Текст книги "Цена ошибки"
Автор книги: Ирина Лобановская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Не могли… – завороженным эхом повторила Голая Спинка.
– Не могли… – откликнулась девушка с крысой.
– Если же верить схеме эволюции, то смерть в мире была изначально, – словно ответил им бородач. – Можно, конечно, предположить, встав на уши, что был бессмертным лишь человек как «образ и подобие Божие», а животные, живущие рядом с ним в раю, умирали. Но трудно представить такой рай, где все-таки существовали болезни, смерть, страдание, трупы, разложение… И мог ли Господь подумать про мир, где было все это, – «хорошо оно»? Конечно, и тут можно возразить: вот распускается цветок, растет, потом увядает и умирает, но и это на самом деле прекрасно. Смерть – неизбежный исход любой жизни, и философски любая жизнь, а равно ее и смерть – все равно закономерный процесс. Но вот что главное – орудием эволюции была смерть. Ведь генетическая информация передавалась, согласно теории эволюции, через многие поколения лишь по смерти многих популяций. Мог ли так, через смерть, создавать мир Господь? Дальше. Согласно эволюционной теории, выживали, изменялись, приспосабливались и передавали генетическую информацию те, кто лучше работал своими лапами, кто больше кусался, кто был агрессивнее, хитрее и злее, эгоистичнее.
– Ну да, я же говорю: погибают слабые! – в который раз вылез чурбачок.
Девушка с крысой глянула на него хмуро и нежно прижала к себе Бориску. Экскурсовод устало потер лоб.
– Верно. Согласно теории переходных форм, выживали сильнейшие в результате естественного отбора. Поэтому стоит разобраться в подобном подходе с этической точки зрения. Существует этика христианства, этика теории сотворения и существования всех по роду своему. Допустим, мир менялся – и менялся положительно! – в результате борьбы за выживание одних за счет других. Это легко перенести и на человеческое общество. Значит, высшей цели у человека нет. Ведь не было никакой идеи в сотворении мира. Он возник просто так, случайно – в биохимическом бульоне из неживой материи возникла живая. И дальше все шло не по промыслу Божьему, а согласно отчаянной борьбе между живыми существами за место под солнцем. Каждый дрался за себя. Напрашивается вывод – никакого особого смысла в нашей жизни нет, кроме как хорошо поесть, побольше понаслаждаться, думая при этом о себе, а не о других, оставить потомство и умереть.
Смысл нашей жизни, злобно подумал профессор. Проклятый вопрос…
– На Земле лучше всего будет жить более хитрый, эгоистичный и сильный, и он вполне может уничтожать других – так развивался и наш мир, – говорил бородач. – Вот к чему приводит на бессознательном уровне подобная теория. С этической точки зрения я ее не принимаю. Древняя Спарта, как мы знаем, применила к себе подобный метод: слабые и больные лишь портят род, поэтому их можно и нужно уничтожать, оставляя сильнейших. Но в результате Спарта почему-то пала. Почему-то такая сильная и агрессивная Спарта, стоящая на основе самого жесткого искусственного отбора, была позорно завоевана. И другой факт. Когда в Америке стали преподавать в школах теорию эволюционизма без всякой альтернативы, рассматривать ее как единственно правильную и верную, там буквально на глазах сразу в несколько раз вырос уровень преступности, а нравственность упала ниже всякого предела. И последнее… Я взял с собой экземпляр моей брошюры. И решил так: подарю свою книгу тому из вас, кто будет активнее и задавать самые интересные вопросы. Поэтому свою книгу я вручаю вам!
И он протянул Игорю белую брошюру. Тот, не ожидая ничего подобного, пробормотал растерянное «спасибо», даже дважды, и слегка поклонился.
– Простите, – задумчиво сказал рыжебородый, – мне откуда-то знакомо ваше лицо…
– Нет-нет, вы ошиблись. Спасибо, – вновь пробормотал Лазарев и поспешил отойти подальше.
Он терпеть не мог своей славы.
Глава 9
Через неделю поздно вечером, когда Игорь собирался домой, раздался телефонный звонок. Милейшая его Соня, Софья Петровна, уже благополучно отбыла домой, и Лазарев колебался, снимать трубку или нет. Сын всегда звонил на мобильник, мать тоже. Майя вообще не звонила. Тем более сейчас…
Телефон был настойчив и заливался усердно и трудолюбиво. Игорь подумал-подумал, плюнул и взял трубку.
