Текст книги "Открыто сердце (СИ)"
Автор книги: Ирина Фингерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
– Я не спал! – отрезала Аня. – И я жду объяснений насчет того, что ты мне вчера прислала.
– А? Фотографии! – догадалась Таня.
– Именно… – протянула Аня. – Эти … дешевые фотографии! Я разочарован.
– Ань… – предприняла попытку объясниться Вайя.
– Не называй меня так! – рявкнула Аня.– Я сколько раз говорила! Вне личных встреч, я – Морган!
– Да в чем дело? – не выдержала Таня – хватит открещиваться от себя. Тебе стоит принимать себя! Тем более, мы подруги, я же }не еще одна из твоего фан-клуба!
– Да ладно… – издевательски протянула Аня и хмыкнула.
– Так. Я сплю, – ответила Таня и повесила трубку, а, немного подумав, }и выключила телефон вовсе.
Разумеется, Аню это невероятно взбесило и, проснувшись, Вайя обнаружила, что Морган добавил её в черный список в ICQ. И дозвониться она тоже не может. На форуме не имеет права отсылать личные сообщения. Ну да, весьма характерно. Самое жестокое наказание – лишить Вайю общения с собой.
У Ани был свой взгляд на все. Она считала, что она гораздо умнее, мудрее большинства людей и знает, как им будет лучше, пусть они и не могут в силу своей недалекости оценить ее добрых стремлений. Действительно, она работала над собой, много читала, много думала и совершала ошибку многих умников, которые успели осознать свой выхолощенный интеллект, но не успели осознать, что этого недостаточно, чтоб считать себя лучше других людей. К тому же, она была уверена, что критика, особенно конструктивная, а именно такой и была ее критика – должна вызывать у людей восторг, а не агрессию. И, конечно же, любой вопрос должен быть выяснен до конца, раз уж он возник, поэтому бросание трубки было для нее равноценно плевку в лицо. Не сумев сразу же сказать все, что ей хочется и успокоиться, Аня вынуждена была в этом вариться до того момента, пока все же не удастся обсудить накипевшее.
Обычно, заканчивая часовой монолог, глядя на заплаканную Таню, она, казалось бы, сочувствующе кивала головой и, по-отечески улыбаясь, глубокомысленно изрекала: «Ты же понимаешь, когда выбивают ковер – удары направлены не на ковер, а на пыль. Тебе следует быть благодарной, что я открываю тебе глаза на твое дерьмо, и у тебя появляется шанс когда-нибудь с ним справиться!»
И Таня ничего не могла возразить! Она чувствовала себя неблагодарной, виноватой, слишком глупой, слишком эмоциональной.
«Просто я руководствуюсь чувствами!» – обычно говорила Таня.
«Потому что тебе лень включать мозг, – парировала Аня, – а следовало бы! Если, конечно, ты хочешь быть лучше, чем… – она выдерживала паузу и снисходительно добавляла: – Сейчас».
И обладая немалым опытом подобных бесед, Вайя прекрасно знала, что ее ждет, когда она бросит трубку.
На телефон пришло новое сообщение от Моргана:
«Одна дверь закрыта. Закроются и все другие. Хочешь ключ – возьми его».
«Хм… – подумала Вайя. – То есть, Аню это настолько задело, что она хочется увидеться? Что за бред? Мы же так ничего не выясним. Просто хочет наказать меня! Она считает, что имеет право на это! Вряд ли дело только в фотографиях, скорее всего, роль играет и тот, кто их делал…» – эта мысль поразила Таню и немного обрадовала!
«Я сегодня очень занята. Вообще никак», – написала Вайя смс и довольно улыбнулась. Скорее всего, она дойдет. Должна же была Аня оставить лазейку длдя получения ответа. А если нет – так нет.
Таня не собирается даже думать об этом. Не что проявлять какие-то эмоции. Да, это было мелочно и мстительно, но как приятно хоть иногда одерживать верх! Даже если это заключается просто в том, что она не побежала к Ане домой, чтоб тотчас же поговорить.
