Текст книги "Подсолнух"
Автор книги: Ирина Воробей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Глава 2.3. Часть посвящения
Больше устав морально, чем физически, Татьяна спала очень крепко. И долго не хотела просыпаться, пока чья-то холодная рука не затрясла ее с силой. Девушка приоткрыла сонные глаза и сквозь туман полусна увидела круглое бородатое лицо. Окруженный густыми черными порослями рот с желтыми сточившимися зубами то сжимался до идеально круглого отверстия, то растягивался в непонятные плоские фигуры. Грубый голос, с резью в ушах ворвавшийся в Татьянино сознание, что-то требовал. Девушка откинула с плеча толстую руку и приподнялась на кровати.
– Кто вы такой?! – вскричала она, придя в себя.
Тучный мужчина в джинсовом жилете и спортивных брюках изобразил на лице негодующее удивление. Татьяна уставилась на него с раздражением, разгневанная таким наглым вмешательством в ее покой. До всего остального она пока не успела додуматься.
– Это ты кто такая?! И что ты делаешь в моей квартире?! – завопил мужчина, отпрянув.
– Что значит в вашей?
Татьяна огляделась кругом, пытаясь вспомнить, что вчера произошло. Но вспоминать было нечего. Она лежала на раздвижном диване-кровати в квартире, за которую заплатила двадцать тысяч за месяц вперед. Здесь она уснула на рассвете. Ничего в обстановке квартиры не поменялось. Только солнце теперь пробивалось сквозь двухслойный стеклопакет прямо на мебель и на пол, ослепляя глаза. Татьяна даже шторы не задернула перед сном.
– То и значит! Это моя квартира! Как ты тут оказалась? – продолжал возмущаться мужчина.
– Но я… Я же арендовала ее у… – замялась Татьяна. Теперь вся сцена со встречей с женщиной в голубом казалась ей туманной и нереалистичной. – У Виктории. Она здесь собственник. Она же мне бумажку какую-то показывала.
– Какую бумажку? Не такую ли?
Он всучил ей в лицо, прямо под нос, ламинированный специальный бланк желтоватого цвета, на котором красивыми буквами было написано «Свидетельство о праве собственности», а дальше шло описание, что за собственность непосредственно под это право подпадает. Татьяна прочла адрес и номер квартиры и осела.
– Подождите, я позвоню ей, – сообразила она и начала рыскать по кровати в поисках телефона.
Мужчина вежливо, хоть и пыхтя с негодованием, ждал, пока девушка дозвонится, но она не смогла. Почти сразу из динамика компьютерный голос провайдера сообщил о недоступности абонента. В неверии и отчаянии Татьяна набрала номер еще раз. Потом еще. Пока мужчина не потребовал слезть с его кровати и не освободить помещение.
– Но я уже заплатила ведь! Какое право вы имеете!
– Это моя квартира! – кричал в ответ мужчина. – Не знаю, кому ты платила! Выметайся!
Он был неповоротлив и нездоров, но слишком огромен, что наводило страх. Татьяна сжалась.
– Ах вы, мошенники! – в отчаянии крикнула она, стукнув ножкой об пол, но мужчина даже не вздрогнул.
В его руку могли поместиться целых две Татьяниных ноги.
– Вымаааатывайся отсюда! – протянул он, указывая пухлым пальцем на дверь. – А то полицию вызову!
Девушка в испуге отскочила назад, сжав в руках одеяло, что успела схватить с кровати. Спорить было бессмысленно. «Драться с этим носорогом за территорию все равно не получится», – подумала она, сквозь ком боли в груди, что образовался там от обиды. Она могла только убежать. Собрать манатки и снова бежать. Снова в безысходность и неизвестность. На улицу. Снова без денег и без жилья.
Под его пристальным надзором и угрюмым уханьем она собрала вещи в пакет: всю косметику закинула вниз, сверху набросила спортивный костюм, остатки печенья и чая. Пока делала это, поблагодарила вчерашнюю себя за то, что легла спать в платье, а не голая. В нем же и вышла в отсырелый подъезд.
