палате тупые и полное бездействие. Очень хотелось домой, и когда этот момент, наконец, наступил, стало гораздо легче. Еще бы заниматься не заставляли, чтобы не сильно отстать от школьной программы, было бы совсем хорошо. Но родители были непреклонны, да и Гера, которому, казалось, медом стало намазано в квартире Королевых, только и делал, что твердил об уроках. Лишь иногда поддерживал его в компьютерной игре или прослушивании музыки. Одним из вечеров Тоше уже так надоело учиться, что он решил поговорить с другом на более приятные темы. Несмотря на полученные недавно травмы, горячая кровь бурлила, гормоны играли, и уже хотелось снова "ринуться в бой". И безопаснее выходить на охоту в компании, или хотя бы вдвоем. Но Гера был девственником, причем довольно стеснительным и закрытым. Тоха чувствовал себя опытным героем-любовником по сравнению с одноклассником. И на правах более опытного, как старший товарищ, он хотел помочь другу войти в круг "взрослых".

– Да чего ты боишься? Не дрейфь! Я тебя всему научу и все расскажу и покажу!

Антон поймал странный взгляд Германа.

– Все покажешь?

– А то! У меня даже презервативы где-то валялись. Сейчас принесу.

Открытая пачка из трех штук придерживалась рукой в гипсе, другая стала рвать фольгу. Но доделать демонстрацию до конца не позволили. Единственный зритель был против.

– Не надо мне ничего показывать. Я и так все знаю.

Гера резко вскочил на ноги и спешно покинул комнату, бурча что-то на ходу про помощь сестре.

Антон был слегка разочарован. Друг не нуждался в помощи "профессионала". Но, может, просто он не понимает своей удачи?

***

Антон вернулся в школу и основательно взялся за Геру. Он считал, что таким образом выражает благодарность за помощь. Что может быть проще, чем помочь подцепить девчонку?

– Слушай, у меня на хате никого сегодня не будет. Хочешь, освобожу ее для тебя?

Взгляд Геры выражал такое непонимание, как будто Тоша только что предложил ему слетать на Луну за кислородом.

– Зачем?

– Ну, ты и придурок! За шкафом! Приведешь туда кого-нибудь, ту же Лизку, или Ольгу. Я ключи тебе дам, а сам у соседа потусуюсь. Только в восемь родаки должны приехать, поэтому надо управиться до этого времени.

После этих слов недоумение во взгляде одноклассника исчезло, на его место пришла злость.

– Да иди ты... со своей хатой...

Антон был не понят. Он же просто хотел помочь. Почему тогда его желание принимается в штыки? Вернувшись в класс, Гера молча сел на свое место и демонстративно уткнулся в учебник. Тоше было непонятно поведение друга, но ссориться с ним из-за пустяков он не хотел.

– Гер...

– Отвали...

– Гера. Ты... это... извини, если обидел... Я же как лучше хотел...

Герман наконец-то поднял глаза и почти бесцветным голосом произнес:

– Проехали. Просто больше мне не предлагай такого. Если мне надо будет, то у меня есть, где.

Прозвенел звонок, в класс вошла учительница. А в голову Антону пришла мысль, что больше не стоит давить на друга и навязываться ему. Так можно и дружбу потерять. А он ею дорожил.

***

Антон с нетерпением ждал окончания школы. В молодости – торопишься жить, в старости – просишь время не идти так быстро. Последний звонок и вручение аттестата прошли без происшествий. Основной загул был намечен на выпускной. Тоша сам собирал деньги и затаривался спиртными напитками и сигаретами. Идею одного из одноклассников прикупить "колес" отверг сразу. "Если хочешь травиться – делай это сам. Меня не впутывай".

