Текст книги "Подсолнух"
Автор книги: Ирина Воробей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
– Бля, вдруг они ментов щас вызовут, надо валить отсюда, – крикнул Степа, приближаясь. – У этой мелкой же телефон с собой был.
– Да, блядь, они же не втупляют, где они, – отвечал Владимир с сомнением.
– Ты че, Лада же местная, – настаивал Степа.
Голос его подрагивал.
– Хуйня это была с самого начала.
– Да, блядь, если б не эта сучка дрыщавая, – досадовал Владимир, – щас бы уже развлекались с мелкой.
– Да забей на нее. Пошли, пока на воле.
– Да ща.
Снова захлюпала грязь. Татьяна закрыла глаза, чтобы справиться с космической скоростью сердцебиения. Лада таращилась то на нее, то на небо. Кто-то сделал шагов пять и снова остановился. Прошло еще несколько мучительно долгих секунд, когда сердца обеих стучали где-то в пятках, а души связало морским узлом.
– Эй, вы кто такие? Че здесь делаете? – раздался старческий рев издалека.
– Погнали, – крикнул Владимир.
Снова послышались быстрые шаги, резко перешедшие в бег.
– Понавадились тут всякие по ночам лазать, – ворчал старик им вслед.
Вскоре и его нерасторопные шаги утихли. Минут через пятнадцать девушки услышали вдалеке рокот мотора буксирующего автомобиля. Потом раздался резкий рывок. Шум двигателя с каждой секундой становился тише, пока совсем не затих. Татьяна выдохнула. Лада молча заплакала. Они все еще боялись издать хотя бы звук, но облегчение уже накрыло обеих. Сердца стучали в унисон с реактивными силами.
– Кажется, уехали, – проговорила Татьяна, спустя еще минуты две после того, как перестала слышать звуки автомобиля.
– Ага, – всхлипнула Лада.
–Позвони матери. Надо отсюда выбираться.
Пока девчонка, плача, разговаривала по телефону, Татьяна выкарабкивалась из могилы. Это оказалось не так легко в дождливую погоду, потому что землю внутри и вокруг могилы размыло, но выработанная долгими годами балетной школы ловкость не дала слякоти уронить Татьяну наземь. Она схватилась за небольшой куст в прыжке и, подтянув себя за него, вылезла из ямы.
– Мамин помощник едет за нами, – сказала Лада, сидя в могиле.
Татьяна протянула ей руку, помогла подняться и потащила наверх. Лада весила больше раза в полтора, поэтому тащить ее одной рукой, особенно ни во что не упираясь, было тяжело.
– Цепляйся ногами, – сказала девушка, напрягаясь изо всех сил.
С третьей попытки Ладе удалось зацепиться за тот же куст и не без помощи Татьяны вылезти. Они отдышались, наслаждаясь холодными каплями чистой небесной воды, которая хотя бы частично смывала с них могильную грязь, а потом обе кинулись друг к другу обниматься и засмеялись.
По отправленной в мессенджере геолокации помощник быстро нашел их, однако не сразу смог подобраться к забору кладбища на машине. Немного побуксовав, он заглушил мотор и вышел из автомобиля. Лада с Татьяной вышли ему навстречу, сверкая экраном телефона.
– Павлик! – обрадовалась девчонка, кидаясь в объятия молодому человеку в отливающем синем костюме.
Его белоснежная рубашка вмиг превратилась в полотно для грязного месива из глины, песка и травы.
– Что с тобой случилось? – взволнованно спросил Павлик, оглядывая девушку сверху вниз. – На, накинь.
Он аккуратно положил ей на плечи пиджак. Лада укуталась в него, как младенец в отцовский халат.
– По дороге расскажу, – ответила она, садясь на переднее сиденье.
– Здрасьте, – сказал Павлик, недоверчиво глядя на Татьяну.
Лада с пассажирского кресла представила ему свою спасительницу. Парень позволил ей сесть сзади. В салоне царили идеальная чистота и порядок. Татьяна сжалилась над Павликом, потому что они с Ладой внесли непоправимый хаос в этот рай для перфекциониста. Девушка специально сжалась, чтобы занимать меньше места, хотя это не имело смысла.