Виной всему были посиделки трехдневной давности в «Лотосе» – уютном местечке, соединявшем в себе чайную и библиотеку. Аня предложила туда пойти, поделилась своим тайным местом с Таней, и, конечно же, девушка была очень польщена таким неожиданным доверием, а, кроме того, Аня позвала какого-то своего друга! Обычно она стыдилась общества Тани. Не то, чтобы она так говорила, но Таня это чувствовала и понимала почему. Она младше и не такая уверенная в себе и умная, как подруга. Но она не смела выражать подозрения вслух, наверняка Аня обвинила бы девушку в проекции своих малодушных переживаний на нее или что-то в этом духе, а, может, и была бы права.
Несмотря на то, что он иногда заходил на ролевую игру и отписывался в комментариях на форуме, хотя доступ туда не для участников был строго запрещен, Таня слышала о нем очень мало, но ни разу ничего плохого, что было крайне необычно. Зачастую, если появлялось у Ани желание поделиться мнением о своих знакомых или ситуациях, в которых она взаимодействовала с ними, ничего хорошего ждать не приходилось. Безжалостно и метко – этого не отнимешь – она разносила в пух и прах то немногое хорошее, что в них было, объясняя это лукавством и желанием нравиться другим, и приступала к перечислению плохого.
Таня знала, что он симпатичный, вывод этот она сделала, исходя из емкого «не урод» Ани, что ему чуть больше двадцати, он очень много читает, подрабатывает тем, что набивает татуировки и фотографирует на пленочный фотоаппарат.
Когда Петр пришел, Таня заметила, что Аня вела себя не так как обычно, она гораздо больше улыбалась и была как-то… женственней.
– Я – Таня, – представилась она парню, и улыбка робко показалась в уголке ее губ.
Таня очень стеснялась в обществе Ани, тем более, возможно, сама того не понимая, она чувствовала, что несет ответственность за свое поведение перед подругой и не должна выставить ее в каком-то не том свете, и выражалось это в скомканности движений Тани , молчаливости, напряженной спине.
– Петр. Очень приятно, – ответил парень, и чувствовалось, что он не соврал. Он оказался очень доброжелательным, легким и приятным в общении.
Весь вечер Петр внимательно изучал Таню, которая в основном молчала и всячески старалась не мешать Ане, которая изощрялась, как могла, и порой подкалывала Таню, чтоб на ее фоне выглядеть лучше. Она даже сказала, Таня не знала, нарочно ли, чтоб посмотреть на ее реакцию, или она не замечала своего бревна в глазу: «Да уж, кое-кто тут не вылезает из мира своих фантазий. Это даже не здорово, правда, Таня? Хотя… Ей всего пятнадцать, Петр, ее можно понять».
Таня на фразу эту никак не отреагировала и поджала губы. Это было несправедливо, они были увлечены в равной степени, да и к тому же общим делом. Как она может называть то прекрасное безумие, которое они создают вместе, нездоровым? Да еще и ссылаясь на ее возраст, при том что сама просила не говорить никому, что ей пятнадцать… Странно.
Петр предложил поиграть в «есть контакт», Таня впервые играла в эту игру, но сразу же уловила суть. Аня загадывала какое-то слово и называла первую букву, допустим «П», а затем, чтоб отгадать следующие буквы, остальные игроки должны были загадать какое-то слово, начинающееся на эту букву, в данном случае «П», объяснить его таким образом, чтобы они поняли друг друга, а Аня их не поняла. К примеру: «Он – летающее надоедливое существо». И когда по реакции они видели, что собеседник понял, о чем идет речь, надо было воскликнуть «Есть контакт! Раз, два, три!» – и одновременно назвать слово – в данном случае «попугай», раньше, чем это успеет сделать Аня. Но набирать большую скорость было ни к чему, Аня не понимала их витиеватых и, в то же время, совершенно простых объяснений, а вот Петр с Таней, на удивление, нашли общий язык и получали явное удовольствие от совместной игры.
И все бы ничего, если бы после этого Петр не позвонил Ане после полуночи с просьбой дать ему контактную информацию Тани, объяснив это делом чрезвычайной важности. И именно это дело чрезвычайной важности привело к событиям сегодняшнего утра.