– А-а! Поймала я тебя! – радостно возопил ему в ответ незнакомый и одновременно чем-то очень знакомый голос. – Поздно на работе сидишь, как про тебя и говорили. А после шести вечера в пятницу на работе остаются только идиоты.
Да, снова пятница, подумал профессор и сразу вспомнил этот голос.
– Мы же с вами, то есть с тобой, обо всем договорились еще неделю назад, – устало сказал профессор.
– Это ты со своей секретуткой обо всем договорился, а не со мной! – проницательно и жизнерадостно заметила бабенка. – И давным-давно! А чего, баба она неплохая, видная! Грудастая, и ноги при ней. Волосы тоже ничего, но зря она их не красит. Какая краса в седине? Так когда будем Федюшку мово оживлять?
– Достала ты меня, миссис приставала! – вскипел Игорь. – Прямо проходу не даешь! Теперь вот номер телефона узнала… Я тебе повторяю снова и снова: нельзя – воскресить – мертвого! Я не Господь Бог! А всего-навсего хирург.
– Понимаю я, что не Господь, – сразу как-то помрачнела и явно сникла бабенка и вдруг снова заполошно завыла: – Да к кому же мне идти, миленький?! Кого просить-то?! Худо мне без Федюшки мово, ох как худо! Пропадаю прямо!
– Как ты мне надоела… – простонал в ответ Лазарев, точно повторив ее интонацию. – Тебя как зовут-то, миссис несчастная?
– Вера, – сказала она и примолкла.
– Вера… – повторил ошеломленный Игорь. – Верочка… Три слога и вся жизнь…
– Чего? – недоуменно спросила бабенка.
– Пьешь много? – резко спросил доктор.
– Ну… это… бывает… – немного замялась Вера. – Не без того…
– А кем работаешь?
– Да тут вот… убираю… подъезды… квартиры… Слушай, – оживилась она вновь, – может, тебе чего где прибрать надо? Это я мигом, я шустрая! Полы, окна вымою, ковры пропылесошу… Я много чего умею! Тут я недавно убирала у одних… У-у! Они миллионеры скоро будут. Там мужик нефть нашел. Еще летом. Да чегой-то у него сразу не заладилось…
– Ладно, хватит болтать, миссис разговорчивость, – прервал ее замученный Лазарев. – Адрес запиши. И приходи в воскресенье часам так к одиннадцати. У меня мать давно помощницу ищет.
– Лады! Погоди, карандаш найду… – отозвалась довольная бабенка.
Антон от лица всех поблагодарил бородача и попрощался с ним.
Группа приняла позу «вольно». К Игорю несмело подошли подружки сына – посмотреть подаренную книгу. И списать из нее адрес сайта креационистов.
Они робко глазели на него – такого великого и известного. И одна из них, темноглазая блондинка, Аля с крысой, очень напоминала Верочку. Или профессор опять ошибался?… Синдром Капгра… Будь он неладен…
Антон смеялся. Болтал, вспоминая подробности экскурсии. Впечатление у всех, кажется, осталось серьезное, несмотря на гогот.
– Нет, представляете! – хохотал сын. – У ла-тимерии брякнуть детям: вот ваша прапрапра-прабабушка! А рыбка-то, рыбка – ух! На полтора метра – и сушеная! А-бал-деть можно!
– Да-а! – подхватил чурбачок. – Представляете, латимерия – с пивом!
– Да-а-а! О-го-го – латимерия с пивом! А доисторический олень? Здоровый лось! Не, он даже не лось, он просто олень! И у него рога раза в два больше его самого!
– А тридцатиметровый скелет диплодока? – веселился чурбачок. – Вот такого бы подать в нашу столовую! Накормили бы всех студентов оптом, и аспирантов заодно!
– А пасть доисторической океанской акулы? – хохотал Антон. – Она метра на два раскрыта.
– Такая корову съесть может! – прокомментировал чурбачок.
Стоявшая теперь уже рядом с ним Голая Спинка, через минуту как бы переварив информацию, в безмерном удивлении вдруг спросила:
– А откуда же она в океане корову возьмет?!