Она только теперь вспомнила, что все свои вещи оставила в машине тех подонков. Абсолютно все: деньги, документы, одежду. У нее ничего не осталось. После пережитого стресса потеря документов и отсутствие денег казались такой мелочью, поэтому не вызвали у нее столько волнений, но она боялась думать, что теперь будет делать. Ей даже за проезд оплатить было нечем, даже купить себе кофе она не могла, а как устроиться на работу без паспорта, она совсем не представляла. Татьяна была уверена, что в полицию идти нельзя. Оттуда ее бы сразу привели к отцу, и все эти страдания оказались бы зря. Девушка успокоила себя мыслью, что пока она в тепле и безопасности, потому будет решать проблемы по мере их поступления.
Всю дорогу Лада эмоционально и выразительно рассказывала Павлику об их с Татьяной приключениях, начав с самого начала – знакомства в поезде. До места работы матери Лады они доехали быстро.
Татьяна заметила это здание издалека, потому что оно все светилось неоновыми лучами, бегающими по фасаду снизу-вверх, справа-налево и обратно. В нем было два этажа с панорамным остеклением, бессмысленным, потому что окна полностью заклеили постерами, изображающими нарисованных танцующих людей, и рекламными афишами, завлекающими прохожих внутрь. На фронтальной стене под крышей светилась белая вывеска «DANCEHALL»11
Dancehall [Дэнсхолл] – с англ. танцевальный зал
[Закрыть]. Перед клубом образовалась длинная очередь красиво и блестяще одетых молодых людей и девушек. В пятницу вечером заведение явно пользовалось популярностью. На входе стояли два шаблонных амбала в черных, наискось сшитых костюмах, с красными бабочками. Смотрелось неуместно, но забавляло.
Помощник объехал клуб и остановился напротив двустворчатой железной двери с обратной стороны здания. Сказав девушкам выходить, он сам остался за рулем и пока не глушил мотор. Поднимая боковое стекло с переднего пассажирского сиденья, он бросил Ладе:
– Я пока припаркуюсь, а вы идите в гримерку. У нее совещание в кабинете, но оно вот-вот должно закончиться.
Как только Татьяна захлопнула за собой дверцу, Павлик тронулся с места и уехал в темный угол небольшого двора. Открыв трудно поддающуюся дверь, они оказались в узком тусклом коридоре, забитом хламом, и быстро прошли по нему к белой двери, за которой оказался другой коридор, куда более широкий и красиво отделанный неоновой подсветкой.
Сбоку Татьяна увидела прямоугольную невысокую, но широкую сцену с полукруглым выступом в середине. На ней разместилось музыкальное оборудование, в том числе диджейский пульт, за которым пританцовывал парень в свободной футболке с принтом виниловой пластинки на груди. Саму сцену тоже обрамляла неоновая подсветка.
Над сценой, на высоте среднего мужского роста, танцевали девушки в специальных круглых балкончиках с перилами по пояс, напоминающие подставки под стаканы в железнодорожных поездах дальнего следования. Перила были выполнены из нержавеющей стали с витиеватым узором, ячеистым и переплетенным. Из центра каждого «стакана» торчал шест. В такую полуклетку свободно могла поместиться только одна изящная девушка.
Танцовщицы активно двигались под такт музыки, выпячивая на всеувидение женские прелести, потому что из одежды на них осталось лишь нижнее белье, но не стандартное эротическое, а, скорее, сценические костюмы откровенного толка. На чашах бюстгальтеров сверкали густо нашитые стразы. Трусики и чулки в сеточку соединяли кружевные с бантиками подвязки. Поверх голого торса каждая девушка надела короткий пиджак с поролоновыми гигантскими надплечниками, какие носили в 90-е, а на ноги – эпатажные лакированные сапоги на платформе и высоченных каблуках в стиле Леди Гаги. Смотрелось это даже нелепо, но сексуально. Главное, это работало, судя по завороженным взглядам близ стоящих мужчин, что даже забывали пить пиво, наблюдая за эротичными изгибами пластичных тел молодых девушек.
