Текст книги "Лавина (СИ)"

Автор книги: Ирина Лем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

  Фризо не сентиментален. Даже на собственной свадебной церемонии в той самой старой Новой церкви он не улыбался во весь рот, не строил из себя счастливейшего из смертных. Когда епископ зачитывал текст, Мейбл повернулась и долго смотрела на супруга, явно желая, чтобы он тоже повернулся и тоже посмотрел. Фризо выдержал ее взгляд и не повернулся. Получилось бы как на старинной картинке: сидят два голубка – клювиками друг к другу. «Люби меня как я тебя». Томные взгляды в доказательство любви? Пошло и глупо. Сладко так, что противно.

  Он любит жену не для картинки.

  А по-настоящему. Как Мэллори. Покорить высочайшую вершину и посвятить победу не всему миру, а всего лишь одной женщине. Вот доказательство любви.

  Последний романтик двадцатого века...

  Романтика двадцать первого в другом. Сейчас не обязательно карабкаться на заснеженные пики, рисковать быть обмороженным, страдать от недостатка кислорода. Современные горы подвигов не требуют. Они дают возможность испытать себя. А любовь дает крылья и уверенность в собственных силах. На книжном языке называется – воодушевление. Мэллори с воодушевлением взбирался на отвесные вершины, Фризо с них слетает. Мчится, как когда-то в шатком вагончике по горбатой спине дракона. И опять хочется орать от ужаса и восторга.

  Горы не для всех. Только для молодых, здоровых, по-хорошему самоуверенных людей. Слабак сюда не поедет, потому что испытания «на грани» ему не по плечу. Дурак тоже не поедет, потому что горы не прощают глупости. Просвечивают характер до самой мелкой черточки, как на рентгене, и отбирают сильнейших.

  У гор свои законы. Здесь не слушают отговорок, не учитывают заслуги и не дают второго шанса. Законы одинаковы для всех и обязательны к исполнению. За неисполнение – штраф или смерть. Наказание выносится немедленно. За никчемную ошибку можно очень дорого заплатить. О том напоминают регулярные «гипсовые» рейсы – когда самолеты возвращают на родину покалечившихся любителей горнолыжного спорта. И ни звания, ни происхождение не учитывается. Ее Высочество принцесса Алексия, дочь Александра, в прошлом году сломала ногу, а чемпион Формулы Один Майкл Шумахер до сих пор лежит в коме.

  Звания, достижения... Горы смеются над человеческими амбициями и страстями. Они власти над собой не признают. Они сами себе – Величество и Высочество. Они мощнее, основательнее и значительнее всего, что существует. Горы всех нас переживут, выдержат любые катаклизмы: наводнения, пожары, эпидемии, войны, удары метеоритов. Они последними исчезнут с лица Земли. Вернее – исчезнут вместе с Землей.

  Они великие и простые. Они строгие, но справедливые. Они – лучшие друзья. Не предают, не обманывают, не подглядывают в замочную скважину за личной жизнью. Фризо доверяет горам больше, чем людям. И благодарен им безмерно.

  За то, что ничего не требуют и ничего не запрещают.

  Жизнь отпрыска королевской фамилии – не розовый цвет и не солнечный свет, как думают многие. За привилегию родиться принцем Фризо заплатил такими ограничениями, которые и не снились обычному человеку. Он был будто в клетке, где вместо железных решеток железные правила.

  Не пей, не кури, не ругайся, наркотики не употребляй – фотографы увидят, шуму наделают. Прилюдно никого не осуждай и не критикуй – репортеры услышат, переврут, раздуют скандал на ровном месте. Политических мнений не высказывай – монаршая семья выше политики. Церемониальный протокол соблюдай – это главное в общении с себе подобными. В пивнушки не ходи, песни не распевай, кружкой не размахивай – это для простонародья. И Боже упаси в драку вступить – покалечат или, чего доброго, убьют, а твоя жизнь принадлежит государству.