Петр попросил Таню быть его моделью в новом проекте. Девушка была очень удивлена. Почему она? Когда вокруг столько красивых девушек? Оказалось, что Петр считает ее удивительной юной, свежей и нераскрывшейся, считает, что она точнехонько как бабочка, еще не выползшая из кокона, но уже вот-вот… Кокон уже треснул.
Он привел в ее свою квартиру.
Скромно обставленная, она же являлась и студией. Кроме дивана, не было ничего из предметов мебели.
Стены были белыми, на полу раскиданы зонтики, штативы и прочие прибамбасы, которые Таня видела впервые, и когда он, даже не глядя на нее, полностью сосредоточившись на настройках фотоаппарата, попросил ее раздеться, просто и легко, будто и, не видя в этом ничего предрассудительного – она сразу же согласилась, потому что заминка могла придать ситуации ненужную двусмысленность, и Таня почувствовала это всей кожей.
И когда он фотографировал ее, в одних только трусах (еще и, о Господи! таких нелепых – розовых со слоником, но их видно не было на фотографиях), прикрытую тонкой розоватой прозрачной тканью, и ее соски затвердели от холода – она не чувствовала ни смущения, ни неправильности происходящего. Они вместе работали над его идеей. Идеей передать невинность, неискушенность. Что-то в этом духе, Таня точно не поняла. А потом он закончил, так же внезапно, как и начал.
Он не ждал от нее позирования, ему нужна была естественность, он не просил ее менять выражение лица, беседовал с ней, ловил мгновения искренности, запечатлевал ее неуверенность, ее угловатость, неуклюжесть – в этом было нечто очень трогательное, неподдельное.
Сказал «спасибо», предложил чаю с пряником, они поговорили о том, о сем – и Петр }проводил ее домой. И ни разу за все это время Таня не чувствовала себя дискомфортно или напряженно. И это было очень странно для нее самой.
А через неделю Петр прислал фотографии – и, повинуясь импульсу – сама толком не зная зачем – уязвить Моргана или поделиться впечатлениями, или узнать мнение, а может, и все вместе – Таня тут же отправила фотографии Ане. И этот необдуманный шаг острой саблей прошелся по веревочному мостику взаимопонимания, которое с таким трудом возникало у девушек. Не первым ударом по этому тонкому льду, но метким.
Спустя два дня молчания, звучавшего, однако так громко, пульсировавшего напряжением в голове у Вайи, которая уже и сама была не рада тому, что затеяла противостояние и не пошла на поводу у Ани, раздался телефонный звонок.
«Я буду у твоего дома через пять минут максимум. Собирайся и выходи. Ждать не стану. Не выйдешь – пожалеешь!» – отчеканила Аня и, не дождавшись ответа, положила трубку.
Вайя опешила. С одной стороны, у нее есть дела. Прямо сейчас она слушала музыку и пребывала в крайне расслабленном состоянии, она была восприимчива, впечатлительна и совершенно не настроена на выяснения отношений с Аней. А с другой стороны, проверять терпение Ани на прочность она боялась. Поэтому, вздохнув, натянув первое попавшееся под руки на себя, а именно – джинсы и толстовку на домашнюю футболку с кроликом, Таня влезла в ботинки, накинула пальто шарф, уже в дверях крикнула: «Маам! Я скоро, выйду ненадолго, телефон с собой. Пока».
Бегом спускаясь по лестнице, одновременно застегиваясь, думая о том, что это неправильно – так себя вести, Вайя добежала до первого этажа и, достав телефон, посмотрела, когда был последний входящий. Ага, четыре минуты назад. Постояла немного, сделала глубокий вздох, глубокий выдох. Не хотелось, чтоб Аня поняла, что она бежала.
Хоть… Это смешно, очевидно, что она спешила и старалась – иначе не успела бы за пять минут, но все равно не хотелось это афишировать.
Относительно восстановив дыхание, Вайя открыла дверь и столкнулась нос к носу с Аней.
– Якакразсобираласьвмагазин, – протараторила Вайя, – так что ты вовремя… Вот… – якобы безразлично сказала она и тут же замялась.