Татьяна тоже замерла на месте и не могла оторвать глаз, но не от тел, а от их движений. Они двигались порой дерзко, порой плавно, но всегда изящно и выверенно. Они легко улавливали ритм мелодии, который часто и быстро менялся, вмиг подстраиваясь под следующий. Больше всего Татьяне понравилась девушка справа, которая отличалась выдающимся бюстом и длинными волосами рыжего цвета. Волосы крутились и хлестали девушку по лицу и телу, повторяя движения за ней, и это было зрелищно. Танцовщица на доли секунды задержала на Татьяне взгляд, но быстро отвела его, продолжая равнодушно улыбаться пустоте над толпой.
– Че, девочки гоу-гоу понравились? – спросила с усмешкой Лада, заметив, что Татьяна остановилась. – Они у нас лучшие! А рыжая, Светка, самая-самая! Кстати, она тоже бывшая балерина.
Лада подмигнула. Татьяна посмотрела на нее вопросительно и снова уставилась на рыжую девушку. Та то резко, то плавно переставляла ноги под темп музыки, параллельно выворачивая туловище, руки и голову в разные стороны. Смотрелось красиво и грациозно, но Татьяна представляла, как ей, на самом деле, не просто сейчас. Несмотря ни на что девушка улыбалась, безэмоционально и технично. На нее многие заглядывались, особенно представители мужского пола. Грация и сквозящая сквозь каждое движение сексуальность завораживали.
– У нас в академии считалось самым позорным пойти после балета танцевать гоу-гоу, – с грустью и сомнением проговорила Татьяна, не отрывая глаз от танцев.
– Ха, – нарочно выдавила смешок Лада. – Ты зарплаты сначала сравни. Да танцовщица гоу-гоу за один уикенд может заработать столько, сколько балерина в театре за месяц!
– Это сколько? – удивилась Татьяна. – Без стриптиза?
– Конечно, без! Стриптиз – это стриптиз, а это гоу-гоу! – возмутилась девчонка. – Ну, мать каждой платит по пять косарей за ночь. А Светка рассказывала, что обычная балерина в обычном театре получает пятнадцать штук в месяц. Сама посчитай.
– Ну, да, так и получается, – хмыкнула Татьяна, умножив в уме пять тысяч на три. – Прикольно.
– Причем на балерину надо лет десять учиться, а танцовщицей любая смазливая дура стать может, – усмехнулась девушка. – Ну, если танцевать, конечно, умеет.
Тут сзади к ним подбежал запыхавшийся Павлик. Он взял обеих девушек за плечи и отвел в сторону.
– Я же сказал в гримерку! – ворчал он, оглядываясь по сторонам. – Че вы мне тут гостей распугиваете?!
Татьяна тоже осмотрелась вокруг и заметила, как некоторые из танцующих странно на них пялятся, а потом посмотрела на себя и поняла, в чем дело. Все их лица и тела вымазались в грязи и траве. Они, наверняка, воняли, да и одеты были неподобающим образом. Это привлекало нежелательное внимание. Павлик быстро отвел их в сторону подальше от толпы и привел в узкий темный коридор, подсвеченный только светодиодными голубыми проводами, натянутыми вдоль обеих стен под потолками. Коридор украшали картины художников авангардистов, абстракционистов и кубистов, по крайней мере, насколько Татьяна смогла распознать и проанализировать эти стили. В конце коридора они уперлись в белую, подсвеченную неоном, дверь с табличкой «Арт-директор». Павлик аккуратно постучался, а затем открыл ее, выдвинув девушек вперед.
– Как тебя угораздило? – раздался низкий женский голос. Тон был раздраженным и взволнованным, но сам голос показался Татьяне приятным, даже бархатным.