Ответом ей был громовой хохот. Девушка с улитками смутилась, закраснелась до самых корней волос и уставилась в пол. Игорю стало ее жалко. Он подошел к ней:
– Вы дружите с Антоном?
Она вскинула на него большие глаза.
– Д-да… Немного…
– Тогда заходите к нам. Почему-то я вас никогда у нас не видел.
– Спасибо… – прошептала безмерно благодарная Голая Спинка.
Аля, девушка с крысой, глянула на подругу с откровенной завистью и что-то яростно прошипела любимице Бориске. Та удивилась непривычной интонации и вытаращила возмущенные красные глазки.
Потом все прошлись по залу с огромными бивнями и черепами, между скелетов индрикотериев. Возле стенда с чучелами выдры, белки и совы остановились.
– Кстати, чучел тут мало! – сказал чурбачок. – А вот в Дарвиновском музее – это да! Там одни чучела сплошные, всех-всех зверей. Можем как-нибудь и туда сходить.
Антон предложил сфотографироваться на фоне бивня мамонта. Все охотно согласились. Защелкали фотики. Голая Спинка и девушка с крысой тотчас вылезли на первый план, ревниво соперничая.
Игорь стоял в стороне. Почему у него нет ни одной фотографии Верочки?… И зачем он когда-то задумал построить свой мир без нее? Сотворение мира – Божий промысел.
– А Россия ведь действительно родина слонов! – вдруг объявил чурбачок. – Мамонтов у нас в мерзлоте находят. А мамонт, по сути, предок слона. Значит, Россия – родина слонов!
– Советский слон – самый толстый слон в мире! – радостно завопил в поддержку Антон.
Шалопай…
На улице тотчас началась игра в снежки. Снег был последний, уже слежавшийся, слабый, а потому легко поддающийся ладоням. Он остался еще только здесь, на окраине города, где зима задерживалась, как насморк, грозящий перейти в хронический.
– Какие теперь минусы? – смеялся сын, вылетая из дома без шапки. – Одни сплошные плюсы!
Игорь никогда не мог понять, отчего многие так любили эти снежки, запросто впадая в детство. И солдаты снежками кидаются, и студенты, и даже совсем взрослые, зрелые люди, далекие, казалось бы, от всяких развлечений…
Игорь всегда недолюбливал игру в снежки. Агрессивная она какая-то – кидаться в человека и почему-то считать, что это весело. Враждебная, недружелюбная и, главное, бессмысленная. Сколько ни кидайся – принципиального результата нет. Просто все швыряются друг в друга, пока не надоест. Тупизм, как говорит Сазонов.
Но профессор автоматически тоже бросил снежок в сына. Синдром толпы… Промахнулся… Что делать – не в форме, да и вообще, в меткости давно не тренировался. Вновь слепил и кинул в Антона. За компанию. Мимо…
Радостно визжала Голая Спинка. Аля, девушка с крысой, заботливо спрятала свою Бориску под пальто и тоже бросилась развлекаться.
Лазарев-старший никогда не мог кинуть снежок в спину – не по-джентльменски, не по-мужски.
Он нагнулся и хотел скатать новый комок, но… Что-то, как ракета, ударило в голову, так, что чуть не сбило шапку. Разогнулся. Чурбачок… Швырнул снежок в спину, стоило только отвернуться от него… Судя по всему, целил в голову. И попал… Хорошо так попал…
Игорь напрягся:
– О-ля-ля!
– Извините! – не слишком испуганно забормотал чурбачок. – Это я не в вас… Я ненароком, совсем случайно…
Вот до чего такие игры доводят… Никогда не нравились они профессору.
Он отошел к воротам. Уже толком не смотрел, как молодые там, сзади, кидаются. Дураки еще, залепят шальной снежок в какого-нибудь посетителя музея, которые вон тоже выходят и идут по улице… И может начаться скандал. Неизвестно, в кого попадут…
Неожиданно Лазарев оказался совершенно один.
