Текст книги "Тропа. Дорога. Магистраль( СИ)"

Автор книги: Ирина Рэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Что?

Гера покраснел. Казалось, даже кончики ушей налились цветом. Стало неудобно от того, что он так "пялился" на совершенно незнакомого парня.

– Нет, ничего, извини.

Тот с еще большим интересом посмотрел на Городецкого и протянул руку.

– Вениамин. Можно Веня.

– Герман. Можно Гера, – не мог не ответить улыбкой на улыбку.

А потом новый знакомый, будто невзначай, взялся за мочку уха и испытывающе посмотрел на собеседника. Герман знал этот знак и тоже коснулся своего уха.

– Свободен сейчас? Ты мне нравишься.

"Зачем оттягивать то, что и так непременно произойдет?"

– Есть несколько часов до учебы. Квартира свободна.

– Поехали, – снова улыбнулся Веня и нацепил на себя наушники, делая вид, что дальнейшее развитие событий его никак не интересует. Гера же прикинул, что родители уже уехали на работу, а сестра – на учебу, потом мысленно пересчитал количество презервативов в своей прикроватной тумбочке и проверил наличие смазки. Вроде, всего хватало.

Было не страшно впускать в свою квартиру незнакомого парня. Он проводил его в свою комнату, а сам скрылся в ванной, объяснив, что с дежурства, поэтому ему надо привести себя в порядок. Вениамин не возражал, сказав лишь, что потом и сам воспользуется ванной. Ему необходимо подготовиться. Гера кивнул, тем самым не возражая против активной роли. По крайне мере, поменяться местами – не так сложно.

Выйдя из душа, он дал своему незапланированному, но желанному случайному партнеру полотенце, а сам сменил постельное белье и приготовился ждать его возвращения. Веня пришел вовремя и сразу же повалился на кровать.

– Удобно. Только прохладно.

– Не переживай. Сейчас я тебя согрею, – пообещал Гера и выполнил свое обещание. Вскоре в комнате стало "жарко", смачные хлопки, скрип кровати и рваные стоны наполнили помещение. Никто из парней и не думал останавливаться, даже тогда, когда в замочной скважине заскрежетал ключ.

***

Герман планировал однажды сказать родителям о том, что он – гей, только всегда откладывал это на потом. Не потому, что боялся, а потому, что не хотел их расстраивать. То, что они рады не будут – сто процентов. Гера планировал приехать как-нибудь домой, купив тортик и бутылку коньяка, а потом засесть с семьей в кухне. Его бы, наверняка, начали спрашивать, что за повод для праздника, а он бы ответил, что это не праздник, а его попытка немного улучшить их настроение перед тем, как испортить. И тогда бы он сказал, что ему всегда нравился мужской пол. Больше, чем женский. Он бы не стал просить прощения, но попросил бы понять его правильно и принять таким. Потом бы он сказал, что у них еще есть Лера, которая обязательно станет матерью их внуков, а он будет лечить детей, посвятит этому свою жизнь. И будет ждать реакции. И если она будет плохой, то уйдет из дома. Он не сможет жить в ненависти.

Герман планировал, но поговорка о том, как рассмешить Бога, не зря была придумана. Мама, которая вернулась раньше, так как неважно себя почувствовала и решила отлежаться день дома, открыла дверь в комнату к сыну. Она знала, что он уже должен быть дома, но не ожидала увидеть его в компании незнакомого парня, принимающим его член в свое тело, изгибающимся и закусывающим губы. Ее реакция – глубокий обморок. Ее действия – рухнувшее в проходе безвольное тело. Гера так испугался, что рывком освободился от инородного предмета в своем анусе, подбежал к матери и стал хлопать ее по щекам.

– Мама, мамочка, очнись!

Она не отзывалась, Герман попросил любовника принести воды и одеться. Когда мать, наконец-то, открыла глаза, Вениамин уже покинул дом Городецких, извинившись, хотя ни в чем не был виноват.

– Сынок, что же это такое? Что же ты делаешь? – слезы крупными каплями бежали по щекам, а Гера, который не мог вынести того, что мама плачет, старательно пытался скрыть собственные слезы.