Матерью Лады оказалась осанистая женщина с круглой грудью и мускулистыми длинными ногами. Привлекательность ее фигуры подчеркивало черное платье «мини», узкий вырез круглого воротника которого уходил вниз ровно в тонкую полосочку между грудями, придавая острой пикантности, в целом, строгому образу. Из-под подола слегка выступали ажурные повязки черных чулок. На ногах блестели лакированные лодочки с красным носком на тонкой шпильке. Оба уха были испещрены маленькими жемчужинами-гвоздиками. Лицо тоже было острым, как и все тело, треугольным, с маленьким носиком, большими карими глазами и пухлым, словно взбитым, ртом, акцентированным алой помадой. Губы имели настолько сжатую форму, что казалось, женщина постоянно вытягивала их вперед в жалкой попытке сделать трубочку. Но смотрелось это очень привлекательно, хоть и вызывающе. Татьяна не смогла определить точный возраст, потому что женщина выглядела молодо, но имела такую взрослую дочь. Пожалуй, тридцать пять – максимум, который она могла ей присвоить. Все благодаря подтянутой гладкой коже, чистой, чуть смуглой, с ровным тоном и без видимых родимых пятен. Ухоженность бросалась в глаза. Волосы, качественно покрашенные в каштановый, пышные, упругие, широкими волнами спадали с плеч на грудь.
– Как ты оказалась на кладбище? – встревоженно спросила женщина Ладу, обхватив ее за плечи.
– Ща расскажу, – отмахнулась та, выцепилась из тонких рук матери и плюхнулась на зеленый диван, что стоял по правый бок от двери.
Пока на Татьяну не обращали внимания, она разглядывала помещение. Квадратный кабинет имел два больших трехстворчатых окна, между которыми идеально встроился офисный шкаф, заставленный папками с файлами. На нем сверху разместился плюшевый бело-рыжий щенок, который никаким боком не вписывался в дизайнерский интерьер офиса. Оживленности придавали декоративные пальмы в громоздких глиняных горшках. Стол представлял собой массивную деревянную конструкцию в форме буквы «Т» с тонкими мини-этажерками по бокам, на которых складировались канцелярия, книги, сувениры и косметика.
Над столом возвышался шелковый гобелен, изображающий голую женщину на песке. Тело ее обвивала толстая белая змея с жуткими красными глазами. Но лицо женщины выражало безмятежность, если не удовольствие. По краям был вышит узор, напоминающий индийскую вязь, но Татьяна в этом не разбиралась, поэтому считывала это как красивое и бессмысленное обрамление изображения. На боковых стенах тоже висели картины, но написаны они были аэрозольными красками на специальных не тканевых холстах и изображали космические пространства, за исключением одной, резко выделяющейся на фоне всего остального. Небольшая картина без багета была написана маслом и изображала незамысловатый пейзаж: кусок набережной канала с отражением желто-коричневых домов дореволюционной архитектуры. Татьяне этот клочок города показался смутно знакомым, но признать его она не смогла.
С обеих сторон от входа стояли трехместные кожаные диваны, на одном из которых с удобством расположилась Лада. Татьяна, не спрашивая разрешения, решила сесть рядом.
– Давай, я тебе сначала мою спасительницу представлю, – Лада показала на девушку в тот самый момент, когда она садилась, заставив ее замереть и снова подняться.
– Татьяна, – девушка слегка поклонилась от растерянности.
– Арина, мать этой безрассудной, – сказала женщина, поджав уголки пухлых губ, и скрестила руки на груди.
– От чего она тебя спасла? И почему, вообще, тебя надо было спасать? Во что ты на этот раз вляпалась? – начинала раздражаться Арина. – Куда отец твой смотрел? Он тебя опять одну отправил? Где он, вообще, деньги нашел на билеты?
– Он уже три месяца работает на одной работе! – с гордостью провозгласила Лада, выпятив подбородок вперед.
– Тоже мне работник года!
Татьяна, поняв, что ей больше участвовать в беседе не придется, спокойно села на диван, переводя непричастный взгляд с Лады на мать и обратно. Наконец, она ощутила, как тело начинает расслабляться. Она настолько привыкла к напряжению, что до настоящего момента не замечала этого, но, как только коснулась попой мягкого сиденья, почувствовала, как оттаивают руки и ноги, как легче стало шевелить шеей и как грудь задышала в полную силу.
– Зачем ты, вообще, сбежала опять? – развела руками в воздухе Арина и уставилась на дочь. – Я же тебе обещала, что в августе ты к нему поедешь! Я бы тебя отвезла и привезла. И без всех этих приключений.
– До августа еще целый месяц! Я отца полгода не видела!
Арина гневно закатила глаза, но ничего не сказала, снова скрестив руки, только сильнее. Лада тоже насупилась и отвернулась к окну, за которым стояла кромешная тьма.