Дверь с грохотом закрылась. Татьяна вздрогнула, хотя это не было неожиданностью. По подъезду прошлась звуковая волна гулкого удара. Девушка стояла в оцепенении, не до конца понимая, что с ней произошло. До Виктории она дозвониться так и не смогла. Стоять перед дверью не имело смысла. Играл этот мужик естественно, но Татьяна поняла, что ее развели как дурочку. Деньги получили, квартиру оставили себе, а наивную девушку общипали как курицу. Заглянув в малюсенький кошелек, она пересчитала оставшиеся деньги. «Почему все так несправедливо? Неужели все люди такие сволочи? – давясь злобой, размышляла она. – Что мне теперь делать? Я здесь пропаду!». Выйдя из подъезда, наполненного спертым воздухом, на свежую улицу, она глубоко вдохнула в себя теневую прохладу с примесью остатков дневного тепла. Отчаяние накрыло ее на лавочке у подъезда, на которую она свалилась в бессилии.
В полицию, во-первых, идти было нельзя, потому что отец, наверняка, ее разыскивал, а, во-вторых, вряд ли это могло помочь, потому что она ничего не запомнила и никаких доказательств не имела. Шок от произошедшего быстро прошел. Татьяне стало жалко себя. В кошельке осталось всего несколько тысяч рублей. И это все, что она имела на месяц вперед. Ее снова заманили, обманули и унизили. Она снова осталась без ночлега. Совершенно одна в большом городе. Единственное, что у нее было – это работа в клубе, перед которой ей предстояло явиться на Арбатскую к семи. Она даже не знала, что ее там ждало, как и, в целом, по жизни. Оттого и разрыдалась. Татьяна ревела как маленькая девочка, не сдерживая страдания ничем. Слезы вытекали ручьями, огибая щеки с обеих сторон, опадая на землю, смешиваясь с соплями и слюной. Лицо все стало красным. Грудь болела от надрывов и тяжелого прерывистого дыхания. Она плакала долго, пока не выплакала все слезы. Глаза в какой-то момент просто перестали производить новые. Рыдания со временем сошли на нет. Девушка застыла на полминуты, приводя мысли в порядок, а затем руками вытерла лицо, отряхнулась и поднялась. До назначенного времени встречи оставалась пара часов.
Проще было добраться на метро: быстрее и удобнее, но Татьяна могла себе позволить не спешить. Надо было где-то перекусить. Пока ехала в автобусе, желудок ворчал, ежеминутно напоминая о собственной пустоте. В центре кафе и ресторанов располагалось множество. Татьяна выбрала обычную столовую, которая показалась ей самым дешевым местом.
В воскресный летний день, хоть и пасмурный, и не суливший ничего хорошего, улицы города были переполнены людьми. Татьяна едва протискивалась сквозь жужжащую толпу с подносом в руках к единственно свободному месту в углу. Круглый, но маленький, столик, очевидно, предназначался специально для одиночек, вроде Татьяны. Зато располагался у окна, сквозь пыльное стекло которого открывался кусок наружного мира. Вид был не из достопримечательных, но любопытному, мало знакомому с городом, глазу вполне мог сойти за интересный. Узкая улочка, выходящая на широкий проспект. Многоэтажки разных эпох. Вдалеке туманное небо и стеклянные бизнес-центры, отражающие городскую хандру. Кусочек набережной. Крепкий и монументальный мост. Эпохальный. Все здесь таким казалось. Только человечки выглядели букашками на каменных глыбах, прячущимися в его извилинах, выемках и трещинках. Кто успел, тот нашел удобную расщелину и зацепился, а кто не успел, тот скользил по гладкой поверхности вниз, да еще и с ускорением.
Еда оказалась безвкусной, разжиженной, двойной эконом, но Татьяна наелась. По большей части потому, что аппетит в ней так и не проснулся. Кофе тоже оказался никаким. Ничуть не бодрил. Из вкуса давал только кислинку, чуть разбавленную сладостью молока – сочетание отвратительное, но зато такой кофе гордо назывался заварным капучино, а стоил копейки. Пена на поверхности плавала, но больше походила на мыльную воду. В общем, Татьяну все только огорчало. А впереди ждал длинный вечер, еще более длинная ночь и совсем бесконечная жизнь, которая теперь представлялась девушке, скорее, вяло текущим умиранием, чем набирающим темпы взрослением.