Кругом разлеглись мартовские вальяжные снега, последние синие крупнопористые сугробы, не желающие сдаваться календарной весне. «Все врут календари…» И вообще, природа упрямо живет по старому, дореволюционному календарю, а люди – по новому. Любой сезон по-настоящему практически всегда начинается на две недели позже. Но все на свой лад, на свой аршин, по отдельности, особняком…
Вокруг профессора шли бурные собрания – заседали наглые вороны и митинговали бойкие воробьи. Протесты, демонстрации, выступления… Какие-то невразумительные лозунги… И кто здесь взял пример с кого – птицы с людей или наоборот?
Виски нехорошо поламывало.
– У меня давление, Гор, – жаловался на днях друг-приятель Сазонов. – То вверх, то вниз… Скачет козликом. Так плохо… Да, март прожить – не поле перейти.
В урне рылась какая-то тетка. Одета вроде нормально, в куртке, брюках и шапочке, только несколько пыльной. Худая. Наверное, ребра выпирают, рассеянно подумал профессор. Выражение лица – смесь крезанутости и злобы. Тетка копалась тощей рукой в урне, яростно выкидывала из нее мусор и кричала, будто сама себе, но громко, никого не стесняясь и совершенно серьезно озвучивая печальный факт, что никак не отроет в урне ничего сколь-нибудь съедобного:
– Все сами здесь съели! Ничего мне не оставили! Жадюги!
Завидев одинокого человека, изможденная тетка явно собралась броситься к нему. Сейчас будет просить червонец, подумал Лазарев. И пошел быстрее. А тетка выпалила ему вслед своим характерным сиплым голосом:
– Эх, какие же вы все, москвичи, жадюги!
Лазарев уныло брел к машине по слякотной дорожке под низким пасмурным мартовским небом. Он остался неожиданно наедине с болью. Они все его покинули…
Ве-роч-ка, вспомнил профессор… Три слога и вся жизнь…
Вернувшись с дачи в Москву, Игорь начал взахлеб учиться. Так пролетело еще два года. Он устал их считать. С ногой было все то же, но немного полегче. Может, помогла мазь Поликарпыча – он ее все-таки раздобыл, может, просто время…
Неожиданно умер отец. Его смерть была так нелепа, так непредсказуема, что подавила всех именно своей внезапностью.
Бодрый и деятельный, отец собирался еще работать, но все-таки из института, где он трудился, его вежливо попросили на пенсию. Но он не думал сдаваться и тогда: тотчас стал подыскивать себе что-то и нашел. Однако тут возмутилась мать.
– Какая еще работа, Вася?! – закричала она вне себя от гнева. Даже побледнела. – Я и так всю жизнь сижу одна и боюсь умереть без всякой помощи! Ни лекарства подать некому, ни врача вызвать! Мне все время так плохо! Я обрадовалась, что ты наконец будешь все время дома, со мной! А ты опять рвешься на какую-то работу! Что, нам денег не хватит, что ли?
– Я не из-за денег, Галя, – попытался объясниться понурый отец. – Мне скучно дома…
Этого говорить не следовало.
– Ах, тебе со мной скучно?! – впала в истерику мать. – Вот что я слышу на старости лет! Вот что я заслужила! И это за все мои заботы, за все старания!
Отец махнул рукой и остался дома. Через год его не стало…
Тогда мать принялась плакать, твердить о своем чувстве вины перед мужем, которому, наверное, даже повезло, что он вовремя умер. Иначе бы сейчас мучился с такой старой и беспомощной дурой, как она…
А потом… Потом Майя объявила, как всегда, торжественно и гордо:
– У нас будет ребенок!
Игорь ошеломленно уставился на нее. Ох, как редко они виделись… И все-таки это случалось, когда уж совсем невмоготу ему становилось, зарывшемуся в свои книги, как улитка в раковину.
Ребенок… Да сможет ли Майя выносить и родить?…
Лазарев отыскал самых знаменитых акушеров, устроил ее в лучшую клинику. И сказал Гошке, пряча глаза:
– У меня к тебе просьба… Если у меня родится ребенок, а со мной что-нибудь случится, не оставь их с Майей. Помоги…
– Это симптом, – привычно хмыкнул друг-приятель. – Загляни к нам вечером… Мы с Шуркой решили все-таки пожениться.
Сазонов ликовал. Он вряд ли вообще услышал и осознал то, что сказал ему Игорь.
– Поздравляю, – пробубнил Лазарев.