– Ладно, рассказывай, – успокоившись, произнесла женщина.
Лада пару секунд мешкала, хмурясь, но потом начала повествование. Вскоре она уже говорила так же эмоционально, как до этого в машине с Павликом, описывая мельчайшие подробности. Арина ее часто перебивала возмущенными вопросами, но, не получая ответы, продолжала слушать.
– Вот ты дура малолетняя! – вскричала женщина, когда Лада закончила рассказ. – А если бы ты одна была? Сейчас бы валялась где-нибудь в канаве, не факт, что живая! Да как, вообще, можно быть настолько легкомысленной?!
Мать кричала кому-то в потолок или выше, вздымая руки к небу. Дочь смотрела на нее, со слезами на глазах, и сутулилась в попытке сжаться до сингулярности.
– К незнакомым парням! Садиться в машину! Ночью! Ты, Татьяна, конечно, тоже молодец!
Арина резко повернулась к девушке, которая выпучила испуганные глаза.
– С одной стороны, конечно, хорошо, что ты с этой дурой поехала! Но сама-то как не сообразила? А вдруг бы не удалось спастись? Вы чем, вообще, думаете? Вагинами вместо мозга?!
– Вагиной обычно ты думаешь! – воскликнула с дерзостью и обидой Лада. – А я, может быть, почти влюбилась!
Женщина просверлила дочь разъяренными глазами, застыв в неестественной позе, сжимая кулаки, будто готовилась ударить. Татьяна снова напряглась. Лада совсем ссутулилась, скрестив под грудью руки, и отвернулась к окну, не желая видеть озлобленное лицо матери. Та вся покраснела от гнева, но через пару минут в молчании и оцепенении успокоилась. Она прошла за стол и громко села в кресло, положив руку на подлокотник и приложив пальцы ко лбу.
– Ладно. Таня, спасибо, что спасла эту глупую.
Татьяна тут же подняла взгляд на Арину, но та закрыла глаза, водя пальцами по лбу, будто разглаживала морщины, которых и так не было видно.
– Как я могу тебя отблагодарить?
– Не знаю, – растерялась девушка. – Мне ночевать негде.
– Я уже пригласила ее переночевать у меня, – все еще с обидой выговорила Лада. – Еще до этого… всего.
– Ну, что ж, Павел вас отвезет тогда.
Она вызвала его по телефону. Через минуту он появился в проеме дверей. Лада с Татьяной быстро поднялись с дивана и направились к нему.
– Таня, ты подумай. Утром поговорим, – сказала им вслед Арина. – Я не люблю быть неблагодарной. Может быть, я тебе чем-то смогу помочь.
Она хмыкнула, пожав плечами, и в следующий миг уставилась в светящийся монитор, кажется, сразу забыв о дочери, Татьяне и помощнике.
Пока они выходили из клуба, Павлик спрашивал Ладу о том, как сильно ругалась мать. Та отвечала неохотно, отмахивалась и отшучивалась. На обратном пути Татьяна еще раз посмотрела на танцовщиц гоу-гоу. Рыжей уже не было. Теперь танцевали две длинные азиатки модельной внешности в гипертрофированной форме корейских школьниц с более короткими юбками и прозрачными блузками. Милые лица девушек заманчиво улыбались всем. Татьяна позавидовала здоровью их кожи, которая казалась идеально гладкой, чистой и почти белоснежной. Долго понаблюдать за ними не удалось, потому что Лада потащила ее за руку к выходу.
Их квартира находилась недалеко от клуба, в престижном районе в кондоминиуме премиум-класса со шлагбаумом, постом охраны и консьержем. Павлик довел их до лифта, обнял Ладу на прощание, а Татьяне пожал крепко руку и удалился на улицу. Девушки поднялись на лифте на десятый этаж и вошли в одну из трех железных дверей. Просторную квартиру явно обставлял профессиональный дизайнер. Во всех видимых комнатах в зеркалах и на глянцевых поверхностях играл свет. В квартире часто убирались, потому что не было даже пыли. Все элементы декора и мебель специально подбирали для сочетаемости, но здесь очень не доставало уюта.
– Проходи, не стесняйся, – радушно сказала Лада, закрывая за собой дверь.