Она не думала ни о чем конкретном, просто злилась на свою наивность, глупость и беспомощность. Казнила себя за побег из дома, за доверие Виктории, за неспособность постоять за себя и имущество, которого теперь не осталось. Она и сама была воровкой, украла деньги у отца, а сама ничего не имела. И это только усугубило ее жалость к себе. Стыд и обида затмили разум. Свобода дорого ей обходилась и пока не давала никаких преимуществ по сравнению с прошлой жизнью, где она хоть и была в клетке, зато находилась в безопасности и комфорте. Она снова вспомнила свою комнату, запахи выпечки из кухни, медитативные звуки радио. Ей захотелось встать у станка, включить мультфильм и заниматься своим делом, не заботясь о том, где спать, что есть и как жить.
Внезапно загорелся экран телефона – вылезло уведомление. Арина написала сообщение: «Я в золотом «Вольво» у метро». Татьяна быстро схватила пакет с манатками и выбежала на улицу. От кафе до метро было минут десять пешком, но Татьяна бежала. Боялась, что Арина будет злиться, если она заставит себя ждать. Но, только прибежав, поняла, что арт-директор сама приехала раньше. Девушка остановилась напротив золотого внедорожника, в каждой детали которого читался скандинавский дизайн – элегантная скромность. Арина не сразу ее заметила. Она сидела за рулем, строгая и задумчивая, смотрела куда-то вниз, наверняка, в смартфон. Рядом на пассажирском сиденье, откинув голову назад, развалилась Лада в расхлябанной манере. Лениво повернув голову набок, она увидела Татьяну и широко заулыбалась. Та постаралась сделать то же самое, но мышцы рта плохо слушались. Толкнув мать в плечо, девчонка замахала рукой. Арина посмотрела на Татьяну, поджала правый уголок пухлых губ и, опустив стекло, приказала залезть на заднее сиденье. Девушка молча послушалась.
– Привет, Танюха! – сразу воскликнула Лада, как только та открыла дверцу. – Ну, что покоряем Арбат сегодня!
– Что? – удивилась Татьяна и застыла на пару мгновений.
– Переоденься сначала, – вставила Арина. – Я думала, ты сразу в костюме будешь.
– Ну, как мне в нем по улице идти? Я же на общественном транспорте добиралась, – не успев скрыть возмущение, ответила Татьяна, а потом затихла, вспомнив, что разговаривает с арт-директором.
– Ну, сейчас ты в нем по улице и пойдешь, – усмехнулась Арина, глядя в зеркало заднего вида на то, как Татьяна неуклюже стягивает с себя Ладино платье. – Воспринимай это как часть посвящения в гоу-гоу.
Испугавшись подглядываний, девушка осмотрелась по бокам в стекла автомобиля.
– Не бойся, они тонированные, – успокоила ее женщина и снова уткнулась в телефон.
Лада кресло повернулась всем корпусом к Татьяне.
– Круто! Я думаю, с тобой мы дохрена бабла соберем! – воскликнула она, восторженно и без смущения глядя на голую девушку.
Татьяне стало неловко, но грубить дочери арт-директора не хотелось, поэтому она поскорее натянула бюстгальтер от костюма.
– Не матерись! – пригрозила Арина, не отрываясь от телефона.
– Ой, да это не мат! По телеку же даже так выражаются. Даже на Первом канале, – отмахнулась Лада от матери.
Той было уже не до дочери. Она, видимо, посчитала, что выполнила воспитательную функцию сполна, либо просто потеряла интерес к разговору ввиду более захватывающей переписки в мессенджере.
– А что значит мы? – спохватилась Татьяна. – Какое бабло? Где соберем?
– На Арбате, – невозмутимо ответила Лада. – Ты будешь танцевать. Я рэп читать. Юрец нам подыграет.