– Врешь! – ухмыльнулась Аня и взглядом показала на Танино пальто. И действительно, Вайя ошиблась пуговицей, и одна часть пальто была выше другой.
– В магазин, значит. И не спешила ни капельки? – издевательски протянула она.
– Ну, я… Имела в виду, что все равно собиралась в магазин, но просто из-за твоего звонка ускорилась, – начала оправдываться Вайя и мысленно дала себе подзатыльник. Ну что она творит? Мало того, что малодушно соврала, прикрываясь идиотским неправдоподобным пренебрежением, так еще и оправдывается. «…Я не обязана перед ней оправдываться. Кто она такая?..»
– Я думаю удалить форум, – без обиняков выдала Аня.
– Но… – попыталась что-то возразить Вайя.
– Я пришла сюда не для того, чтоб посоветоваться. Это мое решение, и я его не изменю.
Вайя опешила. Ну что тут скажешь?..
– А зачем, Аня? – решилась спросить Вайя.– Что-то случилось?
– Я знаю, что у тебя хранятся все материалы. Удали.
– Но… Мы же все вместе писали. Это нечестно по отношению к остальным.
– Вы?.. Писали? – с нажимом сказала Аня. – Знаешь, что Вы делали? Грубо говоря, я давала Вам разукраску, и нужно было всего лишь аккуратно раскрасить, по контуру, но Вы и этого не могли, вечно вылезая за границы и неверно смешивая цвета. Даже после того, как я отправляла Вам обратно, отмечая ошибки, обычно мне все равно приходилось редактировать самой. Так что, избавь меня от претензий на то, что это – твое творчество.
– Но… Оно и мое… – Вайя запнулась, споткнувшись об удивленно изогнутую правую бровь Ани, но тем ни менее продолжила: – Оно – наше, Аня. Наше!
– Я думаю, ты так цепляешься за него, потому что это то, что объединяет нас так сильно, – вдруг сказала Аня. Совершенно спокойно, безэмоционально. Будто она режет хлеб, а не сердце Вайи на куски тупым ножом. – Но это исчерпало себя!.. Я устала от твоих вечных депрессий, страданий, ревности и неумения занять себя ничем собственным.
– Но мы же друзья, Аня. Мы же…– слова застряли у нее в горле.– Ты же знаешь, ты же знаешь, что я… Как я отношусь к тебе… Я … – голос у Вайи осип, внезапно стал тонким, слабым: – Я люблю тебя. Ты ведь тоже неравнодушна ко мне? Я чувствую. Ты просто боишься…
Аня нервно хихикнула. И Вайя почувствовала себя такой глупой, униженной, жалкой. Но упрямо тряхнула головой и продолжила, уже более уверенно:
– Ты ведь тоже… Любишь меня, – произнесла она.
Сердце бешено колотилось, ладони вспотели, словно кто-то всунул в нее колючую проволоку и вдруг стал играться с ней, пропуская через все органы, туда-сюда.
Аня молчала. А потом долго, не отрываясь смотрела на Вайю, пока, наконец, не сказала:
– Да. Если любовь – это благотворительность, – и ушла, не оглядываясь.
Вайя стояла на том же месте еще несколько минут. Потом быстро зашагала в сторону детской площадки в парке неподалеку, но вскоре резко остановилась и пошла домой.
Хотелось… Она не знала, чего ей хотелось. Было так странно, так обидно. И досадно… Ведь она даже разозлиться по-настоящему не могла! «Если бы Морган… Сейчас вернулся бы. Аня!» – мысленно одернула себя девушка.
Вернулась бы и обняла бы ее, она бы не держала зла. Но ничего подобного не случилось, и Таня пришла домой, сказала маме, что идет спать, и действительно попыталась лечь спать.
Конечно, это был их не первый «последний разговор», но легче от этого не становилось. Еще полгода назад Вайя бы, наверное, все руки себе исполосовала лезвием после таких слов, но сейчас она чувствовала только отвращение – к самой себе, к этой ситуации, к Ане.
