Текст книги "Пятница, тринадцать ноль-ноль"

Автор книги: Ирина Комарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Впервые в жизни услышавший про наличие у него таланта, Рульф промолчал, но порозовел и бросил на Рона влюбленный взгляд. До чего же проницательный человек этот магистр. Совсем немного поговорил и сразу все про него, про Рульфа понял. Конечно же, у него есть талант, просто никто раньше об этом не догадывался. А Деннис, поняв, что наживка проглочена, продолжил нажим.

– Я не сомневаюсь, что ваше выступление на Ученом Совете будет самой интересной частью доклада. Вы что взяли на себя, описание или демонстрацию?

– Э-э-э… – замялся Рульф.

Разговоры, в которых обсуждалось, как построить доклад на Совете, велись в последнее время в лаборатории часто, но студент Сондерс что-то не мог припомнить, чтобы в них упоминалось его участие. Честно говоря, до сих пор он и сам предполагал, что, в лучшем случае, поможет внести и установить Усилитель Заклинаний, а потом тихо растворится в последних рядах слушателей. И это казалось ему вполне разумным и правильным. Заданный магистром Роном вопрос, неожиданно представил ситуацию совсем в другом свете. Что же это получается: как пол мести или чай заваривать, так им Рульфа подавай, а как на Совете рядом с Усилителем красоваться, так Рульф – пошел вон! Это же вопиющая несправедливость!

Тем более, он не только мелкими подсобными работами занимался, он полноценно участвовал в конструировании прибора, да, да! Ведь это не магистр Торстен и не магистр Трио без конца путали клавишу запуска накопления и сброса энергии с клавишей пуска заклинания, а он, Сондерс! И когда он в седьмой раз вместо того, чтобы накрыть заклинанием намеченный участок, разрядил конденсатор, Торстен принял решение:

– Я понял! Надписей, даже светящихся, недостаточно. Нужно сделать клавиши цветными. Рульф, как ты думаешь, красная и зеленая, это будет то, что нужно?

И именно Рульф подтвердил, что если сделать клавишу управления энергией красной, а пусковую – зеленой, то он больше не будет путаться. И, между прочим, действительно, больше ни разу не ошибся!

К счастью, Рульф не знал, что когда он вышел, магистр Торстен развел руками и объяснил Джузеппе:

– Ничего не поделаешь – ЗПОД, первый закон конструктора.

– ЗПОД, это что такое? – печально поинтересовался магистр Трио: спустив энергию, Рульф отправил псу под хвост полдня работы.

– Защити Прибор От Дурака, – расшифровал Таффхлд. – Так что даже хорошо, что у нас есть свой собственный безрукий идиот. Он еще в процессе отладки выявит погрешности и все тонкие, сомнительные моменты. И если Усилитель заработает без проблем в руках у Рульфа, то прибор можно будет считать безупречно надежным.

Джузеппе пожал плечами – такой способ доведения Усилителя Заклинаний до идеального рабочего состояния не показался ему самым оптимальным. Но с мнением специалиста спорить не стал:

– Ладно, будем радоваться тому, что у нас есть Рульф.

Рульф, который успел вернуться как раз вовремя, чтобы услышать последнюю фразу, тогда надулся от гордости. И что в результате? Магистрам даже в голову не пришло пригласить его участвовать в докладе на Ученом Совете! И сейчас, сидя перед доброжелательным магистром Роном и вспоминая свои заслуги, он чувствовал себя несправедливо обойденным.

– Обычное дело, – понимающе кивнул Деннис, когда студент не слишком связно, перескакивая с одной мысли на другую, изложил свои претензии. – Зависть, интриги. Научный мир, ничего не поделаешь.

– Это нечестно, – насупился Рульф. – Я участвовал в работе над изобретением и имею право тоже делать доклад.

– Безусловно! – поддержал его Деннис. – Я бы на вашем месте не стерпел. Ни за что не стерпел!

– А что бы вы сделали, магистр Рон? – Рульф наклонился вперед, с надеждой заглядывая преподавателю в глаза.