– Это я, мама. Это все тот же я. Просто вырос.

– Но... Почему не девочки?

– Не знаю. Просто не могу с ними, мам. Не мое это... Мамочка, пожалуйста, не плачь.

Она поднялась, вытерла слезы и вздохнула.

– Поможешь приготовить мне вкусный ужин. Отец должен быть сытым и довольным, чтобы перенести эту новость.

Герман робко улыбнулся и кивнул, а потом крепко обнял мать.

– Спасибо. Спасибо, что не отвернулась от меня.

– Да как же я могу? Я ведь родила тебя, воспитала, ты же моя кровиночка... – она бы снова заплакала, но Гера не дал ей этого сделать. Натянув спортивные штаны, проводил ее в кухню, где предстояло провести ревизию продуктов, сбегать в магазин, а затем уехать на учебу, чтобы вечером вернуться для разговора с отцом.

Папа не плакал. Гера и его группа поддержки в виде сестры и матери с замиранием сердца смотрели на мужчину, который будто постарел за несколько секунд.

– Я... Даже не знаю, что сказать. Я ведь гордился тобой. Думал, что ты – настоящий мужчина, будущий врач, будущий отец семейства, а ты... го...

– Хватит! Я все понял, – Герман поднялся и пошел к выходу. – Я понял, что мне не рады в этом доме, а потому ухожу.

– Куда? – в испуге спросила мама.

– Поживу в общаге пока, а там посмотрим. Мне жаль, что все так вышло. Я хотел вас подготовить... как-то... – Махнул рукой. – Простите, что все так обернулось. Я не хотел делать вам больно, но и по другому жить не могу. Тогда это буду не я.

Герман прикрыл дверь в свою комнату и привалился к ней. Вот она. Взрослая жизнь. Мать плачет. Отец злится. А он уходит из дома, где прожил все это время и вряд ли вернется. Городецкий достал спортивную сумку и принялся складывать в нее вещи. Он почти закончил, когда в комнату постучали, и в проеме показался отец.

– Я не хочу, чтобы ты жил непонятно где. Прошу лишь не приводить сюда не понятно кого и не подвергать мать опасности снова увидеть то, что она увидела.

– Папа, я не могу жить там, где меня ненавидят.

– Я не ненавижу тебя. Просто не понимаю и не принимаю такого поведения. Я буду надеяться, что все это пройдет со временем.

– Не пройдет, – твердо произнес Гера.

– Тогда... Тогда не знаю. Посмотрим, что будет дальше.

Отец ушел, а парень обреченно рухнул на кровать и закрыл лицо руками. Было очень больно.

***

Когда в комнате родителей стало тихо, пришла Лера, осторожно постучав в дверь. Герман был рад сестре, но не хотел, чтобы она видела его в таком состоянии.

– Что думаешь делать? – Лера села в кресло напротив и скрестила ноги.

– Не знаю. Отец никогда мне не простит...

– Брось. Простит. Дай ему время.

Гера тяжело вздохнул.

– Я только два года отучился из шести, а потом мечтал продолжить обучение. Но, видимо, придется начать работать.

– Ты уже и так работаешь, – возразила Лера.

– Санитаром. Не смеши меня. Это копейки. Я даже снять комнату не могу...

Городецкая была истинной представительницей своей семьи, а потому решила, что помочь брату – ее первостепенная задача. Только надо придумать, как это сделать.

***

С момента вышеупомянутых событий прошел год. Кое-что изменилось в семье Городецких.

– Мама, папа, знакомьтесь, это Валера, мой молодой человек.

– Лера и Валера, какая прелесть, – всплеснула руками мама.

– Ну, проходите, что вы в коридоре стоите? – засуетился отец.

А Герман поймал взгляд парня, которого привела сестра, и опустил глаза. Он никогда не сможет сделать ничего подобного.