И все таки эта мысль снова появилась в голове: «Ну почему моя единственная, моя первая Любовь так поступает со мной? Если я не нужна ей – то кому я вообще нужна?..».
С одной стороны, девушка гордилась с собой – никогда она не опускалась до того же уровня и не отвечала оскорблениями, не критиковала несправедливо, не хотела обидеть, а с другой – может дело не в благородстве, а в трусости? Может, она просто слабачка, которая терпит эти унижения }не потому что хочет помочь запутавшемуся человеку…
Сколько раз она посылала Таню }нахер, говорила, что ее не за что уважать, что она глупая, блеклая, инфантильная. Что она чертова амеба! Что ей плевать на нее, что Таня просто никто для нее. Что она жалеет о том, что они знакомы.
Как же обидно, что есть такие люди. Несправедливые! Совершенно несправедливые люди! Таня всегда думала, что Аня лучше ее, но в последнее время стала сомневаться. А может, это она трусиха, которая боится открыться людям, даже близким. И вновь пришло в голову сравнение с большим бетонным домом, который стал таким большим и бетонным, именно потому, что боится, что его кто-нибудь разрушит. А ведь величайшая смелость – быть хлипким картонным домишком и не бояться звать гостей. Ведь дверь, открытая нараспашку, говорит об уверенность хозяина в том, что никто не сможет нарушить внутренний покой. Конечно, можно обвинить его в излишней доверчивости. Но – пусть!.. Человек, который пытается все контролировать, на самом деле не доверяет себе и поэтому боится, что что-нибудь выйдет из-под его контроля, потому что знает – он не справится. И Вайя поняла, что она никогда-никогда не хочет такой быть.
Изумившись своему открытию, Вайя, наконец, бухнулась в кровать.
В голове не было ни единой мысли – разговор высушил ее, опустошил и сделал невероятно тяжелой, настолько тяжелой, что она не могла себя выносить – нужно было поскорее уснуть. Спать! Спать – лучшее спасение, универсальное противоядие – сон бы непременно помог. Таня понимала, что болеутоляющие никогда не решат проблему, они лишь на время помогут о ней забыть, но ей нужны были болеутоляющие.
– Пожалуйста! – шептала она самой себе во тьме: – Я хочу уснуть.
Но ничего не выходило. Все давно легли спать, и тьма беспощадно накинулась на Таню, словно тысячи комаров на единственный источник света, она облепила ее со всех сторон и не оставила ни единого шанса выбраться. Промаявшись несколько часов: от жары, беспомощности, липкого тошнотворного унижения, ненависти к себе, и убедившись окончательно в том, что уснуть не удастся, Таня резко вскочила с кровати и включила компьютер. Сразу же зашла на форум. Почувствовала ликование!
Аня почему-то еще не успела ничего удалить. Таня была администратором на форуме – так же, как и Аня, у них были равные права, потому что Таня отвечала за все организационные моменты, а Аня контролировала ее работу. И Аню никогда не смущало, что, кроме нее, кто-то еще управлял форумом, потому что ни одно решение Таня не предпринимала, предварительно не посоветовавшись. До сих пор…
На секунду девушку замешкалась, но тут же тряхнула головой, отгоняя от себя назойливые мысли. Сейчас она хотела делать, а потом думать. Руководствоваться своими эмоциями. Зашла в настройки, убрала значок администратор возле Моргана, сохранила.
Затем зашла в раздел участники, выделила Моргана и забанила его. Теперь Ане был закрыт доступ на форум. Подспудно Таня надеялась, что такое поведение с ее стороны заставит Аню взглянуть на себя по-новому, может, откроет ей на что-то глаза, и все в таком духе, но она понимала – что это крайне маловероятно, и сейчас она вылила канистру бензина на их хрупкий веревочный мостик и поднесла спичку. И эта мысль, конечно же, пугала ее, но сквозь всю эту гамму чувств явственно проглядывалось одно – удовлетворение.