– Подумать надо… сами понимаете, вопрос не пустяковый. Проще всего было бы пойти сейчас в лабораторию, стукнуть кулаком по столу, устроить скандал, потребовать уважительного отношения к себе, как к равноправному сотруднику, – Деннис едва сдержал улыбку, глядя на сразу поскучневшее лицо Рульфа.

– Кулаком по столу, скандал… – промямлил тот. – Знаете, я это все как-то не очень умею…

– Да? Что ж, бывает. И это говорит в вашу пользу. Правда, при таком складе характера, затруднительно рассчитывать на карьерный рост.

– Может быть можно как-то по-другому? – взмолился Рульф.

– Подумать надо, – значительно повторил Деннис. – Знаете что, я все-таки постараюсь вам помочь.

– О, господин магистр!

– Не благодарите, рано еще, – отмахнулся Рон. – Я сейчас не готов предложить вам решение. Давайте договоримся так: встретимся дня через два, вечерком к этому времени я наверняка что-нибудь придумаю.

– О, господин магистр! А когда и где?

– Когда и где? Кхм, часиков в восемь, пожалуй, нам обоим будет удобно, не так ли? И, чтобы не усложнять, прямо в этой аудитории.

– Понял, – энергично закивал Рульф. – На этом же месте, через два дня, в восемь часов.

– Вот и хорошо, – Деннис величественно поднялся из-за стола и неторопливо пошел к дверям. – До встречи. И поздравляю вас со сдачей коллоквиума.

– До встречи, господин магистр, – Рульф вскочил, провожая Денниса восторженным и преданным взглядом. Потом вспомнил, – ах да, коллоквиум!

Он взял свиток в руки, развернул его и, не веря своим глазам, уставился на тонкий росчерк магистра Рона. Против графы «история заклинаний» стояло четко выведенное «отлично». Единственное «отлично» студента Сондерсa, полученное за все время обучение в Университете! Рульф бережно прижал зачетку к груди. С этой секунды он готов был отдать жизнь за магистра Рона.

Часть вторая. Этика и психология диктатуры

Амадеус Лай был высокий здоровый парень, не красавец, но довольно привлекательный, особенно для тех, кому нравятся мощные бицепсы. И нельзя сказать, что он вовсе не дружил с головой, просто редко пользовался ею по прямому назначению. Точнее, при помощи этой части тела, Амадеус ел, говорил, смотрел, слушал и отбивал мяч во время игры. Он предполагал, что если у всех остальных к голове прилагаются мозги, то у него они тоже имеются, но пользоваться ими? Нет, в этом нужды у Амадеуса как-то не возникало. За исключением одного единственного случая.

В тот раз он, желая понравиться симпатичной студентке с их курса, попробовал подумать, но мыслительный процесс как-то не заладился. Даже странно, вокруг полно ребят, которые занимались этим регулярно – Амадеус на них насмотрелся и прекрасно себе представлял, что надо делать. Он явился в библиотеку и сел за стол, стоящий справа от того, что заняла студентка. Решительно положил перед собой чистый лист бумаги, взял в зубы карандаш, сурово нахмурил брови, искривив при этом рот в страдальческой гримасе, после чего, упершись локтями в стол, вцепился всеми десятью пальцами в волосы и замер. Просидев неподвижно несколько минут, Амадеус заскучал. Он покосился на студентку, которая занималась делом вовсе не так добросовестно. Девушка вертелась на месте, поднимала глаза к потолку и все время вынимала карандаш изо рта, чтобы черкануть что-то на лежащем перед ней листке. И главное, совершенно не замечала, что рядом с ней думает Амадеус.

Раз так, то он тоже имеет право сделать себе послабление. Амадеус выплюнул карандаш и подвигал немного онемевшей челюстью. Посмотрел на потолок – там не было ничего интересного. Взял карандаш и нарисовал маленький кружок. Добавил еще один, рядом и третий – пониже, между ними. Обвел все три большим овалом, пустил поверху несколько завитушек и некоторое время созерцал нарисованную рожицу. Потом вздохнул и, позволив бровям вернуться на место, печально подпер щеку рукой. Он подозревал, что думать, это не самое увлекательное в жизни занятие, но что будет так скучно, Амадеус не ожидал.