  Кто сидит в клетке, тому свобода вдвойне дорога. Путь к свободе прокладывал верный друг Флориан. С ним Фризо и в кафешки ходил, и пивом наливался до краев, и, обнявшись, раскачивался в ритм, распевая любимую в народе песенку Отца Абрахама:

  – В том маленьком баре у пристани...

  Все люди равны и довольны.

  В том маленьком баре у пристани

  Ни деньги, ни чин не важны.

  Как здорово иногда оказаться там, где «ни деньги, ни чин не важны»...

  В драках Фризо не участвовал, но одному грубияну как-то в переносицу кулаком заехал. Здорово! Самому постоять за себя, как полноценный мужчина, а не слабак, окруженный телохранителями.

  Телохранители – как надзиратели в тюрьме. Осточертели за годы, когда Фризо был «запасным» вариантом, первым наследником короны после старшего брата. Когда у Александра родились дети – продолжатели династии, «значимость» Фризо для монархии снизилась. Он тут же отказался от охраны и вздохнул с облегчением. Будто сбросил оковы.

  Статус, полученный по праву рождения, никогда не был важен ему, даже тяготил. Фризо ненавидел публичность. Стремился вести насколько возможно «нормальную» жизнь, оставаться в тени остальных членов семьи и злился, когда не получалось.

  Первое зло – ежегодные фотосессии. Присутствовать было необходимо, чтобы не заподозрили в высокомерии или семейных неурядицах. Фризо вставал сзади всех, так, чтобы одна голова торчала. И отворачивался. Смотрел не на толпу репортеров, от них уже тошнит, а в сторону гор – они не надоедают. Физически присутствовал, а фактически... Нидерландская пресса – убирайся!

  Второе зло – светские приемы и торжественные мероприятия в честь какого-нибудь «высокого» гостя или события государственной важности. Побывал Фризо на нескольких и зарекся.

  Приезжал как-то с дружеским визитом президент Буш-младший. По-королевски запаздывал. Королева Беатрикс выходила каждые двадцать минут к воротам, стояла на ветру, ждала. Александр и Фризо ждали во дворце, наблюдая в окно. Наконец, с почти двухчасовым опозданием гость явился и первым делом похлопал королеву по плечу, мол, молодец, встретила, ценю. Неслыханная невоспитанность, почти дерзость. Высокая должность не научила ковбоя из Техаса приличным манерам. От него, наверное, еще и навозом воняет. Фризо поморщился, отошел от окна и сбежал из дворца через черный ход. Он никому не даст себя панибратски хлопать по плечу, пусть это будет президент всей Земли или сам архангел Михаил.

  Отмечали как-то двести лет со дня установления отношений с... какой-то малозначащей азиатской страной с нищим населением и сказочно богатым монархом. Голландия тоже маленькая, и тоже имеет далеко не бедную монаршую семью, но в мире на хорошем счету, шестая по народному благосостоянию. Зачем ей гордиться дружбой с каким-то там... Бутаном-шайтаном? Ну ладно. По просьбе матери Фризо явился на прием. И случайно подошел слишком близко к их принцессе, может даже слегка задел ее летящие одежды (или они задели его). Охранники рванулись на помощь девушке с намерением скрутить наглеца, и только строгий жест ее отца вернул их на место. Праздник установления отношений едва не привел к их разрыву. Фризо возмутился про себя: к их принцессе, значит, не прикасайся, а на нашего принца можно охранников спускать... Ушел, не попрощавшись.

  Кажется, для всеобщей пользы Фризо лучше не присутствовать, а отсутствовать.

  Кстати, все «отмечания» событий старше ста лет надо бы отменить. Какой смысл? Очевидцев уже нет, а новым людям интереснее новое время. Но это неполиткорректное мнение. Фризо оставил его при себе.

  И другие мнения тоже. Ни разу в жизни не делился ими публично, не давал интервью. Ненавидел журналистов, пускающих слюни от любопытства, как лев ненавидит гиен, пускающих слюни от зависти. Избегал досужих камер, не желая появляться в новостях о жизни «селебритиз». Не столько из высокомерия, сколько для собственного спокойствия. Ради сенсации они наврут с три короба и опорочат без зазрения совести.