Голубая ленточка выпускника 2000 года так и норовила свалиться с плеча. Только булавка и спасала. Таких, как он, были сотни, если не тысячи. Всеобщее оживление, веселье и чувство свободы. Казалось, что вот он – мир. Только раскрой ладони – и он тут же упадет тебе в руки. Тоша не понимал людей, которым было жалко расставаться со школой. Да, здесь случалось всякое: и плохое, и хорошее. Этого места будет не хватать первое время. Но теперь это – перевернутая страница. Нельзя смотреть назад. Надо двигаться вперед.

Парк, куда они пришли продолжить праздник, не спал. Ему может и хотелось отдохнуть, половить ветерок в кронах деревьев или проследить за голубями, что топчут дорожки в поисках оставленных семечек. Но сегодня ему не оставили такой возможности. Выпускники сделали это место баром, танцевальной площадкой и еще черт знает чем.

Тошу распирало. Не чувство гордости, хотя ему можно было гордиться собой – аттестат был более чем хороший, особенно если учесть, что на учебу тратилось не так уж много сил и времени. Его распирало чувство собственного "я". Не эгоизм, хотя и он имелся, а ощущение молодости и одуряющего счастья.

Прыжок в пруд – результат эйфории. Почему-то именно так казалось сделать правильным и классным. Пьяный мозг не соображал, а остановить его обладателя – не успели.

– Долбо*б! Какой же ты долбо*б, Тоха!

"Пловец" услышал, как на него ругается друг. Зачем? Можно же составить ему компанию и почувствовать эту свободу тоже.

– Вылезай, придурок! Замерзнешь и простынешь!

– Нет! Здесь так классно! Давай, ныряй ко мне!

Не хотелось на берег. Казалось, что если он сейчас выберется, то это состояние испарится и больше никогда не появится. Терять его не хотелось. Ведь дело не в выпитом алкоголе. Точнее, не только в нем. Просто этот день и эту ночь уже никогда не повторить.

– Ну, и какого х*ра ты творишь? Вот нафига это было делать? Теперь весь выпускной – коту под хвост.

Как и думалось, эйфория проходила, но Антон всячески пытался ее удержать. Все силы уходили на это, а не на то, чтобы выжимать мокрую одежду. Холод не чувствовался. Укол расстегнувшейся булавки – тоже.

– Не бурчи. У меня от тебя голова болит. И вообще, я теперь взрослый. Могу делать, что хочу, и никто мне – не указ. Даже ты.

– Вставай, отведу тебя домой.

– Не хочу домой! Хочу продолжать праздновать. Эй! Куда вы пошли?! – Антон махал руками бывшим одноклассникам, но они уже его не слышали. Для них праздник продолжался, а для Королева и Городецкого – нет.

– Идем. Помогу тебе дойти до дома, – Антон поднялся, ухватившись за руку Геры.

– А потом куда?

– Домой. У меня есть деньги на такси.

– Нет. Останешься со мной. Родители и слова не скажут.

– Зато мои скажут. Поэтому – нет.

Антон не поверил, но решил, что у Геры, наверно, уже есть другие планы. Неужели он наконец-то потеряет девственность в эту ночь? Можно только порадоваться за друга. Надо только убедиться и выяснить – с кем. Поэтому он завел разговор о своей недавней знакомой.

– ... И вот, прикинь, я ей говорю, давай ко мне, а она – нет, я храню себя до восемнадцати. Прикинь? Ну, дура...

– Угу.

– Ну и, короче, я послал ее и подкатил к ее подружке. Ну, а что? Та оказалась более сговорчивой... И это, ну, все, как надо, грудь большая, попка круглая... Слушай, а хочешь, я тебя с ней познакомлю? Безотказная девица, сто процентов – даст!

– Не надо. Не хочу.

"Ага. Вот оно! Значит, точно, не домой поедет, а к кому-нибудь в гости".

– А чего ты хочешь? Скажи? Я договорюсь. Любую уломаю для тебя.

– Тоха, заткнись. Я послезавтра уезжаю в Волгоградскую к бабушке на все лето, а потом мы будем учиться в разных местах.... Дай побыть с тобой вдвоем.