Несмотря на то, что Гера продолжал жить с родителями, ему все чаще хотелось иметь собственный угол, куда без стеснения можно было бы позвать друзей и случайных любовников. С момента каминаута Герман не отсвечивал. Сидел тихо, ничем не напоминая отцу о своей ориентации, только, похоже, этим только злил того еще больше. Да, парней Гера не приводил, но и девушек тоже. Да, с отцом они общались, но между ними было утеряно чувство доверия и уважения. Гера надеялся, что не навсегда. Ему приходилось жить с родителями и сестрой, но при этом комфортно он себя не чувствовал.

Валера оказался неплохим парнем. И тот факт, что они с Леркой встречались всего несколько месяцев, никого не смутил.

– Я не просто так приехал. Эта встреча – не обычное знакомство. Я здесь, чтобы попросить руки вашей дочери. Обещаю любить и заботиться о ней, а также о нашем малыше.

Хорошо, что все сидели. Лера улыбнулась и положила руки на живот.

– Срок маленький, пять недель. Мы только вчера сами узнали. Вот. Валера сразу же предложил пожениться. И я согласилась. А вы что скажете?

Растерявшиеся родители и будущие бабушка с дедушкой взяли, наконец, себя в руки, закивали, заулыбались. Гера был рад за сестру, если она действительно считает, что этот парень – ее судьба, то пусть так. Лишь бы не ошиблась. А если возникнут проблемы, то он всегда будет на ее стороне, в обиду не даст.

Спустя полчаса Валера и Герман вышли на балкон покурить.

– Я знаю, что ты не очень рад таким новостям.

– Отчего же? – удивился Городецкий. – Я надеюсь, что у вас все сложится, только помни, что если будешь Лерку обижать, у нее есть, кому защитить. И не смотри на то, что я младше. Мне уже девятнадцать, и я могу нести ответственность за свои поступки.

Валера выдохнул дым и внимательно посмотрел на собеседника.

– Я думал, ты – другой... Ну там, крашенные прядки, маникюр и жесты...

– Она сказала...

– У нас нет секретов. Тем более, что скоро мы станем родственниками, и я все равно бы узнал.

– Что думаешь?

Валера пожал плечами.

– Это твое дело, главное, чтобы ко мне не лез, а то можешь по яйцам получить.

– Не полезу. Ты не в моем вкусе, – засмеялся Гера, почувствовав облегчение.

– Заметано. Я еще хотел с тобой насчет жилья поговорить. Леруся говорит, что ты хотел бы переехать отсюда, что у вас контры с папой.

– Да, к сожалению. Отец не может меня понять, но мне некуда идти. Стипендии и зарплаты не хватит на то, чтобы жить отдельно, а взять еще одну работу я не могу физически.

Валера понимающе покачал головой.

– Поэтому мы с Лерой посоветовались и решили, что можем поменяться. Ты отдаешь нам свою комнату под детскую, а я тебе – комнату в двушке, где живу. Сосед там алкаш, сразу предупреждаю, но не буйный, компаний не водит. Я туда не могу жену привести, тем более с ребенком. А тут ей мама будет помогать. И у тебя появится возможность приводить... ну... друзей.

Герман был удивлен такому предложению. С одной стороны, хотелось остаться, но жить с родителями, сестрой, ее мужем и ребенком, который будет плакать по ночам. С другой стороны, комната непонятно где и с кем, зато отдельная, своя.

– Мне надо подумать, посоветоваться с родителями, посмотреть комнату и уже тогда я смогу принять решение.

Спустя несколько месяцев, после свадьбы сестры, ремонта и бумажного оформления, Герман стал владельцем комнаты в двухкомнатной квартире. Его сосед, как и обещал Валера, был тихим пьяницей и почти не выходил из своей комнаты.

***

– Валера! Валера! Мне плохо, вызови врача! – Степан Алексеевич, сосед Геры, не всегда вспоминал, что с ним живет уже совсем другой парень, особенно когда был в нетрезвом состоянии.