  Потом, может, и напечатают опровержение, но слух уже пущен и навсегда останется в памяти народной. Вернее – в архивах телепрограмм, а в последнее время и в интернете, который с одной стороны полезен для общего развития, но вреден тем, что никогда ничего не забывает. Через десятилетия или еще дальше потомки прочтут какую-нибудь гадость про предка, будут думать – правда. А на самом деле чистое вранье из раздела «одна тетка в телевизоре сказала».

  Самым абсурдным слухом, запущенным в народ, был слух насчет его сексуальных предпочтений. Репортеры ни разу не видели Фризо в компании с девушкой, только с друзьями-парнями, и заподозрили в гомосексуализме. Сенсация! Первый гомо в королевской семье! Дали материал в телепередачу Бульварный Шоубизнес. Фризо смотрел и смеялся вместе с подружкой Гретой – племянницей Флориана. Он не выставлял ее напоказ по одной простой причине – чтобы не давать пищу журналистам-бульварщикам. Они «сядут» на тему, будут жевать и скармливать «потребителям», пока тех не затошнит. Они начнут копаться в прошлом и настоящем Греты до тех пор, пока не найдут нечто порочащее. Если не найдут, то придумают.

  Как случилось с братом Александром. Он уже был женат. Однажды вручал награды выдающимся соотечественникам, в том числе Олимпийской чемпионке по плаванию Илзе де Брайн. Потом подходил к каждому поболтать, уделить персональное внимание. Журналисты заметили, что с Илзе он болтал на полминуты дольше, чем с другими, и тут же заподозрили роман.

  Смех да и только. Заводить роман от красавицы Максимы стал бы только безумец. Конечно, были психически больные в их роду, к примеру тот Виллем, что купался в фонтанах. Но времена изменились. И короли тоже. Александр безумно влюблен в жену. Обожает дочек. И не отдаст их на растерзание цепным псам бульварной журналистики.

  А Фризо не отдал бы им на растерзание Грету. Сам-то привык, а для нее это испытание. У прессы традиция: каждую девушку, которую видят с принцем, тут же записывать в будущие жены. И начинает бить фонтан фантазий. Выскакивают, как грибы после дождя, разного рода «специалисты» по «делам короны». Начинают комментировать, обсуждать, критиковать – обсасывать человека, как леденец.

  Сыплют советами, о которых их никто не просит. Заметили с сигаретой – тут же замечание: несовременно, надо бы бросить вредную привычку. Заметили лишнее в фигуре – надо бы похудеть, если хочет стать иконой стиля... И вообще. Что-то простовато выглядит она для будущей принцессы. Вот вам наше высокопрофессиональное мнение на день свадьбы: такая прическа придала бы объем ее волосам, такой макияж скрыл бы недостатки кожи, такое платье сделало бы из нее королеву...

  И не догадываются «специалисты» – королеву делает не прическа и не макияж. Не внешнее, а внутреннее. То, что нельзя нарисовать на лице, или надеть, как одежду. То, что человек излучает. Излучение у каждого свое. Максима впервые появилась на публике – в простом, прямом платье, без косметики, с волосами в узле. Но походка, жесты, манера говорить, улыбаться... да всего не перечислить. Было видно: эта девушка достойна стать королевой. Она излучала простоту и величие одновременно. В неловких ситуациях не терялась и не оправдывалась – это не пристало королеве, а улыбалась и говорила что-то нейтральное.

  Когда Александр представлял обществу Максиму как будущую жену, волновался на пресс-конференции, сказал что-то не совсем корректное. Журналисты уцепились, налетели с вопросами, пытаясь ввести его в смущение. Надеялись: принц сконфузится – или замолчит вообще, или наговорит того, чего не положено, получится сенсация.

  Сенсацию предотвратила Максима. Когда Александр замолк, подбирая слова оправдания, она с милой улыбкой и без тени смущения сказала:

  – Он был немножко глупый. – Качнула головой, повела плечом – с кем не бывает.