Таня не знала, правильно ли она поступила. Честно ли? Ведь Аня вложила очень много в форум, а, по сути, Таня украла ее творчество. Да и форум – он был как их общий ребенок, ни в чем не виновный, и он должен был быть казнен за то, что они не смогли поладить… Вайя знала, что без Моргана персонажи прекратят свое существование, застряв на середине собственной истории. Она чувствовала, что предает их – несуществующих героев. Как будто они запустили процесс оживления героев, как будто тело их уже обрело плоть, но ноги застряли в бумажном измерении, и они силятся сделать шанг, но не могут и кричат, и молят ее о великодушии...
Вайе было очень неприятно поступать так со своими героями. Но больше она не могла. Наверное, Аня тоже заслужила небольшой урок, и это честно – преподать его, учитывая, что Аня только этим и занимается, не спрашивая, нуждается человек в изменениях или нет.
Таня запуталась. Такое поведение было чужеродным для нее, она бы с радостью все решила по-другому, но не выходило. К тому же … Как говорил Морган: «Когда выбивают ковер, удары направлены не на ковер, а на пыль в нем...»
Дневник Вайи. 2009 г.
Конец мая.
Лето. Я сдала экзамены, и остается только ждать результатов.
Скоро мой день рожденья. По традиции я пытаюсь проанализировать свой год.
Отличался ли он от предыдущего? Довольна ли я собой?
Весь этот год мой мир был похож на окошко с деревянными закрытыми ставнями, через прорехи в которых едва просачивается свет. Я смотрела сквозь полуприкрытые веки, а на обратной стороне моих век было выжжено всего одно слово – «Морган».
Морган, который поселился в моей голове и все никак не выходил оттуда, даже чтоб подышать свежим воздухом. Мир сузился до размеров моей комнаты. Мысли блуждали по кругу и быть чуть-чуть, немножечко ближе к Нему составляло смысл моего существования.
Я писала стихи, зачеркивала стихи, снова писала и упивалась своей отчужденностью от всего мира. Кроме Моргана была еще подруга Алиса, с которой нас объединяла любовь к Джорджу Мартину и нелюбовь к клоаке, именуемой «школою», в которой нам приходилось ежедневно торчать. И все. Это время не оставило других воспоминаний. Бесконечная тарелка с горькой кашей, от которой давно начало тошнить, но без которой не было ни на что сил. Так мне казалось. А ведь стол был полон других тарелок! И к тому же, я не была одна за этим столом! Но не замечала этого...
Я была все время в этом состоянии подвешенности за одну ногу, совершенно пустая. Я сама этого хотела, я наполняла себя ежедневно муторным вязким желанием быть беспомощной, быть ведомой Им...
Я знала, что за окном – большой прекрасный Мир, но не верила, что могу попасть туда сама.
Это озарение, которое я сейчас испытываю, подобно вспышке. Я не желала его – оно просто случилось. Я чувствую себя человеком, который ходит в театр каждый день и думает, что он неплохо разбирается в том, что происходит на сцене, а потом в один прекрасный день оказывается в кабинке светооператора, и тогда он видит, что в кромешной тьме, где, казалось бы, ничего не происходит – происходит целое действо! Благодаря световым эффектам передвижения декораций остаются для нас незаметным волшебством, но сидя в кабинке светооператора, видишь всех людей, которые участвуют в этом процессе. И так было всегда... И тепер, оказавшись в зале на своем обычном месте, невозможно не заметить происходящее. Потому что ты уже знаешь.
И я безвозвратно неотвратимо поменяла свое представление… И как бы я ни хотела, я больше не сумею вернуться к прежнему виден}ью.
2010й год. Лето. Спустя год после удаления форума.
– На колени – тихо, но очень отчетливо, наконец, после долгой паузы, вымолвил Он.
Выудил из кармана спички, поджег одну из них.
– Люблю запах горящих спичек.
Девушка кивнула и медленно, не отводя взгляда от мужчины, стала опускаться на колени.
Длинные волосы её при этом касались земли. Голые коленки колол неровный асфальт.
– Стюарт! – восторженно воскликнула девушка и щелкнула пальцами! Чересчур восторженно, как будто подавляла смущение своей гипертрофированной жизнерадостностью.
– М?– лениво послышалось в ответ.