И подумал о Шурке. Вот кто может ему помочь…
Трудно сказать, почему ему тогда так подумалось. Однако вечером Игорь явился к Сазонову ровно в семь, как условились.
Шурка глянула кокетливо, завлекающе мерцая глазками-семечками.
– Мы с Гором как-то решили качаться. Скинулись и купили штангу. Стали возить ее по очереди друг другу – чтобы и я качался, и он. Но в результате дальше этого не пошло. Качанье наше свелось к тому, что я возил штангу ему, а он затем мне. Но все равно по дороге натренировались.
Шурка засмеялась.
– Все равно мускулы культуристов на всяких шоу-демонстрациях уродливы, неестественны и слишком нарочито сделаны, – пробурчал Игорь. – Достаточно посмотреть на античные статуи греческих атлетов, чтобы сразу понять разницу. Вот там действительно мощные мышцы, но гармоничные, нормальные, негипертрофированные.
– А в институте нам как-то показывали слайды, – взялся рассказывать воодушевленный присутствием любимой Гошка, заодно открывая бутылку. – Показывают слайд-схему органов пищеварения. А картинка забавная – внутренние органы нарисованы внутри эдакого толстого, как шарик, большеголового, сладколицего человечка, сидящего вытянув ноги. И в аудитории вдруг громовой хохот. Почему? А потому, что рядом с лектором сидел какой-то приезжий методист, и он своим видом и, более того, даже позой, в которой сидел, полностью соответствовал этому маленькому, очень толстому человечку. Методист не понял, чего это все гогочут. Сидел спиной к экрану. Ему потом объяснили. А он нисколько не обиделся и попросил показать и ему этот слайд, заинтересовавшись. Показали – сам тоже очень смеялся. Шурка заулыбалась.
– Ты еще недавно что-то такое интересное про Лысенко рассказывал… Но я уже забыла. – Она виновато потупила лукавые глазки-семечки.
– А, да! Говорят, что Лысенко однажды взялся утверждать на примере двух сросшихся берез, будто более сильная поддерживает более слабую. Ему стали возражать – дескать, это противоречит естественному отбору в природе. Лысенко в ответ: «Ну вы же видите – вот они, две березы, и, наверное, сплелись корнями!» А противники твердят, что березы сплетаться корнями не могут. Лысенко предлагает: «Чего спорить? Давайте выкопаем и посмотрим!» А Капица отвечает: «Зачем выкапывать? Положим в ствол большой березы радиевую соль, а потом померяем дозиметром. Если он затикает и на маленькой – значит, и правда сплелись, в них один сок течет». Тогда Лысенко Капице заявил: «Нет уж! Я биолог и не лезу в вашу физику с биологическими методами! Так и вы не лезьте в мою биологию с методами физики!»
– А березы? – спросила Шурка.
– Что березы? – не понял Гоша, наливая вино в бокалы.
– Срослись они или нет?
Сазонов чуть растерянно пожал плечами:
– А шут их знает! И вообще, это научный анекдот.
– Какой же это анекдот? – мрачно возразил Игорь. – Сильные действительно должны поддерживать слабых… Ребята, выслушайте меня… Мне нужна ваша помощь…
И разом выложил все: и про свищ, и про предсказание профессора, и про будущего ребенка…
Шурка сидела, от волнения красная, стиснув щеки ладошками, словно мучилась зубной болью, и раскачивалась непрерывно вперед-назад.
– Что ж ты молчал столько лет, кретин?… – прошептал Гошка. – Ведь можно было помочь…
– Вот и помогите! – крикнул Игорь. – Майе с малышом… Когда меня не станет… Счетчик отсчитает мое время… Сверим часы…
– Заткнись! – заорал Сазонов и начал судорожно рыться в записной книжке – искал телефоны знакомых врачей.
Через полгода Майя родила мальчика. Назвали его Антоном. А свищ закрылся… Сам собой. Ошибся господин профессор…
Глава 10
Бойкая бабенка явилась к Галине Викторовне, как и обещала. Старушка оглядела ее с большим сомнением.
Игорь все объяснил матери по телефону и предупредил:
– Если не понравится – гони в шею! Я сам с ней рассчитаюсь.