  Она показала, что не только красива, но и умна. Своим излучением она заставила замолкнуть бульварных шавок. Она ИХ привела в смущение. Обезоружила. Дала понять: гавкать на нее – все равно что плевать на луну. Пытаться опорочить – все равно что искать на солнце пятна. Бесполезно. Естественная в общении, без высокомерия и претензий на особенность, она сумела завоевать сердца простых людей. Именно из них состоит народ, а не из этих писак – охотников на сенсацию.

  С Александром у них не получилось, переключились на Фризо. Нет рядом девушки, значит – гомо.

  Абсурд полный. Но даже тогда он не переступил через характер, не вышел на публику с объяснениями.

  Они ничего не знают о нем и – хорошо, пусть подпитываются собственными фантазиями. Когда-нибудь надоест, и о нем забудут, переключатся на других, более доступных и жадных до внимания прессы персонажей. Чтобы помочь переключиться, Фризо уехал в Британию. Не отдыхать, проматывая свою долю семейного состояния, а работать. Как раз поступило предложение от одного из крупнейших банков мира со штаб-квартирой в Лондоне. Финансовая независимость – основа свободы.

  Свобода позволяет идти наперекор.

  Фризо получил, наконец, возможность поступать наперекор правилам, установленным для членов монаршей семьи. Время соблюдения ИХ правил прошло. Они же не собираются всю жизнь ему указывать – как себя вести. И кто посмеет указывать человеку, окончившему три университета, магистру экономики, вице-президенту крупнейшего мирового банка?

  И все же они попытались. Когда он официально объявил о намерении жениться и представил обществу избранницу.

  Объявлять не хотел и без свадьбы с кучей фотографов и прямой трансляцией по телевидению обошелся бы. Но уступил матери, просившей соблюсти протокол, и невесте, просившей устроить ей праздник. Уступил и пожалел. После объявления поднялась шумиха. Кабинет министров выступил с заявлением: эту девушку нежелательно принимать в королевскую семью.

  Почему?

  Из-за ошибок прошлого.

  Это уже слишком. Лезть в его личную жизнь – до каких пор? Кто вообще эти люди? Фризо с ними не знаком и совета спрашивал.

  Он сам даст им совет. Нельзя наказывать человека только лишь за ошибки. Ставить клеймо неблагонадежности без всяких доказательств. Так на земле не останется ни одного человека с безупречной репутацией. «Кто безгрешен, пусть первым бросит в меня камень», – говорил Святой. А Он умнее всех министров, вместе взятых.

  Смешно попрекать человека прошлым, то есть тем, что не существует. Тем, что было и прошло. А может и не было...

  Прошлое – это прокрученное кино. Оно записано не на пленке, а на памяти человека, и только он знает – что, когда и при каких обстоятельствах произошло. Откуда Кабинет узнал о прошлом Мейбл? Из самого «надежного» источника – репортажа журналиста по имени Петер Р. Де Фрис, который известен склонностью к созданию «мировых» новостей из малопримечательных фактов.

  А, опять они – жаждущие вторгнуться на чужую территорию, в чужую жизнь. Любопытствуют не по-человечески, а по-репортерски. Не бескорыстно, а меркантильно. Рассматривают, как букашку под микроскопом – во всех деталях, в том числе интимных.

  Будто голый перед ними стоишь. А самое противное – осознавать, что тебя используют. Желают на твоем имени заработать. Бизнес и ничего личного, как говорил Аль Капоне, глава мафии.

  Эта журналистская мафия нагло попирает приличия. Считает: людям с камерой позволено больше, чем другим. Журналистское удостоверение используют как пропуск на запретную территорию.

  Вопрос: а им бы понравилось, чтобы кто-то посторонний постоянно находился вблизи, норовя подкрасться незаметно, сделать снимок тайком? По закону это называется преследование.

  Мафия считает себя выше законов.

  Как же хочется крикнуть им в лица, прикрытые кровожадно сверкающими объективами – пошли вон! Если не из страны, то из жизни Фризо. Из жизни его детей. И внуков.