Герман вошел в комнату к соседу и посмотрел на валяющегося на полу мужчину. Шестьдесят пять лет, бывший инженер, есть дочка. Жена ушла к другому мужчине, и жизнь пошла под откос: он стал пить, с работы уволили, родные отвернулись. Парень подошел ближе, прикрывая нос рукавом рубашки из-за неприятного запаха. Соседу часто было "плохо", что не мешало ему постоянно ходить за бутылкой. Но сегодня, похоже, действительно дяде Степе нездоровилось. Губы посинели, пульс еле прощупывался. Герман бросился в комнату, где лежал мобильный телефон, и набрал номер скорой помощи.

Машина приехала через час. К тому моменту Степан Алексеевич уже умер. Герман плакал. Он впервые видел, как умирает человек. У него на руках. Было страшно. Спустя несколько часов приехала дочка умершего, она сообщила, что собирается продавать эту комнату, и Гере, как человеку, который уже живет здесь, не должно быть все равно, кто ее купит – жители ближнего зарубежья или цыгане. Герман испугался, спросил о сумме, которую хочет получить новая хозяйка и, услышав цифру, схватился за голову. Таких денег, конечно, у него не было. Он пообещал подумать и перезвонить.

Всю ночь Гера не спал. Не из-за страха перед призраками, он думал о том, где добыть денег. Иметь собственную двухкомнатную квартиру, что может быть лучше? Ему бы, может, и однокомнатной хватило, но, продав комнату, квартиры не купишь, разве что где-то далеко, да и по деньгам выходило, что дешевле приобрести вторую комнату. Можно сделать из нее развлекательно-игровую, поставить туда телевизор, компьютер, небольшой диван, а свою использовать только как спальню. Придется ехать к родителям, чтобы попросить о помощи. Не хотелось, но придется. Еще можно у друзей поспрашивать, правда, они тоже, в основном, все студенты, и не особо богаты. Можно взять кредит в банке, но много не дадут, оклад у него маленький. Надо было разбираться с этой проблемой. Тревожные мысли не отпускали всю ночь.

Родители были только "за" насчет покупки второй комнаты. Хоть они и не признавались, но переживали за сына, живущего с алкоголиком. Сумма, которую они смогли выделить, была небольшой, но значительной. Бабушка с дедушкой также вложили часть сбережений. Им Герман пообещал вернуть все в первую очередь. Лера помочь не могла, она не работала, сидя с маленьким Мишей, втроем жили на зарплату Валеры. Друзья помочь не смогли вообще. Были бы рады, но сами еле сводили концы с концами. Гера обратился в банк, процент был аховый, но деваться некуда. Недостающая сумма общими усилиями была собрана.

Оформив покупку, Городецкий первым делом привел новое пространство в порядок: выкинул старую мебель, поменял обои, покрасил потолок и поставил новый стеклопакет. Со временем он обустроил комнату, как и мечтал: диван, телевизор, компьютерный стол. Больше свободного места – больше воздуха в квартире.

Банковский кредит съедал почти всю зарплату. Герман жил на стипендию, иногда помогала мама, и бабушка с дедом присылали из Волгоградской посылки с различным вареньем и разносолами. Проблему нехватки денег это не решало. Надо было что-то делать, и снова Гере помог случай.

***

Дежурство в больнице уже подходило к концу, когда парень услышал, как в ординаторской плачет "мать Тереза". Он осторожно постучал в дверь и вошел. Наверно, надо было дождаться, когда она ответит, но он не мог ждать.

– Клавдия Ивановна, с вами все в порядке?

Медсестра подняла заплаканные глаза, хлюпнула носом и принялась вытирать мокрые щеки.

– Ах, это ты, Герман. Не в порядке, сам видишь.

– Я могу вам помочь?

– Не можешь, наверно. У внука обнаружили заражение крови. Лечить теперь будут.

Гера сочувственно похлопал женщину по руке.

– Вылечат. Вот увидите. Обязательно вылечат. Хотите, я с дедом своим поговорю, может, у него связи есть?

– Поговори, сынок. Лишним не будет.