Последние слова показались Антону странными. На его месте, он бы "забил" на друга и линял к своей крале. Герман же, казалось, не торопится уходить.

– Все. Пришли. Спасибо, что проводил. Может, чаю выпьешь?

Антон и сам не знал, зачем это предложил. Наверно, пьяный мозг запомнил эту фразу, много раз слышимую от подруг, когда он провожал их после гулянок, и повторил. Вот так. Другу.

– Совсем уже? Какой чай в три ночи?

Надо было исправлять ситуацию. Чай можно заменить на коньяк. У отца точно есть. Видел. Или еще что...

– Ну... Можно другого... Чего ты хочешь?

Гера выглядел так, словно разгадывал теорему Ферма, а потом схватил Тоху за шею и поцеловал. Это было не то же самое, что принимать поцелуй от девчонки. Это было неожиданно, казалось неправильно и при этом – горячо. Такой коктейль ударил по голове лучше водки. Королев оттолкнул одноклассника, чтобы посмотреть ему в глаза и убедиться, что тот в своем уме.

– Какого х*я ты творишь?

– Тох...

Герман выглядел безумно расстроенным и... возбужденным. Да. Его глаза затянула дымка желания, и тут в голове Антона будто кто-то зажег свет. Тумблер щелкнул, и пришло понимание того, что его друг – голубой. Гомик. Педик. Пидор. Пидарас. Как не назови, а смысл один.

– Бл*ть! Ты что? Из этих? Да, твою ж мать! Не может быть! Ну, зачем, а? Ты же мой друг, один из самых близких друзей! Гера! Зачем надо было это делать? Ты же сейчас все пох*рил! Все наши года дружбы!

Как же Антон хотел услышать слова оправдания и отрицания! Никогда ничего в своей жизни так не хотел! А вместо этого Городецкий поднял глаза и, глядя в упор, произнес:

– Это для тебя я был другом, а ты для меня – больше. Гораздо больше.

Тошин кулак врезался в стенку. Что такое физическая боль, если ему так больно внутри? Герман... Предатель.

– Уйди отсюда! Больше ты мне не друг. Больше ты мне никто. Ненавижу тебя!

***

Следующее утро – самое худшее, что случалось с ним в жизни. Похмелье, которое пришло, как неизменная расплата за праздник, соединилось с жуткой ангиной, которая появилась вследствие ночного купания в пруду, а также с горечью потери. И если с первым и вторым что-то можно было сделать, а именно – вылечить, то разрыв отношений с одним из лучших друзей – нет. Только переждать, когда эмоции хоть немного схлынут. Перебороть себя и принять новость, как свершившийся факт, сожалея лишь о том, что не догадался раньше. Что не заметил и не смог повлиять. Как? Не знал. Но обязательно бы повлиял и постарался переубедить. Потому что парню любить парня... Нет. Это неправильно. Это противно. Это... Убеждать себя тоже было непросто. Но для Геры он бы нашел нужные слова. Попытался бы.

Казалось, все сговорились против него. Горло не хотело издавать ни звука, кроме хрипа. Родители ругали за погубленный костюм, пичкали лекарствами и не понимали. Температура тела стремилась к сорока. Тело предавало его. Все было против. И Антон сдался под натиском обстоятельств, очередной раз погружаясь в забытье.

В детстве Тоха думал, что Герман в его жизни будет всегда. У них слишком много общего, они понимали друг друга с полуслова. Теперь пришло время взрослеть...