Но Вера старалась угодить новой хозяйке, ластилась к ней, всячески заискивала и очень терпеливо выслушивала все жалобы. Это последнее обстоятельство подкупило Галину Викторовну. Она обрадовалась, что теперь ей будет кому рассказать о мигрени, артрите и мозоли на правом мизинце. Предыдущая домработница слушала жалобы вполуха, за что и поплатилась отставкой.
Вера тоже делилась довольно ценной, яркой информацией.
– Мои-то, у кого я давно работаю, нефть нашли! – сообщила она изумившейся Галине Викторовне.
– Нефть?! Где?!
– Да тута вот, под Москвой… Дача там у них.
– Не может быть! – Старушка прижала руки к щекам.
Вера оскорбилась:
– Почему это не может?! Это чего – вру я, что ли?! Я вам говорю – нашли!
И она топнула прекрасной ногой. Галина Викторовна на ногу не обратила ни малейшего внимания.
– А что дальше?
– Дальше – беда… – пригорюнилась Вера. – Мужик ейный – лопух! Даже с нефтью не сумел справиться…
– Как же с ней надо было справляться? – опять поразилась Галина Викторовна.
– Да как… – мрачно сказала Вера. – Загнать – и все дела…
– Куда загнать? Зачем?
Старушка была незнакома с современным жаргоном.
– В общем, продать… По рыночным ценам… Я же говорю: лопух он развесистый… Чебурах.
Объявление обещало лаконично и убежденно: «Бурение скважин на воду до сорока метров и глубже».
Ситников прочитал его и задумался. А почему бы и нет?… Скважина – вещь полезная. В хозяйстве обязательно пригодится. Он снял трубку и набрал номер, указанный в объявлении.
– Фирма «Чистая вода» слушает! – кокетливо поприветствовала Дмитрия секретарша. – Вы наверняка хотели бы заказать скважину?
– В общем, да… Вы правы, – задумчиво согласился с лукавой девицей Ситников.
– На даче? – энергично продолжала игру в угадайку преданная родной фирме сотрудница.
– Это недалеко от Москвы, – на всякий случай решил подстраховаться Дмитрий.
А вдруг не поедут?…
– Нам все равно, – поспешила успокоить Ситникова девушка. – Мы выезжаем по любым адресам.
– Даже на Северный полюс? – сострил, притворяясь удивленным, Дмитрий.
– Зачем на Северном полюсе скважины? – искренне изумилась далекая от юмора служащая фирмы. – Там можно топить снег. Его много, и он чистый. Вот вам и вода!
С географией секретарша явно была немного знакома.
– Вы опять правы, – поскучнев, согласился с ней Ситников и принялся отчаянно врать:
– У вас удивительная логика, не свойственная женщинам.
Девушка польщенно засмеялась.
– Будете заказывать?
– Обязательно! Записывайте адрес… А когда приедете?
– Можем прямо завтра, – с готовностью ответила секретарша.
– Завтра так завтра, – согласился Ситников.
– Я все равно в отпуске. Будем копать!
Жена Вера, услышав о скважине, оцепенела возле стиралки.
– Зачем нам скважина? У нас на даче все удобства.
– Понимаешь, Веруша, – попытался Дмитрий объясниться с женой без всякой надежды на понимание, – я хочу разведать полезные ископаемые нашего участка…
Жена ошеломленно присела на табуретку.
– Участок достался нам от папы. И все ископаемые там давным-давно разведаны. Что тебе взбрело в голову? В этой столько раз перекопанной земле можно найти лишь одних червяков!
– Поищем – найдем что-нибудь еще! – упрямо стоял на своем Ситников. – Ты не смотри только в землю! Что ты в нее уставилась? Это все не то, не то…
– А куда мне еще смотреть? – логично возразила жена. – И если не глядеть под ноги, упадешь.
– Глазки в небо! – бросил новый слоган Дмитрий. – И куда нам еще ниже падать, Веруша? Разве что в тартарары…
– Твой паршивый пессимизм надоел! Ишь, Андрей Болконский! Это он все в небо глядел. И догляделся! – заявила жена. – Ты не умеешь находить вокруг себя хорошее. Надо учиться!
– Если хорошее надо искать, то что же это за хорошее? Его должно быть видно с любой точки. А учиться мне поздно, вопреки известному постулату, поскольку уже пора умирать.