  Которые непременно будут у них с Мейбл. Подавись Петер Р. Де Фрис. Ты сделал из девушки шлюху, а я принцессу. Ты уронил, я вознес – твоя грязь ее больше не достанет. Продолжай копаться в навозе, а лучше сдохни от зависти!

  Фризо женился на Мейбл. Кабинет лишил его права называться принцем и наследовать корону. Напугали. Он принц не по названию, а по крови, лишить его крови не в их компетенции. Пусть занимаются проблемами страны, а не королевской семьи. Возомнили себя небожителями. Они и Александру палки в колеса вставляли с женитьбой. Просветили биографию Максимы и вытащили на свет факт тридцатилетней давности. Не о ней самой, а об отце – Хорхе Соррегьета. Он когда-то был министром в правительстве Аргентины, которое возглавлял диктатор. От режима много народа пострадало, в тюрьмы попало или без вести пропало. А при чем тут Хорхе Соррегьета – министр земледелия?

  Ему все же запретили приехать на свадьбу любимой дочери. Чтобы своим присутствием не напоминал о темном факте своей биографии, не компрометировал дочь в глазах нидерландского народа. Фризо понимал ход рассуждений Кабинета, хотя и не принимал.

  Нидерландский народ принимает радушно далеко не всех. Особенно разборчив по отношению к иностранцам. Если Максиму не примут как будущую королеву, охладеют к монархии в целом. А она держится именно на любви народа. Когда любовь кончается, королей свергают.

  Так недалеко до раскола государства.

  Пример соседней Бельгии перед глазами. Страна грозит распасться на две части: южную – республиканскую и северную – сторонницу сохранения монархии. Одна из причин: их короля Филиппа постоянно компрометирует младший брат Лоран. В семье не без урода, как говорится, и Лоран именно тот урод. Вечно ввязывается в какие-то аферы – то с финансами, то с любовницами, то с недвижимостью. Когда не ввязывается, совершает глупости в состоянии алкогольного опьянения. Отец короля тоже не ангел. Известен своими амурными похождениями, имеет детей на стороне, одного даже признал официально, дал титул. В стране все громче раздаются голоса с требованием свергнуть семью, которая погрязла в скандалах и склоках.

  Монархия должна быть примером для подданных, а не посмешищем.

  Без монархии невозможно представить Нидерланды. Это основа государства, расшатать которую Кабинет министров не может допустить.

  Была бы Максима из какой-нибудь цивилизованной страны... Лучше из Америки. Еще лучше из Германии – родины супругов трех последних королев. А если уж брать в семью девушку из страны с подмоченной репутацией, то ее личная репутация должна быть кристально чистой.

  Кристально чистыми были слезы Максимы, когда она слушала Аргентинское танго на свадебной церемонии. За те слезы нидерландский народ проникся к ней состраданием, а от сострадания до любви – один шаг. Народу плевать на чужих диктаторов и своих министров, главное – чтобы человек был обаятельный. Обаяния Максиме не занимать. Сейчас ее обожают и обычные люди, и газетные, и телевизионные, а главное – муж.

  Александр отстоял свое право на любовь, то же самое сделал Фризо.

  Поступок настоящего мужчины. Рыцаря. Раньше они сражались за любимых женщин с врагами, теперь с законами. И пусть теперь в моде всякие гомо и трансгендеры, мужчин еще никто не отменял. Мужчина тот, кто сам решает за себя, верит в себя, поступает по-своему, выходит за рамки, не признает бездумных ограничений, идет наперекор чужому мнению.

  Фризо пошел наперекор мнению Кабинета и не пожалел. Он счастлив с Мейбл. То, что потерял право на престол, не огорчает. Наоборот, приносит ощущение освобождения. Его жизнь больше не принадлежит государству. Теперь государство оставит его в покое. Не будет приглашать на церемонии по разрезанию ленточек или для встреч «высоких» гостей. Непродуктивная трата времени. Фризо проведет его с большей пользой – на работе или с семьей.