Спустя несколько дней, когда появился голос, и самочувствие стало лучше, парень понял, что уже поздно что-то предпринимать. Гера, как и говорил, уехал в Волгоград. Оставалось только ждать окончания лета и приезда друга в родной город. Но даже в конце августа он не смог... Просто не смог заставить себя поехать к нему домой и поговорить. За столько дней он так и не придумал, что сказать. А еще боялся... Что друг снова попытается поцеловать его. Воспоминания о том, как тот касался губами его губ, не выходило из головы... От общих друзей Тоша узнал, что Герман вернулся другим человеком. Все говорили о том, что тот очень изменился. И Королев понимал, что тоже стал причиной этих изменений, и боялся. Он не знал, как встретит его "новый" Гера. И нужна ли им эта встреча. Они расстались на плохой ноте. Чувство разочарования и обиды пилило тупым ножом. Городецкий, как и школа, остались в прошлом. Нельзя смотреть назад. Надо идти вперед.

***

Стены лицея приветливо встретили новых учеников – еще не студентов, но уже не школьников. Молодым людям казалось, что здесь будет все по-другому: с ними перестанут обращаться, как с детьми, и будут воспринимать, как самостоятельных людей. Реальность жестоко ударила по голове. Престижный лицей оказался переделанным ПТУ, где кроме ремонта и увеличенных сумм за обучение ничего не изменилось. Преподавательский состав не хотел подстраиваться под новые реалии, а те, кто заканчивал обучение – равняться с новичками. Тоша первое время сдерживал себя, но вскоре понял – мир жесток: или ты, или тебя. И он выбрал первый вариант.

Собрав вокруг себя несколько крепких парней, Королев отстоял не только свое право учиться здесь, не боясь за собственную шкуру, но и стал "крышевать" слабых. Конкуренты были подмяты, кто-то ушел, не выдержав каждодневных драк и разборок. Главное было то, что Антон стал "королем".

Власть вскружила голову. Парни, которым с пеной у рта хотелось доказать всем и каждому, что они не нуждаются в опеке и воспитании, принялись зарабатывать деньги. Тоха, который и не особо в них нуждался, тоже был при деле. Его организаторские способности помогали ему и друзьям проворачивать небольшие операции, которые вполне могли попасть под статьи "мелкий разбой" и "воровство". Нет, ему не нужны были деньги. Ему нужен был выброс адреналина, когда сбегаешь с места преступления, и жажда крови, которая растекается горечью по нёбу при виде будущей жертвы. Нет, Антону не нужны были деньги, разве только немного на сигареты и девушек, которые и так с радостью раздвигали ноги перед самым крутым парнем лицея. И почему хорошим девочкам всегда нравятся плохие мальчики?

Антон жил, старательно не обращая внимания на зуд, который грыз его грудь, отбрасывая мысли о школьной жизни и Германе. Он не останавливался. Делал то, что считал нужным. Не обращал внимания на слова родителей, которые пытались вразумить сына, пока тот не сделал чего-то действительно плохого. Как чувствовали, что это должно было случиться. "Накаркали".

Эта операция должна была пройти без проблем. Поздний вечер и обычный продуктовый ларек недалеко от метро. Внутри только продавщица – грузная тетка около пятидесяти. Так должно было быть. Но оказалось, что к ней пришел ее "хахаль", который работал в "ментовке", и с легкостью раскидал мелких "сученков", которые хотели грабануть его бабу. Нескольким парням удалось убежать, но не Антону и его "правой руке". Им пришлось сесть в машину и проехать в отделение милиции.

Родители приехали почти сразу. Мать плакала, отец злобно сверлил глазами сына, который не мог поднять глаз от грязного серого пола. Им удалось откупиться и договориться о том, чтобы Королева не ставили на учет, пообещав, что следующей осенью, после того, как ему исполнится восемнадцать, Антон пойдет служить.

Дорога домой стала для парня восхождением на эшафот. Он не хотел в армию, думал о том, что после лицея пойдет в институт и, отучившись, станет, наконец, взрослым, самостоятельным и уважаемым человеком. Он проклинал вечер, друзей, которые не смогли его вытащить, родителей, которые стали считать его "конченным" человеком, малолетним преступником. Они не хотели понять его, выслушать и простить. Все бесполезно. Мир взрослых людей, в который Антон так хотел войти полноправным представителем, был жесток, несправедлив и сер, как тот пол в отделении милиции.