Связи нашлись. И очень даже крепкие. Герман присутствовал при встрече главного врача детского медицинского центра и семьи Клавдии Ивановны. Ребенка определили в палату и стали лечить. "Мать Тереза" только и делала, что благодарила юношу, желала здоровья и долголетия дедушке и остальным родственникам, а потом и вовсе снова заплакала. Гера проводил ее до стула, оставил на попечение дочери и пошел к автомату с кофе, что заметил недалеко. Ничто так не бодрит, как этот напиток. Когда он уже потянулся за стаканчиком, рядом появилась женщина в белом халате.

– А вы к кому, молодой человек? Я вас не помню.

Гера смутился.

– Я... помогал устроить сюда мальчика, внука старшей медсестры. Мой дедушка знаком был с вашим главврачом, ну и вот...

Рассказ явно не получался. Парень смутился еще больше.

Алевтина Георгиевна, что значилось у женщины на бейдже, заведовала отделением и заинтересовалась, какого же мальчика приняли без ее ведома, и что вообще здесь происходит. Гера взял стаканчик с кофе и пошел к Клавдии Ивановне. Врач направилась следом. Вскоре она уже поняла, что за ситуация произошла на ее территории, и успокоилась, только парня попросила задержаться, узнав, что он носит фамилию Городецкий.

– Когда-то давно твой дедушка мне очень помог, и я хотела бы отблагодарить его, взяв тебя на работу. Пока санитаром, потом медбратом и врачом, когда ты доучишься. Ты ведь еще не думал, кем хочешь стать?

– Но я уже работаю санитаром, – возразил парень, но тут же смущенно добавил, – правда, я всегда хотел лечить детей.

– Вот и отлично. Значит, мы договорились. Оклад будет небольшой, но, насколько я уже смогла выяснить, больше, чем ты сейчас получаешь. К тому же, ты будешь под моим руководством набираться практических знаний. Ну, что, согласен?

Герман был так рад, что даже слова не смог сказать, только кивнул. Жизнь – все-таки, сложная штука, но интересная.

***

Несколько лет прошло в постоянной кутерьме. Работа в центре, в котором помогали детям с заболеваниями крови, смешивалась с учебой, и иногда к ним добавлялись небольшие приключения в виде прогулок, посещения клубов и встреч с партнерами. Постоянного молодого человека у Германа не появилось. Не потому, что он не хотел, как раз напротив, просто окружающие не могли смириться с тем, сколько времени Городецкий посвящает работе и учебе.

Гера получил диплом гематолога и ехал в родительскую квартиру, чтобы отпраздновать это событие. Лера должна была вот– вот родить второго ребенка, ждали девочку. Мама тепло встретила сына, обняла и с трепетом взяла в руки диплом. Лерка, на ноге которой повис Мишка, придерживала большой живот и охала. Не из-за брата, а потому, что ей уже было трудно стоять. Строгий дедушка отогнал внука и коротко пожал сыну руку. Валерий еще был на работе, но поздравил Геру по телефону.

Торт был разрезан, а ароматный чай разлит по кружкам. Герман был рад снова оказаться среди родных, даже настроение отца его не напрягало, потому что он просто хотел побыть здесь, впитать в себя знакомые запахи, окунуться в эту атмосферу. Только не суждено ему было долго рассиживаться. У Леры отошли воды, и он вызвался проводить ее до роддома, оставив родителей сидеть с Мишаней.

В роддоме царила суета. Поступающие роженицы ждали, когда их смогут принять. Кто-то плакал, кто-то сдерживал крики. Гера не мог позволить сестре долго сидеть на неудобном стуле, он пошел искать врача, который принял бы ее без очереди. Открывая кабинеты все подряд, нашел такого.

Роман Алексеевич Сорокин как раз заканчивал осмотр последней пациентки, когда в его кабинет вломился парень, лет на пять младше его. Он извинился за вторжение и попросил принять его сестру, которая ждет в приемном отделении. Соколов собирался домой, но, увидев этого парня, передумал. Сработал гей-радар.