Вера с досадой махнула рукой:
– Опять завел свою любимую песню! Смотри, если изуродуешь мой огород и цветник, я тебя убью!
– Это замечательный выход! – задумчиво заметил Ситников. – Умереть от руки любимой мечтает каждый настоящий мужчина. Все остальное – не то.
Жена снова махнула рукой и занялась стиркой, разом оборвав пустую, бессмысленную беседу.
Утром Ситников отправился на дачу.
Она досталась молодоженам от родителей Дмитрия шестнадцать лет назад. За это время деятельная Вера обустроила дачу на пять баллов. Здесь теперь было отопление, водопровод, надстроен второй этаж, вокруг дома каждое лето качали головками цветы под сенью яблонь, груш и смородины. Правда, дочка, для которой все это великолепие и затевалось, дачу терпеть не могла, почти сюда не приезжала, уверяя, что она за городом умирает от скуки. Поэтому Вера все лето ковырялась на грядках сама, а дочь кайфовала в московской квартире, свободно приглашая туда многочисленных подруг и друзей.
Но в этом году у Веры неожиданно поднялось давление, и она разумно решила пересидеть свое сложное возрастное время в Москве, несмотря на откровенное недовольство дочери.
Ситников прошелся по дорожкам, полюбовался цветущей сиренью и подумал: а где копать будем? Пришел к выводу, что лучше всего среди небольшого лесочка позади дома. Почему-то казалось, что именно там может скрываться нечто необыкновенное. Как раз в этом укромном уголочке недра земли таят в себе загадки и чудеса.
Через час заявились два амбала средних лет, попросили сначала подписать какие-то бумаги – Ситников их даже толком не прочитал – и бодро приступили к делу.
– Где копать будем, хозяин?
Дмитрий молча ткнул пальцем в предполагаемую точку богатства подземных сокровищ. Амбалы выразительно переглянулись.
– Здесь копать тяжело. Ты глянь, какая тут земля! И корни от деревьев.
– Я добавлю. Сколько скажете. – Ситников не привык торговаться, тем более сейчас, когда речь шла о его будущем.
Амбалы удовлетворенно кивнули, вытащили из машины какую-то землекопательную технику и стали целенаправленно уходить к центру Земли.
– Не боись, хозяин, скоро водичка потечет, – обнадежил один из амбалов, тот, что постарше.
– Да мне вода не нужна, – объяснил Ситников. – Это не то.
Амбалы снова переглянулись и посмотрели на Дмитрия как на верного кандидата в дурдом.
– А чего же тебе надо?
– Вы копайте, ребята, копайте, – неопределенно подбодрил рабочих Ситников. – Там увидите…
– И на какой глубине мы это увидим? – поинтересовался амбал помоложе.
– На какой нужно, – обозлился их назойливости и любопытству Дмитрий. – Давайте работать, а не разговаривать, иначе никакой прибавки не ждите.
Угроза возымела моментальное действие, и амбалы продолжили спуск под землю. Ситников наблюдал и прикидывал на глаз – два метра, три, пять… Ну когда же, наконец, когда?…
Неожиданно вверх взметнулся темный фонтан.
– Что это такое, хозяин? – непроизвольно втянув голову в плечи, удивился амбал помоложе. – Ну и водичка у тебя!.. Что цвет, что запах…
Его напарник постарше молчал. Он догадался.
– И что ты теперь будешь с ней делать, мужик? – мрачно спросил он. – Небось это вообще не положено…
– Почему не положено? – рассеянно отозвался озабоченный, но счастливый Ситников. – На моем участке все мое! Хочу – копаю, хочу – рву с корнем, хочу – строю новый дом…
Амбал взглянул иронически:
– Ты так думаешь, мужик?… Ты попробуй это прокуратуре объяснить. Ох, смотри, обожжешься! Придут и приватизируют. Как положено. А тебе статью пришьют за присвоение государственного имущества и народного достояния.
«А ведь он прав, – подумал Ситников. – Как же я раньше об этом не подумал?…»
– Ну ладно, ребята, закругляйтесь, я накину, – подвел он итог дискуссии. – Спасибо за труды.
Землекопатели недовольно взяли деньги, собрали свой инструмент, вымылись и отправились к машине, постоянно выразительно оглядываясь на бьющий из земли темный нефтяной фонтанчик.