Осмотрев широкую прихожую, отделанную бежевой плиткой и мозаикой, Татьяна лишний раз убедилась, что такой вариант ночевки гораздо лучше, чем какой-нибудь хостел и, тем более, дождливая улица. Она сделала несколько неуверенных шагов вперед. Лада скинула пиджак Павлика на велюровый пуф и прошла по длинному коридору в ванную за стеклянной матовой дверью. Татьяна последовала за ней. Из коридора в разные комнаты вело несколько дверей. Все они были глухими, только кухонная – наполовину стеклянной.
– Чур, я первая в душ! – воскликнула Лада.
В ванной приятно пахло чем-то цитрусовым. Девушка сразу вспомнила любимый лимонный пирог, что часто готовил отец, и чуть не заплакала, вовремя зажмурившись и сжавшись от боли в груди. Приступ отчаяния прошел через несколько секунд. Она еще раз умыла лицо холодной водой и тщательно вымыла руки кремовым жидким мылом, пахнущим миндальным молочком. Уровень комфорта в этой квартире был несравним даже с уровнем домашнего уюта, тщательно создаваемого отцом. Но Татьяна остановила себя на мысли, что теперь у нее не было дома, лимонного пирога и отца.
– Ладно, ты там посиди где-нибудь. Че найдешь в холодильнике, все можешь есть, – гостеприимно проговорила Лада, почти выталкивая Татьяну из ванной. – Фу, я такая грязная! Мне не терпится принять душ.
Последние слова она произносила уже за закрытой дверью. Татьяна улыбнулась и отправилась на кухню, которая оказалась, скорее, кухней-гостиной с выделенными отдельно зоной для готовки и зоной для отдыха с диваном и мягкими стульями вокруг круглого стола. Татьяне не хотелось здесь ничего трогать, чтобы не испачкать. Но живот урчал неистово, ибо ела она в последний раз часов десять назад, поэтому она первым делом заглянула в двухкамерный холодильник.
Раздавшиеся запахи еды пробудили зверский аппетит. Ей захотелось, не глядя, набрать с десяток контейнеров, в которые была разложена приготовленная еда, и опустошить все до единого, но, вспомнив, что она в гостях, Татьяна остановила себя и начала по очереди разглядывать ланч-боксы, пытаясь по полупрозрачным стенкам понять, что хранится в каждом. В трех первых кто-то порционно разложил одно и то же блюдо: гречку с овощами и курицей или индейкой. Второй ряд контейнеров содержал овощные салаты с сыром. В третьей партии хранились разрезанные на дольки фрукты. Кажется, в этой семье делали себе заготовки еды на несколько дней вперед. Вряд ли это делала Лада, поэтому, наверняка, Арина. Татьяна тут же отпрянула от контейнеров, боясь их трогать, чтобы не угодить потом под шквал недовольства хозяйки.
Она начала копаться на полках в поисках того, что можно было съесть без приготовления. Холодильник забили овощи, зелень, сыры, какие-то соусы и йогурты, а Татьяне хотелось чего-то сытного, возможно, жирного и, скорее всего, вредного. В этой квартире явно следили за здоровьем. Татьяна привыкла питаться овощами и зеленью, но не после десяти часов голода и тем более не после пережитого. Она выбрала сыр и йогурт, когда Лада в голубом махровом халате вошла в кухню и плюхнулась на мягкий стул.
– Че, там есть че-нибудь съедобное? – вяло спросила девчонка, вытянув шею в попытке заглянуть в холодильник.
– Мало чего, – ответила Татьяна, поставив на стол сыр и йогурт. – Вот, что я нашла.
– Опять мать всякой гадостью холодос забила, а мою, наверняка, выбросила, – проворчала Лада, встала со стула и сама отправилась исследовать содержимое холодильной камеры, погрузившись туда головой. – Яишку будешь?
– Буду, – кивнула Татьяна с чувством.
– Тогда иди пока в душ, ща приготовлю.