– Сегодня я буду Стюартом! Двоюродный брат, сбежавшей жены графа – Лилит, которой был ты на прошлой неделе! Учусь на юриста, подрабатываю в конторе у строгого деда – тирана! Я еще совсем мальчишка, напыщенный и не знающий слова «невозможно», робеющий при виде женщин, однако, веду себя с ними так, будто я ярый шовинист…О, Морг.. это…
– Почисть-ка, мне обувь для начала хорошенько – прервал пылкую речь Морган.
Девушка ( Стюарт) принялась за работу.
– И не отрывай взгляда от земли, пока не закончишь. Таков уговор? – спросил мужчина.
– Таков уговор – громко произнесла девушка и не поднимая головы, подняла руку вверх для рукопожатия.
Морган прикоснулся на мгновение к руке девушки, сжал её и тут же отдернул, будто ошпарился.
– Никаких прикосновений! – ехидно произнесла она – нарушитель!
Тик – так. Тик – так. Тик – так.
Механизм включен, время пошло.
У ног Моргана уже ждал своего часа пакет со всем необходимым, девушка извлекла оттуда ножик, тряпочку и черный крем. Мужчина сидел на стуле и наблюдал за происходящим. Обувь у него была очень грязной, явно побывала в болоте, да не в одном.
Не произнеся ни слова, Стюарт принялась отскабливать ножиком прилипшую к подошве грязь.
Морган тем временем гладил её по голове и рассказывал о своей работе.
– … А потом, представляешь, я выхожу в коридор, и все замолкают. Я не знал что и думать, так оказалось, они решили, что у меня день рожденья, поздравляли все. А я виду не подал, неловко как то было, да и решил не расстраивать. Но вот что будет в настоящий день рожденья…
Грязь никуда не хотела деваться! Стюарт уже и губкой пробовала и специальным раствором, ничего не выходило! Но главное это – спокойствие. Нельзя расстраиваться из-за того, что не все получается сразу. Тем более это всего лишь ботинки!
Вдруг Стюарт почувствовала у себя на голове что-то склизкое. Склизкое и… ДВИЖУЩЕЕСЯ!
– О, Боги!! – она мотнула головой, но ощущение никуда не делось – что там? что там? что там?
– Работай – сказал Морг. – Таков уговор и не смей поднимать глаз.
– Там дождевые черви – сказал он – они безвредные, просто не слишком приятные. В любом случае, они часть – этого мира, так же как и ты.– сказал он, и в голове его без труда можно было уловить насмешку.
Запись из дневника Вайи 2014 г.
Есть очень много причин, из-за которых все случилось – как случилось. Множество случайностей и мелочей были звеньями, которые сложились в цепь, а цепь эта обернулась вокруг моего горла и не давала дышать, и прошло очень много времени, пока я заметила эту цепь, и снимаю я её до сих пор.
Всего и не перечислишь, но вчера я наткнулась на старые записи в дневнике, еще за 2010-й год, и поняла, что проблемы-то не появились недавно... Они были в наших с ним отношениях самого начала. Мы были актерами, проклятыми чокнутым колдуном, вынужденные бесконечно играть, заточенные в шарик с глицерином, в котором пляшет бесконечный неизбежный снегопад, а мы и не понимали, что мы – внутри шарика, мы и не понимали, что мы – понарошку, мы сами лишили себя единственного права, которое есть у влюбленных – быть настоящими.
Запись из дневника Вайи. 2010 год. Осень.
Почти год от знакомства с Ним и после прекращения общения с Аней.
Раньше, когда я вспоминала Моргана, внутри что-то переворачивалось. Как будто я чувствовала вечный голод, который не в силах была удовлетворить.
Но давно ведь все уже не так!
Меня мучает порой осознание того, какой жалкой идиоткой я была в школе, но я останавливаю себя и объясняю, что, пусть это было так глупо, но зато искренне, а значит – верно.
Но меня уже не задевает это. Морган – это прошлое. А у меня есть настоящее.
И почему же, понимая все это, мне все-таки иногда хочется снова вернуться в это болото? Что это? Мазохизм? Мне не хватает иногда этих насмешек надо мной, не хватает эмоций, не хватает драмы.