Девушка замерла в растерянности. Она пыталась понять, чему следует удивиться в первую очередь: тому, что Лада читает рэп, или тому, что она сейчас будет танцевать на Арбате в этом костюме, или тому, что они будут делать это вместе. Она перевела растерянный взгляд на Арину. Та затылком его почувствовала.
– Да, Таня, учись работать на публику, – ответила она на немой вопрос. – Лучше публики, чем на Арбате, ты нигде в Москве не найдешь.
– А это, вообще, легально? – спросила Татьяна.
– Разумеется, деревня, – закатила глаза Лада. – Слышала когда-нибудь о проекте «Уличный артист»?
Та завертела головой.
– Короче, проект такой есть, организован администраций города, – пояснила дочь арт-директора. – На сайте можно забронить время и место выступления, где хочешь. Там даже бумажку официальную дают, если вдруг что.
Лада помахала перед Татьяной бумажным листком с печатным текстом. Прочитать его возможности не было, но девушка предпочла не сомневаться.
– Понятно, – ошеломленно кивнула она, а про себя с горечью подумала: «Как много мне еще предстоит узнать об этом мире».
Когда Татьяна закончила переодеваться, они втроем вышли из автомобиля. Вещи девушка оставила внутри. Лада тащила за собой рюкзак с чем-то нелегким. Арина заблокировала автомобиль, и они неспешным шагом отправились на Арбат. Взгляды прохожих приковывались к Татьяне. Часть из них удивлялась, часть любовалась, часть негодовала, но все они смущали девушку до покраснения. Она сцепила руки в замок, треугольником опустив их вниз в бессознательной попытке прикрыть срам, но тонкие руки едва могли что-то собой закрыть. Тело все равно было у всех на виду. «Это часть посвящения! Это часть посвящения!» – тараторила в уме Татьяна, пытаясь успокоить себя, чтобы не сорваться и не сбежать. Лада в это время рассказывала о том, как они с Юрой начали выступать на Арбате. В качестве предисловия она сначала повествовала историю становления своих музыкальных вкусов; о том, как она пела в детском хоре; потом поступила в музыкальную школу по классу «фортепиано», а параллельно брала уроки вокала; о том, что ее любимым развлечением было караоке и все дни рождения она всегда отмечала там. А потом, пару лет назад, она услышала Оксимирона и поняла, что хочет читать рэп. Тексты она тоже писала сама. И гордилась этим. Музыкальным оформлением ее композиций занимался Юрец, начинающий диджей, с которым она познакомилась на мастер-классе по игре на барабанах.
– Не спрашивай, как мы оба там оказались, – хихикая, отмахивалась Лада, хотя Татьяна и не спрашивала. – Занесло нас обоих. Наверное, судьба. В общем, мы закорефанились, стали то у меня, то у него дома репетировать, постоянно пытаемся придумать классные биты, музыку в целом. Я текста начитываю, он треки сводит. У нас пара демозаписей есть, которые Юрец все стесняется куда-нибудь отправить. Я его пока только на онлайн рэп-баттл уговорила. Одно демо закинули. Безрезультатно, конечно, но кто не пытается, у того и шансов ноль.
Они шли по Арбату, наводненному отдыхающими горожанами и туристами, перебегающими из одного бутика в другой или разбегающимися по кофейням. Над крышами домов густым серым дымом висело небо. Воздух казался теплым и влажным и тяжело вдыхался легкими. Но, в целом, прогуливаться было приятно, если бы не мучающее Татьяну чувство стыда, из-за которого отчаянно хотелось провалиться под землю. К ее сожалению, все водосточные люки по пути были плотно закрыты.
– Но на Арбат Юрец почему-то относительно легко согласился, – продолжала Лада, чуть убегая вперед.
Татьяне приходилось периодически ее нагонять. Арина, забыв про них, отстала метров на десять. Толпа быстро растворила ее в себе. На Арбате музыканты, аниматоры в ростовых куклах и люди-памятники встречались на каждом шагу. Выступали целые музыкальные группы, исполняющие известные песни российских или иностранных рок-групп, в основном, классику, типа Nirvana, Queen или Кино. Помимо уличных музыкантов мелодии издавали каждый второй бутик или бар, двери которых всегда были раскрыты нараспашку. Помимо этого гудела и смеялась толпа, кричали дети, гремели по брусчатке скейты и самокаты. В общем, царила какофония звуков. Наверное, так шумел только Арбат.