А потом прилетела муха. Она, очевидно, была старожилом Университета и прекрасно знала, что среди тех, кто думает, не принято замечать мух. Наглая тварь неторопливо, с издевательским жужжанием, сделала круг над Амадеусом, очевидно выбирая место для посадки, и приземлилась на лежащий перед ним лист, прямо на рисунок. Подняла передние лапки и начала тереть их одну о другую.

– Кыш, – беззвучно, чтобы не привлекать внимания окружающих, выдохнул он.

Муха, стоящая на четырех лапках, качнулась, но устояла и продолжила свое занятие. Амадеус снова покосился на студентку. И ничего в ней нет особенного. Курносая, пухлощекая, а шея такая короткая, что кажется, будто ее вообще нет. Определенно, девица не стоит того, чтобы терпеть такие мучения!

А муха, опустив передние лапки, теперь работала задними – чистила распущенные крылышки. Что ж, она сама выбрала свою судьбу. Рука Амадеуса двинулась, приподнялась и резко опустилась вниз. Похожая на лопату ладонь, упала прямо на уверенную в своей безопасности муху, размазывая ее по рисунку. Грохот при этом был такой, что все, кто был в этот момент в библиотеке, подпрыгнули от неожиданности, а это пухлощекая, ради которой он приперся в столь тоскливое место, еще и взвизгнула. Амадеус не удостоил ее вниманием. Встал, шумно отодвинув стул, и направился к дверям, на ходу вытирая руки своим испорченным листком. Скомканную бумагу он, не целясь, швырнул в мусорную корзину, стоящую у стола онемевшей, от такого поведения студента, дежурной. То, что попал, это настолько естественно, что даже не достойно упоминания. Больше он в библиотеке не появлялся.

При этом, считать Амадеуса дураком было бы большой ошибкой. Ему плохо давались науки, но в обыденном, житейском смысле, парень был вовсе не глуп. Он был в прекрасных отношениях с товарищами по Университету, а среди любителей спорта пользовался даже известной популярностью. И у него хватало, если не ума, то осторожности, чтобы не настраивать против себя преподавателей. Правда, поскольку Амадеус предпочитал занятиям развлечения, порой довольно рискованные, пару раз ему удалось выйти, а точнее даже, выскочить сухим из воды, буквально чудом. Но ведь удалось, а это главное. С этим даже дядюшка, который помог ему поступить в Университет не смог поспорить. Хотя дядюшка Деннис, как выяснилось, спорить, и не собирался. В последний раз, он прочел племяннику наизануднейшую нотацию, приправил ее несколькими невнятными предостережениями и парочкой вполне конкретных угроз. Одним словом, после беседы с впавшим в воспитательный раж родственником, в списке людей, раздражать которых Амадеусу не стоило, магистр Рон Деннис встал на почетное второе место.

На первом, по праву, находилась его родная бабушка – энергичная старуха с весьма консервативными взглядами на воспитание. Ее любимыми поговорками были: «пожалеешь розгу, испортишь ребенка», «добрая порка никому еще не повредила», «через задние ворота быстрее доходит» и прочие, не менее жизнерадостные высказывания. Бабушка была уверена, что если любишь внуков и хочешь внушить им необходимые правила, то их надо драть и как можно чаще. Лучше ежедневно. Изредка, в качестве поощрения за особо хорошее поведение, порка отменялась. С самим Амадеусом такого, правда, никогда не случалось, он-то мог заслужить разве что дополнительную процедуру, а вот его младший брат однажды удостоился. Когда же это было? Лет пять назад, кажется. В общем, хотя Амадеус уже несколько месяцев был студентом и жил в общежитии, бабушка незыблемо оставалась на первом месте среди людей, которых он опасался. А дядюшка Деннис, как уже упоминалось, вышел на второе.