Несколько месяцев Королеву пришлось догонять пропущенное. Естественно, что он не успел, и получил диплом с тройками. Но это уже было хорошо для него. По крайней мере, хоть какой-то документ. Лето он провел, подрабатывая разносчиком газет, а осенью, вместо того, чтобы стать студентом, получил повестку и отправился в Саратовскую область, где ему предстояло прослужить два года.

Часть 2. Дорога

Дорога, дорога, ты знаешь так много о жизни моей непростой...

Герман

Городецкий не был самым популярным студентом. По-прежнему находились те, кто, узнав об ориентации парня, морщил нос, прекращал общаться или прямым текстом угрожал его здоровью. Гера только посмеивался, ведь в этих угрозах он видел не столько отвращение, сколько страх за свою собственную пятую точку. Пару раз парня зажимали в темных углах, но стоило ему лишь пошло облизать губы или просто подмигнуть, и нарушители спокойствия испарялись, испугавшись своих собственных желаний. Герман был уверен, что через некоторое время те, кто нападает, сами переметнуться в "голубой" лагерь и, узнавая впоследствии о таких случаях, лишь мысленно кивал себе и благодарил свой гей-радар. Далеко не со всеми такое прокатывало. Кто-то действительно начинал ненавидеть его. Тогда приходилось вспоминать о том, что он – молодой мужчина, и бороться за свою независимость и выбор. Несколько раз ему так сильно доставалось, что приходилось ночевать у друзей в общаге, где будущие медики оказывали помощь незадачливому драчуну, а девушки делились своим тональным кремом, чтобы замазать следы, оставленные гомофобами. Герману было обидно такое отношение к себе, ведь он ничего плохого не делал. Жил обычной жизнью молодого парня, ходил на лекции, сдавал экзамены, а еще подрабатывал санитаром в больнице, куда его устроил дедушка. Деньги лишними не бывают, да и опыт тоже не приходит просто так.

Если смотреть на Геру со стороны, то он мало чем отличался от своих ровесников. У него не было кричащей одежды и жеманных жестов. Пожалуй, единственное, в чем его можно было обвинить, так это в излишнем аккуратизме и педантичности. Одежда всегда была чистая и выглаженная, на белом халате никогда не оставалось пятен, а конспекты написаны мелким забористым почерком, будто автор боялся пропустить лишнее свободное место. Кто-то, кто хорошо знал бы Геру, смог бы сказать, что таким образом он заполняет пустоту в своей жизни. Вещи, аккуратными стопками разложенные на полках, давали ощущение, что все в его жизни правильно.

***

– Герман!

Услышать свое имя сквозь сон, да так громко и требовательно – то еще удовольствие, когда спал ты всего два часа за эти сутки. Но никто не виноват, что нужно было после лекций наведаться к бабушке с дедом, затем бежать в интернет-кафе, чтобы найти необходимый материал для коллоквиума, а потом приехать на дежурство в больницу. Никто не виноват, что Гера так загонял себя, стараясь наполнить свою жизнь действиями, людьми и информацией, чтобы, не дай Бог, не начать снова вспоминать и думать о событиях, которые происходили несколько лет назад.

– Что? Я тут, в ординаторской.

– Спишь, негодник?

Иванова Клавдия Ивановна, она же "Мать Тереза" и старшая медсестра терапевтического отделения, где подрабатывал Гера, пристально смотрела на молодого взлохмаченного парня.

– Что вы? На рабочем месте? Да как можно? – громкий зевок, прикрытый ладонью, стал доказательством того, что Ивановой известно обо всем и обо всех.

– Вот и я думаю, как. Пойдем, есть для тебя работа.

Герман надел халат и рукой пригладил волосы. Помогло не очень, но стало лучше, чем было.