Гостья послушалась. Она еще в могиле мечтала о горячей воде с мылом. Грязь запеклась в волосах и на коже, оседая пылью на пол. Татьяна аккуратно сняла грязную одежду, чтобы как можно меньше пыли оставить вокруг, но вышло плохо. Впрочем, еще до нее здесь наследила Лада, которая, кажется, не особенно беспокоилась по этому поводу. Гелей для душа на полках был представлен целый ассортимент. Девушка взяла цитрусовый на основе лимона и грейпфрута. После душа она пахла как декоративное лимонное дерево.
Поскольку переодеться ей было не во что, не выходя из ванной, лишь слегка приоткрыв дверь, она спросила у хозяйки, может ли та дать сменную одежду. Лада принесла ночную пижаму, которая оказалась Татьяне велика, но отказываться она не стала, чтобы не злоупотреблять гостеприимством. Переодевшись в свежее, она, наконец, смогла полностью расслабиться. Руки и ноги сразу обмякли, будто тридцать три года пролежали без движения. Медленно она вернулась на кухню и тоже плюхнулась на стул.
– Спасибо, – сказала Татьяна, с благодарной улыбкой встречая блюдо с горячей глазуньей.
– Приятного, – улыбнулась в ответ Лада.
– А я в свои восемнадцать до сих пор готовить не умею, – внезапно, даже для себя, заметила Татьяна, опустив взгляд в тарелку.
– Да я тоже особо не умею. Яишку только, – махнула рукой девчонка и откусила половину куска серого хлеба, предварительно макнув его в полусырой желток. – И мать моя не умеет. Нам экономка готовит и все по контейнерам раскладывает.
Затем она отломила кусок белка вилкой и отправила в рот. Татьяна повторяла за ней. Глазунью не любил отец, поэтому она ее никогда до этого не ела, но всегда хотела попробовать, видя, как часто готовят ее в кино и сериалах. Сырой желток оказался вязким, но вкусным, особенно с хлебом. Прожевав, Лада продолжила.
– Причем для меня она готовит отдельно, потому что я не могу есть ту гадость, что мать жрет. Хотя она меня постоянно пытается на диету посадить. Сама себя изводит, и меня тоже решила извести. А я считаю, что я и так прекрасна. Моей груди все худые одноклассницы завидуют.
Она горделиво заулыбалась.
– Тут есть чему, – не без толики зависти заметила Татьяна, мельком взглянув на себя.
– А мне этот парень почти понравился, – задумчиво сказала Лада, глядя на дверь кухни. – На самом деле, я бы ему, может, по доброй воле дала, если бы он не был так напорист. И без друзей. И пригласил бы меня на свидание. Хотя бы на одно.
– Он мерзкий, – фыркнула Татьяна. – И дружки его тоже.
– Дружки да, – вздохнула девчонка. – Блин, мы такие тупые с тобой. Это я во всем виновата. Тебя в это втянула. На первого встречного запала. Может, я все-таки в мать?
Она цокнула и снова принялась за яичницу.
– Конечно, нет, – воскликнула Татьяна. – Мы просто с тобой обе неопытные. Я ведь тоже, можно сказать, на первого встречного запала. Я тогда вообще напилась и была без сознания. Он со мной мог сделать все, что угодно. Просто мне повезло, что он оказался хорошим.
– Все равно с подругой твоей замутил. Разве это хорошо?
– И правда, – умолкла Татьяна.
Наевшись, обе почувствовали дикую усталость и отправились спать. Лада указала Татьяне на раскладной двуспальный диван, что стоял в ее комнате у окна, кинула подушку, покрывало и белье, чтобы та приготовила себе постель, а сама со словами «Спокойной ночи» и зевотой плюхнулась на высокую кровать и мгновенно уснула. Татьяна тоже, как только коснулась подушки, отключилась. День выдался насыщенным, длинным и тяжелым.
***
Проснулась она от громкого хлопка. Они забыли закрыть дверь в комнату. И из прихожей все было прекрасно слышно. Татьяна резко вскочила на диване. Лада тоже проснулась. Потягиваясь, она сообщила, что это мать вернулась с работы. Проходя по коридору на кухню мимо их комнаты, Арина заглянула в пустой проем.
– Че не спите? – спросила она, переводя усталый взгляд с одной на другую.
– Дверь надо тихо закрывать! – проворчала из-под подушки Лада.
– В комнату дверь надо закрывать, – так же грубо ответила мать и пошла дальше.
Пялясь в голубой потолок, Татьяна прислушивалась к каждому шороху, который издавала Арина на кухне. Она несколько раз открывала холодильник, ставила контейнеры на стол, кипятила чайник, звенела приборами и посудой. Им обеим было лень подняться и закрыть дверь, поэтому приходилось слушать. Лада накрылась подушкой и закуталась в одеяло, создав себе слабую звукоизоляцию, а Татьяна просто лежала на спине, часто моргая и зевая. Электронные часы, что стояли на письменном столе сбоку от нее, показывали раннее утро: без пяти семь. Они проспали примерно пять часов, но Татьяне казалось, будто ее разбудили спустя пятнадцать минут после засыпания.
Почувствовав тяжесть в мочевом пузыре, она поднялась и вышла в ванную. На выходе ее поймала Арина с чашкой ароматного кофе в руке. Девушка учуяла любимый кофейный запах и непроизвольно втянула его.
– Тоже хочешь? – спросила женщина, чуть сбившись, потому что изначально хотела спросить что-то другое.
– Не откажусь, – расплылась в улыбке Татьяна и последовала за хозяйкой на кухню.
Женщина все еще была в рабочем платье, но босиком в колготках. Даже без туфель она оказалась выше Татьяны примерно на треть головы. Волосы она собрала в конский хвост, вилявший за плавной походкой из стороны в сторону. В кофеварке еще оставался кофе, который она до конца вылила в чашку для Татьяны. Молоко та попросить не отважилась, но кофе все равно оказался вкусным, даже без пряностей.
Арина села на стул, спиной к выходу, поставив перед собой контейнер с греческим салатом и бутерброд из зернового хлеба с сыром и хумусом.
– Можешь сделать себе такой же, – сказала она Татьяне, заметив ее возбужденный аппетитом взгляд. – Все на столе.
Девушка поблагодарила и начала намазывать на хлеб хумус, а потом отрезала пару ломтиков дырявого ароматного сыра и положила сверху. С кофе такой бутерброд показался кислее, чем Татьяна помнила из прошлой жизни, но вкус это не портило.
– Ты подумала?
Женщина впила внимательный взгляд в Татьянино растерянное лицо. Спросонок она не сразу сообразила, о чем речь, но, вспомнив, закивала, а потом начала отрицательно качать головой.
– То есть нет, я еще не думала…
От волнения, она чуть не подавилась. Арина отвернулась и принялась медленно есть салат, закусывая бутербродом. Татьяна ела быстро и с жадностью, успев докончить бутерброд до того, как женщина задала следующий вопрос.
– Неужели тебе деньги не нужны?
Татьяна кашлянула, борясь с последствиями того раза, когда она чуть не подавилась, и сделала еще глоток кофе.
– Нужны, разумеется. Я вчера все деньги, вещи и документы потеряла.
Девушка старалась не смотреть на Арину, а та продолжала пристально ее разглядывать.
– Документы легко восстановить, а деньги я могу тебе дать, – сказала она спокойным, но твердым тоном. – В благодарность за спасение дочери.
– Деньги меня не спасут, – нерешительно начала девушка, сжимая кулаками ткань пижамы, но, поняв, что терять ей нечего и можно быть посмелее, добавила, – а вот работа мне очень нужна.
Арина посмотрела на нее другим взглядом, чуть прищурившись, и усмехнулась.
– А что ты умеешь делать?
– Танцевать. Я хочу стать танцовщицей гоу-гоу, – ответила Татьяна, выпрямившись.
– Хм. Ты училась?
– Я закончила академию балета в этом году.
– А современные танцы?
– Нет, – тихо ответила девушка, снова опустив голову. – Но я смогу! Я видела, как танцуют у вас в клубе. Я уверена, я смогу так же.
Арина, хмыкнув, откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Взгляд ее был прикован к Татьяне, что заставляло девушку с каждой секундой нервничать сильнее, как будто защитные поля под действием невидимого лазера ослабевали и открывали хрупкое тельце полностью для бомбардировок. Примерно минуту женщина изучала ее, а потом взяла со стола смартфон и одним пальцем включила музыку. Кухня наполнилась мелодичными электронными звуками в стиле техно.