В маленькой комнатке на третьем этаже студенческого общежития Университета, студент Лай находился один. Его сосед по комнате исчез куда-то два дня назад, но Амадеуса это не тревожило. Учеба для третьекурсника Кэртона Маунта была занятием не самым важным. Хотя он и никогда не запускал свои дела настолько, чтобы не суметь сдать экзамены. Переползал потихоньку с курса на курс, уделяя основное внимание сложным коммерческим махинациям, которые неизменно увеличивали материальное благосостояние студента Маунта. Вот и сейчас, он бегал где-то, по своим делам, а Амадеус бездельничал. Лежал на узкой кровати, закинув руки за голову, и смотрел в потолок. Это было довольно странно, поскольку там не было ни пятнышка, ни трещинки – чистая белая поверхность, на которой не за что зацепиться даже самому внимательному взгляду. Еще более странным было то, что толстая тетрадь с лекциями по механике заклинаний за первый семестр, лежащая на животе Амадеуса, никакого интереса у него не вызывала, хотя была, прямо-таки, напичкана ценными сведениями. Тетрадь, разумеется, была не его – на лекциях студента Лая можно было встретить не часто – а гораздо более добросовестного сокурсника, польстившегося на две баночки домашнего варенья. Получив сваренное матушкой Лай для любимого сыночка лакомство, он позволил Амадеусу до завтрашнего утра пользоваться лекциями – читать, переписывать, заучивать наизусть – пожалуйста! Главным и единственным требование было: завтра, до начала занятий, тетрадь с лекциями должна была вернуться к своему хозяину.

Амадеус тяжело вздохнул, но не отвел взгляд от потолка. Прошло уже несколько часов, а он пока еще ничего не переписал и не заучил наизусть. Читать, правда, пытался, честно! И не его вина, что, не добравшись до конца страницы, заснул. Да и не заснул, в общем-то, а так, задремал. Открыв глаза через полчасика, повторил попытку и с тем же результатом. Пробовать читать лекции в третий раз он не стал. Лежал смирно и глядел в потолок, тоскливо размышляя о том, что до зачета по курсу механики заклинаний осталось четыре недели. А дядюшка Деннис сразу, еще, когда протаскивал его в Университет, предупредил:

– Поступить я тебе помогу. В конце концов, экзамены – это всегда лотерея, да и знаю я уровень подготовки в вашей деревенской школе. Столичным парням ты, племянничек, не конкурент. Но учиться надо самому. Имей в виду, я каждый семестр бегать и хлопотать за тебя не буду. Даже не рассчитывай на это, понял?

Амадеус дядюшке поверил и не рассчитывал. Если уж тот сказал, что помогать не будет… Можно, конечно, попробовать все это выучить, выучивают же как-то другие. Короткий взгляд на тетрадь убедил его, в полной нереальности этого варианта. Эх, если бы существовало такое заклинание, чтобы сразу превратиться в могущественного магистра – уж его-то Амадеус не поленился бы выучить! Поднатужился бы, постарался и вызубрил. Как тогда было бы здорово, произнес заклинание и бац! Все сразу к тебе с уважением, слушаются, кланяются, вежливость проявляют. Хорошо быть магистром.

Вот только ему, Амадеусу, магистром, похоже, не бывать. Когда подойдет время первых экзаменов, завалит он их все чохом, и отправится обратно в деревню, слушать матушкины причитания да пытаться обойти стороной бабушку. Правда, внуков, которым исполнялось восемнадцать, она от ежедневной порки освобождала и доставала для них ремень только в особых случаях. Но позорный провал в Университете вполне может считаться тем самым «особым случаем».

Дверь со скрипом приоткрылась:

– Не подскажете, студент Амадеус Лай, здесь живет?

– Здесь, – он быстро сел, уронив при этом тетрадку на пол, но поднимать ее не стал, – заходите, присаживайтесь.

– Некогда мне, – в узкую щель проскользнула тоненькая хрупкая девушка и замерла, придерживая ладошкой круглую дверную ручку. – Это вы – Лай?

– Студент первого курса факультета технической магии, Амадеус Лай, к вашим услугам, – с достоинством поклонился Амадеус. Посетительница была очень даже ничего. Вот только непонятно, зачем она явилась?

Девушка, словно услышав не заданный вопрос, нахмурила бровки и строго пропищала:

– У меня для вас сообщение. Магистр Рон просил передать, что ждет вас у себя сегодня вечером.

– Магистр Рон? Сегодня вечером? – переспросил Амадеус, судорожно перебирая в уме свои проступки. Вроде ничего такого не случилось за последнее время, чтобы дядюшка Деннис почувствовал своим долгом прочитать ему очередную лекцию. Экзамены он завалит, нет вопросов, но это будет еще только через месяц. Зачем же дядюшка хочет его видеть?

– После ужина, – с коротким кивком уточнила девушка и, с некоторым сомнением взглянув на Амадеуса, спросила: – Вы все поняли?

– Да что ж тут не понять-то?

– Вот и хорошо. До свидания, – она легко развернулась и выпорхнула за дверь.

– До свидания, – Амадеус посмотрел ей вслед, потом перевел взгляд на валяющуюся на полу тетрадку. Поднял, повертел в руках, швырнул на кровать. А все-таки, жмот его любимый дядюшка: мог бы на и ужин пригласить, подкормить студента. Так нет же, велел придти после ужина, жадина!

Разумеется, сосредоточиться на занятиях Амадеус больше не мог (то, что это не слишком удавалось ему и до получения приглашения от дяди, было мелочью, не заслуживающей отдельного упоминания). Сунув надоевшую тетрадь под подушку, чтобы глаза не мозолила, он еще немного повалялся в кровати, развлекая себя карточными фокусами и продолжая гадать о причинах, побудивших магистра Рона срочно вызвать к себе племянника. А когда это интеллектуальное время провождение надоело, пошел прогуляться и, заодно, перекусить.

В столовой, уже взяв порцию гороха с мясом, щедро сдобренную чесночной подливкой, Амадеус заметил за одним из столиков Кэртона Маунта, склонившегося над тарелкой с омлетом.

– Привет, – Амадеус без приглашения устроился за тем же столиком. – И где тебя носит, сосед?

– Да были разные делишки, – без энтузиазма ответил Кэртон и, принюхавшись, поморщился: – Ты собираешься это есть?

– Ага, – Амадеус, энергично работая ложкой, перемешал горох и подливку. – Маленькая месть. Дядя пригласил на воспитательную беседу после ужина. Жадюга! Казалось бы, накорми сначала племянника, а потом уже воспитывай, так нет! Сэкономить решил.

– Действительно, свинство, – Кэртон слегка отодвинулся, с интересом натуралиста наблюдая, как Амадеус поглощает пахучую смесь. – А ночевать ты, после выволочки, у магистра Рона останешься?

– Вряд ли, – даже с набитым ртом, Амадеус умудрялся говорить достаточно внятно. – По крайне мере, до сих пор он мне ничего подобного не предлагал. Даже когда я только приехал, ни на день у него не останавливался – сразу в общежитие.

– Да? Ну что ж, очень логично. Ни ужина, ни ночлега, но поучения и нотации в полном объеме – нормальные родственные чувства, – сделал вывод Кэртон. И добавил: – Я сам такой. Ладно, хорошо, что встретились. Теперь я побегу, поищу, где на ночь пристроиться.

– А зачем? Тебя что, твоя койка не устраивает?

– Меня твой аромат не устраивает. А то мстит он дяде, а нюхать всю ночь я должен. Нет уж, спасибо.

– Ну, извини, – жизнерадостно хохотнул Амадеус, – об этом я не подумал.

– Сильно занят, Мартисс? – гроссмейстер Людвиг, не утруждая себя банальными церемониями вроде стука в дверь, зашел в кабинет коллеги.

– А? – поднял голову тот, придерживая пальцем строчку в толстенном фолианте, лежащем перед ним на столе. Причем, придерживая – в самом прямом смысле этого слова, потому что строчка непрерывно извивалась, пытаясь вывернуться и уползти. Судя по тому, что от нескольких ее соседок на странице остались только грязные следы, им это уже удалось сделать. – А, это ты. Подожди минуту.

Гроссмейстер Мартисс взял щепотку остро пахнущего серого порошка из прозрачной стеклянной пиалы и аккуратно, тонким слоем присыпал дергающуюся строку, которая тут же съежилась и замерла.

– Фу, – брезгливо сморщился гроссмейстер Людвиг, – как ты только работаешь с этой вонючей гадостью?

– С отвращением, – спокойно ответил гроссмейстер Мартисс, закрывая фолиант. – И с фильтрами в носу.

Он вытащил из носа маленькие ватные шарики и бросил их на пол. В ту же секунду из угла выскочило существо, которое очень походило бы на мышонка, если бы не леопардовый окрас шкурки и несообразно пушистый хвостик. В передних лапках это существо держало крохотный совочек. Используя хвост в качестве щетки, оно замело ватные шарики на совочек и затрусило обратно в угол. Гроссмейстеры не обратили на него ни малейшего внимания – они давным-давно привыкли к его деловитой сосредоточенности. Этого зверька-уборщика, полезный результат одного из своих экспериментов, еще до своего ухода в бесконечное путешествие, подарил гроссмейстеру Мартиссу, приятельствовавший с ним гроссмейстер Джанкарино.

– Но без этого никак не обойтись, – продолжил гроссмейстер Мартисс, – я и так уже почти десять процентов текста потерял.

– А что-нибудь посовременнее не пробовал? – гроссмейстер Людвиг распахнул дверцы шкафчика и задумчиво оглядел выстроившиеся в ряд кувшины и бутыли. – Что порекомендуешь?

– Третий кувшин справа. Это смесь цитрусовых, тебе понравится. А что касается современных средств… вот, возьми стаканы… современные средства, по моему глубочайшему убеждению, очень плохо сочетаются со старинной магией.

– Ретроград и консерватор, – поставил диагноз гроссмейстер Людвиг, наливая сок.

– Это точно, – с удовольствием согласился гроссмейстер Мартисс, забирая один стакан и делая глоток. – А что это ты вдруг ко мне явился? Соскучился?

– Скорее из любопытства. Узнать, что новенького.

– А-а, ты про Ганца? Ничего интересного. Знаешь, даже скучно стало его пугать.

– А ты пугал? – гроссмейстер Людвиг с комфортом устроился в кресле, придвинув специальную мягкую скамеечку и положив на нее ноги.

– Не то, что бы… так, попугивал немножко, чтобы парень не забывался.

– И каков результат?

– Я же сказал: скучно стало. Понимаешь, он, конечно, очень забавно озирается по сторонам – интуиция у паренька прекрасная. Но такие развлечения без достаточно важного повода очень быстро надоедают.

– А у тебя, кроме собственного любопытства, других поводов, чтобы понаблюдать за Ганцем, так и не появилось?

– О чем ты говоришь, Людвиг?! Этот парень ведет до отвращения законопослушный образ жизни. Дрессирует студентов, в свободное время прогуливается по городу и очаровывает барышень. Из-за этого даже поскандалил со стажером Даман. Точнее, она с ним поскандалила, – гроссмейстер Мартисс неожиданно легкомысленно захихикал, – чуть весь дом не разгромила, даром, что они оба у Трио живут.

– Что ты говоришь? – без особого энтузиазма удивился гроссмейстер Людвиг. – И что, у Ганца с этой барышней-стажером, серьезно?

– Молодежь! – отмахнулся гроссмейстер Мартисс. – У них все серьезно. А что там у Пьелуджио? Разобрался он с заклинанием?

– Что значит разобрался? С философской точки зрения абсолютно некорректная постановка вопроса.

– То есть, Пьелуджио ничего пока не узнал.

– А что там узнавать? – пожал плечами гроссмейстер Людвиг. – Никакого следа магии, пергамент обычный, чернила обычные, печать обычная. Само заклинание… ты же не станешь прыгать в костер только для того, чтобы разобраться в свойствах огня?

– Естественно не стану. Разве что, для этого появится важная причина.

– Очень важная причина, – подчеркнул гроссмейстер Людвиг, – а ее пока нет. Ведь все спокойно, не так ли Мартисс?

– Вот именно. Уж так все тихо, так все спокойно… должен признаться, это меня нервирует, Людвиг.

– У меня точно такое же ощущение, – с вздохом признался гроссмейстер Людвиг. – Даже начал задумываться, не устроить ли самому небольшую заварушку? Для укрепления нервной системы. Как считаешь, стоит?