Они уехали, а Ситников взялся задело. Он быстро наполнил все свободные емкости – ведра, канистры, кастрюли, даже детскую ванночку, оставленную женой на даче в кладовке. Вера собиралась рожать второго ребенка, да так и не нашла на это времени и сил. Теперь ванночка терпеливо дожидалась внука или внучки.
Заглянул сосед, справился:
– Митя, у тебя все в порядке? Чего-то за домом течет… Я подумал, может, из нашей грязной Каменки к тебе нечисть какая рванулась…
– Нефти хочешь? – спросил Ситников. – Продам по дешевке.
– Нефть? Да ну, зачем мне она? – отказался сосед. – Вот если бы навоз или песок… Или шифер для крыши. Рассаду бы неплохо выносливую, чтобы для нашего климата годилась. Часто все мерзнет, помидоры не растут, огурцы вянут… А с твоей нефтяной фигней мне что делать? Куда ее?…
Ситников хмыкнул и даже немного обиделся:
– Люди на ней миллиардное состояние сколачивают, а тебе не нужна! Ты прямо питекантроп какой-то! Не то, не то…
Сосед загадочно улыбнулся и ушел. Дмитрий достал мобильник и позвонил жене.
– Веруша, – сказал он торжественно, – ты только не волнуйся… Я нашел нефть… Много нефти. На нашем дачном участке. Здесь сейчас за домом бьет фонтан. Фантастика… Черное золото, между прочим…
– Вот именно, что черное. Слушай сюда, новый Ходорковский! – грубо перебила жена. – В тюрьму захотел? Думаешь, тебя прямо ждут-дожидаются в Бутырке? Там, дурачок, и без тебя забот хватает. Ты лучше бы нашел для Ляльки хорошего репетитора по математике. Сколько можно тебя просить?! Девка вся в двойках! И еще раздобыл бы точно такую же люстру, как у Николаевых. Вечно дурью маешься! Фонтан! Нефть! Это юношеский запоздалый романтизм! Иначе – инфантилизм. Предупреждал меня когда-то папа, но я его не послушалась, влюбленная в тебя идиотка! Кроме того, мне давно нужна консультация гастроэнтеролога из клиники на Пироговке. Я растеряла все свои старые связи. А ты обещал еще два года назад.
– Ты ничего не поняла. При чем тут романтизм? Это все правда. Приезжай посмотреть, – попытался Ситников объясниться с бестолковой и недоверчивой женой. – На те деньги, что мы теперь получим, можно купить двести люстр! И еще многое другое.
– А мне не нужно двести! – резко отчеканила глупая Вера. Почему он никогда раньше не видел, как она несообразительна? Просто тупа! – Мне нужна всего одна! Но только чтобы в точности как у Николаевых. Дошло до тебя, господин Алекперов?!
И Вера отключилась.
Ситников загрустил. Но ничего, это она просто пока ничего не поняла. Да и трудно сразу сообразить, о чем идет речь. Кто в такое поверит?!
Теперь настало время серьезно обдумать, как поступать дальше. Дельце надо было хорошенько обтяпать.
Дмитрий взял канистру с нефтью и отправился на шоссе. Оно пробегало недалеко от дома, ближе к железной дороге. В ответ на его зазывные, приветственные взмахи никто не останавливался. Наконец тормознула светлая «ауди». Водитель выглянул из окна.
– Чего, дед, зря крыльями машешь, как мельница? Подвезти, что ли? Далеко собрался?
Рядом с шофером сидел очень похожий на него мужчина. Видимо, брат.
Ситников даже не обиделся на «деда».
– Братки, – таинственным шепотом начал он, – вам нефть нужна? Продам по дешевке!
Братья дружно фыркнули.
– Ты, дед, давно из психушки выписался? – спросил водитель.
Вместо ответа, Ситников открыл канистру и сунул ее браткам под два носа сразу.
– А что нам с ней делать? Пить вместо водки? – Водитель скорчил странную гримасу. Очевидно, представил себе вкус напитка. – Иди на рынок, там и продавай! А если у тебя ее избыток, открой завод по переработке. Глядишь, войдешь в десятку самых богатых людей мира! В журналах твои фотки печатать будут! В этом, как его… «Форсе»!