– Что стряслось-то? Когда я засы... ушел в ординаторскую по делам, все было тихо.

– Ага. Тихо. А потом привезли женщину с болью в животе, и, как выяснилось, ей не с кем было оставить своего сына. Родители в другом городе, муж в командировке, но утром обещался быть. Поэтому возлагаю на тебя ответственную миссию присмотреть за мальчиком, его, кстати, Стасик зовут, накормить и спать уложить. Ему к мамочке сейчас нельзя, оперируют.

Гера почесал голову, сна не осталось ни в одном глазу.

– А чего я-то? Пусть медсестры с ним сидят. Я даже не знаю, как с детьми обращаться!

– Заняты все, понял? А без твоих услуг мы пока обойдемся. Так что хватай мальца, и занимайся им. От остальных дел до утра свободен.

Мальчик лет пяти был тоже не особо рад необходимости слушаться незнакомого дядю, плакал и просился к маме. "Мать Тереза" уговаривала его, как могла, но и она, похоже, в этой ситуации была бессильна. Конфеты Стасик брал охотно, а выполнять то, о чем его просят, не торопился.

Гера не знал, как к нему подступиться. Чего он только не предлагал: и кафе-мороженое, и игрушки, и парк развлечений, когда мама разрешит, но все было без толку. Городецкий уже было отчаялся, а потом вытащил из кармана карточную колоду и ловко ее перекинул из одной руки в другую. Карты веером метнулись в воздухе, образовав гармошку, а затем снова исчезли в кармане.

Мальчик перестал плакать и с восторгом посмотрел на дяденьку в белом халате. Его большие распахнутые глаза разглядывали карман Германа с такой надеждой, что тому ничего не оставалось, как только вновь вытащить колоду и проделать тот же фокус, только теперь в другую сторону. Стасик, открыв рот от изумления, забыв обо всем, направился с Городецким в ординаторскую, где его уже ждали несколько фокусов, еда и кушетка. Клавдия Ивановна только перекрестила этих двоих, надеясь, что на этом приключения закончатся.

Герман украдкой поглядывал на уставшего, но довольного мальчика и читал ему справочник по биологии. Других книг в ординаторской не было, сказки, добытые из памяти, которые он пытался рассказать ему, мальчик назвал детскими, а биология... Ну, что ж, может быть, когда-нибудь мальчик подрастет и тоже захочет стать врачом. Главное, читать без интонации, как некоторые преподаватели, тогда точно "срубит". Стасик первые несколько минут пытался вникнуть, но совсем скоро сон сморил его. Волнения дня сказались. Гера потрепал его волосы и уснул прямо в кресле с мыслью, что у него никогда не будет детей, но ему нравится делать их немного счастливее.

***

Дежурство окончилось благополучно. Утром мальчика забрал папа, жизни матери ничего не угрожало. Гера, который даже успел выспаться, поехал домой, чтобы переодеться и привести себя в порядок перед парами. Сегодня нужно было к третьей, и можно какое-то время провести, делая реферат.

Полупустой вагон метро впустил Городецкого в свое нутро, на некоторое время открыв створки дверей. Вагон тронулся, но прежде Гера успел занять место рядом с молодым парнем в больших наушниках, из которых слышались звуки какой-то "долбежки". Герман не особо любил такую музыку, но смирился с ней, изредка посещая ночные клубы и места, где собирается неформальная молодежь. Почему-то именно с ними он чувствовал себя свободнее. Они не боялись показывать себя настоящими, он – принимал себя таким, какой есть. Сидящий рядом парень был именно таким – неформалом, который получает от жизни удовольствие и не стыдится этого. Проколотые бровь и губа, длинные пальцы, которые отбивали ритм в такт звучащей музыке, расслабленная поза. Внимание Германа не ускользнуло от его взгляда, он вопросительно посмотрел на соседа, а потом спустил на шею наушники и спросил: