Текст книги "Самурай"

Автор книги: Ирина Оловянная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Хочешь, чтобы я приказал твоим ребрам срастись? Я покраснел, майор прав, веду себя, как капризный трёхлетка:

– Ладно, буду паинькой.

– Вот и хорошо, – сказала Мама Маракана и подошла к моему соседу: – Как вы себя чувствуете, лейтенант?

Бессмысленный вопрос, но медики всегда его задают. Что они так определяют, для меня загадка.

– Я лейтенант Веррес, личный номер 623149-73752D. Всё.

– Прекрати эту волынку, парень, – взорвался Торре, – не собираюсь я тебя допрашивать, и так больше тебя знаю! Нигде не сказано, что раненый не имеет права отвечать на вопросы врача! У неё целый госпиталь набит такими чертовыми придурками, некогда ей каждого уговаривать.

Лейтенант упрямо сжал губы.

– Не важно, – спокойно произнесла Мама Маракана, – разберусь.

Кроме сломанных ног, других серьёзных повреждений у лейтенанта не оказалось, поэтому его быстро оставили в покое.

– А обедать мы будем? – спросил я как-то очень жалобно.

– Обед ты проспал. Сейчас принесут, – ответила Мама Маракана.

Почему её так зовут? Обед мне привезла Лариса.

– Ты будешь обедать, а я рассказывать новости, —весело предложила она.

Я кивнул.

– Я ничего не понимаю в сводках, но все наши живы, и боев в Палермо не было. Здесь по джунглям пока бродят десантники, но с утра вдоль периметра уже не стреляли.

– Корабль утоп?

– Нет, но экипаж уже сдался. – Глаза у Ларисы наполнились слезами. – Там столько обожжённых!

– Это мы постарались…

Убитых наверняка тоже много, но Лариса их не видела.

– Энрик! Но ты же…

– Я и хотел, чтобы так было, – упрямо заявил я. Девочка кивнула и опустила голову.

– Черт! – выругался я. – А какой у нас был выбор?! «Юпитер, ты сердишься – значит ты не прав», – напомнил внутренний голос.

– Никакого, – неуверенно шепнула Лариса, нежно провела рукой по моей щеке и торопливо вышла из палаты.

Но, кажется, она на меня не обиделась – в положении несчастного раненого страдальца есть свои преимущества.

Глава 9

Теперь лейтенант Веррес смотрел на меня с интересом. Я старательно делал вид, что мне на это наплевать: самый лучший способ разговорить такого упрямца – это убедить его в том, что не хочешь с ним разговаривать.

В палату вошла толстая немолодая медсестра с самой доброй улыбкой из всех, какие мне только приходилось видеть:

– Мальчики, пришла тетя Марта со страшными шприцами.

Интересно, зафиксированному лейтенанту она тоже предложит перевернуться? Нет, как-то обошлась так, чтобы достоинство пленного героя не пострадало. Да уж, такое лицо, наверно, делал прикованный Прометей при приближении орла.

Ко мне ненадолго пустили ребят, повидаться. Гвидо выглядел вполне здоровым, значит, действительно просто устал. Полезную военную информацию мне пересказали на ушко, чтобы враг не слышал! Лео с Алексом поняли из сводок куда больше Ларисы. Нападение оказалось тактически внезапным, и Кремоне удалось оккупировать дорогую моему сердцу Эльбу, но на этом их успехи закончились. Тяжёлые воздушные бои над Палермо склоняли чашу весов на нашу сторону. Понятно, предметом особой гордости армии Кальтаниссетта являются, во-первых, медицинская служба (наверняка ведь без профа не обошлось), а во-вторых, «Сеттер-77» – лучший боевой катер на Этне. Вообще-то у нашей армии есть ещё один предмет гордости, самый важный, но она об этом не подозревает.

Упорного молчания первым не вынес лейтенант, ему было гораздо тоскливее:

– Так это ты летал на этом чёртовом катере?

– Ага, с ребятами, которых вы только что видели.

– Но пилотировал ты? – полуутвердительно спросил лейтенант.

– Я. Есть претензии?

– Всего лишь десантный крейсер и те, кто на нем сгорел.

– Джильо – наш остров, – возразил я.

– Какая разница! Живут здесь люди при Кальтаниссетта, жили бы и при Кремоне.

– Они так не считают. Иначе вас бы встретили с распростёртыми объятиями.

– Если бы не твой катер, они бы не могли сопротивляться! И обошлось бы без потерь!

– Они собирались драться ещё до моего появления здесь. Не обманывайте себя. У вашей армии плохая репутация. После боя вы забываете, что женщины вне игры.

– Поэтому у вас не было проблем с Ористано? Хорошая репутация?

Я хотел сказать, что ни у кого не было бы проблем с Ористано, но прикусил язык. Это слишком важно.

– Может, и так.

Лейтенант решил сменить тему:

– Откуда у тебя такой катер?

– Отец подарил.

– Опасная игрушка для маленького мальчика.

– Зато полезная.

– Да уж, плюшевые медвежата бесполезны.

Я отвернулся к стенке, чёрт, он не хотел меня ударить. Он не знает.

– Эй, парень, ты чего? – встревоженно спросил лейтенант.

– Ничего.

Я убрался в ванную и запер дверь. Здесь меня никто не увидит, только не надо смотреть в зеркало.

Я – чудовище! Я убил сегодня не меньше ста человек и ничего не почувствовал, зато пожалел себя за то, что в детстве в моей постели не лежал плюшевый мишка.

Когда я вернулся на своё место, лейтенант вздохнул с облегчением и поинтересовался:

– Первый бой?

– Нет, – я покачал головой, – даже не второй.

– Хм.

В это время в палату пришел Торре, и нужен ему был не я.

– Прошу прощения, лейтенант Веррес, я обещал вас не допрашивать, но боюсь, у меня нет другого выхода.

– Тогда несите сюда пентатол, – твердо ответил лейтенант.

– Я не идиот и не зверь. Вы его сейчас не выдержите. Лейтенант только пожал плечами.

– Сегодня ночью, – продолжил Торре, – этот мальчик не только сжёг ваш крейсер, но и разбомбил то, что вы монтировали на поляне, да так, что мои ребята уже несколько часов не могут понять по оплавленным остаткам, что это такое было. А командир вашей роты, которая до сих пор бродит по джунглям, – настоящий псих! Он приказал приколоть своих раненых, – наверное, чтобы не тащить их с собой. Я хочу знать секретный пароль приказа сдаться. У меня есть ещё один пленный офицер-десантник, но он лежит в ожоговой капсуле, не хотелось бы его тревожить.

– Вы его не тронете!

– Не трону, – согласился Торре, – и во что это мне обойдется? Точнее, сколько ещё людей погибнет, кстати, в основном – ваших однополчан, прежде чем кто-нибудь из моих рейнджеров подстрелит этого придурка?

Лейтенант молчал.

– Думайте, – сказал Торре и ушёл.

Я буду круглый идиот, если скажу сейчас хоть слово. Я отвернулся к стенке и постарался заснуть. Какой уж тут сон! Убили своих! Как я себя чувствовал, когда считал, что я только лабораторная крыса и меня могут прикончить по каким-то «разумным» соображениям! Крепкая у меня голова, раз я не сошёл с ума. Но я был дурак. Проф не мог этого сделать никогда. Просто не мог.

А этот их капитан, наверное, смог. И никто ему не помешал! Может быть, даже офицер сделал это не сам. Я помотал головой: если я выбрал себе сторону, то сторона должна по-крайней мере согласиться с тем, что она моя. А эти несчастные выбрали сторону, которая им ничего не обещала? Вы – мои, но я – не ваша! Как это может быть? И почему лейтенант Веррес остается на этой стороне? Он же не горыныч, это они могут в голодное время есть своих же детенышей. Нет, лейтенант как раз в курсе, что такое честь, не дурак, не злодей и не трус. Вот именно, если он сейчас сменит сторону, как это будет выглядеть? Спасает свою шкуру, э-э, ему и так ничего не грозит – пленный, никто пальцем не тронет. Это мне майор Торре надаёт отеческой дланью, если я, допустим, удеру из госпиталя, а если Веррес каким-нибудь невероятным образом сбежит и будет пойман, его просто вежливо водворят назад. А когда война кончится, – обменяют или, если у Кремоны не окажется наших пленных, вернут за выкуп. Обычная практика. Или он молчит, потому что иначе его как-нибудь накажут, когда он вернется к своим? Как там в нашем уставе? «Пленный солдат или офицер имеет право сообщить противнику известные ему сведения, если это способствует сохранению его жизни или жизни других людей»[6]6
  Нечто подобное есть в уставе Армии Обороны Израиля, и ничего, самая эффективная и боеспособная армия в мире.


[Закрыть]. Это как раз такой случай! Ясно же, что эта рота (все-таки у них был батальон на корабле!) обречена. Без связи, без тяжёлого вооружения, в болоте, битком набитом ядовитыми растениями, хищными ящерами и вражескими рейнджерами, которым это болото известно как своя ладонь. Атаковать периметр они тоже не могут: у майора Торре есть кое-какая артиллерия, есть укрепления, и людей не меньше. Я, во всяком случае, не смог придумать за них ни одного разумного плана, а этот капитан тем более не придумает: человек, который решает свои проблемы таким образом, просто не может быть умнее меня.

Сколько я так лежу? Не меньше двух часов. За это время лейтенант ни разу не пошевелился: тоже думает. Ну соображай же быстрее! Я обернулся. Лейтенант хранил на лице бесстрастное выражение. Значит, очень мучается, иначе зачем?..

Глава 10

Утром майор Торре пришёл опять, на этот раз лейтенант его не интересовал, он порывисто, но осторожно прижал меня к груди.

– Знаешь, что они там монтировали? «Лунный пейзаж»! – прошептал он.

О, Мадонна! Запрещенная всеми конвенциями реактивная ракетная установка, бьёт по площадям, поэтому против армии практически не используется, только против городов и поселков. Вполне могла бы пробить свод убежища, в котором мы сейчас находимся. Понятно, только такому офицеру и можно было поручить эту установку. Но это значит, что пароля сдачи просто нет. Для этой роты. Если им не удалось уничтожить нас, значит, во имя сохранения тайны, должны быть уничтожены они.

– Вы думаете, что пароля нет? – тихо спросил я у Торре.

Майор кивнул:

– Его нет. Парень зря мучается: пароль, который знает он, не подходит.

Торре обернулся к лейтенанту:

– Лейтенант Веррес, я снимаю свой вопрос. Тот только кивнул.

– У меня к тебе вот какая просьба, Энрик, – начал Торре неуверенно, – не мог бы ты написать генералу такое письмо, чтобы он понял про «Лунный пейзаж», а если письмо прочитает кто-нибудь другой, то нет.

Я кивнул:

– Постараюсь.

– Нет уж, сделай. От этого знаешь что зависит?

– Ага, догадываюсь.

– Сейчас тебе ноутбук принесут. Действуй.

Совсем не такая простая задача, как кажется на первый взгляд… Ну ладно… Допустим, какой-нибудь психованный хакер вроде меня залезает в почтовый ящик профа и обнаруживает там письмо от блудного сыночка, из-за войны застрявшего на Джильо. Сыночку тринадцать лет, поэтому никакой лирики: жив, здоров, пишу, раз уж обещал. Ни Луна, ни пейзаж не должны даже упоминаться. Никаких загадочных фраз, вообще ничего такого, что могло бы вызвать хоть какие-нибудь подозрения, иначе весь остров сожгут любой ценой: если уж они своих ножами режут…

Луна, Луна… Цинтия! Когда я изучаю историю, меня сильнее всего занимают война и история науки. Профа, наверное, тоже. К тому же если он не помнит этого имени, куда он полезет выяснять? Вот-вот, именно. «Мать любви подражает фигурам Цинтии» – зашифрованное сообщение Галилея об открытии им фаз Венеры[7]7
  Обычная практика той эпохи, научных журналов не было, а о приоритете уже приходилось заботиться. Обнаружив в свой первый телескоп фазы Венеры, Галилей опубликовал анаграмму «неоконченное и скрытое прочтено мною», на латыни, разумеется, расшифровка «мать любви подражает фигурам Цинтии» (Венера – мать любви, Луна – Цинтия).


[Закрыть]. Проф догадается.

Через полчаса я состряпал такой текст: «Профессор, я отнюдь не умираю от тоски в этом месте, и мне очень нравятся здешние виды. Я буду рад вернуться домой только после того, как Ваша подружка, а моя тетя Цинтия залечит пятно, выступившее у нее на щеке. А то у нее вечно плохое настроение, а расплачиваться за него приходится мне. Не слишком почтительный, Энрик». Ехидное письмо мальчишки, до которого сейчас не добраться и который догадывается, что когда он вернется домой живой и здоровый, отец будет слишком счастлив, чтобы всыпать ему за дерзость.

Если у профа и есть сейчас любовница и если даже её (невероятное совпадение) зовут Цинтия, то мне об этом ничего не известно, и проф это знает. И, уж конечно, я не мог раскрашивать эту несуществующую даму несмываемой краской. Но быстрой проверке всё это не поддается. Я несколько раз перечитал письмо: да, больше всего это похоже на намёк на чисто детскую шалость и обиду на слишком резкую реакцию на неё. Рыдать и напрашиваться «пожалейте меня» позволено только девчонкам. Годится.

Торре пришел ещё через полчаса, пороть горячку и требовать его к себе я не стал: чем меньше народу догадывается о том, что произошло что-то из ряда вон выходящее, тем лучше. Майор посмотрел на меня вопросительно, я слегка кивнул.

Торре забрал у меня ноутбук:

– Ну что, маршал авиации, пошли разберёмся с ремонтом ВВС? Я тебя отнесу.

– Может, лучше в кресле-каталке? – ухмыльнулся я (Караул! Я не думал, что он воспримет это всерьез!).

– Хочешь дышать двумя лёгкими – не прыгай! Так я, во всяком случае, понял Маму Маракана.

– А почему она Мама Маракана?

– Это очень смешно. Расскажу, когда поправишься. Торре привёз меня в свой кабинет.

– Ну?!

– Лучше будет, если это прочитаете не вы, а кто-нибудь, кто не знает про ваше поручение.

– Логично.

Он связался с кем-то по интеркому:

– Фредо, зайди ко мне.

Через минуту в кабинет зашел один из офицеров Торре. Я его видел, но мы не знакомились: некогда.

– Фредо, прочитай и скажи, что ты об этом думаешь. Мое письмо было прочитано по крайней мере четырежды. Фредо нахмурился:

– С ума сошёл на старости лет? Мне что, делать нечего?

– Отлично, – обрадовался майор, – я тоже ничего не понял. При чём тут твои проблемы с твоей потенциальной мачехой? Я так понимаю?

– Нет у меня никакой потенциальной мачехи, – объяснил я, – на одном из древних языков Земли Цинтия – это Луна. А Луна с Земли выглядит похожей на человеческое лицо с огромным пятном на щеке. И генерал это знает, а если он забыл, кто такая Цинтия, то знает, куда посмотреть.

– Да, похоже, что это сработает. Отправляй. И молитесь, чтобы нас тут не поджарили.

– Как вообще дела с войной? – поинтересовался я.

– Над Палермо больше не дерутся, там в нашу пользу. Но Эльбу пока назад не отобрали, непонятно, что там будет, – ответил Торре.

– А как наши дела в джунглях? – спросил я.

– Не беспокойся, теперь мы справимся. Но чёрт бы его побрал, он прикалывает всех своих раненых и даже отравившихся, словно я собираюсь их пытать!

– Может, он так думает? – предположил я.

– С какой стати? – Даже само предположение задевало офицерскую честь Торре.

– Во что только не верят люди, если долдонить им об этом достаточно долго!

– Хм. Подумаем, что с этим можно сделать. Торре отвёз меня обратно в палату.

– Майор Торре, – обратился к нему Веррес, – скажите, почему вы сняли свой вопрос?

– Потому что тот пароль, который знаете вы, не совпадает с тем, что есть у той роты. – Майор не стал мучить пленного лейтенанта подробностями.

– В армии Кремоны ни у кого нет паролей сдачи, – криво ухмыльнулся лейтенант.

– Чего? – нестройно воскликнули Торре и я вместе.

– Нельзя сдаваться, это преступление!

– Какое счастье, что мы только полгода были союзниками, – с чувством сказал Торре.

– Лучше бы вообще не были, – подхватил я, – это какое-то безумие. Кажется, заразное. Всё равно же сдаются.

Я почему-то думал, что такие порядки были только в далёком прошлом.

– Я не сдался! – запальчиво воскликнул лейтенант. – Я был без сознания.

– А хотя бы и в сознании, – заметил Торре. – Вы собирались убежать в лес на сломанных ногах?

– Я бы застрелился!

– Зачем? – спросил я спокойно. Точнее, я сделал вид, что спокоен, но, кажется, удачно.

Ответить было нечего, поэтому лейтенант отвернулся к стенке. Его сразу же оставили в покое.

Мама Маракана смилостивилась и пустила ко мне сразу всех друзей вместе, правда ненадолго. Основной поток раненых схлынул, поэтому Лариса не выглядела такой усталой, ночью она, наверно, поспала. Самым мрачным выглядел Гвидо. Я вопросительно посмотрел на Алекса: может, у Гвидо кто-нибудь погиб там, в Палермо? Алекс незаметно покачал головой и хмыкнул.

– Гвидо, что с тобой? – поинтересовался я. – Тебя не пустили в джунгли пострелять?

– Хуже, – буркнул Гвидо, но уточнять не стал.

– Понимаешь… – Лео пустился в объяснения, – очень приятно быть героем обороны Джильо-Кастелло. Часа два. А потом это здорово достаёт. К тому же Торре вчера загнал в убежище всех, кому нет шестнадцати. И все тут умирают от тоски и досады на свой год рождения. Я раз двадцать рассказывал про воздушный бой, а потом стал посылать всех подальше.

– А ты не можешь послать всех подальше? – спросил я у Гвидо.

– Угу, – тяжело вздохнул тот.

– Понятно. Попроси защиты у Мамы Маракана. В госпитале тишина и покой.

– И вдвое больше раненых, чем он может принять, – заметила Лариса.

– Все так плохо?

– Именно.

– А почему тут никто больше не лежит? – Я показал на две пустые кровати.

– Потому что все остальные с ожогами. – Лариса спрятала лицо у меня на плече.

Ребята деликатно удалились. Бедный лейтенант, он не может повернуться на бок лицом к стенке, у него от всех отворачиваний уже, наверное, шея болит.

Я осторожно гладил девочку по спине и сцеловывал слезы с её щёк. Что я мог ей сказать? Все эти жестокие игры не для неё. «А ты ими наслаждаешься! – сказал обвиняющий внутренний голос. – Хочешь посмотреть на результат?» – «Нет, не хочу, но придётся», – ответил я.

Глава 11

Лейтенант молчал весь день, а за ужином разбил стакан. М-мм, что это с ним? Сломанные ноги – ещё не повод терять годами вбитую координацию движений. Ему лет двадцать пять, не меньше. Значит, кемпо он занимается уже два десятилетия[8]8
  Энрик зря переносит обычаи своей корпорации на чужие. В клане Кремона другие порядки. Впрочем, заниматься рукопашным боем на Этне принято повсеместно.


[Закрыть], и хорошо занимается, иначе не мог бы стать офицером-десантником. И почему ему это так понравилось?

Вечером медсестра сделала нам ещё по одному уколу, пожелала спокойной ночи и выключила свет. Я долго не мог заснуть: целый день лежишь, откуда взяться усталости? И что это капает? О, черт! Я нажал кнопку звонка и не отпускал её, пока в палату не вбежала Мама Маракана.

– Что?!

– Лейтенант! Посмотрите на него.

С координацией движений у него все в порядке, а вот с желанием жить… Я вовремя поднял тревогу, он потерял ещё не слишком много крови.

Утром лейтенанта привезли обратно, со швами на запястьях, после переливания крови, ослабевшего, но живого. Разговаривать со мной он не хотел.

Мама Маракана осмотрела меня и недовольно покачала головой:

– Извини, малыш, но придется полежать ещё несколько дней. Тебе не повезло.

– Да что со мной такое?

– Когда вы второй раз летали, вас не встряхнуло?

– Ну встряхнуло, там такой взрыв был!

– Перелом со смещением. Позавчера, пока ты спал, мы там все починили, но если ты будешь прыгать – пробьёт лёгкое, придется делать репозицию.

– Ладно, – проворчал я, – а война кончилась?

– Нет, наши сейчас дерутся за Эльбу, а здесь все ещё не кончилось в джунглях.

– Понятно, – кивнул я.

Ничего мне не понятно. Надо не драться за Эльбу, как бы дорога она мне ни была, а врезать Кремоне в Палермо или в каком-нибудь другом жизненно важном для них месте, и как следует, тогда они и с Эльбы уйдут и рады будут, что ноги унесли. Это называется «Стратегия непрямых действий», превосходные образчики которой демонстрировал синьор Мигель прошлым летом, да и весной тоже. На Ористано ни одного выстрела не прозвучало, когда остров переходил из рук в руки.

Сразу после завтрака (лейтенанта кормили с ложечки и почти насильно) в нашу палату зашел майор Торре. Ну и видок у него; сомневаюсь, что он спал хотя бы час с тех пор, как война началась. Пожав мне руку и вымученно улыбнувшись, он обратился к лейтенанту:

– Лейтенант Веррес, я думаю, что вы ведёте себя недостойно.

– Думайте что хотите.

– Послушай, сынок, я убил своего первого врага, когда твои родители ещё не познакомились, и я знаю о чем говорю: ты выбрал самый трусливый выход.

Лейтенант отвернулся.

– Не хотите разговаривать? Тогда так: я прикажу привязать вам руки и кормить внутривенно, если вы не пообещаете мне не пытаться больше покончить с собой.

– Хм, а что помешает мне обещать и поступить по-своему, раз уж я решил умереть?

– Я рискну.

– Вы поверите моему слову?!

– Поверю, – твёрдо заявил Торре.

– Ладно, я обещаю не стараться умереть каким-либо образом, пока нахожусь в госпитале вверенной вам воинской части.

– Хорошо, меня это устраивает. Будем надеяться, что ты поумнеешь прежде, чем срастутся твои переломы, парень.

Майор ушёл, у него по-прежнему дел невпроворот. А я тут валяюсь, как последний бездельник! У-у, и главное, обещал валяться.

Лейтенант молчал не меньше часа, прежде чем решился заговорить со мной:

– Скажи, Энрик… Тебя ведь так зовут?.. Я кивнул.

– У вас все офицеры такие, ну… как Торре? – Лейтенант смутился, понимая, как глупо звучит его вопрос.

Но я его, кажется, правильно понял:

– Ну-у, я со всеми незнаком, но те, кого я знаю, пожалуй, не хуже. Я имею в виду не умение воевать. Хотя, по-моему, это взаимосвязано.

– Что взаимосвязано? – заинтересованно спросил лейтенант.

– Умение воевать и способность увидеть человека в прицеле своего бластера. Не мишень. Иначе станешь зверем, а они, кроме всего прочего, глупее людей.

– Это самая главная военная тайна корпорации Кальтаниссетта? Зачем ты тогда её выдаёшь? – насмешливо поинтересовался лейтенант.

– Вряд ли эта. К тому же для вас она совершенно бесполезна: ну прибежите вы с ней к вашему главкому, и что? Он вам просто не поверит, решит, что вы в плену двинулись умом, и предложит выйти в отставку.

– Он не предложит мне выйти в отставку, а прикажет меня расстрелять, неважно, скажу я ему что-нибудь или нет, – напряжённым голосом проговорил лейтенант.

– Как это?

– Я – офицер, сдавшийся в плен.

– Ну и что? Это же не преступление!

– Это измена.

– И зачем тогда все договоры и конвенции о правах пленных? И никому не рекомендуется их нарушать, а то ведь скопом навалятся и раздавят. Все хотят иметь какие-то гарантии, что война ведётся в определённых рамках.

– А кто сказал, что Кремона нарушает эти конвенции? Ваши пленные вернутся домой живые и относительно здоровые.

– Ваши тоже!

– А дальше?

– Что дальше? Цветы, объятия, поцелуи, вернулся живой, и слава Мадонне.

– Меня расстреляют, я уже сказал.

– Я понял. То есть я ничего не понял. Когда прошлым летом наши поглотили Алькамо, я точно знаю, что парням из их террористических отрядов сильно не повезло, они там устраивали взрывы на заводах, ещё какие-то дела. Так они ещё долго будут добывать селениты, а солдаты-то что? С них какой спрос? Какого-то полковника, помнится, судили за стрельбу из орудий по Фоссано, он тоже сейчас селениты добывает. Ну это понятно. Как говорит мой отец, «женщины вне игры», в них стрелять нельзя.

– Отец, который дарит сыночку до зубов вооружённый катер?

– Разве одно противоречит другому?

– Разве можно давать детям оружие?

– Это вашему чертовому психу-капитану, который бродит сейчас по джунглям и режет своих собственных солдат, нельзя давать в руки оружие! – заорал я вдруг.

Лейтенант побелел.

– Прошу прощения, – произнес я спокойнее, – обычно я так не взрываюсь.

– Он не псих, – возразил Веррес, – у него такой приказ.

– То есть ваше начальство заранее знало, что вы обречены?

– Нет, так сказано в уставе десантных войск: в случае невозможности унести с собой раненых…

– О Мадонна! И вы… тоже так?..

– Нет, пока не приходилось, и теперь не придётся.

– Тогда я знаю, как можно победить Кремону почти без единого выстрела: надо по радио открытым текстом обещать, что тот, кто сдастся в плен, не будет возвращён обратно.

– Думаешь, только ты такой умный? Не сработает. У каждого есть семья, – с тоской в голосе произнес лейтенант.

Я открыл рот, а потом с шумом его захлопнул. У меня появился ещё один враг. Кроме Каникатти.

* * *

Обед нам привезла Лариса, с ложечки она, правда, кормила Верреса, черт бы его побрал с его суицидальными наклонностями, теперь он ложку в руке удержать не может. Потом мы немного пошептались, а когда Лариса собралась уходить, я попросил её прислать ко мне Алекса и Лео.

– Опять собрался воевать? – улыбнулась Лариса.

– Это война умов, – пояснил я, – тебе понравится, никаких жертв.

Судя по всему, Алекс и Лео прибежали сразу же, как только Лариса сообщила им о моей просьбе.

– Ничем вас не заняли, – приветствовал я своих друзей.

– Да уж, по части загрузить чем-нибудь свою армию, чтобы не скучала, Торре значительно тебе уступает.

– Это комплимент?

– Сегодня я думаю, что да.

– Понятно. Помните, чем мы занимались летом?

– Склероза пока нет, – заметил Лео.

– Ноутбук достать сумеете?

– Вряд ли, тут не очень много компов, Торре нам не выделит. Хотя… Можно слазать наверх и утащить из школы, – ответил Алекс.

– Э-э, а это не опасно? – спросил я.

– Смотрите, какой он стал осторожный! Сам бы мог слазать, не спрашивал бы. Но тебе надо лежать, нам это ещё раз сегодня объяснили. Так что не рыпайся.

– Не буду, я обещал Маме Маракана.

– Ладно, не беспокойся, в худшем случае нас поймают на краже со взломом.

– И что?

– Да ничего, – Лео слегка шлепнул себя по ляжке, – и то не факт, может, обойдётся.

– М-мм, герои растут на моем пути, как грибы после дождя! Нельзя как-нибудь обойтись без?..

– Кончай молоть воду в мясорубке! Зачем ты нас позвал?

– Алекс, я не хочу вас подставлять. Нельзя просто попросить комп из школы?

– Э-э, наверно, можно, просто я не догадался. И Лео тоже.

– Вот! Замечательно. Итак, вы просите комп, садитесь за него…

– А подробнее, кто справа, кто слева?

– Ладно, прошу прощения. Надо сделать сравнительный анализ воинских уставов корпораций Кальтаниссетта, Каникатти, Кремона, Джела, Вальгуарнеро и Трапани. Те разделы, в которых идет речь о правах и обязанностях, особенно во всяких безвыходных положениях. Поинтересоваться, как и когда они изменялись, скажем, за последние сто лет и почему. Попутно прочитайте внимательно устав Кремоны и выделите те места, которые покажутся вам странными.

– Что такое «странное место»?

– Я не хочу сейчас никак влиять на ваши выводы. Сам увидишь.

– Хорошо, а потом?

– Потом лучше если каждый отдельно составит список вопросов, на которые надо ответить. Я в том числе, разумеется.

– Давно это я не взламывал сайты родной корпорации, – проговорил Алекс, потягиваясь, – даже самому противно, до чего паинька.

– Паинькой и останешься. Отмазываться опять будем у синьора Мигеля, – обещал я.

– Хм, на этот раз тебе точно ничего не поручали, у тебя свое шило в заднице, – заметил Лео.

– Угу, и на нём чертовски больно лежать.

– Отдай его мне, оно мне нравится, – ухмыльнулся Лео.

– Обойдёшься, своё заведи.

Алекс и Лео убежали заниматься делом. Везёт же людям! Впрочем, с лейтенантом не соскучишься. Чего только не узнаешь об окружающем мире, если, конечно, умеешь слушать. А он услышал часть нашей с ребятами беседы. И рвётся задать какие-то вопросы, но пока не решается.

Вскоре в палату опять заглянул Торре с ноутбуком: пора бы профу откликнуться на моё письмо.

– Энрик, зачем твоим разбойникам комп?

– Это я просил достать и кое-что сделать. Это важно и не вредно для обороны Кастелло.

– Ну ладно, будет им комп, – согласился Торре, – держи, почту скачай.

– Угу. – Я посмотрел на измученное лицо майора. – Кстати, у этих разбойников голова варит, раз уж я не могу сделать ничего полезного… А Алекс – один из двух лучших хакеров, каких я знаю.

– А второй кто?

– Второй – я.

– Понятно. Ты это к тому, что их можно использовать более эффективно?

– Конечно. Чтобы не скучали, – ухмыльнулся я.

– Трогательная забота. Я понял.

От профа пришло такое письмо: «Энрик! Не беспокойся, Цинтия никогда не станет твоей мачехой. Так что можешь спокойно возвращаться. Р. Г.». Я показал его Торре. Мы посмотрели друг другу в глаза и синхронно кивнули: всё в порядке.