Я должна быть счастлива. Сейчас ведь все хорошо. Я встретила человека, который понимает меня и который мне интересен. Но… Как-то все слишком хорошо. Не то чтобы мне скучно, этот человек не так прост, конечно же. И я совсем не знаю, чего от него ждать. И я боюсь его потерять. Я думала о том, что любовь – это, наверное, осознание чьей-то смертности еще до того, как она наступила. Осознание ценности чего-то до того, как успел потерять.
И я осознаю Его ценность. Кошмар! Я не представляю себе жизни без него, хотя прошел только год. Знаю, надо быть самодостаточной. Но… я верю, что мы будем вместе всегда! И, несмотря на все это, что я, блин, делаю?
Когда я впервые предложила ему сыграть в ролевую игру – ему понравилась эта идея. И она нравилась мне, хотя я не вполне отдавала себе отчет в происходящем. Мне казалось, это такая сублимация. Мы оба боялись проявлять свои эмоции в полной мере, и игра была бы отличным выходом. К тому же, это помогало нам справляться со своими комплексами.
Вначале мы использовали расхожие бытовые ситуации – начальник и подчиненный, который хочет, чтоб ему подняли жалованье, но жутко боится своего начальника, маленький мальчик и строгий отец, который наказывает его за плохие оценки, мать-истеричка, которая узнает, что ее единственный сын – гей... Это было замечательно, так классно!
Мы встречались и часами жили в этих ролях, иногда переходя границы, которые не посмели бы перейти вне игр на тот период времени в общении друг с другом. Но ведь наши отношения развивались, и постепенно игры приобретали другой характер. Явственно можно было различить две основные темы, которые постоянно присутствовали в сценариях, которые придумывала я. Мы чередовались в придумывании сценариев.
Подчинение – желание быть ведомым и борьба с тем, у кого власть. Эти темы противоречили друг другу, но, тем не менее, всегда шли бок о бок. Потому что я хотела бы подчиниться сильному мужчине, но никто не казался мне настолько сильным, чтоб я осмелилась. Потому что подчинение – это перекладывание ответственности за свою жизнь, и я хотела бы…
Но не могу, ведь я так люблю все контролировать. Наверное, потому что знаю – я не способна контролировать ничего. Я помню, мы придумывали игру, и он предложил мне быть феей, и все это было в таком шутливом легком тоне, а я ответила ему: «Да, Мой Король!»,– и тут же запнулась, это испугало меня, сбило с толку, и я замялась, но он не заметил. И уже тогда я поняла, что заигрываюсь.
Вначале эти игры, совсем уже откровенно говоря, были моим способом его заинтересовать. Ну, я изо всех пыталась показать, какая я супер-особенная, но он уже в курсе и так, и пора бы завязывать. Дело шло к весне, и каждый раз, когда он провожал меня домой и обнимал на прощание, я чувствовала, что эти объятия становятся на несколько коротких (о, боги, это была целая вечность!) мгновений дольше, и потом я приходила домой и еще долго чувствовала его запах… Такой… Едва уловимый, но ни с чем не перепутаешь.
Он напоминал мне его. Моргана. Напоминал мне образ, вымечтанный мной, мне даже не верилось, что он настоящий. Что он может быть так близко... И мне хотелось сделать его хуже, испортить его…Я не знаю, зачем. Может, чтобы поверить в него на самом деле? Для того чтоб он был идеален, ему не хватало немного дерьма.
Я не знаю! Не знаю! Но точно помню, что был вечер, прекрасный вечер, в воздухе стоял запах весны, я была в платье и тяжелых ботинках, и мы спорили, а потом он прижал меня к себе и, когда я пыталась вырваться из его рук, у меня вырвалось: «Морган! Прекрати!».
Он ничуть не удивился. И даже подыграл мне, тут же назвав меня «капризной Анабель»! Но я была в растерянности!.. Как же так? Я думала, что мне уже совершенно плевать, но почему же все время эти оговорки?.. Может, дело в том, что я столько раз представляла себе подобные сцены между Марин и Морганом, столько раз описывала их…Но хуже было другое.