– Мы тут с мая выступаем, – говорила Лада, ища глазами в толпе кого-то.
Она замедлила шаг, затем вовсе остановилась. Татьяна встала за ней. Вскоре к ним подошла Арина. Из толпы вышел субтильный паренек с длинными руками и вытянутой головой на худой шее, которая, казалось, не выдерживает тяжести кучных дредов, толстыми войлочными змейками свисающих с плеч на костлявую грудь. Поверх дредов была слабо натянуто бейсболка с плоским козырьком. Юноша носил длинную футболку, больше похожую на тунику, и черные шорты до колен с толстыми карманами по бокам. Он широко улыбался Ладе, неся на спине специальный прямоугольный чехол для какого-то музыкального инструмента.
– Здорово, Юрец! – воскликнула Лада, протягивая парню руку.
Парень ее крепко сжал, потом отпустил до кончика своих пальцев и потеребил ими. Потом обе руки превратились в кулаки и стукнулись костяшка в костяшку.
– Здрасьте, – сказал парень смущенно, переведя взгляд на Арину.
– Здравствуй, – с легкой, но строгой улыбкой ответила женщина.
Она сверлила парня глазами, будто параллельно искала в базе данных любые сведения о нем и анализировала их на предмет причастности к преступной деятельности. Это был взгляд недоверия, хотя она, очевидно, видела его не в первый раз. Или так она обычно выражала свою неприязнь. А, может быть, хотела тем самым напустить на парня страх и внушить уважение. У Татьяны была тысяча догадок, но Лада сбила ее с толку.
– Это Таня, бывшая балерина, ныне танцовщица гоу-гоу. Будет нам публику завлекать, – проговорила она быстро, улыбаясь парню.
– Здоров, Юра, оч приятно.
Парень не крепко пожал Татьяне руку. Говорил он так, будто рот его слишком ленился, чтобы напрягать мышцы и четко выговаривать каждое слово, съедая при этом окончания, как в смс. И сама речь текла расслабленно, словно растягивалась во времени.
– Ладно, вы выступайте, а я оттуда посмотрю, – сказала Арина, указывая на модную кофейню с панорамными окнами на углу. – У меня там встреча.
Уже уходя, она обернулась на Татьяну и напомнила, что будет следить за ней. Звучало угрожающе, потому девушка занервничала, но в ответ только кивнула, а про себя подумала: «Мне нужна эта работа!».
Компания осталась стоять посреди улицы в эпицентре толпы. Некоторые прохожие с любопытством на них поглядывали, останавливаясь в ожидании увидеть нечто. Вечерело потихоньку. Из-за туч создавалось ощущение, будто на город опускались сумерки, легкие и мутные. А Татьяне казалось, что на ее голову опускается тьма позора и стыда, который им предстоит сейчас пережить. Отец бы отрекся от нее за такое. Но она успела отречься от него первой, поэтому была вынуждена теперь стоять в бюстгальтере и трусах в самом центре города на посмешище тысячам, если не сотням тысяч людей. Но работа ей была нужна, а Арина не походила на человека, который шутит такими вещами. Зато Лада с Юрой исполнились оптимизма и энтузиазма. Они в четыре руки ловко настраивали музыкальное оборудование. Лада достала из рюкзака колонки, а Юра подключил их к своему диджейскому пульту с ноутбуком на раскладывающихся ножках. Поверх бейсболки он надел наушники – профессиональный атрибут всех диджеев, заметила Татьяна. Лада напялила такую же по фасону, как у Юры, бейсболку, только белую. Сегодня она была одета в свободную футболку с непонятной надписью в стиле граффити, вышитой на груди, и в широких рваных джинсах, слегка спадающих с пояса. Кроссовки, как и бейсболка, слепили кипяченой белизной. В Татьяне такой стиль вызывал легкое недоумение. Тихо заиграла музыка. Постепенно Юра увеличивал громкость. Лада настраивала микрофон.