  В Австрию они впервые взяли дочерей-погодков Луану и Зарию. Длинная дорога их не утомила, наоборот, пролетела незаметно. Пролетела в буквальном смысле – сначала добирались на самолете до Инсбрука, потом на вертолете до Леха. Вид на землю с высоты заставляет и взрослого человека замереть в восхищении, а дети как прилипли к окнам так и просидели всю дорогу – воткнув носы в стекло.

  Семья Фризо снимала отдельное шале. Одноэтажное, срубленное из корабельной сосны по типу лесного домика, оно ничем не отличалось от других шале, рассевшихся на склоне. Снаружи оно казалось меньше, чем изнутри. Состояло из двух спален и гостиной с открытой кухней. Можно было бы снять двух– и трехэтажный дом, но на пару дней – зачем? Ввалились шумной, весело-болтливой компанией – румяные от мороза, оживленные от впечатлений долгого по детским меркам пути.

  В нос ударил горьковато-свежий, сосновый аромат, который не выветрился за пять лет со дня постройки. Наверное, так пахли только что спущенные на воду фрегаты – далекими путешествиями, увлекательными авантюрами. У детей они уже начались, а у Фризо начнутся, когда они с Флорианом отправятся на покорение вершин. Он бы сразу и ушел, но неудобно перед своими. Сначала кофе. Потом чемодан разобрать да запомнить – где что положено, чтоб потом не искать и не спрашивать у жены про каждую мелочь.

  Мейбл занялась разборкой и раскладкой мелких вещей, Фризо собрал куртки, брошенные как попало и отправился к вешалке. Вешалка в виде оленьих рогов – искусственных, в соответствии с требованиями современности. В наше время надо охранять природу, а не истреблять. Начиная с отца Клауса, мужчины в семье охотой рук не марали, в Африку на сафари ездили из туристического любопытства, а не чтобы потешить охотничий азарт. Дед Бернард во времена молодости любил проявить вооруженное превосходство над крупным зверьем – львами и тиграми, но это уже история, а историю не переделать. Да и ни к чему.

  Фризо потер прохладные руки. Хорошо бы выпить чего-нибудь согревающего.

  – Кофе будете? – спросил сразу у всех.

  – Буду, – ответила Мейбл без уточнение – какой именно кофе. Фризо знал ее вкус: двойной эспрессо в крошечной чашечке.

  – Мне капучино, – откликнулась Луана. Она уже вышла из возраста, когда пьют детское «шоколадное молоко», но еще не вошла в возраст, когда пьют взрослое эспрессо.

  – И мне! – крикнула Зария. Она во всем хотела походить на старшую сестру. А иногда – и превосходить.

  Фризо отправился на кухню. Жена отправилась к шкафу. Дочери отправились разглядывать новое жилье. Разглядывали с восхищением, будто попали во дворец Снежной королевы. А это всего-навсего простой деревянный дом. Уметь восхищаться чем-то простым – потрясающая детская способность...

  Шале слишком отличалось от их пентхауза в Лондоне. Там индустриальный интерьер: стекло, пластик, металл, функциональная мебель, ничего лишнего. Без ковров на полах – они создают запыленность, без подушек на диванах – они создают тесноту, без штор на окнах – они создают темноту. Все это вышло из моды полвека назад.

  Девиз современных дизайнеров – больше света и воздуха. Стеклянные стены делали дом прозрачным. В ясную погоду стены будто исчезали, открывалась панорама города. Она менялась каждый день, порой каждый час и никогда не надоедала. Это лучше, чем увешивать стены шедеврами изобразительного искусства. Глядеть на одно и то же, пусть и гениальное, быстро надоедает, и проходишь мимо картины Ван Гога – не замечая, как мимо вывески супермаркета.

  В пасмурную погоду дом окружали облака, создавали ощущение, будто плывешь на корабле по морю из тумана. Звуки вязнут, и ничего не видно за бортом. Страшновато двигаться вглухую и наощупь – как бы не столкнуться с каким-нибудь судном, плывущим-плутающим навстречу.