– И это говоришь ты? – гроссмейстер Мартисс так удивился, что поперхнулся соком. – Я еще понял бы, если бы Пьелуджио… но ты всегда так ценил именно спокойствие!

– То-то и оно, – гроссмейстер Людвиг с отвращением заглянул в свой стакан. – Но это теперешнее спокойствие… мне почему-то кажется, Мартисс, что оно плохо кончится.

С некоторым трудом, но Деннис сдержался и не начал сразу объяснять этому шалопаю, что о нем думает. Только поджал губы неодобрительно, да выразительно повел носом. Как-нибудь, в другой раз, надо будет растолковать племяннику, что когда идешь в приличный дом, не следует есть чеснок в таких количествах. Но не сейчас. Сейчас надо сосредоточить внимание племянника на другом. Молча, Деннис указал парню на стул. Амадеус суетливо дернулся вперед и налетел на большую напольную вазу с декоративным букетом из сухих цветов. Деннис только страдальчески поморщился. Отношения с этим скромным украшением дядюшкиного жилища у Амадеуса не сложились с самого первого его появления здесь. Куда бы Деннис не переставлял вазу, ведомый безошибочным чутьем племянник, каждый раз непременно опрокидывал ее. Вот и сейчас… Амадеус, бормоча что-то о шатком основании, поднял вазу и старательно запихал в узкое горлышко ломкие стебельки. Добрался, наконец, до стула, сел, напряженно выпрямив спину и сложив руки на коленях, уставился на дядю.

– Когда у тебя начинаются экзамены? – после длинной паузы спросил Деннис.

– Через четыре… кгм-кха, через месяц.

– Никаких сложностей не предвидится?

– Да какое там, – вздохнул Амадеус. Сложностей, действительно, не предвиделось, ожидался полный разгром с последующим изгнанием.

Деннис несколько секунд гипнотизировал племянника неподвижным взглядом светлых глаз. Тот снова кашлянул, неловко поерзал на стуле и опустил голову. Пробормотал еле слышно:

– Выгонят меня…

А вот это было очень подходящее начало для серьезного разговора!

– Печально. Очень печально, – проникновенно вздохнул Деннис.

Амадеус вздрогнул и съежился. К выволочке он был готов: неприятно конечно, но ничего страшного, дело привычное. Но искреннее сочувствие, столь неожиданно прозвучавшее в голосе дяди, напугало его по-настоящему. Мамочка моя, что же будет?!

– Очень хотелось бы тебе помочь, но сам понимаешь… – Деннис горестно развел руками. – Хотя… знаешь, есть у меня одна идея, – он сделал длинную паузу.

Амадеус почувствовал, что дядя ожидает от него хоть какой-нибудь реакции на свои слова, и поднял голову.

– Идея? – переспросил он, старательно изобразив на лице заинтересованное выражение. Из чисто вежливости, разумеется – ясно же, что дядюшка ерунду говорит. Никакая идея, даже самая гениальная, не поможет ему сдать экзамены!

– Идея, – кивнул Деннис. – Некий план. И поверь мне, Амадеус, если мой план удастся, если я добьюсь цели, с твоей, естественно, помощью… никто тебя из Университета не выгонит. Просто не посмеют. Ты же, как никак, мой родственник.

– То есть я… конечно… я всегда… – неуверенно ответил Амадеус. – А в чем дело?

– Как бы тебе это объяснить покороче и попонятнее, – магистр Рон посмотрел на крупную фигуру племянника и подивился про себя, из Амадеуса, словно воздух выпустили. – Прежде всего, скажи, ты ведь не хочешь вернуться обратно, в деревню?

Ни секунды на размышление – искренне, горячо и слишком громко:

– Нет! Не хочу!

– Значит, придется потрудиться.

На этот раз Амадеус промолчал, только шевельнулся на стуле: слегка развернул плечи, демонстрируя полную готовность к немедленному труду. Да еще умудрился, невзирая на свой рост, посмотреть на дядю снизу вверх, преданными, собачьими глазами.

– Очень хорошо, – Деннис слегка усмехнулся. – Задача, которую тебе предстоит решить, не слишком сложна. Ты про Усилитель Заклинаний слышал?