– Ну, че, Танюха, начинаем? – спросила девчонка, с воодушевлением глядя танцовщице в лицо.
В ее детских круглых глазах было столько надежд, амбиций, счастья и стремления, что частичка энтузиазма передалась и Татьяне. Она улыбнулась, пытаясь взбодриться. Танцевать при дневном свете на одной из самых центральных улиц города в окружении тысячи людей было совсем не то, что танцевать вчера ночью в приглушенном свете перед пьяной молодежью за баром у туалета. Если после недружелюбного приветствия Светы и остальных танцовщиков в «Дэнсхолле» она казалась себе неуместной в клубе, то теперь она казалась себе неуместной в целом мире. Как минимум, на этой улице она выглядела чужеродным отростком, мутировавшим под воздействием вируса. Ни у одних других музыкантов не было подтанцовки. И все из них одевались прилично. А мимо проходили солидные мужчины и женщины в деловых костюмах и элегантных платьях, и все косились на Татьяну. Лицо ее не успевало принимать нормальный оттенок кожи, как она снова ловила брезгливые взгляды прохожих и опять загонялась в краску. Возможно, брезгливыми эти взгляды не были, но Татьяна дала им именно такое определение. Арина удобно расположилась в кофейне у окна и, попивая кофе, уставилась на Татьяну. Выражение ее лица не было четким, особенно за стеклом, но мнительной девушке казалось, что директор сейчас хмурит брови и мысленно требует от нее перейти к активным действиям.
Татьяна кивнула ребятам и глубоко-глубоко вздохнула. Музыка заиграла во всю силу. Лада начала издавать в микрофон типичные для рэпа и хип-хопа междометные звуки. Юра, качая головой в такт музыке, крутил переключатели на пульте. Танцовщица по указке Лады вышла чуть вперед перед ними и стала ловить мелодичные звуки. Биты не успевали за бешеным ритмом ее сердца. Она пыталась сконцентрироваться на музыке, постояла несколько первых секунд, постукивая ногой, и закрыла глаза, чтобы перебороть желание провалиться в ближайший люк канализации.
Заиграла музыка, и вокруг быстро образовалась небольшая толпа. Татьяна с опаской озиралась кругом, осматривая каждого из внимательных прохожих. Послышалась пара свистков и одобрительных криков. Кто-то захлопал и закричал, стимулируя танцовщицу переходить к действию. Толпа подхватила. Причем кричали не столько мужчины, сколько другие девушки. Татьяна осознала, что не существует в мире женской солидарности. Пару секунд она осматривалась вокруг, пока не поймала одобрительный взгляд Лады. Та по-доброму улыбнулась и кивнула, придав ей смелости. Она тоже кивнула, развернулась передом к толпе и, поймав барабанный ритм, задвигалась в такт звучащей мелодии, выполняя связки движений, которые успела изучить или испробовать за вчерашнюю ночь. Ей казалось, что движения получаются неловкими, скрежещущими и ломанными, потому что руки, ноги и талию сковала невидимая цепь страха, но Лада улыбалась и хлопала, а толпа продолжала выкрикивать одобрительные возгласы. Это помогало. Над ней никто не смеялся, все, наоборот, ожидали от нее профессионализма и зажигательного танца, словно так и задумывалось.
Спустя несколько минут Татьяна почувствовала, как расслабляется тело. Талия начала изгибаться плавнее и подвижнее. Руки и ноги уже ничто не сдерживало. Управлять ими стало легче. Она вошла в кураж, особенно, когда музыка сменилась на более динамичную. Закрыв глаза, она представила себя парящей над городом жар-птицей, за которой все с восхищением наблюдают. Отовсюда раздавались веселые крики, свистки и ритмичные аплодисменты, а потом, когда музыка закончила играть, девушка открыла глаза и увидела, что толпа увеличилась вдвое. Все зааплодировали. Лада показывала «класс». Татьяна обернулась на сгущенную толпу за собой. Люди тоже поднимали большие пальцы вверх. На душе расцвело. Было приятно получить положительные отзывы, особенно после неудачного завершения обучения в академии. Арина оказалась права. Такой способ раскрепощения, действительно, работал. Толпа продолжала увеличиваться, пока не устаканилась на определенном количестве. Кто-то ее покидал, другие дополняли. Некоторые снимали их на телефоны. Татьяна впервые в жизни почувствовала себя популярной. Раньше все аплодисменты доставались только Муравьевой, за исключением того случая на дне рождения Вадима. Однако в большинстве своем на нее никто никогда не обращал внимания, а хвалили лишь за то, что получалось повторить за однокурсниками после многочисленных попыток. Только отец ей восхищался, но его взгляд никак нельзя было считать объективным. Он сильно замылился отцовской любовью.
На удивление Татьяны люди, даже те, что проходили мимо, не останавливаясь посмотреть, кидали им монетки и купюры в рюкзак. К концу вечера, после двух часов выступления, они набрали примерно пять тысяч рублей – неимоверно большую для Татьяны сумму теперь. У нее в голове тут же выстроилась цепочка идей, как она сможет продержаться этот месяц, не занимая ни у кого в долг и не прося о помощи.
– Неплохой куш! – воскликнула Лада, когда они вышли из ближайшего фаст-фуда с разменянными купюрами. – В два раза больше, чем вчера!
В глазах девушки отразился отблеск монет. Она переглянулась с таким же довольным Юрой, а потом посмотрела на Татьяну.
– Держи, твоя треть.
Лада вручила Татьяне одну тысячную купюру и несколько сотен.
– А мы пойдем это вместе тратить, – сказала Лада, предупредив ее вопрос. – Мы бы и тебя позвали, но тебе же на работу надо.
Она скосила недовольный взгляд на мать, которая сидела за рулем и подкрашивала губы.
– В следующий раз, – сказал Юра и подмигнул пустому месту между Татьяной и Ладой. Видимо, парень хотел объять своим подмигиванием обеих девушек, но вышло плохо.
– Ладно, спишемся, – сказала девчонка, махнув рукой на прощание, и увела друга под локоть в толпу.
Такое взаимовыгодное сотрудничество всем было на руку продолжать. Сейчас для Татьяны каждый рубль был ценен. Теперь жизнь не казалась ей невыносимо несправедливой и жестокой, как несколько часов назад. Скорее, сносной. В ней было разное: и плохое, и хорошее. Одно сменялось другим, другое следующим. Это означало, что и проблемы, и эта черная полоса должны пройти. Когда-нибудь. В любом случае, глубоко размышлять над никчемностью бытия ей не хватало времени. Арина пригласила Татьяну в машину на место дочери.
– А нам точно надо вместе приезжать на работу? – осторожно спросила девушка, вспоминая, как недовольны были танцовщики тем, что арт-директор устроила ее самовольно.
– А что тебя смущает? – невозмутимо ответила вопросом на вопрос Арина.
– Ну, – замялась девушка, – просто все говорили про блат и все такое. Слухи будут ползти.
Женщина засмеялась и завела мотор.
– Слухи уже поползли. Их не остановить. Так что не парься, – сказала она, выезжая на дорогу. – Главное, не подведи меня. Я на тебя поставила.
Арина боковым зрением посмотрела на девушку, а та вжалась в сиденье и стала разглядывать деревянную ручку бардачка. Автомобиль не был новым, но за ним хорошо ухаживали. Кожаный салон, торпедо с деревянными вставками, панель управления электроникой из приятного на ощупь пластика – все отдавало не столько дороговизной, сколько качеством. Татьяна не заметила ни одной побрекушки, которыми любил наполнять свой автомобиль отец. Только гелевый ароматизатор стоял на торпедо в углу у окна. Внизу между водительским и пассажирским сиденьем имелся подлокотник с открывающейся крышкой. Специальные отверстия для стаканов и бутылок пустовали. Пыль едва была заметна. Руль обтягивал дополнительный чехол из белой кожи. Педантичность хозяйки читалась в каждой детали. На заднем сиденье валялся Ладин рюкзак и стояла бархатная дамская сумочка, не объемная, но с твердым каркасом.