Отношения Геры и Ромы складывались неплохо. Оба работали в медицине и относились с пониманием, если кому-то нужно было дежурить или подготовиться к операции. Они не ограничивали пространство, встречаясь то в одной квартире, то в другой. Их обоих устраивали такие отношения, когда есть постоянный партнер для секса, интересный собеседник, и при этом нет ревности и бытовухи. Роман время от времени предлагал съехаться, но Герман всегда отвечал, что не стоит торопиться. Почему-то даже присутствие Ромы рядом не давало того ощущения семьи, которое он потерял несколько лет назад и не смог заново обрести.

Антон

В военной части, расположенной в нескольких часах езды от Саратова, кипела жизнь. Если можно было назвать жизнью существование от подъема до отбоя, выстроенное по правилам и отмеренное по времени. "Старожилы" быковали, новенькие, стиснув зубы, старались привыкнуть к режиму и своим обязанностям, которых стало в разы больше, чем прав, а начальство военной части смотрело на все это, не вмешиваясь. Тоше, как единственному ребенку, любимому и избалованному родителями, было тяжелее многих. Он никогда не курил так много в попытке успокоить свои нервы. И никогда не мечтал так о горячей домашней еде, приготовленной мамой. Кормили ужасно, особенно тошнило от тушеной капусты, которую давали чуть ли не каждый день.

Антон много раз благодарил небо за то, что в свое время пошел заниматься самбо. Эти умения очень помогали ему выстоять в драках, которые то и дело возникали среди молодых, горячих и озлобленных парней. Хотелось снять напряжение, но все способы, которыми он пользовался до того, как попал сюда, были вне доступа. Антон подолгу не мог заснуть, ему мешали запахи пота других людей, храп, скрипы пружинных кроватей и тихие перешептывания между соседями. Ему мешали мысли о доме, о том, каким он был дураком, что не хранил того, что имел. Он старался не загоняться и не впадать в тоску и депрессию, но понимал, что именно это с ним и происходит. Каждый день он зачеркивал цифры в календаре, каждый день он мечтал, чтобы скорее этот период в его жизни закончился.

Однажды Антону пришлось выполнять задание "слона", и он опоздал в душевую вместе со всеми. Решив, что сможет быстренько помыться и предупредив одного из парней, Королев направился в помывочную. Не успел он раздеться и встать под одну из леек, как услышал, что в душевой есть кто-то еще. Шум воды не смог полностью перекрыть постанывания и хлопки. Тоша подумал, что опять кого-то бьют, побоялся заходить в душевую, но и грязным ему оставаться не хотелось. Он решил, что сможет дать отпор, если это понадобиться, и вошел, но тут же выскочил обратно, потому что представшая перед глазами картина резко ворвалась в мозг и, казалось, разъела при этом глаза. Прислонившись к стене руками, новобранец принимал в себя кого-то из старшин. Запрокинув голову назад, он сквозь зубы постанывал, пока второй имел его, одной рукой гладя его член, а второй – зажимая шею. Королев натянул чистое белье и, схватив вещи, вернулся на свою койку. Там он попытался одеться как можно скорее, но его руки тряслись.

– Что с тобой? – сосед по койке, русоволосый парень из Магнитогорска по имени Сева, обеспокоенно смотрел на Антона.

– Там... в душе... он его...

– Дааа, со связной речью у тебя не очень. Т*ахались там что ли?

Тоша кивнул.

– А ты не знал, что бром в еде не всегда помогает? Вот, деревня! Лучше пусть е*уться, чем поубивают друг друга в драке.

Антон не знал, что ответить. Наверно, лучше, но с другой стороны, это ведь неправильно, грязно, стыдно... Мысли подогнали воспоминания. Зажмурившись, он попытался их отогнать, но перед глазами столбом стояла картина, где двое, прижавшись друг к другу, двигаются в едином ритме, не обращая внимания на случайного свидетеля и льющуюся сверху воду.

– А ты?... Тоже?

– Гей? Не, я – бисексуал. Ну, то есть, и с девушками, и с парнями. Просто, понимаешь, с представителями своего пола – это не то же самое, что с девчонками. С ними не надо бояться сделать слишком больно, наоборот, большинство парней предпочитают жестко. Ты знаешь, что им нравится, а что – нет, потому что то же самое нравится и тебе. А еще они никогда не симулируют оргазм. И не беременеют.

– Но ведь это больно... – Антона передернуло от страха.

– И что? Боль проходит, а удовольствие остается. Так что, если созреешь, то я к твоим услугам, – Сева подмигнул и ушел к другим парням, играющим в карты.

Антон лег на койку и укрылся с головой колючим одеялом. Это был единственный способ оградиться от окружающих. Воспоминания о Германе, о сцене в душевой и мысли чередовались, вызывая сомнения, помноженные на страх. Неужели он всю жизнь будет притягивать гомиков? Может, они чувствуют в нем "своего"?

***

Даже ночью разговор с Севой не отпускал, а увиденная сцена в душевой не исчезала. Казалось, въелась в мозг, проникла во все его доли, в том числе те, что не работают. Бессознательное, неконтролируемое и этим опасное – сон. Состояние, когда человек пребывает в мире, который далек от яви, но, в то же время, влияет на реальность.

Антону впервые в жизни приснился Гера. Он лежал у Тоши на кровати, положив голову на сгиб локтя, а второй рукой гладя по лицу лежащего рядом хозяина комнаты. Почувствовав внутри поднимающуюся волну негодования, тот отталкивает от себя чужую руку и вскакивает. Он что-то кричит Герману. Что-то про то, что нормальные парни так себя не ведут, что не нужно играть с ним, и вообще, пусть Городецкий уходит. Только тот, вместо того, чтобы уйти, сбежать по лестнице, как тогда, спускаясь с небес на землю, наоборот тянет Антона к себе на кровать и начинает целовать. Да так, что у того ноги подкашиваются, он валится на Геру, придавливая его. Тоша чувствует под собой твердое мужское тело. Он тонет в буре эмоций, поддается чувствам, что передаются из уст в уста и уже сам начинает неистово отвечать на поцелуи, срывать с Германа одежду в попытке приблизиться к его телу, раствориться, слиться с ним в одно...

Только в самом начале своей половой жизни Тоша видел "мокрые" сны. И всегда они были связаны с девочками, девушками и женщинами, реальными и придуманными, но именно с представительницами прекрасного пола. Всегда...

Впервые за время службы Антон проснулся раньше подъема. Наверно, стоило подняться и тихонько пойти в туалет, чтобы смыть с себя сперму, что пропитала ткань трусов и немного одеяло. Наверно, надо было, но он пребывал в состоянии такого шока, что какое-то время просто лежал, успокаивая дыхание и мысленно перебирая все матерные выражения, которые знал, складывая их в непередаваемые конструкции и формы. Когда же, наконец, сердце перестало биться слишком быстро и сильно, он нашел в себе силы тихо подняться, переодеть нижнее белье, вытереться трусами, что запачкал, и пойти к раковине, чтобы их застирать, пока никто не видит.

Вернувшись, Тоша снова лег и начал анализировать свой сон и свою реакцию на него. Он решил, что это следствие того, что у него слишком давно не было секса, а еще увиденной вчера сцены, которая слишком потрясла его. Она не перевернула сознание, но была близка к этому, иначе бы не сыграло бессознательное с ним такую злую шутку. Объявили подъем. Антон принялся одеваться, стараясь не смотреть на других парней, что торопливо натягивали на себя одежду и заправляли кровати.

***

– Тоха, давай с нами в картишки?

Королев не хотел играть, как чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет.

– Мне не на что. Сигарет последняя пачка, а родители только через неделю обещались прислать посылку.

– А мы не на сигареты, а на "слепое" желание, – пояснил рыжеволосый Артем.

Тоша несколько раз наблюдал за подобными играми. Такие желания обычно заканчивались почти детскими лагерными проделками типа пасты на лице спящего или чистки сапог зубной щеткой. Антон решил, что неплохо было бы отвлечься от дурных мыслей, и согласился присоединиться к игре. Колода была уже изрядно потрепанной, карты неприятно липли к рукам и друг другу, а по рубашкам некоторых можно было легко догадаться, что нарисовано на обороте, но игра была веселая. Парни с азартом бились за каждый козырь, но в любой игре всегда есть проигравшие, и в одной из них им стал Антон. Самое поганое было то, что загадывать желание должен был игрок, который первым покинул игру. И это был Всеволод. Зная о том, что тот к нему не ровно дышит, а точнее, очень даже не прочь заиметь Тошу в своих любовниках, Королев напрягся. Платить карточный долг – дело чести. Только при этом свою собственную он тоже не собирался терять вот так – по глупости. Сева был рад тому, что ему наконец-то представился шанс проверить темноволосого красавчика на прочность. Он несколько минут думал над своим желанием, а потом объявил, что задание будет озвучено после, только между ними двумя. Многие разочарованно вздохнули, а Антон напрягся еще больше. Ожидание убивало.

Несколько дней Тоша не находил себе покоя, пока, наконец, к нему не подошел победитель, и не сказал, что долг платежом красен. Они вышли за пределы части, в небольшой лесок, сели на поваленное деревце, что уже давно облюбовали солдаты. Антон закурил.

– Что ты хочешь, Сев? Только не томи. Я уже весь издергался.

– Ничего такого. Просто поцелуй.

– Поцелуй?! Я не хочу!

– Долги надо отдавать, Королев. Я же тебя не заставляю подставлять свою задницу, хотя мне этого очень хочется. Но я – не насильник. Да и не поверю в то, что такой закостенелый натурал, как ты, согласится ради карточного долга делать мне такой королевский подарок. – Сева заржал над собственной шуткой. – Так что я прошу у тебя просто поцелуй. Только в губы и с языком.

Антону ничего не оставалось, как кивнуть в знак согласия. Он притушил недокуренную сигарету, чтобы потом вновь ее зажечь и, закрыв глаза, потянулся к парню. Ведь всегда можно обмануться и представить на месте одного человека другого. Он так думал.

План не удался. Изначально был провальным, как оказалось. Если губы, язык и зубы могли сойти за девичьи, то колкая щетина на подбородке и над губами – нет. А еще рука, которая обхватила затылок, чтобы поцелуй не разрывался, была сильной и крупной. Нет. Целоваться с девушкой – это не то же самое, что целоваться с парнем. А потом молнией пришло воспоминание о другом поцелую. Тоже с парнем. Коротком и ярком. Оборвавшем дружбу и зародившем ненависть. Казалось, забытом. Антону стало не хватать воздуха, он пытался отстраниться, но Сева не давал, растягивая момент своей победы. Только спустя несколько минут он позволил Тоше отпрянуть, когда почувствовал, что тот совсем на грани и скоро начнет его бить. Демонстративно облизав губы, Сева, поднялся и сказал:

– Ты сладкий. Жаль, что не играешь в голубой команде. Я бы такого никуда не отпустил.

Всеволод ушел в часть, оставляя Антона, пытающегося снова поджечь сигарету, одного. Это получилось спустя несколько минут и желаемого успокоения не принесло.

***

Антон зря боялся того, что Сева начнет приставать к нему после того поцелуя. Парень оказался верен своему слову и не навязывал свое общение. Он придерживался правила: на "нет" и суда нет, и был прав.

Закончить службу в армии удалось почти без проблем. Если не считать зимней пневмонии, когда пришлось почти месяц отлеживаться в больничке. Но даже это не испортило впечатления от службы. Несмотря на не прекращаемую борьбу с собой, драки, тоску по родным и домашней еде, не смотря на открывшуюся ему правду о геях, би, повторном опыте поцелуя с представителем своего пола, несмотря на все это, Антон был благодарен армии. Она закалила его характер, позволила переосмыслить какие-то вещи, стать взрослее.

– С возвращением, сын! – твердое пожатие отцовской руки.

– Возмужал-то как! – всплеснула руками мама. – Давай, скорее, умывайся и садись за стол. Я приготовила все, что ты просил: и буженину, и пироги, и оливье.

– Мам, ну зачем столько? Не стоило готовить все это сразу.

– Стоило. Я в кои-то веки сына встречаю из армии. Ох, какой же ты уже большой. Забыла даже, как ты выглядишь.