– Я внимательно не прислушивался, – скорбно признался Амадеус. – Болтали ребята что-то про изобретение… если бы я знал, что это понадобится!

– Но что-то ты из этих разговоров усвоил? – терпеливо спросил магистр Рон.

– Ну-у… изобрели его… усиляет, значит.

– Не просто усиляет, Амадеус. Дает возможность послать любое заклинание на любое расстояние и в любую точку. А при желании, накрыть одним заклинанием весь Лагосинтер. Представляешь?

– Нет, – честно признался парень. – Это какая же энергия нужна!

– Вот видишь, – мягко порадовался дядюшка, – кое-чему ты, выходит, подучился. По крайне мере, сделать приблизительный расчет расхода энергии ты уже в состоянии.

Амадеус покраснел и пожал плечами. Никакого расчета, даже приблизительного, делать он не собирался, да и не умел. Зачем? Одного здравого смысла достаточно, для того, чтобы понять: ни у одного серийного магического посоха, а тем более жезла, не хватит энергии весь Лагосинтер накрыть.

– Тем не менее, – продолжил Деннис, полюбовавшись на пылающие щеки племянника, – Усилитель Заклинаний работает. Магистры Торстен и Трио собираются в конце следующего месяца делать доклад на Ученом Совете. А я, как тебе известно, один из крупнейший и авторитетнейших специалистов в области построения заклинаний. Следовательно, объединяя всю известную нам информацию, легко делаем вывод… – он прервал монолог, снова посмотрел на Амадеуса. Судя по его физиономии, на легкие выводы он не был способен. – Делаем вывод, что если я получу в свое распоряжение Усилитель и накрою Лагосинтер грамотным, тщательно продуманным и аккуратно выполненным заклинанием, то противостоять мне никто не сможет.

– А? – вот так, с первой попытки, Амадеус не сумел охватить открывающиеся перспективы.

– Я хочу сказать, что с помощью этого прибора, получу такое могущество, что все остальные маги, даже самые уважаемы, словно блохи мелкие по одной моей команде, на месте скакать будут!

– А?! – теперь этот короткий звук прозвучал более осмысленно. Очевидно, магистры, блохами скачущие по знаку дяди, порадовали мысленный взор Амадеуса.

– Всего-то и нужно, изъять прибор из лаборатории, – перешел к делу Деннис, – доставить его в безопасное место, зарядить на полную мощность и…

– И… – выдохнул племянник.

– И запустить заклинание!

– И тогда они все, как блохи!

– Точно!

– Гениально!

– Не стану спорить, – магистр Рон прямо-таки лучился самодовольством.

– А я… что я должен сделать? Украсть Усилитель? – проявил неожиданную сообразительность Амадеус.

– Изъять, – поправил его Деннис. – Но один ты не справишься. Есть у тебя не слишком хилый и не совсем безмозглый приятель?

– Нехилых приятелей много, – очень серьезно, явно чувствуя ответственность за свои слова, произнес Амадеус. – А вот, чтобы еще и умный был… – он покачал головой. – С особо умными у меня, честно говоря, особой дружбы нет.

– А особо умные нам и не нужны. И вообще, лучше, если парень будет не умный, а хитрый.

Амадеус глубоко задумался. Почесал подбородок, потом ухо, щеку, поскреб макушку, и снова ухо. Деннис поймал себя на том, что, наблюдая за племянником, тоже начал почесываться и разозлился. Открыл, было, рот, чтобы рявкнуть и прекратить это безобразие, как Амадеус неожиданно встал и решительно кивнув, заявил:

– Да, этот подойдет.

– Кто? – из последних сил стараясь говорить ласково, спросил Деннис. – Кто подойдет?

– Сосед мой по комнате, Кэртон Маунт. Он хитрый. И вообще, очень неглупый.

– Маунт? Он тоже с технического?

– Да, с третьего курса.

– Не помню такого. Ну ладно, приводи его завтра ко мне, я посмотрю.

– А еще есть одна лавочка, там шикарными амулетами торгуют. Она, правда, далековато, на самой окраине, но зато выбор невероятный – на все вкусы! – Пироман широко развел руки. – Никто из наших ни разу пустым не уходил.