Арина сильно дала газу. Машина послушно подалась вперед. Шумоизоляция в автомобиле тоже отличалась качеством. Рев рядом проезжающих моторов совсем не напрягал Татьяне слух. Это позволило ей немного успокоиться после шумного Арбата. Они выехали на проспект в молчании. Тихо, дальним фоном, звучало радио. Шла дурацкая передача наподобие викторины с мало полезными призами, но люди активно звонили и участвовали. В основном, и ведущие, и участники несли бред, но это было лучше песен, потому что хотелось отдохнуть от подвижного ритма. Особенно перед тем, как слушать над самой головой громкую музыку ночь напролет.
– Молодец, не стушевалась на Арбате, – сказала Арина, глядя на дорогу.
– Спасибо, – скромно ответила Татьяна, мельком взглянув на женщину.
– У тебя неплохо получается. Что бы тебе ни говорили ни Света, ни кто-либо другой, знай это. А с опытом станет только лучше.
Она повернулась к девушке и улыбнулась. Но та не успела улыбнуться в ответ, потому что женщина сразу отвернулась на дорогу. Такие слова поддержки Татьяна точно не ожидала услышать от директора.
– Почаще танцуй на Арбате. Очень хорошо раскрепощает. Даже по Ладе можно судить.
Затем Арина замолкла, сконцентрировавшись на небольшой пробке из-за ДТП, в которую они встряли сразу за поворотом. Женщине пришлось резко тормозить, чтобы пропустить перестраивающийся с аварийной полосы автомобиль. Она выругалась в лобовое стекло, как шестидесятилетний мужик, всю жизнь проработавший в шахте, и снова дала газу, чтобы не дать проехать следующему.
– Сексуальности тебе, конечно, надо добавить, – продолжила Арина, когда ситуация на дороге нормализовалась. – Мне нужно, чтобы ты танцевала без запинки, без задоринки к концу испытательного срока. А то сейчас создается ощущение, что ты стесняешься собственного тела, почем зря.
– Меня так воспитывали, – оправдалась Татьяна и еще больше застеснялась, отвернувшись к окну.
На улице поздние сумерки заставляли загораться рекламные вывески и наименования брендов и фирм на нижних этажах монументальных зданий. Серые бездушные глыбы как будто оживали, излучая различные цвета радуги. Преобладали белый, желтоватый и красный, изредка оттеняемый кислотно-зеленым или фиолетово-синим. В некоторых витринах ресторанов мигали звездочки-гирлянды, скрывающие припозднившихся с ужином посетителей. Дети исчезали с детских площадок. Со скамей пропадали пожилые пары. На тротуары и скверы толпами вываливала молодежь. Так день шаг за шагом уступал ночи.
– В сексуальности нет ничего постыдного, – наставнически говорила арт-директор, глядя прямо перед собой, как будто начитывала лекцию на диктофон для будущих поколений. – Без этого в индустрии развлечений никуда. Ты молода, красива и сексуальна. Надо это принимать. Хотеть, чтобы тебя хотели, нормально. Это ведь один из основных животных инстинктов. Мы стремимся завоевать внимание других людей, физически их привлекать, чтобы иметь больше возможностей передать собственные гены. Я, конечно, утрирую, но в этом суть. Это наше естественное право. Только закостенелое общество, управляемое лицемерными поборниками морали, взращивает таких, как ты. Я думаю, все из-за собственных комплексов. Нормальному, адекватно оценивающему себя, человеку нечего стесняться и незачем стеснять других.
Татьяна внимательно слушала. С ней впервые кто-то из старших говорил о сексе и сексуальности. Отец всегда избегал этой темы, как табуированной. Он только предупреждал ее о необходимости контрацепции и о том, что заниматься сексом стоит только с надежным человеком. Что он понимал под «надежным» Татьяна так и не догадалась. Вадим в отцовском представлении явно не был таковым. «Наверное, надежен тот, кого он бы сам для меня выбрал, – усмехнулась она в душе. – Кто-нибудь наподобие Прохорова».