  Вечером открывался фантастический вид. В свете разноцветных прожекторов из темноты выступали силуэты самых знаменитых строений британской столицы: Лондонский глаз – по эту сторону Темзы, по ту – Биг Бен, Вестминстер, Собор Святого Павла, подсветке которого позавидовал бы сам Ватикан. Дальше виднелись цепочки огоньков в окнах жилых домов – они походили на елочные гирлянды и тянулись до самого горизонта.

  Там лес из домов.

  А здесь лес из деревьев.

  И мебель из дерева, – основательная, на крепких ногах, будто сработана лишь топором и пилой, без вычурностей и загогулин. Покрыта бесцветным лаком, чтобы сохранить натуральный цвет, а также предохранить пальцы жильцов от царапин. Обстановка в духе лесной избушки. Низкий столик – распиленный вдоль ствол. Вместо современных булочек и бутербродов на нем естественнее смотрелась бы краюха хлеба да толсто нарезанная, пахнущая дымком свиная колбаса – любимая еда местного населения, испокон веков занимавшегося рубкой леса и выпасом овец.

  Дух доброй старины витал в доме.

  Диван из досок, уложенный подушками и прикрытый пледами ручной работы – лежбище усталых лесорубов. Пеньки-стульчики – для детей лесорубов. Кресло-качалка – для бабушки, как привет из старой сказки, такие качалки теперь только на картинках увидишь. И непременный камин, где гулко гудит огонь и весело щелкают поленья.

  Стены из ровно уложенных досок. На стенах ни картин, ни зеркал, ни других украшений, и странно – пустоты не ощущается. Красота – в простоте. В небогатом доме можно жить так же счастливо, как во дворце. Иногда счастливее. Недавний пример. Невеста князя Монако сбежала прямо перед свадьбой. Ее догнали, вернули и все же связали узами брака с человеком, выйти за которого мечтали красивейшие женщины Европы. Счастлива ли она? Если посмотреть на фотографии – нет. Не улыбается, от мужа отворачивается, на приемах отсутствует. Нет счастья во дворцах, вернее – нет гарантии счастья. Взять хотя бы принцессу Диану...

  И все же стены не совсем пусты. Висят вручную связанные коврики с узорами и забавные часы в виде домика с дверцей – оттуда будет выскакивать птичка и сообщать время. Луана и Зария остановились перед часами, затеяли дискуссию на тему: что за птичка выскочит – синичка или воробей. Впрочем, неважно. Важно то, что они очутились в живой сказке. Если дать волю воображению, легко представить: это – жилище гномов-лесовиков. Они отлучились за дровами для камина, скоро вернутся и будут рассказывать сказку про Белоснежку.

  Сказку читал Фризо дочерям на ночь. Читать на ночь – святая обязанность родителей, если хотят воспитать человека со светом в душе. Свет поможет им в дальнейшем. К светлым душам не прилипает грязь, они не погружаются во мрак наркотиков или алкоголя. Тот, кому в детстве читали светлые сказки, не потеряется в темных закоулках взрослой жизни.

  Конечно, не обойдется без ухабов и трудностей, но по жизни легче идти, если веришь в хорошее. В сказках все хорошее возможно и обязательно счастливый конец. Белоснежка воскреснет от поцелуя принца, Рапунцель излечит Юджина слезой, Гензель и Гретель после злоключений найдут дорогу к дому. Кто любит сказки – тот не потерян для мира. Собственно, на них мир и держится. На добрых людях.

  Наверняка были добрыми сочинители волшебных сказок Братья Гримм. Они классики мировой детской литературы, их важно знать, но не менее важно знать классиков родной страны. Когда дочери вырастут из волшебных сказок, перейдут к более реалистичным. Фризо уже купил несколько книг Анны Шмидт – писательницы, которая для голландских детей как Астрид Линдгрен для шведских. Их героини – девочка-кошка Минуш и Пеппи Длинныйчулок во многом похожи. Обе испытали лишения в детстве, но не лишились желания делать добро.

  Кто сохранил в себе желание делать добро, тот никогда не будет одинок. К тому же добрые живут дольше и счастливее.

  Каждый родитель желает своим детям жить долго и счастливо. А чтобы Луана и Зария не потерялись в большом мире, не летали неприкаянно, как гонимые ветром листья, девочки должны знать свои корни, иметь место, где их всегда приютят. Корни – на родине, место – на династическом дереве семьи Оранских. Семья – основа и поддержка.

  Родина – это прежде всего язык. Девочки родились и живут в Лондоне, но имеют голландское гражданство и говорят на языке, которому придумана специальная аббревиатура АБН: абсолютно безупречный нидерландский. Конечно, и английским владеют – знать язык страны пребывания необходимо, но в семье закон: дома говорить только на родном.

  Родина – это традиции. У Луаны и Зарии уже есть любимая традиция: встречать Синтерклааса и его верного помощника Черного Пита, в начале ноября прибывающих в Голландию на пароходе из Испании. Выставляют за порог ботиночки, чтобы пятого декабря в Вечер Подарков Пит бросил туда вкусный пряник пейпернот.

  Потом, когда девочки станут взрослее, станут взрослее и их традиции – чисто голландские, занесенные в книгу нематериального культурного наследия Юнеско. Первого января вместе с десятитысячной толпой нырнуть в зимнее море или поучаствовать в наймегском пешеходном марше, который ежегодно собирает тысячи людей всех возрастов и профессий. Необязательно делать это каждый год, но раз в жизни – да. Чтобы ощутить живое дыхание родины. Почувствовать связь с людьми своей страны.

  А не только семьи. Тихий семейный праздник – это одно, шумный массовый – совсем другое. Чем больше народа, тем больше радости. Когда несешься с толпой, в одних трусах на заднице и красной рождественской шапке не голове, чтобы нырнуть в обжигающе-холодное зимнее море – безумная радость накрывает, орешь во все горло и хохочешь без причины, всего лишь от того, что молод и здоров. Бегущие рядом тоже орут, хохочут и, объединенные общей радостью, незнакомые люди становятся близкими, почти родными. Путы запретов рвутся, грудь раскрывается, душа вылетает на свободу. Точно так, когда несешься на мотоцикле. Ощущаешь: твоя жизнь принадлежит не государству, а тебе и только тебе, и можешь делать с ней все, что хочешь.

  А когда стартуешь в Наймеге, прошагаешь двести километров за четыре дня, переступишь финишную линию и получишь ветку гладиолуса в подарок, тоже радость. От того, что закончился изнурительный путь, можно вдоволь напиться воды, забыть о мозолях, выспаться в собственной постели. И от того, что ощутил себя таким же как все – не вышестоящим, не нижестоящим, не лучше, не хуже. Что чужие люди становились почти родными. Глядели не с отторжением, вон, мол, королевский отпрыск, что ему здесь надо, сел бы в машину да проехал эти километры за пару часов... а с дружелюбием: когда подвернул ногу – подставляли плечо, когда закончилась вода – предлагали свою. И если бы упал без чувств – не раздумывая, бросились бы на помощь.

  Выручить в трудном положении, прийти на помощь в беде – вот что отличает своих от чужих.

  Человек, как колосок – один в поле не жилец, а вместе они сила. Силу черпают из земли, питаются соками родины. И необязательно жить в стране предков, важно – знать, что она есть, что можно вернуться туда, где чужие как семья: в праздник приумножат радость, в беде подставят плечо.

  Фризо не раз участвовал и в новогодних купаниях и в наймегских маршах – еще до того, как пресса стала проявлять нездоровый интерес к его персоне. А в другой традиции поучаствовать не удалось – в зимнем пробеге на коньках через одиннадцать городов, соединенных каналами. Слишком много сложностей. Вернее обмана. Брат Александр участвовал один раз – под чужим именем, скрыв лицо под шапкой и очками. Пресса разоблачила его, когда уже пришел к финишу и попал в объятия матери – королевы. Фризо претила мысль в собственной стране прятаться, как шпион. Ну, не получилось и ладно.